На_ощупь

Брын напрягся. Что еще за птичка?

В воздухе громко захлопали крылья, мгла вокруг в один миг застыла от мороза и холода, огромная черная птица послушно уселась напротив зрячего, почти рядом с Брыном, и преданно ткнулась кривым страшным клювом зрячему в голову.

— Хорошая птичка, — промурлыкал зрячий, и птица, казалось, поняла его с полуслова, закатив довольно глаза и едва слышно каркнув.

— Знакомься, — зрячий обратился к Брыну. — Это Менестрель, моя лучшая подруга.

— Милое создание, — ощерился наркоз, никогда прежде не видавший птиц. — Она из нашего мира?

— А ты сообразительный, — показательно хлопнул в ладоши зрячий, затем деловито сложил руки на груди и взглянул на монстра.

— Чего уставился? Подружке своей скормить меня собрался? Так помни, что тебя тогда на лоскуты и ремни мои порвут голыми руками.

— Не будь таким злым, друг, — зрячий любовно погладил птицу по грудке. — Ты прав, птица не из местных. Она прилетела сюда из-за Купола.

— Как так? — Брын вскочил на лапы. — Давно?

— Лет пятнадцать назад, когда еще я был человеком, — спокойно и деловито продолжал говорить зрячий. — Почти сразу после того, как я добрался до стены, в нее с той стороны что-то громко врезалось, запахло жареным, и с этой — темной — нашлась она. Маленькая, крохотная, горелая и совсем лысая.

— Тебя как зовут? — вдруг спросил у зрячего Брын. — Просто раз у птицы имя есть, чего бы и тебе не иметь.

— Я не помню уже, — пожал плечами зрячий. — Все зовут меня Третьим.

— Третьим? — уточнил Брын.

— Именно, — кивнул зрячий и махнул рукой от себя. Птица тут же послушно взлетела и унеслась в темноту. Перед Третьим осталось лежать несколько острых кристаллов. Брын был готов дать лапу на отсечение, что еще мгновение назад их там не было.

— Позволь еще один вопрос? — не сводя глаз с посылки, продолжал Брын.

— Позволяю.

— Что это у тебя? — не стал ходить в округ да около наркоз.

— Это перья Менестрели, — не притрагиваясь к мерцающим кристаллам, Третий ловко закинул их палкой в тряпичный мешочек.

— И зачем они?

— На них кровь Ключа, — ответил Третий, ловко подхватил перья и спрыгнул с крыши.

— На самом интересном месте ушел! Чтоб тебя!

— Ы! — вдруг едва слышно ухнул под крышей бензоколонки Гров. — Брын!

Засада вступила в свою финальную фазу.

Не замечая гравитации, главный наркоз ловко соскочил с нагретого места, выпрямился, стал напротив зрячего.

— У нас гости, — ухмыльнулся Брын, намеренно оскалив перед зрячим клыки. — Настало время прибрать Ключ к карману.

— Только не чуди, — улыбнулся Третий и протяжно свистнул.

— Брын никогда не чудит, — спокойно ответил зрячему главный наркоз, обернулся к брату, что сейчас пытался поместиться в крохотной смотровой яме, дождался, когда Гров, наконец, взглянет на Брына, и коротко кивнул. Гров, не успевший еще укрыться листом жести, ответно оскалил клыки. Братья понимали друг друга с полуслова.

— Прячься, — резко скомандовал Третий и пропал. Лишь прохладный поток воздуха, хлынувший сверху, выдал причину такого внезапного исчезновения.

— У меня нет такой птицы! — в сердцах буркнул Брын, махнул лапой одному из дозорных на фонаре и юркнул в приоткрытую дверь автомойки.

Ловушка скоро захлопнется. Не известно, что задумал Третий с перьями птицы и кровью Ключа, но уже скоро, через несколько минут, наркозы схватят пришельца, перебьют лишних, откроют дверь на ту сторону и начнут захватывать мир. Настоящий, светлый мир.

Брын, прокрутив эту мысль в голове в нескольких разных вариациях, довольно улыбнулся.

9. План "Б"

Метры под подошвами не кончались, ходы и лабиринты этой чертовой поликлиники сводили с ума, вселяя мысль, что мы попали-таки в какую-то пространственно-временную петлю, что заставляет ходить по кругу, возвращаться в те же места, где мы уже были. Брюки были изодраны в клочья до колен, в ботинках хлюпала вода, а густой туман, что висел над головой плотной взвесью, промочил нас до костей, казалось, просочился в душу, оседая там густой, терпкой росой. Прибор ночного видения не помогал. От запаха гнилой травы тошнило, слюна превратилась в горькую тягучую жвачку, и на всех осталось лишь пару бутылок воды, доступ к которым охранял неприступный, с виду добродушный, но по факту решительный и бескомпромиссный Юрка. Девчонкам было еще хуже. Если поднаторевшая в здешних клоаках Юля уже обзавелась удобными ботинками и прочной курткой, защищающими от острых веток и косых углов, то Машка же походила на туриста-любителя, вышедшего с караваном подруг на пикник в ближайший парк.

— Умный в гору не пойдет, — отчеканил вдруг Юрец. — Умный гору обойдет.

— Это, к сожалению, не про нас, — пискнула Юля.

— Чего же тут так сыро, мля, — выругался я в сердцах, нырнув по колено в одну из луж.

— Под ноги свети, ни хрена же не видно, — вторил мне Илья после того, как знатно влетел в колючий, сухой куст, стараясь обойти ту же злополучную лужу.

— А вы не летите впереди паровоза, — парировала Машка. — Умка вон, поглядите, совсем не убегает вперед, держится рядом.

— Умка твой просто-напросто видит все хорошо, — Илья попытался стукнуть пса по морде.

Пес увернулся раз, другой, затем ощерился и принялся гавкать.

Колонна встала.

— Не цепляйся к животному! — выставив перед собой палку, возмущалась девушка.

— Ты палку-то опусти! — верещал Илья.

— Не отпущу! Специально для твоей жопы взяла! — разошлась Машка не на шутку.

— Я, конечно, мимокрокодил, — из темноты вдруг буркнул Андрей. — Но нельзя ли потише? Иначе прострелю колени всем и каждому, кто нас выдаст. И лежите тут, перегавкиваясь, сколько душе угодно. Если, конечно, твари на шум не сбегутся.

— Успокоился, быстро, — цыкнул я на Илью, почувствовав запах жареного.

— Хорошо, — испуганно кивнул тот.

Всё его поведение, все его эти дурацкие выходки, эти трясущиеся руки, что он прячет в карманах, сорванные живьем ногти, блестящий пот, россыпью выступивший на его лбу, и страшный-страшный безумный взгляд не давали мне покоя уже который час. Уже сколько я за ним наблюдаю, подмечаю, стараюсь успокоить его, остановить, осадить, местами где-то даже побороть и обуздать. Но что-то рвется из него, какая-то плохая энергия. Илья не может найти себе места, переживает, молится, да он просто в ужасе от всего, что происходит. Было бы больше света, мы бы наверняка увидели ручейки морщин, что за эти несколько дней появились на его округлом, прыщавом лице с густыми бровями и кривым носом; мы бы точно заметили седину, частыми колосьями пробившуюся сквозь некогда густую черную шевелюру. Но в этой темноте мы не можем уследить друг за другом, мы теряем контакт, мы делимся на части и дробимся, словно темнота ставит между нами препоны и бетонные стены. Мне впервые за то время, что мы вышли из нашего дома, стало по-настоящему страшно за Илью. Мне стало страшно понимать, что в любой момент Илья может сорваться и что-то сделать. Нет, не с нами. Он может сделать что-то нехорошее с собой. И наша цель — не дать ему перейти ту черту, что отделяет трезвость от безумия.

— Илья, — я поманил его к себе рукой. — Иди сюда.

— Чего тебе? — как-то раздраженно буркнул парень.

— Ты не куришь?

— Неа, — мотнул головой Илья.

— Я тоже не курю, — ответил я, запустил руку в карман и достал мятую пачку. — Хватай, попыхтим. Переведем дух. Не знаю, как у тебя, а у меня в носу уже пробки из силоса.

— Запасливый, — подмигнул мне Илья, вытаскивая сигарету.

— Можно? — я обернулся к Катерине, что шла след в след за мной.

— Нужно, — насупив брови, ответила женщина. — Может быть, хоть вы эту вонь перебьете. Огонь нужен?

— Не нужен, — протянула зажигалку Юля. — В обмен на сигарету.

— Договорились.

— А ты где курятину-то надыбал?

— В коридоре торгового центра, — ответил я. — На полу валялась.

И чиркнул. Вылетела искра.

— Ух, — я затянулся. — А в свете зрячего огонек-то видно.

И тут же громко и тяжело закашлялся, разбрасывая слюну в радиусе нескольких метров.

— Не умеешь ты курить, друг, — уже веселее сказал Илья. — Бросал бы.

— А я и не начинал, — я уже почти прокашлялся, наклонился, если вдруг меня от никотина рвать будет. — А ты чего стонешь? Тоже плохо пошло?

— В смысле стонешь? — натурально удивился Илья.

— Раз не ты, то кто же тогда? — я прислушался, развернувшись в сторону, откуда донесся звук.

— Умка! — визгнула Машка и потянула меня за руку куда-то в сторону. Илья едва успел отскочить. В темноте Машка его почти не заметила и крепко стукнула плечом.

"Вечно этот пес куда-то свой нос засовывает! Поймаю — на шнурок посажу!" — решил я, рванув за Машкой.

Бежали мы не долго, за одной из множества построек поликлиники, привалившись к стене, то ли сидел, то ли лежал мужчина. Умка скакал вокруг него, прыгал, лаял, вилял хвостом, не осмеливаясь подойти ближе.

— Я посмотрю, — сказал я решительно, сделав шаг вперед.

— Стой на месте, герой, — схватив меня за плечо, сказал Андрей. — Я уже посмотрел. Он без сознания.

Андрей к этому времени уже успел стянуть маску, снял автомат с плеча и неспешно двинулся к мужчине.

— Еще один пришелец? — спросила Юля.

— А мы откуда знаем, — пожала плечами Машка.

— Все сюда, он очнулся! — крикнул Андрей. — Макс, свети, живо!

Отряд моментально подобрался, сгруппировался, приготовился: Юрец стащил со спины свой знатный топор, Юлик вытянула стрелу, аккуратно положив на тетиву. Глянул и я на них через плечо, поведя лампой из стороны в сторону: натуральный отряд карателей, а не группа гражданских, попавших каким-то чудом в изнанку.

"Посмотрим, кто ты" — отметил я про себя, напрягая взгляд.

Я мигом преодолел разделяющие нас с новичком метры, наклонился, дабы лучше разглядеть новенького, и ахнул от неожиданности. Мутными, дурманными глазами на меня смотрел мой лучший друг Леха.

— Леха? — только и смог выдавить я из себя.

— Макс! — радостно крикнул друг, попытался встать, даже рукой махнул, но тут же, словно подкошенный, завалился набок, в кусты.

— Чего с ним? — я кинулся к другу.

— Сознание потерял, — спокойно ответил Андрей, поддерживая голову товарища. — Гляди, какая шишка на голове. Зафиксировать бы. Тут и обезвоживание, вроде как...

— Ты его знаешь? — тут же надо мной нависла Машка.

— Это мой близкий друг! Леха Ермаков! Мы с ним каждый вечер видимся!

— Леха! — я попытался докричаться.

— Живет далеко? — спросил Юрка

— Он живет, — я задумался, — жил раньше рядом со мной, в соседнем дворе.

— Давайте, перенесем его подальше от здания, — предложила Катерина. — Те, кто отоварил парня по голове, могут быть неподалеку.

— На раз, два, три! Взяли!

— А это не засада? — тихо спросил Илья, и я задумался на мгновение.

"В любом случае, будь это засада, мы Леху не бросим. Я не брошу" — решил я тут же для себя.

Но стоит быть осторожнее.

Мы легко подняли Леху с земли, за что были обязаны сильному Юрке, и сноровисто отволокли вялое тело к тем самым кустам, что не понравились Илье своей колкостью.

— Ты можешь его привести в сознание? — я взял Катерину за руку.

— А зачем?

— Как зачем? — удивился я. — Мне о многом нужно у него спросить!

— Он скоро придет в сознание, тогда и спросишь. Расскажи лучше, что за человек этот Леха.

— Мы куда с этим теперь двинем? — Юрка ткнул рукоятью топора на новенького.

— Туда же, — ответила за меня Юля. — Разве что-то меняется?

Последний вопрос был адресован мне, но ответила на него Катерина:

— Ничего не меняется. Обо всем случившемся лучше спросить у самого Алексея.

— Надеюсь, он будет полезен, — поднеся варган к губам, как-то осторожно сказал Андрей.

— А если окажется не полезным? — спросил я, серьезно посмотрев на нашего музыканта. — На колбасу пустите, изверги?

— Окажется, окажется, — отмахнулся Андрей. — Да, и колбасу я не люблю совсем.

В тягучей мгле, разбавляемой только светом лампы зрячего, завибрировал металлический звук. Смена дыхания и виртуозная артикуляции Андрея извлекали из обычной железки по-настоящему сказочные звуки.

— Туман, — как-то буднично протянула Машка, почесывая пса за ухом.

Мы без команды и приказа замерли, остановились, выключились на мгновение из этой гонки, беготни и суматохи, что до костного мозга въелась в наши тела. Нам нужен перерыв, нам нужна передышка.

Иначе кончимся, сдохнем.

— Туман раньше был? — осторожно спросила Машка у Юрки.

— Раньше тут туманов не было, — с опаской ответил Юрец. — Катерина, ты что думаешь? Что это за марево? Мы, конечно, в больницу до сего дня не забредали, но возле торгового центра даже росы никогда не было видно.

— Чего-то в сон клонит, — зевнула Юля. — Полежу немного.

Девушка скрутилась калачиком прямиком на сырой земле, подложив под голову колчан со стрелами, с которым не расставалась не на минуту.

— Клонит, да, — зевнул громко и шумно, почти рыкнув, Юрка. — Веки, мать их, сами опускаются.

— Не спать! — заорала тут же Катерина, вскочила, отвесила пару лещей бородачу, потянула за руку засыпающую Юлю. — Тут нельзя спать!

— Подъем! — начал я тормошить прикорнувшего Илью. — Чего разлеглись! Тут опасно!

— Хватай свою красавицу, я возьму новенького, — пришел в себя Юрка, закидывая бесчувственное тело Лехи на плечо. — И мчимся отседова.

Катерина была чудовищно возбуждена, она металась по поляне от одного к другому, кричала, злилась, старалась привести небольшой отряд в чувства, отогнать морок. Сдается мне, таким образом, она и себя дрему отваживает. А мне вот чего-то даже не зевается, наоборот, от этого сырого тумана чувствую себя как-то свежее, бодрее, мурашками весь изошел, трясусь от холода, словно пес на морозе, ногами по земле перебираю, почти чечетку вытанцовываю. Илья очнулся сразу, вскочил, как ошпаренный, подскочил к Юрке, помог ему Леху закинуть. Машку, что к этому времени поднялась с земли и сейчас удивленно таращилась на происходящее, сидя на старом гнилом пне, он подхватил за талию и поставил в полуметре от меня, будто и не живая она была, а манекен, что можно носить, перемещать и отодвигать.

— Я в норме, — сонным голосом пропищала девушка. — Я же на минутку всего.

— Нельзя, — я повернулся к девушке. — Не простой этот туман.

— Откуда знаешь?

— Не знаю, но чувствую, что ничего хорошего нам от него не будет. Вон как всех разом повело, разморило, повалились, словно восковые свечки в духовке. Как ты себя чувствуешь?

— Голова тяжелая, гудит, — жалобно пискнула девушка, стараясь поправить растрепавшиеся кудри.

— Пройдет, — успокоил я ее. — Нужно срочно выбираться из этой больнички.

— За мной, — уже тише скомандовала Катерина. — Андрей, ты замыкаешь.

— Знаешь, куда идти? — спросил Андрей тут же.

— Нет.

— Тогда куда направимся?

— Вперед, — твердо ответила Катерина.

— Тоже вариант. Назад не интересно. Там мы уже были.