Вернуть себя

Тогда я решила добраться до своей машины и ехать домой. Только надо было привести себя в порядок, чтобы не напугать родителей. Может, зайти к бабе Любе? Я старательно избегала думать обо всём остальном — нет, сейчас только о простых, насущных вещах. А вот потом, дома, я сложу всё, что услышала и поняла вместе, и соберу новую картину своего мира.

Я не могла идти к дому бабы Любы через деревню, а как пройти со стороны реки не знала — придётся как-то пробираться. Но сначала надо было выпить воды, меня мучила сильная жажда. Я с вожделением смотрела на реку, но боялась выйти при свете дня на открытый берег. И всё же не вытерпела. Слава богу, вода не выглядела очень грязной, я напилась, повернулась и замерла. Прямо передо мной стояли Максим и Егор.

Егор первым прореагировал на моё появление.

— Чёрт! Ты же не привидение?!

Если бы он взглянул на лицо Максима, то уже знал бы ответ. По-моему, именно так и смотрят на привидение. Может быть, тот решил, что у него галлюцинации?

Дальше всё произошло так быстро, что я даже не успела пошевелиться. Два выстрела почти слились в один. Егор упал на бок. Правое плечо Максима окрасилось алым, он осел на землю, выронив пистолет. Из-за его спины вышел Пётр с ружьем в руках и отбросил ногой пистолет далеко в кусты. Максим, оставляя красный след на песке, тянулся к оружию Егора, лежащему у его ног. Пётр поднял ружьё и направил на него. Не раздумывая, я громко крикнула:

— Петя!

Один раз он уже принял меня за свою жену и мою мать. Может, и сейчас это сработает? Пётр замер, опустил ружьё, нагнулся, и второй пистолет полетел туда же. Потом он повернулся и подошёл ко мне. Я машинально сделала несколько шагов назад и оказалась в воде.

Пётр уронил ружьё на песок, его глаза опять стали безумными. Я видела в них своё отражение: женщина с совершенно белым лицом в испачканном кровью платке. Он снова забормотал, как тогда в доме, просил прощения и говорил.

Его речь была довольно бессвязной, но я понимала его и слушала, как он убил мою мать и её любовника. Как отнёс меня в детский дом, чтобы я подольше мучилась на этом свете. Как скрылся, а через много лет вернулся в деревню. Подслушал в заброшенном доме разговор Ольги и Виктора о Лене, их свадьбе и завещании, а потом случайно столкнулся с Ольгой, и она его узнала. Как он убил её и Виктора и пытался убить их дочь.

И я наконец поняла, что причиной всех этих убийств и покушений были не только деньги, но и до сих пор не прошедшая ненависть к своей жене, которую он любил, а она его нет. Он просто не мог вытерпеть, что её потомки будут счастливо жить на этом свете.

Вдалеке послышались крики и топот. Пётр замолчал, обернулся назад и стал заходить в воду. Его взгляд наткнулся на акваланг, он схватил его, быстро надел и нырнул. Я вышла из воды на берег, туда же выбежали охранники Максима. Оценив обстановку, один принялся звонить в скорую, а другой наклонился над Егором.

Максим сидел на земле и не отрывал от меня глаз. Было непонятно, слышал ли он всё, что говорил Пётр. Первый парень убрал телефон, снял футболку и прижал её к плечу Максима, пытаясь остановить кровь. Тот даже не поморщился. Мне надоел его взгляд, и я отвернулась к реке.

Далеко от берега на поверхность вынырнул человек. Он барахтался, стаскивая акваланг, в котором уже не было воздуха. Бил руками по воде, стараясь выплыть, только это у него не получалось. Человек тонул на моих глазах. Наверное, я могла бы что-то сделать, хотя бы попытаться, но не сдвинулась с места.

Я стояла и смотрела, как он тонет. Самым удивительным было то, что я не испытывала никаких эмоций. Хотя всегда считала себя хорошим человеком, во всяком случае, не плохим. Но то, что происходило, было таким закономерным, как будто круг замкнулся, и всё встало на свои места.

Потом я села на берег реки, которая забрала у меня мать и отца — кто-то же из двоих мужчин всё-таки был моим отцом. И я попросила бога, пусть это будет сын бабы Любы.

На берегу я сидела до приезда скорой. Ко мне подошли, накинули на плечи плед и отвели в машину. Мне даже пришлось ехать вместе с Максимом. Егора увезли первым — он был без сознания, а нас посадили в следующую машину. Пока один из врачей перетягивал Максиму плечо, другой делал мне укол. И всё это время Максим продолжал смотреть на меня. Странно, но мне показалось — он как будто прощается со мной. Когда же мы наконец доедем? Я опёрлась спиной о стенку кузова и закрыла глаза.

XI

В больнице меня продержали недолго. Со мной побеседовал психолог. Не знаю, что он увидел, мне казалось, я отвечала на вопросы спокойно и трезво. Но когда в палату заглянул полицейский, врач посоветовал ему пока не трогать меня. Так было лучше — до общения с полицией надо было придумать, что им говорить. Во всяком случае, рассказывать, что Максим запер меня в подвале, я не собиралась.

Доктор настойчиво советовал остаться на несколько дней в больнице, но я не захотела. Подписала отказ и позвонила Светке с просьбой привезти какую-нибудь одежду и деньги. Переодевшись, пресекла её вопросы, пообещала на всё ответить потом и уехала домой на такси. Хорошо, что родители жили на даче, мне нужно было побыть в одиночестве, поплакать и подумать.

Этим я и занималась несколько дней — ела, лежала на диване и свыкалась с новой реальностью. Было нелегко, иногда меня накрывало, особенно, когда я представляла судьбу своей родной мамы. Оплакав её, я смогла примириться с этим. И в утешение мне было то, что теперь я знала — она меня не бросала, а любила и беспокоилась обо мне.

Потом я думала об Ольге — у меня была сестра, я нашла её и потеряла одновременно. Очень больно было понимать, что она даже не подозревала о моём существовании. Но опять в утешение мне осталась Лена — моя племянница. Произнеся это вслух, я засмеялась и долго не могла успокоиться. Если бы это слышал психолог, боюсь, не отпустил бы меня домой. А ещё мне предстояло как-то мягко рассказать всё родителям и Лене — они имели право знать правду.

Только об одном я не позволяла себе думать — о Максиме. Сначала я поняла и приняла несколько важных вещей. Во-первых, с удивлением прислушиваясь к себе, осознала, что не обижаюсь на него и не считаю, что он меня предал. Это казалось странным, но я действительно воспринимала его поведение, как большое заблуждение, вызванное сложными обстоятельствами.

А во-вторых, несмотря на это, я чувствовала, что быть вместе мы больше не сможем. То, что произошло, будет всегда стоять между нами — не забыть, не изменить. Вот так случилось. Это как катастрофа, в которой никто не виноват, но она меняет жизнь человека, делая недоступным то, что раньше было вполне возможным. И бунтовать бесполезно, становится только больнее. Нужно просто принять и примириться. Видимо, Максим тоже пришёл к подобным выводам. От Лены я знала, что он уже вышел из больницы, но ко мне не приехал и не звонил.

А жизнь, как ни странно, не останавливалась. Лето закончилось, я снова пошла в институт. Родители вернулись в город, и я аккуратно рассказала им то, что теперь знала о своём рождении. Конечно, им было тяжело. Мама плакала, обнимая меня, отец держал за руку и её, и меня, еле сдерживая слёзы. Но мы справились — это даже больше укрепило нашу семью.

Лена вернулась из Испании, и у нас состоялся нелёгкий разговор. Осторожно выбирая слова, я объяснила, что найден убийца её матери, и в процессе расследования выяснилось, что её мама моя сестра. Девочка не была шокирована. Мне кажется, в глубине души она, так же, как и я, давно чувствовала нашу связь, и теперь это просто подтвердилось официально.

Мы сделали тесты на родство и получили бумаги, в которых говорилось то, что мы и так уже знали. Лена вернулась в свою школу, мы регулярно встречались, она познакомилась с моими родителями, и через некоторое время мы стали ощущать себя членами одной семьи.

Был ещё один человек, которому я рассказала историю своего рождения — баба Люба. Мою машину пригнал из Михайлово по моей просьбе знакомый, а через две недели я приехала туда сама. Мы долго разговаривали, плакали и обнимались. Она называла меня внучкой и, чтобы полностью в этом удостовериться, просила тоже провести исследование. Я не очень этого хотела, но пообещала. Мне не удалось выполнить обещание — через месяц она умерла. У меня осталась возможность узнать, кто мой отец, выполнив тест на родство с сёстрами Петра, но я не стала этого делать. В данном случае я предпочитала не знать.

Я не поддерживала отношения с женщинами, а Лена иногда общалась по телефону с младшей из сестёр. Им, конечно, уже всё сообщили о настоящей смерти их брата в полиции, которая проводила своё расследование. Мне тоже пришлось несколько раз побывать у следователя.

Меня особо не мучили вопросами, правда, попадались и такие, на которые я не хотела отвечать. Тогда я ссылалась на стресс и шоковое состояние, приложив справку от психолога. Они от меня отстали, а я благодаря этим разговорам и своим догадкам смогла сложить почти полную картину того, что произошло. Конечно, часть картины оставалась в виде версии, особенно то, что касалась давнего прошлого, но меня это, за неимением лучшего, устраивало.

Действительно ли моя мать изменяла мужу или это были его фантазии — неизвестно. Тогда, на берегу, Пётр признался, что давно сомневался в верности жены и даже подозревал, что Ольга не его дочь. А когда узнал, что Маша ждёт второго ребёнка, сразу решил, что не от него. Он скрывал от всех её беременность и не выпускал из дома, это явно говорит о продуманном преступлении, как и уничтожение всех фотографий.

Думаю, моя бедная мама подозревала, чем всё может закончиться. Видимо, ей некуда было идти, а может и правда, муж держал её всё время взаперти. Когда у Маши начались схватки, посадил её в лодку и уплыл подальше.

Скорее всего, он не дал ей рожать дома, чтобы не оставлять следов, заранее планируя представить дело несчастным случаем и исчезнуть. Жене сказал, что везёт её в больницу, но вряд ли обманул. Свои предчувствия она передала мне в виде моего кошмарного сна. Из бессвязного бормотания Петра на берегу я узнала, что родилась в лодке на середине реки. Потом он вытолкнул мою маму за борт, а меня отнёс в детский дом в другом районе.

Где он провёл пятнадцать лет, полиция пока не выяснила. Но пять лет назад он вернулся в Михайлово, наверняка, предварительно убедившись, что там почти не осталось никого из тех, кто знал его раньше. Он сильно изменился и всегда носил кепку с широким козырьком. Баба Люба сама удивлялась, как не узнала его, говорила, что он редко бывал в той части деревни, где она жила. Конечно, она его видела, но всегда издалека и никогда с ним не разговаривала.

Пётр вернулся и построил новый дом рядом со старым. Он много раз бывал в своём прежнем жилище. Следователи установили, что лаз, благодаря которому я осталась жива, был выкопан не больше пяти лет назад. Такой же он сделал и в новом доме. Видимо, подозревал, что за ним могут рано или поздно прийти, и готовился к этому.

Случайно или намерено, но получилось, что он подслушал разговор Ольги и Виктора, который они вели в её доме в Михайлово. Там Виктор признался, что составил завещание, в котором оставлял все деньги своей дочери. А потом Пётр столкнулся с ними на кладбище, и их участь была решена. Действительно ли Ольга через столько лет узнала своего отца, или он просто так решил, в любом случае, не стал рисковать.

Я думаю, подлинной причиной их смерти было то, что он увидел — она счастлива и её жизнь налаживается. У неё будет любящий муж и отец её ребёнка и немалые деньги, вот этого он ей не простил. Слишком сильна была его ненависть к своей жене, которую он перенёс и на её потомков. Он угнал машину соседа, столкнул их в овраг, а потом избавился от автомобиля.

Но этого ему оказалось мало — их дочь была жива и должна была унаследовать большие деньги. Ненависть, ненавистью, но про деньги он не забывал и считал справедливым, что они должны достаться ему. Сначала попытался получить их через своих сестёр, рассчитывая, что они станут опекунами Лены и будут управлять её имуществом. А уж с ними он надеялся договориться, зная, что они его любят и поверят любой мало-мальски правдоподобной истории о потере памяти. А когда его затея не удалась, он вышел на охоту за Леной. Ведь его сёстры были родственницами девочки и после её смерти могли требовать часть наследства.

Пётр действительно завёл информатора в доме отдыха. От следователя я узнала, что это был молодой парень, работающий в гостинице. Он доставлял чемоданы постояльцев и часто помогал Вике, выполняя разные просьбы куда-то позвонить, что-то заказать и тому подобное. Это он покупал нам билеты в пещерный комплекс и слышал, как мы собирались на озеро, и это он рассказал Петру о ложном приезде Лены.

Егор с Максимом всё-таки его вычислили и установили наблюдение. Этот парень вывел их на Петра, и тогда Егор срочно вызвал Максима из командировки. Вслед за Петром они приехали в Михайлово в тот день, когда баба Люба нашла фотографию моей матери. Наблюдая за его домом, увидели, как я забежала в старый, и как Пётр пошёл туда вслед за мной. А потом случилось то, что случилось.

Через два месяца, в субботу, я сидела дома и готовилась к приезду Лены. Родители ушли в гости, а мы с девочкой собирались пойти в кино. Прозвенел звонок, я удивилась, так как ждала Лену только через час. Открыла дверь и напряглась — на пороге стоял Егор. От следователя я знала, что он остался жив, но с тех пор его не видела, да и не собиралась. Хмуро глядя на него, я решала — захлопнуть дверь или всё-таки впустить в квартиру. Поняв мои колебания, он попросил:

— Не прогоняй меня. Мне надо с тобой поговорить.

Я вздохнула, и посторонилась. Что ему от меня нужно? Егор разделся, прошёл на кухню и без приглашения сел за стол. Я устроилась напротив. Выглядел он в целом неплохо, немного осунулся, круги под глазами, но не скажешь, что пару месяцев назад был при смерти.

Егор буравил меня взглядом и молчал, а я вдруг поняла, что он волнуется. Никогда его таким не видела, с чего бы это? Пауза затянулась, и он, наконец, решился:

— Я пришёл попросить у тебя прощения. Я виноват перед тобой.

В таких сценах я всегда чувствовала себя неловко, а испытывая раздражение, позволила себе его задеть.

— Тебе нужно от меня отпущение грехов? Зачем? Мне казалось, ты никогда особо не рефлексировал.

— Не думаю, что ты много обо мне знаешь. Ты к этому и не стремилась.

Ну вот, пришёл извиняться, а кусается.

— Это правда, не буду отрицать. Впрочем, за свои ошибки я поплатилась.

Он поморщился.

— Я как раз об этом. Ты можешь меня простить?

— Далось тебе моё прощение! — я увидела, как он закипает, и добавила: — Ладно, ладно, успокойся. На самом деле, я давно тебя простила. Если кого и виню в том, что произошло, то только себя. Так что можешь расслабиться и спокойно жить дальше.