— Миледи, — сказала экономка, постучав в комнату Мэри, — мисс Элфорд настаивает на том, чтобы войти в дом, сказала, что будет здесь дожидаться милорда.

Мэри недовольно поджала губы.

— Я дала вам целый день, чтобы выучить титулы, а вы позволяете себе допускать такие серьезные ошибки. Честное слово, неужели трудно запомнить: мистер Тиксайт. Не милорд, мистер.

Экономка послушно склонила голову, вспоминая, предусмотрен ли в подобной ситуации реверанс. Его репетиции она посвятила последние сорок минут, и не терпелось применить на практике.

— Хочет дожидаться здесь мистера Тиксайт, — выбрала легкий поклон. — Что ей передать, миледи?

— Передайте мисс Элфорд, что мистера Тиксайт нет дома.

— А если она передумает и скажет, что хочет увидеться с вами?

— Скажете, что сегодня не приемный день. Никаких сложностей, моя дорогая. Да, и принесите для меня чашку чая и булочки. Я устрою небольшой ленч.

Стук в массивную дверь дома продолжался с минуту, Мэри услышала голос экономки, еще один удар — сильнее, наверное, ногой, и тишина. Можно расслабиться, попить чая и булочек, которые Анн принесла. Обучение слуг — маленькая благодарность хозяину за гостеприимство, хоть он и не слишком гостеприимен.

Мэри вспомнила о поцелуе и нахмурилась. Пожалуй, она даже слишком щедра к Полу. Неслыханно: заявиться ночью в комнату к незнакомой женщине, поцеловать, и ведь он знает, чувствует, что она не его невеста. Другая слишком глупа, отдавшись этому самцу до свадьбы. Зачем теперь вообще на ней жениться? Он может объезжать ее и без кольца, когда она вернется. Странные порядки современности.

Она столько сделала, чтобы скрыть факт существования Билли, чтобы на их семью не указывали соседи пальцами: сын виконта и горничная сотворили ублюдка, а здесь рожай — не хочу, даже пособие государство платит, приветствуя прелюбодеяние.

Как приятно будет снова взять все в свои руки, и править. Доев булочки, Мэри резко поднялась с кресла и почувствовала головокружение. Переела? Она тряхнула головой и с трудом открыла глаза. Темнота. Вдали — огонь, она пытается пройти, но чьи — то руки удерживают, хватая за ноги. И все же она не сдается, и знает, что не должна оглядываться, даже услышав голос Бьянки. Просто знает.

— Мэри, ты так пыталась выдать меня за лорда Уинслоу, так пыталась сломить меня. Посмотри, какой у нас родился ребенок.

Она дрожит, она хочет бежать, но удается сделать всего шаг.

— Обернись. Посмотри, какой красивый ребенок. Посмотри, Мэри.

Холодная рука опускается на ее плечо, вторая, маленькая, тянется и запутывается в ее волосах.

— Пожар, — произносит ребенок, — пожар.

Мэри оборачивается. Она видит сестру в обгоревшем платье и ребенка, укутанного в лохмотья, у нее на руках.

— В имении, куда ты меня отправила, пожар. Это ты устроила?

Мэри качает головой, почти кричит, что не знала.

— Ты убила меня.

— И меня, — вторит ребенок, улыбаясь.

Бьянка склоняется над мальчиком — он закрывает глаза и умолкает. Навсегда. Мертв.

— Я так и не вышла замуж. Мэри, я не успела. А он... Ты не позволила мне самой сделать выбор, у нас все могло получиться. Веришь?

Мэри не верит. Качает головой, открывает рот, чтобы закричать, оборачивается, чтобы бежать, но чьи-то невидимые руки удерживают, она снова смотрит на Бьянку с мертвым ребенком. И плачет. Она? Плачет?

За Бьянкой стоит высокий мужчина, красивый настолько, что больно смотреть — затягивает, вызывает зависимость. Она всматривается в его лицо. Нет, не он, так не бывает. Но глаза не лгут. Умные, добрые глаза темного цвета.

— Я не сумел жить без нее. Я так глуп, что отправился следом.

— Лорд Уинслоу?

Бьянка прислоняется к плечу мужчины.

— Он прекрасен, правда? Я всегда знала, что он такой.

Мэри тоже всегда это знала, хочет объяснить, что поэтому и согласилась на его брак с сестрой, хотела, как лучше, но кто-то сдавил горло. Она начала задыхаться, упала, и словно сквозь дымку увидела стоящих над ней: Бьянку с ребенком, барона, Билли, Джесс, Уильяма. Поодаль — дворецкий из Лондонского дома, конюх и много размытых силуэтов людей, чьих имен она никогда не помнила. Не считала нужным.

— Мы еще можем быть счастливы. Если ты не вернешься. Пожалуйста, не возвращайся.

Она закрывает глаза и падает. И просыпается на полу в комнате с плазменным телевизором. Двадцать первый век, ай'л би бэк.

Теперь она знала, что случилось в девятнадцатом веке и почему нечего рассчитывать на состояние с неба. По внутреннему телефону, — удобнее колокольчика, — Мэри вызвала Анн.

— Мисс Элфорд ушла?

— Нет, миледи, присела под дверью, на чемодан.

— Какой неугомонный чемодан, — насупилась Мэри, — постоянно ее преследует. Проводите мисс Элфорд в кабинет, я сейчас спущусь.

— Да, миледи.

— Чемодан пусть останется в прихожей.

— Да, миледи.

Анна спустилась вниз, передала распоряжение леди Элфорд, но вместо радости мисс Элфорд метала молнии.

— Что?! — зло рассмеялась. — Леди Элфорд?! Да что она возомнила о себе! Кто она такая?!

Мэри как раз вышла из комнаты и, спускаясь по лестнице, услышала возмущения Бьянки.

— Эрнест, закройте дверь, я передумала.

— Да, миледи.

— Нет, подождите! — Бьянка вставила в проем ногу. — Я не то имела в виду!

— Эрнест, откройте дверь.

Бьянка зашла в дом, хотела протащить чемодан, но дворецкий оставил его у входа. Мэри зашла в кабинет Пола, Бьянка — следом за ней.

— Леди Элфорд... — прошипела Бьянка. — Да ты — никто!

— Я — ваша сестра.

— Бог миловал от такой родни!

— Вот как? — Мэри села за стол, покрутилась из стороны в сторону в кресле. — Интересно, кто я? И зачем тогда я впустила вас в дом? И зачем вы пришли с чемоданом, зная, что мистера Тиксайт сейчас нет дома?

— А ты совсем его выжила, да? Толстая английская стерва!

Мэри позвонила в декоративный колокольчик, который теперь стоял на столе. Вошел дворецкий.

— Мисс Элфорд уходит.

— Да, миледи, — он поклонился и выжидательно посмотрел на Бьянку. Она не торопилась — он сделал грозное лицо и оттеснил ее к выходу.

— Мне негде жить! — сдавленно протянула Бьянка. — Пожалуйста, мне негде жить!

— Оформите займ у любовника.

— Ах, ты...

— Эрнест, мисс Элфорд торопится.

— Понял, миледи, — он схватил девушку за руку и выволок из дома. Открыл дверь только затем, чтобы выставить сумку. Закрыл дверь.

Мэри вышла из кабинета.

— Никто не скажет, зачем я пригласила ее войти?

Эрнест хотел сказать, но принял вопрос за экзамен — дворецкий не болтает языком. Анн не особо любила говорить и до новой должности. Реплика осталась без комментария. Мэри удовлетворенно улыбнулась.

Мой маленький генерал, — шепнул голос.

Мэри покосилась на слуг. Их лица оставались бесстрастны. Ну, так и ей нечего терять самообладание.

Как мило, что мое сумасшествие имеет развитие.

Смешно, — серьезно сказал голос.

Зачем пришли?

Честно?

Ну, не явились же вы врать?

Ну, да, — согласился голос. — Хорошо. Я пришел соблазнить тебя.

Мэри рассмеялась, и оборвала себя, встретившись взглядом с Эрнестом. Во избежание недоразумения, поднялась к себе в комнату.

Готовишься?

Вы кто?

Можешь называть меня Джедом.

Я не об этом, — Мэри скрестила на груди руки, — вы кто вообще? Не дьявол, не Бог — это мы еще в прошлый раз уточнили, но что-то со сверхспособностями?

Ммм... да.

Замечательно, значит, вы знаете, что мужчины меня не интересуют.

Но ты же планируешь спать с Блэкберном?

Да.

Я тебя подготовлю.

И прежде чем Мэри успела сказать хоть слово, заключил в объятия и прикоснулся губами к уху. Укусил, подул, лизнул, провел губами по губам, не целуя. Чуть отстранился.

— Закончили? — спросила Мэри, зевнув.

— Ты зря бросила вызов. Я заставлю тебя захотеть меня.

— Вы же говорили, что подготовите меня для лорда Блэкберна. Зачем мне хотеть вас?

— Граф сломает, а не растопит лед.

— А может, вернете меня домой, и мы с графом сами договоримся?

Джед приподнял ее подбородок и, глядя в глаза, материализовался. Он видел, как удивленно расширились ее зрачки, ресницы попытались скрыть восхищение.

— Ты не спросила, что я сделаю с твоим льдом.

Она спросила и получила ответ, от которого почему-то подогнулись колени:

— Я слижу его языком. Приступим?

Глава N 20

Последний раз графу снились кошмары в шесть лет, но он тогда переел на ночь кислых яблок. И вот спустя почти тридцать лет — дежавю. Он не выспался, был зол, голоден и, черт возьми, возбужден без меры.

Женщина, которую он сжимал в объятьях, вишневое платье с глубоким вырезом, в который он по-хозяйски просовывал руку, страсть, пожирающая два тела, и... лицо леди Элфорд! Она не смела проникать в его сны, не смела даже мысленно извиваться в его руках и стонать в губы.

Она невыносима в своих дерзких платьях и постоянстве. Всегда декольте, всегда переливающиеся в свете свечей каштановые волосы, губы, дрогнувшие или готовые дрогнуть в полуулыбке, и всегда рядом лорд Уинслоу. Каждой твари по паре — вот уж про кого сказано.

Граф откинул одеяло, встал с постели. Тело до сих пор ныло. Ехать в такую рань к Матильде? Он только вчера был у нее, она предлагала остаться, но он рванул домой, словно его ждали. И сон. В отместку. А мог остаться и не изнывать от неутоленного желания, а перевернуться на бок и взять податливую красотку. Куда до нее леди Элфорд?

Невольно улыбнулся. Поблагодарила его за книгу, когда они случайно пересеклись в музее. И бросила лукавый взгляд в сторону компаньонки. О, Господи, никто бы и не возомнил, что она опасается за свою добродетель. Нет, он врал. Обществу только дай повод. Даже он сам посмеивался, мысленно паруя ее с Уинслоу, хотя знал, что это невозможно. Она не тянулась к графскому титулу и вряд ли западет на барона.

Граф даже завидовал ей иногда. Двойное падение и потеря памяти — прекрасное прикрытие вольным выходкам. Он не мог вспомнить, когда позволял себе вольность, любую, пусть даже не откликнуться на письмо Эмили, не приехать, если просила. Да, между ними уже ничего не будет, но условности... Он не мог ее бросить — стервятники разорвут, осыпят злословием, начнут искать недостатки. Их нет. Они в нем. Он — раб собственных чувств, вот и все, и не желал меняться.

А как леди Элфорд смотрела на него в присутствии Эмили? Так, будто выказывала свои права. Посягала. Он усмехнулся. Она? На него? Смешно. Но он не смеялся.

Приняв ванну, оделся, спустился к завтраку. Брайн уже сидел в столовой.

— Доброе утро, — сказал Михаэль.

Брат приподнял правую бровь, кивнул.

— Мисс Эльюз так неприятна?

Права бровь Брайна снова взлетела вверх.

— Наверное, по сравнению с мисс Синклер, нет.

— Эмили — ангел.

— И ты спасаешь ее от своих адских объятий.

Михаэль понимал, почему Брайн злится, но кавалером мисс Эльюз он стал по вине леди Элфорд, которую всегда защищал. Эта девица наобещала невесть чего миссис Эльюз, дала понять, что граф, виконт и маркиз будут ей благодарны за молчание, а как они могли выразить благодарность? Михаэль все еще ухаживал за Эмили, по инерции, маркиз был счастлив в браке с Маргарет, оставался Брайн. Ему и пришлось развязывать паутину, сплетенную леди Элфорд.

Ну, проводит барышню на какое-то мероприятие, поскучает с ней вместо того, чтобы кутить с приятелями, а потом — как прежде, свободен. Нравится тебе леди Элфорд? Находишь, что она поступила правильно и единожды верно в той ситуации? Доказывай на деле, не на словах.

— Куда вы сегодня? — Михаэль проигнорировал выпад.

— Составим вам компанию в театре. Когда мисс Эльюз пересекается с твоим ангелом, я могу не утомлять себя банальной беседой. Я успел отвыкнуть от этого.

— Даже не спрашиваю, кто на тебя повлиял. — Пауза. — Она?

— Да уж не твой ангел.

— И о чем вы с ней говорили?

— Поговори с ней.

— Я?

— Ты.

— Мне это не нужно.

— Ты не умеешь разговаривать с женщинами. Лесть, комплименты, чепуха, от которой они хихикают — здесь ты мастер. А поговорить с женщиной...

— Ради Бога, — раздраженно прервал Михаэль, — только не лги, что ты рассмотрел в леди Элфорд женщину!

Брайн как-то странно посмотрел на него, ничего не ответил.

— Ты что... хочешь ее?

— Хотел.

— И? — Михаэль поморщился.

— У меня еще несколько дел, а после надо заехать за мисс Эльюз, — Брайн поднялся, вышел из столовой. Михаэль недоуменно смотрел ему вслед. Что это было? Нет, Брайн не мог иметь в виду то, что сказал. Он не мог хотеть леди Элфорд.

Но в театре Михаэль внимательно наблюдал за братом, как он с улыбкой поклонился, когда в ложу напротив, — уже привычное зрелище, — вошли лорд Уинслоу, леди Элфорд и ее компаньонка. И не картинной улыбкой.

Какого черта она сидит напротив него так часто? И улыбается Брайну, будто он ее добрый знакомый, а его умилостивила едва заметным кивком? Действо началось. Мисс Эльюз, мисс Синклер и родители девушек направили бинокли на сцену, Брайн — на леди Элфорд, а граф... Он притворился, что через пенсне рассматривает лорда Уинслоу.

Что происходит у них? Плетут заговор? Склонились друг к другу, перешептываются, и вдруг, не высидев и двадцати минут, барон покинул и дам, и ложу. Ха-ха! Но леди Элфорд улыбается, кажется, ничуть не расстроена.

Граф недовольно сдвинул брови, но чуть расслабился, когда леди Элфорд не побежали вслед за кавалером, а обернулась к сцене. Почему-то он был рад, что она не выставила себя на посмешище.

— Наконец-то, вспомнила, куда пришла, — проворчал Блэкберн.

— А что это за прическа у леди Элфорд? — Миссис Эльюз вытянула шею, насколько позволяла физиология. — Она непричесанна или потеряла шпильки?

— И, кажется, без жемчуга, — подхватила леди Синклер. — Она вообще не носит украшений. Может быть, не так богата, как говорят? Милорд, — легкое прикосновение к предплечью было остановлено одним взглядом, — что вы скажете?

Почему он вообще должен что-либо говорить о леди Элфорд? Она в отличие от сплетниц, смотрит на сцену! Театр для того и придумали, актеры не для себя кривляются, влюбляются и умирают. Он почти сказал им, что думает, но ответил другое:

— Леди Элфорд — одна из самых богатых женщин в Лондоне.

— В Англии, — уточнил Брайн.

Михаэль кивнул. Самая богатая и самая невероятная старая дева Англии — так точнее. Но она расцвела, на удивление быстро, как только они покончили с фарсом обручения. Хотя бы потому можно сказать, что его решение было правильным. Теперь, глядя на эту, уверенную в себе, улыбающуюся, заметно похудевшую и похорошевшую женщину, никто бы не сказал, что она распласталась на полу несколько раз в страхе потерять джентльмена.