Притяжение века

Притяжение века

Глава N 1

Сложись обстоятельства иначе, Мэри Элфорд не пришлось бы выходить замуж за Пола Тиксайта. Ее бы звали Мария Совина, жила бы она в глубинке огромной страны, которую не уважали, но все еще боялись иностранцы, а тонкие стены нищей коммуналки закрывали от невзгод, которыми щедро поделилась Америка.

Но мать ее устала от безысходности и бросив красивого мужа-алкоголика, нашла толстого заморского принца. В Лас-Вегасе Марии понравилось, она легко выучила язык, быстро сошлась с одноклассниками, а когда ее усыновил новый папа, забыла о побоях папы бывшего, и почувствовала себя принцессой.

Родители потакали ее капризам, считая избалованным ангелом, но недолго. Когда родилась Бьянка, с Мэри сняли нимб и корону, и доверили роль Золушки. Поначалу неохотно, она втянулась, и полюбила сестру больше, чем кого бы то ни было.

Если говорить откровенно, и замуж она согласилась выйти не ради Пола или себя, а Бьянки. Родители погибли несколько лет назад, дом, в котором они жили все это время, оказался заложенным в банке, и можно было вполне неплохо жить в съемной квартире — денег хватало, если бы не расходы на клинику для сестры. Сначала наркозависимость, затем — пьянство, сейчас — затяжная депрессия и реабилитационный период — сумасшедшие расходы. Пол не раз выручал финансово, иначе бы Мэри и Бьянка вынуждены были вернуться в российскую коммуналку, а это хуже Американских улиц. Слава Богу, когда она выйдет замуж, можно будет поделиться с Полом не только материальными проблемами. Хочется счастья.

Мэри открыла глаза, уставившись в хмурое небо. Такое же безрадостное, как ее свадьба, но не время предаваться меланхолии! Она должна взять себя в руки, встретиться взглядом с гостями, отшутиться от неминуемых шпилек и выйти замуж. Для начала не мешает подняться, ибо если пролежать у алтаря дольше, ожидая помощи извне, ей может исполниться тридцать, перескочив через двадцать девять. Похоже, переволновавшись, она упала, а жених камнем врос в землю.

Мэри приподнялась. Кстати, где он? И где гости? Кто-то подхватил ее, бесцеремонно встряхнул и помог принять вертикальное положение.

— С вами все в порядке?

Мэри бросила взгляд на незнакомца — на его лице читалась смесь раздражения и пренебрежения, и отвечать дружелюбно она не собиралась.

— Не все, но вас это не касается.

Его глаза удивленно расширились, и он попытался встряхнуть ее как спелую грушу еще раз. Мэри вывернулась из цепких рук, зацепилась в подоле длинного платья и снова упала. Незнакомец склонился, но вместо того чтобы помочь подняться, — на этот раз она оказалась на земле по его вине, — неуклюже поправлял ее прическу.

— Какого черта?! — возмутилась она, и вспомнила о короне. Наверное, немного съехала набок, но это пустяк по сравнению с испорченным платьем. Оно выглядело грязно-серым, изрядно ношеным, и немного давило в области грудной клетки. Не могла же у нее вдруг вырасти грудь, если она не соизволила сделать этого за двадцать восемь лет? Все-таки, Мэри была права, говоря подружкам перед церемонией, что платье не облегающее, как они утверждали хором, а просто-напросто тесное.

— Ты похожа в нем на русалку, — уверяли они, — поверь, мы знаем, что нравится Полу.

Мэри доверилась, и вот теперь... Брачная церемония прервана, гостей и жениха нет, она лежит на земле, а в волосах ее битый час копошится рука грозного незнакомца.

— Закончили? — поинтересовалась она и попыталась от него отодвинуться. Он так же, как и в первый раз, отнюдь не галантно подхватил ее и поставил на ноги.

— Понравилась играть в неваляшку? Если вы повторите трюк с падением в третий раз, я больше не стану наклоняться.

— Перетрудились, как же! Я просто забыла, что в свадебном платье!

Мужчина смерил ее с головы до ног, и к пренебрежению прибавилась ухмылка. Вперив руки в бока, Мэри постаралась ответить не менее ядовитым взглядом. Это оказалось легко: красивые мужчины всегда раздражали ее своим высокомерием. Исключение — Пол, хотя, к его тяжелому характеру трудно было привыкнуть. Но он — жених, будущий муж и защитник, он имел право, а незнакомец... Посторонний для нее человек, даже если и друг Пола.

Бесспорно, хорош, и знает об этом. Красота не смазливая, не мягкая, а своенравная и отталкивающая. Да, верное определение. Им не хотелось любоваться с томлением. Наоборот, руки чесались влепить пощечину, пощекотать, дунуть в лицо хотя бы, чтобы стереть с него это царственное выражение.

— Вы еще не в свадебном платье.

Жаль, что красивая внешность далека от сообразительности. Мэри снисходительно улыбнулась, покружилась перед ним и спросила:

— Надо же! И что это, по-вашему?

Незнакомец усмехнулся, прошелся по ней взглядом-рентгеном и, наконец, изрек:

— По-моему, это довольно грязное утреннее платье самого отвратительного оттенка, который вам только удалось найти. И позволю себе заметить, что я еще не делал вам официального предложения.

Мэри засмеялась. Удивительное самомнение! Она медленно сканировала его придирчивым взглядом, придумала кучу вариантов ответа, один грубее другого, решила, что смеха достаточно, но от маленькой колкости не удержалась:

— Позвольте заметить, что вряд ли бы вышла за вас.

Похоже, ничего подобного незнакомцу даже в голову не приходило, потому что он с минуту заворожено смотрел ей в глаза, а потом громко расхохотался, демонстрируя не только дурные манеры, но и поразительно белые зубы. Вставные, не усомнилась Мэри, и даже слегка его пожалела.

— Что так? — отсмеявшись, спросил незнакомец. — У вас появилась другая кандидатура на эту завидную роль?

Мэри улыбнулась, отвернулась от него и пошла прочь. Но в ее руку вцепились пальцы незнакомца, — если снять перчатки, наверняка, такие же холодные, как и он сам.

— Шутки в сторону! — нависнув над ней, процедил он. — Даже ваши титул и состояние не позволяют так вести себя. И уж тем более, я не потерплю такого в отношении себя!

— Лучше сами отойдите в сторону. Не понимаю, что вас так расстроило?

— Расстроило? — прошипел он. — Я в ярости!

— Тем более не понимаю. Вряд ли вы так ... огорчились, что не вы мой жених.

Незнакомец убрал от нее руки, злость во взгляде сменилась недоверием.

— У вас есть жених? Я имею в виду, другой жених?

— Представьте себе, — сказала Мэри, в надежде осматриваясь по сторонам. Гостей нет, Пола нет, священника нет. Может, они все в доме? Скорее, это даже не дом — особняк. Она понятия не имела где все, где она, и что это за дом, но была уверена, что идет в верном направлении. Если незнакомец отталкивал, то особняк, наоборот, словно заманивал войти в него, призывал.

У нее появилось забытое ощущение, что она в полной безопасности и... дома. На глаза ни с того ни с сего навернулись слезы, она замигала ресницами, чтобы никто не увидел спонтанной слабости, глубоко вздохнула, медленно выдохнула и сказала:

— Думаю, будет лучше, если мы избавимся друг от друга.

— Замечательная идея.

— И это случится скорее, если вы подскажете, где мой жених, или хотя бы, где я?

Незнакомец медленно втянул в себя воздух, медленно выдохнул, и вместо того, чтобы ответить на простой вопрос и лишиться неугодного ему общества, подхватил Мэри под руку и потянул в сторону чужого дома.

— Я так и знал! — возмутился он.

— Позвольте уточнить, что именно, — слегка запыхавшись от быстрой ходьбы, спросила Мэри. Она остановилась у массивной двери особняка, чтобы восстановить дыхание.

— Чего вы ждете? Если дворецкий уснул, я не собираюсь распахивать перед вами двери!

— Дворецкий? Не дом, а настоящий английский замок, — восхитилась Мэри. — Интересно, кто здесь живет? Хотя, вряд ли мы знакомы.

Вопреки угрозам, незнакомец скривился, но толкнул дверь рукой. Мэри бросила на него насмешливый взгляд, — совсем не держит обещаний, — в нерешительности замерла у входа, но почувствовала такое сильное желание войти, что не стала сопротивляться.

— Добрый день, — она улыбнулась дворецкому. Он отстраненно поклонился — совсем как в фильмах и любовных романах, и только глаза выдавали живое любопытство. Представив, как она сейчас выглядит, и в каком виде предстанет перед хозяевами роскошного дома, Мэри покраснела. Возможно, не все так плачевно и она сумеет привести себя в порядок? — Подскажите, пожалуйста, где у вас зеркало?

— Слева от вас, миледи, — ответил дворецкий, и Мэри могла поклясться, что его любопытство сменилось удивлением.

— Спасибо. Вы очень любезны.

Мэри с улыбкой посмотрела в указанном направлении, замерла, вплотную приблизилась к зеркалу и второй раз за жизнь упала в обморок.

— Я так и знал! — повторил незнакомец, который следил за ней с не меньшим удивлением, чем дворецкий.

Его голос громом разнесся по дому, и в холл выбежали экономка, горничная, его брат и мисс Эмили Синклер одновременно.

— Ваша светлость?.. — экономка оборвала вопрос, увидев лежащую на полу Мэри.

— О, Господи, что теперь будет? — едва не заплакала горничная.

— Ты был бестактен, — строго заметил брат.

— Ей еще можно помочь? — простонала мисс Синклер.

Граф скрестил на груди руки и подумал, а не прилечь ли рядом с упавшей леди Элфорд, чтобы избавиться от обвинительных взглядов и сочувствия к этой мегере? Откуда ему было знать, что у нее слабое здоровье и что она так сильно привязана к нему? Возможно, даже влюблена?

Он отмел нелепую мысль. Леди Элфорд не может быть влюблена. Ни в кого.

— Не предполагал, что это известие может ее так... — Он отбросил крутившиеся варианты "ранить", "травмировать", "расстроить", "убить" и нашел подходящий: — ... Подкосить.

— Ваша светлость, — вмешалась экономка. — Простите, я не имею права, я всего лишь прислуга, но я женщина, и понимаю, как тяжело может быть другой женщине, когда она узнает, что свадьбы не будет.

Мэри открыла глаза, обвела взглядом стоящих над ней людей, смущенно улыбнулась, и тут до нее дошел смысл сказанного. Она сдавленно переспросила:

— Свадьбы не будет?

И снова отдалась спасительному обмороку.

— Ах, это ужасно! — воскликнула мисс Синклер, заламывая руки. — Мы слишком поторопились, ваша светлость. Вы уверяли, что леди Элфорд обрадует новость о разрыве помолвки, а она так безутешна! О, Господи! Я должна уехать! Я не могу больше здесь оставаться. Мне так неловко!

Граф тут же оказался рядом, пытаясь (пока тщетно) расцепить ее руки. Лучше бы она так крепко обнимала его за шею.

— Дорогая, не торопитесь с выводами.

— Ваша светлость, неужели вы думаете, что леди Элфорд в обмороке от счастья?

Счастье, не без раздражения подумал граф, это когда любимая женщина вместо официоза обращается к тебе по имени. Даже не так — выкрикивает твое имя в порыве страсти.

— А это еще кто? — раздался пренеприятнейший голос снизу.

Счастье, в сильном раздражении подумал граф, это когда тот, кто лежал и помалкивал, не пытается болтать и подняться. Видимо, слуги разделяли его мнение, потому что стоило леди Элфорд прийти в себя, бросились врассыпную. И только дворецкий бесстрастно наблюдал за восстающей Горгоной.

Граф с трудом подавил вспышку гнева — вся эта сцена слишком затянулась. Он вообще не мог понять, почему все с ней возятся? Ну, упала в обморок. Упала сама и встанет сама, и лучше оказаться подальше, когда до нее дойдет, что слуги увидели подобную сцену, и вести разлетятся по всей округе. Он был даже рад, что драгоценная леди только за сегодняшний день поцеловала своим лбом не только идеально чистый пол, но и самую обычную грязь в саду.

Когда она снова посмотрела в зеркало, он ожидал или очередного падения (занимательно) или истерики (нежелательно), но леди Элфорд ограничилась броском своей шляпки в дворецкого. Поделом — пусть не спит на посту и не вынуждает графа выполнять обязанности слуг. Когда леди Элфорд провела руками по несвежему платью крысиного цвета, граф поморщился, представив, что это могла быть все еще его невеста и прикасаться она могла к нему. И эти волосы... Под цвет ее платья... Что бы ни говорила мисс Синклер, а он правильно поступил, не откладывая разговор, пусть даже леди Элфорд сейчас немного не в себе.

— Почему мои волосы в таком состоянии?

Графу корпело сказать правду, что мыть голову нужно чаще, но из-за мисс Синклер он сдержался. Полюбовавшись собой еще какое-то время, леди Элфорд обернулась. В ее глазах застыл ужас. Она поняла, почему нет гостей, священника и Пола. Она их спугнула!

Анн упрашивала Мэри не смотреться в зеркало, и увидеть свое отражение в безумно счастливых глазах жениха. И вот она увидела себя, и то, что показало зеркало, могло кого угодно сделать безумным. Неряшливая, в старомодной шляпке с длинным пером вместо короны, с промасленными прядями серых волос, и в неописуемого цвета прабабкином платье.

Она вспомнила, как спустилась по лестнице дома Пола, глаза потрясенного жениха, натянутую улыбку священника, голос сестры, советовавший поправить перекрученный кулон, удушье. И провал. Видимо, в ту минуту она и упала в обморок.

Итак, свадьба сорвалась в третий раз. Это уже не безделица. Катастрофа! Гости и жених разбежались, а она, учитывая состояние волос, пролежала в обмороке столько, сколько фрукты не хранят в холодильнике. И хотя эта свадьба ей очень нужна, и деньги Пола могли решить многие вопросы, она не станет его разыскивать. Выберется из этого странного дома, вернется к себе и попробует придумать другой способ помочь Бьянке.

Из всех присутствующих Мэри интуитивно приглянулся молодой человек, который стоял рядом с нахальным незнакомцем и девушкой, заламывающей руки. У него не было скрытой истерики, как у мисс, и его губы не кривились в презрительной усмешке.

— Пожалуйста, подскажите, где я нахожусь?

Прежде чем ответить, молодой человек приблизился, внимательно всмотрелся в ее лицо и взял за руку. Он даже слегка погладил ее ладонь — довольно интимный жест.

Граф только поразился выдержке брата — его не перекосило от отвращения. Сам бы он не смог совершить подобный подвиг. Но что подтолкнуло к размышлениям — леди Элфорд не устроила скандала, не смерила негодующим взглядом, и даже не обозвала того безбожником.

— Позвольте проводить вас в гостиную. Думаю, нам будет удобнее поговорить там. И, конечно, я постараюсь ответить на все ваши вопросы. Я, — Брайн улыбнулся, — или мой брат.

— Ваш брат?

— Так получилось.

Он увлек леди Элфорд в гостиную, усадил на кушетку, сел рядом. Граф и мисс Синклер разместились в креслах напротив. С минуту хранилось молчание, во время которого граф любовался бледным профилем своей возлюбленной. Прекрасная Эмили. Ангел, переживающий о чувствах серой демоницы. Скорей бы этот фарс закончился, и он мог уехать в свое имение. Естественно, брата и Эмили он так же не оставит в подобной компании.

Он поступил правильно, остановив выбор на этой девушке: у нее нет недостатков. Робость пройдет вскоре после свадьбы, а если он не совладает с порывом, то и до, и вуаля — жена-совершенство. А он, вернее всего, и не подумает совладать с порывами. Пять лет лицемерной помолвки с набожной леди Элфорд — и ангел в награду за терпение. Любовницы были, естественно, но они так не трепетали от одного его взгляда.

— Перестаньте заламывать руки!

Граф сдвинул брови, а леди Элфорд, ничуть не смутившись, продолжила наставления:

— Они у вас слишком изнежены для подобного варварства!

Мисс Синклер затравленно ахнула, Брайн загадочно улыбнулся, граф взорвался:

— Не с вашим диким произношением делать замечания!

— По крайней мере, я не растягиваю слова как средневековый лорд, — парировала леди Элфорд.

— Я и есть лорд!

— Средневековый?

— Если это шутка, то не смешно, а если сейчас говорит шишка, которую вы набили...

— То что?

— То даже она не объясняет ваш ужасный акцент. Предполагаю, что падая в грязь, вы прикусили язык. И довольно сильно.

— Вам бы этого хотелось, не так ли?

— Ошибаетесь. Мне бы хотелось, чтобы ваши зубы были острее и не промахнулись.

Мэри не нашлась, что ответить. Лучше прекратить бессмысленные препирательства, и скорее уехать домой. В такси без разницы как ты выглядишь. Игнорируя грубияна, она обратилась к его брату.

— Пожалуйста, — попросила как можно любезнее, — помогите освежить мою память.

— К вашим услугам, — молодой человек вежливо склонил голову.

Мэри едва подавила раздражение. Нет, ее, конечно, в детстве учили хорошим манерам, но сейчас она не в том настроении и не в том месте, чтобы обмениваться столь вычурными фразами. И как же тяжело вместо "Черт возьми! Где мой жених, мой священник, мои гости! Где, к черту, я и какого черта здесь вы все?!" произнести елейным голосом:

— Благодарю вас. Будьте добры, подскажите, где я сейчас нахожусь? И, — она заметила лукавый блеск в глазах молодого человека, нетерпеливо махнула рукой, — предупреждаю сразу, я не удовлетворюсь ответом, что нахожусь в гостиной.

Молодой человек усмехнулся, видимо, собираясь ответить именно так.

— Леди Элфорд, вы находитесь в своем имении, в компании друзей и... — все-таки не удержался от колкости, — своего жениха...

Мэри проследила за его взглядом. Кажется, речь идет об этом незнакомце. Ее жених?! Кажется, кто-то сошел с ума. И, скорее всего, она, потому что никто, включая недовольного незнакомца, не возразил.

Мэри резко поднялась, сгребла подол платья, не обратив внимания на изумленный возглас блондинки; несколько минут она стояла спиной ко всем, и плевать на приличия! Вполне вероятно, сейчас она вовсе не здесь, не с этими странными людьми, играющими в эпоху Джейн Эйр. Лежит в клинике, привязанная к постели, а Пол... Он мог оставить ее, но для ее же блага, и если постараться, она сумеет вернуться к нему. Как знать, возможно, после выздоровления, они наконец-то поженятся.

По истине, кризис среднего возраста серьезней, чем она думала. Сойти с ума в канун двадцатидевятилетия... У нее нет собственного дома, не говоря уже об имении, она никогда не была леди. Она мисс, если им угодно. Мисс Мэри Элфорд. Или как о ней, наверняка, думают в реальности — сумасшедшая Мэри Элфорд.

Мэри обернулась. Ее мнимый жених хлопотал над блондинкой.

— Дорогая, — он все-таки расцепил ее пальцы, — прошу вас, успокойтесь.

— Дорогая, — передразнила Мэри и решила оборвать фарс. — Если вы мой жених, почему обнимаете другую женщину?

Их взгляды с незнакомцем встретились, и в гостиной повеяло холодом. Сквозняк?

— Обнимает? — блондинка выдернула свои руки, виновато глядя в пол. — Поверьте, леди Элфорд, это не так. Лорд Блэкберн никогда... Мы с графом еще ни разу...

Ее щеки окрасились в пунцовый цвет, и Мэри отметила, что хорошо девица играет, даже в театре не всегда веришь актерам. Она переключилась на мнимого жениха.

— Вы — граф?

Он изогнул правую бровь, смерил ее взглядом и нехотя, явно желая отделаться поскорее, выдавил:

— Как видите. Граф Блэкберн собственной персоной. Думаю, ваше горе от разрыва помолвки не столь велико, как вы пытаетесь показать.

Мэри пожала плечами. Если говорить о помолвке с Полом, то ее вовсе не было, а о помолвке с этим высокомерным "неяснокто" она говорить не собиралась.

— И если этот человек граф, а вы утверждаете, что он ваш брат, соответственно...

— Соответственно, я — виконт Лэнгли. — Молодой человек поднялся, отвесив шутливый поклон.

— Хорошо устроились: граф, виконт, хоть и старомодные, но не дешевые одежды. Тем, кто играет слуг, пожалуй, платят меньше.

— Вам виднее, — сказал якобы граф. — Это же ваши слуги.

— Вы бесподобны!

Граф подался вперед в кресле, резко откинулся назад, демонстрируя смятение — талантище, а не актер.

— Окей, допустим, мне нравится этот дом. Вру. Он мне, действительно, нравится. Что, если я захочу остаться и жить здесь?

— Для меня главное, чтобы вы не решили жить в моем доме.

— Не мечтайте! — Мэри горделиво выпрямила спину, как полагается леди, прошла по гостиной несколько раз, прежде чем снова обратиться с вопросом. — А вот возьму и останусь. Но вместе играть веселее. Уточните, где находится мое имение и какой сейчас год?

— Нет, я этого не вынесу! — воскликнула блондинка. — У меня просто сердце разрывается! Господи! Ваша светлость, это бесчеловечно! Я не могу! Не могу этого вынести! Простите меня, леди Элфорд. Я не знала, как вам дорог лорд Блэкберн.

Она порывалась вскочить, куда-то мчаться, но Мэри неопределенно махнула рукой.

— Метания испортят эту трагическую сцену. Граф, когда вы хмуритесь как сейчас, вы мне вовсе не нравитесь, и не удивительно, что я расторгла помолвку.

Блондинка ахнула, всхлипнула, таки не усидела на месте, но встала, чтобы сделать два шага, покачнуться и упасть в объятия подоспевшего графа.

Мэри окинула парочку снисходительным взглядом.

— Судя по моему грязному платью, граф, со мной вы не были так проворны. Виконт, — она улыбнулась молодому человеку, глаза которого за время разыгравшейся сцены увеличились примерно в три раза, — так какой сейчас год и где находится мое имение?

Когда он ответил, Мэри радостно хлопнула в ладоши.

— Всегда мечтала хоть одним глазком побывать в Англии девятнадцатого века!

— В таком случае, добро пожаловать... леди Элфорд!

Глава N 2

Сидя в огромной чугунной ванне, Мэри намыливала голову душистым мылом и ждала, что вот сейчас кто-нибудь появится из-за ширмы и крикнет: "Снято! Стоп, камеры!". Надо отдать должное постановщикам: все правдоподобно, даже к мелочам не придраться. Граф высокомерен как граф, слуги выслуживались и смотрели на нее как на королеву, мебель, одежда, и даже запахи были настоящими, с налетом изысканности и старины.

Живой музей с гениальными актерами? Допустим. Но за окном тоже не простиралась цивилизация. Подъездная аллея, ожидающая карета, стучащие копытами лошади, снующие время от времени лакеи в ливреях, брань конюха на дворовых мальчишек, газовые фонари у крыльца, свечи в серебряных канделябрах в комнате, поглощающее чувство безмерного покоя и... Она, действительно, ощущала себя дома!

Мэри смыла пену с волос, завернулась в огромное белоснежное полотенце, вышла из ванной комнаты. Единственно, что противоречило тому, что она леди Элфорд — маленькая кровать, которая бы подошла солдату, а не хозяйке этого дома. Она вспомнила, какой огромной была кровать у Пола, вполне вместительной у нее на съемной квартире, но выбирать не приходилось.

А если бы стоял выбор? Мэри откинула одеяло, легла, спустя какое-то время щелкнула пальцами в предвкушении, перегнулась, посмотрела вниз. Кроме горшка под кроватью никого не было. Неужели в девятнадцатом веке еще не придумали унитаз? Или он слишком дорого стоил? Но милая женщина, которая вызвалась проводить ее в комнату, говорила, что она богата.

Мэри посмеялась над собой. Замечательно чувствовать себя богатой, но эта же милая женщина с честными глазами уверяла, что в гостиной настоящий граф.

— И виконт настоящий? — поддразнила Мэри.

— Как и его брат.

Вытянуть из нее больше информации и разоблачить не вышло. Создавалось впечатление, что она ее даже боялась.

— Вам нужно отдохнуть, миледи, — лепетала виновато актриса-экономка, — я отвлекла вас разговорами. Простите. Вы, должно быть, устали, и это падение...

— Не единожды, — усмехнулась Мэри, получила в ответ затравленный взгляд, и замолчала. — Если вы по-прежнему настаиваете, что я — леди, и это мой дом, могу я принять ванну?

Просьба вызвала спецэффекты: глаза экономки неестественно увеличились в размерах.

— Ванну, миледи? Но вы принимали ванну на днях.

— То есть, даже не сегодня?!

— Простите, миледи, сейчас принесут воду.

Знай Мэри, что слугам придется носить кипящую воду в огромных ведрах на второй этаж, она, возможно, обошлась без водных процедур. Но отказываться было как-то неловко. К тому же, она надеялась, что кому-нибудь надоест притворяться.

Не надоело. Мэри приняла ванну, приготовилась ко сну, но никто не врывался в комнату с криком: "Розыгрыш!". Она обвела апартаменты сонным взглядом. Убийственно скучный серый цвет обоев, камин, в нем настоящий огонь, старомодное трюмо с кривым зеркалом, один жесткий стул. Довольно спартанские условия для леди.

В дверь постучали, но не вошли. Сообразив, что таинственный гость дожидается разрешения, Мэри приподнялась на локтях и позволила.

В комнату вошла симпатичная девушка.

— Миледи, — начала она с порога, — простите, я задержалась. Вы... Я пришла помочь вам раздеться.

Глаза девушки испуганно метнулись к двери, когда она увидела, что Мэри уже в постели.

— Миледи, — выдохнула она, — простите...

— Как тебя зовут?

Девушка не отрывала глаз от пола, и держалась у двери, ближе к выходу. Неужели ей отвели роль деспота, удивилась Мэри.

— Ты — горничная?

— Да, миледи.

— Сколько лет ты служишь в этом доме?

— Семь, миледи.

— А какой сейчас год?

— Одна тысяча восемьсот двадцатый, миледи.

— И мы находимся...

— ЭлфордХауз, Англия, графство Сомерсет, миледи.

— И я — хозяйка этого имения?

— Да, миледи.

— И... — Мэри не удержалась от смешка. — Богата?

— О, да, миледи, — девушка сверкнула глазами, — вы очень богаты.

— Хорошо, ты свободна. Я посплю. Надеюсь, когда я проснусь, мои капиталы не улетучатся. Чертовски приятно чувствовать себя состоятельной.

Горничная издала нечто вроде вопля изумления и вышла. Итак, голову в песок прячут только страусы. Есть несколько объяснений происходящему. Первый и наиболее вероятный: она сошла с ума. Свадьба, кризис среднего возраста, проблемы Бьянки, она не предполагала, что настолько слаба и чувствительна. Последнее воспоминание — спуск по лестнице, духота и взгляд Пола. И если она сошла с ума при стольких свидетелях, ей вряд ли позволили разгуливать по улицам; заточили в клинику, и она фантазирует об Англии под действием сильных лекарств. В таком случае, выход напрашивается сам собой: если тебя уже поймали и лечат, утопай в своей фантазии, тем более что она хоть и с дефектами, но привлекательней реальности.

Мэри зачитывалась историческими любовными романами, и представляя себя на месте героинь, никогда не видела рядом такого мерзкого графа. Сумасшедше красив, сумасшедше высокомерен и... Сумасшедший.

Она хохотнула. Второй вариант. Ее разыграли. Умело, жестко. И вывести всех на чистую воду пока не представляется возможным. Проще всего включиться в игру, поблагодарить, что ей доверили роль первого плана и подождать, когда организатору надоест этот спектакль.

Третий, самый невероятный, вариант. Она в Англии, в ЭлфордХауз, в 1820 году, и она леди. В любовных романах часто звучала тема перемещения во времени. Чушь, конечно, но чушь занимательная.

Соединив в одно три варианта, Мэри подумала, что в любом случае надо улучшить сантехнические условия, и уснула. Ее не разбудили даже громкие голоса за дверью.

— Спит?!

— Чшш.

— В гостиной сидят гости, а миледи спит?! Расскажи это кому-нибудь другому!

Дверь в комнату приоткрылась, экономка заглянула, зажала рот рукой, чтобы ненароком не разбудить спящую хозяйку, закрыла дверь.

— Видимо, разрыв помолвки с графом оказался болезненней, чем мы могли подумать.

— Хотите сказать, леди Элфорд... ранима?

Экономка и горничная покосились на дверь хозяйки, не сговариваясь, проскользнули мимо гостиной, чтобы бросить полный восхищения взгляд на графа-сердцееда. Только один человек сумел пробить панцирь леди Элфорд — высокомерный лорд Блэкберн.

Почувствовав присутствие слуг, граф и виконт уединились в библиотеке. Мисс Синклер под напором компаньонки вынуждена была уехать и заняться вышиванием. И граф не был против, впрочем, ожидал увидеть в глазах невесты хоть намек на то, что ей не хотелось с ним расставаться. Да, ситуация не из приятных, но не привези он ее в ЭлфордХауз, она бы сомневалась в его намерениях и отказывалась от ухаживаний. Он устал от записочек, скрытых улыбок, коротких перешептываний — детская игра в прятки, а его натура выплескивала эмоции, требовала заявить права, подчинить, властвовать безраздельно!

Пять лет он был официально помолвлен с леди Элфорд, что устраивало обоих. Он не планировал жениться и мог не опасаться преследований упорных мамаш с дочерьми на выданье, а на леди Элфорд никто и не покушался.

Иногда он думал, что, возможно, и сделает ей предложение, поведет к алтарю, уложит в супружескую постель и переживет несколько минут в ее объятиях ради наследника. Но зачем же терпеть, если он встретил Эмили?

Религиозные беседы леди Элфорд могут возбудить разве святого, а таким даже их священник, достопочтенный Шон Роуби не являлся, так как избегал частого общения с самой богатой прихожанкой.

Что говорить о графе? Леди Элфорд он не выбирал. Их отцы были дружны с детства, имения соседствовали несколько веков, после свадьбы на двух хорошеньких леди, дружба только окрепла, а пять лет назад одному из них пришла мысль, что неплохо было бы породниться, объединив земли, детей и капиталы.

Его отец, девятый граф Блэкберн, завел с сыном утомительный разговор, а ему было все равно: на войне он увидел слишком много, чтобы испугаться свадьбы. Правда, он редко появлялся дома и никак не мог вспомнить лица Мэри, но отец уверял, что это удачный выбор. Бедный отец! Только тебе можно простить такую ошибку!

Он встретился с Мэри, и через неделю спешно уехал в Париж. Домой его вернула смерть родителей два года назад. И смерть родителей невесты. Корабль, на котором они отправились в путешествие, утонул.

В память о родителях, он попытался наладить отношения с леди Элфорд, но получил жесткий отпор. Она с трудом выносила его присутствие и саму мысль об их помолвке. Она плевать хотела на волю родителей, не желала иметь детей и менее всего хотела видеть мужа в своей постели.

— Если я и допущу вас к своему телу, милорд, то только раз, чтобы брак считался настоящим. И считался — здесь ключевое слово.

— Нет, — пригрозил Михаэль, — я буду орошать вас, пока вы не принесете плоды.

Она назвала его дьяволом, зачитала трактат о падших и пригрозила огнем в аду. Он рассмеялся. Дьявол — так говорили о нем женщины, постанывая в удовольствии, и он не был против пылать с ними вместе. А потом встретил Эмили, ангела, и захотел исправиться.

В окружении поклонников, на балу дебютанток, она тоже заметила его, и намекнула, что отдает предпочтение. Только скромность не позволяла ей демонстрировать свои чувства — так уверяла миссис Синклер. Скромность и наличие у него невесты.

Михаэль испросил разрешения у четы Синклер разбить гордиев узел и доказать серьезность намерений. Они позволили Эмили, естественно, под присмотром почтенной компаньонки, совершить поездку в имение леди Элфорд.

Все складывалось великолепно. Солнечный день, доверчивый ангел рядом, а потом он встретила в саду леди Элфорд, поставил в известность о разрыве помолвки и великолепие дня рухнуло. Небо затянуло тучами, вдалеке заплясали молнии, а он дважды вытягивал бывшую невесту из островка грязи, в который она норовила прилечь. И безобразная сцена с падением в холле! Эмили так распереживалась, что пошла пятнами, а ее руки с трудом удалось расцепить.

— Тебе ничего не показалось странным?

Граф перевел взгляд с бокала бренди на брата.

— Мне сегодня слишком многое кажется странным.

— Я имею в виду леди Элфорд.

— Она не менее странна для меня, чем обычно.

— Знаешь, — продолжил Брайн, — когда я вернулся из Италии и увидел ее, был поражен, что ты вообще согласился на эту помолвку. Я бы под дулом пистолета отказался. А сегодня, когда она оправилась от обморока... Да, когда она встала и заговорила, особенно когда за весь разговор бросила на тебя всего один колкий взгляд... Я вдруг подумал, не поторопился ли ты с решением? Не подходит ли она на роль графини больше, чем твоя Эмили?

Твоя Эмили...

Даже сейчас, стоило брату произнести это имя, Михаэлю захотелось прикоснуться к ней губами, сжать в объятиях, повалить, овладеть... Он как мальчишка, часто представлял их первый поцелуй. Он сдержит страсть, прикоснется к ней нежнее крыла бабочки, а после разбудит в ней чувственность. Она будет стонать для него, обвивать его тело ногами, раскроется как цветок и выкрикнет его имя. Наконец-то. Вместо официального "ваша светлость".

Такие губы не могут обмануть холодностью. Он найдет ключик к ее сердцу, и пусть не сразу, и не через парадный вход... Он усмехнулся. Зато первый и единственный.

Граф почувствовал возбуждение и решил потревожить сладостную девичью дверцу. Сегодня он сам едва не покраснел, когда Эмили принялась оправдываться, что ни разу не испытала его поцелуев. Какое упущение! Он исправит ошибку, а брат отвлечет ее компаньонку, мисс Ребекку Лэсли. Зачем в мире безнадежные старые девы?

— Я бы не хотел увидеть рядом с собой на подушке лицо леди Элфорд, — сказал он брату. — А слушая тебя, задаюсь вопросом: не умудрился ли и ты упасть сегодня в обморок? Эта женщина ужасна, безобразна и... Она говорит, как прачка!

— Почему-то мне кажется, ты изменишь свое мнение, — пробормотал Брайн.

— Что?

— Налей мне еще бренди.

— Ты слышал этот дикий акцент?

— Налей чуть больше, не твой бренди — можешь не экономить.

— Я все-таки сделаю доброе дело и приглашу к ней врача, — решил Михаэль.

— Я сам осмотрю ее, — вызвался Брайн. — Завтра.

— Тебе придется увидеть ее без одежды, — улыбнулся граф. — Советую передумать.

Брайн оставил реплику без ответа. Он был уверен, что мнение о леди Элфорд изменит его брат. Как долго хищник высматривает добычу?

Глава N 3

Бьянка устала прятаться. Уже несколько дней она не отвечала на телефонные звонки, смс-ки, имейлы, не подходила к двери. Правда, в дверь звонили всего раз, и отрывисто, но она знала, это Пол.

Она чувствовала его агрессию, даже забившись в дальний угол квартиры. Понимала, глупо бояться, он все равно ничего не знает, но страх не желал уходить. Он навязчиво вторгался в голову и хохотал незнакомым женским голосом, что она попадется! Уже попалась! Убийца!

Но ей обещали, она заплатила...

Бойтесь мечтать, ибо мечты сбываются.

Снова голос в ее голове. Если это интуиция, почему молчала в день свадьбы?

Это не интуиция.

Тогда кто? Или что? Голос молчал. Он предал ее, как Мэри. Испарилась, когда надо вносить плату за квартиру, оставила вместо себя нечто, и бросила! Кто этот двойник, утверждавший, что ее зовут Мэри Элфорд?

Бьянка сбежала из дома Пола. Если бы она не сделала этого, он бы догадался. Но даже закрывшись от внешнего мира, она не могла отделаться от воспоминаний о свадьбе.

— Это не моя невеста! — рев Пола, казалось, разбудил все воздушные шарики и ленты, украшавшие столы. Они кинулись в разные стороны, замерли, затрепетали вновь, виновато осунулись под крупными каплями дождя.

— Куда ушло солнце? — чей-то удивленный голос.

— Тучи и ветер холодный. Осень?

— Такова воля Господа, — вступился отец Роджер. Эти же слова он повторил жениху. — Такова воля Господа.

И повернулся к взволнованной невесте, намереваясь сказать ту же фразу, но застыл с неприлично открытым ртом. Она и жених испепеляли друг друга ненавистью.

— Это не моя невеста! — Пол схватил Мэри за волосы, дернул. — Кто ты?!

Его с трудом оттащили в сторону трое друзей.

— Какая жестокость, — поразился отец Роджер. — Посмотрите на нее. Она упала в обморок, ей до сих пор плохо, а вы...

Сильный дождь разогнал гостей, одна за другой отъезжали машины, и Пол запихнул бы незнакомку в любую из них, или вышвырнул за ворота. Но тогда он не узнает, где Мэри. Женщина, которая выглядела, как его невеста, и была в платье его невесты, ею не являлась.

Он понял это, заглянув в глаза. Кусок зла, осколок стекла, самозванка! Актриса, играющая в безутешность. Ах, ей не хотелось выходить за него замуж! Так и он не на ней собирался жениться!

— Мэри, — увещевал отец Роджер, уводя незнакомку под навес. — Не серчайте на Пола. Он расстроился, что свадьбу пришлось отложить, и у вас это уже не впервые, но вы преодолеете испытания, и в следующий раз...

— Следующий раз?!

Она выглядела потрясенной.

— Да, дитя мое, — терпеливо продолжил отец Роджер, — сегодня вы уже вряд ли поженитесь. Я, конечно, мог бы обвенчать вас, но судя по настроению вашего жениха...

— Жениха?! — Незнакомка тыкнула пальцем в Пола. — Нет! Я никогда не соглашусь выйти за него! Я не буду делить с ним ложе! Я вообще ни с кем не хочу этого делать! Разве вы не понимаете? Меня опоили, меня опоили, я бы никогда не согласилась. Я отказала даже графу! А вы... как вы могли подумать... Да это простолюдин!

— Опоили? — Пол ухватился за эту мысль.

— Конечно! Я бы никогда не подпустила к себе мужлана! И никогда не надела бы платье шлюхи! Отец Роджер, помогите! Мне нужно вернуться домой, пока мои слуги не растащили фамильное серебро.

— Слуги? — зло рассмеялся Пол. — Серебро? Ты — нищенка, моя дорогая!

— Я не ваша!

— Да, — протянул Пол, нависнув над ней, — не моя, но все равно нищенка!

— Да будет вам известно, я одна из самых богатых леди Англии!

— Возможно, у тебя и есть несколько фунтов-стерлингов, — согласился Пол, отстраняясь. — Так даже лучше. Убирайся!

— С удовольствием! Велите подать карету!

Пол сжал кулаки, сделал шаг к ней.

— Карету?

— Я пришлю ее обратно, не беспокойтесь.

— Карету, — повторил Пол. — А как далеко ты намерена на ней путешествовать?

— Вас это не касается!

— Должен же я знать, когда ожидать карету обратно.

— Босяк! — презрительно фыркнула незнакомка. — У вас что, всего одна карета?

Пол молчал. Отец Роджер обеспокоено листал Библию.

— Надеюсь, недалеко, если вы не успели вывезти меня за пределы Сомерсета.

— Сомерсет?

— Сомерсет, ЭлфордХауз, — нетерпеливо пояснила незнакомка. — Я — леди Элфорд!

Пол переглянулся со священником.

— По крайней мере, она помнит свое имя, — сказал тот мягко.

— Но она не леди! И не Мэри!

— Чурбан! — возмутилась незнакомка. — Прикажите своему кучеру...

— Замолчи! — приказал Пол. Он устал, был зол и растерян. Он видел женщину, которая была безумно похожа на его невесту, но она была просто безумной, и не его невестой. И вдруг он заметил Бьянку. Она пряталась неподалеку, стараясь не привлекать к себе внимания, и когда их взгляды встретились, Пол понял, что она знала правду. Она знала, кто эта женщина и где его Мэри!

Под натиском увещеваний священника, он разрешил незнакомке остаться на какое-то время в своем доме. Она отказывалась садиться в машину, криком кричала, увидев улицу, и отбивалась от санитаров скорой помощи, будто ее вели на казнь. Отец Роджер призвал к его сердобольности.

— Позвольте бедняжке прийти в себя. Такое потрясение!

— Как долго она собирается приходить в себя?

— Все в руках Господа.

— Почему я должен позволять чужому человеку жить в моем доме?

— Потому что ей некуда идти. И так ли вы уверены, что это чужой человек? Если да, то почему? Можете объяснить? Или есть вероятность, что вы так же находитесь в шоке от случившегося?

Пол выделил комнату незнакомке, но не из-за сострадания. Она — нечто, чего он не понимал. Чувствовал, догадывался на уровне инстинктов, но без веских доказательств не мог поверить. Возможно, рассудил он, вернуть Мэри окажется проще, если незнакомка будет под его присмотром.

Бьянка ни разу не пришла проведать ее, и тогда Пол убедился: она, действительно, знала! Знала, кто эта женщина, и где Мэри. Он писал, звонил, приходил, но маленькой дряни не было дома. Но сегодня он почувствовал ее всхлипывания и страх. Он сочился сквозь дверь, звал его. Пол не сопротивлялся.

Несколько глухих ударов — и дверь распахнулась в приглашающем жесте. Он вошел в квартиру.

— Бьянка? — позвал вкрадчиво.

Шорох в соседней комнате дал подсказку.

— Бьянка, — повторил с улыбкой, найдя комок дрожи возле шкафа. — Здравствуй, милая.

Поднял, бросил ее на кровать, склонился.

— Что ты сделала с Мэри?!

Бьянка судорожно втягивала в легкие воздух. Склонился так близко, что не сбежать, придавил своим телом. На руках останутся синяки, на лице — возможно. Больно. Очень больно.

— Где твоя сестра?!

— Ты ее выгнал?

Его руки переместились к основанию ее шеи. Еще больнее, чем прежде. Умереть за сестру? Она с трудом подавила смешок.

— Женщина, которая живет в моем доме, не твоя сестра. И ты это знаешь.

Пальцы сдавили сильнее. Но Пол слишком практичен, чтобы понять. Если сказать — не поверит, но посодействует длительной изоляции в клинике. И там тоже никто не поверит. Она станет очередной городской сумасшедшей. Снова несколько лет в заточении.... О ней почти успели забыть — только пара визитов в год, какая-то подачка на Рождество. Второй дочери не было. Так проще. О ней вспомнили несколько месяцев назад. Сестренке не с кем было поделиться радостью. Да, выйти замуж почти в тридцатник — большая удача, слишком большая, чтобы позволить этому произойти.

Видеть ее белое платье, нелепую дешевую корону, красивое лицо Пола... А что было у нее? Клиника, клиника — сначала лечили от наркомании, потом от пьянства — они всегда находили предлог спрятать ее от всех. Жизнь проходила. В двадцать два ни профессии, ни образования, ни подруг, она нигде не была и ничего не видела, кроме стен. То бледно-голубых, то бледно-зеленых. Говорили, Элфордов разорило ее дорогостоящее лечение, но никто не просил лечить здорового человека. И уж тем более — она. Таблетки, аутотренинги, старые журналы, презрительные взгляды медсестер, озабоченные — врачей-практикантов. Кажется, она даже стала участником какого-то эксперимента.

— Ты бредишь, — выдавила Бьянка.

— Что ты сделала с сестрой, тварь?!

— Раньше ты называл меня девочкой.

— Маленькая девочка, злая девочка, которая хотела залезть ко мне в постель.

— Ты не был против.

Пальцы усилили давление. Бьянка с трудом могла дышать. Воспоминания калейдоскопом кружились в голове. Она умирает?

День рождения. Ей позволили увидеться с родными. Она причесалась, спустилась в холл, просидела пять часов. Одна. Врачи не беспокоили, пока не пришло время процедур. Таблетки. Стало спокойно и хорошо. Позволили рисовать картины. Картины на дешевой бумаге.

Мэри... Наблюдает, помогает сесть в машину и привозит ее в эти руины. Денег нет, мечтать о собственной студии бесполезно, все разговоры о Поле. Бьянка смотрит в простое, непривлекательное лицо и не может понять за что...

Бойтесь мечтать, ибо мечты сбываются...

Снова этот голос в голове. Именно он привел ее в ночной клуб, где она встретила Эсму.

— Но когда меня просят о помощи, называют Эмельдой, — говорит девушка. — У тебя есть заветное желание? Загадай и подуй в этот кулон.

Бьянка загадала.

— Подари ей, и оно сбудется, — сказала Эсма-Эмельда и растворилась в толпе так быстро, словно и не было.

Подари ей...

Совпадение, отмахнулась Бьянка, ведь она не говорила вслух о желании, не называла имени сестры. Чушь! Чепуха! Так не бывает! Но кулон она подарила, и пережила несколько минут унижения, когда сестра сказала:

— Самое главное, что он от чистого сердца, и от тебя, а не то, что дешевый.

А потом свадьба и... Все должно было быть не так! Мэри должна была просто исчезнуть. Она не просила вместо нее другую!

Правду никто не узнает, потому что правда похожа на сумасшествие.

Бьянка закрыла глаза, она утопала в водовороте воспоминаний.

— Я люблю тебя, — говорила сестра. Но то же самое она говорила и Полу. И Пол трахал Мэри с любовью, а ее ставил на четвереньки, как шлюху. Она так давно хотела сказать ему, признаться...

— Я люблю тебя, — прохрипела Бьянка, и пальцы Пола разжались.

— Сумасшедшая.

Не кричал — просто выдохнул. Если бы он всегда был так нежен.

— Сумасшедшая — Мэри.

Он отпрянул, лицо недовольно скривилось. Пока не готов к этому. Поймет позже. Что удерживает его, чтобы избавиться от Другой?

Ушел. Он едва не убил эту тварь, но она отказывалась говорить правду. Он поднялся в свою комнату. Сейчас в ней спала Мэри.

Мэри?

Он удивился, что назвал незнакомку по имени, пусть даже мысленно. Отец Роджер настаивал именно на той комнате, в которой она жила с ним. Он хотел в который раз сказать, что эта женщина с ним не жила, но поддался. В душе теплилась вероятность, что однажды незнакомка откроет глаза и станет его Мэри.

Он усмехнулся. Его Мэри... Пока она была рядом, он ни разу не говорил ей таких слов, а сейчас был готов лепетать без умолку романтическую банальность, но ее не было.

Он ужасно устал за прошедшую неделю, даже стены не могли защитить от крика незнакомки. Спасали только беседы со священником. Кто бы мог подумать, что отец Роджер окажется здесь частым гостем? Меньше всего сам отец Роджер. Несчастный малый — он вроде бы даже похудел.

Пол бросил пить. Сначала думал найти в этом утешение, но несколько раз Мэри (пусть Мэри, так проще) застала его с бутылкой мартини, и оба раза он лишался и покоя, и бутылки.

Его Мэри не замечала маленьких слабостей. Даже больше — поддерживала. Бокал мартини или шампанского — обычное дело для их бесед. Впрочем, все ложь. Никаких бесед не было. Он силился вспомнить, о чем они говорили в последний раз — свадьба, подготовка к свадьбе, список гостей. Она приезжала всего на несколько часов, переехать в дом отказывалась. Говорила, до свадьбы не совсем прилично. Но они занимались сексом, и против этого Мэри не протестовала.

Его Мэри мечтала выйти замуж, эта женщина — нет. По крайней мере, так утверждала.

Пол позволил себе несколько бокалов мартини — пустяк, чтобы легче смириться с окружавшим кошмаром. Поднялся в свою комнату. На его постели спала чужая женщина. Но она была так похожа на его женщину.

Губы потянулись, чтобы проверить, и встретили мягкие, влажные — она ответила, неловко, как в первый раз. Он перевернул ее на спину — лучше видно как лунный свет играет на шее. Рука проследовала за ним.

Ей нравилось — дыхание участилось, она сонно улыбнулась и открыла глаза. И взгляд растерянный и почти как прежде. Она? Сердце забилось как после гонки.

— Привет. — Он постарался говорить тихо, понимая, что она еще не отошла от грез. — Я соскучился.

И с удивлением понял, что сказал правду. В душе шевельнулось что-то теплое. Или это эффект от мартини? Он провел пальцем по ее пухлым губам. Когда они смыкались вокруг его члена, было так сладко. Ему всегда было мало ее, хотелось растягивать секс как свежий мед, но она торопливо отворачивалась, одевалась и оставляла его одного.

Он приводил в дом других женщин, и они не вырывались из объятий. Бьянка упрашивала ее оставить. Он не хотел. Знала ли Мэри о них? Вряд ли. Он был порочным, коварным, алчным, и только с ней становился чище и мягче. Мог часами ласкать ее кожу, вылизывать клитор, играть губами, пальцами, заставлять кричать ее от экстаза.

Мог. Но она всегда торопилась, и просила его кончать быстро. Он будет настойчивым в этот раз, и все будет долго. Он услышит ее томные всхлипы, ее стон, и только потом позволит себе получить разрядку.

— Вон!

Пол моргнул от неожиданности. Образ Мэри растаял. Ее нет? Она не вернулась?

— Ублюдок! Вон из моей комнаты!

Он разозлился не на ее крик, а что возбудился от этой женщины. Она называет себя Мэри Элфорд, и выглядит как Мэри Элфорд, и его член имел право захотеть женщину, но, черт возьми, не эту!

— Это моя комната, мой дом, а ты... — Он пожал плечами. Оставалась вероятность, что он ошибался, и это его Мэри. — Гостья. И будешь жить или по моим правилам, в этом доме, или по своим — вместе со своей сестрой.

Она отшатнулась, забилась в угол.

— Сестрой? Нет! Я не хочу! Я не буду с ней жить! Это невыносимо!

— Видимо, она думает так же. По-моему, твоя сестренка, о которой ты так пеклась, решила упрятать тебя в клинику.

— Но я вовсе не больна!

— Все сумасшедшие так говорят. — Он самодовольно улыбнулся, почувствовав ее страх. — Так что, дорогая, или мой дом, но с моими правилами, или палата для таких, как ты. Не думаю, что Бьянка позаботится об одиночном номере. К тому же, у нее совсем нет денег.

— Конечно, у нее нет денег. Они у меня.

Пол рассмеялся, потрепал ее по щеке и вышел, бросив перед уходом только одну фразу:

— Если бы они у тебя были, ты бы трижды подумала, прежде чем согласиться выйти за меня замуж.

Мэри свернулась у стенки, боясь закрыть глаза. За дверью все еще звучал смех, самый мерзкий из услышанных за всю жизнь. Пока удается скрывать от всех, но она и правда сошла с ума. Только отец Роджер знает. Сочувствует, но когда она просит отвезти ее в Англию, наотрез отказывается.

Он приносил ей статьи и даже Библию, датированные 2011 годом. Она не хотела верить, пока не поняла, что ее принимают за больную. Она сослалась на слабость, шок, и заточила себя в этих стенах. Боялась сделать даже шаг, боялась, что ее спрячут. Она никогда не вернется домой, если Пол ее выгонит.

Отец Роджер попытался все объяснить. Он не мог врать, и она хотя и не верила, стала вести себя осторожнее. Ее называли Мэри Элфорд — это ее имя. Пол говорил о сестре — Бьянка. Да, это ее сестра. Но у нее так же есть брат, Уильям. Еще у нее есть куча денег, и очень много слуг, есть жених — правда, зовут его Михаэль, и он граф, а не простолюдин, как этот.

Мэри сочла за благо молчать и читала, очень много читала. Сначала думала, что сойдет с ума, мозг отказывался воспринимать информацию, но годы одиночества — хорошая практика.

Вскоре выработался план: говорить мало, больше ни слова о том, кто она и откуда, и ждать. Если она оказалась с этими людьми, это проверка. Она собиралась уйти в монастырь — и Бог ее просто испытывает.

Она выдержит, она даже перенесет присутствие этого мужлана. Бог рядом. Его слуга, отец Роджер, тоже посоветовал присматриваться, прислушиваться и постараться вспомнить. Последнее выполнить крайне затруднительно, так как ничего с этим временем ее не связывало, но Бог всегда терпелив и ни на кого не возлагает страданий больше, чем человек способен вынести. Бог милостив.

Когда она вернется, сможет разорвать помолвку с лордом Блэкберном, выдаст Бьянку замуж за лорда Уинслоу, избавится от отпрыска Уильяма и уйдет в монастырь с чистой совестью. Почти чистой, но там она замолит грехи.

Глава N 4

Если не принимать во внимание несостоявшуюся свадьбу и то, что она проснулась в той же обстановке девятнадцатого века, в которой уснула, чувствовала Мэри себя неплохо. Голова не болела, мысли не путались, малодушное желание бежать в любом направлении пропало. Либо сон затянулся, либо она под действием лекарства в клинике, либо таки перенеслась во времени, как героиня любовного романа — неважно. Мэри решила жить здесь и сейчас.

Если сон, то он рано или поздно развеется, и после она насладится приятными воспоминаниями. Ну, если не брать во внимание ужасно маленькую кровать, мерзкие обои, неприятного графа и его новую пассию. Не отвлекаемся. Итак, что-то она вспомнит и хорошее, но для начала надо это хорошее воссоздать. Как говорится, помоги себе сам.

Если она переместилась во времени, тем паче нельзя пускать все насамотек и отсиживаться в этой мрачной комнате, когда вокруг роскошь и удобства. Ее принимают за леди Элфорд, имена совпадают. Тезка? Жизнь у этой женщины явно не слишком удачна. Она не замужем, а в девятнадцатом веке такой возраст указывал на старую деву во всех отношениях. Был у нее шанс с графом, но и тот спасся.

Н-да, смешно, а смеяться не хотелось. Бедная богатая барышня! Если она перенеслась вместо нее в двадцать первый век, и не дай Бог, кисейного характера, Пол не оставит и крупинки от ее самолюбия. На притирку они с Полом потратили почти год, и она всячески оттягивала момент жизни под одной крышей. Надо. Выходить замуж было надо, чтобы выжить, а Другая не нуждалась ни в деньгах, ни в поддержке. Она родилась, уже имея все это.

Другая...

Странно звучит. Мэри надеялась, что ее двойник не оказалась слишком глупой, чтобы утверждать невероятные вещи. По крайней мере, ей же во благо. Если они поменялись местами, это произошло не просто так. Ничего не бывает просто так.

Задача: выжать максимум удовольствия, считать, что она на каникулах перед свадьбой, потому что как только вернется, Пол обязательно на ней женится. Пусть она и не его идеал, но и он далеко не совершенство. Они подходили друг другу своими недостатками.

А теперь надо найти кого-то, кто послужит проводником в этом новом мире — то ли сне, то ли реальности. Нужен человек, который сможет рассказать о леди Элфорд как можно больше.

Она выбрала виконта Лэнгли. Из всей вчерашней компании молодой человек показался наиболее приветливым и адекватным. Его братец просто выводил из себя. Она до сих пор не простила омерзительный смех в ответ на заявление о другом женихе. Кажется, он не мог поверить, что можно выйти замуж не только за саму напыщенность. Нет, определенно неприятный тип! Впрочем, возможно, все графы таковы.

Вряд ли здесь удастся познакомиться хотя бы с одним голубоглазым, неимоверно нежным аристократом, о которых пишут в любовных романах, чтобы сердце затрепетало и ухнуло в пятки. Если Другая помолвлена с Блэкберном, возможно, она всеми фибрами души мечтала избежать подобной участи, и каким-то образом заняла ее место.

Мэри ужаснулась промелькнувшей мысли. Заняла ее место... На свадьбе? Последнее, что удалось вспомнить из собственной жизни — голос отца Роджера... Она собиралась ответить, и упала... А та, Другая, что, если она поднялась и ответила "да"?

Мэри похолодела. Если Пол женат, что ей потом делать?

— Миледи, — послышался тихий голос горничной, — вы проснулись?

Да, проснулась, если можно так сказать. И чтобы выйти из дурного настроения, в первую очередь необходимо принять ванну.

— Ванну? Миледи, вы хотите принять ванну?

Что ее так удивило? Вполне разумное желание, разве что слугам не очень хочется таскать воду на второй этаж. Если это ее дом (на время), ее слуги, и ее деньги (жаль, что только на время), она имеет полное право требовать уважительного отношения к себе.

Джесс испугалась собственных слов и недовольства госпожи, опрометью выбежала из комнаты, заверив, что все будет выполнено, и через несколько минут принесла два ведра дымящейся воды. Ее спина болела, но возражать бесполезно, станет только хуже: ей придумают другую работу или выгонят, и тогда она не увидит Билли.

Она спрятала взгляд, стараясь не показать вида, как тяжелы для нее ведра. Удалось, хозяйка ничего не заметила. Она уже была у двери, намереваясь сделать еще одну ходку, когда ее окрикнул недовольный голос:

— Джесс!

Она сжалась, по-прежнему, избегая смотреть в глаза. Только бы не почувствовала, только бы не поняла, что ее силы уже не те...

— Джесс, посмотри на меня.

Она вздрогнула как от удара и осмелилась поднять взгляд.

— О, Господи! — удивилась Мэри.

Она недоуменно смотрела на дымящуюся воду, на руки горничной. Ее поразил животный страх, сквозивший буквально в каждом движении девушки, она будто перестала дышать. Она ее боится! Неужели Другая была жестока? Кричала? Била? Нелепо. Никто не стал бы терпеть подобного.

И вдруг Мэри вспомнила, как ее унижали в школе, когда она была маленькой толстой девочкой. Пинали, тюкали, кричали в ухо пошлости, выскочив из-за угла, пока она не научилась защищаться. Словами. Но за слова приходилось платить. Она стала изгоем, которого не существовало для сильных, красивых, богатых. Но ведь она боролась! Нельзя позволять топтаться по тебе.

Видимо, у этой девушки не было другого выбора. Красивая, невысокая, худенькая — она боится, но продолжает работать в этом доме. Рабства в девятнадцатом веке нет — значит, есть обстоятельства.

Мэри захотелось их выяснить и помочь. Она вспомнила взгляд Бьянки, когда приехала за ней в клинику, затравленный, отчужденный; недоверие и страх, что ее вернут обратно. Мэри пообещала, что не сделает этого, и все равно они простояли в холле целых сорок минут, прежде чем сестра поверила и пошла к машине.

Это не ее жизнь, не ее реальность, но она дала себе слово, что не будет пытаться жить как Другая, не будет пытаться походить на нее, чтобы не выдать себя. Она будет сама собой, и пусть на время, но эта девушка должна перестать бояться.

Возможно, это жестоко, потому что Джесс станет тяжелее, когда все вернется.

Ты должна это сделать...

Мэри вздрогнула. Ей показалось, кто-то произнес это вслух. Определенно, надо успокоиться, слишком много событий для одного человека.

— Джесс, мне нужна твоя помощь.

— Помощь, миледи?

— Скажи, ведь в доме, помимо тебя, есть слуги — мужчины?

Нельзя слишком перестараться, поэтому голос Мэри звучал резче, чем обычно. Джесс кивнула и тут же добавила:

— Конечно, миледи.

— И все сейчас безмерно заняты?

— У них у всех есть работа, миледи.

— Пожалуйста, пригласи их ко мне.

— Вы хотите, чтобы я их... пригласила в... вашу комнату, миледи?

Терпение не относилось к добродетелям Мэри, но она постаралась говорить четче и громче, если не дошло с первого раза:

— Да, Джесс, я хочу, чтобы ты пригласила их ко мне. А так как сейчас я в своей комнате, пусть оставят свои дела и поднимутся.

Пролепетав в ответ что-то несуразное, Джесс ушла. От силы через минуту, в комнату вошли пятеро мужчин. Джесс спряталась за спину самого пожилого из них, с трудом перешагнувшего через порог.

— Рада, что откликнулись на мою просьбу столь быстро...

Не успела Мэри закончить фразу, как вступил пожилой:

— Простите, миледи, мы старались прийти как можно быстрее...

— Я именно об этом и говорю, — Мэри пожала плечами. — Возможно, с небольшим акцентом, как вчера уверял граф, но это из-за падения. Напомните, пожалуйста, ваше имя.

— Чарльз Энси, миледи. — Он потоптался на месте. — Миледи, мы, действительно, спешили...

— Это моя вина... — вступил молодой парень, лет двадцати пяти — не более. Из всех пятерых он казался вызывающе смелым, даже чуть агрессивным.

— А вас как зовут?

— Джо Личмен, миледи.

— Прекрасно, Джо. — Мэри поняла, что если не начать сейчас, выступит еще один защитник. Правда, кого и от чего защищают — вопрос. — Вы кажетесь мне сильным. Это не ошибочное мнение?

Молодой человек вскинул голову.

— Смею вас уверить, миледи, нет.

— Отлично, еще и с характером.

Чарльз Энси с беспокойством поглядывал в его сторону и только качал головой, остальные притихли. Мэри выдержала паузу, присматриваясь к ним. Они так же по очереди представились и после просьбы объяснили суть своих обязанностей. Одни и те же обязанности приписывали себе несколько человек, и Мэри сделала вывод, что самой черной работой занимается ее горничная. Неудивительно, что она такая худая.

— Сегодня возникла следующая ситуация, — продолжила Мэри, когда тянуть с решением посчитала бессмысленным. — Утром я захотела принять ванну...

Она заметила на лицах промелькнувшее удивление, но комментариев не последовало.

— Джесс старалась выполнить мое желание. К сожалению, у меня довольно скверный характер... — Вежливое покашливание нескольких человек. — И я очень не люблю ждать.

— Миледи... — Горничная вцепилась в плечо Энси, словно боясь упасть, но Мэри нетерпеливо махнула рукой.

— Мне кажется, Джо подойдет больше для этих обязанностей...

Мэри с удивлением заметила, как девушка начала оседать, несмотря на поддержку старика.

— Джесс! — Она подхватила ее с другой стороны. — Джесс!

Горничная открыла глаза, слезы катились по ее щекам.

— Госпожа, пожалуйста! Пожалуйста! Не делайте этого! Не прогоняйте меня! Я смогу! Во мне еще много сил! Умоляю вас! Умоляю всем святым!

Глаза Мэри расширились, когда горничная, хватая подол ее платья, упала перед ней на колени и попыталась поцеловать край темной материи. Несмотря на осторожность и нежелание излишне привлекать внимание к переменам в себе, Мэри не могла остаться безучастной. Еще минута, и она бы расплакалась вместе с ней.

— Джесс, — она провела рукой по щеке девушки, поднимая ее. — Давай договоримся, что преклонять колени ты будешь в церкви. И, пожалуйста, не впадай в транс при звуках моего голоса. Ты ведь даже не знаешь, что я хочу сказать.

— Я все сделаю, миледи! Все! Только не прогоняйте меня!

Новый поток слез. Похоже, доброта только все испортила. Мэри посмотрела на остальных — на лицах читалось осуждение и скорбь. Невыносимо от кого-то зависеть, она испытала на себе. Мэри вернула голосу первоначальную строгость и продолжила:

— Джесс! Если ты собираешься остаться в этом доме, возьми себя в руки! — Всхлипы стихли. — Очень хорошо. Теперь я продолжу. Я сказала, что не люблю ждать, и это правда. Так же я считаю, что женщина, тем более такая хрупкая, как ты, не должна таскать ведра с горячей водой. Для этого есть мужчины. С сегодняшнего дня это будет дополнительной обязанностью Джо Личмена. У тебя, Джесс, по-моему, хватает, чем себя занять.

Молчание.

— Миледи, — вступил Чарльз Энси, — правильно ли мы вас поняли...

Мэри кивнула, предлагая ему продолжить.

— Вы оставляете Джесс в доме?

— Да.

— И вы хотите, чтобы воду для ванны носил Джо?

— Если для него это не слишком сложно.

Молодой человек высоко поднял голову, но промолчал. Мэри решила, что ведет себя довольно мягко со слугами, и потому добавила:

— Впрочем, он может отказаться, и обязанности снова вернутся к Джесс.

Джо сделал шаг вперед.

— Это буду делать я, миледи.

— Очень хорошо. Я как раз собираюсь принять ванну. Все свободны.

Чарльз Энси вышел последним, бросив в сторону хозяйки вопрошающий взгляд. Вчера они все были свидетелями ее падения в холле, и ждали неминуемой вспышки ярости. Ее не последовало, но, похоже, удар оказался результативным.

Все слуги, выйдя из комнаты леди Элфорд, как обычно, когда у кого-то из них возникали неприятности, собрались на кухне. Энн, повариха, в очередной раз пыталась расспросить у Джесс, что произошло, но та отрешенно смотрела в пол и рыдала.

— Что эта бестия придумала? — не унималась Энн. — Я не могу больше терпеть! Чарльз, что она сказала? Почему вы все молчите? Джо, ты-то что делаешь вид, что задумался? Вы что, все оглохли?

Мужчины переглянулись, но продолжали хранить молчание.

— Все! — вскипела женщина, хватая огромный черпак. — Я больше не вынесу неизвестности! Я иду к ней! Слышите? Я иду к ней! Вы толкаете меня к ней в пасть! Так и знайте, что это ваша вина!

Она сделала несколько шагов к двери, вышла, постояла в ожидании и вернулась.

— Вам что, меня ничуть не жаль? Чарльз, ты ведь ел мою стряпню более двадцати лет!

Он приобнял ее за плечи, уговаривая успокоиться.

— Твоя стряпня слишком хороша, чтобы рисковать, тем паче, что с нашей хозяйкой происходит что-то странное.

— Что именно?

— Похоже... — Он на минуту задумался. — Похоже, она снова становится человеком.

Джо, обремененный новыми обязанностями, взял два ведра с кипящей водой и покинул гостеприимный уголок. Хозяйка... Никогда он не назовет ее так. Госпожа... Дьявол в юбке!

Мэри видела в зеркале его ненавистные взгляды, но восприняла спокойно. Наверное, парень имел на то основания. Но вот по какому праву граф притащился к ней снова?! Да еще со своей пассией?! И не просто нанес визит какой-то там вежливости, а вполне вольготно разместился в столовой и уплетал завтрак, приготовленный ее слугами! Ее? Мэри обсмаковала эту мысль. Пока она здесь, это ее дом, ее столовая, и ее бывший жених.

Интересно, насколько прилично мужчине появляться в доме бывшей невесты? Да еще приводить с собой гостей? И все без приглашения. Только присутствие в столовой виконта не позволило ей вскипеть.

— Доброе утро, — сказала она, занимая место напротив графа. — Не знала, что у меня сегодня гости.

Граф бросил на нее насмешливый взгляд.

— Или забыла, — легко согласилась Мэри.

Он снова поднял глаза и посмотрел внимательней, так, будто, узнавал ее. Мэри поежилась. Прохладный мох — вот как бы она описала его глаза. Выглядел граф сегодня как-то иначе — посвежевшим, что ли? Видимо, его сильно обременяла помолвка с леди Элфорд. Ну, хоть кому-то ее неуклюжее падение принесло счастье: еще не известно, отпустила бы Другая такого мужчину?

Мэри немедля одернула себя. Обыкновенный мужчина с необыкновенным высокомерием — не больше. Красивый мужчина, но при всем при этом, от него хотелось бежать, а не прикоснуться.

Граф отвернулся к блондинке, и Мэри усмехнулась. Видимо, желание бежать друг от друга у нее с графом обоюдное. Сейчас, в двадцать первом веке, за столом смотрели телевизор, а тогда, вероятно, принято было поддерживать беседу? Мэри читала любовные романы и кое-как ориентировалась. Развлекать гостей — ее обязанность, но снова говорить глупости и списывать на падение не хотелось.

Достаточно того, что она глупо выглядела в этом платье коричневого цвета, в то время как мисс пестрела желтым. Этот цвет был ярок и делал блондинку кислой, но граф взирал на нее с обожанием.

— Граф! — окликнула Мэри.

Он медленно повернул голову. Пожалуй, раздражен, что оторвали от созерцания лимонной барышни, но это только подстегивало.

— Видите ли, после падения я медленно вспоминаю кое-какие факты...

— Мы уже имели возможность в этом убедиться, — сухо отозвался он, снова поглядывая на спутницу. — Вы даже едва вспоминаете английский язык.

Мэри вздохнула, сказала себе, что она теперь леди и решительно продолжила:

— Так вот, граф, — он изогнул бровь, более ничем не выдав своего удивления, — напомните мне, пожалуйста, на сколько дней я вас приглашала?

Граф замер с ложкой у рта, медленно, очень медленно обернулся к ней. Медленный взмах ресниц, медленная ухмылка. Медленно отвернулся. Его брат, откинувшись на спинку стула, так же медленно пил чай.

— Леди Элфорд, — своим тоном Блэкберн постарался поставить ее на место, — мы здесь по известной вам причине. Хотя часто такие вопросы решаются просто через письмо или стряпчих, я подумал, что деликатнее будет сообщить об этом лично.

— Я вам благодарна. Думаю, весьма деликатно было прихватить с собой мисс Синклер.

Девушка в лимонном ахнула, пальцы ее оторвались от ложки и вцепились друг в друга, она покачала головой и запричитала: "О, Боже, Боже, что я наделала!". Виконт поперхнулся чаем, граф, наконец, оторвался от созерцания предполагаемой невесты и повернулся к Мэри.

Она старалась, чтобы голос не сильно дрожал, но высокомерие раздражало.

— Видите ли, я не припоминаю, чтобы между нами были теплые чувства...

Граф кивнул.

— Тем более, мы расстались...

— Расстаются любовники, леди Элфорд.

— Расторгли помолвку, — Мэри отметила, что надо быть внимательнее в выборе слов. — Напомните мне, пожалуйста, насколько прилично находиться в одном доме со мной бывшему жениху и его новой невесте? К тому же, мисс Синклер, если не ошибаюсь, должна сопровождать компаньонка. Где она?

Блондинка вспыхнула, бросила беспомощный взгляд в дальний угол, и там, действительно, что-то пошевелилось. Присмотревшись, Мэри заметила худощавую фигуру, продолжавшую утреннюю трапезу за маленьким столиком.

— Леди Элфорд, — отозвалась женщина, — в данном случае все приличия соблюдены. Если я правильно поняла ваш вопрос. Если же у него двойственный смысл, то мы уезжаем сегодня, сразу после завтрака.

Она приблизилась к столу, и Мэри смогла ее лучше рассмотреть. В таком же коричневом ужасном платье, как на ней, никаких украшений, лицо строгое, но глаза лучились весельем. Странно наблюдать жизнь, стянутую в тугой узел и условности. Она не была красива, не была молода (лет тридцать — может, чуть меньше), но если поместить ее не в угол, а рядом с подопечной, последняя явно проиграет. Хотя бы из-за глаз. Они отражали женщину, слишком уверенную в себе, чтобы привлекать чрезмерное внимание.

— Меня зовут мисс Лэсли. Вчера я была представлена вам, но слышала о том, что некоторые события пока еще несколько туманны для вас.

— Благодарю за деликатность.

Мэри и мисс Лэсли обменялись улыбками.

— Мисс Синклер, нам пора.

— Да, да, конечно, — Эмили бросила затравленный взгляд на Мэри, поспешно выскочила из-за стола, не замечая руки графа и его красноречивых взглядов.

— Я должен поблагодарить вас за гостеприимство, — сказал граф, откланиваясь вслед за невестой, — но не желаю этого делать. Равно как и вы не желаете быть гостеприимной.

После ухода мисс Синклер стало как-то свободней дышать, после ухода графа стало немного скучно. Исчезла острота и ощущение предстоящей стычки. Мэри долго смотрела в чашку с чаем. Традиционный английский напиток. Она любила кофе, но решила попробовать чай: все-таки, девятнадцатый век, и все равно уже налили.

Ее внимание привлекло какое-то движение. Виконт. Так же спокойно пил чай, наблюдая за ней.

— Вы не уехали?

Она была удивлена, не более. Только задав вопрос, поняла, что он воспринял его иначе.

— Если я правильно понял, вы с радостью лишились присутствия моего брата и мисс Синклер. Я предположил две вещи: либо о моем присутствии просто забыли, либо оно для вас не столь обременительно.

Мэри улыбнулась.

— Мне приятно ваше общество. Можете поверить.

— В таком случае, вы не станете возражать против совместной прогулки?

Мэри усомнилась лишь на секунду. Выйти за пределы дома, вдохнуть воздух Англии девятнадцатого века, осмотреть окрестности в компании настоящего аристократа...

Следующая улыбка получилась естественной и теплой. Виконт постарался скрыть изумление — впрочем, с каждой минутой это становилось сложнее. Леди Элфорд, которую он смутно помнил и женщина, которую увидел вчера, казались абсолютно разными. Начиная от голоса, тона, акцента, манеры носить эти ужасные платья, взгляда — все то же, и тем не менее, нет.

Несколько лет он увлекался медициной, и потому знал, что падение и стресс могут вызвать амнезию. Пока он рассматривал этот вариант. Падение, стресс, шок от разрыва помолвки. Никто не знает, как леди Элфорд в действительности относилась к графу. Михаэль утверждал, что дама не стремится к замужеству, что они безразличны друг другу, но в обморок она упала именно после прискорбного известия, и до сих пор не в себе.

С леди Элфорд могло произойти именно это, а могло... нечто волшебное.

Она позволила бестактность по отношению к гостям, главное — по отношению к графу, которого должна была называть не иначе как "ваша светлость". К нему она так же обращалась просто "виконт", что уместно только при более близком знакомстве.

Женщина, которую он видел сегодня утром, не была бледна или огорчена случившимся, но довольно жестко выставила из своего дома соперницу. Ни одна леди не проявляла так открыто своих чувств. И его братец был не прав на все сто процентов, когда пригласил для подобного объяснения мисс Синклер.

Он должен был решить деликатный вопрос самостоятельно, а вместо этого в доме оказались три лишних свидетеля унижения леди Элфорд. И она дала ему открыто понять, что недовольна, хотя полагалось терпеть и быть вежливой, даже любезной, и делать вид, что счастлива лицезреть конкурентку.

Так делают все.

Он предложил прогулку, чтобы прощупать почву. Сначала решил говорить о погоде, и с удивлением понял, что ей, впрочем, как и ему, эта тема кажется скучной. Она даже несколько раз зевнула, прикрыв рот ладошкой.

Брайн решил рискнуть и задал прямой вопрос:

— Скажите, леди Элфорд, что с вами вчера произошло?

Глава N 5

Леди Элфорд остановилась, посмотрела в глаза — без раздражения, кокетства, прямо.

— Я сама с трудом могу дать этому определение. Помню, что потеряла сознание, а когда очнулась, ваш брат заявил, что свадьбы не будет...

Она задумалась, подбирая слова, и Брайн решил слегка подтолкнуть:

— И вы снова потеряли сознание...

— Да, так и было.

Он удовлетворенно вздохнул.

— Когда я пришла в себя, — продолжила леди Элфорд, — мне все показалось нереальным, слишком не таким, как должно быть... Понимаете, у меня такое ощущение, что мне это снится.

Виконт сочувственно улыбнулся. Да, братец, натворил ты бед! И хотя эти двое, казалось бы, не подходили друг другу, мисс Синклер подходила ему еще меньше.

Леди Элфорд сказала, что некоторые события стерлись из памяти, подтверждая тем самым его предположения об амнезии. Значит, просто упала... Брайну и хотелось и нет, чтобы причина была более необычна, потому он испытал разочарование пополам с удовлетворением.

Он изучал в Италии медицину, но бросил университет, найдя душу туманней и привлекательней человеческого тела. У него есть знакомый врач, и живет неподалеку, он предложил послать за ним, но леди Элфорд идея не понравилась.

— Уверена, что со временем все вспомню, — отмахнулась она. — Правда, мне понадобится помощь... Скажите, виконт, я могла бы рассчитывать на вашу? Я понимаю, немного странно обращаться к вам. Вы — брат графа...

— Которого вы только что вытолкали из своего дома, — усмехнувшись, закончил фразу Брайн.

— Со стороны это выглядело так?

— Со стороны это выглядело так, будто вы пытались отплатить ему той же монетой — пренебрежением. У вас получилось, вы нашли его слабое место.

— Значит ли это...

— Это значит, леди Элфорд, что вы можете на меня рассчитывать.

— Вот как? Почему?

Брайн улыбнулся.

— Я же не спрашиваю вас, почему именно я.

— Я могу ответить.

Он остановился, ожидая услышать все, что угодно, кроме того, что услышал:

— Вы мне нравитесь.

Понимая, что рассматривает ее неприлично долго и пристально, Брайн посмотрел на небо. Шутки Богов?

— И вы почти единственный человек, которого я более-менее помню, — добавила леди Элфорд со смешком. И этот смешок не был ему неприятен.

Брайн уехал через час. БлэкбернХауз был слишком близко, чтобы привести мысли в порядок, но одно он осознал четко: женщина, с которой он провел утро, ему нравилась.

Она была непривлекательна, чрезмерно полна, мало соблюдала условности, но умела слушать и говорить. Слушала с интересом, говорила просто, естественно, несмотря на странный акцент, и кажется, говорила именно то, что думала.

Он привык к кокетству и жеманности со стороны женщин, к большей почтительности к его положению в обществе, к недоговоренности, флирту. Всего этого в избытке хватало в мисс Синклер — возможно, именно потому она казалась ему скучной. Но Михаэль увлечен. Да, симпатичное личико способно вдохновить, но заинтересовать, удержать интерес — настоящее искусство, которым малышка не обладала.

Он понимал, что Михаэлю и леди Элфорд придется пересекаться, что его дружеские отношения с незамужней женщиной могли вызвать некоторые пересуды. Вернее, могли бы вызвать, если бы речь не шла о леди Элфорд, известной своей строгостью, набожностью и безупречной репутацией.

— Как я и предполагал, амнезия, — сказал Брайн Михаэлю по возвращении. Тот воспринял новость с холодным презрением.

— Мне неинтересна эта особа, ни под каким соусом. Прошу тебя, не упоминай ее имени. Если тебе хочется впустую тратить свое время, не стану препятствовать. Мое прошу не занимать.

И он снова углубился в бухгалтерские книги. Но только дверь за братом закрылась, оторвался от цифр. Он был зол, и зол праведно. Мисс Синклер как испуганная пташка едва пролепетала прощание из экипажа, и упорхнула с компаньонкой в Бат подлечить нервы. Она очень хрупка для стрессов. Отправиться следом за ней было первой мыслью, но он — граф, и дела имения требовали к себе внимания, к тому же, они пока не объявили о помолвке, и не могли появляться вместе открыто и часто. Он навестит ее через несколько дней, когда злость сойдет на нет.

Но как оставить брата на растерзание леди, которую и леди сложно назвать?! Лицемерная, невзрачная серая мышь! Да, пригласив мисс Синклер, он был излишне самонадеян, но только в том виноват, что доверился лживым словам.

— Наша помолвка — пустой звук, — говорила леди Элфорд несколько дней назад.

И все же эта стерва разыграла целое представление. Участниками стали даже слуги: экономка со страдальческим лицом, надменный дворецкий, провожавший его с горделивым упреком в глазах. По какому праву?! Он — граф Блэкберн!

Бокал бренди слегка улучшил настроение, но только слегка, потому что в памяти снова всплыла сцена в столовой. Ему хотелось удушить эту дрянь! Он видел, как переживает Эмили, Господи, ее губы дрожали. От страха? Унижения? Она должна дрожать только от страсти — она создана именно для этого!

Он вспомнил, как грациозно она кружилась в танце, как улыбка прикасалась к ее устам, как лучились волосы, как смущенно опускались глаза. Он заметил ее и не смог отвести взгляда. Уже давно не обращая внимания на невинных девиц — для всех он обручен — искал новой встречи с Эмили. Это удалось только через три дня, на приеме у маркиза Торнтона. Он не упустил шанса, пробился сквозь толпу поклонников и стал самым ревностным из них. Эмили принимала ухаживания, она всегда мило краснела — стоило вскользь упомянуть о скором совместном будущем. Ему нравился ее румянец, скромность, огорчало только одно: слишком редко он мог любоваться ее прекрасными голубыми глазами.

Он надеялся, что за несколько дней, которые они проведут в разлуке, его Эмили не встретит другого графа, потерявшего из-за нее голову.

Он отослал сообщение в "Таймс" о расторжении помолвки с леди Элфорд, и почувствовал хоть какое-то удовлетворение. Объявление вышло через день, и взяв с собой газету, виконт отбыл в соседнее имение.

Он пристально всматривался в лицо леди Элфорд, когда она его прочла, но кроме улыбки на лице не отразилось никаких эмоций.

— Надеюсь, он счастлив. Догадываюсь, что мы не любили друг друга.

— Возможно, — осторожно согласился виконт, — однако, граф Блэкберн — завидная партия.

— Вы говорите так, будто мы играем в шахматы или шашки.

— Заключение брака — своего рода шахматная игра.

— В таком случае, если вы не против, мне бы не хотелось обсуждать данную тему. Никогда не была в этом сильна. Но, — она заметила блеск в его глазах и успела предупредить, — погода меня тоже не привлекает.

Виконт усмехнулся.

— В таком случае, что вам интересно?

— Мода.

Виконт поперхнулся бренди, которое дама соизволила пить в его компании.

— Мода? — удивленно переспросил он, поперхнувшись бренди.

— Осторожней, — пожурила Мэри. Первый раз виконт поперхнулся, когда предложив ему стаканчик, Мэри не обошла вниманием и себя.

Возможно, это и выглядело странным. Женщина не первой свежести, по меркам девятнадцатого века — сбитый летчик, распивает спиртное в мужской компании и интересуется модой, сидя с пучком на голове в ужасном платье непонятного цвета и кроя.

Виконт молчал, и она подтолкнула его к согласию:

— Никто не разбирается в вопросах женской моды лучше повесы. Не поперхнитесь, виконт, — она послала ему улыбку.

— Почему вы считаете меня повесой? Неужели я делился с вами пикантными подробностями?

— Если вспомню, отвечу, — рассмеялась Мэри. — А пока мне достаточно того, что я вижу.

— И что же?

— Вы молоды, красивы, титулованы, состоятельны. Полагаю, женщины слетаются к вам, как пчелы на мед, и вы прекрасно знаете себе цену. Но ваш вопрос объясним. Вы видите себя ежедневно, но зеркало не разговаривает, а женщины часто врут. Виконт, плесните-ка еще бренди. Нахожу, что у меня недурной вкус если не в выборе женихов, то напитков.

— Вы не выбирали моего брата.

— Но по его агрессии в мою сторону, сомневаюсь, что и он меня выбрал. Родители постарались?

— Наши с вами родители были очень дружны, и считали, что этот брак может получиться не только взаимовыгодным, но и удачным.

— Я их совершенно не помню, к сожалению, — сказала Мэри и поняла, что, действительно, сожалеет. Неужели она быстро вжилась в роль? — Но уверена, они были... — отбросила вертевшееся на языке слово "наивны" — добры.

Виконт рассказал ей о родителях — факты, которые знал сам, и вернулся к прежней теме.

— Возможно, я, действительно, неплохо разбираюсь в женской моде, возможно, у меня просто есть вкус. Я не хочу сказать, что у вас его нет...

Мэри отмахнулась.

— Напрасно. Если судить по моей одежде, у меня его, действительно, нет, и я буду искренне благодарна за помощь. Пока я знакома с графом, его невестой, компаньонкой его невесты, слугами и дворецким. Ни к кому из них не могу обратиться с такой деликатной темой.

— Мой брат прекрасно разбирается...

— Ах, оставьте! Его вкус не совпадает с моим!

Она говорила резко и горячо, и это веселило виконта, хотя он и сдерживал улыбку. Привычка аристократов?

— Если вы доверяете исключительно своему вкусу, зачем вам я?

— Я не доверяю вкусу графа, а это не одно и то же.

Виконт взял паузу на размышления, Мэри не торопила. Бросив взгляд на приоткрытую дверь библиотеки, она заметила, как что-то мелькнуло. Напасть, а не слуги! Куда бы она ни пошла, везде натыкалась на одного из них, и это была не услужливость, а любопытство.

Они присматривались к ней. Подозревали? Холодок прошел по спине Мэри. Слава Богу, она не в их власти, а то вездесущие могли объединиться и... И что? Они бесправны, а у нее есть деньги и титул виконтессы.

Снова проснувшись в узкой кровати, Мэри вдруг подумала, что находится в России. Когда-то у нее уже была такая узкая кровать. Потом осмотрелась и удовлетворенно вздохнула: Англия, девятнадцатый век. Дома!

Она долго лежала, не желая подниматься, потрясенная мелькнувшей мыслью. Дома! Почему ей начало казаться, что она не случайно здесь, не просто занимает чье-то место, а... вернулась!

Правильно...

Это уже не был голос в голове. Говорящая мысль, как она его прозвала. Шепот. Явственный. Иногда он напоминал о себе, соглашаясь с ней или споря, чаще — усмехаясь или подсказывая. Она начала привыкать к нему. Быстро? Не быстрей, чем привыкла к мысли, что живет в Англии, за два века до своего рождения.

— Хорошо, — слова виконта выдернули ее из задумчивости.

Он любил эксперименты, риск, и ему хотелось удивить брата, заставить понять, чего он может лишиться. Он станет ее проводником в этом мире. К примеру, он указал на бестактность, допущенную леди. Мужчине не говорят в глаза то, что слышат или думают о нем. Женщина может только намекнуть и рассчитывать, что ее поймут правильно.

К тому же, предполагалось, женщина не слишком разбирается в мужских слабостях и предпочтениях.

— Смешно! — рассмеялась Мэри.

— И не принято хохотать в обществе джентльмена, — тут же вставил виконт.

— Говорить, что думаешь, нельзя, смеяться нельзя. Остается что? Хлопать ресницами и взлетать?

— Что? — Брайн не совсем понял сказанное. — Это каламбур?

— Это ваши правила.

— Вам придется вспомнить их, если вы собираетесь показываться в свете.

— А раньше я показывалась?

— А вы хотите, чтобы все было, как раньше?

Мэри рассмеялась, несмотря на предупреждение.

— Простите, — извинилась она, заметив притворно насупленные брови виконта. — Я быстро запоминаю, но медленно применяю.

— Я планировал поездку в Лондон, а вы, если и планировали что-то, вряд ли помните... Потому... Хотите, встретимся с вами там? Салон мадам Анны удовлетворит ваши интересы как ни один другой. Она не слишком любит работать с дебютантками, так как не может в полной мере проявить свой талант с бледностью и жеманностью (ее неосторожные слова), но с вами, думаю...

— Она предпочитает дам в возрасте?

— Она предпочитает куртизанок.

Если он рассчитывал шокировать ее, не вышло. Мэри едва не подскочила в кресле от восторга.

— Куртизанок? — ее голос дрогнул, и виконт ошибочно посчитал, что она расстроена. Она прервала его торопливые извинения. — Я с удовольствием встречусь с мадам Анной. Уверена, она сможет даже из меня сделать нечто... Нечто, что мне понравится. Когда вы будете в Лондоне? И... у меня есть, где там жить?

Виконт не удержался от смеха.

— У вас есть поверенный в делах и управляющий, леди Элфорд. Пригласите их и попросите представить бухгалтерский отчет. Вы поймете, что у вас есть возможность остановиться в любой точке мира, даже в России, если захотите.

Мэри вспомнила коммуналку, вечно ворчливых соседей, пьяного отца, узкую кровать-односпалку, продавленный матрас.

— От этого пока воздержусь, а за совет спасибо.

— Через три недели у маркиза Торнтона состоится бал и, несомненно, если маркиз узнает о вашем визите в Лондон, у вас будет приглашение.

— А у вас оно уже есть, верно? — Мэри поняла намерения виконта. — И вы подтолкнете маркиза сделать еще одно.

— Платья, которые я вижу на вас, нужно носить, а не держать в шкафу, — он не стал спорить.

Мэри приподняла подол темно-серо-фиолетового безобразия.

— Вот это?

— Даже в косточке я вижу перспективу, — виконт улыбнулся, тепло, дружески, и уехал, бросив на прощание фразу, что можно убить двух зайцев одновременно и вывезти в свет ее сестру. Дескать, это только подогреет интерес лорда Уинслоу к девушке, и никто даже подумать не посмеет, что она строга и к родне, и к деньгам.

Слова прозвучали многозначительно. Еще одна жертва террора леди Элфорд? Собственная сестра? Наверное, бедняжке не терпится выйти замуж, если она обручена, даже не выезжая в свет. Некоторым везет, и они находят счастье по соседству. Интересно, как выглядит ее сестра здесь? И какая она? Если так же красива и капризна, как Бьянка, наверняка, выбрала себе писаного красавца. Мэри почувствовала, что улыбается. Неужели она, наконец, встретит хоть одного лорда-красавца, само совершенство и безупречность, о которых пишут любовные романы даже в двадцать первом веке?

С виконтом Мэри договорилась встретиться в Лондоне через неделю, — он уверил, что найдет ее, если она найдет свой столичный особняк, — а еще столько дел впереди. Поговорить с поверенным, узнать о размерах капитала (даже ладошки зачесались в предвкушении), пригласить Бьянку в поездку. Но начать лучше в обратном порядке, и узнать, где вообще ее сестра? То, что ее нет в ЭлфордХауз, Мэри уже поняла. Путешествует?

Размышляя. Мэри вышла в сад, но наслаждалась весенней свежестью воздуха недолго. За одним из ветвистых кустов она рассмотрела пухленькое личико поварихи, которая вдруг встрепенулась и поспешила в дом.

Тайные агенты — не иначе. Она усмехнулась. Вот и подсказка, как поступить. Все новости в доме не проходят мимо слуг, и Мэри отправилась к ним в штаб, то есть, на кухню. Там собрались все, за исключением дворецкого, вынужденного стоять в холле. При виде ее, их лица высунулись, а глаза стали размером в сливу.

— Миледи?! — изумленно ахнула повариха.

— Джесс не с вами?

— Вам нужна Джесс, миледи?

— Неужели мой акцент до сих пор так ужасен? Столько часов тренировки впустую? Энн, ты правильно расслышала. Мне нужна Джесс, хочу кое-что узнать и думаю, она мне поможет.

Повариха потерла руки о фартук, переглянулась с Чарльзом Энси, тот бросил взгляд на Джо Личмена.

— Может быть, — повариха выпрямилась, словно решившись на подвиг, — я могла бы вам помочь?

Мэри отметила, что местопребывание горничной так и не раскрыли, но не хотела настаивать.

— Я подготовлю несколько писем и хочу, чтобы их доставили адресатам сегодня же.

— Но для этого вам вовсе не нужна горничная, — радостно выдохнула повариха. — Тони, лакей, быстро все сделает, миледи, не сомневайтесь.

Мэри посмотрела на прыткого паренька лет шестнадцати — семнадцати. Тот с готовностью вскочил

— Письма пока не готовы, — она с улыбкой остудила порыв. — Зайди в библиотеку через час.

— Да, миледи.

Мэри ушла в библиотеку. Она уже неплохо ориентировалась в доме, и комната с огромными стеллажами книг ей нравилась много больше собственной. Там пахло стариной, витало ощущение знания, дороговизны, кожи и богатства. Книги, которыми она владела сейчас, стоили целое состояние не только в ее современности.

Она благоговейно провела рукой по серебряному тиснению на обложке средневекового романа. Этой книгой можно наслаждаться, даже не читая. Прижимать к себе, любоваться, вдыхать запах, предвкушать. Как не похоже на электронные книги, которые бегло читаешь на планшете, небрежно кликаешь мышью, не вчитываясь в строки.

Она открыла на первой странице. Пожелтевшая от времени, она красовалась изысканными вентилями букв, звала за собой, умиротворяла. Мэри прочла несколько глав и остановила себя, чтобы заняться письмами. История о Богах, вмешавшихся в жизнь смертных, заинтересовала ее, но первым делом, первым делом самолеты.

Какая практичность...

Мэри реагировала на голоса уже без дрожи, а так, будто старый приятель играл с ней в прятки. Ей больше нравилась мысль о перемещении во времени, чем сумасшедшем доме.

Какая прагматичность...

Не отвлекаемся, приказала себе Мэри, и достала большую резную шкатулку, в которой лежали несколько писем. Она ознакомилась с их содержанием. Письма от поверенного, от Бьянки, — Мэри удивилась такому совпадению, — от лорда Элфорд — одно. Неужели брат?

Брат...

Если у нее титул учтивости, значит, он младше. И если пребывание Бьянки она уточнила благодаря письмам, то где брат, оставалось загадкой. Разве не он должен управлять имением? Или он много младше?

Нет...

Похоже, вся семья — любители путешествий, взвалили все на плечи сестры, и стоит ли удивляться ее тяжелому характеру?

Ха-ха...

— Ха-ха! — передразнила вслух Мэри и принялась, наконец, за письма. Она услышала, как скрипнула половица за дверью, — снова подслушивали, — но отмахнулась. Ничего нет странного, что она разговаривает вслух. Ну, разве что чуть-чуть.

Но слуг волновало не это. Да, они заметили, как изменилась хозяйка, и ежедневно молили Господа, чтобы ее странности не закончились. Пусть она говорит с акцентом, который хоть и меньше, чем несколько дней назад, но заметен, пусть спрашивает о вещах, которые должна была знать как Отче наш, только бы не менялась!

— Если она все вспомнит и... Джесс сломается, — сказал Чарльз Энси. — Она столько часов проводит в церкви, благодаря, что ее молитвы услышаны.

— Мы все очень долго ждали чудо, — согласилась экономка, миссис Хэйнт. — Я вырастила леди Элфорд, и знаю, она не была жестока. Она была... несчастна.

— С такими деньжищами? С чего бы? — усомнился лакей.

— С такой внешностью... — начал Джо Личмен. — Что вы смотрите, будто я наряжаю ее в эти платья? Сейчас она стала... не хорошенькой, но... другой. Эффект от разрыва помолвки или принятия ванн?

Повариха хихикнула, Чарльз Энси улыбнулся в усы.

— Она не узнала никого из нас, когда пришла в себя.

— Двойное падение, — вставил лакей. — Я видел, как они разговаривали в саду с графом. Она была в ярости, потом упала, и сильно ушиблась, а потом второй раз в холле. Это видели уже все.

— Я работаю в этом доме двадцать лет, — сказала повариха, — и сомневаюсь, что леди Элфорд вообще знала мое имя. И ваши имена она впервые услышала, когда пригласила вас в свою комнату. Пригласила!

— Наш долг помочь ей, — вздохнула экономка, — и надеяться, что она не вспомнит некоторых вещей.

— А если вспомнит?

— Чарльз, ты всегда был оптимистом. Пожалуйста, побудь им еще немного, — попросила повариха. — Если вспомнит, возможно, она будет нам благодарна за помощь.

— Значит, мы должны помочь ей вспомнить?

— Я выразилась не совсем четко, — сказала экономка. — Мы должны помочь ей освоиться, а это не то же самое, что вспомнить.

— Как думаете, что будет, когда она раскусит наш план и вспомнит... о Билли?

Вопрос повис в воздухе, но миссис Хэйнт искренне надеялась, что миледи станет хоть чуть похожа на ту милую крошку, которую она растила. Веселая девочка с густыми каштановыми волосами, она ветром носилась по дому, и очень часто ее смех можно было услышать на кухне. Слуги ее обожали и баловали. Первый смех, первый пони, уже после первая породистая лошадь, первое ожерелье, первая насмешка какого-то заезжего джентльмена. И гораздо позже холодная надменность, презрение, узел на голове, одиночество. Леди Элфорд выбрала роль старой девы, сознательно избегая потенциальных женихов.

Она без энтузиазма согласилась на помолвку с лордом Блэкберном.

— Вы уверены, что хотите этого, отец?

— Это прекрасный молодой человек, образован, богат, он...

— Он, конечно, мечтает на мне жениться?

— Он дал свое согласие.

— Хорошо, если его ничто не останавливает... Я согласна.

Часто миссис Хэйнт вспоминала эти слова Мэри и думала, не послышался ли ей скрытый подтекст? Желание. Оно сквозило сквозь фразы. Ошибка лорда Элфорд в том, что он не настоял на свадьбе, а просто заручился обещанием. Помолвка — это не семейные узы. Графу удалось легко освободиться от обещаний, и к этому времени леди Элфорд слишком в возрасте, чтобы найти другую партию.

Помолвка растянулась на пять лет, и граф так же красив, а Мэри совсем зачахла над Библией. Жестокость, которой бравировала леди Элфорд в последнее время, экономка списывала на отчаяние и одиночество.

Несмотря на то, что Мэри не помнила детства, и вела себя с ней после падения как с остальными — ровно, отстраненно, без эмоций и унижений, миссис Хэйнт тянулась к ней. Это была ее маленькая девочка, несмотря на суровый взгляд и первые морщинки, и возможно, нежность и сочувствие растопят ее сердце.

Она нашла Мэри в галерее. Она сидела на подоконнике, подогнув ноги, смотрела в окно на подъездную аллею, словно надеясь различить что-то на горизонте. Ждала графа?

— Миледи...

Экономка приблизилась. Сумрак скрывал глаза миледи, но голос выдал: пустота.

— Да.

— Что-то случилось, миледи?

— Да.

— Вы что-то вспомнили... — она осеклась. — Я могу вам помочь?

Мэри спустила ноги с подоконника, спрыгнула легко, несмотря на обилие нижних юбок. Ничего, скоро виконт поможет избавиться от этого хлама! Она прошлась по галерее, остановилась у портрета молодой привлекательной девушки.

— Это моя сестра?

— Да, миледи.

— Я узнала ее, — Мэри улыбнулась. Девушка на портрете была как две капли похожа на ее сестру. Настоящую сестру.

Уверена, что эта не настоящая?

Мэри всмотрелась в лицо экономки, но она не слышала голос. А если подумать, голос прав. Она живет здесь, сейчас, ее не покидает ощущение покоя и... дома. Что, если это и есть ее настоящее? Реальность, в которой она должна была быть изначально?

Забавно...

И не должно было быть в ее жизни Пола, его огромной постели и... Она встряхнула головой, отгоняя тревожные мысли. Прошлое не исправить.

Увы...

И будущее от нее не зависело. Она могла в любой момент вернуться обратно... Голос молчал. Оставалось сиюминутное настоящее.

Моя умница...

Черта с два я твоя! — возмутилась про себя Мэри и впервые услышала, как голос рассмеялся.

— Я нашла письма, документы, кое-какие отчеты о расходах, — начала Мэри. — Моя сестра живет в другом имении. Это всегда так?

— Нет, несколько месяцев, — ответила экономка. — По вашему распоряжению.

— А почему, вы в курсе?

— Чтобы была послушной, миледи.

— Вот как? — Мэри пожала плечами. — Откуда я теперь знаю, послушна она или нет, если даже не вижу ее?

Экономка слабо улыбнулась.

— Я написала ей письмо с просьбой приехать в Лондон.

— Лондон?

— Хочу сделать кое-какие покупки. Платья, шляпки, перчатки. Как думаете, ее заинтересует предложение?

— Вы хотите выбрать для нее одежду?

— Не такой я монстр, как вы думаете, — возразила Мэри. — Виконт выберет для нас одежду.

— Виконт... для вас... выберет... одежду?!

— Миссис Хэйнт, не забывайте дышать, — рассмеялась Мэри.

— Но это неприлично!

— А пугать всех в этом, — Мэри покрутилась на месте, — прилично? Я — старая дева, и вряд ли красавец-виконт соблазнится на мои прелести.

— Вы находите лорда Лэнгли красивым?

— А вы нет?

— Конечно! Только я не думала...

— Миссис Хэйнт, может, я и старовата для амуров, но насколько могу судить, моложе вас, — улыбнулась Мэри. — Я отдала письма Тони. Как думаете, Бьянка приедет?

— Она не откажется выполнить ваше распоряжение.

— Это была просьба.

— В таком случае, миледи, вы не оставили ей выбора, — ответила теплой улыбкой экономка.

— Ей нужна компаньонка?

— Она у нее есть. Мисс Чарльстик. Несколько лет она была вашей компаньонкой, когда вы выезжали в свет, а после вы выбрали ее для мисс Элфорд.

— Наверное, мисс Чарльстик знает свое дело? — предположила Мэри.

— Она знает все правила и тонкости этикета, — осторожно ответила экономка. Хорошо, подумала Мэри, подробности при встрече. Она просидела в галерее, пока сумерки не сменились мраком, хотелось кофе и чизбургер, но леди не полагалось объедаться на ночь. Похоже, несмотря на солидное состояние, леди вообще мало что полагалось.

Смеяться громко нельзя, говорить откровенно нельзя, поддерживать беседу, если она не о погоде и тряпках, нельзя, спать с мужчиной до свадьбы нельзя. Она тяжело вздохнула. До тридцати лет не испытать страсти?

Мэри закрыла глаза. Она хотела мужчину. Очень. Сейчас. Но мужчина, которого она представила рядом с собой, не имел ничего общего с Полом.

Глава N 6

Дом в Лондоне язык не поворачивался назвать домом. Особняк, один из самых величественных на Португальской улице и, как и в Сомерсет, по-соседству с Блэкбернами. Но Мэри не ощутила благоговейного чувства, как в ЭлфордХауз. Слишком помпезно.

Благодаря дворецкому, ей не пришлось думать о сборах — все было организованно и в срок. Невозмутимый Энтони Хокс. Иногда она думала, что если пройдет обнаженной по дому, он даже глазом не моргнет. Но рискнуть не решилась. Слишком реально звучало слово Бедлам.

Она и так ходила по краю. Другая явно не так вела себя, но походить на нее, даже вопреки опасениях попасть в сумасшедший дом девятнадцатого века, не хотелось. У Мэри сложилось впечатление, что это не совсем счастливая старая дева, которая только и делала, что запугивала все живое. К слугам, пожалуй, стоит быть строже — а то надоели вечным подслушиванием, незримым присутствием, перешептыванием. Хотя... Держать в ежовых рукавицах не было желания. Кому, как не ей, знать, как тяжело от кого-то зависеть.

По современным меркам, их семья была довольно обеспеченной, пока все несчастья не свалились разом. Судьба словно смеялась над детскими мечтами ее матери о сказке. Бросила мужа-алкоголика? Встретила принца и родила принцессу? Твой бывший муж-алкоголик бросил пить и женился на бизнес-леди, а ты... Принцессу окунем в грязь, добавим чуточку порока и разврата. Она почти так же безнадежна, как твой бывший муж. Станешь за нее бороться?

Ах, деньги иссякли? Кредит в банке, ведь твой принц там работает, он договорится. Договорился. Умница. И доченька выздоравливает. Но что поделать — рок, ты этого не увидишь. Авария. Так бывает, и почему не с тобой?

Потом Судьба посмеялась над мечтами Мэри. Притворялась, что любишь сестренку? Не притворялась? Доказывай. Теперь ты одна, она от тебя зависит. Жить негде? Подумай сама. Нет денег? Ха-ха, а ты еще проблему с жильем не решила. Да, милая, заем нужно возвращать, выметайся на улицу!

Сделать карьеру? Ну, зря ты думаешь, что боги жестоки. Пожалуйста, переводчик в захудалой транспортной конторке — сиди с договорами. Единственный просчет — и она как школьница отчитывается перед представителем крупной компании. И чисто случайно их руководителем оказался Пол с извращенной симпатией к полным женщинам.

Ну, кто же сейчас выходит замуж по любви? Забудь свои книжки. Сопротивляешься? Плюс десять килограмм сала на бедрах — теперь ищи свою половинку. Надеешься? Все еще? А плюс пять? И Пол таких любит. И, кажется, только он, больше нет желающих.

Вот и любовь тебе. Пустяк, что не обоюдная. Но любовь же. Считаешь его деспотичным? Переборчивость — непозволительная роскошь в твоих обстоятельствах. Он тебя хочет, и ты с ним кончаешь — идиллия, к тому же, тебе так нужны деньги для Бьянки. Ты ведь уверяла, что любишь ее, помнишь?

Мэри склонилась к мысли, что выйти замуж за Пола — неплохая идея, она нашла подход к его замкнутости, привыкла к эгоистичности и частой смене настроения. У каждого свои недостатки, зато он навещал Бьянку в клинике, когда Мэри корпела над срочными переводами, и был согласен оплачивать лечение ее сестры дальше. Но Мэри настояла, чтобы забрать Бьянку домой. Домой к Полу, так как их дома уже не было. Оплачивает ли Пол квартиру для Бьянки сейчас или выставил на улицу?

Что, если она сидит в роскоши и строит из себя леди, а ее сестра мучается в приюте?

Ты так не веришь в своего любовника...

Голос прав. Она не любила Пола и не верила ему. Она его использовала так же, как леди Элфорд — слуг. Он просто был ей нужен. Даже к малознакомому виконту она относится с большим теплом. Когда он навестил ее в Лондоне, на следующий же день по приезду, она не скрывала радости.

— Я ждала вас, — сказала с улыбкой. — Был даже соблазн пройтись по дорожке и нанести визит первой.

— Как жаль, что вы воздержались, — пошутил он.

Мэри вздохнула. Воздержание — это, действительно, жаль. Вряд ли здесь она позволит себе вольность, и не из приличий — просто никто не искусится.

— У вас такой взгляд... — заметил виконт. — О чем вы только что подумали?

Мэри вынуждена была прибегнуть ко лжи.

— О том, как странно, что даже в Лондоне мы неразлучны.

Он вопросительно приподнял вверх бровь.

— Я имею в виду дома, — уточнила Мэри.

— Прихоть наших отцов, — пояснил Брайн. — Они были очень дружны с детства, а когда поженились, наши с вами матери стали лучшими подругами. Можете представить, как они рассчитывали на ваш брак с Михаэлем.

Он осознанно затронул эту тему, но со стороны леди Элфорд никакой реакции, кроме внимания. Да, слушатель она благодарный, и если он не ошибся, мастерски скрывает чувства. Не все, но многие женщины находили Михаэля неотразимым, но Брайн не помнил ни одной равнодушной к таким данным: приятная внешность, титул и состояние. Какое-то время Михаэль ограждал себя от посягательств леди благодаря помолвке, а потом добровольно сдался неопытной малышке Эмили.

Узнав об отъезде Брайна в Лондон, Михаэль не скрывал удивления, но ничего советовать не стал. Мысленно он уже сжимал в объятиях мисс Синклер — страсть отпечаталась даже на лице, а остальные части теле Брайн не рассматривал.

— Предлагаю продолжить беседу во время прогулки, — сказал Брайн, поднимаясь и предлагая руку Мэри. Она усмехнулась, словно мужчина впервые проявил галантность с ней, но приняла помощь.

С таким же скрытым удивлением она реагировала на его новый фаэтон.

— Вы когда-нибудь видели фаэтон?

— Да, — ответила леди Элфорд, но Брайн заметил, что на какое-то время она задумалась. Воспоминания давали о себе знать?

Он мог направить фаэтон сразу к салону мадам Анны, но что-то подтолкнуло сначала проехаться через Гайд-парк. Возможно, живой интерес женщины, сидящей рядом с ним? Она с таким восхищением следила, как он управлял лошадьми, что он почувствовал себя рыцарем Всемогущим.

На них обращали внимание. Виконт Лэнгли и бывшая невеста его брата. Новость облетит высший свет скорее, чем сумерки прикоснутся к городу. В какой-то момент Брайн поймал себя на мысли, что довольно улыбается. Впрочем, слухи могут тревожить леди Элфорд?

— Мы создаем новую тему для сплетен, — она как будто прочла его мысли. Или просто была наблюдательна и замечала не только пейзаж, но и людей. — Хотя, подумают, что вы просто поддерживаете меня в моем горе.

— Горе?

— Ну да, меня бросил жених, если помните. И что я делаю? Всего спустя полторы недели появляюсь на прогулке в компании его брата. Ваша репутация выдержит удар?

— А ваша?

— Не знаю. — Она улыбнулась. — Не припоминаю за собой никаких скверных историй.

— Вы сильно ударились, — согласился Брайн, — и пережили сильное потрясение...

— Виконт, — она взмахнула рукой, словно отгоняя назойливое насекомое, — самым сильным потрясением для меня была новость, что я когда-то вообще планировала выйти за замуж за графа!

Она заметила, что виконт сдерживается, чтобы не рассмеяться. Для нее тема смешной не казалась, и расскажи она всю правду ему, вряд ли нашелся повод для веселья. Занимательная история: потерять сознание на собственной свадьбе, которая до этого уже дважды срывалась, очнуться в другом веке и узнать, что и здесь свадьбы не будет!

Нет, ей не хотелось замуж за графа, но сам факт. Интересно, как бы отреагировала Другая? Обрадовалась или огорчилась? И неужели виконт прав, и Другая терпела бы присутствие мисс Синклер в доме?

Тяжкое бремя — хранить в голове все титулы и как к кому следует обращаться. Мэри пролистала на ночь книгу хороших манер для леди, а утром поняла, что эта книга — снотворное, о котором многие грезят в ее веке. Куда проще обратиться к человеку по имени, но здесь это считалось чем-то интимным. В таком случае, она в интимных отношениях со всеми сотрудниками офиса, в котором работала!

Брайн остановил фаэтон рядом с другим, в ярко лиловых расцветках. Остановка вынужденная, если судить по его напряженному лицу.

— Какая неожиданная встреча, милорд, — обратилась к виконту одна из дам. Вторая, помоложе, бросила на виконта взгляд вселенской грусти и несмело улыбнулась.

— Приятная встреча, миссис Эльюз, мисс Эльюз. — Виконт низко склонил голову в знак приветствия.

— Рада вас видеть, леди Элфорд, — продолжила любезная дама.

Значит, они знакомы. Опасаясь сказать какую-либо глупость, Мэри просто кивнула.

— Вы выглядите великолепно, — дама скептически осмотрела очередное мрачное платье Мэри, — несмотря на случившееся.

Мэри честно хотела сдержаться, ее и саму раздражала собственная одежда и она объективно оценивала себя, но, похоже, прозвучал вызов? И злорадство? Уж не метит ли дочь этой дамы в жены графа?

Предположения подтвердились следующей недвусмысленной фразой:

— Правда, для многих это превосходная новость: лорд Блэкберн — завидный жених. И свободен. — Дама бросила взгляд на дочь. — Кажется, он уделил внимание тебе, дорогая?

— Неужели? — Мисс Эльюз бросила на Мэри смущенный взгляд.

— Ну, да, это было... С месяц назад, но тогда я не позволила ему танцевать с тобой. Все знали, что лорд Блэкберн помолвлен, но теперь...

— Теперь уже слишком поздно, — вставила Мэри, которой надоело высокомерие дамы.

— Что вы имеете в виду? — насторожилась та.

Встревожилась, старая сводня — уже приятно. Пусть и у тебя немного испортится настроение! Виконт подавал ей какие-то знаки, любопытно подергивая бровью, но остановиться было нереально.

— Как же? — удивилась Мэри. — Давеча граф представил мне свою новую возлюбленную.

— Вам? Представил вам кого, вы говорите?

Мисси Эльюз усиленно обмахивалась пушистым веером, и чуть не перелезла в их фаэтон, чтобы лучше расслышать.

— Она выглядит... довольно... красивой, — Мэри осторожно подбирала слова.

— Он представил вам свою новую невесту?

Мэри нарочно не отвечала четко на вопрос.

— Мы сохранили дружеские отношения. Все же имения по соседству, да и привыкли друг к другу за столько лет. Я испытываю к графу почти братские чувства.

Миссис Эльюз раздраженно смерила взглядом виконта.

— Полагаю, ваши братские чувства относятся и к лорду Лэнгли?

Мэри посмотрела на молодого человека, улыбнулась, видя его замешательство.

— Пока не решено.

Мисси Эльюз похлопала ресницами, буркнула прощание и откатила в сторону на лиловом фаэтоне. Виконт рассмеялся, едва они отъехали на несколько метров.

— Видит Бог, леди Элфорд, давно я так не веселился. — Он взял ею руку в свои, прикоснулся губами к маленькому участку запястья, свободному от перчатки, и улыбнулся. — И давно мне не было так интересно в компании леди.

— Это потому, что вы говорите с ними только о погоде.

Виконт снова рассмеялся.

— На балу у маркиза Торнтон вам тоже придется это делать.

— Почему?

— Во время танца принято говорить ни о чем.

— А, тогда я избавлена от скуки, — обрадовалась Мэри. — Не испытываю желания танцевать.

— А если вас приглашу я?

— А вы пригласите?

Брайн не ответил. К тому же, они подъехали к салону мадам Анны.

— Думаю, вы ей понравитесь, — сказал он, помогая Мэри спуститься.

— Да, — посмеиваясь, согласилась Мэри, — я уже поняла, что в этом платье нравлюсь абсолютно всем.

— Абсолютно.

Мэри не стала задумываться над ответом. Вполне понятно, почему виконт насмешлив, но надо признать, он оказался достаточно смел, чтобы, несмотря на тряпки, в которые она облачена, решиться на прогулку. Они могли встретиться в салоне, или же он мог обойтись запиской. Вон, граф сказал, что с помощью записки расторгают даже помолвки.

Они зашли в салон. Просторно, уютно, приятно пахло корицей и свежим кофе. Мэри с удовольствием втянула в себя воздух. На встречу вышла сама мадам, судя по улыбке, которой озарился виконт. И он вынуждал ее усомниться, что не повеса!

Виконт отошел с мадам в сторону, оттуда она бросала гневные взгляды на Мэри, хмурилась, качала головой, но сработал трюк: поведу-ка я бровью. Мадам подошла к Мэри, смерила долгим пронизывающим взглядом.

— Все так плохо? — спросила Мэри.

Мадам покачала головой.

— Вы не куртизанка и не так молоды, чтобы мечтать выйти замуж. Зачем вы пришли ко мне?

Брайн попытался возмутиться, но Мэри оборвала его:

— Я — женщина.

Мадам Анна удовлетворенно хмыкнула, виконт пораженно молчал.

— Я буду с ней работать, — она обернулась к виконту, потом к Мэри. — Идите за ширму. Мои помощницы снимут с вас мерки.

Мэри зашла за бархатную ширму, через минуту по команде мадам Анны к ней присоединились две девушки. Но это не были помощницы модистки. Это были жестокие монстры преисподней. Сняв с нее мерки, они принесли корсет на косточках. Он был мал!

— Втяните живот! — приказала мадам, заглянув за ширму. — Втяните!

— Это невозможно, — протестовала Мэри.

— Невозможно — иметь такой живот, как ваш! — парировала мадам. — Ну?!

— Виконт! — окликнула Мэри.

— Хотите, чтобы я зашел за ширму?

— Поймите, — Мэри снова переключилась на модистку, — если где-то стягивается, где-то должно появиться. И где это будет?

— Здесь! — холодно бросила мадам, ткнув пальцем в ее грудную клетку. — Чтобы там хоть что-то появилось, будет страдать и этот шедевр моды, и вы. Вы поправились в очень неудачном месте!

Мэри показалось, что она слышала смешок виконта. Она надеялась, что показалось, потому что была зла невероятно и чувствовала слабость во всем теле. Она жутко устала стоять несколько часов, пока тебя крутят, вертят, возмущаются и унижают. Нет, говорят правду, которую слышать не хочется.

Она вдохнула и корсет сошелся.

— Наконец-то. Одевайтесь.

— Все?

— На сегодня.

Пока она одевалась (опять же с помощью помощниц модистки), виконт успел обговорить сумму и сроки. По срокам возникли разногласия, но взгляд из-под брови опять возымел результаты.

— Вы ей понравились, — сказал он, помогая Мэри сесть в фаэтон.

— Интересно посмотреть, как мадам ведет себя с теми, кто ей не нравится.

Виконт рассмеялся.

— Рада, что у вас хорошее настроение, — раздраженно заметила Мэри.

— Оно станет еще лучше, когда вы появитесь в одном из ее платьев на балу. Особенно, когда я увижу вас в танце.

— Это вряд ли, — сказала Мэри.

— Сомневаетесь, что я вас приглашу?

Виконт снова рассмеялся, а Мэри поспешно отвернулась, чтобы он не заметил, как она покраснела. Ей хотелось надеть платье от мадам Анны и хотелось, чтобы виконту оно понравилось. И, если совсем откровенно, хотелось, чтобы ему понравилось не только ее платье.

Глава N 7

Эрик Хокс, кузен ее дворецкого в ЭлфордХауз, взял у Мэри шляпку и перчатки.

— Мисс Элфорд приехала, миледи, — сказал безучастно. — Ожидает ваших распоряжений в кабинете.

Распоряжений? Мэри понятия не имела, чего от нее ждала Бьянка, но только кивнула в ответ.

— Сказать, чтобы вам подали кофе и круасаны?

— Да, спасибо.

Она сделала несколько шагов, остановилась, раздумывая.

— Хокс, пусть все это принесут в библиотеку.

— Да, миледи.

Она снова сделала несколько шагов и снова остановилась.

— Что-нибудь еще, миледи?

— Да. Скажите мисс Элфорд, что я буду рада, если она составит мне компанию за ленчем.

— Да, миледи.

Мэри понимала, что отсрочка, которую она выбила, слишком мала, и что ей придется увидеть девушку, которая очень похожа на ее сестру. Девушку, которая станет еще одной гирькой на весы несумасшествия.

Сложно принять факт, что где-то есть твой двойник, он дышит, любит, ненавидит, живет, как ты. И вы не просто в разных городах, но и временных отрезках. Сложно принять, но возможно. Узнать, что у твоего двойника есть сестра, которая как две капли похожа на твою... Столкнуться с ней, говорить...

Да, это чужой человек, они никогда не виделись раньше, и едва все вернется на свои места, безболезненно расстанутся, но стоило Бьянке открыть дверь библиотеки, переступить порог и посмотреть на нее, Мэри почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. И возникло ощущение чего-то своего, близкого, хоть это и казалось странным.

Не более странно, чем перенестись во времени...

Да, — мысленно согласилась Мэри.

И спорить не будешь?

Не сейчас.

Жаль. Но я не ухожу. Понаблюдаю, потому если передумаешь...

Мэри улыбнулась. Бьянке, растерянно застывшей в дверях, и голосу одновременно.

— Зайдешь? — предложила Мэри. Принесли чай, круасаны, одурманивающее ароматный кофе, и Бьянке пришлось воспользоваться приглашением. — Присядешь? Или ты устала с дороги и хочешь отдохнуть у себя?

— Нет, — девушка нерешительно присела на самый краешек стула. Мэри с удовольствием откинулась на спинку внушительного кожаного кресла. Лошади, кареты, виконты — все это великолепно в романах, а в реальности... Она просунула руку в вырез платья и ослабила завязки корсета, скинула узкие туфельки. А в реальности лошади, как за ними ни ухаживай, имеют свой запах, кареты раскачиваются на рессорах как желе, и некоторое время после прогулки тебе кажется, что ты все еще скачешь, а виконты при любой возможности над тобой измываются.

Мэри не верила, что во всем Лондоне невозможно найти модистку, которая бы не отдавала клиентам команды, как генерал, и не смотрела на тебя так, будто ты забыл, что у нее занял! Виконт просто хотел поставить ее на место. Платье заказывали? Ни одной Золушке оно не досталось даром. Ах, ты не Золушка? Ну, собственно, да, больше похожа на героя другой сказки, но когда колобка пару раз надкусили, он не умер, превратился в симпатичную булочку.

Но здесь не монстры, кусать за живое не стали, может, оно несъедобно, так — пару раз иголочкой... Вдох-выдох... И корсетом бока подровняли...

Мэри подавила желание поднять ноги и устроиться в кресле калачиком. Господи! Как ты лодку назовешь, так она и поплывет. В голове то колобки, то булочки, то калачики. Она посмотрела на манящие круасаны. Искушение в сторону, она решила подготовиться к очередной пытке мадам Анны. Кофе с кусочком сахара будет достаточно. Подумала так, но бросила в чашку два.

— Ты меня пригласила...

— Знаю. Ты не голодна?

Бьянка покачала головой, но взгляд, который она бросила на круасаны, выдал ее с потрохами. Диета? Но даже если она чуть и поправится, ей это не повредит. Высокая, худощавая, симпатичная, с большими глазами Мальвины — как ее Бьянка; хотелось прикоснуться к ней, пока не исчезла, обнять, сказать шепотом, чтобы не спугнуть: "Здравствуй, сестренка. Я так соскучилась, даже не представляешь".

Но она не могла. И эта девушка ей никто, впрочем, это взаимно.

— Ты меня пригласила... — повторила Бьянка и тут же выпалила, явно боясь, что ее перебьют. — Это не был приказ. Почему?

— Тебе больше нравится, когда приказывают?

Бьянка пожала плечами и тут же спохватилась:

— Прости, недостойный для леди жест.

— Какой именно?

Глаза девушки удивленно распахнулись, и Мэри заметила разницу. Цвет насыщенного болотного оттенка, и разрез кошачий, у той Бьянки — с синевой и миндалевидной формы.

— Раз ты не хочешь подкрепиться, приступим к главному. — Мэри заметила, как девушка осунулась, но тут же гордо выпрямила спину. — Пока тебя не было, произошло несколько событий: я пару раз упала в обморок, меня бросил граф, и я частично утратила память.

Бьянка застыла с открытым ртом.

— А это достойное поведение леди? — пошутила Мэри.

Девушка вспыхнула. Наверное, поражена, что она говорит о разрыве с графом без сожаления, но сыграть в любовь с его высокомерием не было желания.

— Ты упала в обморок?!

А, так дело совсем не в графе.

— Первый раз в садовую грязь, второй — на паркет в холле.

Ну, давай же! И все-таки увидела, как губы девушки нерешительно дрогнули.

— Не спрашивай, было ли больно, — добавила Мэри, — к счастью, эти воспоминания тоже не сохранились.

На этот раз Бьянка едва заметно улыбнулась. Ничего, привыкнет, оттает и перестанет бояться.

— Прости, — спохватилась девушка. — Понимаю, тебе тяжело об этом говорить, я даже не думала, что лорд Блэкберн тебе хоть как-то интересен...

— Он мне неинтересен.

— Однако, как я понимаю, ты упала в обморок и утратила память после известия о расторжении помолвки.

— Граф утверждает именно это.

— А ты?

— Позволяю ему тешить свое самолюбие, пока не вспомню.

Вторая улыбка Бьянки не выглядела вымученной. И хотя Мэри знала и постоянно напоминала себе: перед ней посторонний человек, но радость была глуха к объяснениям.

— В Лондоне ты не из-за него?

— Чур тебя! — рассмеялась Мэри. — Он или в БлэкбернХауз или, как мне намекнули, строит из себя охотника и преследует свою новую невесту. Мисс Синклер — именно то, что он заслуживает.

Бьянка взяла со стола круасан.

— Ты с ней знакома?

— Ангельское создание.

— И правда думаешь, что она подходит графу?

— О, да! Он умрет от скуки спустя месяц после свадьбы!

— Ты же говорила, что лорд Блэкберн тебе не интересен.

— Да, но сам факт, что он меня бросил!

Бьянка рассмеялась и взяла второй круасан. Мэри держалась, уж больно хотелось уколоть в ответ мадам Анну и сказать: "На кого вы шили это большое платье?!", и посмотреть строго-строго, как сегодня мадам. Похоже, в ней проснулись наполеоновские замашки.

Или были...

Она и здесь отказалась спорить. Или были, и проявили бы себя гораздо раньше, сложись обстоятельства в ее реальности иначе. К примеру, родись она не первой у мамы, а второй, и не ощущай в критические моменты мертвого запаха коммуналки.

Она едва не подскочила, когда поняла...

Ты всегда боялась вернуться туда, правда? И замуж за Пола собиралась вовсе не из-за благородных порывов, не из-за Бьянки, правда?

Правда.

Не каждый мужчина доводит женщину до оргазма, а он старался... Он думал, что нужен тебе. И твоя сестра тоже так думала... А ты просто боялась...

Мэри встряхнула головой, и голос оставил ее в покое.

Ненадолго, — шепнул в ухо.

Дрогнула занавеска. Ушел, не прощаясь. Она удивилась, что подумала об этом: голос — это нечто, чего не существовало. Тут же одернула себя. А девятнадцатый век, уютная библиотека, запах кофе и девушка напротив — существовали? А голод, который проснулся после третьего круасана, съеденного Бьянкой? И чувство, которое не покидало с первого дня появления в Англии: она дома, вернулась туда, где ее ждали...

— Ты когда-нибудь была в Лондоне? — спросила Мэри, оставив размышления на ужин.

— Нет.

— Почему?

Бьянка довольно долго молчала.

— Когда были живы родители, я была слишком молода, а после... ты не разрешала.

— Неужели я — скряга? — Бьянка, боясь рисковать, неопределенно пожала плечами. — Ничего, исправлюсь. Для начала потратимся на новый гардероб.

— Ты хочешь обновить гардероб?

— Пожалуйста, не переспрашивай дважды. Я уверена, что ты все понимаешь с первого раза. Кстати, на тебе что-то более-менее... — Она с отвращением смотрела на бледно-серую копию своего платья.— Что, черт возьми, на тебе надето?!

Девушка ахнула, изумленно хлопая ресницами. Красивыми ресницами, надо сказать, ее красоту не могла скрыть даже эта одежда. И, тем не менее, молодая леди должна одеваться, чтобы привлечь, а не отпугнуть.

— Завтра приедет виконт, попрошу его свозить тебя к одной очень известной модистке. Правда, характер у нее несносный, и она облачит тебя в ужасный корсет, но поверх него будет что-то посимпатичней этого.

— Ты хочешь купить мне платье?

— Не испытывай мое терпение, — пожурила Мэри и тут же улыбнулась, разгоняя тучи на лице Бьянки. — Скоро бал у маркиза Торнтона, — надеюсь, я не перепутала его имя, — и если мы придем в том, во что одеты сейчас, не уверена, что догоним хоть одного кавалера. Ты умеешь быстро бегать в стольких юбках? Нет? Может, хотя бы... танцевать?

Бьянка кивнула и рассмеялась.

— Отлично. Завтра встреча с виконтом: уступлю тебе с ним утреннюю прогулку.

— Мэри, — девушка смущенно смотрела на нее со странным блеском в глазах, — скажи, как зовут виконта?

— Как зовут, не знаю. Виконт Лэнгли.

— Брайн?

— Может быть.

— И он завтра заедет?

— К чему такое удивление? Он и сегодня заезжал.

— Он красив, не находишь?

— Было бы глупо оспаривать очевидное. — Мэри с подозрением прищурилась. — Разве ты не помолвлена с лордом... Уинслоу?

— Да, конечно, — поспешно согласилась Бьянка и положила половинку круасана на тарелку. — Если ты не против, я отдохну с дороги.

Мэри пожала плечами и уткнулась в книгу. Прочла страницу, две, но Бьянка так и не поднялась с места. Мэри бросила вопросительный взгляд.

— Я могу идти?

— Ты еще "миледи" в конце добавь, — усмехнулась Мэри, но когда девушка послушно повторила за ней, веселость прошла. Она обратилась к ней, словно прислуга или посторонний человек!

Она и есть посторонняя, подумала Мэри, но вопреки таким мыслям, сказала:

— Бьянка, память потеряла я, а не ты, потому, думаю, найдешь свою комнату? И еще. Как старшая сестра, я должна быть в курсе твоих перемещений, но в глобальном понятии, а не по дому.

— Но раньше...

— Не забивай мне голову мелочами.

— Да, конечно, я... Прости...

-... И пустыми фразами, — добавила Мэри и нетерпеливо махнула рукой, выпроваживая сестру из библиотеки.

Сестру? Она произнесла это слово вслух, и оно не вызвало отторжения. Пусть так. Она — леди Элфорд, а это ее родная сестра, самый близкий человек во всем мире.

Мэри взяла книгу и легла на широкий диван, оставив туфельки, сжимавшие ноги, наказанными под столом. Она поняла по недомолвкам слуг, что Другая предпочитала работать в кабинете, но там было холодно, одиноко и Мэри не считала нужным притворяться в пустяковом вопросе, если легко наплевала на самый важный. Она отказывалась быть грозным монстром, даже если резкие перемены в ней выглядели неправдоподобно.

Строгость — да, приходилось, но для тонуса, а не в удовольствие. К тому же, никто не будет уважать мягкую тряпку. Она успела столкнуться с этой проблемой в ЭлфордХауз: постоянные отлучки горничной, полубезумный взгляд, когда она попросила собрать ее вещи для поездки в Лондон и лепетание:

— Можно ли... Миледи... Позвольте мне остаться здесь... Умоляю...

И целый поток слез, хотя она еще не успела ответить. Несколько минут Мэри выдержала, а потом просто устала от воя.

— Хорошо, — согласилась, — останься. Скажи Адель, что она поедет со мной как горничная.

Но вместо желанной тишины Мэри получила истерику. Джесс бросилась в ноги, И Мэри с трудом удалось отвоевать подол своего платья. Просьбы, увещевания прекратить были тщетны, помог громкий окрик:

— Хватит!

И скрещенные на груди руки — знак крайнего раздражения. Джесс успокоилась, пришла в себя и совершенно передумала оставаться, наоборот, горячо благодарила за возможность снова оказаться в столице.

Вконец измотанная, Мэри не стала разбираться в первопричинах, да и не успела. Этим же вечером повариха приготовила пересоленный суп, торт с яичной скорлупой, которая похрустывала на зубах, и сказала, что в кладовке закончился кофе. Джо Личмен в ответ на просьбу приготовить ванну, пожаловался, что потянул спину, а Чарльз Энси, главный конюший, заявил, что лошади не готовы к завтрашней поездке по причине внезапной простуды.

— И что, громко чихают? — к этому моменту Мэри поняла, что столкнулась с бунтом.

— Хрипят, миледи, — не моргнув глазом, соврал конюший.

— Хрипят — это нормально, дорогу вынесут, но если, не дай Бог, кашляют...

Она опустила глаза, словно задумавшись, но сквозь ресницы видела, как он переглянулся с притворно раскаявшейся поварихой.

— Увы, миледи, — он сокрушенно вздохнул. — Так кашляют, что закладывает уши.

— У них? — Конюший кивнул. — Несчастные животные! Чихают, хрипят, кашляют и сами же от этого глохнут! Я хочу навестить их.

— Вы?! — одновременно воскликнули конюший и повариха.

Не отвечая, Мэри вышла из дома. Конюший семенил за ней.

— Миледи, уже поздно, им нужно отдохнуть, они измучены!

— После всего, что вы перечислили, думаете, это возможно?

— Миледи, вы никогда раньше не заходили на конюшню.

— Без разницы, если и заходила, то не помню.

— Это место, мягко говоря, не для леди!

— Почему?

— Там... запах.

— Сильный? — Она остановилась у массивной двери.

— О, да, миледи! — Конюший поморщился.

— Мальчишка, который помогает вам, халтурит или вы слишком стары для своих обязанностей?

— Миледи...

Конюший застыл, склонив голову.

— Чарльз, — позвала Мэри. Он посмотрел на нее. — Если я зайду на конюшню, но ни одна лошадь не чихнет и не откашляется, я вас рассчитаю. Без рекомендаций и выходного пособия. У вас будет дружная компания: Энн-повариха, Джо и Джесс, которая все это организовала.

Она обернулась, толкнула дверь, но войти не успела.

— Нет! — выкрикнул Чарльз Энси. — Миледи, я соврал вам.

Мэри закрыла дверь.

— Я догадалась.

— Но Джесс ничего не организовывала, миледи. Она бы никогда не пошла против вас!

— А вы пошли...

Он молчал.

— Чарльз, — Мэри придала голосу строгость, чтобы слова казались убедительнее, — если я еще хоть раз столкнусь с чем-либо подобным... Не вынуждайте меня повторяться.

Он поклялся в верности, но объяснить причины такого поведения наотрез отказался, и Мэри приписала бойкот своему мягкому сердцу. Она была для них тряпкой, и они не посчитали зазорным вытереть ноги.

После этого Мэри поняла, что Другая могла быть жестока со слугами по необходимости, а больше пока никто не намекал и не жаловался. Вон, Бьянка почти пристроена — собирается замуж за лорда, наверняка, красивого и богатого. У Другой лучше получилось позаботиться о сестре, чем у Мэри.

Она отложила книгу в сторону. Читать не хотелось. Может, теперь у нее появится еще один друг, кроме виконта? Не может же он все свободное время уделять ей? У него своя жизнь, свои интересы, женщины, наверняка, есть постоянная фаворитка.

Не мужчина, а наслаждение. На вид ему около тридцати, возможно, чуть меньше. Внимательный к деталям, обходительный, с чувством юмора, красив и знает себе цену. Почти как граф, только... Только у него все в меру.

И такое удивительное сочетание: черные волосы и глаза цвета стали. Темное и светлое. Искушение. Как ужасно краснела мисс Эльюз во время встречи с ним! Не будь слишком много "если бы", она и сама могла увлечься виконтом, но засыпая, думала о Поле, Бьянке и почему-то... графе.

Глава N 8

Бьянка и Джесс, переглянувшись, отошли от стеклянной двери оранжереи, куда можно было попасть двумя путями, в том числе, и из библиотеки, где мирно посапывала Мэри.

— Как ты, Джесс? — спросила Бьянка.

— Все хорошо, миледи.

— Ах, отбрось эти церемонии! — отмахнулась девушка. — Расскажи, как ты, как Билли? Я ужасно по нему соскучилась! Он в ЭлфордХауз?

Джесс присела на скамеечку у розового куста, грусть взяла свое, сдавив сердце. Она честно старалась сосредоточиться на своих обязанностях, но боль не стихала. Ноющая, давящая, от безысходности и предательства любимого человека. Уильям сбежал, оставив ее и сына во власти своей старшей сестры. Не женщины — дьявола в юбке.

Но если бы Билли мог быть постоянно рядом с ней, она бы терпела. Она молча таскала горячую воду на второй этаж, сносила оскорбления, драила старые котлы ночью, спала на кровати без матраца — только тонкое колючее одеяло и тюфяк, набитый соломой.

— Твой выродок зачат в грехе! — сказала леди Элфорд. — И пусть ты считаешь мои действия ущемлением, я пекусь о твоей душе.

— Билли не выродок. Он — ребенок.

— Он — ублюдок! — выплеснула леди Элфорд.

На это Джесс нечего было возразить. Ее сын родился вне брака и каждый мог бросить мальчику в лицо это слово. Уильям говорил, что любил ее, что сделает все, чтобы она была счастлива, но против родителей, пока они еще были живы и против сестры, когда их не стало, пойти не решился.

Она была зла на него за слабость, но отказывалась думать, что больше никогда не увидит его. Предавшего, безвольного, малодушного, но любимого.

Единственным лучиком в склепе Элфордов был для нее Билли. Ей очень не хватало сына в Лондоне. Обнять его, провести рукой по непослушным рыжим кудряшкам, рассказать сказку на ночь и наблюдать, как сон окутывает мальчика... Джесс не могла себе этого позволить. Не раз она порывалась открыть леди Элфорд о себе всю правду, но трусила. Она не изменилась, просто не помнит, и стоит ли дразнить задремавшего дракона?

— Да, Билли в имении, — ответила Джесс.

— Мэри забыла о нем тоже? — усомнилась Бьянка. Девушка кивнула. — Знаешь, я не видела сестру несколько месяцев и не стремилась к встрече. Она так странно смотрела на меня сегодня и свела себя... не как обычно.

— Потеря памяти пошла ей на пользу. Мы все заметили это, но на голову сесть никому не позволила. Миледи не подменили, ее хватка осталась прежней.

— И хотя Мэри утверждает обратное, думаю, на нее так повлиял именно разрыв помолвки. — Усмехнулась Бьянка.

— Это было неизбежно.

— Да, знаю. Мы все удивлялись, что лорд Блэкберн так долго тянет, словно ждет чего-то. — Бьянка задумалась, наморщив носик, но, вспомнив ранние наставления сестры, взяла себя в руки. — Что же делать? Надо ей как-то помочь.

— Все слуги молятся, чтобы миледи осталась такой, как сейчас. Знаю, это жестоко: каждый человек имеет право на воспоминания...

— Ах, оставь, Джесс. В жизни моей сестры было мало приятных воспоминаний. Она почти нигде не была, редко с кем встречалась — да, наизусть знает Библию и ведет религиозные дискусы с нашим преподобным, но Библию она может выучить снова, если захочет.

— Энн предложила наполнить жизнь миледи новыми событиями.

— В каком смысле?

— Миледи говорит, что частично утратила память. На самом деле, она вообще мало что помнила. Мы можем помочь ей не вспомнить, но измениться. Как же выразиться точнее? Мы можем поддержать ее, она теряется, многого не понимает, но быстро учится. Что, если направлять ее мысли к светлому? Мне кажется, сейчас мы видим оборотную сторону миледи, а темная скрыта.

— Временно.

— А если нет?

Бьянка, растерявшись, снова сморщила носик.

— Я мало что понимаю в медицине, но... — ее глаза блеснули. — Завтра у меня утренняя прогулка с виконтом Лэнгли, он долго жил в Италии, учился. Он разбирается в подобных вопросах.

— Да, потому и проводит столько времени с миледи.

— Ты думаешь?

Джесс кивнула.

— Врача не вызывали, лорд Лэнгли предупредил нас, что с миледи, возможно, будет тяжело первое время, сказал, что наблюдает провалы в памяти.

— Если честно, я надеялась, что его интерес вызван не медициной.

— Сожалею.

— Я тоже. Расскажи лучше о Билли. Он все такой же неугомонный проказник?

Джесс смущенно улыбнулась, сдерживая непрошенные слезы.

— Миледи собиралась отправить его в какую-то закрытую школу. Я ужасно боюсь, что она вспомнит о своих угрозах.

— Да, вряд ли она пеклась об образовании мальчика. А Уильям?..

— Не объявлялся, — покачала головой Джесс.

Скорый отъезд брата пять лет назад Бьянка понять не могла. Или он почувствовал, что хотела ему сказать Джесс, и испугался ответственности? Да, она — горничная, но внебрачный ребенок от аристократов — привычное дело. К тому же, Джесс любила его не за титул и положение, а непонятно за что!

Хорошо еще, что лорд и леди Элфорд не выбросили бедняжку на улицу, когда скрывать положение стало невозможно. Как ни странно, Мэри одобрила их решение и любопытным соседям непременно отвечала:

— Грех лучше всего исправить в месте, искусившем на него.

Спорить с ней никто не решился — утомительно, с множеством цитат из Библии и выписками из старых свитков святых, да еще поддакиванием священника, который как собачка, крутился всегда в их доме.

Поговаривали, в юности он был увлечен Мэри, но свататься не решился. Бьянка в это не верила. Он и Мэри — идеальная пара, и если бы Шон Роуби желал брака, лорд Элфорд вряд ли стал препятствовать, несмотря на разницу в положении и состоянии.

За ужином Бьянка украдкой наблюдала за сестрой. Щеки Мэри порозовели, кажется, даже озолотились легким загаром, что далеко от канонов моды, но делало ее свежее и чуть худее. Хотя фигура, по-прежнему, не входила ни в какие стандарты: округлый зад, линия талии едва различима, грудь практически отсутствует, все это спрятано под ужасными коричневыми и серыми платьями, волосы...

Она обратила внимание, что волосы не стянуты на затылке — они были уложены в виде ракушки, без чепца, без сеточки — и блестели! Чистые красивые, ухоженные волосы. Живые.

Бьянка залюбовалась прядью, которая то ли специально была выпущена из прически, то ли сделала это самовольно, но благодаря ей лицо Мэри абсолютно преображалось. Она присмотрелась внимательней, и поняла, что ее сестра пусть и не красавица, но явно не так страшна, как хотела казаться.

Она усмехнулась. Все-таки, Джесс ошибается. И если лорд Лэнгли и не питает чувств к Мэри, то она очень даже наоборот. Виконт — высок, статен, обаятелен, когда сам того хочет, и если он привлек ее сестру... У него просто не оставалось выбора!

Бьянка была неопытной в таких вопросах, но до нее доходили слухи о его репутации повесы. Виконт их не опровергал. Да, ради такого мужчины и моль захочет бабочкой переродиться.

Она бросила быстрый взгляд на Мэри, раскаявшись в своих мыслях. Как завтра смотреть на мужчину, которого, вполне возможно, хочет ее сестра? Так постыдно! Ей стало душно, и она жалела, что как Мэри не забыла надеть корсет под платье.

— Мисс Элфорд! — тут же заметила мисс Чарльстик. — Не стоит так торопиться проглотить пищу. Вы должны сделать не менее двадцати жевательных движений.

Мэри откинулась на спинку стула, рассматривая компаньонку сестры. Эта женщина, по верным данным, была компаньонкой Мэри и сопровождала ее выход в свет. И, видимо, чувствовала себя хозяйкой в доме, потому что делала замечания не только подопечной, но и слугам.

— Этот суп давно остыл. Чем занимается челядь в этом доме?

— Спину нужно держать прямо и, пожалуйста, дорогая, не торопитесь. Это блюдо далеко не так хорошо, чтобы показывать просто зверский аппетит!

— Мисс Элфорд, ни один джентльмен не любит скучать за столом, а вы уже минут десять уделяете слишком много внимания этому... этому... кстати, что это?

Мэри видела раздражение двух слуг, стоящих в углу столовой. Один из них от переизбытка эмоций переминался с ноги на ногу, пряча руки за спиной. Чарли — сын поварихи, молодой, горячий.

Чопорная компаньонка Бьянки удивительно напоминала саму Мэри. По крайней мере, одеждой. Невзрачная серая мышь, презирающая все светлое и красивое. Она пыталась, честно пыталась сдержаться, но эта "училка" обратила желчь в ее сторону.

— Леди Элфорд, вы должны были спрятать волосы под чепец.

— Должна? — Мэри покачала головой Чарли, чтобы он не сделал глупости.

— Надеюсь, вы помните, что в вашем возрасте это просто неприлично. Слава Богу, сейчас у нас нет гостей...

— У нас, — поправила Мэри.

— Что, простите?

Мэри сделала знак рукой, и ее бокал наполнили розовым вином.

— Божественно.

— Господи, вы пьете вино с таким видом, будто вам нравится!

Мэри рассмеялась, и крысиная мордочка мисс Чарльстик перекосилась от отвращения.

— Послушайте, моя дорогая, — Мэри перегнулась через стол. — Вы можете быть прекрасной компаньонкой, но это не дает вам права руководить в этом доме. Вы забываете, что вы, а не я у вас на службе. Кстати, Бьянка тоже не входит в число вашей свиты. И ставим точку в данном вопросе: никто из слуг вам не подчиняется. Если вам что-то не нравится, вы вольны убираться. Если вас пригласили за общий стол, либо ешьте и хвалите, либо жуйте, закрыв рот, либо вообще не приходите. Вам принесут еду в комнату. Если, конечно, вежливо попросите, а я дам добро. Вы критикуете меня, манеры моей сестры...

Мисс Чарльстик сидела прямая, как палка, она была бледна, но не проронила и слова, ее глаза могли бы сказать очень многое, но она смотрела в пол. Она выдавила только одну фразу:

— Манеры вашей сестры ужасны.

— Так же как и ваши, думаю. Она ведь ваша ученица. Чему вы научили Бьянку за этот срок? Год? Два?

— Пол года, — вставила Бьянка, с благоговением глядя на Мэри.

— Вы говорите, что манеры Бьянки ужасны. За что я плачу вам эти пол года? За ужасные манеры?

— Вы... Вы... Леди Элфорд, вы не понимаете, что говорите, вы ударились головой...

Мэри улыбнулась.

— Мисс Чарльстик, я, действительно, упала, сильно ударилась головой, что привело к временной амнезии. И хотя многие события пока не восстановились в памяти, одно я знаю точно: вы сейчас допустили очень большую бестактность. Это раз. И очень большую глупость — два. Бьянка, ты нуждаешься в мисс Чарльстик?

Мэри продолжала спокойно смаковать вино — прекрасное ощущение денег и власти. Теперь она отлично понимала причину тяжелого характера Пола.

— Ты спрашиваешь...

— Прошу тебя, не по два раза, терпеть этого не могу. Говори прямо: да или нет?

Бьянка радостно улыбнулась. Она не могла заставить себя посмотреть в лицо компаньонке, чувствуя, что, возможно, предает ее, но и не собиралась упускать шанс. Несколько раз вздохнув, чтобы привести мысли в порядок, уже более спокойно ответила:

— Думаю, что шести месяцев было достаточно.

Мэри кивнула.

— Мисс Чарльстик, прошу вас покинуть этот дом завтра утром. — Она подавила вспышку возмущения взмахом руки. — Вам будет выплачено жалование за три месяца вперед и составлены прекрасные рекомендации. Джесс поможет вам собраться. И еще: надеюсь, вы поведете себя достойно, как подобает?

Мисс Чарльстик кивнула, гордо выпрямилась и под ропот слуг покинула столовую. Мэри едва не поперхнулась, когда Бьянка кинулась к ней на шею:

— Спасибо! Спасибо тебе!

— Бьянка, — Мэри обняла ее и тут же отстранилась, — если тебе что-то не нравится, надо говорить.

— Я говорила.

— Правда?

— И не раз.

— Ладно, это прошлое. Бьянка, я, конечно, не волшебник, но если ты чего-то сильно захочешь или если я в чем-то неправа, говори прямо.

Когда Мэри выходила из столовой, ей послышались аплодисменты. Показалось, отмахнулась и нехотя поднялась в свою комнату, а на пороге задумалась. Почему нехотя? Пусть и меньше, чем ЭлфордХауз, но дом ей уже почти нравился. Помпезность, которую она отнесла в начале к недостаткам, вскоре улетучилась под скрип ее узкой кровати. Невыносимо узкой: она в ней едва помещалась.

И так как платья пока не готовы, к тому же, на горизонте бал, в Лондоне она проведет не меньше месяца. Зачем жить под сводами роскоши в полевых условиях?

— Джо!

Молодой человек в скорости появился. Постепенно он принял на себя роль ее личного слуги, чему был рад несказанно. Для того, кто был простым помощником конюха и выгребал навоз, это шаг вверх. Правда, согласись он на условия леди Элфорд, ему бы не пришлось вообще ничем заниматься.

— Джо, послушай, ты быстро во всем разбираешься. Мне нужна кровать. Я не помещаюсь в этом гробу.

Он содрогнулся, — она вспомнила? — но, посмотрев ей в глаза, взял себя в руки. Взгляд был спокойным, без раздражения и без лихорадочного блеска похоти.

— Большая, с пологом, красивая, — продолжала леди Элфорд. — Поторгуйся, если посчитаешь нужным заработать.

Джо довольно улыбнулся, еще не совсем понимая, какое вознаграждение ему будет обещано, но, готовясь к тому, чтобы его получить. Он всего добивался упорством и трудолюбием, и когда была возможность взлететь вверх, упав вниз, отказался.

— Ты красивый, — сказала леди Элфорд два месяца назад. — Слишком красивый, чтобы на тебя любовались лошади. Ты ведь сохранишь наш секретик в тайне, когда он появится?

— О чем вы, миледи?

— О том, что желаю тобой любоваться.

Он стал ее избегать. Многие считали леди Элфорд богобоязненной, но то, что Джо увидел в ее глазах, не было связано ни с боязнью, ни с Богом. Лицемерная похотливая кошка! Она хотела его. Или спугнуть, или затащить в свою постель.

Он настороженно всматривался в лицо хозяйки сейчас. Она спокойно обсуждала с ним покупку кровати, будто только для этого пригласила. Нет интереса в глазах, насмешки, лукавства.

— Справишься?

Джо кивнул и вышел. По его реакции Мэри предположила, что со слугами такие вопросы не обсуждаются, но не с виконтом же советоваться. В последнее время многие свои проблемы она сваливала на Пола... То ли она слишком долго отгоняла мысли о нем, то ли соскучилась, но поддавшись непонятной слабости, разрыдалась.

К утру тоска не прошла. Наоборот, усилилась. Она смотрела на Бьянку, искрившуюся счастьем, на слуг, суетившихся над ее тарелкой, и думала о другом, о людях, которых вынужденно оставила.

А они о тебе? Уверена, что тоже думают?

Нет, не уверена, но хотелось верить.

Наивная.

Ты вернешь меня?

Куда?

Домой.

Ты дома.

Я хочу к сестре.

Открой глаза.

Пожалуйста, я хочу к Полу.

Врешь.

Я люблю его.

Ты никогда не была даже слегка влюблена в него.

Я хочу его.

Найдешь здесь другого.

Кого? Я — старая дева!

Ха-ха!

У меня не может быть любовника здесь!

Да? Но будет.

Мэри похолодела. Любовник? Кто? Голос не успел ответить, дворецкий объявил о визите лорда Лэнгли. Она старалась говорить ровно, предлагая ему чая.

— С удовольствием, хотя нам пора выезжать.

Принесли еще одну чашку. Бьянка побежала переодеваться, а Мэри не отрывала глаз от виконта. Ему удивительно шел темно-синий цвет бархатного жилета, а высокие начищенные сапоги — наверняка, зависть каждого денди.

— Они дорого стоят? — не удержалась от вопроса.

Он улыбнулся, самодовольно отложил кнут в сторону, взял в руки чашку. Длинные пальцы, в которых только что был кнут... Мэри посмотрела в его глаза. Почему она считала их цветом стали? Плавленое серебро.

— Весьма, — ответил виконт, — но они того стоят. То же самое можно сказать о ваших будущих платьях.

— Кстати о платьях...

Она бросила взгляд в окно, залюбовавшись облаками, пронизанными солнечными лучами. Она думала, что отвлеклась на секунду — на самом деле виконт успел допить чай, а пил он очень медленно.

— Видите ли, — Мэри вспомнила, что не предупредила его, — вчера приехала Бьянка.

— Рад, что вы прислушались к моему совету.

— Виконт, лорд Торнтон не собирался приглашать меня, верно? Это ваша инициатива. — Он не ответил. — Вы могли бы достать приглашение для Бьянки? Думаю, она должна бывать на подобных мероприятиях. Кому, как не ей?

— Что вы имеете в виду под этой фразой?

— Все просто. Моя сестра молода и красива. Возможно, на балу маркиза будет несколько подходящих для нее джентльменов.

— Если не ошибаюсь, вы уже нашли ей жениха.

Мэри, наконец, отвернулась от окна.

— Да, вы говорили о лорде Уинслоу. Если у них все серьезно... Тогда она просто потанцует, предстанет перед своим женихом в новых платьях. То, что на ней сейчас, слишком похоже на мои собственные, а они отвратительны. Вы не против сопроводить Бьянку к мадам Анне?

— Она может присоединиться к нам, — после некоторых раздумий согласился виконт.

Мэри почувствовала себя неуютно. Все-таки надо было предупредить его вчера запиской.

— Я не могу сегодня поехать. — Виконт вскинул бровь, предлагая продолжить. — Если вы не против, то Бьянка...

— Почему?

Ей показалось, что он расстроился. Нет, это условности, тонкости этикета. Мэри как раз хотела объясниться, когда дверь открылась и впорхнула Бьянка. Молодая, красивая, она улыбнулась сестре, немного смущенно — виконту.

— Ну, что ж, — он поднялся. — Вы готовы?

— Мэри сказала, что вы согласились сопровождать меня к модистке...

— Мне она сказала то же самое. — Не оборачивая, он бросил небрежно: — До свидания, леди Элфорд.

И вышел. Мэри едва не выкрикнула, чтобы он остался.

Неплохой выбор, — одобрил голос и презрительно расхохотался. — Но я лучше.

Мэри вздрогнула, ощутив на щеке чье-то дыхание.

Не ласкай себя ночью. Я сам это сделаю. Жди.

И явственное прикосновение губ к ложбинке между грудей.

Ожиданием наслаждайся.

Глава N 9

Как Брайн и рассчитывал, он нашел Торнтона в ресторане "Шепот монарха", правда, тот был с супругой. Болтливую Бьянку и угрюмую горничную леди Элфорд, игравшую сегодня роль компаньонки, он оставил у мадам Анны. Без предварительной прогулки по городу, без утомительных бесед о погоде, только вежливость и такт.

Он понял, что леди, ведущие себя безупречно, как леди, ему неинтересны. А леди, ведущие себя как леди Элфорд, его раздражали.

— Ты снова сопровождал леди Элфорд к модистке? — кивнув в знак приветствия, спросил маркиз. Маргарет, его супруга, только для посторонних была высокомерной и холодно-отстраненной. На самом деле это была живая, начитанная, с неповторимым чувством юмора, зрелая женщина. На пять лет старше супруга, она умудрялась лучиться энергией и молодостью, не перегружая лицо косметикой. Изначально это был брак по расчету, и так как оба супруга соблюдали осторожность, высший свет продолжал считать именно так.

Виконт был другом семьи, потому хранил сей маленький секрет. Проявление чувств неприлично, почти скандально. Если один из супругов допустит оплошность, ему с радостью простят, если узнают о привязанности, сплетен и провокаций не оберешься.

Она мягко улыбнулась Брайну и предложила составить им компанию. Виконт взял бокал бренди.

— Так что? — напомнил о себе маркиз. — Леди Элфорд действительно будет так великолепна, как ты надеешься?

Брайн медленно потягивал бренди.

— Вы рассчитываете на чудо, — сказала Маргарет. — Я знакома с леди Элфорд, она была представлена свету в один сезон со мной, девять лет назад.

— Это был неудачный сезон, — заметил маркиз.

— Да, она не нашла жениха.

— Не поэтому, дорогая, — Торнтон бросил лукавый взгляд в ее сторону. — Я не заметил тебя, что непростительно.

— Ты не мог меня заметить. Тебе было только...

— Ни слова больше, дорогая, — жестко перебил он. Маркизу не нравилось любое упоминания о разнице в возрасте, хотя он сам из-за этого долго не соглашался на брак.

— Нет, — Брайн лениво потягивал напиток, — на этот раз я сопровождаю ее сестру.

— Как все готовятся к нашему балу! — Улыбнулся маркиз. — Хотя, если не ошибаюсь, я пока их не пригласил?

— Пригласил, — Брайн приподнял правую бровь.

— Я все ждал, что ты передумаешь. Надеюсь, неприятных сюрпризов не будет? Не хотелось бы в разгар всеобщего веселья выслушать лекцию о грехах, пытках в аду и всяком таком искаженном боголюбии.

— Не уверен, что леди Элфорд помнит значение этого слова.

— Прекрасно!

— Питер, — его супруга нежно прикоснулась к руке маркиза, — ты не так ужасен, как хочешь казаться. Вряд ли ты действительно рад, что леди Элфорд потеряла помять.

— Привычка.

— Ты добр, — продолжила Маргарет, — и пригласил ее, даже предполагая, что это, вероятно, вызовет скандал. С нами можешь не притворяться.

— Брайн тоже может с нами не хмурить брови!

Маргарет тепло улыбнулась мужу.

— Я всегда иду у тебя на поводу, — проворчал для приличия, но не скрывал, что ему это нравится. — Брайн, для чего тебе нужно было это приглашение?

Виконт приподнял бровь, маркиз усмехнулся, и тема закрылась.

— Если хочешь, я возьму леди Элфорд под свою опеку, — предложила Маргарет.

— Буду тебе признателен.

На самом деле, он почти жалел, что согласился помогать этой женщине. Нет, не так. Он согласился помогать леди Элфорд, но оказалось, что она — женщина! Когда она отказалась ехать к мадам Анне и подсунула ему Бьянку, он всерьез разозлился. И не потому, что имел что-либо против ее сестры. Просто... ему давно не было так интересно с женщиной, как с Мэри.

Черт! Он даже стал мысленно называть ее по имени! В то время как его брат опасается встречи с леди Элфорд, он злится, что ему в ней отказано.

— Надеюсь, наши пути с леди Элфорд не пересекутся, — писал Михаэль. — Она приносит мне неприятности. Мисс Синклер, знаешь ли, до сих пор чувствует себя неловко в моем присутствии. Она так ранима.

У Брайна было свое мнение о мнимом ангеле брата, но он им не делился. Девушка пыталась избавиться от Михаэля, как сегодня сделала леди Элфорд. Но как бы Брайн не был зол на нее и как бы ни мечтал Михаэль, эти двое обязательно встретятся на балу у Торнтона.

Оставив друзей в ресторане, Брайн зашел в салон мадам Анны. Она сидела напротив ширмы на высоком стуле, отдавала приказы:

— Скорее, Софи! Мисс не рассчитывала баловать нас своим присутствием так долго! Жизель, этот цвет убьет живость в ее глазах! Невероятно! Пошевеливайтесь, через двадцать минут у меня другая клиентка! Мисс Элфорд, почему вы молчите? Вы еще дышите? А, виконт, как мило, что вы вспомнили о своей протеже!

— Мисс Элфорд. Полагаю, за ширмой, а где ее горничная?

— Наверное, поддерживает бедняжку, чтобы не упала в обморок. Ваша мисс сказала, что мой модный салон, в который не зайдет первый встречный — камера пыток. Как вам такое? Она даже хотела рыдать у меня на глазах! Слава Богу, есть ширма! И сейчас прекрасно слышит меня и молчит. Поразительно! Совсем не похожа на свою сестру!

— Мисс Элфорд гораздо красивее! — раздался голос Джесс.

— Мисс Элфорд гораздо пугливее! — парировала мадам. Она бросила лукавый взгляд на виконта. — Надеюсь, вы остановили выбор на старшей?

Он переложил кнут из одной руки в другую, постучал им по высокому голенищу.

— Вам окупятся все страдания, только платья должны быть готовы через пять дней.

— Немыслимо! — возмутилась мадам.

— Немыслимо щедра леди Элфорд, согласен.

Он отвез расстроенную Бьянку домой, не утешая и не заговаривая. Она не вынуждала раскрыться его лучшие стороны, а он не хотел впустую напрягаться. Девушка забилась в угол, иногда бросая беспомощные взгляды в его сторону, ее горничная-компаньонка держалась с королевской холодностью. Он оставил их у двери особняка и уже собирался уехать, когда услышал женский голос. Оглянувшись, заметил, как по ступеням сбегает леди Элфорд.

Сбегает?! Леди Элфорд?! Она ничуть не стеснялась своей комплекции. Более того, она не выглядела толстой!

— Вы разве не останетесь на чай?

Его раздражение выдавал кнут, которым он постукивал по сапогу, и бровь, взлетевшая вверх.

— Благодарю. Я уже имел честь пить чай в вашей компании.

— Виконт, — Мэри прикоснулась к руке Брайна, он резко развернулся на каблуках.

— Леди Элфорд, если на сегодня я вам больше не нужен...

Это было словесной пощечиной, и она прекрасно его поняла, но не хотела воевать. Не так. Она хотела с ним мира. Любыми путями.

— Нужны.

Он остановил на Мэри тяжелый взгляд. Сейчас перед ней был не насмешливый мальчишка, а взрослый мужчина, который не привык к подобному обращению, и к подобным ответам. Она должна была промолчать, — к черту! — она вообще не должна была выбегать к нему.

Брайн снова развернулся к фаэтону.

— Вы приедете завтра?

— Мы договаривались о встрече?

— Нет, но если бы вы нашли возможным, я была бы искренне рада.

Он обернулся, посмотрел ей в глаза, словно сканируя, говорит ли правду.

— Если вы будете готовы к двум, я заеду за вами завтра.

— Поедем к мадам Анне? — предположила Мэри.

— Поедем снова шокировать знать на прогулке.

После отъезда виконта, Мэри еще какое-то время стояла на улице. Он пригласил ее... на свидание?

Не обольщайся.

Но...

Я хочу, чтобы ты разделась для меня. Сейчас. В своей комнате.

И не подумаю.

Ты сделаешь это.

Как же!

Хорошо, как знаешь.

Не слишком-то и хотелось, правда?

Она почувствовала дыхание в ухо, прикосновение к шее, соску.

Если не получу тебя, соблазню другую.

Буквально рыдаю!

Ты сама меня спровоцировала. До завтра.

Мэри облегченно вздохнула. У голоса умелые руки, но она была рада, что ночью они прикоснутся не к ней. Не опасаясь больше, она счастливо уснула даже в узкой постели, но была разбужена душераздирающим криком.

Она выбежала из комнаты, еще не совсем понимая, но догадываясь. Сердце учащенно билось, в висках стучало, жар окутал все тело. Бьянка! Она распахнула дверь в комнату сестры.

— Бьянка! — позвала громко. Рыдания девушки подтолкнули к ее кровати. Мэри присела на постель, обняла девушку, прижала к себе. — Ну, что случилось? Плохой сон? Не плачь, слышишь?

— Мне показалось... — пробормотала Бьянка, и новый поток рыданий. — Мэри, пожалуйста, ты можешь остаться сегодня со мной?

— Если объяснишь, что случилось. Вот увидишь, вместе не страшно бояться.

Бьянка подняла к ней заплаканное лицо, и она стерла влажные дорожки.

— Ну? — напомнила.

— Это постыдно и грешно, но я не хотела...

— Я не стану тебя осуждать.

С минуту Бьянка молчала, и словно нехотя, выдавила признание:

— Мне показалось, что в моей постели мужчина.

Мэри понимающе улыбнулась.

— Дорогая, — сказала мягко, — это нормально. Ты доставила себе удовольствие?

— Нет, что ты! — горячо запротестовала девушка. — Он... прикасался ко мне, а я... было так страшно, что я молчала, но когда он лег сверху, я закричала... Это... было ужасно...

Холодок прошелся по спине Мэри.

— Ты его видела?

— Нет. Его словно не было. Но прикосновения... Наверное, я схожу с ума... Ты веришь в призраков?

Раньше у нее был категоричный ответ, но сейчас Мэри сказала:

— Не знаю.

— Ты не уйдешь? — с надеждой спросила Бьянка? — Не оставишь меня одну?

Скажи малышке, что она не одна, — шепнул голос в ухо, лизнув его.

Оставь ее в покое!

Или что?

Или больше не увидишь, как я ласкаю себя. Ты ведь этого хочешь? Наблюдать? И знать, что я знаю о твоем присутствии?

Я жажду большего, моя дорогая.

Нет.

Да.

Я пока не готова.

Я тебя подготовлю. Руками, губами, своим языком...

Зачем я тебе? Найди моложе, красивей, отзывчивей.

Нарываешься на комплимент?

Я действительно не понимаю.

Понимание — последнее, что мне от тебя нужно. Итак, когда ты разденешься для меня?

Не сегодня. Я обещала Бьянке остаться в ее комнате.

Приляг на диване.

Нет.

Да, — с угрозой, настойчиво, — или я возьму ее девственность.

— Я не оставлю тебя, — сказала Мэри сестре, — но мне привычней спать одной. Лягу на диване.

Ха-ха!

Я могу передумать.

Не думаю.

Зря, тебе бы не помешало.

И голос взорвался смехом. Мужским, чувственным, хрипловатым. Мэри бросила взгляд на сестру, но она, похоже, его не услышала.

— Ничего не бойся, — шепнула ей, взяла с кровати подушку, одно одеяло и легла на диван. Ничего не происходило. Она откинула одеяло в сторону. Лучше с этим покончить! Раздвинула ноги в стороны. Никаких ощущений.

Я жду, — сказала она.

Голос ей не ответил. Она свела ноги вместе, свернулась калачиком и уснула. Как странно, подумала утром, может, ей показалось? Но рядом, в кровати, посапывала Бьянка — значит, Голос был и все-таки напугал ее, а между ног у Мэри ощущалась обильная влага.

Я пришел, когда ты уснула. Прости, дела, дорогая...

Ты...

Ничего не было. Только поцелуи.

Поцелуи? — Мэри непроизвольно сжала ноги.

До встречи. В твоей огромной постели, — смешок. — Мы найдем, куда мне прилечь, правда?

Катись к черту!

Откуда ты знаешь, что я не там? — Пауза. — До вечера, дорогая.

Мэри в задумчивости рассматривала потолок. Не может быть, что ее возжелал какой-то там дух. Все-таки, она не в девятнадцатом веке. Лежит в психбольнице — как пить дать, и ее тело терзают практиканты. Хочет ли она возвращаться в такую реальность?

Бьянка, ее Бьянка, уверяла, что с ней в клинике развлекался какой-то незнакомый мужчина.

— Его привел доктор, — сказала она, — и увел, как только он в меня кончил. Я притворилась, что сплю, потому что они пичкали меня таблетками, и я должна была спать, но я выбрасывала их. Наверное, меня трахали не впервые, потому что этот мужчина сказал, что сзади я еще лучше, чем спереди. А, может, у меня был не только он.

Мэри обязательно бы забила тревогу, если бы Бьянка мечтательно не добавила:

— У Пола член больше, я даже несколько раз кончила.

— Я обязательно поговорю с твоим доктором.

— Да, конечно, и пусть вместо тебя в следующий раз приедет Пол.

— Я передам, что ты хотела бы его видеть.

— Нет, передай, что я бы просто его хотела.

Мэри ей не поверила, но Полу все рассказала.

— Твоя сестра — наркоманка, — сказал он, — Но не помешает, чтобы врачи проверили ее психику. Я съезжу и поговорю с доктором.

Больше Бьянка таких мерзких историй не рассказывала, но почему-то сейчас Мэри усомнилась, а не были ли они правдой? Она поднялась, накинула халат и вернулась в свою комнату.

Слуг можно было не беспокоить в такую рань. В ванной комнате был не только вполне современный унитаз со сливным бачком, но и сама ванна с трубопроводом. Она набрала воду и со вздохом залезла в горячую воду.

Усердно намыливаясь душистым мылом, она все еще чувствовала себя грязной и... возбужденной.

Глава N 10

Днем доставили корзину цветов и записку от лорда Уинслоу, в которой он сообщал, что будет счастлив... тра-та-та... куча скучнейшего официоза... нанести визит мисс Элфорд.

— Какой предусмотрительный, — одобрила Мэри. Она помнила, как в их комнату в коммуналке вваливались соседи без предупреждения, а позже не только соседи — собутыльники ее отца. — Жаль, твои новые платья пока не готовы.

Мэри с грустью посмотрела на бледно-кофейное платье Бьянки с немыслимо высоким воротником.

— Но, думаю, если у него есть чувства, такой пустяк не отпугнет.

— О, да, его это точно не отпугнет! Его вообще трудно отпугнуть! Ты ведь его не помнишь, правда? Клин клином вышибают.

— К чему это избитое выражение?

— Ты потеряла память в стрессовой ситуации, когда тебя бросил лорд Блэкберн...

— Это еще не доказано.

— И сегодня тебя ждет еще один шок! — горячо продолжила девушка.

— Он так хорош?

— Невыносимо! — расхохоталась Бьянка. — Спешу привести себя в порядок ради такого гостя.

Мэри осталась в гостиной, рассматривая пушисто-увядшие розовые розы. Честно говоря, такие больше подошли бы для визита в больницу к престарелой родственнице. Но у этого молодого человека могут быть другие, более значимые достоинства, чем вкус.

Ей нетерпелось увидеть лорда Уинслоу. Невыносимо хорош — так сказала о нем Бьянка. Неужели привлекательней графа? То есть... виконта?

Или меня? - спросил голос.

А кто ты?

Хм, зови меня Джед. Пожалуй, пора представиться.

Зачем?

Ну... после всего, что между нами было...

Ты сказал — поцелуй! — всполошилась Мэри.

Да, но не уточнил куда.

У Мэри запылали щеки.

Ты представила, да, дорогая?

Мэри молчала. И вдруг невидимые мужские руки опрокинули ее на диван, дерзко задрали юбку, накрыли губы своими, чтобы не закричала, провели пальцем по разрезу в панталонах, отступили. И сделали резкий выпад в ее сердцевину.

Мэри сопротивлялась, кусала его губы, отталкивала крепкое тело. Джед ослабил хватку.

Если сюда придут, что увидят? — спросил ехидно.

И взяв ее руку в свою, просунул между ее ногами. Она попыталась вырваться — не смогла, беспомощно водила своим и его пальцем по влажным складкам. Влажным?! Она обмякла в его руках.

Умница, — похвалил голос, поцеловал еще раз, поправил юбки. - Не вини себя. Это нормально.

Хотеть непонятно кого?

Дурочка! Ты хотела меня. И я для тебя не непонятно кто. Ну, вспоминай! Ты меня видела.

Мэри прикрыла глаза. Он врет, она никогда не видела его до своего сумасшествия.

Разве ты не решила, что перенеслась во времени? — смешок.

А я перенеслась?

Думай. Делай выводы.

Ты сыграл в этом какую-то роль?

Косвенную, — ответил, помедлив.

Почему я здесь?

Где? Определилась?

Ну, в этом доме?

Ты давно искала дорогу назад.

В девятнадцатый век?

Думай. Делай выводы. — Пауза. — Джед означает возлюбленный Бога.

Мэри открыла глаза, встала, нервно прошлась по комнате. Обернулась к дивану, на котором сидела. Ей казалось, он все еще там. Высокий, с угольными волосами до плеч, развитой мускулатурой, в килте... Воин.

Она задрожала, как в лихорадке.

Это не ты. Ты не можешь... Я не хотела...

Ты сама начала эту игру, — сказал голос. — Когда Пол занимался с тобой сексом, ты представляла меня. Такое яркое, чувственное приглашение. Что удивительного в том, что я его принял?

Она покачала головой, прогоняя наваждение. Я смогу, думала, смогу от него избавиться, если сама вызвала...

Я уйду, когда посчитаю нужным, — прошипел голос. — А посчитаю, если...

Если?

Он бесшумно приблизился к ней, обволок дыханием.

Если сама не поймешь, я останусь, — смешок, вздрогнула занавеска.

Колокольчик на двери возвестил о визите другого гостя. Мэри метнулась к зеркалу — прическа и платье в порядке, словно никто к ним не прикасался. Щеки румяные, как у юной девушки, глаза предательски блестели от прерванного наслаждения. Гость, видимо, задержался в холле, отдавая перчатки и трость дворецкому, и Бьянка успела спуститься.

— Готова? — спросила с ехидцей, которая ей несвойственна.

— Твой жених, — ответила Мэри, — мне-то с чего волноваться?

— Узнаю тебя прежнюю!

— Лорд Уинслоу! — доложил дворецкий, распахивая перед гостем двери. Мэри не успела ответить на выпад Бьянки, но после того, как увидела вошедшего, этого и не хотела.

Женихом ее молодой и красивой сестры была... высохшая лягушка! Мэри изобразила подобие улыбки, когда гость приблизился и неуверенно переспросила:

— Лорд Уинслоу?

— Миледи, — рептилия почтительно кивнула, потянулась к ее руке, — хвала защитнице-перчатке! — Нижайше рад нашей встрече!

Он откинул плечи назад, раскланиваясь в поклоне, и повторил:

— Нижайше!

Перевел взгляд на Бьянку.

— Мисс Элфорд, вы, как всегда, прекрасны!

— Какой изысканный комплимент, — огрызнулась девушка.

Мэри бросила взгляд на Бьянку, спрятавшуюся за ее спину. Если совсем откровенно, она бы поменялась с ней местами. Лорд Уинслоу не был красивым богатым принцем, как Мэри воображала. Его даже нельзя было назвать обычным, он выглядел ужасно. Высокий, худой, как суповой набор на базаре, конечности тонкие, как атрофированные, губы — как две большие влажные губки, лицо изможденное, а глаза... Мэри пыталась рассмотреть какого они цвета. Темные, живые, удивительно красивые, нежные, умные. Глаза цвета сумерек — вот точное определение.

Но если в глазах плескался интеллект, почему он мусолит руку и рассыпается в комплиментах родственнице невесты, а не самой девушке? Она подавила желание вытереть перчатку после его поцелуя. Не зная, что остановило: приличия, которыми напичкалась в этом веке, или его внимательный взгляд? Понимающий.

— Миледи, прикажете подать чай? — спросил дворецкий.

Она с благодарностью переключила на него внимание.

— Да, Хокс, благодарю. Лорд Уинслоу, не окажете ли любезность?

Тот согласно закивал, слишком радуясь и слишком торопясь, стараясь угодить и словно боясь, что она может передумать. Мэри и Бьянка расположились на диване, лорд Уинслоу напротив, в кресле.

Он не мог оторваться от Бьянки — сама молодость, невинность и красота.

— Вы прекрасны! — он не понимал, зачем дважды повторил то же самое. Он хотел сказать: божественна, восхитительна, его мир, его ангел, а вместо этого ляпнул очередную банальность.

Он поспешно добавил:

— Как всегда, впрочем, но сегодня... особенно...

Косноязычие! Упрекнул себя и тут же получил пощечину.

— Вероятно, тому виной радость от встречи с вами, — холодно отозвалась Бьянка. Он заслужил. Как иначе? Посмел мечтать о невозможном, но ее сестра обещала... И он думал, что когда-нибудь... Мысли путались, он совсем размяк от ее присутствия, а она смотрела больше в сторону, чем на него. Да, он стар для нее: тридцать восемь. Некрасив и несет нелепицу. Никогда не был женат, не было и постоянной любовницы — только шлюхи, да и то время от времени.

Полгода он оббивал порог ЭлфордХауз, даже заучил Библию, чтобы леди Элфорд посчитала его набожным и серьезным, а не старым развратником. Они пришли к соглашению и планировали подписать брачный контракт. Да, он слаб, малодушен, не ждал согласия самой девушки. Или дело в его практичности? Он привык деловые вопросы решать любым способом, а любовных дел у него никогда не было.

— Я не мог поверить, когда узнал, что вы в городе, леди Элфорд, — сказал он, не отрывая взгляда от Бьянки.

Мэри невольно передернуло. Могла бы она лечь с ним в постель?

Интересно послушать, — снова голос.

Нет, — ответила искренне.

И это притом, что сама далеко не красавица и откровенно недоумевала, что в ней нашел Пол.

И я?

Мэри проигнорировала голос. Она все еще не могла привыкнуть, что это не вымысел, не абстракция, а воин, которого она выдернула из привычной ему реальности.

Да-да-да, — подхватил голос, — ты меня соблазнила.

Неужели ты наблюдал, когда я...

Было дело, — смешок.

— Вам душно? — забеспокоился лорд Уинслоу. — Леди Элфорд, попросить, чтобы открыли окно?

— Все в порядке, — она впервые за все пребывание в Англии воспользовалась веером.

Его можно использовать не только так, ты в курсе?

Ты мешаешь мне говорить.

Мне придти позже?

Да.

Хорошо.

То есть, — спохватилась Мэри, — ты можешь не приходить?!

Да, но ты для этого еще ничего не сделала. - Он приподнял ей юбку до щиколотки, погладил и плавно опустил ткань.

— Да у вас здесь сквозняк! — воскликнул наблюдательный Уинслоу.

— Какой у вас титул? — перебила Мэри, чтобы сменить тему.

Лорд Уинслоу удивленно моргнул.

— Барон.

— Если в двух словах, барон, — объяснила Мэри, — я неудачно упала и частично утратила память. И еще прикусила язык и теперь говорю с акцентом, заметили?

— И еще вы выглядите гораздо счастливей, чем до падения.

— Правда? Или это комплимент?

— Вы не верите комплиментам?

— Комплимент — лесть, которая дешево дается, но дорого ценится, — не задумываясь, ответила Мэри.

Он вдруг улыбнулся. И куда только делись его глубокие морщины и усталость, тенью осевшая на лицо?

— То есть, когда я сказал, что ваша сестра сегодня прекрасна...

— Это правда.

— А когда сказал, что рад встрече с вами...

— Это любезность.

— А когда сказал, что вы выглядите счастливей, чем до падения...

— Это мы как раз уточняем.

Он рассмеялся. Бьянка вздрогнула и впервые посмотрела на него с удивлением. Мэри ответила лорду улыбкой. Если бы не его внешность, он ей почти нравился.

— У вас не сильный акцент, — сказал лорд Уинслоу, отставив в сторону чашку с ароматным зеленым чаем. — Просто... иногда вы делаете едва заметную паузу, словно подбираете слова.

— Будьте снисходительны, я их вспоминаю.

— А где вы упали? — спросил барон.

— Любите подробности?

— Интересное место, должно быть, и волшебное. У вас не было чувства юмора.

— Как я жила? — притворно ахнула Мэри.

— И терпения к чужому мнению.

— Не буду расспрашивать дальше. А то вы наговорите всякого, вдруг я поверю? А потом...

— Что? — подначил барон.

— Трудно представить, что сделаю, когда все вспомню, — рассмеялась Мэри. Лорд Уинслоу присоединился к ней. Бьянка раздраженно ударила чашкой о блюдце и бросила открытый взгляд на часы на стенке.

— Ох, я совсем засиделся, — лорд Уинслоу подскочил, опрокинул чайничек с заваркой. — Простите, моя нерасторопность...

Мэри схватила матерчатую салфетку с колена, промокнула ею чай. Отодвинула блюдце, вытерла.

— Пустяки! — Она подняла глаза. Лорд Уинслоу смотрел на нее с благоговением, если, конечно, не показалось. Она обернулась к Бьянке. Сестра сжала губы в тонкую линию и следила за бароном с явным неудовольствием.

Прощаясь, лорд Уинслоу сказал ей:

— Я рад встрече с вами и, поверьте, это не пустая банальность.

— Мне он только кивнул, — смеясь, заметила Бьянка.

— Ревнуешь?

— Издеваешься? Я его презираю.

— За что?

— Ты же только что его видела!

— Ты не выйдешь за него замуж.

— Что?

— Бьянка, избавься от привычки переспрашивать. Лорд Уинслоу выглядит еще хуже, чем его цветы.

До встречи с виконтом в запасе было два часа, и Мэри уединилась в библиотеке. Правильно ли она поступает, решая чужие судьбы? Не месть ли это за то, что кто-то играет с ней?

Джед намекнул, что теоретически она может вернуться. Так же дал понять, что может от него избавиться.

Если ты сама поймешь, как...

Как раз таки то, чего она не понимала! Почему именно это место? Именно с ней? И на ее свадьбе? Раздумывая, она крутила цепочку с кулоном. Бьянка. Как она? Наверное, ничего не поняла, как и окружающие здесь, думает, что она потеряла память.

Или воспользовалась навязчивой идеей и переспала с Полом? Утешила? Бред, отмахнулась Мэри. Ее сестра была больна, под действием лекарств, и только что узнала о смерти родителей. Так объяснил Пол, а он говорил с ее лечащим доктором. Это только в фильмах насилуют старушек в домах престарелых и заставляют делать минет наркоманок.

Пол всегда был очень разборчив в вопросах секса. Он в деталях выспрашивал о ее предыдущих партнерах, даже заставил пройти обследование и принести справку об отсутствии венерических заболеваний. И его нельзя было назвать страстным.

Наверное, потому Мэри и представила себе Джеда. Сексуального воина, ненасытного и обожающего ее тело. Она думала о нем не только в постели Пола. Принимая душ, лаская себя, представляя его руки вместо своих, даже во время работы. Иногда она мысленно с ним разговаривала, но все их темы скатывались к одному. Позы, секс, хочу, сейчас, мало!

Иногда она закрывала глаза и видела, как он стоит на холме, за его спиной — огненные скалы, в руках — меч, голова опущена вниз, словно он что-то рассматривает у босых стоп. Ветер развивает длинные волосы и килт. Он застыл. Он — вечность.

Даже в объятиях Пола она была одна. А с Джедом... Его. Желанной. Женщиной.

Виконт не приехал. Месть? Деликатная, прислал записку. Простите... тра-ла-ла... забыл о ранее назначенной встрече... тру-ля-ля... едва не скорбит, что сегодня они не увидятся... ха-ха... узнавал, что второй примерки не требуется... вот-те на!... если не будет сопровождающего на бал к маркизу, готов предложить свою кандидатуру... бла-бла-бла...

К черту! Мэри бросила записку в камин. Она не поедет на бал к маркизу, и плевать, готовы или нет платья.

— Но мне нужна компаньонка! — воскликнула Бьянка, узнав за ужином об этом решении.

Мэри кивнула слуге, и он обновил ее бокал с вином. У нее никогда не было секса после спиртного. У нее больше месяца заточения в этих условностях и костяном корсете не было секса. А сегодня есть шанс два в одном. Секс и по-пьяни!

— Найдем кого-нибудь.

— Но зачем искать, если ты могла бы...

— Продолжай, — усмехнулась Мэри, — хочу услышать в подробностях, что ты приготовила мне на этот изумительный вечер. Сидеть со старыми сплетницами, скрипеть корсетами и зубами?

— Но ты все равно не любишь танцевать!

— Не уверена.

— И не любишь мужчин.

Мэри расхохоталась. И оборвала себя.

— Ты права, — сказала сестре, — я их никогда не любила.

Она потерла лоб, усталость навалилась на плечи.

— Пойду прилягу, — отодвинула тарелку в сторону, бокал взяла с собой.

— Прости, — спохватилась Бьянка, — я не хотела тебя обидеть.

— Я не обижаюсь на правду.

— Мэри, ты поедешь?

— Мы же только что обсудили.

— Лорд Лэнгли расстроится.

— Ему все равно и мне тоже. О другом не беспокойся: деньги у нас есть, так что найдем компаньонку.

Она взялась за ручку двери своей комнаты, и столкнулась с Джо. Вино выплеснулось из бокала.

— Тебе придется идти за добавкой, — буркнула недовольно. — Что ты делал в моей спальне?

— Миледи, ваше задание выполнено. Я купил то, что вы просили, а Джесс уже постелила.

Он распахнул дверь, Мэри зашла и ахнула. Огромная, шикарная кровать с голубым пологом.

— Вот, — Джо протянул мешочек с деньгами, который она ему выдавала, — цену удалось снизить.

— Каким образом?

— Я не привык переплачивать.

Мэри улыбнулась.

— Разумно, — она вернула мешочек. — Ты их заработал.

— Но, миледи, это ваши деньги.

— И они были бы потрачены, если бы не ты, верно? Так как ты сэкономил, разница в цене послужит твоим вознаграждением. Это справедливо.

— Справедливо? — недоверчиво переспросил Джо. Он привык отказывать себе почти во всем, каждый фунт доставался ему упорным трудом и принять полугодовой заработок ни за что?!

Он прислонился к стене, чувствуя странную слабость в ногах и гордость, хотя и не имел на то права. Первые деньги, заработанные умственным трудом... Первый раз за последние годы его губы тронула слабая улыбка.

— Миледи... — он не мог говорить, но она и не ждала восхваления. Он прикрыл за собой дверь: леди Элфорд, подпрыгнув, тонула в своей новой постели. Моя, восхитилась Мэри.

Наша! — поправил голос. Кровать прогнулась под его телом. — Уже вечер, дорогая.

Глава N 11

— Подай пепельницу, — сказал Пол.

Бьянка встала, прошла на кухню, вернулась с круглой пепельницей, размером с большую монету. Он привычно нажал на серебряную кнопку — крышка открылась. Потянулся, взял сигарету с тумбочки, зажигалку. Щелкнул. Огонек на секунду осветил сумерки в комнате. Затянулся.

Бьянка кошкой свернулась рядом, заискивающе заглядывая в глаза, поглаживая его грудь, перебирая темные завитки. Опустила руку ниже, нашла завитки там. Накручивала колечко на палец, чуть сильно тянула, освобождала и делала очередное.

Его член снова набух. Он сделал еще одну затяжку, бросил окурок в пепельницу, закрыл ее, рывком перевернул Бьянку на живот, вдавил податливое тело в матрац, навис сверху.

— Разведи ноги.

Она выполнила приказ.

— Прогнись.

Она подчинилась.

— Ниже.

Она сделала, как он сказал. Он сжал пальцами ее ягодицы, и вошел. Грубо. Жестко. И не так, как она хотела. Бьянка вскрикнула, начала вырываться.

— Нет.

Успокоилась. Скучно. Ввел член во влагалище. Она замурлыкала, довольно застонала. Он схватил ее за груди — большие спелые ананасы. Машинально подумал, что у Мэри гораздо меньше, сжал соски. Оставил одну руку, второй нашел клитор. Сжал пальцы одновременно. Выпад. Еще. Она вскрикнула, дернулась и обмякла. Он вошел еще один раз, кончил, вынул член. Поднялся. Собрал свою одежду, вышел из комнаты.

— Пол! — Бьянка бросилась следом.

Он стоял спиной, одевался, молчал.

— К ней?!

Обернулся.

— Домой.

— Ты спишь с ней?

— Тебя это не касается.

— Ты спишь с ней?! — с истеричными нотками. — Повезло сучке!

— Она ничего не помнит, а ты считаешь, что ей повезло?

— Вспомнит, если захочешь. — Отвела взгляд.

— А кто она, не расскажешь?

— У меня закончились деньги.

Он бросил три сотни на пол.

— Заслужила.

Хлопнул дверью, спустился, сел в машину. Подъехал к своему дому, выходить не хотелось. Смотрел на свет в своей комнате и думал о женщине, которая там жила. Она могла быть его Мэри, его женой и к этому времени уже носить под сердцем его ребенка.

Иллюзия, которую он создал и в которую верил. Он на минуту представил, что все действительно так. Это его Мэри. Не Другая. И она восхитительна, когда улыбается.

Пол улыбнулся, вспомнив ее лицо. Никогда не говорил Мэри, как она прекрасна, и как любит ее смех. И... как любит.

Он соскучился. Где она? С кем? Почему долго не возвращается? Если бы любила, как он, не оставила бы.

Вышел из машины. Его дом. Слуги, незнакомка. Пусто. Сел в кресло в кабинете. Пол часа назад в его объятиях была женщина, он получил наслаждение, не один раз, но ни разу не забывал о Мэри. Это ее волосы он пропускал сквозь пальцы, ее губы ласкали его тело, смыкались на члене, ее соски терлись о ладони.

Он мог взять женщину, которая жила сейчас в его доме. Она так похожа на его Мэри.

— Вы проявляете удивительную доброту, — сказал отец Роджер, когда Пол купил ей ноутбук и научил пользоваться интернетом. На самом деле, так он от нее избавился, она заперлась в четырех стенах. Он ей не мешал. Она ему не мешала.

Черта с два он был добрым. Эгоист натуральный, и Мэри это знала. Иногда он задумывался, почему она согласилась выйти за него замуж? Спать — да, к ней очередь не стояла, но к замужеству она относилась серьезно. Потом оказалось, он тоже.

Он настаивал, чтобы не забирать Бьянку из клиники или забрать после их свадьбы. Говорят, у мужчин нет интуиции. Врут. Мэри его умоляла, он согласился. Она была убедительна, когда хотела.

"Мэри, прошу тебя..." — мысль застыла. Он не умел просить. Брал, требовал, добивался. И толку просить, если она не слышала? Вдруг захотелось хотя бы увидеть ее, притвориться, что она здесь. Он прикрыл глаза, борясь с искушением, поднялся, зашел в свою комнату. Женщина сидела в кровати, подогнув колени, щелкая пальцами по ноутбуку.

— Уточните цель своего визита, — сказала холодно.

Он сжал челюсти, чтобы не выдать раздражения от ее акцента. Его Мэри легко давались языки, она могла кое-что забыть из английского, перейти на русский — от стресса, да, возможно, но растягивать слова и говорить с апломбом, как вымершая аристократия?!

Его бесила ее манера дышать и смотреть на него сверху вниз, несмотря на разницу в росте не в ее пользу.

— С другой стороны, — она величественно указала на стул в углу, — хорошо, что зашли. Я хотела выразить вам признательность за гостеприимство...

— Заметно, — сказал Пол.

Подошел к окну, отвернулся. Иллюзия растворилась. Кукла. Его Мэри нет. Он разозлился на себя, на бегущее время, на невозможность обернуть его вспять. Он бы сказал ей... Да, возможно, сказал, как любит ее. Он бы пальцем не тронул Бьянку.

Скривился, зная, что врет. Он никогда не отказывался от десерта, даже после сытного ужина.

Дождь постучал в окно крупными каплями, забил тревогу дробью по асфальту. Мэри любила дождь. А она? Обернулся.

— Ты куда-нибудь вообще выходишь?

— В такую погоду?

— А что с ней не так?

— Вы стоите у окна.

— И?

— Там немного не солнечно, не находите? И с утра был туман и влажность...

В два шага он пересек комнату, склонился над женщиной. Ее глаза выдавали. Даже когда молчит — достаточно заглянуть в них. Зеленовато-синие вместо изумрудных.

— Кто ты?!

Она вздрогнула, начала отползать от него в угол, он схватил за волосы, приблизил лицо к своему. Ее губы шептали молитву.

— Кто ты такая?!

Она отключилась, была не здесь, она... словно летала и видела глаза женщины, удивительно похожей на нее, она что-то сказала... Неразборчивый шепот, но она поняла и ответила:

— Да, я тоже.

Женщина, которую она видела, лежала на большой постели, а рядом с ней, закинув руки за голову — огромный мужчина в юбке!

— Я вышвырну тебя из дома! Слышишь? Будешь искать и дальше свою карету!

Мэри открыла глаза, посмотрела на Пола, не совсем понимая. Так не бывает, но она только что видела его Мэри и какое-то чувство... Мучительно близкое, родное, свое... Непривычно.

Она оттолкнула его руку.

— Подите вон! Джентльмен не заходит в комнату к даме!

— Дама! — Он рассмеялся, оборвал смех. — Джентльмен?

Приподнял ее подбородок и впился в губы. Она ладошками застучала по его спине. Не отрываясь, усмехнулся, сменил тактику. Лизнул, нежно, еще раз — губы раскрылись, просунул язык; один ритм с ее учащенным дыханием. Стон?

Ее руки безвольно упали. Он прервал поцелуй, заглянул в глаза снова — синее море, и намека нет на привычную зелень.

— Моя Мэри говорила, что я — варвар.

Он поднялся, не оборачиваясь, вышел из комнаты. Догадался! Мэри в отчаянии застонала. От того, что ни разу не посмотрел на нее или от угрозы выкинуть завтра за дверь? Она не знала.

Утром она призналась в грехе отцу Роджеру, описала в подробностях поцелуи. Он сказал, так бывает и, собственно, допустимо. Она — невеста Пола. Он был так добр к ней все это время, так верил.

— Я — не его невеста, — призналась Мэри. — Я, действительно, леди Элфорд.

Она стала рассказывать то, что знает, что успела понять сама. Отец Роджер ни разу не перебил, и как будто верил. Но она сомневалась.

— Вы верите мне? — спросила прямо.

— Я верю в Господа нашего, — сказал он. — Верю, что чудеса бывают. И если они происходят... Как думаете, почему так случилось именно с вами?

— Не знаю.

— Я не прошу отвечать вслух, — он понимающе улыбнулся. — Я поговорю с Полом, чтобы он не выгонял вас из дома.

— Что вы ему скажете?

— Что вам некуда идти.

Дверь за отцом Роджером закрылась. Какой чуткий, искренний человек! Его набожность и вера не были показными. Она почувствовала, как горят щеки — не помнила, что так бывает. С ней не было в ее веке.

Холодная, расчетливая, жестокосердная, ледяная — лишь несколько из услышанных эпитетов по отношению к ней. И мало кто помнил, что она не камень. Живая. Поцелуй Пола... Так непривычно приятно, как свет, ноутбук, интернет и пижама.

Пол был одной из главных причин, почему она стремилась вернуться домой так рьяно. Она не привыкла бояться. Наоборот, это ее... Мэри осеклась.

Как думаете, почему так случилось именно с вами? — спросил отец Роджер.

Она, кажется, понимала.

Не совсем.

Мэри бросила взгляд в говорящую пустоту. Голос? Действительно, слышала голос?

Вспомни, хотя бы из свитков, что читала, ты не единственная, с кем говорит невидимый.

Бог?

У него много дел!

Дьявол?

Не льсти себе.

Тогда кто?

Может, ты просто сошла с ума?

Нет.

Хм, откуда такая уверенность?

Я говорю, нет!

Прямо дрожу от страха, — смешок. — Не отвыкла командовать?

А должна?

Думай. Делай выводы.

Жалюзи закрылись, закрыв комнату от утреннего солнца. Мэри подошла к окну, открыла их, посмотрелась в зеркало, поправила изысканный пучок, вышла. Голоса, доносившиеся из кабинета Пола, отвлекли от раздумий. Она незаметно подкралась к приоткрытой двери.

— Нет! — свирепо возразил Пол.

Он устал от монолога отца Роджера, от самого отца Роджера и от доброты, которую тот ему приписывал.

— Но как в таком случае Мэри вернется?

— Придет ко мне.

— Но у нее может не оказаться такой возможности, — мягко сказал отец Роджер. — Вы верите, что ваша Мэри исчезла и на ее месте каким-то образом оказалась другая женщина. Иначе говоря, произошло перемещение во времени.

— Почему во времени? — Пол с подозрением посмотрел на священника.

— В день вашей свадьбы Мэри требовала карету и утверждала, что она — леди Элфорд из Англии.

— Ага, а я — королева Виктория.

— Но в то, что вашу невесту подменили у вас на глазах, вы почему-то верите, — упрекнул отец Роджер. — Я предполагаю, что это правда. А вы предположите, что она говорила правду об Англии. Произошел обмен. Разве это не то же самое, что говорите вы, только другими словами?

Пол молчал.

— Мы ведь можем так выразиться, правда? — продолжил отец Роджер. Пол кивнул. — И обмен может произойти еще раз, обратный, но избавившись от Мэри... От той Мэри, которая сейчас живет в вашем доме, вы можете отрезать отходной путь для... своей невесты. Все случилось в вашем доме, значит, есть связь. И еще, допустим, просто допустим, что вы и она ошибаетесь. И сейчас в вашей комнате именно ваша Мэри. Вы выставите ее, бросите, к ней когда-нибудь вернется память... Как она отнесется к вам? Как расценит ваш поступок?

Предательство. Как и его связь с Бьянкой.

— Пусть поживет еще немного, — нехотя, согласился он. — А потом или забирайте к себе или я сдам ее в дурку.

— Немного? — расстроился отец Роджер.

— На неделю я уезжаю в командировку. Слуги присмотрят за ней, начнет буйствовать... я оставлю распоряжения на этот счет. Дальше посмотрим. Надеюсь, когда я вернусь, мой дом будет целым, и мне будет куда возвращаться.

Мэри осторожно отошла от двери, вернулась в свою комнату. То есть, в комнату Пола. Как она не подумала раньше? У нее такие возможности, она вычитала столько полезной информации, и даже не подумала поискать самого главного!

Ладони вспотели от волнения, когда взяла ноутбук и ввела запрос в поисковую строку: "ЭлфордХауз". Ответ ее шокировал. Всего два упоминания, причем одно — какой-то любовный роман незнакомого автора, а второе... Она похолодела, отвела глаза от монитора. Снова вернулась к строкам... Ее дома больше не существовало!

Вскользь упоминалось, что последним владельцем его был пятый виконт, лорд Элфорд. И все. Ни слова о ней, Бьянке или хотя бы Уильяме! Их словно не существовало!

Она ввела новый запрос: "БлэкбернХауз" и получила почти идентичный ответ. Да, был, но что случилось с имением и его жильцами, не упоминалось.

Нужно вернуться. Подумала Мэри. Вернуться и во всем разобраться. Она так не оставит. Все, чего она добивалась... Столько сил, чтобы сохранить имение, увеличить состояние... И пустота?! Даже не веселило, что и графа не станет.

Домой. Но как?

Еще рано, — снова голос.

Но если я не вернусь...

Ничего не изменится, время запущено вспять.

Что это значит?

Вспоминай, дорогая.

Умерьте свой пыл. Я вам не дорогая.

В девятнадцатом веке ты тоже спорила и в итоге... — он рассмеялся.

Не путайте меня с той шлюшкой, — со злостью сказала Мэри. Она знала, что Другая спала с Полом до свадьбы. И потом, видение воина в огромной кровати...

Это была ты, дорогая.

Я же просила! — Она осеклась. — В каком смысле?! Меня с вами не было!

Пока ты только рефлексируешь, я устал повторяться. Думай. Делай выводы.

У Мэри разболелась голова от загадок.

Я помогу, — сказал голос и сжал ее в объятьях. — Один поцелуй.

Поцелуй? - переспросила Мэри машинально.

Я наблюдал за тобой, — голос приблизил губы к ее уху. — Ты стонала. Прогнулась как кошка и кончила. Проснулась влажная, с подушкой между ногами. Приняла ванну, но все еще была готовой для меня, и жаждала.

Калейдоскопом пронеслись чужие воспоминания. Она видела, чувствовала, она стонала, но...

Это не я!

Ты вспомнила, хотя я не уточнял, куда целовал тебя.

Он отстранился. Мэри присела на краешек кровати, все еще дрожа от первого оргазма. Она была с ним. Он ласкал ее языком между ногами. Она извивалась коброй, и даже сейчас хотела его снова. Это с ней он лежал в огромной кровати.

Как это возможно?

Думай. Делай выводы. Продолжим позже.

Глава N 12

Весна открыто заигрывала с летом, смеялась солнечными лучами, раскрывала почки цветами и целенными листьями, кружила голову пряными ароматами. Экипажи лениво сновали по Лондону, позволяя пассажирам насладиться этим флиртом, даря шанс открыться, увлечься, влюбиться или просто забыть снежное прошлое и оттаять.

Красиво...

Мэри бросила взгляд напротив, не особо рассчитывая увидеть своего собеседника, снова отвернулась к окну. Карета неслась так, будто ночью кучера укусил безумец. Стоила ли поездка к мадам Анне такого риска?

Тебе нужны эти платья.

Не ценой собственной жизни.

Она говорила с голосом, не поворачивая головы. Общение с ним вошло в привычку, так же как и поцелуи. Спокойные, дразнящие, скучающие, с языком и без, уговаривающие, приказывающие подчиниться. В зависимости от его и ее настроения.

Могла ли она подумать, что когда-нибудь будет лежать на огромной кровати в 19 веке с таким мужчиной, что ей не будет хватать места? С мужчиной, которого только в мечтах и видела! Он мог говорить долго, не сказав ничего толком, целоваться часами и оставить ее неудовлетворенной, мог без предупреждения задрать юбку в столовой и заставить кончить на глазах у Бьянки и слуг.

Когда он проделал этот трюк в первый раз, Мэри порывалась подняться, бежать без оглядки, чтобы не выдать себя стоном.

Вбери в себя наслаждение, — посоветовал голос. — Я. Ты. Зрители. Ты не обязана оправдываться. Если хочешь, можно.

Пожалуйста, — попросила она, задыхаясь.

Только если ты... — Он не успел договорить, она вздрогнула, прогнулась, прижалась к его руке и кончила с тихим стоном.

Зачем? — спросила рассеянно.

Чтобы ты выбросила из головы виконта.

В словах Джеда не было логики. Да, несколько раз она думала о виконте, но не в плане потенциального любовника, а так, бегло. Когда она сказал об этом голосу, он нехотя пояснил:

Слишком много страсти. Перестраховка.

Зачем?

Голос сделал вид, что не слышал. Он брал ее несколько раз, но с помощью рук или поцелуев; когда Мэри, извиваясь под ним, попросила о большем, сказал, что польщен, но большего не случилось. Он дразнил, давал, но не отдавался. Однажды она пригрозила, что если не получит его, пойдет к виконту.

Прямо сейчас? Пешком? Ночью? Без одежды? — рассмеялся голос. — Значит, ты уже допускаешь возможность иметь любовника в этом веке?

О, да, она допускала. Чем больше терзал ее Джед ласками, тем сильнее она склонялась к этой мысли. Ее даже не волновало, что подумает джентльмен, узнав, что она не совсем леди. Если повезет и джентльмен окажется настоящим мужчиной, он не станет зацикливаться на такой детали, как девственность. Но она не была уверена, что встретит мужчину, с которым рискнет забыться.

Виконт... Да, хорош собой, безусловно, но не было между ними искры, а больше она никого из мужчин не знала, если не считать слуг и надменного графа. В какой-то момент Мэри хотела наплевать на смену гардероба, мадам Анну, обидчивого виконта, а потом подумала: какого черта?! Эти платья нужны ей, а не им, и поехала в салон, не выжидая чьего-либо сопровождения.

Она уже почти не хочет домой, — сказал Джед, врываясь в ее мысли.

Кто?

Мэри. Другая, как ты ее называешь. Она тебя называет так же.

Она... с Полом?

Живет в его комнате.

И с ним?

В одном доме, если тебя именно это интересует.

Нет, — раздраженно. — Она спит с ним?

Она ненавидит мужчин.

Почему?

Потому что ты любишь.

Мэри оторвала взгляд от окна. Разговор из бессодержательного перешел в разряд интересных. Она заинтригованно подалась вперед и тут же ощутила прикосновение пальцев к щеке, почувствовала, как Джед заправил ее локон за ухо.

Это как-то связано?

Да.

Как?

Джед молчал, гладил ее по подбородку.

Ты похудела, — сказал с улыбкой.

Так быстро? — не поверила Мэри, потом поняла. — Ты сменил тему.

Видишь, ты все схватываешь на лету и если попробуешь разложить ситуацию по составляющим, получишь ответ на предыдущий вопрос. Так что думай...

Он сделал паузу.

... Делай выводы, — улыбаясь, закончила Мэри.

Карета остановилась. Лакей открыл дверь, опустил подножку.

Я нужен тебе в салоне? — спросил Джед. Мэри слегка удивилась. Раньше он никогда не спрашивал, нужен или хочет ли она его видеть.

Думаю, обойдусь.

Думай, — усмехнулся, — у тебя не так много времени.

В карете вздрогнула занавеска, повеяло пустотой — испарился. Что он имел в виду? Не так много времени для чего?

— Леди Элфорд?

Лакей помог Мэри выйти. Она зашла в салон мадам Анны, колокольчик возвестил о ее визите.

— Какая приятная неожиданность! — выпорхнула мадам Анна.

— Наверное, нам следовало заранее договориться о встрече, — начала Мэри с покаянной улыбкой после обмена приветствиями, — и если у вас другая клиентка в это время...

— Сейчас у меня ленч. Выпьете со мной чашечку чая?

— Одну на двоих?

— Прекрасная погода, прекрасное настроение клиентки, что может быть лучше? — Мадам улыбнулась. — Разве что прекрасные чаевые.

— Поправьте меня, но чаевые платятся после работы.

— Ничего поправлять не буду! — озорно расхохоталась мадам. — После работы — да. Платятся — да. А раз ваши платья готовы...

Мэри не сумела скрыть удивления.

— Готовы? После одной примерки?

— В моем салоне лучшие мастерицы, леди Элфорд, — мадам гордо выпятила подбородок и, кажется, немного обиделась.

— А платья моей сестры?

— Конечно, тоже. Сегодня их вам доставят.

— Мадам Анна, — Мэри настроилась на перемирье, — если у вас найдется вторая чашка и кофе, с удовольствием составлю вам компанию за ленчем.

Обида мадам улетучилась как дымка, она скрылась в смежной комнате; Мэри слышала, как она отдает распоряжения. Через минуту мадам вернулась, закрыла дверь, хотя вероятность случайных прохожих в ее салоне равнялась нулю, опустила шторку.

— Присаживайтесь, прошу вас, — она указала на два высоких стула в правом дальнем углу. Обычно там располагались джентльмены в ожидании, когда их мисс превратятся в развратного ангела или святую демоницу — в зависимости от заказа.

Мадам работала не только с куртизанками. Маркиза Торнтон была ее первой и самой главной клиенткой, позже в салоне не раз появлялись эпатажная леди Сейвудж с юным кавалером, лорд Сейвудж с супругой, невеста мистера Алистера, ну, и другие не менее знатные и интересные личности.

Она не слишком загорелась работать с леди Элфорд, когда увидела ее. Надменная, неуклюжая, неприлично обрюзгшая, хотя далека от старческого возраста и не замужем. Она не хотела дарить ей свои наряды, пусть даже за ту цену, что озвучил виконт Лэнгли, но когда леди Элфорд в ответ на ее резкость сказала, что чувствует себя женщиной... Даже не так. Она сказала: "Я — женщина", мадам взяла ее в клиентки.

— Вы так пристально меня рассматриваете, что будь вы мужчиной, это можно было бы назвать неприличным, — усмехнулась Мэри.

— Позволите один вопрос?

Мэри с удовольствием сделала глоток обжигающего кофе.

— Пожалуйста, но не уверена, что захочу ответить.

— Почему вы не вышли за лорда Блэкберна?

Мэри сделала еще глоток. Пустячный вопрос.

— Он нашел другую.

— У вас было пять лет, чтобы он этого не сделал.

Уже второй вопрос, но Мэри ответила:

— Солидный срок его мучений.

Мадам бросила на нее задумчивый взгляд.

— То есть, вы считаете...

— Я считаю, — Мэри поставила на стол пустую чашку, — что от личных тем мы перешли к обсуждению чаевых. Итак...

Спустя пятнадцать минут Мэри покинула салон мадам Анны, а к вечеру в ее дом на Португальской доставили коробки с нарядами. Как радовалась Бьянка! Как мягко улыбалась постоянно хнычущая Джесс! Даже Хокс едва заметно усмехнулся от потока искренней радости.

— Мэри! — Бьянка бросилась ей на шею. — Спасибо! У меня никогда не было ничего более прекрасного!

Мэри вынуждена была признать, что и у нее тоже. Платья, шляпки, перчатки, веера, ленточки, несколько пар туфель в тон. Красиво, дорого, безупречно, но... не джинсы.

Это все, по чему ты скучаешь?

Джед?

Почему не Голос? — он усмехнулся.

Мэри почувствовала, как скрипнула софа, на которой она сидела. Дыхание на щеке, прикосновение пальцев к шее... Убрал руку, словно обжегся.

Ты радуешься за нее по-настоящему.

Бьянка кружилась в гостиной перед зеркалом, не желая оторваться от своего отражения. Она оборачивалась, одаряла Мэри улыбкой и снова окуналась в зеркальное счастье.

Да, — она легко согласилась.

Я знал, что ты догадаешься.

О чем?

Неужели ошибся? — смешок. — Не хмурься, тебе не идет.

О чем я должна догадаться?

Если скажу, получится, ты не сама к этому пришла, просто я проболтался.

И что? Проболтайся.

Пауза, возгласы Бьянки, объятия Мэри, девушка снова убежала переодеваться.

Едва меня не задушила, — пожаловался Джед. — Ладно, пойду.

Куда?

Спать.

Уже?

Она почувствовала кончики пальцев на губах.

Не к тебе, не волнуйся.

И именно это ее и взволновало! Мэри думала, он намекает, что будет ждать в ее постели, что... Прикосновения, поцелуи... Не то, чтобы она хотела этого, но не была против.

Вот именно, — он убрал руку, скрипнула софа — поднялся. Мэри смотрела в пустоту прямо перед собой и на какую-то долю секунды ей показалось... Темные волосы были стянуты шнурком на затылке, оголенный торс, килт в клетку, он лениво рассматривал огонь свечей на лезвии меча. Поднял взгляд на нее. Меч исчез. — Раньше было наоборот. Ты хотела, а я не был против.

Он исчез, дрогнула занавеска. Спустя несколько секунд Мэри вспомнила, что нужно дышать. Он был великолепен. Грозный чувственный воин. Но Мэри вдруг поняла, что больше он ее не был.

Глава N 13

Брайн веселился, представляя, как пройдет встреча леди Элфорд и Михаэля. Что скажет брат, увидев ее в одном из нарядов мадам Анны? Брайн надеялся, сегодня она наденет изумрудное платье. Оно идеально гармонировало с оттенком ее глаз, вносило нотку очарования, скрадывало фигуру.

Брайн представлял ее в этом платье так явно, словно уже видел. Усмехнулся. Михаэль любил зеленый цвет, но не в этом дело. Платье — возможность остановить его взгляд на девушке, но чтобы встряхнуть, заставить к ней присмотреться, понадобится кое-что другое. Этим двоим одуматься поможет время, но время было и недостатком.

Михаэлю понравится говорить с ней. Леди Элфорд не пустой собеседник, Брайну в эти несколько дней показной ссоры ее даже слегка не хватало. Открыта, откровенна, в чем-то наивна, несмотря на свой возраст, иронична — возможно, излишне, а этот ее акцент... Уже почти незаметен, только когда она говорит быстро.

Ему было по душе вспоминать, как она поставила на место миссис Эльюз, как вывела из себя его брата, не постеснялась попросить помощи в дамских вопросах, как менялось ее лицо, когда она улыбалась. Он — сторонний наблюдатель в этой истории, но не хотел сторониться.

Я согласна расторгнуть сделку.

Эсма, — констатировал без эмоций.

Или ты поверил, что она — это она?

Нет.

Подождем?

Подождем.

Но недолго, а то мне скучно.

Эсма исчезла. Появлялась всегда неожиданно, а вот исчезновение он научился угадывать. Возможно, со временем научится ее контролировать. В любом случае, из них двух кто-то одержит верх.

Итак, времени мало. Он должен столкнуть Мэри и Михаэля и пусть плывут по обстоятельствам, сделать это лучше сегодня. Перебрав детали плана, убедился, что он шикарен и расслабился. Брайн приехал на бал одним из первых, на правах друга маркиза и не желая пропустить ни одной мелочи. Гости собирались в огромном бальном зале — фейерверк шелка, парчи и драгоценностей. Дворецкий громко объявлял имена. Михаэля и леди Элфорд все еще не было.

— Лорд Уинслоу! — донеслось сообщение о новом госте. И тут же: — Мисс Элфорд!

Брайн напрягся. Они вошли в бальный зал, Мэри с ними не было.

— Похоже, леди Элфорд проигнорировала мое приглашение, — недовольно заметил маркиз. Брайн раздраженно повел бровью. Ее платье готово — он узнавал, тогда почему?

— Извини, — он медленно направился в сторону мисс Элфорд. Медленно, чтобы скрыть нарастающее раздражение, медленно, чтобы скрыть негодование.

— Добрый вечер, — сказал, подойдя к девушке. Обычный обмен любезностями и прямой вопрос. — Леди Элфорд опаздывает?

— Ее не будет.

— Почему? Мне кажется, она ждала, когда сможет продемонстрировать свои новые туалеты.

— Мне так не показалось, — с грустью возразила Бьянка.

Она упрашивала сестру передумать и поехать вместе на бал, но та и слушать ничего не хотела. Бьянка спросила, куда же она наденет такие совершенства, и на пол полетели два подвернувшихся под руку платья.

— Теперь у тебя есть мисс Мэтью... Тьфу ты! Никогда не выучу ее имя... компаньонка. И нянька — лорд Уинслоу. Мои посиделки под стеночкой необязательны.

— Но, Мэри, когда еще...

— В другой раз.

— Ты многого не помнишь, после смерти родителей нас не часто куда-нибудь приглашали, а тем более, к маркизу. Другого раза может не быть.

— Тогда в другой жизни.

— Мэри, еще не поздно, если ты поторопишься...

— Я никуда не опаздываю, мне некуда спешить. Для меня время остановилось. Поезжай. Я хочу побыть одна.

Но виконту Бьянка сказала:

— Моя сестра плохо себя чувствует.

— Как неудачно, — сказал Брайн сухо и отошел в сторону.

Прибыли Михаэль и мисс Синклер. Брат грозно взирал на возможных соперников и с благоговением — на спутницу. За их спинами виднелись крупные фигуры миссис и мистера Синклер. Вот уж кто радовался этому вечеру! В отличие от Михаэля, которого дамы послали за пуншем.

Он подошел к Брайну на обратном пути.

— Ты выглядишь довольным ролью лакея.

— Для нее — да, — Михаэль снисходительно улыбнулся

— Тебе не идет быть любезным, — новое замечание Брайна.

— А тебе — злым.

— Когда объявите о помолвке?

— Я еще не сделал предложения.

Они в упор посмотрели друг на друга — одинаково изогнута правая бровь.

— В чем задержка?

— Эмили хочет дать время леди Элфорд смириться с обстоятельствами.

— Неужели она, действительно, так добра?

— Она — Ангел.

— Наверное, с настоящими крыльями, потому что только что упорхнула.

— Какого... — Михаэль обернулся. Эмили пригласил Холлиндрейк, и она согласилась, хотя первый танец должен был достаться ему!

— Не верю глазам, — сказал Брайн, отбирая один из бокалов пунша, — твоя малышка флиртует?

— Закрой рот.

Михаэль видел, как усиленно обмахивается веером миссис Синклер и выискивает его глазками-бусинами, но отвернулся. Эмили хохотала над тупыми шутками Холлиндрейка и плевать, если они действительно были смешными! Он погасил вспышку гнева. Она юна, добра, невинна и не понимает, что ставит его в дурацкое положение. Возможно, смех — неловкая реакция на комплименты? Она полна неожиданных сюрпризов, к примеру, сегодня он открыл в ней язвительность. Не самая лучшая черта, но все же.

— Мне хочется любоваться вами целую вечность, — сказал Михаэль перед балом.

— Я состарюсь гораздо раньше, а моя красота увянет через несколько лет, — ответила Эмили.

— Вы — Солнце, оно не может погаснуть.

— Солнце сменяет Луна.

Была минута, когда он почти поцеловал ее, и когда она приоткрыла губы, но всполохнулась.

— Ах, нет, ваша светлость, дверь... могут увидеть...

Михаэль закрыл дверь, но вместо страсти, предвкушения, элементарного любопытства увидел в ее глазах ужас.

— Ваша светлость, прошу вас, прошу...

Она лепетала тихо, как молитву, и выставила вперед руки, как щит, но он приблизился.

— Я не могу! — она сорвалась на крик. И снова шепот: — Пока не могу, простите...

Он отступил, отвернулся, упиваясь ее дыханием за спиной, слабым ароматом розы. Успокоился только напомнив себе, что Эмили — цветок, к которому никто до него не прикасался, и потому шипы колют. Но почему они обернулись бархатом для Холлиндрейка?

Едва музыка стихла, Михаэль всучил брату второй стакан и двинулся к невесте. О помолвке не было объявлено, но раз они все решили между собой, и ее родители согласны отдать дочь в его руки, он именно так и поступит. Вывел Эмили из зала, увлек в сад, остановился под пушистым от цвета деревом, обнял.

— Боже, как я ждал этой минуты...

Не дав ей времени одуматься, Михаэль припал... к двум кубикам льда. Провел языком по ее губам, ждал, когда его роза раскроется, но цветок увял, не раскрывшись. Она мало чем отличалась от сухого дерева, руки ее свисали колючими ветками. Ему стало холодно и больно одновременно.

Отстранился. Эмили смотрела в землю, дрожала, как лист на ветру, крупные капли текли по бледным щекам.

— Прошу вас, — голос сбился, — больше не нужно, я этого не вынесу. Это отвратительно, я... Ваша светлость, не надо!

Михаэль не сразу понял, что остался один. Мир, который придумал, в который успел поверить, рухнул. Но он думает о себе, надо найти Эмили, успокоить ее, сказать... Он не знал, что говорить ей, и как вынесет ее слезы, но оставить девушку в таком состоянии не мог. Обошел сад — парочки уединялись на скамеечках, но Эмили нигде не было. Неужели вернулась в дом? Но там гости, они поймут, что она плакала. Нет, вряд ли она там, и все же.

Михаэль зашел в дом, и увидел Эмили среди танцующих. Она заливалась смехом, и это не была игра на публику. Михаэль взял бокал шампанского у лакея.

— Празднуешь освобождение? — услышал голос брата. Не обернулся. — Оставлю тебя ненадолго.

— Я скоро и сам уезжаю.

Брайн подмигнул Торнтону, и тот подключился:

— Маргарет расстроится.

— С чего вдруг? — удивился Михаэль.

— Именно это я спросил свою супругу, когда она сказала, что ты и Брайн ей нравитесь. Если ты расстроишь Маргарет, ты расстроишь меня. Сильно.

— Шантажируешь, — Михаэль усмехнулся.

— Уговариваю, привожу аргументы.

Питер подмигнул ему и Брайн вышел из бального зала, через пятнадцать минут он уже стучался в дверь дома Элфордов; по совету дворецкого зашел в библиотеку со стороны оранжереи.

— Вторая дверь закрыта.

— Спасибо.

— Миледи не слишком обрадуется визиту, — предупредил тот.

— Моему визиту?

— Любому визиту, милорд.

— Я рискну.

Он открыл дверь оранжереи, зашел в библиотеку. Тихо, только часы подавали признаки жизни, вздох откуда-то слева. Он прошел вглубь, сел в кресло, напротив дивана, в котором, свернувшись клубком, лежала леди Элфорд.

Ее глаза припухли — слезы, она обнимала подушечку — одиночество. Захотелось сказать ей что-то доброе, но не сейчас, раньше, чтобы не было слез. Он не должен был оставлять ее одну, но знал, чувствовал, что излишне добрым с ней быть не мог.

Она пошевелилась, открыла глаза. Зеленые, как у дикой кошки, затуманенные от сна.

— Виконт? — Выпрямилась, оправляя платье. — Какими судьбами?

— Приехал за вами.

— Странно, я никуда не собираюсь.

— Собираетесь.

— Да? Куда?

Мэри рассеянно улыбнулась. Виконт выглядел великолепно. В полумраке волосы казались черными, и только пламя свечей отбрасывало рыжие блики, глаза — больше и ярче. Сейчас они были цвета дождя днем.

— Вы знаете, что у вас неприлично длинные ресницы?

Он промолчал.

— Они должны были достаться женщине.

— Вам?

— Хотя бы. Как компенсация за все остальное.

Он откинулся на спинку кресла, наблюдая за ней из-под опущенных ресниц. Молчание затянулось, но не было тягостным. Женщина, пробудившаяся ото сна, женщина, чьи волосы спадали на плечи небрежными прядями; в смятом платье с расстегнутым воротом... Он задержал взгляд на пуговичках, вернулся к лицу... Его тело отреагировало самым неожиданным образом — плоть начала набухать. Он смотрел немигая, неосознавая, но уже чувствуя: происходит то, что не должно происходить. Не с ней.

Она старше его на несколько лет, некрасива, абсолютно не соблюдает правила. Какие правила, тут же спросил себя. Сам не помнил ни одного сейчас, и доводы все не те. Она — женщина его брата. Это главное.

Он закинул ногу на ногу, глубоко вдохнул, выдохнул. Тело расслабилось, он снова был в норме.

— Виконт, если уж вы пришли, нальете нам по бокалу вина?

Удивительно, как легко она срывала с него налет отстраненности, проламывала стену, которой привык отгораживаться. Ее взгляд притягивал. Да, точное определение. Она могла соблазнить даже в этом платье и с растрепанными волосами. Что станет, когда наденет изумрудное платье?

Он подошел к столу, налил вино в бокал.

— Второй на маленьком столике, справа.

Он взял второй бокал, налил вино, вернулся в кресло. Бокал перешел к ней в руки. Обычные руки обычной женщины, с чего он так возбудился? Он был у Матильды позавчера и, в принципе, не ожидал эрекции ни с того ни с сего, на старую деву. Любовница, которую они делили с братом, лицом была почти совершенна. Он взял ее несколько раз ночью, это нормально, но леди Элфорд... Странно, наверняка, не обошлось без проделок Эсмы.

Сладкий мой, догадался, — услышал ее томный голос.

Легко. Я никогда не хотел Эмили, а ее сравнивать с леди Элфорд язык не поворачивается.

Лукавишь и врешь сам себе, — засмеялась Эсма. — Впрочем, не только ты не замечаешь очевидного.

Кто еще?

Мэри раз, Мэри два, Мэри два в одном. Такая загадка-считалочка.

Он мысленно сделал галочку "запомнить", чтобы позже, когда останется один, разгадывать очередной ребус. Их уже скопилось с десяток. Он закрыл глаза, поставил мысленно блок, посмотрел на леди Элфорд. Если бы она узнала о его беседах с невидимой, посчитала бы сумасшедшим? Или поняла во всех отношениях?

— Что за дама в нелепых перьях сопровождает вашу сестру?

— О, это очень уважаемая мисс Мэтью... О, черт, такое непроизносимое имя... — Брайн едва не поперхнулся. — Мэтьюаурсейстик. Вы когда-нибудь слышали что-то нелепее?

Он рассмеялся. Ничего нелепее леди, пытающейся выговорить что-то чудаковатое, и при этом богохульствуя почти как конюх, он не встречал. Самое интересное: леди Элфорд даже не заметила, что выругалась.

— Как вы ее нашли?

— Деньги все решают, а наш дворецкий — настоящий клад. Мне кажется, он знает все, что происходит в других особняках. Мисс Мэтьюаурсейстик несколько дней как выдала бывшую подопечную замуж, и искала место. А тут бал, Бьянке нужна была компаньонка.

— Похоже, вам повезло со слугами.

— Даже не представляете как. Я подумываю повысить им жалование. Вы знаете, что раньше я платила им сущие пенсы? Удивляюсь, как они до сих пор живы.

Брайн дал ей возможность привыкнуть к его присутствию и снова перешел к наступлению:

— Почему вы не приехали на бал?

— Зачем? Я нашла сестре компаньонку, могу быть свободна и делать, что хочу. Я бы вернулась в Сомерсет, но...

— Но?

— По-моему, о таких вещах неприлично рассказывать...

— Вы начали соблюдать приличия?

Она должна была обидеться, он специально провоцировал, но в ответ улыбка и признание, от которого у него резко повысилось давление:

— Я купила в этот дом новую кровать, большую, просто огромную.

Он быстро скрестил ноги.

— И что? — Голос прозвучал сдавленно.

— Не успела ею насладиться.

Брайн издал то ли стон, то ли рычание, впившись взглядом в скромную старую деву, представив ее в этом же смятом платье на огромной до невозможности кровати, и ее взгляд — кошка, томная, нежная, которая ждет, когда ее обуздают.

— Я говорила, что это неприлично, — ее голос донесся словно издалека, и Брайн вернулся в реальность. — Но я же не собираюсь ее вам демонстрировать, так что меня можно простить, правда?

— Простить?!

Он больше не мог сидеть, видеть ее спокойное лицо. Как смеет она оставаться спокойной, когда он сходит с ума? Он навис над ней, заслоняя отблеск свечей; их взгляды скрестились.

— Нет, ваши ресницы невозможно длинные.

Он отпрянул, подошел к окну.

— У вас есть пятнадцать минут, чтобы переодеться.

— Что?

— Я жду вас в библиотеке, в изумрудном платье, через пятнадцать минут.

Оказаться снова наедине? С ней? Здесь? Он — безумец.

— Я буду ждать в холле, — поправил себя. — Поторопитесь, леди Элфорд, ждать — меньшее из того, что я обожаю.

Она по-прежнему сидела на диване.

— Минута прошла. — Пауза. — Вторая.

Он услышал шуршание материи, уловил дыхание на плече и... дверь открылась, а за ней пустота. Он вылил остатки вина в камин — пламя вспыхнуло, посмотрел на диван, где она лежала, развернулся и вышел. Медленно. Очень медленно. Не хотел уходить.

Он надеялся, что Торнтон не отпустил Михаэля с бала, и брат увидит женщину, которая только что к нему спустилась. Изумрудное шелковое платье, потоком спускающееся с пышных бедер, глубокий вырез декольте, позволяющий, только позволяющий намек на черный корсет, расшитый весенними листьями, собранные вверх волосы и несколько прядей, которые лукаво прикасались к скулам. Руки в длинных перчатках под цвет платья, с двойным рядом маленьких черных пуговичек, и скромный кулон в виде сердечка на тонкой цепочке вместо украшения. Сердечко терялось в вырезе...

— Вы...

Виконт замолчал, но Мэри и не ждала комплиментов.

— Не стоит лгать, — попросила его. — Едем?

Он кивнул, подал ей руку, помог сойти по ступеням дома, сесть в карету. Ее первый бал. Мэри чувствовала себя Золушкой, когда спускалась к нему, но виконт — не ее принц, будем откровенны. В его взгляде застыло непонятное выражение и хорошо, если не брезгливость.

— Я рад, что вы согласились поехать, — сказал виконт, — Бьянке нужна ваша поддержка.

— Мне бы она тоже не помешала.

— Она у вас будет.

Мэри не поверила. Отвернулась к окну.

Почему? — услышала голос Джеда, и встрепенулась. Он здесь! Но как такое возможно? Карета слишком мала для троих.

Я сейчас в бестелесной форме. Почему ты не веришь виконту?

Зачем ему это? Не просто же так?

Согласен. Не просто.

Зачем, Джед?

Тебе будет проще, если доверишься и начнешь считать его другом.

Нет, друг — это...

Кто рядом, когда тебе нужен. Кто не оставит плакать, когда тебе плохо. Кто сделает из сахара леденец. Кто ходит с женщиной по модным салонам, и при этом она ему не жена, не любовница. Он хочет как лучше.

Джед прав, виконт ничего не сделал плохого, но... Мэри каким-то непостижимым образом чувствовала, что то, к чему он ее подводит, ей не слишком понравится. Он будто подталкивал ее к краю. Она хотела все оставить как есть, или перенестись обратно, она избегала смотреть в пропасть будущего.

Не бойся.

Джед, как все сегодня пройдет, ты знаешь?

Да, — усмехнулся.

Мне вернуться?

Не бойся, — повторил мягче.

Что-то произойдет, — догадалась Мэри.

Ты сегодня красива.

Снова сменил тему. Я сейчас скажу, что хочу вернуться, мне плохо, я...

Трусиха, — прикосновение к руке. Невинно-дружеское. — Если пойдешь до конца, у тебя будет возможность вернуться домой. Сегодня.

Правда?

Да.

Мне стало еще хуже, — она вымученно улыбнулась. — Ты прав, я трусиха.

Кулон тебе не подходит.

Ты прав, но...

Но ты все равно обворожительна. Не забывай это.

Карета остановилась.

А что ты имел в виду, когда говорил про леденец?

Виконт помог Мэри выйти. Огромный особняк встретил огнями, музыкой и весельем, но Мэри ощутила тиски грусти в сердце. Предупреждения и ее интуиция слились в один кулак, она затаила дыхание.

— Я буду рядом, — напомнил виконт и сжал ее руку.

Она благодарно улыбнулась, гордо вздернула подбородок и вошла в дом.

Удачи тебе, конфетка.

Глава N 14

Мэри вошла в бальный зал, и едва не упала в обморок от тяжелого запаха духов, пудры, пота, цветов и погасших свечей. Она схватилась за руку виконта.

— Много гостей, — он понимающе улыбнулся.

Их действительно было много. Огромная пышная свадьба, а не вечер для танцев. Виконт подвел ее к распахнутому окну, усадил на софу, сел рядом.

— Это пока вы обвыкнете, а потом танцы.

— Сомневаюсь, что выдержу.

— Не сомневайтесь, я вас не упущу.

Он поднялся, когда к ним приблизилась красивая темноволосая женщина.

— Леди Торнтон, — обратился к ней, — позвольте представить вам леди Элфорд.

Мэри кивнула, раздумывая, стоило ли и ей подняться. Нет, ей все еще дурно.

— Вы долго выбирали наряд, — улыбнулась маркиза, — но это того стоило.

— Спасибо, ваша светлость.

— Можете называть меня по имени.

— Маркиза Торнтон?

— Маргарет.

Мэри замешкалась.

— Брайн не в курсе, но мы с вами уже знакомы.

— Боюсь, я тоже не в курсе.

— Это было девять лет назад, мы подпирали одну и ту же стенку на балу дебютанток.

— Рада, что вам удалось отойти от нее, — улыбнулась Мэри.

Маргарет бросила быстрый взгляд на виконта, ответила улыбкой.

— Приятного вечера, — пожелала и отошла к другим гостям.

— Она совершенство, — сказала Мэри виконту.

— Вы понравитесь ее мужу, — рассмеялся тот, снова сев рядом. — Хотите что-нибудь выпить?

— Вина пока достаточно, а воды не хочу. Вы видите Бьянку? Она с кем-нибудь танцует?

— Когда я уезжал за вами, она танцевала с лордом Уинслоу, сейчас они вместе стоят в дальнем углу.

— Почему не танцуют?

— С одним джентльменом, если это не муж, позволительны два танца, а так как он от нее не отходит и многие думают, что идет к помолвке, приглашений не будет.

— Ее первый бал и всего два танца? — Мэри поднялась, не глядя, идет ли виконт следом, пересекла зал, стараясь не наступить на чей-то шлейф, подошла к Бьнке и ее спутнику. — Добрый вечер.

— Миледи! — воскликнул лорд Уинслоу. — Я рад, что вы решили приехать, вы бесподобны, это платье... Ваши глаза как два малахита.

— Милорд, — она перебила его, — думаю, вы не должны уделять моей сестре столько внимания. Это вызовет ненужные слухи. У нее есть компаньонка, к тому же, приехала я.

— Вы думаете... Вы имеете в виду...

— Я имею виду, что у моей сестры должен быть выбор.

Мэри снова поразили его глаза — слишком умные и красивые, слишком ранимые. Он потупился.

— Да, да, конечно, конечно, как я глуп. Простите, миледи, мисс Элфорд. Простите.

Мэри почувствовала укол жалости. Пусть он выглядит как рептилия, но ведь живой, и добрый, и ничего не сделал ей плохого. Она уже хотела остановить его, извиниться, когда барон отошел, но поцелуй Бьянки и слова благодарности остановили.

— Вы так и не вспомнили о хороших манерах, — прозвучал строгий голос. Мэри обернулась. Граф Блэкберн расстался с колонной и почтил своим вниманием.

— Мне полагается сказать, как я рада вас видеть?

— Мне полагается ответить любезностью, а это сложно, поэтому давайте воздержимся. Вы только что лишили сестру единственного кавалера. — Он перевел взгляд на зардевшуюся Бьянку — она скромно опустила глаза. — Мисс Элфорд.

Она приняла его руку, и пара присоединилась к танцующим. Мэри заметила мягкий диван неподалеку и поспешила занять место. Виконт перехватил ее почти у цели.

— Торопитесь?

— На меня это не действует, — она попыталась обойти его.

— Что именно?

Его рука мягко опустилась на ее плечо.

— То, как вы играете бровями.

— Правда? — Он улыбнулся. — В библиотеке это имело эффект.

— После вина, к тому же, я тогда еще не проснулась. Куда вы меня ведете?

— По-моему, все очевидно: танцевать.

— Но... Нет, я не могу. Виконт, я говорю: нет.

— Вы сказали, что будете танцевать, если я приглашу.

Мэри вспомнила свою неудачную шутку, когда они ездили к мадам Анне, но она не думала, что он ее пригласит. Она вообще не думала, что приедет на бал.

Одна рука виконта опустилась на ее талию.

— Я не умею...

Он склонился, словно не расслышав.

— Я не умею, — повторила Мэри. — Виконт, прошу вас, давайте уйдем, пока я не опозорила вас и себя.

— Опозорить меня вам вряд ли удастся, а опозорить вас я не позволю. Помните, я обещал?

Он вел ее в танце, голова кружилась, они кружились, она боялась оторвать взгляд от пола, чтобы не упасть с карусели. "Ветерок" — пронеслось в голове. Ребенком, она любила кататься на старых качелях, и совсем не боялась, хотя они надрывно скрипели. Сейчас скрипела ее решимость.

— Смотрите на меня.

— Это невозможно.

Брайн приподнял ее подбородок одним пальцем.

— Я вам так же неприятен как лорд Уинслоу?

Мэри покачала головой. Она знала, что неуклюжа, знала, что несколько раз наступила виконту на ноги, но он беззаботно улыбался, словно не ощутил ее веса. Может, это и было предупреждением Джеда? Что виконт узнает, как она плохо танцует? Может, хуже и позорней ничего не случится?

Она весело улыбнулась, и виконт сбился.

— Простите, — снова повел уверенно.

— Пустяки.

— Что вы сказали лорду Уинслоу?

— Не напоминайте, я поступила бесчеловечно, меня до сих пор мучает совесть.

— Вы знаете, что это не ваша черта?

— Моя, — она грустно улыбнулась, — но не леди Элфорд.

Он снова сбился и даже наступил на носок ее туфельки.

— Неужели снова простите?

— Шесть один в вашу пользу.

— В каком смысле?

— Шесть наскоков на ваши туфли и один на мои.

Виконт рассмеялся, чем привлек внимание к их паре. Даже Михаэль недоуменно обернулся. Очередная красотка не так привлекательна как леди Элфорд? Танец закончился, Брайн подвел Мэри к диванчику, о котором она мечтала еще до танца.

— Не так уж плохо? — спросил, смеясь.

— А, — она беспечно махнула рукой, — все равно после этой неудобной обуви я долго отпариваю ноги в тазике с травами. Так что след, который вы на мене оставили, долго не задержится.

— След? — Он посмотрел в сторону. Михаэлю только что передали записку. Еще одну записку — мисс Элфорд. — Надеюсь, след останется.

— Что?

К ним подошел маркиз Торнтон. Виконт указал на него Мэри, как только они вошли в дом, но он был занят гостями.

— Это первый бал вашей сестры? — спросил после знакомства.

— Да, ваша светлость, — Мэри чуть не сболтнула, что и ее тоже.

— Где же она? — Он посмотрел по сторонам. — Я хотел бы с ней познакомиться.

— Поддержка лорда Торнтона существенно поможет вашей сестре в свете, — подхватил виконт.

Мэри осмотрелась. Бьянки нигде не было видно. Может, отлучилась в дамскую комнату?

— Я видела, как она зашла в библиотеку, — тихо сказала подошедшая Маргарет. Он бросила обеспокоенный взгляд на Мэри. — Она была с джентльменом.

— Каким?

— Я видела со спины, мельком.

— И графа нет, — похолодела Мэри. — Не мог же он...

— Он порвал с мисс Синклер, — покачал головой Брайн, — но не думаю, что ему захочется забыться с невинной девушкой. Он сказал, что в следующий раз не скоро надумает жениться.

Мэри покачнулась.

— Где у вас библиотека?

— Я провожу, — предложила Маргарет.

— Я сам это сделаю, — вступил Лэнгли. — Вам лучше остаться в зале. Не стоит привлекать внимания.

Мэри сделала несколько быстрых шагов, но Брайн сдержал ее прыткость. Они вышли из зала медленно, очень медленно — в его стиле. Зашли в библиотеку. Пусто.

— Маргарет могла ошибиться, — успокоил Брайн. — Подождите меня здесь. Я еще раз осмотрю зал и вернусь. Ваша сестра могла почувствовать себя не очень хорошо и просто уехать. Вспомните, вам тоже было дурно.

— Да, но она бы сказала мне?

— Она могла оставить записку, не волнуйтесь, я все узнаю.

— А где граф?

— И это выясню тоже. Посидите здесь, вы слишком взволнованны, это привлечет внимание.

Виконт ушел, Мэри плюхнулась в огромное кожаное кресло, чувствуя тревогу, и как сильно колотится сердце. Разумом она понимала, что не должна себя так вести. Бьянка — не ее сестра, и вообще это не ее мир. Все в прошлом, все давно свершилось, и она не может что-либо изменить.

Можешь.

Джед, но все эти люди уже мертвы. Их давно нет.

Есть.

Я что... — Мэри замерла в предвкушении. — Для этого я здесь? Джед?

Я хочу к тебе прикоснуться.

Джед, ты не ответил.

Ты тоже.

Он приблизился к креслу, склонился над ней, подул в губы.

Тебе никогда не шли джинсы.

Зато в них удобно.

Она повернула лицо в сторону, тем самым открыв доступ к шее. Он провел большим пальцем, обвел овал лица, отстранился.

Если ты вернешься в двадцать первый век, домой дорога будет закрыта.

Ты чуток путаешь. Если я вернусь домой, дорога в девятнадцатый век закроется. — Мэри подошла к столу, где слышала голос Джеда.

Я ничего не путаю. Твой дом здесь, Мэри, а жизнь в России, Америке — ошибка.

— Ну, какая из меня леди?

— Действительно.

Мэри обернулась. Два открытия сразу: дверь не забывают смазывать, и она открывается беззвучно; съязвил, конечно же, граф Блэкберн. Не упустил возможности.

— Где вы были? — перешла в наступление Мэри.

— Допрос? Мне? Очень мило.

Сказано это было тоном, каким обычно говорят "убирайтесь!".

— Что дает вам право задавать мне вопросы? — Он облокотился о дверь, наблюдая с нескрываемым чувством превосходства.

— Повторяю: где вы только что были?

— Если я отвечу, что уделил внимание своему... — Он сдунул несуществующую соринку с плеча. — ... Шейному платку, допустим, вы поймете, что задали бестактный вопрос?

Мэри зашла с другой стороны:

— Где Бьянка?

— Нет, я вижу, до вас не доходит. — Он начинал злиться. — Скажите, леди Элфорд, когда вы оставите меня в покое?

— Я? Вас?

— Вы. Меня. — Он подошел к ней, окинул внимательным взглядом. — Для чего вы нацепили это платье?

— Разве не так принято одеваться на бал?

— Не верю, что вам есть дело до того, что принято, но я поясню. На бал принято приходить вовремя, и к слову, на бал не принято надевать платье, которое вам мало.

— Мало? Простите, где же?

Мэри расправила шелк, лаская и поглаживая его. Граф уперся взглядом в ее грудь.

— Здесь.

Мэри нервно сглотнула.

— Это клевета.

— Тогда почему я вижу ваш корсет? Подтяните же вы его!

— Каким образом?

— Руками. Или мне вам помочь?

— Интересно было бы посмотреть!

Она хотела рассмеяться, но руки графа уже прикоснулись к вырезу.

— Мне так неудобно, — пробормотал, встряхивая ее, натягивая ткань. — Вот так, — он дернул еще раз, — уже почти сносно...

— Да что вы себе позволяете? — Мэри пыталась вырваться. — Прочь руки! Джед!

— Михаэль.

— Оставьте меня в покое!

— Нет. Сейчас. Одну минуту, — он провел пальцами по вырезу ее платья, натягивая материю на грудь. — Корсет с вышивкой. Безумство.

— Вы сами безумны!

Она не могла отойти в сторону — граф пленил ее, и его руки все еще на материи... и на ее теле... Она вздрогнула, как от ожога. Услышала голоса, дернулась, но не успела освободиться. Дверь распахнулась.

Маркиз, виконт и, — черт их подери! — миссис Эльюз с дочерью. Граф посмотрел на ввалившуюся компанию, на Мэри — он был темнее тучи.

— Злитесь, что вас прервали? — спросил бесцеремонно маркиз.

— Невероятно! — ахнула миссис Эльюз и закрыла глаза дочери. — В доме у лорда Торнтона! Какое бесстыдство! И он еще пытался ухаживать за моей девочкой!

Граф скрестил на груди руки.

— Не напомните, когда это было? — спросил холодно.

— Да было, было, — кудахтала женщина, — но, слава Богу, что я вас раскусила. Лорд Торнтон, почему вы молчите?

— Право, Блэкберн, вы могли подождать.

Мэри пыталась объяснить, но ее не слышали. Все взгляды обвинительные, все, даже...

— Виконт!

Брайн не смотрел на нее. Тоже не верил, или занят, ведя молчаливый диалог с братом? Торнтон втащил миссис Эльюз с дочерью в комнату, закрыл дверь на защелку.

— Нужно принять решение, — сказал строго. — Надеюсь, вы понимаете, что репутация леди Элфорд сейчас зависит от этого?

— От чего? — Мэри прошлась по комнате, все дальше отстраняясь от графа. — И что такого произошло с моей репутацией?

— Мы как раз пытаемся это выяснить.

Мэри ощутила, как затягивается удавка на шее. Она встряхнула головой, и узел ослабил хватку. Они все решили за нее, но даже там, в своей жизни, в реальности, без поддержки и денег, она выкручивалась сама. Удачно — не очень, но находила выход. А здесь немного расслабилась, позволила себе плыть по течению. Уютному, денежному, без подводных камней. Хватит! Здесь тоже нужно бороться.

— Я все расскажу сама, ни к чему сложности.

— Пожалуйста, — поддержал маркиз, — продолжайте.

Она бросила взгляд на мрачного графа, пожала плечами:

— Мы поссорились.

Граф испепелял ее зеленым сканером, виконт рассматривал полки с книгами, миссис Эльюз обнимала встревоженную дочь, маркиз оставался невозмутимым.

— Значит, то, что мы видели — ссора?

— А, по-вашему, что? — Так как кроме бормотанья миссис Эльюз никто не проронил и слова, продолжила. — Это обычная ссора, понятно? Даже если нет, всем выгодно думать именно так.

— Это скандал, дорогая леди Элфорд, — лепетала старая стерва. — Скандал!

— Помолчите и выслушайте! — Мэри была страшно зла на Блэкберна, Торнтона, Лэнгли и на ту свору, которую они привели с собой. Она говорила так резко, что миссис Эльюз сочла за благо замолчать. — Если разразится скандал, если вы его спровоцируете из-за такого пустяка...

— Это не пустяк, дорогая!

— Я повторяю: заткнитесь и слушайте! — Миссис Эльюз в изнеможении снова опустилась в кресло, обмахиваясь веером. — Говорю четко и последний раз: то, что вы спровоцируете сплетни и скандал, лично вам ничего не даст. К тому же, вы ставите лорда Блэкберна в невыгодное положение. Мы не так давно расторгли помолвку, вы же можете вынудить его на отчаянный благородный поступок.

Она прервалась, с сомнением глядя на невозмутимого Блэкберна.

— К тому же, здесь будет ваше слово против маркиза, виконта, графа и моего. Мужчины всегда умели договариваться между собой, а граф не хочет нашей свадьбы, не сомневайтесь. Впрочем, я тоже. Если вы закроете рот и трезво оцените ситуацию, то поймете, что видели на самом деле: обычная ссора.

Пауза. Перестрелка взглядов. Мэри добавила:

— И я вам очень благодарна за своевременное вмешательство.

Она не отрываясь, смотрела на миссис Эльюз и видела, что та взвешивает все за и против.

— Ваша дочь в поисках подходящего жениха, а вы одним нелепым предположением вычеркивает из списков графа. Непростительное расточительство.

— Леди Элфорд, — женщина оставила веер в покое, — мне жаль, что вы поссорились с лордом Блэкберном.

Мэри кивнула, натянуто улыбнулась, не глядя ни на кого, бросила:

— Как благородно.

И вышла, потом вспомнила, что приехала с виконтом, Бьянка куда-то пропала, и она не может уехать, пока не узнает, что удалось выяснить. Дверь в библиотеку была открыта. Зрители разошлись, остались только виконт и брат.

— Какого черта ты притащил с собой всю компанию? — спросил граф.

— Вижу, ты раздражен, что вам помешали.

— Я не раздражен. Я зол! Ужасно зол! Ты хоть понимаешь, что мне едва удалось избавиться от леди Элфорд?

— Ты не прав. Это ей удалось избавиться от тебя. Ты молчал и, похоже, уже обдумывал выбор обручального кольца!

Мэри стояла в дверях. Двинется — они услышат. Она все-таки сделала шаг назад.

— Я не обнимал ее, она мне неприятна, слышишь?

— Ага, конечно.

— Мне неприятно даже ее имя!

— У нее красивое имя.

Еще один шаг в сторону.

— Имя? Да, пожалуй, что только имя красивое, погорячился, а так она бы составила прекрасную пару с лордом Уинслоу! Фактически, у них одно лицо!

Еще шаг, уже неуверенно, на дрожащих ногах.

— Мэри... — Бьянка стояла рядом, потянулась к ней, обняла за плечи. — Это не правда. Забудь, пожалуйста, не верь ему.

Мэри натянуто улыбнулась.

— Хорошо, не верю. Я прекрасна. — Она вспомнила слова Джеда. Он настойчиво повторял эту фразу, потому что знал, что придется услышать. Только поэтому, а не потому, что она хоть чуточку хороша. — Я домой, ты останешься?

— Я поеду с тобой, только найду мисс Мэтьюаурсейстик.

— Жду в карете. Подожди, у нас же нет кареты. Черт! Мы приехали с мужчинами, на которых нельзя рассчитывать. Иди за своей компаньонкой, я попрошу дворецкого найти извозчика.

Дворецкий перепоручил просьбу Мэри лакею и тот с радостью оказал услугу гостьям маркиза. Пока они ехали, Мэри в сотый раз прокручивала фразу, брошенную графом: "Она бы составила прекрасную пару с лордом Уинслоу! Фактически, у них одно лицо!"

Некрасивое, отталкивающее лицо лорда Уинслоу — огромные глаза, огромный нос, огромный рот, узкое худенькое тельце. Он так униженно лепетал: "Вы правы, простите, я..."

Виконт не спорил с братом, и смысл? Лорд Блэкберн не лгал и не преувеличивал. Она — женское воплощение лягушки Уинслоу.

Ты уже не отрицаешь возможность иметь любовника в девятнадцатом веке, — вспомнила слова Джеда. Удивительно, как при ее внешних данных у нее был хоть один любовник. И как не противно было с ней Джеду?

Да, — услышала голос, но не его, женский.

Кто ты?

Почему ты думаешь, он так и не взял тебя? Ему было противно.

Карета остановилась, пожелав доброй ночи, Мэри зашла в дом первой, скрылась в комнате.

Ты здесь? — позвала голос.

Да.

Предсказания Джеда сбывались с поразительной точностью, а значит, и это сбудется. Она ужасно устала, закрыла глаза.

Верни меня домой...

Разве Джед не сказал, что ты дома?

Верни меня в двадцать первый век.

Нечетко сформировала мысль, сосредоточься, а то заброшу в Россию.

Я хочу вернуться в свою прежнюю жизнь, к сестре и Полу.

Ты не этого хочешь.

Хочу!

Нет.

Просто верни меня к Полу!

Уверена, что он этого хочет?

Ты можешь меня вернуть обратно или нет?

Могу.

Сделай.

Ты будешь жалеть.

Пожалуйста. Я устала. Я не хочу так. Мне плохо. Джед сказал, я могу вернуться сегодня.

Ну, раз ты решила... Ни с кем не хочешь проститься?

Мелькнула мысль, что не успела повысить зарплату слугам, не сказала виконту спасибо, не обняла Бьянку, не успела выдать ее замуж за достойного джентльмена, чтобы Другая не заставила выйти за лорда Уинслоу, не плюнула в лицо графу, не влепила ему пощечину, не подожгла, как мечтала брючину, не разорвала на нем рубашку, не укусила проворные пальцы, которыми он лазил в вырезе ее платья, не дала словесно сдачи...

Столько незавершенных дел, — хохотнул голос, — но уже поздно. Или нет?

Просто. Верни меня. Полу.

Ну, что ж, возвращайся, — раскатистый смех.

Мэри почувствовала, как наливаются свинцом веки, тишина давит виски, перекрикивая возглас вбежавшей в комнату горничной. Так не вовремя... не успела. Мысли путались. Не плачь, Джесс... Хотелось сказать, но губы не слушались.

Она падала... нет, летела... пусть граф катится к черту! Поворот, ее тело подкинуло вверх, темнота, ничего не видно и вдруг приглушенный свет, голоса... Она стояла в своей комнате, одна. Вот кофейный ковролин, она лично его выбирала, фотография Пола на тумбочке, а сзади, если обернется, ее кровать, и...

Она обернулась. И увидела на кровати Пола. Он был голым, на нем скакала какая-то женщина.

— Пол, — позвала Мэри. Он посмотрел сквозь нее, словно услышал, взял наездницу за длинные темно-русые волосы, повернул лицо в сторону. К ней. — Нет... Я не верю...

Она встретилась взглядом с женщиной, и та увидела ее, узнала.

— Мэри?

Кто-то словно ударил в солнечное сплетение.

— Бьянка?

Глава N 15

Еще с утра Бьянку не покидало чувство надвигающейся опасности. Неотвратимой, жуткой, которая изменит ее жизнь в корне. Куда хуже, думала она? Пол в командировке, Другая выставила ее за дверь, деньги закончились, и если не заплатить за квартиру, хозяин, как и угрожал, выкинет на улицу без вещей. Двухкомнатная конура, которую нашла Мэри, в которую стыдно было бы привести друзей, если бы они были, в которой никогда не было студии для ее рисунков, но и ее Бьянка могла потерять. Она пришла в дом любовника, притворившись кроткой и ласковой, но и здесь ее не особо ждали.

— Сестренка, — Бьянка улыбнулась, умело скрыв отвращение к чужой женщине, — я соскучилась. Как ты? Выглядишь заметно лучше.

Другая смерила снисходительным взглядом ее сумку с вещами.

— Куда-то собралась?

Бяьнка взяла сумку с собой, чтобы не возвращаться в пустую квартиру, а свернуться под боком у Пола, переложить на него проблемы и впервые за два месяца после исчезновения сестры, спокойно уснуть. Но ей не предложили войти, держали на пороге, и даже дверь полностью не открывали, чтобы не проскочила.

Похожа, очень похожа на Мэри, но не она. Необъятный ком злости и равнодушия, побитая молью копия, и выражение глаз и оттенок другие. Не удивительно, что Пол догадался, ему нравилось кончать и видеть глаза Мэри. Иногда она наблюдала за ними.

— Мне негде жить, — призналась Бьянка и всхлипнула. Никто не мог усомниться в искренности, быстрые слезы — ее талант.

— Может, лучше искать квартиру, а не расхаживать с незапланированными визитами?

Бьянка с удовольствием содрала бы это высокомерие с пустого лица незнакомки, дернула бы за патлы, намотала их на руку и к стене! Она уже слышала звон падающих шпилек, но эмоции — роскошь в ее положении. Настоящие эмоции, а слезы...

— Но куда я пойду? — Снова всхлипнула. — У меня нет денег, ты... моя сестра.

Ей тяжело дались последние слова, обычно врать легче. Как часто она твердила Мэри, что любит ее, будет счастлива, если у них с Полом все сложится? И кирпичик за кирпичиком разрушала ее жизнь, упивалась отчаянием, которое временами замечала в ее глазах. Это помогало не сойти с ума, держаться, пусть и на грани. Кому-то ничуть не лучше нее? Отлично, зависть сворачивала колючие щупальца и позволяла дышать ровно. Но сейчас, видя спокойное лицо Другой, она задыхалась.

Она, Бьянка, должна жить в этом доме, курсировать с царственным видом, отдавать распоряжения слугам и, развалившись в большой кровати Пола, ждать его возвращения. Она убрала со своего пути Мэри и если ей дадут маленькую возможность, не остановится, убрав Другую. Куда? Неважно. Прочь от дома, денег и Пола!

Но Другая словно читала ее мысли.

— Увы, — сказала насмешливо,— у меня тоже нет денег.

А потом добавила:

— И, к счастью, я не твоя сестра. Для тебя к счастью.

Она закрыла дверь у Бьянки под носом и запретила слугам впускать ее. Напрасно Бьянка кричала, что является близкой подругой их хозяина.

— Мистера Тиксайт нет дома, — лаконичный ответ.

— Но здесь живет моя сестра!

— Она не желает вас видеть.

— Пожалуйста...

— Мисс, перестаньте шуметь, нам приказано вызвать полицию.

Приказано... Это ее роль в жизни Пола. Приказывать, руководить, позволять любить свое тело, баловать. Она вернулась в съемную квартиру, не включала ни телевизор, ни свет, чтобы хозяин снова не наведался и снова не лапал ее сальными взглядами. Она ненавидела Мэри. За то, что ее никто никогда не брал против воли, за то, что она не верила, когда Бьянка ей говорила об этом, за то, что она защищенней в своей отвратительной оболочке, за то, что даже в таком обличье ей удалось соблазнить Пола. Но больше всего, за то, что не смогла уйти по-английски, не прощаясь, и не оставляя вместо себя нечто.

Сумерки заглянули в окно, когда ей удалось дозвониться Полу.

— Приезжай, пожалуйста, — попросила, — ужасно соскучилась.

— Я устал, — отмахнулся он.

— Ты дома?

— Еду с аэропорта.

— Пол, у меня закончились деньги. И я действительно хочу тебя.

Это была козырная карта — сказать ему правду. Дурачок, он ценил откровенность, и даже терпел, что Мэри ни разу не признавалась ему в любви. Мазохист-извращенец. Он приехал, оставил чемодан в машине, поднялся, сразу же положил на тумбочку деньги. Бьянка раскинулась на постели Мэри — интимная связь с Полом стала еще греховней.

— Нет, — сказал он, снимая одежду, аккуратно развешивая на спинку стула. — Повернись, я не хочу тебя видеть.

У него была отвратительная черта: платить правдой за правду. Бьянка стала на четвереньки, и даже колени дрогнули — так долго пришлось ждать. Он лег рядом с ней, потянул на себя, заставил сесть сверху.

— Я передумал, — сказал сухо, — хочу видеть твои глаза.

Она улыбнулась. Он часто говорил так Мэри.

— Глаза шлюхи, — добавил Пол.

Бьянка вынудила себя двигаться, смотреть ему в глаза и делать вид, что счастлива оказанным снисхождением.

— Быстрее, — командовал он. Или наоборот. — Остановись, медленней.

Она ненавидела его. Она ему подчинялась. Она хотела, чтобы он не ушел, когда все закончится. Она, быть может, любила его по-своему. Повеяло холодом, словно в комнате открылась дверца холодильника. Странно, подумала, весна, тепло, они в доме, тела дышат жаром и холодно. Задвигалась активней. И вдруг... ей показалось, она услышала... Пол дернул ее за волосы, повернул лицо в сторону, и она вскрикнула от неожиданности. Недалеко от кровати стояла ее сестра.

Бьянка дернулась в руках Пола, но он продолжал в нее вклиниваться; она застонала от разочарования и удовольствия вперемешку, и со страхом выдавила:

— Мэри?

Быть может, ей показалось? Она надеялась на простую галлюцинацию, но женщина не исчезла. Она смотрела, как Пол имеет ее, заворожено, не веря, и только спросила:

— Бьянка?

Пол продолжал наполнять ее тело своим, он словно не видел Мэри. Или не видел? Бьянка повернула лицо любовника в сторону, но он недовольно убрал ее руки.

— Я сказал: смотри мне в глаза, — процедил сквозь зубы.

Не видел! Бьянка отвлеклась на секунду — Мэри стояла на месте. Бледная, чуть похудевшая, в красивом зеленом платье, перчатках, исшитых бисером туфельках. Она действительно была здесь и видела ее с Полом...

Бьянка повернулась к любовнику, впилась ему в губы, задвигалась быстрее, сбавила темп, снова быстро. Язык в одном ритме с телом. Пол вздрогнул, полустон — в губы, еще не отпустила, она должна видеть, как ему хорошо с ней... Схватил ее за ягодицы, дернулся конвульсивно и кончил. Бьянка распласталась на нем, повернула голову в сторону.

— Мой, — сказала чуть слышно, — всегда был моим.

— Он подходит тебе, — ответила Мэри, и удивилась, что голос звучал ровно. Нет, что-то внутри взорвалось, разлилось желчью, но это не ревность. Боль? Да. Обида? Возможно. Разочарование — больше всего.

— Как ты? — спросила у Бьянки.

Она ответила ей сытой улыбкой. И хорошо. Значит, так и должно быть, правильно. Ужасно хотелось домой, спать, свернуться клубочком в своей огромной постели, а утром... Она осеклась. Но ведь она дома. Сейчас. Здесь. Это и есть ее дом, но мысли упорно кружились вокруг особняка в Лондоне. Ее тянуло туда, обратно, со страшной силой, но как вернуться?

Я рад, что ты все поняла, милая, — услышала голос Джеда. И потянулась к нему, обняла. Соскучилась.

Знаю, милая, прости, что оставил тебя надолго.

Джед, я хочу домой.

Разве Эсма не научила тебя выражаться четче? Ты хотела вернуться к Полу и Бьянке, и вот что из этого вышло.

Мэри уткнулась ему в плечо.

Я ужасно хочу домой, Джед, — повторила.

Упрямица, — выдохнул в ухо.

Мэри кивнула.

Закрой глаза, а когда очнешься...

То что?

Можешь проститься с сестрой. Вряд ли вы еще увидитесь.

Снова сменил тему. Не хочу.

Зря. Она смотрит на тебя и даже волнуется.

Правда?

Да, сомневается, кто из вас двоих сошел с ума. Она, потому что видит тебя или ты, потому что разговариваешь с невидимым.

Мэри улыбнулась.

А с Полом? — Джед провел рукой по ее голове. — Я могу сделать так, что он тоже увидит тебя.

Нет.

Ну, возвращаемся?

Да.

Поцелуй меня, — попросил Джед, и когда Мэри прикоснулась к его губам, почувствовала, как земля ушла из-под ног. Она летала от его языка, жила, наполнялась энергией. Она была желанна, и, невозможно поверить, красива.

— Мэри? — позвал чей-то голос.

— Джед?

Она открыла глаза и встретила с другими.

— Виконт? — переспросила растерянно.

— Берите выше. Граф. У вас удивительная способность падать в обмороки при каждом моем появлении.

Мэри попыталась встать, но вынуждена была снова откинуться на подушки. Осмотрелась, удовлетворенно выдохнула. Ее огромная кровать, ее комната — она в Лондоне девятнадцатого века, дома!

Она даже с улыбкой посмотрела на недовольного графа, хоть и решила, что он достоин только ее презрения.

— Что вы здесь делаете?

— Как всегда, поднимаю вас с пола. Вы назвали меня другим именем, вы опять что-то забыли?

— Не волнуйтесь, граф, вас я еще после первого раза не вспомнила.

Он улыбнулся, и снова стал серьезен.

— Михаэль.

— Кто это?

— Я.

— Зачем мне это знать? — Мэри пожала плечами и почувствовала боль в ключице, поморщилась. — Ваша медлительность когда-нибудь будет стоить мне перелома.

— Почему вы думаете, что знать мое имя необязательно? — Он вздернул вверх правую бровь.

Мэри рассмеялась.

— Меня поражает ваше самомнение! Обязательно! Да это пустая информация!

— Смею вас уверить...

— Уверяйте свою мисс Синклер, а я пусть не все, но кое-что вспоминаю. По имени вас могут звать близкие друзья, жена, невеста, но только наедине, или любовница, ситуация с уединением повторяется. С меня достаточно запомнить, что вы граф.

— Ваша светлость, — сказал тот. — Для вас "ваша светлость".

— После того, как назовете меня миледи.

Она улыбнулась. Миледи — не только правильное обращение к ней согласно титула, но и игра слов. Моя леди. Ей нравилось смотреть в глаза этого высокомерного сноба и чувствовать себя на равных. Нравилось злить его, выводить из себя, заставлять смотреть так, как сейчас: недоуменно, немного растерянно, задумчиво.

О чем он, черт возьми, так задумался?!

— Миледи, — повторил он, словно смакуя на языке, — вам бы это понравилось.

— Вряд ли, — огрызнулась Мэри, — у вас неприятный голос.

Он рассмеялся, будто услышал остроту или раскусил ложь. Но он не мог знать, что голос — это, пожалуй, единственное, что ей в нем нравилось.

— Вам бы понравилось почувствовать себя моей леди, и понравилось настолько, что вы бы сорвали голос, называя меня милордом.

Милорд... Мой господин, хозяин... Мэри окутало жаром.

— Вы горите, — с усмешкой сказал граф. Подлец! Мог бы сделать вид, что не заметил. — Все-таки доктора не зря вызвали.

Он встал, открыл дверь, позвал Джо, — позвал ее слугу! — и вскоре в комнату вошел доктор. Невысокий, пухленький мужчина, в костюме, с кожаным чемоданчиком, в очках. Увидев его, Мэри расслабилась. Во-первых, ее утомила беседа с графом наедине, во-вторых, она почему-то была уверена, что этот доктор в очках не станет ее мучить кровопусканием или пиявками.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он, взяв руку Мэри в свою. Нащупал пульс, приложил вторую ладонь к ее лбу.

— Неплохо.

Мэри попыталась встать, но доктор ее остановил.

— Пока лежите. Вы переутомились, достаточно будет покоя и сна, и все придет в норму.

— Я так и думала. Простите, что зря потревожили вас.

— Пустяки, — он обернулся к Блэкберну. — Покой и сон.

Тот кивнул, и доктор, пожелав приятного сна, вышел.

— Это наш семейный врач, — зачем-то пояснил граф. Ожидал, что она рассыплется в благодарностях?

— Вы еще долго пробудете в моей комнате?

— Вы как-то выборочно помните о приличиях. Не поленюсь и напомню. Выставлять меня за дверь верх неприличия.

— А находиться в комнате дамы один-на-один?

Он усмехнулся. Определенно, эта женщина могла быть интересна, хотя, кажется, сама об этом не подозревала. Раньше он мог сказать о ней: невыносима, занудна, скучна, высокомерна, холодна, чопорна, стара, и не думал, что хоть один из эпитетов кто-то решится оспорить. Но леди Элфорд неожиданно стала открываться с другой стороны, и теперь он мысленно оспаривал свое же мнение.

Лиса, задала коварный вопрос и облизывается в предвкушении. Ему захотелось подразнить ее.

— Раньше мое непомерно близкое присутствие вам не мешало, — сказал Михаэль и впился взглядом в зардевшееся лицо. Невероятно! Она широко раскрыла глаза, сглотнула, взъерошила волосы, которые и без того рассыпались по плечам в беспорядке, и пролепетала:

— В каком смысле?

Без ужаса, показного страха, просто удивленно.

— Вы спали подле меня.

— О, Боже! Я ничего не помню!

Она как будто расстроилась, хотя должна была наброситься на него с кулаками или кричать в панике.

— Как мило, — сказал он, думая о своем.

— Об этом еще кто-нибудь знает?

— Как минимум все ваши слуги.

Ему хотелось высмеять ее, сказать, что она глупа, если решила, что могла возбудить его. Она? Его? Самомнение, которое превысило его собственное. И второе. Ни одна приличная женщина, а тем паче, леди, более того — леди Элфорд, не могла быть предельно спокойна, предположив, что только что отдалась мужчине вне брака. Или что мужчина лежал у нее под боком. Но леди Элфорд с легкостью крушила его убеждения! Она допустила возможность близости между ними, и ужаснулась единственно, что ничего не помнит!

Она рвала все правила в клочья. И делала это как-то... естественно. К примеру, намекала, чтобы он вышел сейчас за дверь, но не потому, что это позор, просто он ей неприятен. Граф невольно поморщился. Или вот. Явилась на бал маркиза в вызывающем платье, с выпирающим через край корсетом, что почти привело к скандалу, хотя должна была надеть чепец старой девы и не искать себе приключений, приглашая его на деликатную беседу запиской, а просто сопровождать сестру.

Она позволила себе прогулки с молодым виконтом без компаньонки, заставила миссис Эльюз замолчать, и нашла довольно веские аргументы, она была груба, но права на все сто. Естественно, он бы не повторил ошибки, и не сделал ей предложения, даже если бы разразился скандал. Ему бы даже понравилось наблюдать, как ее упорядоченная жизнь рушится, как и его.

О, да, он бы испытал наслаждение. Эта женщина стоила ему крупной ссоры с братом. А месть была так близка — он не планировал, но воспользовался бы, если бы леди Элфорд не выкрутилась сама. Он восхитился ее изворотливостью. И выдержкой, которую она проявляла сейчас, но все равно, пощекотал ей нервы, и выждал несколько долгих минут, прежде чем прояснить ситуацию:

— Мне пришлось провести у вашей постели почти пол часа. Это весьма утомительно, сидеть на стуле, в то время как вы мило посапываете под боком, на кровати.

Он увидел в ее глазах странное выражение, прежде чем задуматься, что оно означало, добавил:

— Это единственное, что я имел в виду, леди Элфорд. Это единственная близость, на которую я решился бы с вами.

Мэри поняла, что щеки стали пунцовыми. Большего унижения трудно себе представить. Она не стала спорить или язвить — просто указала на дверь.

— Охотно, — граф взялся за ручку двери, — поверьте, охотно. Но я приехал кое-что сказать вам, и так как врач не заявил, что вы очень больны и вас нельзя расстраивать... Воистину, вашему здоровью могут позавидовать и мулы. Мне бы хотелось напомнить вам, дорогая леди Элфорд, так как вы, думаю, кое-что упустили из вида. Виконт Лэнгли моложе вас на пять лет, вполне состоятелен, красив, имеет успех у дам, у него есть право выбора из более достойных кандидаток в невесты. Вы окутали его ложью и показным смирением, но вы не подходите ни на роль его любовницы, ни на роль жены. И даже не знаю, на какую из них вы подходите меньше. Желаю вам выздоровления и больше здравого смысла.

Дверь за графом закрылась.

Глава N 16

Два дня Мэри не выходила из комнаты. Говорить она могла с Джедом, видеть никого не хотелось, и еще меньше — показывать себя.

Я — монстр, — пожаловалась Джеду, когда он появился после ухода графа. Плакала, прижималась к нему и ждала, когда начнет спорить. Он гладил ее как ребенка по голове и молчал.

Я — монстр? — спросила спустя время, уютно устроившись в его объятиях. Так и уснула, не дождавшись ответа.

Ей было хорошо с ним, удобно, не было нужды что-то скрывать или притворяться. Их отношения из плотских перешли в разряд платонических и не потому, что она или он были против близости. Просто само собой получилось. Он стал кем-то большим, кем-то почти родным. Иногда, если Мэри настойчиво просила, мог принять человеческую форму, но ненадолго. Мэри нравилось смотреть на его лицо, фигуру, пропускать длинные черные волосы сквозь пальцы, наслаждаясь, как играет отблеск свечей в прядях, нравилось смотреть, как сплетаются их руки, ловить взгляд черных глаз на себе. Полуфлирт, полуискушение, полуприглашение, если рискнешь.

И всегда рядом с Джедом был меч. Не в постели, конечно, но так, чтобы он мог дотянуться. Воин. Ей нравилась его сила, власть, могущество, с толикой которых она познакомилась. С маленькой толикой — Мэри была уверена. Однажды она спросила:

Есть что-то, чего ты не можешь?

Он рассмеялся.

Возможно, и есть.

Что?

Я живу давно, могу и не помнить.

Сколько?

Мне нравится, что ты больше не плачешь.

Джед часто менял тему, когда не хотел отвечать, но она привыкла к его многогранности: мягкость, жесткость, уступчивость, непреклонность, чувство юмора и шейк из эмоций. Он был настоящим и...

Я рад, милая, — сказал Джед, — что ты считаешь меня другом.

Он не прикасался к ней больше в интимной ласке — легкий поцелуй, шепот в ухо, поправит прядь из прически, позволит прижаться к себе, обнимет сам, проведет рукой по спине, поглаживая, как кошку, рассмеется в губы, заставив дрожать в предвкушении... Отступит, пока не вспыхнула страсть, остудит случайную искру словами, увлечет разговорами о ее прошлом.

Когда сердце Мэри жгло от обиды, он спросил:

Хочешь, верну все назад? Ничего не случится: ни Англии, ни Блэкберна в твоей жизни, ни сравнения с лордом Уинслоу. Выйдешь замуж за Пола, по-своему, будешь счастлива, нарожаешь детишек.

Не хочу больше бегать от проблем, — Мэри усмехнулась, — они не уходят, бегают за мной следом. Наверное, лучше остановиться?

Думай, — он ответил усмешкой.

Делай выводы, — закончила его коронную фразу Мэри.

Эти два дня оказались необходимой для разума передышкой. Какое-то время она запрещала себе думать о том, что случилось, но теперь была уверена на все сто: она перенеслась во времени и она дома.

Россия, Америка — Джед прав, она чувствовала себя там изгоем. Жить можно, вполне даже неплохо, но приживаться, корнями входить в отношения с окружающим миром, не хотелось. Она пряталась за любовными романами, которые проглатывала за ночь, сериалами, которые не смотрела — просто отключалась на время и думала о своем; лишним весом, который существенно рос с каждым годом. Она бежала по кругу.

И только здесь, столкнувшись с презрением, высокомерием этого графа, ей захотелось жить, выплеснуться наружу из кокона, и бороться.

Умница, — похвалил Джед и, подарив поцелуй, испарился.

Мэри встала с кровати, распахнула шторы — рассвет призывал новый день, скидывал сон прошлого. Здравствуй, сегодня. Она открыла окно, вдохнула влажную свежесть тумана, луч пробивался сквозь дымку. Здравствуй, будущее.

Она дернула за сонетку, и горничная вбежала в комнату.

— Миледи? — застыла в дверях вопросительно.

— Я бы хотела принять ванну.

— Да, миледи! — девушка чуть не подпрыгнула от радости.

— И, — Мэри остановила ее в дверях, — завтракать я буду в столовой, но чем-то легким. Таким, как ты приносила мне в эти дни.

— Да, миледи!

Джесс выскочила из комнаты, пробежалась по лестнице на первый этаж, влетела птицей в кухню.

— Миледи будет завтракать в столовой!

Повариха всплеснула руками, начала суетиться.

— Но только чем-то нежирным, как последнее время.

Повариха в сердцах ударила половником прыткого лакея, стащившего пончик с повидлом, потом махнула рукой и отдала все.

— Только не сам лопай, — ворчала по привычке. — Значит, что-то нежирное... Неужели кто-то запал нашей леди в душу?

— Думаете, это возможно? — поинтересовался Джо, отвоевав один пончик у лакея.

— Пути Господни... — сказал Эрик Хокс, который только на минутку оставил свой пост. Ну, а раз пришел, тоже отобрал один пончик.

— Может, она найдет время встретиться со мной и обсудить несколько вопросов, как и хотела? — предположил поверенный, мистер Элитон. Два дня он приходил в дом леди Элфорд как на работу. Посидит, попьет чая с чем-то печеным, выкурит сигару в пустующем кабинете и к себе, в одиночество.

Здесь его привечали, питая уважение к годам, отведенным службе Элфордам, доброму нраву и сноровке в важных вопросах, а к Джо он проникся глубокой симпатией. Молодой, амбициозный, сообразительный, он был бы рад такому помощнику, но вряд ли леди Элфорд позволит. Хотя...

Сначала он не поверил, что слуги переживают из-за своей хозяйки, но, откровенно говоря, не видел причины им притворяться. Зачем? Леди Элфорд знала, что они ее не любили, так как многое для этого сделала. А тут... В доме на Португальской творилось невероятное. Повариха сетовала, что миледи отказывается от еды, в кладовке пропадают продукты, но без страха раздавала их с заднего двора нуждающимся, и они не были даже чуть испорченными. Помощник конюха, Джо, стал личным камердинером (слыхано ли такое?) леди Элфорд, чем гордился и специально прохаживался у ее двери, надеясь на распоряжения. А Хокс флиртовал с компаньонкой мисс Элфорд и не боялся остаться на улице, когда правда откроется.

Но кардинальные перемены коснулись и Джесс, во что он никогда не поверил бы, не увидь собственными глазами. Она перестала вздрагивать от собственной тени. Да, грустила и жаждала скорейшего возвращения в имение, но перестала реагировать как мышь на малейший шорох, в ожидании голодной кошки. Она снова похорошела, и ее руки, — мистер Элитон не удержался и, заметив, взял ее руки в свои, — были нежны, как прежде.

Услышав стук в дверь, Хокс покинул кухню. Через пять минут все в доме, кроме хозяев, знали: доставили огромную корзину цветов, и не для мисс Элфорд. Повариха и Джесс с улыбкой переглянулись, Джо облегченно выдохнул, все-таки иногда он опасался, что миледи может вспомнить о своих симпатиях к нему. Хокс, когда его стали пытать вопросами, невозмутимо ответил:

— Внутри записка. Когда миледи прочтет ее, можете спросить у нее.

— Вы большой молодец, — не удержалась от похвалы мисс Мэтьюаурсейстик.

— Зря только перевела на тебя пончик, — обиделась повариха и прищемила свое любопытство на время. Ждать. Этот дом устал от невольного ожидания. И когда дверь в комнату Мэри открылась, засуетился, зашумел, ожил.

Она спустилась по лестнице, поздоровалась с каждым, заметила незнакомого джентльмена. Он поклонился, внимательно рассматривая ее.

— Мистер Элитон, — напомнил, опередив замешательство.

— Вы — мой поверенный, — Мэри тепло улыбнулась. — Рада видеть. Составите компанию за завтраком?

— Сочту за честь, — откашлявшись, согласился.

В столовой уже сидела Бьянка, но увидев Мэри, поднялась, обняла по-сестрински и сказала всего одно слово, от которого Мэри едва не расплакалась:

— Соскучилась.

— Я тоже, — ответила Мэри. И это не было фальшью. Бьянка — ее сестра, она ее любит, а прошлое... — Прости, если я была с тобой неправа.

Они сели за стол. Мистер Элитон — по правую руку от Мэри, на почетном месте. Он не думал, что леди за столом будут интересовать дела, и настроился на пустую беседу, он не был готов, что Мэри станет расспрашивать о нем самом. Как живет? С кем? Как его самочувствие?

Он с удовольствием провел с ней время за завтраком. О финансовой стороне договорились поговорить позже.

— Мне нужно настроиться на серьезную тему, — призналась Мэри. — Боюсь, я слегка обленилась. После завтрака, если вы не против.

Если он не против... Леди Элфорд никогда не интересовалась чужим мнением.

— Хорошо, — Мэри поднялась из-за стола, — если хотите, раскурите сигару, я пока переоденусь. Немного душное утро для этого платья.

— Миледи, ваше платье великолепно.

Мэри зарделась, как юная девушка, бросила быстрый взгляд в его сторону и к удивлению поверенного, ответила:

— У вас явно есть вкус, поэтому не могу с вами не согласиться.

Ответила комплиментом на комплимент и одновременно себя похвалила! Он с нескрываемым удивлением смотрел на женщину перед собой. Это была интересная, с чувством юмора, новая леди Элфорд. Он икнул, когда показалось, что она ему подмигнула.

— Я недолго, — пообещала Мэри и вышла из столовой. Открыла дверь в свою комнату и тут же уперлась взглядом в корзину с цветами. Желтые розы. Как мило. Но она все еще сомневалась, от кого их доставили. Внутри нашла записку с именем, фыркнула. — Джесс!

От злости она даже забыла воспользоваться сонеткой, но горничная услышала.

— Миледи? — спросила взволнованно.

— Что эти цветы делают в моей комнате?

— Их прислали для вас, миледи...

— И что?! — Она увидела испуганно распахнутые глаза девушки и сбавила обороты. Все еще с непривычки от власти заносит на поворотах. — Джесс, если вдруг граф, — сомневаюсь, но мало ли, — пришлет еще что-нибудь, отправьте это ему обратно.

— Да, миледи, простите... Мы не знали... Подумали, что цветы еще никого не огорчали...

— Меня не огорчают цветы, меня выводит из себя граф. Пожалуйста, выбросите это убожество из моей комнаты.

— Выбросить?

— Или заберите себе.

— О, нет, миледи! — горничная усиленно замотала головой. — Я не могу! Нет! И... я не люблю желтый цвет.

— А кто-нибудь в доме любит?

— Никто не примет букет от графа, миледи, — нехотя пояснила горничная.

Мэри не спрашивала почему. Ответ очевиден. Цветы в любое время были проявлением внимания. Желтые розы — не только к разлуке, самое распространенное толкование, но так же намекали на дружбу, расположение. Никто из слуг даже мысленно не запишет себя в друзья графа, ну, и Мэри не из желающих.

— Ясно. Выбросите их.

— Я? — Джесс сделала шаг к двери. — Миледи, я не могу, я... Как?!

Мэри скрестила руки на груди, наблюдая за беспричинной агонией. Тратить время на спор не хотелось, к тому же, нужно еще переодеться, и ее ожидал мистер Элитон. Она взяла корзинку, подошла к лестнице, перевернула ее, поставила пустую корзинку на пол.

— Вот так, — сказала застывшей с открытым ртом Джесс. — Поможешь мне сменить платье?

Мэри заметила на столике записку, которую не сбросила с цветами чисто случайно. Не поленилась, вернулась к лестнице, разорвала в клочья, понаблюдала, как они плавно спустились на желто-зеленую горку. Монстр?! Ей нравилось ощущать себя монстром.

— Какое мне все-таки лучше надеть платье?

Пока леди Элфорд решала пустяковый вопрос с нарядом, другие делали ставки на глобальное. Первым нарушил молчание мистер Элитон:

— Не сильно разбираюсь в таких вопросах, но как-то похоже на любовь.

— Может, ненависть? — предположила Бьянка.

Повариха снисходительно улыбнулась девушке.

— Думаю, мистер Элитон прав.

— Значит, граф? — встрял в разговор дворецкий.

— Я не верю, — сказал Джо.

— Он красив, галантен, подходит леди Элфорд по социальному статусу, и что интересно, — мистер Элитон покосился на отдыхающие на полу розы, — со вкусом. Леди Элфорд, как я понял, это качество ценит.

— Готова спорить, что вы ошибаетесь, — сказала Бьянка. — Мэри и лорд Блэкберн? Это невероятно.

В дверь постучали. Открыв ее, Хокс пропустил внутрь гостя, и пока граф снимал перчатки и плащ, сказал как бы сам себе:

— Я принимаю ставки.

Глава N 17

Лимонное платье от мадам Анны было верхом совершенства и Мэри, покружившись перед зеркалом, — давно забытое желание, — спустилась вниз. Перспектива узнать подробней о финансовых вопросах воодушевляла не меньше платья.

— Граф? — она недоуменно уставилась на гостя. А он с таким же выражением лица смотрел на желтые розы на полу. Перевел взгляд на нее. Медленно. Очень медленно. Кто у кого сдирает привычки: Брайн у Михаэля или наоборот?

Служанка и Джесс бросились собирать цветы. Мэри смотрела в глаза графа и молчала. Не она к нему пришла. Есть что сказать — скажет. Но граф резко развернулся, взял плащ и перчатки у дворецкого, вышел. Ни привета, ни ответа.

— Он не говорил, зачем приходил? — спросила Мэри свидетелей этой сцены.

Джо пожал плечами, повариха развела руками, Бьянка потупила взгляд, будто это она выгнала невежду за дверь, мистер Элитон после раздумий сказала "нет".

— Странный визит, — усмехнулась Мэри, — хорошо, что недолгий. Мистер Элитон, я готова для серьезного разговора.

Они уединились в кабинете. Мистер Элитон с ее позволения раскурил сигару, Мэри налила немного вина в бокал и удобно разместилась в высоком кожаном кресле за столом.

— У нас все стабильно? — спросила поверенного. — Я богата?

— Более чем. Я сделал несколько вложений, с вашего позволения, которые принесли хороший доход. По сути, они увеличили ваше состояние на пять процентов. Вы — одна из самых богатых леди Англии.

Поверенный уточнил, какие именно вложения сделал, сумму годового дохода Мэри, подготовил отчет за последний квартал. Он, действительно, был на волне денег.

— Очень хорошо, — одобрила Мэри. — И если есть что-то, что я могу сделать, чтобы было "еще лучше"...

— Есть. Я бы хотел взять себе помощника. Это дополнительные расходы, но...

— Если он нужен, я не возражаю.

— Вы позволите взять Джо Личмена? Он молод, но очень умен, смею заверить. У него есть тяга к знаниям и деловая хватка. Думаю, в будущем он сможет принести вам существенный доход.

— Не сомневаюсь, но хочет ли он сам этого?

Она встала, открыла дверь, позвала Джо, он появился через несколько секунд — не иначе, прохаживался неподалеку. Мэри вернулась в кресло.

— Джо, садись, — указала на стул рядом с поверенным. Он остался в дверях. — Ну, хорошо, сразу к делу. Мистер Элитон хочет взять тебя в помощники. Что думаешь?

Глаза Джо загорелись звездами, но тут же погасли.

— Я могу только мечтать об этом.

— Почему?

— Я умею писать, читать и считать — сам научился, — он вздернул голову вверх, словно ожидая насмешек. Выждал. Когда их не последовало, сказал: — Но, наверное, так не бывает, чтобы помощник конюха стал помощником поверенного, к тому же, такого уровня, как мистер Элитон?

Мэри посмотрела на поверенного.

— Вы по-прежнему думаете, что Джо вам подходит?

— Ему нужно многому учиться, очень многому, но да. Мой ответ да.

Мэри перевела взгляд на Джо.

— И мой ответ да. А твой?

Мэри показалось, что он задержал дыхание, прежде чем ответить:

— Миледи, я... мог бы совмещать...

— Ведра и отчеты? — улыбнулась Мэри. — Ты не сможешь совмещать, Джо. К тому же, мистер Элитон предпочитает жить в Лондоне и тебе, думаю, придется тоже. Джо, в жизни происходит много невероятных вещей и то, что ты был помощником конюха, не ставит крест на твоем будущем. Иногда и богатыми леди не рождаются. Вот что мы решим. Если мистер Элитон считает, что у тебя способности, и ты говоришь, что эта работа — твоя мечта, пусть это станет возможностью.

— Миледи, — голос Джо сорвался от переполнявших эмоций, — благодарю вас!

— Просто сделай так, чтобы это решение стало еще одним выгодным вложением.

Он снова вздернул вверх голову.

— Я постараюсь, миледи.

— Но замену себе найди, — попросила Мэри. — Мистер Элитон, вот что я хотела обсудить с вами...

— Весь внимание.

— Пересмотрите, пожалуйста, оплату служащих нашей семье.

— Вы хотите ее урезать?

— Я хочу, чтобы они получали достойную оплату. Выражусь точнее: они должны быть довольны, но не перекормлены до лени.

— Хорошо, леди Элфорд.

— Начните с жалованья Джо. Пусть оно будет интересным для молодого, перспективного помощника лучшего поверенного Англии.

Мистер Элитон довольно крякнул от комплимента.

— В таком случае, — сказал он, — сам поверенный тоже должен получать достойную его плату.

— Естественно. — Мэри улыбнулась. — Но пусть эта информация станет закрытой, а то слухи разнесутся быстро, и мы не сможем принять всех на службу. И еще: можете обращаться ко мне по имени. Вряд ли о нас с вами кто-то что-то подумает, а если подумает, имела я это в виду.

— Какое любопытное выражение, — поразился поверенный. — Не возражаете, если возьму себе в лексикон?

— Только не указывайте на меня как на первоисточник.

— Это тоже будет закрытой информацией, а по поводу слухов... Мэри, я знаком с вами с вашего рождения и гожусь в отцы, а ваша репутация настолько безупречна, что вряд ли кто-то раздует скандал из-за такого пустяка.

— Ну, да, — она рассмеялась, — и мало кто подумает, что я способна вскружить голову и соблазнить. Ну, что ж, не стану отвлекать вас от дел, мистер Элитон. Если вам удобно работать в этом кабинете, он ваш, для посиделок я выбрала библиотеку. И буду рада, если придете просто так, выпить чая, позавтракать или пообедать, даже если меня нет дома.

Мистер Элитон и Джо встали одновременно с ней, поклонились.

— Уверен, что видел перед собой леди Элфорд, — сказал поверенный новоиспеченному помощнику, — но не уверен, что говорил именно с ней.

Почти так же думал и лорд Блэкберн, покинув дом леди Элфорд. Что это было?! Этот вопрос часто крутился у него в голове с того памятного падения в саду. Пиявки омолаживали кровь, а обмороки прочищали мозги? Делали невыносимой? Вызывающей? Кокеткой в таком солидном возрасте? Прежнюю леди Элфорд он с легкостью переносил, а эта его практически бесила!

И какого он потащился к ней с визитом? Цветы — достаточное извинение за возможную резкость. Возможную, потому что граф не признавал, что она имела место быть. Но он глазам не поверил, когда увидел цветы на полу. И они там не отдыхали — валялись, приходили в себя после падения с лестницы. Он демонстративно ушел, но, — черт возьми! — не был уверен, что она расстроилась. Да плевать она хотела на его неудовольствие, как и на приличия, которые не спешила вспоминать. Так, выборочно, если они ее устраивали. Нет, прийти к ней, испортить себе настроение... Зачем подвергаться пытке, когда ждут в раю?

Эмили прислала записку, что будет счастлива посмотреть оперетту из его ложи, намекала, что хочет серьезно поговорить, просила прощения, если расстроила его на балу у маркиза. Она сама сделала шаг к нему, а он умел ценить поступки. Правда, заехав за ней вечером, граф узнал, что миссис и мистер Синклер тоже не прочь посидеть в его ложе, и это расстроило его сильнее, чем поведение Эмили на балу.

Да, она не могла предупредить, что поедет не одна, да и не могла поехать без сопровождающих. Он знал это и злился на себя — за то, что надеялся непонятно на что. Снова. За то, что хватался за призрачный шанс. Снова. За то, что верил в чудеса и ждал тепла, даже стоя по колено в сугробе.

Эмили — не его пара. Приветлива, кротка, послушна, она избегала смотреть в глаза и будь ее воля, казалось, готова была бежать из кареты. Одна. Ночью. Он с горечью убедился, что самообман редко совпадает с реальностью. Поверил. И ошибся. Его реальность — ложа, забитая говорливыми Синклерами, девушка, которую охватывала паника от одного его взгляда и ложа напротив, в которую только что зашли двое. Лорд Уинслоу и, — граф даже посмотрел в лорнет, — леди Элфорд!

В ложу графа заглянул Брайн, приветствовал Синклеров и ретировался к приятелям. Его саркастически приподнятая вверх бровь намекала, что он считает компанию брата откровенно нудной. И это тот редкий случай, когда Михаэль не стал бы спорить. Синклеры лепетали без умолку и без толка, Эмили молчала и смотрела на сцену, будто он, действительно, привез ее только для посмотреть и послушать оперетту. И то ли от обиды, то ли от разочарования в сегодняшнем вечере, графа больше привлекало действо в ложе напротив.

Леди Элфорд и лорд Уинслоу щебетали, без намека на отвращение с какой-либо из двух сторон, и даже посмеивались время от времени. Они открыто развлекались, а он умирал от скуки. Где справедливость?

— Ваш бывший жених, кажется, выбирает, то ли перепрыгнуть в нашу ложу, но крыльев нет, то ли откусить перо на шляпке миссис Синклер, чтобы лучше вас рассмотреть.

Мэри с сомнением посмотрела на лорда Уинслоу.

— Думаю, мы достаточно насмотрелись друг на друга за двадцать восемь лет. — Заметив удивление собеседника, пояснила. — Это мой возраст, а так как мы живем по-соседству и наши родители были дружны, не удивлюсь, если граф качал меня в колыбели.

— Вы так открыто говорите о своем возрасте... Нет, простите, я не то имел в виду... Я никоим образом не намекал на то, что это много...

Мэри рассмеялась.

— Это много, барон, но все мое.

— Вы, правда, не обиделись?

— А вы, правда, не имели в виду, что это много?

Мэри не думала, что мужчины умеют краснеть. Если откровенно, лорда Уинслоу она и за мужчину не считала, равно как ее не считали женщиной. А потом подумала: смысл строить из себя королеву, если и феей быть неплохо? Да, она некрасива, но зеркало не плюется в ответ — уже хорошо, богата, ни от кого не зависит, имеет возможность уменьшить зависимость других от себя. И еще у нее есть сестра и самый настоящий, принимающий ее с потрохами, дом.

В ее силах сделать так, чтобы люди, которые ей интересны, не оттолкнули. Это всегда двухстороннее решение, и она удивилась, как раньше не понимала очевидного, а внешность... Она послала лорду Уинслоу приглашение на ужин и в первые минуты, чтобы не дать проявиться отвращению, закрыла глаза. Он говорил, она слушала. У него приятный голос, он вовсе не дурак и не олух, каким на первый взгляд казался. Добрый, ранимый, в чем-то наивный, со странным чувством юмора, умный.

Открыв глаза, она увидела не лягушку, а мужчину, который рвался из худого, нескладного тела, который любил, страдал, и не желал скрывать свои чувства, как принято. Он был открыт. Дотронься, возьми тепло, сколько надо, только не охлаждай полностью. Он верил. Ждал. Он так смотрел на капризную музу, что у Мэри защемило сердце.

— Конечно, если ты настаиваешь, я буду присутствовать, — зайдя в столовую, сказала Бьянка. Она козыряла неудовольствием, а он... прощал и, казалось, тянулся к ней еще больше.

— Настаиваю, — сказала Мэри, вопреки умоляющим взглядам сестры.

— Откуда эти безобразные розы? — спросила Бьянка с презрением, усаживаясь за стол. Повертела в руках вилку, ударила ею о тарелку, бросила ядовитый взгляд на барона. Лорд Уинслоу сжался, Мэри почувствовала себя так, будто ей дали пощечину. Цветы, которые принес барон, ужасны, как в прошлый раз, но, — черт! — каждый их увядающий лепесток кричал о любви.

— У тебя, кажется, действительно, нет аппетита, — сказала Мэри, подавив вспышку гнева, — и если по-прежнему хочешь к себе в комнату...

— Можно? — Бьянка немедля поднялась.

— Как хочешь. Мы найдем с лордом Уинслоу, чем занять себя и без твоего негативного присутствия.

Бьянка в нерешительности остановилась. Мэри думала, она задаст другой вопрос, но Бьянка спросила:

— Чем?

— Поужинаем, поговорим по душам, — она проигнорировала ее смешок, — поедем в театр. У лорда Уинслоу в распоряжении ложа. А я не знаю, когда в следующий раз окажусь в Лондоне. Хочу вкусить всего.

— Всего?

— Барон, а что сегодня за представление?

— О! Вы не пожалеете, что предпочли его книге или раннему сну.

— Вы поедете вдвоем?

Мэри даже не обернулась.

— Ты все еще можешь присоединиться, — сказала равнодушно Бьянке.

— Нет, спасибо, возьми лучше мисс Мэтьюаурсейстик.

— Если я возьму компаньонку, могут подумать, что лорд Уинслоу за мной ухаживает.

— А тебе бы этого не хотелось?

— Если барон начнет за мной ухаживать, я возьму с собой мисс Мэтьюаурсейстик.

Оглянувшись, Мэри успела заметить странный взгляд Бьянки. Недоверие? Недоумение? Ревность ребенка? После ухода сестры, Мэри пыталась быстро найти нескучную тему для разговора. Может, пересилить себя и отвлечь барона болтовней о погоде?

Он заговорил первым.

— Наша договоренность недействительна. Я правильно понял, миледи?

— Какая? Уточните.

Шутливый тон не помог, лорд Уинслоу был подавлен и жалок. Его глаза... Красивые глаза, за обладание которыми многие женщины продали бы душу, смотрели прямо, излучая безбрежный поток доброты и отчаяния. Они смотрели сквозь панцирь отвратительной внешности, и даже не пытались прорваться. Их хозяин смирился, привык.

— Я сам не пойму, как смел надеяться. Я был глуп. Я иногда бываю глуп, — он грустно улыбнулся. — Бабочка и кактус не совместимы.

— Какой кактус?

— Вы разве не знаете? Так меня называют. Когда думают, что я не слышу, или когда считают, что я глуп чрезмерно. А бабочка — так говорят о Бьянке. Она красива, естественно, ее заметили. У меня был шанс, очень маленький, правда, что она никогда не приедет в Лондон. Я не хочу сказать, что не рад вас видеть... не рад вашему приезду... Но теперь я даже не смею мечтать, что вы одобрите наш брак... Что я говорю? Глупец! Я бы не решился сделать ей предложения, даже если бы вы согласились. Она... должна быть счастливой, а я... Некоторые кактусы никогда не цветут, мне повезло, мое сердце цветком раскрылось в тридцать восемь... Еще столько лет для теплых воспоминаний...

А ты его называла лягушкой, — шепнул сокрушенно Джед.

Я была не права и слишком категорична, доволен?

Доволен, что ты поняла: оболочка — не есть суть.

Мэри мысленно повторила слова Джеда. Он прав. Оболочка — то, что ты позволяешь увидеть, а настоящее слишком ранимо, чтобы выставлять напоказ. Она сама пряталась за лишним весом, считая себя не достойной желаний, и вдруг захотелось увидеть себя другими глазами, позволить другим увидеть себя.

Мог ли барон измениться внешне? Мог. И не обязательно становиться атлетом. Убрать эту затравленность из глаз, позволить своим желаниям воплотиться, верить, и дышать полной грудью, не ожидая от каждого, что едва отвернешься, обзовут кактусом.

Или рептилией, — снова напомнил Джед.

Я же раскаялась.

Умница, — выдохнул в ухо и испарился.

— Вы — единственный человек, который принял меня таким, как я есть.

— Не сразу, — призналась Мэри.

Барон улыбнулся.

— Так это правда? Я не ошибся? Я просто надеялся...

Она по-дружески сжала его руку. Он понял. Не солгала. Улыбнулся. И посмотрел не глазами забитого жизнью старца, а как сорванец, мальчишка, стянувший конфету с елки.

— Едем? — спросила Мэри. — Никогда не была в Лондонском театре.

— Уверен, что вам понравится.

Обмениваясь репликами, они вышли в холл. Рядом с дворецким, в полной боевой готовности, стояла мисс Мэтьюаурсейстик.

— Я еду с вами, — безапелляционно заявила она. — Неприлично леди ехать без сопровождения с джентльменом.

— Лорд Уинслоу — джентльмен?

— Конечно!

— Джентльмен не ведет себя неприлично с леди, — сказала Мэри. — Все, нам пора.

Она и лорд Уинслоу упорхнули за двери. Краем глаза она видела, как расстроенную мисс Мэтьюаурсейстик утешал дворецкий. Любовь? Она усмехнулась. Прекрасно, если благодаря ее вмешательству, — пусть косвенно, — чья-то жизнь удачно сложится.

Не только ее, — услышала голос Джеда.

Решил посмотреть оперетту?

Нет. На тебя.

Мы же только недавно виделись.

Я видел, а ты... Хочешь, я обернусь?

Мэри бросила быстрый взгляд на лорда Уинслоу. Он смотрел на сцену или по сторонам, кивая знакомым. Позже, как объяснил ей, в антракте некоторые нанесут визит им, некоторым — они, если Мэри захочет.

С ума сошел?! — шикнула на Джеда.

Может, хочешь просто... прикоснуться?— смешок. Чувственный. Он знал, что заводит ее. — Представь, граф смотрит на тебя, а ты в это время ласкаешь меня. Пикантно.

Он завел ее еще больше. Мэри поерзала на стуле.

С чего ты взял, что он на меня смотрит?

Посмотри на него.

Нет. Не могу. То есть...

Хотела солгать, что не хочешь, — догадался Джед. — Посмотри на него. Ну?

Мэри посмотрела. И задохнулась от такой наглости. Граф рассматривал ее в монокль!

Я его ненавижу!

Правда?

Вспомни все, что он мне говорил и как себя вел, а теперь подумай и сделай выводы.

Джед рассмеялся.

Ты сегодня еще столкнешься с ним. Готовься. Вынужден тебя оставить.

До вечера?

Уже ночь, милая. — Он поцеловал ее в макушку и исчез.

Мэри вернулась с небес на землю. Лондон, девятнадцатый век, оперетта, монокль в зеленом глазу графа и прекрасный спутник в лице лорда Уинслоу. Оперетта была на итальянском, и барон отвечал на все вопросы Мэри, не считая себя выше, а ее необразованной дурочкой.

— Чему он так смеется? — удивилась Мэри, когда актер, отвернувшись, затрясся.

— Он в отчаянии, рыдает.

Через несколько минут, наблюдая за сценой, Мэри спросила:

— Она плачет?

— Она смеется, она счастлива.

— Какая-то запутанная оперетта.

— Многогранная, — кивнул лорд Уинслоу.

— Барон, вы сильно расстроитесь, если я попрошу отвезти меня домой?

— Не понравилось? Простите, это я виноват, я вас вытянул, уговорил.

— Перестаньте оправдываться. — Мелькнула мысль сказать, чтобы заодно сменил поставщика цветов, но он так открыто смотрел, так искренне. — Простите за прямоту.

— Привычка, миледи, от которой невозможно избавиться. К сожалению.

— Почему? — Мэри вконец утратила интерес к сцене. — Вы титулованы, состоятельны, добры, умны, у вас есть чувство юмора.

— Вы... как будто говорите не обо мне.

— О вас, барон. И это не комплимент, — никогда не делала их мужчинам, — это то, что я думаю.

— А что вы думаете о моей внешности?

Мэри раскачивалась на стуле, задумчиво рассматривая собеседника. Его глаза таились ожиданием.

— Вы не красавец, но в вас можно влюбиться.

Он молча смотрел на нее. Не верил.

— Но вы этого боитесь.

— Почему вы так думаете?

— Вы маскируетесь за образом, который себе создали. Вы знаете, — Мэри сильно покачнулась, и барон вовремя вернул стул в вертикальное положение, — я сама долго так делала. Но это не жизнь, притворство.

— Вы?

— Как, по-вашему, почему я толстая и почему на мне были эти ужасные темные платья?

— Но вы вовсе...

— Барон, — остановила Мэри. Он осекся, покраснел. — А недавно я поняла, что устала прятаться, устала казаться другой. Я такая, как есть, и если хочу, чтобы меня приняли окружающие, должна себе просто позволить...

— Что?

— Оставаться собой. Жить. Наслаждаться. Кто-то верно заметил: лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть.

— Почему?

— Потому что когда вы пожалеете, что не сделали этого, может быть поздно.

— А есть что-то, о чем вы жалеете, леди Элфорд?

— В данный момент, что не знаю итальянского.

Барон рассмеялся.

— У вас приятный смех, — сказала Мэри. — И это тоже не комплимент, а констатация факта. О! Антракт. Едем? Не могу поверить, что выдержала целое отделение, но вы были правы, оперетта гораздо лучше книги нагоняет сон.

Барон снова рассмеялся, и привлек нежелательное внимание к их паре. Миссис Эльюз с дочерью. Заметив, как дамы рассекают общество и приближаются к ним, Мэри невольно поморщилась.

— Леди Элфорд! — радостно воскликнула миссис Эльюз.

Она так рассматривала лорда Уинслоу — наверняка, наметила очередного любовника Мэри и уже штопала грубыми нитками сплетню. За ее спиной маячили фигуры графа, виконта и мисс Синклер, они тоже подошли. Ритуал обмена приветствиями, и только граф вместо положенных любезностей сказал:

— Вижу, вы чувствуете себя лучше.

— Вы плохо себя чувствовали? — спросил виконт. Вот кто выглядел по-настоящему обеспокоенным, Мэри даже простила, что он не вступился, когда граф назвал ее копией лорда Уинслоу. Виконт ничем ей не обязан, он и так был рядом, когда нужна была помощь, да и быть похожей на лорда Уинслоу — не так плохо. У него куча достоинств.

— Аллергия, — отмахнулась Мэри и многозначительно посмотрела на графа.

— О, Боже! — изумилась миссис Эльюз. — Как печально! На что?

— Лорд Блэкберн прислал цветы, — Мэри перевела взгляд с графа на его невесту, и обратно. — Они оказались ядовиты для меня.

— Вот как? Прислал цветы? — усмехнулся виконт и тоже посмотрел на мисс Синклер.

— Леди Элфорд, — встревожился барон, — надеюсь, те цветы, что принесли от меня... Вы поставили их в столовой... Простите, я не знал, что у вас аллергия.

— Лорд Уинслоу, ваши цветы не идут ни в какое сравнение с букетом графа.

— Прямо любопытно попасть в вашу столовую, леди Элфорд, — сказал граф, — и посмотреть на эти чудесные цветы.

— А больше никуда попасть не любопытно? — остудила язвительность Мэри.

Миссис Эльюз хихикнула и прикрыла рот веером, ее дочь отвернулась к виконту, виконт сочувственно посмотрел на мисс Синклер, а она не спускала обожающих глаз с леди Элфорд. Мэри и граф смотрели в глаза друг друга. Наконец, он отвел взгляд.

— Лорд Уинслоу, поделитесь координатами цветочной лавки? Добиться похвалы от леди Элфорд... Ваши цветы, видимо, и впрямь необыкновенны.

— Конечно, конечно, — затараторил лорд Уинслоу. Мэри едва заметно покачала головой, и барон продолжил медленно, с достоинством. — В этом нет секрета, однако, их тяжело достать. Мне едва удалось договориться.

— И все же я постараюсь.

Лорд Уинслоу уточнил, где берет цветы и вместе с леди Элфорд уехал из театра. Графу и самому не сильно хотелось оставаться. Смысл? На сцене — тоска, в ложе — головная боль, и ничего привлекательного в ложе напротив.

Видел ли кто-нибудь старую деву с замысловатой прической, украшенной жемчужинками, и в фиолетовом платье с таким вырезом? С каких пор набожные особы преклонного возраста щеголяют в нарядах с декольте до пупка? Кого она рассчитывала соблазнить? Уинслоу?

Ей не цветы надо присылать, а книгу по этикету и чепец. Усмехнувшись, граф решил отправить подарок завтра же.

Глава N 18

Лорд Уинслоу помог Мэри выйти из кареты, провел до двери дома.

— Спасибо за приятный вечер, — сказал искренне, — вы знаете, у меня давно такого не было.

— Не поверите, у меня тоже.

— Я сохраню в памяти все, что вы мне сегодня сказали. Это... так важно для меня... я...

— Вы достойны большего, чем позволяете себе, барон. Спокойной ночи.

— Добрых снов.

Мэри зашла в дом с приятным чувством усталости и умиротворения. Хороший вечер. Добрый. И полный сюрпризов, как оказалось минутой позже.

— Миледи? — удивился дворецкий, словно она ошиблась адресом.

— Мэри? — по лестнице спускалась встревоженная Бьянка. — Почему ты так рано?

Джесс, заметив ее, ахнула и куда-то убежала, сын поварихи, Чарли, спрятался на кухне, Джо вышел из кабинета, таща за руку взъерошенного мальчишку.

— Я хочу сидеть за тем большим столом! — упирался мальчик. — Я имею право! Ты что, забыл, Джо? Это мой дом!

На возглас мальчика собрались все жители дома, как мышки вылезли из норок. Они переводили взгляды с ребенка на Мэри, но она не понимала, в чем подвох, даже когда мальчик вырвался и подбежал к горничной.

— Ты плачешь, мама? — он поднял красивую мордашку к Джесс. — Не надо. Я же рядом. Она, правда, может отослать меня обратно, но я все равно приеду. Я хочу, чтобы ты была рядом и ничего не боялась. Пожалуйста, мама, попроси ее. А хочешь, я попрошу?

Он обернулся к Мэри. Лет пять — шесть, симпатичный, но как-то мало похож на Джесс. Скорее всего... Мэри бросила взгляд на сестру: сходство определенное. Похоже, в этой семье с внешностью не повезло только ей.

— Леди Элфорд, — мальчик смотрел прямо в душу, — можно я останусь с мамой? Хоть на несколько дней? Пожалуйста.

Мэри обвела взглядом присутствующих. Лица напряженные. Кажется, никто и не дышит. Она, конечно, не большой поклонник детей — ни разу с ними не общалась, но ведь ей и не придется делать этого, даже если мальчик останется. Он — сын Джесс, это факт, но у Мэри мелькнула еще одна догадка.

— Посмотрим, — сказала она. — Для начала напомни, кто ты.

Джесс пыталась возразить, но была остановлена жестом.

— Итак...

— Леди Элфорд, я слышал, что вы сильно ударились головой, и можете меня не узнать, поэтому я могу прятаться в имении и ничего не бояться, но я соскучился по маме. И по вам, если вы не будете злой.

— По мне?

— Ну, да. Хорошо, буду терпелив и представлюсь, — он изобразил смешной поклон. — Билли. Джесс — моя мама, а вы и Бьянка — родные тети.

— Билли, — Мэри подошла ближе, — если я и Бьянка — твои тети, встает вопрос: кто твой папа и где он сейчас?

— Папу зовут Уильям, он ваш родной брат. Он меня очень любит, меня и маму, только сбежал пять лет назад.

— Сколько тебе лет?

— Пять, леди Элфорд, почти семь.

Значит, Билли — ее племянник? Почему-то глядя на него, Мэри хотелось улыбнуться: наивный темненький ежик.

— Если ты такой воспитанный, как я вижу, и взрослый как говоришь, — мальчик важно кивнул, — можешь остаться и называть меня по имени.

— И поцеловать?

— С этим повременим.

— Миледи! — со слезами воскликнула Джесс. — Спасибо, я буду молиться на вас. Дай вам Бог здоровья, вы...

— Джесс, — остановила Мэри, — помолись лучше, чтобы мой братец вернулся. Не знаю, где он кочует, и почему его нет здесь.

— Ты выгнала его, — сказала Бьянка.

— Подозреваю, это длинная история, — зевнула Мэри, — а у меня уже глаза слипаются. Завтра, хорошо?

Слуги начали расходиться, Мэри поднялась по лестнице и была уже у двери, когда услышала брошенную сестрой фразу:

— Значит, с ним не так уж и весело?

Мэри обернулась. Нет, с Бьянкой определенно что-то происходило, губы сжаты в тонкую линию, в глазах — вызов.

— Если бы не барон, я бы уснула через пятнадцать минут после начала.

— О чем можно с ним вообще говорить?

— Он один из немногих мужчин, с которыми можно говорить обо всем.

— Можно подумать, ты со многими общалась!

Мэри потушила вспышку сестры мягкой улыбкой, зашла в комнату и закрыла дверь. Этой ночью Джед не появился, несмотря на то, что Мэри несколько раз вслух произнесла его имя. Каким-то шестым чувством Мэри поняла: он пытается отучить ее от себя, и не оставляет выбора.

Во сне она видела Другую и даже говорила с ней, но о чем не смогла утром вспомнить. Если сон хоть частично отображал реальность, настоящая леди Элфорд жила в доме Пола и не выглядела несчастной. Мелькнула мысль, где Бьянка, но была безжалостно раздавлена. С ней все в порядке, она не девочка, о которой нужно заботиться — вошла в клетку к тигру, и наверняка, не в качестве куска мяса.

Мэри больше не чувствовала сильного желания вернуться, и что если не сделает этого, случится непоправимое. Она практически ничего не знала о Другой, но складывалось впечатление, что это человек властный, сильный, волевой, с ней ничего плохого не произойдет. Только если станет пластичней под прессом Пола. А Мэри постарается не пустить на самотек дела здесь, в девятнадцатом веке.

Мягкость хороша в разумных дозах — это она уже усвоила. Нельзя позволять садиться кому бы то ни было на голову, потому что залезут и не разуются. И некоторым изменяет чувство меры — это она поняла сегодня, получив подарок от графа. Подарок! Поношенный чепец какой-то служанки и книгу "Правила для благовоспитанная леди".

— Подлец! — она металась по комнате, потом повторила трюк с лестницей и цветами, подкинув чепчик в воздух. Проследила за его приземлением, но удовлетворения не получила. Книгу хотела бросить в камин, но замешкалась, а Джесс ее быстро спрятала на одной из полок в библиотеке. Тратиться на графа не входило в планы Мэри, но раз перчатка брошена...

Граф намекал на ее возраст и невоспитанность, она преподаст ему урок хорошего тона. Пока Джо не нашел замену себе, Мэри попросила его выполнить одну просьбу. Через час в соседний дом на Португальской был доставлен презент для лорда Блэкберна, получив который граф недовольно сдвинул брови, а после громко расхохотался. Никто и никогда не платил ему равноценной монетой. Леди Элфорд, невозможная старая дева, прислала ему лупу с ручкой из словной кости и вставную челюсть.

Через час она получила еще взаимный презент от графа. Библию с золотым теснением и длинное, закрытое темно-синее платье с высоким воротом и безумным количеством пуговичек на спине. Интимный подарок по тем временам, который нельзя принимать от постороннего джентльмена.

Вскоре графу доставили коробку, украшенную большим бантом и записку. " Вы видите идеальную леди в том платье, которое мне прислали, и я тоже решила поделиться с вами фантазией. Я вижу идеального джентльмена в том, что лежит в коробке". Граф нетерпеливо оторвал бант, отбросил его в сторону, открыл крышку и... медленная улыбка прикоснулась к его губам. Коробка была пуста, не оставляя сомнений, каким представляла леди Элфорд идеального джентльмена.

Намекая, что для эротических фантазий время вышло, граф отправил леди Элфорд большие песочные часы, и получил от нее большого глиняного монстра с рогами. И хотя граф догадался, что только что его послали к черту, не мог перестать улыбаться.

Мэри тоже понравился последний подарок. Да, намек, что время ушло и с нее песок сыплется, но если смотреть на них, успокаивали, и подкупали двумя изумрудами по бокам. Мелькнула мысль — сколько бы дали за такую вещицу в двадцать первом веке, но этого она никогда не узнает.

Прислушалась к себе — ни капли сожаления. Вдохнула, выдохнула, ну, раз подарки закончились, пора обсудить кое-какие детали с Джесс и Бьянкой. Она пригласила девушек в библиотеку и вскоре узнала не очень приятные подробности о своем прошлом.

Когда Уильяму было двадцать лет, он влюбился в горничную сестры, Джесс, они начали встречаться, Джесс забеременела, Уильям, вопреки воле родителей, хотел на ней жениться. Лорд Элфорд грозил лишить сына наследства, если тот опозорит семью, Уильям воевал и с ним, и с рыдающей матерью. А потом Мэри предложила отцу поставить ультиматум. Или благополучие ребенка и Джесс (оба остаются в доме, о них позаботятся), но без свадьбы, естественно, и без активных проявлений чувств Уильяма, либо и горничную и ее ублюдка выбросят на улицу, и не вблизи от имения, где их легко найдет.

Утром Уильям уехал, не простившись, и не сообщая куда, а когда два года назад погибли родители, не соизволил приехать. Кажется, Мэри и лорду Элфорд удалось добиться своего, и молодой человек забыл о любовнице с ребенком. Периодически мистер Элитон получал от него счета, оплачивал их, но это было все, что связывало Уильяма с семьей. Мэри удивилась, что он не увез Джесс до того, как лорд Элфорд смог бы выполнить свои угрозы, но поняла, что молодой человек не привык к ответственности — раз, и был воспитан не для того, чтобы самому зарабатывать деньги — два. Таковы реалии. Плохо или хорошо? Кто не ломался под гнетом обстоятельств, тот ничего не видел, кроме мягкого дивана.

— Джесс, мне жаль, — сказала Мэри.

И так как добавить было нечего, вышла из библиотеки первой. Вечер закончился размышлением и непонятным томлением. Прежде чем лечь спать, Мэри долго смотрела на песочные часы, и ей казалось, что каждая песчинка ускоряет ее приближение к чему-то глобальному, неизбежному и нежеланному.

Джед?— позвала снова.

Он не ответил и страх Мэри усилился. Песчинки продолжали бесшумно падать, никто не спрашивал — хотели ли они, их просто переворачивали. И никто не спросит ее.

— Джед, ты мне нужен, — сказала вслух.

Он не ответил, хотя и стоял в нескольких шагах от нее. Когда Мэри уснула, он стер слезинки с ее щек поцелуями.

Прощай, милая, — сказал тихо. — Ничего не бойся.

Она перестала метаться на постели, задышала ровно. Джед прикоснулся губами к ее губам, углубляя сон Мэри, насыщая чувственными красками, и перенесся к той, которую предстояло разбудить поцелуями.

Глава N 19

Мэри могла примириться со многим, кроме нищеты. Ее воспитывали в подобающей положению роскоши; повзрослев, она многое сделала для того, чтобы увеличить состояние, и что в итоге? Через два года ей стукнет тридцать, а она без гроша, в чужом доме, чужой стране и с чужим мужчиной под боком!

Слава Богу, не в прямом смысле, но комната Пола по-соседству, и он считал возможным вваливаться к ней при малейшем желании. Поговорить, помолчать, в чоередной раз сделать попытку убить взглядом. Будь это возможным, он бы сам давно был мертв.

Пусть Мэри скажет спасибо, что она оставила ее похотливого женишка в пригодном состоянии. Развратник, спал со своей невестой до свадьбы и с ее сестрой одновременно. Если бы такое вытворяла ее Бьянка, Мэри даже не могла придумать, какое бы выбрала наказание. Монастырь, наверное: ссылка в дальнее имение вряд ли могла помочь. Телефон — это не средство для быстрой беседы, а ручной предатель. Конечно, она не имела права подслушивать, но нечего разговаривать так громко, что слышно даже в соседней комнате.

Мэри не сомневалась, что найдет способ вернуться обратно. Если вышло один раз, выйдет и во второй. Как? Она еще не придумала, а вот зачем — могла сформулировать четко. Чтобы выйти замуж за Блэкберна.

Она была поражена, когда не нашла ни одного упоминания об их двух семьях. Словно не существовало династии Элфордов и Блэкбернов, но они — люди, а не динозавры. Они были, есть и должны быть, иначе в чем смысл хотя бы ее рождения?

Родиться, чтобы выучить Библию, хранить традиции, подчиняться жестким рамкам этикета, носить лишний вес, как передвижную ширму от джентльменов, и... И все?! Она долго думала, анализировала и решила осчастливить-таки Михаэля. Отдаться ему раз-другой, чтобы родить наследника, а лучше двоих. В этом и будет заключаться ее долг. Пару раз по паре минут она перетерпит.

Терпение — черта, без которой она бы не продержалась и дня в этом мире. Но все встает на свои места, если не просто ждать, но и действовать. Пока Мэри не могла ничего изменить, она менялась сама, училась воспринимать то, что ее окружало. Но Пол отталкивал, как прежде. Он ей сильно и сильно не нравился. Он был не просто высокомерным, как граф, а заносчивым, невозможным, давлеющим.

Но Бог услышал ее молитвы, и снова отправил мужлана в командировку. Несколько дней покоя и ощущения полной свободы. От скуки Мэри решила сделать доброе дело и начала муштровать слуг в доме. Экономка с трудноусваиваемым именем Эстрелла — Изабелла — Анна — Мария была переименована в Анн. Эрн, работающий садовником и на подхвате одновременно, получил новую квалификацию: дворецкий.

— Запомните, — сказала ему Мэри, — это величайшая милость и безграничное доверие.

Эрн не возражал ходить важно и стать Эрнестом, вместе с Анн усердно слушал основные правила поведения и градацию титулов, после успешно сдал экзамен и с радостью кинулся к новым обязанностям. Ему хотелось удивить гостей, поразить, — дворецкий в Лас-Вегасе! — но к мистеру Тиксайт в его отсутствие никто не приходил.

Вот только Бьянка, то есть, мисс Элфорд. Но ее велели оставлять за дверью, и она не могла видеть его белоснежной рубашки, костюма в модную полосочку и новых ботинок мистера Тиксайта. Эрнест возражал против чужих обновок, но Мэри сказала, что обязанность хозяина покупать одежду слугам. Он смирился — расходов меньше.

Эрнест не открыл Бьянке, как и было велено, но Анн усомнилась и доложила леди Элфорд о гостье.

— Миледи, — сказала экономка, постучав в комнату Мэри, — мисс Элфорд настаивает на том, чтобы войти в дом, сказала, что будет здесь дожидаться милорда.

Мэри недовольно поджала губы.

— Я дала вам целый день, чтобы выучить титулы, а вы позволяете себе допускать такие серьезные ошибки. Честное слово, неужели трудно запомнить: мистер Тиксайт. Не милорд, мистер.

Экономка послушно склонила голову, вспоминая, предусмотрен ли в подобной ситуации реверанс. Его репетиции она посвятила последние сорок минут, и не терпелось применить на практике.

— Хочет дожидаться здесь мистера Тиксайт, — выбрала легкий поклон. — Что ей передать, миледи?

— Передайте мисс Элфорд, что мистера Тиксайт нет дома.

— А если она передумает и скажет, что хочет увидеться с вами?

— Скажете, что сегодня не приемный день. Никаких сложностей, моя дорогая. Да, и принесите для меня чашку чая и булочки. Я устрою небольшой ленч.

Стук в массивную дверь дома продолжался с минуту, Мэри услышала голос экономки, еще один удар — сильнее, наверное, ногой, и тишина. Можно расслабиться, попить чая и булочек, которые Анн принесла. Обучение слуг — маленькая благодарность хозяину за гостеприимство, хоть он и не слишком гостеприимен.

Мэри вспомнила о поцелуе и нахмурилась. Пожалуй, она даже слишком щедра к Полу. Неслыханно: заявиться ночью в комнату к незнакомой женщине, поцеловать, и ведь он знает, чувствует, что она не его невеста. Другая слишком глупа, отдавшись этому самцу до свадьбы. Зачем теперь вообще на ней жениться? Он может объезжать ее и без кольца, когда она вернется. Странные порядки современности.

Она столько сделала, чтобы скрыть факт существования Билли, чтобы на их семью не указывали соседи пальцами: сын виконта и горничная сотворили ублюдка, а здесь рожай — не хочу, даже пособие государство платит, приветствуя прелюбодеяние.

Как приятно будет снова взять все в свои руки, и править. Доев булочки, Мэри резко поднялась с кресла и почувствовала головокружение. Переела? Она тряхнула головой и с трудом открыла глаза. Темнота. Вдали — огонь, она пытается пройти, но чьи — то руки удерживают, хватая за ноги. И все же она не сдается, и знает, что не должна оглядываться, даже услышав голос Бьянки. Просто знает.

— Мэри, ты так пыталась выдать меня за лорда Уинслоу, так пыталась сломить меня. Посмотри, какой у нас родился ребенок.

Она дрожит, она хочет бежать, но удается сделать всего шаг.

— Обернись. Посмотри, какой красивый ребенок. Посмотри, Мэри.

Холодная рука опускается на ее плечо, вторая, маленькая, тянется и запутывается в ее волосах.

— Пожар, — произносит ребенок, — пожар.

Мэри оборачивается. Она видит сестру в обгоревшем платье и ребенка, укутанного в лохмотья, у нее на руках.

— В имении, куда ты меня отправила, пожар. Это ты устроила?

Мэри качает головой, почти кричит, что не знала.

— Ты убила меня.

— И меня, — вторит ребенок, улыбаясь.

Бьянка склоняется над мальчиком — он закрывает глаза и умолкает. Навсегда. Мертв.

— Я так и не вышла замуж. Мэри, я не успела. А он... Ты не позволила мне самой сделать выбор, у нас все могло получиться. Веришь?

Мэри не верит. Качает головой, открывает рот, чтобы закричать, оборачивается, чтобы бежать, но чьи-то невидимые руки удерживают, она снова смотрит на Бьянку с мертвым ребенком. И плачет. Она? Плачет?

За Бьянкой стоит высокий мужчина, красивый настолько, что больно смотреть — затягивает, вызывает зависимость. Она всматривается в его лицо. Нет, не он, так не бывает. Но глаза не лгут. Умные, добрые глаза темного цвета.

— Я не сумел жить без нее. Я так глуп, что отправился следом.

— Лорд Уинслоу?

Бьянка прислоняется к плечу мужчины.

— Он прекрасен, правда? Я всегда знала, что он такой.

Мэри тоже всегда это знала, хочет объяснить, что поэтому и согласилась на его брак с сестрой, хотела, как лучше, но кто-то сдавил горло. Она начала задыхаться, упала, и словно сквозь дымку увидела стоящих над ней: Бьянку с ребенком, барона, Билли, Джесс, Уильяма. Поодаль — дворецкий из Лондонского дома, конюх и много размытых силуэтов людей, чьих имен она никогда не помнила. Не считала нужным.

— Мы еще можем быть счастливы. Если ты не вернешься. Пожалуйста, не возвращайся.

Она закрывает глаза и падает. И просыпается на полу в комнате с плазменным телевизором. Двадцать первый век, ай'л би бэк.

Теперь она знала, что случилось в девятнадцатом веке и почему нечего рассчитывать на состояние с неба. По внутреннему телефону, — удобнее колокольчика, — Мэри вызвала Анн.

— Мисс Элфорд ушла?

— Нет, миледи, присела под дверью, на чемодан.

— Какой неугомонный чемодан, — насупилась Мэри, — постоянно ее преследует. Проводите мисс Элфорд в кабинет, я сейчас спущусь.

— Да, миледи.

— Чемодан пусть останется в прихожей.

— Да, миледи.

Анна спустилась вниз, передала распоряжение леди Элфорд, но вместо радости мисс Элфорд метала молнии.

— Что?! — зло рассмеялась. — Леди Элфорд?! Да что она возомнила о себе! Кто она такая?!

Мэри как раз вышла из комнаты и, спускаясь по лестнице, услышала возмущения Бьянки.

— Эрнест, закройте дверь, я передумала.

— Да, миледи.

— Нет, подождите! — Бьянка вставила в проем ногу. — Я не то имела в виду!

— Эрнест, откройте дверь.

Бьянка зашла в дом, хотела протащить чемодан, но дворецкий оставил его у входа. Мэри зашла в кабинет Пола, Бьянка — следом за ней.

— Леди Элфорд... — прошипела Бьянка. — Да ты — никто!

— Я — ваша сестра.

— Бог миловал от такой родни!

— Вот как? — Мэри села за стол, покрутилась из стороны в сторону в кресле. — Интересно, кто я? И зачем тогда я впустила вас в дом? И зачем вы пришли с чемоданом, зная, что мистера Тиксайт сейчас нет дома?

— А ты совсем его выжила, да? Толстая английская стерва!

Мэри позвонила в декоративный колокольчик, который теперь стоял на столе. Вошел дворецкий.

— Мисс Элфорд уходит.

— Да, миледи, — он поклонился и выжидательно посмотрел на Бьянку. Она не торопилась — он сделал грозное лицо и оттеснил ее к выходу.

— Мне негде жить! — сдавленно протянула Бьянка. — Пожалуйста, мне негде жить!

— Оформите займ у любовника.

— Ах, ты...

— Эрнест, мисс Элфорд торопится.

— Понял, миледи, — он схватил девушку за руку и выволок из дома. Открыл дверь только затем, чтобы выставить сумку. Закрыл дверь.

Мэри вышла из кабинета.

— Никто не скажет, зачем я пригласила ее войти?

Эрнест хотел сказать, но принял вопрос за экзамен — дворецкий не болтает языком. Анн не особо любила говорить и до новой должности. Реплика осталась без комментария. Мэри удовлетворенно улыбнулась.

Мой маленький генерал, — шепнул голос.

Мэри покосилась на слуг. Их лица оставались бесстрастны. Ну, так и ей нечего терять самообладание.

Как мило, что мое сумасшествие имеет развитие.

Смешно, — серьезно сказал голос.

Зачем пришли?

Честно?

Ну, не явились же вы врать?

Ну, да, — согласился голос. — Хорошо. Я пришел соблазнить тебя.

Мэри рассмеялась, и оборвала себя, встретившись взглядом с Эрнестом. Во избежание недоразумения, поднялась к себе в комнату.

Готовишься?

Вы кто?

Можешь называть меня Джедом.

Я не об этом, — Мэри скрестила на груди руки, — вы кто вообще? Не дьявол, не Бог — это мы еще в прошлый раз уточнили, но что-то со сверхспособностями?

Ммм... да.

Замечательно, значит, вы знаете, что мужчины меня не интересуют.

Но ты же планируешь спать с Блэкберном?

Да.

Я тебя подготовлю.

И прежде чем Мэри успела сказать хоть слово, заключил в объятия и прикоснулся губами к уху. Укусил, подул, лизнул, провел губами по губам, не целуя. Чуть отстранился.

— Закончили? — спросила Мэри, зевнув.

— Ты зря бросила вызов. Я заставлю тебя захотеть меня.

— Вы же говорили, что подготовите меня для лорда Блэкберна. Зачем мне хотеть вас?

— Граф сломает, а не растопит лед.

— А может, вернете меня домой, и мы с графом сами договоримся?

Джед приподнял ее подбородок и, глядя в глаза, материализовался. Он видел, как удивленно расширились ее зрачки, ресницы попытались скрыть восхищение.

— Ты не спросила, что я сделаю с твоим льдом.

Она спросила и получила ответ, от которого почему-то подогнулись колени:

— Я слижу его языком. Приступим?

Глава N 20

Последний раз графу снились кошмары в шесть лет, но он тогда переел на ночь кислых яблок. И вот спустя почти тридцать лет — дежавю. Он не выспался, был зол, голоден и, черт возьми, возбужден без меры.

Женщина, которую он сжимал в объятьях, вишневое платье с глубоким вырезом, в который он по-хозяйски просовывал руку, страсть, пожирающая два тела, и... лицо леди Элфорд! Она не смела проникать в его сны, не смела даже мысленно извиваться в его руках и стонать в губы.

Она невыносима в своих дерзких платьях и постоянстве. Всегда декольте, всегда переливающиеся в свете свечей каштановые волосы, губы, дрогнувшие или готовые дрогнуть в полуулыбке, и всегда рядом лорд Уинслоу. Каждой твари по паре — вот уж про кого сказано.

Граф откинул одеяло, встал с постели. Тело до сих пор ныло. Ехать в такую рань к Матильде? Он только вчера был у нее, она предлагала остаться, но он рванул домой, словно его ждали. И сон. В отместку. А мог остаться и не изнывать от неутоленного желания, а перевернуться на бок и взять податливую красотку. Куда до нее леди Элфорд?

Невольно улыбнулся. Поблагодарила его за книгу, когда они случайно пересеклись в музее. И бросила лукавый взгляд в сторону компаньонки. О, Господи, никто бы и не возомнил, что она опасается за свою добродетель. Нет, он врал. Обществу только дай повод. Даже он сам посмеивался, мысленно паруя ее с Уинслоу, хотя знал, что это невозможно. Она не тянулась к графскому титулу и вряд ли западет на барона.

Граф даже завидовал ей иногда. Двойное падение и потеря памяти — прекрасное прикрытие вольным выходкам. Он не мог вспомнить, когда позволял себе вольность, любую, пусть даже не откликнуться на письмо Эмили, не приехать, если просила. Да, между ними уже ничего не будет, но условности... Он не мог ее бросить — стервятники разорвут, осыпят злословием, начнут искать недостатки. Их нет. Они в нем. Он — раб собственных чувств, вот и все, и не желал меняться.

А как леди Элфорд смотрела на него в присутствии Эмили? Так, будто выказывала свои права. Посягала. Он усмехнулся. Она? На него? Смешно. Но он не смеялся.

Приняв ванну, оделся, спустился к завтраку. Брайн уже сидел в столовой.

— Доброе утро, — сказал Михаэль.

Брат приподнял правую бровь, кивнул.

— Мисс Эльюз так неприятна?

Права бровь Брайна снова взлетела вверх.

— Наверное, по сравнению с мисс Синклер, нет.

— Эмили — ангел.

— И ты спасаешь ее от своих адских объятий.

Михаэль понимал, почему Брайн злится, но кавалером мисс Эльюз он стал по вине леди Элфорд, которую всегда защищал. Эта девица наобещала невесть чего миссис Эльюз, дала понять, что граф, виконт и маркиз будут ей благодарны за молчание, а как они могли выразить благодарность? Михаэль все еще ухаживал за Эмили, по инерции, маркиз был счастлив в браке с Маргарет, оставался Брайн. Ему и пришлось развязывать паутину, сплетенную леди Элфорд.

Ну, проводит барышню на какое-то мероприятие, поскучает с ней вместо того, чтобы кутить с приятелями, а потом — как прежде, свободен. Нравится тебе леди Элфорд? Находишь, что она поступила правильно и единожды верно в той ситуации? Доказывай на деле, не на словах.

— Куда вы сегодня? — Михаэль проигнорировал выпад.

— Составим вам компанию в театре. Когда мисс Эльюз пересекается с твоим ангелом, я могу не утомлять себя банальной беседой. Я успел отвыкнуть от этого.

— Даже не спрашиваю, кто на тебя повлиял. — Пауза. — Она?

— Да уж не твой ангел.

— И о чем вы с ней говорили?

— Поговори с ней.

— Я?

— Ты.

— Мне это не нужно.

— Ты не умеешь разговаривать с женщинами. Лесть, комплименты, чепуха, от которой они хихикают — здесь ты мастер. А поговорить с женщиной...

— Ради Бога, — раздраженно прервал Михаэль, — только не лги, что ты рассмотрел в леди Элфорд женщину!

Брайн как-то странно посмотрел на него, ничего не ответил.

— Ты что... хочешь ее?

— Хотел.

— И? — Михаэль поморщился.

— У меня еще несколько дел, а после надо заехать за мисс Эльюз, — Брайн поднялся, вышел из столовой. Михаэль недоуменно смотрел ему вслед. Что это было? Нет, Брайн не мог иметь в виду то, что сказал. Он не мог хотеть леди Элфорд.

Но в театре Михаэль внимательно наблюдал за братом, как он с улыбкой поклонился, когда в ложу напротив, — уже привычное зрелище, — вошли лорд Уинслоу, леди Элфорд и ее компаньонка. И не картинной улыбкой.

Какого черта она сидит напротив него так часто? И улыбается Брайну, будто он ее добрый знакомый, а его умилостивила едва заметным кивком? Действо началось. Мисс Эльюз, мисс Синклер и родители девушек направили бинокли на сцену, Брайн — на леди Элфорд, а граф... Он притворился, что через пенсне рассматривает лорда Уинслоу.

Что происходит у них? Плетут заговор? Склонились друг к другу, перешептываются, и вдруг, не высидев и двадцати минут, барон покинул и дам, и ложу. Ха-ха! Но леди Элфорд улыбается, кажется, ничуть не расстроена.

Граф недовольно сдвинул брови, но чуть расслабился, когда леди Элфорд не побежали вслед за кавалером, а обернулась к сцене. Почему-то он был рад, что она не выставила себя на посмешище.

— Наконец-то, вспомнила, куда пришла, — проворчал Блэкберн.

— А что это за прическа у леди Элфорд? — Миссис Эльюз вытянула шею, насколько позволяла физиология. — Она непричесанна или потеряла шпильки?

— И, кажется, без жемчуга, — подхватила леди Синклер. — Она вообще не носит украшений. Может быть, не так богата, как говорят? Милорд, — легкое прикосновение к предплечью было остановлено одним взглядом, — что вы скажете?

Почему он вообще должен что-либо говорить о леди Элфорд? Она в отличие от сплетниц, смотрит на сцену! Театр для того и придумали, актеры не для себя кривляются, влюбляются и умирают. Он почти сказал им, что думает, но ответил другое:

— Леди Элфорд — одна из самых богатых женщин в Лондоне.

— В Англии, — уточнил Брайн.

Михаэль кивнул. Самая богатая и самая невероятная старая дева Англии — так точнее. Но она расцвела, на удивление быстро, как только они покончили с фарсом обручения. Хотя бы потому можно сказать, что его решение было правильным. Теперь, глядя на эту, уверенную в себе, улыбающуюся, заметно похудевшую и похорошевшую женщину, никто бы не сказал, что она распласталась на полу несколько раз в страхе потерять джентльмена.

Еще минус несколько килограмм, и джентльмены сами раскинутся котами у ее ног, а, впрочем, ее вес уже не казался лишним. Странно.

Граф, не отрываясь, смотрел на нее. Смеется... Не слышал, да и видел не слишком отчетливо из-за разделявшего расстояния, но почему-то знал — сначала заискрились глаза, зелень стала насыщенней, потом дрогнули губы, и вот озарилось лицо, сделав ее нежной, притягательной.

Она могла пробудить желание в мужчине уже сейчас — маленький намек с ее стороны, что готова, рассматривает предложения, и... Она облизнула губы. Граф подался вперед.

Кто заплетал ей волосы? Выбившиеся пряди, словно их разметал ветер, спереди, сзади подобраны вверх в виде замысловатых косичек. Простота и соблазн. Синяя лента, вплетенная в волосы, спускалась к лифу платья — вырез, конечно же, низкий. Ее грудь приподнялась и опустилась, обдав жаром его тело.

— Черт, — процедил граф.

Он понял, что хочет ее. Сейчас, несмотря на заполненную ложу здесь и несмотря на матрону там. Хорошо, что эта невыносимая леди не смотрела в его сторону, — один раз за весь вечер, и то, соблюдая приличия, — иначе бы прочла желание в его глазах. И... ему хотелось, чтобы она прочла. Спровоцировать ее задышать быстро, в страхе, напряжении, вынудить ее броситься прочь, вынуждая его превратиться в хищника...

— Посмотри на ангела и остынь, — шепнул Брайн, — скоро антракт.

Граф бросил равнодушный взгляд на Эмили, и снова перевел в ложу напротив. Он успокоился. Для нее. Он увидит ее в антракте. И поговорит, быть может, как предлагал Брайн. Хотя говорить — это меньшее, что он бы хотел с ней сделать сейчас.

В антракте миссис Эльюз пожелала навестить леди Элфорд, она теперь звала себя ее подругой. Граф сделал вид, что вынужденно сопровождает ее и мисс Синклер, которая тоже захотела нанести визит вежливости.

Но их приходу не были рады. Леди Элфорд уже собирались покинуть ложу со своей компаньонкой. Да, говорила, и банальности, а Брайн утверждал, что она отличается. Михаэль ядовито усмехнулся. Одна из многих. Но когда он выходил последним из ложи, услышал:

— Надеюсь, я ничего не забыла, граф? Все как написано в вашей книге? Вежливость, деликатность, погода, улыбка. Вам понравилась скука? Или я все еще не идеальная леди?

Он обернулся. Мисс Синклер звала его, но он смотрел в глаза пламени, избегая холода.

— Лорд Блэкберн, — мисс Синклер даже вернулась за ним, и он поддался приличиям, вышел из ложи. И корил себя, что снова поддался приличиям. Ему послышался смешок вслед.

— Едем? — спросила Мэри, как только гости покинули ложу. — Или еще слишком рано?

— Мы вправе дать им немного больше времени.

— Тогда как вы смотрите, если мы немного прокатимся по городу? Думаю, барон уже прислал за нами карету.

Мисс Мэтьюаурсейстик хлопнула в ладоши как девочка.

— О, пожалуйста! Пожалуйста! Я бы этого очень хотела!

— Я тоже, — улыбнулась Мэри.

Они вышли из театра, карета, действительно, ожидала.

— Стивен, давай немного прокатимся по Лондону, — попросила Мэри кучера. — Знаю, знаю, не морщись. Только по освещенным и безопасным улицам.

Кучер облегченно выдохнул. Карета медленно ехала по ночному городу, мисс Мэтьюаурсейстик прилипла к окну, Мэри смотрела прямо перед собой, думая о том, как хрупко бывает порой счастье и что нужно сделать, чтобы, найдя его, не разбить.

Бьянка... Кто бы мог подумать, что она сохнет по Уинслоу? Обычный вечер, привычный, — ну, относительно, — в последнее время. Театр, барон, обмен колкостями с графом. Было одно отличие — мисс Мэтьюаурсейстик. Оказывается, эта женщина умела настоять на своем, и умела выбирать методы.

— Леди Элфорд, — сказала она, когда выезды Мэри и барона участились, — даже если вам безразлично мнение света, что похвально, но глупо, подумайте о сестре. Или вы готовите ей чепец старой девы?

— Она найдет себе мужа, любой будет счастлив сделать ей предложение.

— Я тоже так думала, но что-то очереди не наблюдается.

Да, но Мэри не думала, что причина в ней.

— И в вас тоже. Правда, мисс Элфорд весьма недружелюбна с малознакомыми джентльменами, но хуже, если джентльмены станут недружелюбны с ней.

Мэри все еще сомневалась, она не привыкла к эскорту, но мисс Мэтьюаурсейстик достала еще один козырь.

— И, наконец, будьте милосердней ко мне!

— Неужели из-за моей сомнительной репутации Хокс не делает вам предложения?

Мисс Мэтьюаурсейстик смутилась, но голос звучал ровно:

— Вы наняли меня в качестве компаньонки...

— Для Бьянки.

— У вашей сестры затяжная депрессия, и что прикажете делать дома не слишком старой, но любопытной женщине?

Хотела Мэри подсказать, что можно делать с мужчиной, но благоразумно сдержалась.

— Леди Элфорд, я не думаю, что вас и лорда Уинслоу нужно контролировать, но... вы же читали книгу, которую вам подарил граф?

— Имела удовольствие.

— У вас очень насыщенная жизнь — подарки, начитанные кавалеры, а я...

— Граф — не мой кавалер.

— Я говорила о лорде Уинслоу.

— Хорошо, — сдалась Мэри, — если даже вы считаете барона моим кавалером...

— А разве это не так? — спросила Бьянка, спускаясь по лестнице. — Что у вас? Лямур тужур или деловая сделка? Скорее, первый вариант, ты так оделась...

Мэри покрутилась перед ней в темно-вишневом платье, приподняла подол, хвастаясь туфельками, расшитыми серебром.

— Красивый наряд, ты права.

— А цветы, которые прислали, снова ужасны.

— Они дороги мне именно в таком виде.

— Гербарий?

— Чувства. Будешь дома? — Мэри спросила тоном, который вынуждал только к одному ответу.

— Да.

— Как хочешь.

Приехал лорд Уинслоу — одетый, как всегда, дорого, и как всегда, шейный платок был другого цвета и даже перекручен. Но Бьянка, как ни странно, одобрительно заметила:

— Вы введете новый штрих в моде.

— Думаете? Но я вовсе не стремлюсь, — смутился барон.

— Вы обречены на это, — повторила девушка.

Уинслоу растерянно посмотрел на нее, потом на Мэри.

— Ваша сестра — вот кто введет новое веяние. Некоторые дамы взяли за правило точно так же укладывать волосы. Замечательно, леди Элфорд. Школьница в вечернем платье. Вы знаете, это подтолкнет многих мужчин на неподобающие мысли.

Бьянка рассмеялась.

— Надеюсь, — она подошла так близко с лорду Уинслоу, как позволяли приличия, — вы не относитесь к их числу?

— Я? — Он сделал шаг назад. — Нет, можете быть спокойны.

— Хорошо, — Бьянка усмехнулась, — иначе мне тоже пришлось бы составить вам сегодня компанию.

Мэри выжидательно смотрела на барона. Ну! Это его шанс, неужели не видит? Но он то ли растерялся, то ли побоялся рискнуть, поспешно возразил и замахал руками:

— Не стоит, не стоит, мисс Элфорд. Можете мне довериться.

— Ну, что ж... — Бьянка отвернулась от него, скрывая предательский румянец. — Довериться... Я доверяю вам, знайте. Более чем беспредельно.

И пожелав приятно провести вечер, снова скрылась в комнате. Ее признание удивило всех, а лорда Уинслоу бросило в глубокие раздумья. Он был погружен в себя и в театре. Сидел в ложе — да, общался — да, но его словно не было.

Мэри склонила голову.

— Если вам интересно мое мнение, бабочка влюбилась.

Он хотел спросить — не решился, глаза лучились надеждой и юностью. Боялся спугнуть возможное счастье, боялся разобраться в том, о чем сам начал догадываться. Вот так, вдруг... не бывает. Не с ним.

Он хотел бы видеть Бьянку баронессой, сделать ее своей, раз и навсегда, до смерти, но отдавал отчет разнице между ними. Кактус и бабочка... Он бы даже не прикоснулся к ней — только любовался и смотрел на обручальное кольцо на ее пальце. Его обручальное кольцо. На ее пальце. Если бы она согласилась на брак без постели. Он бы смирился, терпел, только бы она не ушла из его жизни.

Крупица счастья — все, чего он хотел. Если Бьянка попросит солнце, он подпрыгнет, так высоко, как сможет, обожжет руки — только бы она не сожгла его презрением. Он знал, что неприятен ей, но притворялся, что глуп чрезмерно. Только смотреть, только видеть ее...

А леди Элфорд... Он сомневался когда-то, что у нее есть сердце, а она... Сказала без злости, без лукавства и будто совсем откровенно... Бабочка влюбилась...В него? Неужели правда? Неужели вот так бывает?

Он смирился со своей внешностью много лет назад; знал, что женщину, особенно, такую красивую, может оттолкнуть, испугать, шокировать. Родители подарили ему что могли — титул и состояние, не растрачивая капитал на женщин, он удвоил, а после утроил его. В последнее время работал еще усерднее. Он мог купить ей половину Лондона, если бы она захотела.

— Знаете, — Мэри склонила голову ближе, — ваши цветы сегодня украшают комнату Бьянки, хотя и были присланы с запиской мне.

Он мочал, не зная, что ответить. Он боялся, что забыл все слова. Он потерял счет времени, и почти перестал дышать. А леди Элфорд продолжала раскрывать его сердце.

— Вы очень образованы, барон. С вами бесконечно интересно. Вы даже не представляете, как помогли мне. Вы столько знаете, но излагаете так просто, что я не боюсь показаться глупой, спрашивая. И еще: если вы спросите, в кого влюблен мотылек, я отвечу. В вас.

— Бабочка, — мечтательно поправил барон. — Но это кажется слишком невероятным.

— Милорд, — послышался шепот мисс Мэтьюаурсейстик, — вам нужно поверить и действовать, иначе она упорхнет, едва выйдя за пределы особняка. У меня есть план...

Пока барон воплощал план в действие, мисс Мэтьюаурсейстик и Мэри кружили в карете по городу. Несколько раз зевнув, Мэри попросила кучера сворачивать к дому.

— Как думаете, мы не слишком долго катались?

— Я почему-то верю лорду Уинслоу и тому, что ваш племянник не родится раньше срока. — Женщина вздохнула. — Мне снова придется искать работу.

— Зачем?

— Мисс Элфорд выйдет замуж, и я стану не нужна ей.

— Хотите, предложу вам работу на постоянной основе?

— Так бывает?

— Да. Как вы смотрите на то, чтобы стать моей компаньонкой? Я не планирую выйти замуж.

Мисс Мэтьюаурсейстик улыбнулась, и Мэри ответила ей тем же. Ночной город дышал тишиной и простой человеческой радостью.

Глава N 21

Граф сидел в ложе, смотрел на профиль мисс Синклер и думал, как он глуп. Променять скрытый огонь на красивую стекляшку... Непростительная ошибка. Он хотел леди Элфорд, женщину, которая спросила, идеальна ли она, прочтя его книгу и применив несколько советов на практике. Женщину, которая подтрунивала над ним так завуалировано, что он понял это, спустя время.

— А что за статуя у вас в ложе? — спросила леди Элфорд новоявленную подругу.

— Статуя? Не замечала, — растерялась миссис Эльюз. — Лорд Блэкберн, разве в вашей ложе есть статуя?

— Нет.

— Показалось.

И ведь она имела в виду его. Он застыл, рассматривая ее с лордом Уинслоу, застыл как статуя, а придя с визитом в ложу, забыл снять пенсне. Но как он должен был вести себя, когда увидел ее в вишневом соблазне? И платье, и женщина и корсет были из его сна.

У него даже мелькнула мысль вытолкать всех из ложи Уинслоу, задвинуть шторки и прижаться к ней. Всем телом. Чтобы вскрикнула как во сне, изогнулась...

Болван, учил хорошим манерам, прислал книгу, а сам зашел не поздоровавшись, вышел, не прощаясь, и бросил своих гостей под мнимым предлогом. Да, он тоже способен на безумства. Желать леди Элфорд — признак его безумия. Брайн прикроет, а у него больше не было сил сдерживаться.

Матильда была хороша сегодня, горячая, потная от любовных игр, но, Боже, он все еще хотел взять другую. Он практически поселился у любовницы — ему нужно отойти от стресса, унять пыл страсти, и видение леди Элфорд на шелковых простынях улетучится. Он казался себе извращенцем.

Старая дева сплела косичку и выставила увядающие прелести на обозрение, а он купился, едва не взорвался при всех. Его член так напрягся, что грозил распороть брюки, и если бы это случилось... кого первым приводить в себя от обморока?

На этот раз он бы сделал правильный выбор. Леди Элфорд. Но если бы она упала при нем, лежала беспомощная, без сознания, с раскинутыми в сторону ногами... Он застонал и перевернул Матильду на живот, пристроился сзади. Несколько жадных толчков, стоны, ее радостный крик... Он представил лицо Мэри... Улыбка, глаза прикрыты и вдруг удовлетворенно распахиваются...

Он кончил и взвыл в сладостной муке. И увидел глаза. Карие, томные, большие. Глаза женщины, которую взял только что. Оттолкнул ее, встал, оделся, вышел из дома. Его карета остановился у дома, слишком, черт возьми, близко он живет к леди Элфорд.

Он передумал и попросил кучера везти его к дому, где остановились Синклеры. Короткий разговор с Эмили, ее холодность остудили мысли.

— Вы правы, — согласилась девушка, когда граф расставил точки над "і" в отношениях, — мы не подходим друг другу.

— Вы заслуживаете лучшего.

— Оставьте, лорд Блэкберн. Что может быть лучше, чем титул графини и 15 тысяч годового дохода?

Миссис Синклер расстроилась больше дочери, мистер Синклер воспринял ситуацию достойно. Граф вышел на улицу свободным и открытым для новых отношений. Он вдохнул полной грудью. Ему хотелось совершать безумные поступки, хотелось видеть леди Элфорд, даже если она не желала видеть его, да ему элементарно ее хотелось.

Он не видел ее почти неделю и смысл откладывать дальше? Он надеялся только, что не набросится на нее сразу, даст время привыкнуть к себе; его плоть спокойна, он только что от любовницы и от Эмили — считай, после контрастного душа. В каком она платье сегодня? Как она выглядит, когда сидит дома?

Наверняка, встретит колкостью, открытой насмешкой. Это неплохо по сравнению с презрением, а ведь у нее было право затаить обиду. Но ее, казалось, мало трогали его выходки. Казалось? Или не трогали? Он проверит.

Его камердинер был послан за букетом цветов, которые она так хвалила. Хочешь их? Получи. Усыпим бдительность, а позже ты обязательно дашь то, что хочу я, размышлял граф. Он предупредил Алекса, чтобы настоял на своем, и получил именно такой букет, каким ее разбаловал Уинслоу, но когда тот вернулся...

— Что это? — Михаэль высокомерно изогнул бровь.

Паренек то прятал корзинку цветов за спину, то снова показывал.

— Цветы, ваша светлость.

— Ты называешь это цветами?!

Граф разозлился, и сильно, но голос звучал ровно, только надменней, чем раньше. Он заметил ссадины на лице камердинера и подол рубахи поверх брюк.

— Ды ты пьян, — догадался.

— Милорд, прошу вас, — взмолился паренек, — выслушайте...

— У тебя минута.

Алекс кивнул и начал рассказ в подробностях. О том, как расхохоталась цветочница, когда он озвучил просьбу купить точно такой букет, как она делает лорду Уинслоу, как, все еще посмеиваясь, вынесла ему корзину вядших бледных роз, и как отбирала обратно цветы, узнав имя заказчика. Бой был нелегким, но Алекс выполнял приказ хозяина и потерял несколько пуговиц на рубахе, несколько лепестков, но цветы отвоевал. Ему даже пришлось спасаться бегством!

Михаэль всмотрелся в его лицо. Не врет. Перевел взгляд на цветы, задремавшие в корзинке. Что ж, леди Элфорд, если вы предпочитаете эти цветы остальным, вы их получите. В конце концов, какая разница, как выглядят цветы, если им все равно уготована скорая смерть с лестничного пролета.

Граф постучал в дверь. Дворецкий под стать хозяйке — окинул его недовольным взглядом, — не мешало бы кое-кому почитать в той книге, как принято вести себя слугам, — но зайти разрешил.

— Леди Элфорд дома?

— Да, милорд.

Эрик Хокс не сумел скрыть раздражения. Он всю жизнь прослужил в этом доме, но ни разу не встречал человека, который бы всегда появлялся в столь неподходящее время. Весь дом участвовал в поисках проказливого мальчишки вместо того, чтобы постепенно готовится к ужину и сну.

Билли удалось найти Мэри, хотя она его собственно и не искала. Отдыхала в библиотеке на диване, а мальчик именно там и спрятался, а потом решил найтись, заинтересовавшись книгой, которую она читала.

— Большая, — сказал завистливо, — и много-много страниц. Ты сама читаешь? Давно?

— Давно, и на двух языках.

— Английский и латынь, знаю. — Он важно кивнул.

— Английский и русский.

— Ухтышка! — Мальчик совсем вышел из укрытия и сел рядом с ней. Мэри отодвинулась от ребенка, встала, вернула книгу на полку. — И я смогу?

— Если хочешь научиться читать, попроси маму или...

— Тебя?

Мэри скрыла улыбку.

— Вряд ли.

— Почему?

— Я не люблю возиться с маленькими мальчиками.

— Это кто, интересно, маленький? Мне семь, почти восемь.

— Хорошо, так и будет, но после того, как мы отметим твое шестилетие через месяц.

Билли рассмеялся, подбежал к ней, и уткнулся лицом в юбки.

— Правда?

— Правда, тебе исполнится шесть.

— Нет. Мэри, правда, что мы будем отмечать мой день рождения?

— Конечно. Если ты согласишься, что семь лет тебе стукнет только через год.

Он задумался, а потом серьезно сказал:

— Я готов подождать. Ради подарков.

— Вот и прекрасно. Иди выпей молока с печеньем и ложись спать.

— А ты?

— И я. Но чуть позже.

— Я могу тебя поцеловать перед сном?

Мэри смотрела на него со всей строгостью, на которую была способна. Она не думала, что может быть забавно общаться с детьми, но мальчик следовал за ней по пятам.

— Присматриваюсь, — признался он.

Она не планировала привязываться к нему. Не планировала привязываться к кому бы то ни было в этом веке, но понимала, что потерпела фиаско в этом вопросе. Озорной сорванец, с большими темно-зелеными глазами, смотрит с такой доверчивостью, которой иногда хочется позавидовать.

— Повременим, — отказала Мэри.

— А когда можно?

— Когда привыкнем друг к другу.

— Я привык.

— Уверен?

Он усердно закивал и протянул к ней руки. Мэри чуть помедлила и опустилась на одно колено. Мокрый поцелуй в щеку, громкое " Спокойной ночи, тетя!" и радостный удаляющийся возглас в ответ на ворчание дворецкого.

— Кажется, мальчик вознамерился поцеловать всех в этом доме.

Мэри так резко обернулась, что чуть не потеряла равновесие, и тогда сцена из фантазии графа могла стать реальной. Видение мелькнуло: леди Элфорд падает, он приближается, подтягивает ее ягодицы к себе...

— Граф?!

— Рад вас видеть, леди Элфорд. И как обычно, это взаимно.

Естественно, он заметил злость во взгляде, но возбуждение не только не прошло, но увеличилось существенно в размерах. Он стал у окна, спиной к ней.

— Миледи, — в дверях появился дворецкий, — что прикажете делать с этим... букетом?

Граф в упор посмотрел на нее. Она зарумянилась, но молчала.

— Отнесите в комнату миледи, — сказал Михаэль. — Помнится, рядом с ней удачная площадка для полетов.

Мэри удивленно посмотрела на него, но не возразила. Видимо, нервничая, подошла к столу, плеснула в бокал немного вина. Граф тут же оказался рядом.

— Как мило, — взял бокал, — но на другой раз запомните: я предпочитаю бренди.

— Я надеюсь, вы избавите меня от другого раза.

Он осушил бокал двумя глотками, с любопытством хищника, не сводя глаз с добычи. Приблизился, и смог различить маленькую родинку в вырезе платья, и снова вышитый узор по краю корсета, и снова корсет выпирает.

— Когда вы научитесь правильно носить платья?

— Платье монахини, что вы изволили прислать, я отдала горничной.

— А вы, конечно, не монахиня, — Мэри инстинктивно сделала шаг назад, но граф притянул ее к себе, накрутил прядь ее волос на палец. — У вас десятки чепцов на каждый день, сотни каких-то сеточек — почему ваши волосы распущены?

Он уткнулся в них лицом, медленно втянул в себя воздух.

— Вы что, моете их каждый день?

Мэри попыталась освободиться, но граф притянул ее ближе. За каждое сопротивление он наказывал, значительно сокращая расстояние между их губами.

— Вы что, пьяны?

— Мне удалось отвоевать у вас один бокал вина — разве я могу быть пьян?

Мэри подумала, что примерно то же удав шепчет кролику перед плотным завтраком. Граф с пылающим взглядом, сумрак в библиотеке, и ее тело, предательски льнущее к его... Она растворялась в его глазах цвета топи, подчинялась его надменности добровольно, но вспышкой мелькнула одна фраза и охладила голову.

У нее одно лицо с лордом Уинслоу...

Она высвободилась из цепких объятий.

— Зачем вы пришли?

Граф притаился за ее спиной, почти не дыша. Он чувствовал, как ее губы дрогнули в предвкушении, и ее тело стремилось к нему. Она не могла не ощутить этого притяжения. Взаимность — редкая вещь в мире, и он принял решение за двоих. Он получит ее. Она получит его. Он проверит, так ли она хороша, как он возомнил себе, а она впервые подчинится мужчине.

Он протянул руку, прикоснувшись к ее соскам. Перед тем, как отстраниться, она прильнула к нему спиной, полуобернулась, призывая, и граф потерялся в запахе ее волос, попал под ее чары. Намек, полуприкосновение, обещание — все, что она позволила.

— Граф, вы должны уйти, — непроизвольно вздохнула. Он впитал ее вздох как музыку. Дал секунду прийти в себя. Он отпустит ее. Сейчас. На время. Развернул ее лицом к себе.

— Как? Вас не тронул даже букет цветов? К Уинслоу вы были благосклонней.

— Я никогда не позволяла с бароном такого...

— Правда?

— Не ваше дело.

Он усмехнулся.

— Не думал, что Уинслоу окажется так хитер.

— Он не хитер, а простодушен и, действительно, приносил точно такие цветы.

— И вам нравилось?

— Многое зависит от того, кто дарит, а не что именно.

Он усмехнулся. Снова колкость, снова сверкают глаза. Она уже чувствовала себя вольно в его присутствии, привыкает быстро.

— Кстати, куда делся ваш поклонник? Давно вы с ним нигде не бывали.

— Напомните, граф, это тактичный вопрос?

Блэкберн уткнулся взглядом в ее декольте: грудь высоко вздымалась.

— Все, что вы делаете — нетактично. Начнем с того, что вы должны обращаться ко мне не иначе как "ваша светлость" или "милорд".

— Не повторяйтесь, вы уже говорили.

— Но вы явно меня не слушали. — Он молчал с минуту. — Есть еще один вариант, как ко мне обращаться, я не упоминал о нем раньше.

— Ваше величество?

— Михаэль. Но только когда мы вдвоем.

Его старая дева покраснела, и графа это так поразило, что после изучения лифа ее платья, он не отказал себе в вольности и притянул Мэри к себе. Ее губы оказались теплыми и нежными, их поцелуй быстро превратился в неприлично жаркий, ее стон был слишком томным, а тело — упругим, на удивление. И податливым, словно приглашая, соблазняя его, чтобы заявил права. Он оторвался от ее губ.

— Михаэль. Произнеси мое имя.

Она отрицательно покачала головой, не открывая глаз, потянулась к его губам.

— Повтори. — Поцелуй, еще один. — Произнеси его.

Мэри покачала головой, по-прежнему не открывая глаз. Она боялась, что потеряет сознание от бушевавших эмоций. Ее целовал красивый мужчина, о котором можно бессмысленно мечтать сотни лет, притягательный и отталкивающий одновременно, презирающий ее.

У нее одно лицо с лордом Уинслоу...

Она помнила, и не обольщалась, но его губы убивали сопротивление. Она утопала в нежности и силе, она стонала от прикосновений его языка и рук, она запуталась пальцами в его шелковистых прядях. Она едва устояла на ногах, когда он прервался и отошел от нее.

— Ты произнесешь мое имя, — сказал у двери, хитро улыбнувшись. — Когда я буду в тебе. Обещаю.

Глава N 22

Нет предела совершенству, с улыбкой глядя на сестру, подумала Мэри. Никогда Бьянка не была так хороша, как в этот день, в старомодном по меркам двадцать первого века, белом подвенечном платье. Оно идеально подчеркивало худенькую фигурку, расшитое жемчугом, с длинным подолом, который благодаря колечку на пальце не собирал Лондонскую пыль, с лифом из замысловатой паутинки и вышитыми дикими цветами серебристого цвета. Фата — кружево фей, а туфельки достойны самой королевы.

Сидя в первом ряду, Мэри усиленно моргала, чтобы вдруг не расплакаться. И пусть это не ее свадьба, и не ее судьба стоит напротив и ждет ответа, она едва дышала от волнения. Да? Или нет? Скорее, да, но Бьянка так растеряна...

Когда священник задал главный вопрос, а невеста хранила молчание, Мэри едва сдержалась, чтобы не броситься к ней, не встряхнуть, не прижать к себе и не увезти прочь, если она передумала.

Может, они поступили неправильно, подтолкнув Бьянку к такому решению? Пусть бы осмотрелась, освоилась в новом мире без давления и приказов, и выбрала сердцем, а не потому, что кто-то посягнул на твое.

И специальное разрешение, которое было подготовлено у лорда Уинслоу... И платье, которое он давно заказал для Бьянки. Оно красиво, слов нет, идеально гармонировало с его фамильными драгоценностями, но... Нет, все это слишком быстро, и Мэри уже поднялась со скамеечки, когда услышала голос сестры:

— Да.

Остановилась, внимательно всматриваясь в ее лицо. Воля или страх говорит сейчас? За густой вуалью не было видно глаз, но вот жених отбросил вуаль с лица невесты, и Мэри облегченно выдохнула. Она прочла ответ в сияющих безднах нежности.

Присела на скамеечку снова и когда уже все, казалось бы, свершилось, слова сказаны, обмен поцелуями случился, расплакалась.

— Ну, ну, леди Элфорд, — шепнула мисс Мэтьюаурсейстик, — у вас тоже все это будет.

Хотела утешить? У Мэри трижды срывалась свадьба с мужчиной, с которым она могла забыть обо всех проблемах, и когда это случилось последний раз, она чокнулась и перенеслась в девятнадцатый век. А здесь живет среди диковинных правил, роскоши и одиночества, занимается петтингом с невидимым духом, обменивается колкостями с невыносимым графом, флиртует с его братом, и это все ей нравится.

Она сошла с ума, но это правда. Все меньше Мэри думала о прошлом и людях, которые там остались, или правильней говорить... будущем? Она нервно рассмеялась, тихо, некоторые приняли за рыдания, но компаньонка сидела рядом с ней, на правах члена семьи, и заметила перемены.

— А зря не верите.

— Я больше не хочу выходить замуж.

— Больше?

— То есть, не хочу.

— Почему?

— Я обещала вам постоянную работу.

Они обменялись улыбками, снова переключив внимание на счастливую пару. Невеста, которая носит белый цвет по праву — вот что достойно зависти. Ей только предстоит узнать радости, которые дарит мужчина, и узнать не с первым, вторым, третьим, мимолетно сравнивая, а с единственным. Твоим.

Бьянка больше не скрывала чувств к Уинслоу. Ей было безразлично, если кто-то считает его безобразным. Он ее. Он красив. И она будет его. От одной этой мысли ее несколько раз бросало то в жар, то в холод, она думала о грешном даже в церкви, и испугалась, что в купол ударит молния.

Она, пожалуй, заслужила наказание за все те резкие фразы, которые говорила барону, за цветы, над которыми смеялась, за улыбку, которую стирала с его лица своим лицемерием. А он простил. Не так.... Он не напоминал об этом.

Позже Бьянка поняла, что была ограничена в своих суждениях. У ее суженого много друзей, которые не считают его уродливым или глупым, наоборот, просят помощи в финансовых вопросах, и смотрят без отвращения. Она просто перенесла свои опасения на других. Это она глупа и некрасива своими поступками, а он...

Когда священник спросил, согласна ли она выйти за лорда Уинслоу, Бьянка запуталась в словах нежности, которые хотела сказать ему. Нет, остановилась вовремя, это стыдно и личное, хотя он не боялся смотреть на нее так при всех.

Подумать только, она могла еще долго молчать, лгать, таиться, если бы не тот выезд сестры, компаньонки и лорда Уинслоу в театр. И если бы он неожиданно не вернулся. К ней. С очередной корзиной ужасных цветов, которые высыпал у ее ног. И опустился на одно колено, удерживая ее взгляд, погружаясь в него, сплетаясь и шепча как любовное заклинание невероятные стихотворения:

— Вы — свет, вы — радость, вы — весна,

Я — дождь, я — ветер, я — печаль.

Вы — Ангел, вы — моя душа,

Вы — все, о чем я мог мечтать.

Вы — роза, бархат, вы — любовь,

Я — тишина, я — грусть, покой.

Я здесь сейчас у ваших ног —

О большем и мечтать не мог...

Он растрогал до слез, он смотрел так, что выворачивал душу, убивая желчь, сомнения, страх. Он позволил себе прикоснуться губами — она не позволила отстраниться. Он ушел, сохранив ее целомудрие, он был красив в ту минуту и великолепен сейчас. Она любовалась его глазами, его нежностью, его улыбкой.

— Вы безнадежно скомпрометированы, — прошептал он, прощаясь.

Это был самый счастливый день в ее жизни, до свадьбы, конечно, а теперь... Она вздохнула, посмотрела на него со всей любовью, которую чувствовала и на вопрос священника ответила уверенно:

— Да.

У выхода из церкви их ждала карета с гербом Уинслоу, украшенная яркими лентами, и разноцветные лепестки роз, которыми их осыпали, с пожеланиями счастья, радости, крепкой семейной жизни, плодовитости.

Садясь в карету с мужем, Бьянка испугалась. Они одни. И скоро их брачная ночь. Они разденутся, лягут в одну постель, и...

— Не бойся, — сказал лорд Уинслоу, сжав ее пальцы в своих. — Я никогда тебя не обижу.

Бьянка кивнула, помахала с улыбкой гостям и сестре, с легкостью прочла по ее губам:

— Счастья!

И так же бесшумно ответила:

— Счастлива.

Карета отъехала от церкви, гости стали расходиться по экипажам, чтобы догнать молодоженов уже в Лондонском особняке Уинслоу. Несколько часов они посвятят знакомым и правилам, ночь — друг другу, а утро — путешествию в Италию.

— Прекрасная пара, — сказал Брайн, подойдя к Мэри.

Она кивнула, все еще глядя вслед карете.

— Вы хотите пышную свадьбу?

— Начинаю подозревать, что вы сговорились с моей компаньонкой, — усмехнулась Мэри. — Она терзала меня идентичными вопросами.

— Вижу, леди Элфорд не успевает погоревать о потере одного поклонника, как находит другого, — буркнул граф, лениво проходя мимо. Потом нехотя остановился, посмотрел в упор на нее, на брата, изогнул бровь, провоцируя: ну же, поставь меня на место, попробуй.

— Виконт, вы — мой поклонник?

— Весьма неудачный, если вы в этом усомнились.

— Вы должны обращаться к нему... — начал Блэкберн.

— Ой, только не сегодня! — бесцеремонно перебила его Мэри. — Расслабьтесь, граф. Вы можете это сделать?

Она отвернулась к виконту, что-то хотела спросить, но граф не унимался.

— Вы вдвоем привлекаете к себе слишком много внимания, — сказал тоном обвинительного приговора.

— Значит, людям есть на что посмотреть.

— И отвлекаете внимание от жениха и невесты, — терпеливо пояснил граф.

Мэри и Брайн переглянулись, обменялись улыбками.

— Михаэль, молодожены давно уехали.

Граф осмотрелся, недовольно сдвинул брови, но нашел новый изъян:

— И гости тоже. Тогда что вы забыли у входа в церковь?

— Невозможный зануда, — тихо сказала Мэри, но Блэкберн услышал.

— Не выводите меня, и вам не придется узнать степень этой невозможности.

Мэри сделала шаг к нему. Он не ожидал и даже моргнул удивленно.

— Я согласна не выводить вас, граф, если вы перестанете навязывать свое общество.

— Я? Вам?

— Вы. Мне.

— Да вы излишне высокого мнения о своей особе!

— Правда?

— И эти ваши платья... — Он окинул ее горячим взглядом. — Единственно приличное все же нашлось, слава Богу. Видимо, не планировали соблазнять священника сомнительными прелестями.

Мэри улыбнулась. Медленно. Очень медленно. В его манере.

— Соблазнять? Если вы так подумали, не так сомнительны мои прелести.

Она провела руками по платью, вдоль талии. Соблазнительно медленно. Отвернулась к виконту.

— Поедем?

Он подал ей руку.

— Надеюсь, в карете с вами будет и компаньонка? — крикнул вслед граф.

В его словах не было яда. Только завуалированные нотки беспокойства. Но попробовала бы Мэри улизнуть от мисс Мэтьюаурсейстик. Эта дама серьезно полагала, что охраняет добродетель девушки. Мэри вздохнула. Ей бы такую подругу пораньше, возможно, она бы отказалась от соблазнов двадцать первого века.

Мэри и Брайн уже сделали несколько шагов, и граф не ожидал ответа, когда услышал:

— Вы все еще напряжены... — И словно дыхание ветра. — Михаэль...

Он с силой втянул в легкие воздух. Выдохнул. Видит Бог, он держался несколько дней вдали от нее и всю церемонию, но она нашла способ пошатнуть его мир снова. Он злорадно подумал, увидев ее в бледно-голубом платье, что его книга творит чудеса, и она пусть и не вспомнила о приличиях настоящей леди, но заучила, и вдруг... Михаэль...

И волосы ее разметались каким-то каскадом, и даже подчеркивали это закрытое пристойное платье и, — Господи, кто бы поверил, — талию. Брайн несколько раз прошелся взглядом по ее телу, а он стоял в стороне и молча смотрел, как он мысленно ее раздевает. И сам хотел содрать с нее одежду, или просто задрать платье и войти, быстро, резко, впитав в себя девственный крик и, заглушив ее боль поцелуями, продолжить входить в нее.

Он совсем измотал Матильду, представляя, как скачет на леди Элфорд. Он ни разу не начинал с прелюдий — в его фантазиях они с виконтессой переходили сразу к делу.

Она думает, что с ним можно вот так, вильнуть хвостиком, и исчезнуть? Он догнал ее в несколько шагов, оттеснил брата в сторону, склонился к порозовевшему ушку и, едва не прикасаясь к нему губами, тихо сказал:

— Я разрешил тебе называть себя по имени совсем при других обстоятельствах. Если ты сделаешь так еще раз, плевать я хотел, что подумают остальные, я возьму тебя. — Он отстранился с холодной улыбкой, чтобы случайные свидетели думали, будто они беседуют о пустяках, но главное — чтобы видеть ее распахнутые большие глаза. — Ворвусь и останусь. Так долго, как захочу. Это последнее предупреждение. Поняла меня?

Мэри машинально кинула, а потом посмела возразить:

— Но первого не было.

Его губы медленно растянулись в улыбке.

— Это первое и последнее предупреждение, сладкая. Увидимся за обедом.

Глава N 23

Когда-то, — наверное, правильней говорить, в другой жизни, — Мэри не любила обедать в кафе или ресторанах. Казалось, что все присутствующие вместо своих тарелок заглядывают ей в рот, но сейчас она относительно спокойно чувствовала себя среди пятисот знатных гостей, и даже ловко игнорировала мрачный взгляд Блэкберна.

За обедом он сидел по правую руку от Уинслоу, Мэри — по левую от Бьянки, то есть, Мэри и графа разместили напротив друг друга. Она сконцентрировалась на виконте, который не лишил ее своего ненавязчивого общества, и еде, которая просто таяла на языке.

Пару раз пришлось зажмуриться, когда слуги подавали пудинг из телячьих мозгов и запеченную телячью голову с высунутым языком в специях или глаза в кляре, но ее животику пол часа передышки совсем не помешали. Кстати, утром, посмотрев в зеркало, Мэри поняла, что животик почти сдулся и у нее снова появилась талия. Когда она видела ее в последний раз? Пожалуй, за год до встречи с Полом, еще когда были живы мать и отчим.

Мэри вздохнула. Она не будет думать о грустном сейчас. Не в этот, сияющий счастьем день, не рядом с двумя влюбленными, и не тогда, когда граф следит за ее лицом. Она расслабила лоб, приоткрыла губы и вознаградила себя клубничным желе.

Сегодня можно побаловаться вкусовым разнообразием, а завтра — день простокваши, не противно и эффективно. А если съесть горсть чернослива, так и подавно. Слава Богу, что в Лондонском доме есть вполне современный унитаз и не приходилось гонять горничную с горшками. Это как-то первобытно и слишком интимно.

Она вспомнила, как запаниковала во время месячных, изрезала одну из ночных рубашек, и постоянно отлучалась в комнату, потому что казалось, что платье пропиталось кровью, но все деликатно помалкивают. Позже она сама выбросила импровизированные прокладки, а через несколько часов Бьянка принесла ей стопку вафельных полотенец, разрезанных на полосы, и подсказала, как сделать так, чтобы не ловить их в самый неподходящий момент.

Неподходящий момент — это думать об интимной гигиене за столом, под прицелом зеленых глаз графа. Черт! А о чем ей еще думать? Не о графе же? Он ужасно дерзкий непоправимый соблазнительный хам! Соблазнительный? Она поперхнулась.

— Еду нужно тщательно пережевывать, — сказал граф, отрезав кусочек индюшки и положив в рот. — Наслаждаться ею, смаковать.

Он прикрыл глаза, сделал несколько движений челюстью, открыл глаза.

— Объедаться и спешить — признак плебейства.

Мэри хотела перегнуться через стол, схватить графа за ворот рубашки, дернуть и выплеснуть аристократу плебейское негодование. Вместо этого она обратилась к слуге, стоящему за спиной молодоженов.

— Я бы с удовольствием съела еще клубничного желе. Оно восхитительно.

Он кивнул куда-то в сторону, видимо, помощнику, и тут же вынесли новую порцию. Мэри вонзила десертную ложку в сладость и, закрыв глаза, мурлыкнула от удовольствия. Открыла глаза. Граф выглядел как туча, выбирающая — обрушиться ливнем, снегом или градом.

— Лорд Уинслоу, ваш повар — кудесник. Передайте ему мою личную благодарность.

Барон смутился, но встретившись с ее улыбкой, кивнул и с достоинством ответил:

— Он будет польщен и попросит прибавку к жалованью. Вы меня разорите.

Улыбка Мэри стала шире. Замечательный человек. Ее сестра не могла сделать выбора лучше. Она вспомнила о Бьнке, которую видела в объятиях Пола, и улыбка померкла. Хотя, она тоже не была верна бывшему жениху. Эти распутные поцелуи с Джедом...

— Ваше лицо красное, как... — граф испепелял взглядом ее пустой стаканчик с десертом, — клубника.

— А вы смотрите на других леди. У них лица белые, как и модно в этом сезоне.

— Не только в этом, — граф лениво прошелся взглядом по гостям, — это будет модно всегда.

— Вот уж нет.

Граф вернулся к ней.

— Хотите сказать, девушки предпочтут белому красный?

Мэри снисходительно улыбнулась. Видел бы граф, как иногда выглядят женщины в ее веке: какаду отдыхает. Но даже если копнуть поближе... В России барышни натирали щеки свеклой, и это считалось натуральным здоровым румянцем.

— Перестанут прятаться от солнца, — сказала Мэри.

— Как вы? — насупился граф. — У вас кожа никогда не была такой смуглой.

— А вы всегда были ко мне очень внимательны, вероятно.

Он не ответил на выпад, и Мэри думала, уже и не ответит.

— Нет, — сказал равнодушно.

И как-то... покаянно, что ли? Мэри переключилась на виконта, игнорируя графа остаток обеда. После они перешли в гостиную, ожидая, когда джентльмены накурятся, — виконт сказал, что успеет соединиться с сигарой и дома, — потанцевали на балу, — граф то ли все еще курил, то ли уехал, — и терпеливо ожидали, когда разъедутся гости, чтобы, попрощавшись с молодоженами, оставить их наедине.

Мэри облегченно откинулась на спинку дивана. Она жутко устала и от танцев, и от плотного обеда и от графа, который не выходил из головы. Блэкберн неожиданно нашелся, и сейчас вместе с виконтом разговаривал с Уинслоу, а Бьянка, наверняка, уже поджидала жениха в спальне.

— Мэри! Мэри! — Она вынырнула из дремы: Билли тормошил подол ее платья. — Бьянка плачет. Пойдем. Скорее! Ну, пожалуйста!

— Неугомонный, — притворно нахмурилась, — надо было оставить тебя дома.

Вообще-то, незаконнорожденный племянник — не то, что принято афишировать, но Бьянка его сильно любила, а Мэри плевать хотела на таких снобов, как граф. Если общество отвернется, она вполне самодостаточный человек, чтобы не чувствовать себя изгоем. А с такими деньгами можно путешествовать по миру и посылать обществу плевки из-за океана.

— Пожалуйста-пожалуйста! — повторил мальчик.

Мэри поднялась, но лорд Уинслоу уже метнулся к библиотеке. Он заметил, как Бьянка ускользнула, но не думал, что появился повод для беспокойства. Что-то расстроило ее... Бабочка плачет, а он беседует с гостями, когда должен быть рядом, утешить, впитать в себя ее печаль. Она должна смеяться, она... Он похолодел от страшной догадки: что, если его счастье раскаивается, что согласилась разделить жизнь с ним?

Ее взгляд у алтаря, улыбка — неужели все потеряно? Он не знал, что станет делать, если она захочет уйти от него. Нет, знал. Отпустит ее и... что будет с ним — не суть важно, лишь бы ее глаза не были затуманены слезами.

Его сердце чуть не разорвалось, когда он увидел Бьянку. Она была бледна, вздрогнула, заметив его на пороге, и шагнула в сторону, отдаляясь.

Он потерял ее? Уже? Так быстро? Не успев побаловать роскошью и вниманием, не успев подарить все рассветы мира в тишине и своих объятиях, не успев подарить ее телу ребенка. Отвергнут... Глупец! Посмел надеяться... он... Хотелось выть от боли, разрушить дом до основания, схватить ее в объятия и не выпускать, даже когда начнет отбиваться и молить.

Она его. Он ее. Но это был только обман... Он не смел верить, потому нечего роптать на боль. Он не достоин большего. Спасибо за надежду, за ожидание, за мелькнувшее счастье в ее глазах...

Мэри оттеснила барона и прошла в комнату. Бледное лицо Бьянки, раскрасневшееся — мисс Мэтьюаурсейстик, окаменевшее — лорда Уинслоу... В дверях остановился Блэкберн, но это был первый раз, когда его появление оказалось уместным.

— Граф, — взмахом руки Мэри остановила его негодование, — пожалуйста, составьте компанию лорду Уинслоу.

Он не стал спорить, и оба мужчины молча удалились. Билли побежал за ними следом. Мэри прикрыла дверь, подошла к сестре.

— Расскажи, что случилось.

Всхлипнув, девушка уткнулась ей в плечо.

— Мэри, я только что поняла... Я поняла... Я не переживу, если произнесу это вслух...

— Очень деликатная тема, — вздохнула мисс Мэтьюаурсейстик и окрасилась из розового в пунцовый. Мэри вдруг догадалась.

— Бьянка, посмотри на меня.

Девушка подняла расстроенное личико.

— Вы говорили о первой брачной ночи? — Бьянка кивнула. — И ты переживаешь?

— Мэри, — она снова уткнулась в плечо, избегая взгляда, — мне так стыдно! Я никогда не думала, что придется пройти через такое унижение!

— Например?

— Леди Элфорд, — мисс Мэтьюаурсейстик многозначительно кашлянула, — я посчитала своим долгом подготовить Бьянку: у нее нет матери, а я отношусь к ней со всей любовью... Не думаю, что имеет смысл повторять все о брачной ночи при вас.

— Все? — улыбнулась Мэри. — Интересно послушать.

— Вы старше — не спорю, — мисс Мэтьюаурсейстик покачала головой, — но вы никогда не были замужем.

Мэри уже почти воскликнула " И что?", но спохватилась. Эти две барышни девятнадцатого века не переживут открытия, что можно познать мужчину до брака, и не одного. Другая была девственницей и, конечно, вряд ли стала бы спорить, а вот сумничать — вполне. Мэри казалось, что она начала больше понимать своего двойника и, как ни странно звучит, стала ближе к ней. Она даже наловчилась делать строгое лицо, равнодушное, задумчивое, благородное, как диктовали иногда обстоятельства.

Мэри присела на диван, усадила рядышком Бьянку.

— Вы правильно заметили, — сказала компаньонке, — я старше, но замечу со своей стороны, что достаточно много читаю и кое-какие познания в обсуждаемом вопросе у меня есть.

— Правда? — Лицо Бьянки просветлело.

— Правда? — шокировано выдохнула мисс Мэтьюаурсейстик.

Мэри бросила на нее лукавый взгляд.

— Взбучку я не потерплю, так и знайте.

Она могла многое рассказать, но пожалела их девственные чувства. Толку, что одной около пятидесяти, а она довела новобрачную до полуобморочного состояния. Возраст без практического опыта не гарантирует мудрости.

— Мисс Мэтьюаурсейстик, я благодарна за все, что вы сделали для моей сестры...

И за то, что она не успела сбежать после ваших слов.

— Мне бы хотелось несколько минут побыть наедине с Бьянкой. То, о чем я буду говорить, так... интимно, что, боюсь, я не смогу открыть и рта при вас.

Она солгала, но хоть как-то прикрылась правилами и избавилась от компаньонки без утомительных возражений. Мисс Мэтьюаурсейстик бросилась к двери, вероятно, опасаясь познаний в этой области.

— Бьянка, — Мэри говорила уверенно, и постепенно девушка смогла сосредоточиться на словах, — самое главное — это то, что вы друг друга любите. Поверь, лорд Уинслоу сделает все, чтобы ты была счастлива.

— Я знаю. Он говорил. Я знаю. Я... Я слышала, что происходит между мужем и женой, но не думала, что все так... постыдно. Мэри, ты даже не можешь представить, что мне рассказала мисс Мэтьюаурсейстик. Если бы я не любила Артура, я бы умерла от стыда. Все гости, все лорды и их дамы — все они знают, чем нам предстоит заниматься!

— И сами занимаются тем же, поверь.

— Нет. Не думаю, — Бьянка с сомнением покачала головой. — Я не могу представить лорда Блэкберна за таким занятием.

Мэри рассмеялась.

— Почему-то мне кажется, что здесь он лидирует.

— Ты пытаешься меня рассмешить.

— Ничуть.

— И лорд Торнтон?

— И маркиз тоже, вероятно, не аутсайдер.

— И все они взбираются на своих жен и подпрыгивают?

Мэри снова рассмеялась. Она получила почти полное представление об опыте компаньонки.

Аха, — услышала голос Джеда.

Ты не вовремя, я собьюсь.

Да, ты всегда бурно реагируешь на меня, — самодовольно.

Я уже отвыкла.

Смех.

Я был с тобой почти все это время, ты не успела даже остыть от моих поцелуев.

Джед, ты...

Что? — вкрадчиво.

Тебя очень долго не было, и...

Я был рядом с тобой.

Нет, я чувствую, когда ты рядом.

Смотри. — Он послал видение. Мэри увидела себя. Она раскинулась на большой кровати, а между ее оголенных ног... голова Джеда. Взгляд упал на электронные часы. Дата. 12,07,201 1года. Мэри внимательней присмотрелась к женщине. Господи, это же... Другая. В кровати Пола. И Джед между раскинутых ног. - Ну, как?

Ты был не со мной.

С кем же?

Это была Другая.

Другая, — он усмехнулся. — Ты бываешь другой, Мэри.

Что...

- Ты вспоминаешь? — спросила Бьянка. Мэри перевела на нее взгляд. Выдохнула, отбрасывая в сторону нехорошее предчувствие. Джед что-то хотел сказать ей, но оставил очередной ребус. Хорошо, она подумает после, когда успокоит сестру и себя от напрасных переживаний.

— Бьянка, — сказала Мэри, — уверена, мисс Мэтьюаурсейстик действовала из лучших побуждений, и вряд ли она хотела тебя испугать. Я не буду спрашивать, что в точности она говорила...

— Спасибо.

— Да, в общем, и незачем. Начну со вступления: это происходит со всеми мужчинами и женщинами.

— Всеми?

Мэри напомнила себе, что находится в 19 веке, и продолжила осторожней:

— Считается, что это должно происходить только между мужем и женой...

— Конечно, а как иначе?

— Но как, по-твоему, родился Билли? Ты прекрасно знаешь, что наш брат и Джесс не состояли в браке, но это абсолютно другая тема. Перехожу к сути. Первый раз бывает больно — но ты выживешь, можешь не сомневаться, а с таким трепетным мужем, как твой, захочешь продолжения. Да, да, не смотри на меня, как на сумасшедшую. Очень советую положиться в этом вопросе на супруга. Думаю, у него есть небольшой опыт. Он любит тебя, и будет стараться. И в первый раз сильно подскакивать точно не станет. Ты волнуешься — понятно, но постарайся расслабиться. Ты ведь ему веришь?

— Да, о, конечно!

— Ты его любишь?

— Ну, конечно, Мэри!

— Поверь, все пройдет замечательно. Тебе понравится.

— Это может понравиться?

— Это должно приносить удовольствие. — Мэри улыбнулась. — И еще: не стоит стесняться своих чувств и того, что будет происходить между вами. Черт! Устала от витиеватых слов. Назовем просто и понятно: думаю, тебе понравится заниматься любовью.

— Заниматься любовью... Звучит красиво.

Мэри кивнула.

— Но он все-таки будет подпрыгивать на мне?

— Ты все-таки нетерпелива. Есть много позиций. Иногда мужчина сверху, иногда — женщина, иногда — лежа, иногда — сидя, иногда — стоя, иногда...

— Стоя?

— Ну да.

— Сидя, стоя, лежа, — прошептала Бьянка. — И все в одну ночь?

— Как повезет.

— Хорошо бы не сразу.

— Надеюсь, барон разубедит тебя. Женское тело создано для мужского, в теории сложно описать, но на практике есть все это и многое другое.

Глаза Бьянки расширились.

— Мисс Мэтьюаурсейстик сказала, что Артур может завести любовницу, и тогда мне не придется...

— Не торопись. Доверься ему. Дай вам обоим шанс. Ты бы видела, как он расстроился, застав тебя в слезах.

— Я видела.

— Послушай, вот что я посоветую: найди его и затащи в вашу комнату, а дальше... уверена, твоя смелость будет вознаграждена, а страхи отступят.

— А ты?

— Что я? Меня и мисс Мэтьюаурсейстик подвезет виконт. Граф доберется сам. Нашла о чем волноваться.

— Что они все подумают? — растерянно прошептала Бьянка.

— Подумают, что засиделись в гостях.

— Они подумают, что нам не терпится остаться наедине.

— Знаешь, в день свадьбы это никого не удивит. Более того, это даже правильно. Если супруги любят друг друга, им не до реверансов с гостями.

— Мэри, — Бьянка поцеловала ее в щеку. — Думаешь, мне стоит рискнуть?

— Ты уже это сделала. Не побоялась открыть свои чувства и принять чувства барона.

— Я так соскучилась по нему, — призналась Бьянка, поднимаясь с диванчика. — Ты права, мне надо его найти.

— Не медли.

Бьянка подбежала к двери, послала воздушный поцелуй и вскрикнув: "Ой, простите!", поспешно ретировалась.

— Поторопитесь, дорогая, — шутливо заметил Блэкберн в след, — ваш муж совсем в отчаянии.

Мэри лениво прошлась взглядом по графу. Щелчок. Он закрыл дверь? Встрепенулась. Шаг, еще один, и он склонился над диваном, расставив руки по обе стороны от нее. Не сбежишь.

Мэри посмотрела ему в глаза. Она не будет бежать, как мышь при виде кошки, потому что мышью может оказаться и не она.

— Вот что мне интересно, — граф растягивал слова, словно смакуя, — откуда старая дева почерпнула такие знания? Напомни эти страницы в Библии. Как леди Элфорд, с которой я знаком, может произнести фразу "заниматься любовью"? И откуда, сладкая, ты знаешь об удовольствии?

Мэри начала бить дрожь. Нет... Ее лихорадило, било током от его пристального взгляда. Она попыталась оттолкнуть его, но это было равносильно поглаживанию скалы.

— Вряд ли вас это должно волновать, — огрызнулась.

— Ошибаешься, сладкая, волнует, и довольно сильно. — Пауза. Новая попытка отпихнуть его. — И выводит из себя.

— Не стоило подслушивать. Это неприлично.

— Неприлично? — Его рука потянулась к ее вискам, лаская выбившуюся прядь. — Да в последнее время ты просто подталкиваешь меня на неприличные поступки и неприличные мысли. Хочешь знать, насколько неприличные?

— Нет.

— У тебя нет выбора, сладкая. — Граф прикоснулся поцелуем к ее глазам, скулам, прокладывая дорожку к приоткрытым губам. — Ты обречена узнать это.

Сомнений, кто из них мышь, больше не оставалось.

Глава N 24

Это переходило все границы! Она выставила ее за дверь, как собаку, а теперь присылает уведомление, что готова принять с 12,30 до 13,00 сегодня. Аристократка хренова!

В ярости Бьянка разорвала приглашение и выбросила в форточку. Ей пришлось вернуться в квартиру, где все напоминало о Мэри, где она боялась снова увидеть ее и сойти с ума, где с ней разговаривала совесть. И пришлось отдать деньги, оставленные Полом, этому слюнтяю-арендодателю. А ведь могла сэкономить, если бы двойник Мэри впустила ее в дом.

Она бы договорилась с Полом. Позже. Обязательно. Сам он не предложит жить вместе, но если войти хитростью, притвориться, не выгонит. Шанс был. Сегодня Пол прилетает обратно. И шанса уже нет. Поимеет жестко, бросит деньги — в лучшем случае, положит на тумбочку, уйдет в свою жизнь.

Или хуже: к той, другой Мэри. Он неразборчив в выборе сексуальных партнеров — вполне в его духе. К тому же, его тянет на толстых, а эта липовая англичанка разбухла на его харчах, как надувной шарик.

И все же Бьянка воспользовалась приглашением.

— Присядьте, — без обиняков начала лжеМэри, когда она вошла в кабинет Пола. — Закройте дверь и слушайте. Прошу не перебивать, потому что церемониться не стану. Я знаю, что вы причастны к тому, что произошло на свадьбе. Будет лучше, если вы сами все расскажете.

— Лучше для кого?

— Полагаю, для нас обеих, когда мы избавимся друг от друга. Итак?

Бьянка молчала.

— Неужто я переборщила с добротой и вам жаль со мной расставаться?

— Я не хочу, чтобы она вернулась.

— Почему?

— Я люблю Пола.

— А ее?

Бьянка молчала.

— Если она вернется... если, что вовсе не факт, — сказала Мэри, — она может захотеть быть снова с Полом. Но это только предположение, потому что за несколько месяцев многое могло измениться. К примеру, я не планировала выходить замуж за графа, а сейчас хочу вернуться именно для этого.

— За графа, — недоверчиво фыркнула Бьянка.

— Но если останусь я, — невозмутимо продолжила Мэри, — я не дам вам ни одного шанса жить в этом доме.

— Каким образом?

— Три месяца у меня это неплохо получалось.

— Ты не будешь жить здесь вечно.

— Вечно — нет. И Пол тоже. Но если понадобится, выйду за него замуж.

Бьянка расхохоталась.

— Ты... — выдохнула зло.

— Очень похожа на его невесту, — закончила фразу Мэри.

Бьянка прекратила смеяться. Отвернула голову к окну.

— Я подарила ей кулон желания.

— Какого желания?

— Моего. Мечты имеют свойство сбываться. Я отвалила приличную сумму за него, пришлось даже забыть о сигаретах на какое-то время. В общем, я прошла через ад, но вместо того, чтобы попасть в рай, избавившись от помехи... Одна вспышка, меньше мгновения, но я заметила, как произошла замена. Видела, как появилась ты вместо Мэри.

— Где вы купили кулон?

— Познакомились с девицей на тусовке, сдружились, напились или наоборот, сначала напились, а потом начали болтать — не помню. Она оказалась с юмором, сказала, что может исполнять любые желания, но не за так, конечно. Я фартила, сунула ей денег, сказала, что мечтаю, чтобы сестра исчезла. Ляпнула, что хочу спать с Полом, хочу жить в его доме и тэ дэ и тэ пэ. Она подсунула мне кулон, посоветовала подарить сестре, и все сбудется. Не наврала. Только забыла уточнить, что появишься ты.

— Где эта девица сейчас?

— Не знаю.

— Эрнест!

— Правда, не знаю. Сама искала ее.

Мэри отпустила заглянувшего дворецкого.

— Она еще что-то говорила?

— Несла чушь, что когда желания нескольких человек совпадают, они обладают магической силой. Что-то... — Бьянка нахмурилась, стараясь вспомнить. — Что-то говорила о поддержке высших сил и... Как-то туманно намекала, что все вернется на круги своя. Почему-то не возвращается...

— А что конкретно про высшие силы?

— Не помню я.

— Хорошо, — Мэри взмахнула рукой. — Идите, мне надо подумать.

Бьянка не двинулась с места.

— Я не буду претендовать на Пола. Даю слово.

Бьянка вышла из кабинета. Наверняка, будет тянуть время, дожидаясь любовника, а, впрочем, пусть сами разбираются. Итак, что мы имеем, размышляла Мэри. Бьянка встречает в клубе таинственную незнакомку, та продает ей кулон желания, благодаря которому они меняются местами. И про высшие силы... Дураку ясно, что без них не обошлось, и вот бы умному разобраться — почему?

Скромно, — усмехнулся Джед.

Мэри посмотрела поверх массивной ручки дивана, откуда слышался голос. Она успела привыкнуть к его навязчивому вниманию и... поцелуям. Иногда Джед материализовывался, — если она оставалась холодна к ласкам, — иногда оставался призраком. Ему так больше нравилось, а ей... Мэри не могла поверить, что ей хоть как-то нравилось то, что они вытворяли. Но она теперь даже подумать не могла, что решится на такое же с Блэкберном.

Джед рассмеялся.

Ты не будешь спать с ним.

Придется, когда выйду замуж.

Ты не выйдешь за него.

Почему это?

Ммм... Он тебя бросил.

Придется ему вернуться.

Джед прикоснулся губами к ее макушке.

Шампунь, который я подарил тебе, вкусно пахнет.

И мылится хорошо.

Да, согласен. — Он послал Мэри видение. Она. Он. В огромной ванной. Ее тело словно само намыливается. Пена сползает вниз по спине, бедрам, щиколоткам.

Мэри застонала.

Почему я никогда не чувствовала... этого... раньше?

Ты не позволяла даже мысленно к себе прикасаться.

Да, наверное.

Неправильный ответ. Ты должна была возразить и сказать, что не хотела, чтобы кто-то к тебе прикасался, пока не появился я.

Я хочу, чтобы ты появился. Сейчас. Хочу увидеть тебя.

Сейчас не могу.

Почему?

Он не успел ответить. Дверь распахнулась, и в кабинет зашел Пол в компании незнакомого джентльмена.

— Что ты здесь делаешь? — спросил раздраженно. Подошел к своему столу, оттеснил ее ноутбук, открыл окно для проветривания и после этого удостоил недружелюбным взглядом.

— С возвращением, хоть это и не очень-то радостное событие. Как добрались?

— Я чертовски устал, падаю с ног, мне лень даже идти под душ и переодеться, и ты меня достала этими витиеватыми и пустыми фразами. Встань с моего кресла.

Недовольно поджав губы, Мэри подчинилась. Пол разместился в кресле, предложил приятелю сделать то же самое напротив, перевел вопросительный взгляд на Мэри.

— Чего тебе?

В дверях появился Эрн.

— А тебе чего? — спросил Пол устало.

— Сэр, я хотел бы уточнить, когда подавать обед? Сейчас или как обычно?

— Эрн, с каких пор садовник интересуется расписанием моего обеда?

— Прошу прощения, сэр, — он вежливо поклонился, — но сейчас я Эрнест... и дворецкий.

Знакомый Пола рассмеялся, сам Пол едва сдерживал нахлынувшее раздражение. Единственное, чего ему хотелось в данную минуту — лечь в постель, зарыться под одеяло и отключиться на несколько дней. Вместо этого партнер по бизнесу, Митч Фаррел, решил сделать доброе дело, встретив в аэропорту и навязав свое общество.

Полу приходилось терпеть болтовню партнера, присутствие невесть кого, возомнившую себя Мэри, экономку в чудаковатом чепчике и пафосного садовника, возомнившего себя невесть кем. Двое последних изобразили странный поклон, увидев его, и Пол испугался, что опустятся на колени, но обошлось.

Да все не так плохо, он мог примириться со всем в этом доме, кроме Мэри. Она все еще была в кабинете, несмотря на его молчаливый приказ убираться, но Митч Фарррел — не тот человек, с которым знакомят сумасшедших. Он был правильным настолько, что его педантичность мог выдержать один Пол, и то благодаря крупным финансовым вложениям в свою компанию.

Хохот Митча не прекращался, и Пол уже присматривал, чем бы запустить в приятеля, садовник выпрямил спину и принял странно невозмутимый вид. Наконец, рот Митча закрылся.

— И давно ты стал дворецким? — спросил Пол Эрна.

— С тех пор, как получил повышение по службе.

— Митч, ты когда-нибудь встречал в Лас-Вегасе дворецкого? Я вот лично их никогда не видел, тем более они не водились в моем доме. — Он бросил быстрый взгляд в сторону Мэри. — Скажи... Эрнест, повышение как-то отразилось на твоей зарплате?

— К счастью, нет.

Митч расхохотался, Пол почти вычерпал терпение.

— Почему к счастью?

— Я прошел курсы бесплатно, сэр.

— Как интересно, — Пол избегал смотреть в сторону Мэри, тем самым продлевая ей жизнь, но желание придушить усиливалось ежесекундно, — и кто их провел?

— Миледи, сэр.

— Миледи?

— Леди Элфорд, — Эрнест был необычайно горд собой, так как сумел запомнить иерархию титулов, и пока ни разу не ошибся. В этом вопросе он собрал одни положительные отзывы.

Пол был благодарен новому дворецкому за шок, испытанный Митчем. Вытянутое лицо, округлившиеся глаза на безупречном лице — это того стоило, да и спеси поубавилось. Надо же: невеста Пола Тиксайта — настоящая леди. Пожалуй, он продлит эффект, и умолчит об отсутствии приданого, и что на ее аристократизм повлияло падение к ногам священника в день свадьбы, и что это не его Мэри.

— Так когда подавать обед, сэр? — напомнил Эрнест.

— Когда принято?

— Обед подадут через сорок минут, сэр. Анн уже внесла коррективы в меню в связи с приездом гостей.

— Анн?

— Экономка, сэр.

— Да, но ведь у нее несколько имен, если не ошибаюсь. Эстрелла, Мария, Антуанетта.

— Вы перечислили далеко не все, сэр, — вежливо уточнил Эрнест. — Миледи решила, и вполне обоснованно, что у человека должно быть одно имя, которое легко запомнить и ему самому, и окружающим.

— Логично, — Митч бросил в сторону Мэри заинтригованный взгляд, — но почему не Эстрелла или Мария? Почему Анн?

— Экономка — тоже человек, и у нее было право выбора, — ответил дворецкий.

— Хм.

— Благодарю, сэр, — Эрнест снова обратился к Полу. — Если позволите, я пока приготовлю вам комнату.

— Разве это входит в обязанности дворецкого? — уточнил Митч.

— Да, сэр, но за дополнительную плату.

Пол махнул рукой, отпуская садовника-дворецкого-лакея восвояси.

— Итак, миледи, — он плеснул себе мартини, приятель выбрал коньяк, — что полагается делать до обеда?

Мэри выдержала его насмешливый взгляд со спокойной уверенностью в своей правоте.

— До обеда не мешает представить вашего гостя даме.

— А дама — это, конечно, ты?

— Если в этой комнате больше нет претендентов.

— Митч Фаррел, — подавив смех, представился мужчина, — партнер вашего жениха.

— Подберем другое слово: партнер Пола Тиксайта, — возразила Мэри.

— Разве это не одно и то же, если взять во внимание, что Пол Тиксайт — ваш жених?

Мэри нашла, что не одно.

— Наша свадьба не состоялась, о новой дате, насколько я помню, не было объявлено. Так что разница есть.

— Но если Пол — более не ваш жених, почему вы проживаете в его доме?

— Хороший вопрос, — поддержал Пол.

— Все просто: я утратила память... — Мэри не обратила внимания на смешок. — Произошло это событие на территории мистера Тиксайта. Отец Роджер, и я, впрочем, уверены, что смена обстановки может нарушить процесс выздоровления.

— Я что-то не наблюдаю выздоровления.

— Вы отсутствовали — так что это естественно.

— Меня не было всего неделю, и вместо того, чтобы печься о своем здоровье, ты допекаешь моих слуг.

— Пол, ты не прав, — вступился Митч. — Дворецкий — это престижно. К тому же, тебе повезло: он согласился на совмещение. Твоя невеста творит чудеса.

— Я бы с удовольствием отказался от чудес — только бы все вернуть на свои места.

— Можете вернуть, — сказала Мэри. — Это ваш дом, и если вам не нравится, Эрнест может опять стать садовником, а Анн...

— Я совсем не это имел в виду, — перебил Тиксайт.

Ему нужна прежняя Мэри. Девушка, которая могла улыбаться, девушка, которая сворачивалась клубком в его объятиях, девушка, которая смеялась в день свадьбы. Он мог вернуться в Лас-Вегас несколько дней назад, мог никуда не уезжать — контракт не самый крупный, и клиентов хватало. Он предпочитал не видеть эту женщину, чтобы не думать ежесекундно о другой, чтобы не позволить своему монстру разорвать ее, выслушивая очередную ложь.

Он пребывал в таком отвратительном настроении, что бесцеремонное появление Бьянки в дверях почти не удивило. Звонка не было — видимо, девушка находилась в его доме до его возвращения. Приживается? Решила, что ничего у него не выйдет с Мэри?

Он скрипнул зубами, но голос звучал ровно:

— Исправляя допущенные ошибки, представляю тебе, Митч, сестру моей... бывшей невесты.

Фаррел пробежался взглядом по хорошенькому личику, недоуменно обернулся к Мэри и изрек первую нелепость за всю сознательную жизнь:

— Но вы совсем не похожи!

Бьянка рассмеялась, Пол предпочел промолчать, леди Элфорд сохранила достоинство.

— К счастью, — она позволила себе даже улыбку.

В какой-то момент Пол поверил, что Мэри вернулась, но вот в глазах ее вновь холодность и отчуждение. Ее нет. Его Мэри приходила только в снах, иногда он даже слышал ее голос.

— Я скучаю по тебе, — говорила она, — и так хочу вернуться.

Вернуться? Откуда? Если бы знал — плевать на бизнес, деньги, время — он бы поехал за ней. Сию минуту. Раньше он позволял себе спать не более пяти часов в сутки — слишком много вокруг важного: успеть, урвать, опередить... Гонка закончилась с исчезновением Мэри из его жизни. Рядом находилась Тень, абсолютно другая женщина, которую он с трудом переносил.

Митч позарился на Бьянку, только что слюни не пускает. Вот уж, действительно, обертка. Она флиртовала с его партнером, победно смотрела на Мэри, властно и заискивающе — на Пола. Он узнал этот алчный огонек, и не ошибся. Он был вежливо сдержан — пригласил ее отобедать со всеми, не желая устраивать сцен при Митче, она попросила о деньгах, умыкнув его в сторону при первой возможности.

— Я совсем на мели, — протянула жалостливо. — А эта твоя стерва меня и на порог не пускала, пришлось заплатить за квартиру. Пол, ты поможешь мне?

— Почему бы не попросить мою стерву? — Пол нахмурился. — Она ведь твоя сестра?

Бьянка застыла с открытым ртом, как рыба, затрясла головой, вцепилась в его руку, потом сменила тактику и согласно кивнула.

— Да, но она так изменилась и не считает, что должна помогать мне.

— А я должен?

— Ты...

Он стряхнул ее пальчики с руки.

— Ты прекрасно знаешь, что у нее ничего нет, — затараторила Бьянка. — Она последний год жила за твой счет.

— Последний год за мой счет жила ты. Я оплачивал твое лечение, потому что ты притворялась, что больна. А Мэри... — Он покачал головой. — Я прекрасно знаю, что это не твоя сестра.

— Ты не можешь этого знать!

Бьянка допустила ошибку, поддавшись эмоциям.

— Я собирался жениться на Мэри, собирался прожить с ней всю жизнь — ты думаешь, я не смогу ее узнать?

— Она просто потеряла память...

Бьянка сделала шаг назад, но пальцы уже потянулись к ее шее. Больно, дышать почти невозможно.

— Это абсолютно другой человек, — процедил Пол. — Ни ты, ни кто-либо еще не заставит меня поверить, что это — моя Мэри. Маленькая дрянь, ты даже не представляешь, что сделала.

— Ничего! — хрип оборвала более жесткая хватка, Бьянка покачала головой. — Пол, мне больно!

— Так же, как мне?

Он сжал ее горло сильнее. Еще секунда и он увидит правду в ее глазах, заставит ее раскрыть ротик пошире и не для того, чтобы взять член, а сделать что-то важное, что-то, от чего снова захочется жить, летая. За спиной послышалось деликатное покашливание и вежливый голос Эрнеста:

— Сэр, простите, что отвлекаю, обед остывает.

Вдох, другой, он медленно разжал пальцы. Бьянка метнулась в сторону.

— Убирайся!

— Мне некуда идти. Деньги...

— Убирайся, — уже более спокойно повторил Пол, — если хочешь жить.

Минуту он молча смотрел в стену, к которой прижимал ее. Обернулся — маленькая дрянь была на том же месте. У нее была возможность уйти, оставив их отношения на прежнем уровне. Позже, скорее всего, спустя несколько часов, он бы приехал к ней, переспал, оставил деньги, которые она отработала. Пол поморщился: купля-продажа, спрос-предложение, как и на работе. Усталость напомнила о себе болью в висках.

— Эрнест!

— Да, сэр.

— Если через десять минут эта женщина не покинет мой дом, вызови полицию.

— Да, сэр.

— Почему она в твоем доме?! — выкрикнула Бьянка. — Если это не Мэри, почему она живет здесь?!

Медленно, чтобы не наброситься, очень медленно, чтобы не убить, Пол сжал и разжал кулаки.

— Я не сказал, что это не Мэри. Я сказал, что это не моя Мэри. Восемь минут.

Он вышел, выбросив из головы жалость и сострадание. Его никто не жалел. Никогда. И, возможно, никто никогда не любил?

Глава N 25

От Митча удалось избавиться только через час после обеда. Он слишком увлекся беседой с леди Элфорд, — ха! — и когда она предложила покинуть их, чтобы мужчины распили спиртные напитки и раскурили сигары, потащился следом за ней в гостиную. Его гостиную!

Пол вынужден был сопровождать приятеля, но, откинув голову на подлокотник дивана, отключился буквально через минуту. Возможно, вздремнул, потому что уход Митча остался для него незамеченным.

— Может быть, вам лучше перейти в вашу комнату?

Пол открыл глаза. Похожа, чертовски похожа на его Мэри, но... самообман. Он слушал отца Роджера, внимал его искренней святости и вере в невозможное, и сам чуток верил, словно заряжаясь этой энергией, и где результат? Как смел надеяться? Хоть раз его надежды оправдывались? Нет, речь не о бизнесе, не о финансах — здесь надеяться — тратить время. Знать, действовать, опережать, крушить, наступить, пройти дальше, перепрыгнуть, а верить в чудеса — открыть горло для конкурентов.

И зная, что женщина, которая склонилась над ним и смотрит встревожено, не Мэри, Пол удовлетворенно выдохнул, позволил себе насладиться еще одной минутой самообмана, растягивая боль на тонкие нити.

Он ни о чем не просил. Никогда. Никого не любил, кроме маленькой, пухленькой, смешливой женщины, с большими зелеными глазами. Но она не знала об этом. Он не считал нужным говорить о чувствах, а сейчас... чувствовал острее, кричал, но говорить было не кому.

Пол прикоснулся к пряди волос Мэри. Даже оттенок тот же, и теперь, когда она их помыла... Потянулся, вдохнул запах. Шампунь его Мэри. Ему нравился этот запах цитрусовых и иланг-иланг. Он даже просил на свадьбу не душиться духами — чтобы ощущать ее настоящую, чтобы заявить свои права даже в этом.

Он — идиот. Заставил ее надеть платье, узкое, с огромным шлейфом, хотя знал, что оно ей не нравится. Но она была так восхитительна и невинна, что он настоял. Он заставил ее взять в подружки двух своих бывших любовниц, чтобы смотреть на них и понимать в сотый раз, что сделал правильный выбор. Он просил проследить, чтобы она не смотрелась в зеркала в тот день, чтобы не увидела, как хороша, как безумно соблазнительна в образе русалки, чтобы не передумала и не сбежала, а она... Все равно нашла способ исчезнуть из его жизни. Хитрость с оплатой счетов Бьянки и чувство вины, которое он внушил ей, не удержали. Он принял ее на работу в свою компанию, чтобы контролировать каждую минуту, он настаивал на переезде в свой дом, чтобы подчинить, он убедил арендодателя ее квартирки поднять до небес плату. Он предусмотрел все, на этот раз, действительно, все, чтобы свадьба состоялась. Вмешался Бог? Потому что Сатана оставил бы своего в покое.

Воспоминания мелькнули пазлами.

— Я в него помещусь? Ты уверен? — Мэри доверчиво смотрит на него. Он смотрит в окно, прикрывшись тоской, и когда она отворачивается, бросает жаркий взгляд в зеркало, у которого она крутится.

Уверен. Он знает ее тело лучше своего.

— Попробуем, хотя, как знать, — пожимает плечами.

— Оно, наверное, слишком дорого?

Попытка заставить его передумать. Нет, солнце, оно не может сравниться с тобой.

— Пустяки, — равнодушно.

— Корона? Зачем, Пол?

Потому, что ты — моя королева. Потому, что... Ты никогда не узнаешь, я не смогу сказать, у меня просто нет слов, но ты наденешь ее. Для меня.

— Если ты влезешь в платье, она к нему идет. Будет смотреться неплохо, — притворно раздумывает

— Но шлейф такой длинный. Что, если я упаду?

Даже если ты упадешь, даже если лицо твое будет в грязи, ты все равно будешь самой красивой. Для меня. Плевать я хотел на остальных.

— Соберется слишком много гостей, и важных гостей. Постарайся, чтобы все прошло нормально, — строго.

— Софи? Анжелина? Кто это? Я их не знаю.

Это мое прошлое. Прости за него.

— Познакомишься на свадьбе. Они будут твоими подружками, — безапелляционно.

— Они красивые? Я не потеряюсь на их фоне?

Нет, ты лучше, теплее, роднее. Для меня. Прости, что не скажу об этом.

— Красивые.

— Пол, ты, правда, меня любишь?

Мне больно дышать, когда ты рядом, мне больно думать, что тебя может не быть рядом.

— Если это так важно для тебя... чувства есть. Хорошие чувства, положительные, — недовольно.

— Пол, как ты думаешь, мы не совершаем ошибку?

Ошибка — отпустить тебя.

— Проверим.

Он отпустил локон женщины. Ошибкой было верить, что с ним случится что-то, от чего старость и банкротство перестанут выглядеть ужасающе. Ошибкой было оттягивать неизбежное и купаться в лживых верованиях священника. Смотрим правде в лицо. Когда в его жизни был Бог? Даже на свет он родился в результате неудавшегося позднего аборта.

— Может быть, вы, наконец, расскажете, кто вы? — спросил Пол.

Мэри выпрямилась, прошлась по комнате, покосилась на дверь, но слуг рядом не было. Три месяца она прожила в доме этого человека и он имел право знать, кого приютил. К тому же, вряд ли отправит в сумасшедший дом, потому что сам догадался о многом, несмотря на внешнее сходство с его невестой. И если начнет утверждать невероятное, вопрос: кого доктора пригреют первым.

— И вы готовы услышать правду?

— Да.

— Какой бы она ни была?

— Да.

— Может, запасетесь стаканчиком мартини? Я заметила, он вам помогает успокоиться.

— Я не взволнован.

Так Мэри и поверила. Он был на грани, и, возможно, потому она решилась на откровенность сейчас. Как бы то ни было, она была ему многим обязана, а возвращать долги — первый закон прибыльности.

— Тогда без вступлений. Мое имя — леди Элфорд, леди Мэри Элфорд.

Он вздрогнул, видимо, хотел возразить, но сдержался.

— Я родилась в Англии, графство Сомерсет, в 1792 году. Предупреждаю: я подготовилась, и знаю, что упрятать меня в лечебницу для душевнобольных так просто не получится. Я стану все отрицать, скажу, что просто утратила память и постепенно начинаю вспоминать, потому что некоторые события из жизни вашей невесты мне теперь известны. У меня отличная память, сэр. Молчите? Что ж, продолжу. — Пол не просто молчал — он застыл с безучастным выражением лица. — В один прекрасный день, когда особенно ярко светило солнышко...

— Без подробностей.

Значит, слушает.

— Это все ваша литература виной. Я, знаете, привыкла к более серьезным трактатам, чем "Любовь земная", "Ты и его постель"... Занятная книжонка.

— Не отвлекайся, — сказал Пол, — и природу тоже опустим.

— Отлично. Устала от этой темы — нет слов.

— И все же найди их.

Мэри вздохнула — невозможный человек, и притом абсолютно не граф.

— А дальше все произошло очень быстро. Я оказалась лицом в земле, в свадебном платье, и вас мне прочили в женихи. Представляете, какой кошмар?

— Взаимный, смею тебя уверить. Нет, все же я выпью.

Пол поднялся, наполнил бокал мартини и вернулся на диван с таким невозмутимым видом, будто обсуждали меню к завтраку.

— Конечно, если вы не считаете, что несколько злоупотребляете, — вставила шпильку Мэри.

— Я считаю, что имею право делать в своем доме все, что хочу. Продолжим, — сказал требовательно.

— Вы невыносимы! Если бы мы были в моем доме, я бы приказала дворецкому вышвырнуть вас!

— Как знать, может, я воспользуюсь твоим советом. Дальше.

Мэри еще раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Она привыкла быть главной, и быть правой во всем, она привыкла к послушанию и повиновению, она привыкла к страху окружающих. Она ужасно соскучилась по власти, но познакомившись с Полом, и, главное, прожив с ним некоторое время под одной крышей, признала, что абсолютная власть — не есть хорошо. Но руки чесались в предвкушении: попал бы мистер Тиксайт в ее время и ее жизнь! Она усмехнулась, представив несколько захватывающе-мучительных испытаний для него, но улыбка померкла — стоило встретиться взглядом с хозяином дома.

— Дальше, — напомнил он, потягивая мартини.

Напьется раньше, чем она успеет все объяснить! Невыносимый мужлан!

— На чем я остановилась?

— У тебя же великолепная память.

— Даже не сомневайтесь, но вы не умеете слушать.

— Слушать пока особо нечего, — ответил Пол, — а остановилась ты на том, что довольно хорошо сохранилась для своего возраста. Если я не ошибся в подсчетах, тебе недавно стукнуло 220 лет.

— Мистер Тиксайт, — Мэри приосанилась, так как собиралась признаться в постыдном факте, — меня, конечно, можно отнести к старым девам, но я несколько моложе и...

— Да уж, за 220 лет тяжело остаться в девах.

Пол не поверил глазам, когда она покраснела. Старая дева? Действительно, старая дева?

— Я вспомнила, — она поерзала в кресле, уличила себя на неподобающем леди поведении и опять села прямо, — я уже все рассказала.

Пол поперхнулся от подобной наглости. Лично он не услышал почти ничего, кроме описания солнечного дня, который, кстати, она испортила своим появлением.

— Откуда ты взялась?

— Я сказала. Вспомните.

— Англия, 19 век.

Она кивнула. Лицо абсолютно серьезно, ведет себя почти адекватно. Он тоже. Пока. Прошла минута — он понял, что перед ним сумасшедшая. Но он ей верил. Он понял, что тоже сходит с ума.

— Как это произошло?

Мэри выдала Бьянку.

— Кулон желания? — усомнился Пол.

— Она так сказала.

Он напряг память, воссоздавая образ Мэри в день свадьбы. Она приближается, вот ее губы дрогнули в улыбке, он четко помнил страх в ее глазах, она даже сделала маленький шаг назад, но никакого кулона не было. Или?.. Он смотрел в зеленые озера, ничего не замечая, кроме них. Слова священника... Она улыбнулась, неловко прикоснулась к своей шее... Обернулась, как загнанный зверь, покачнулась и...

Он сосредоточился на одном моменте: прикасается к шее... Он увидел, как бешено пульсирует жилка, увидел маленькие сияющие блестки на ее коже, и увидел кулон. Невзрачный, обычный. Подделка. Но если верить этой женщине, и предположить, что она живет... жила в 19 веке...

— Где Мэри?

— Могу только предположить, что она заняла мое место. Не самое плохое, как мне думается. По крайней мере, я богата и не планировала выходить замуж. У меня, конечно, есть жених, — поспешно добавила, чтобы не думал, что не пользуется успехом, — но день свадьбы не был назначен.

— Есть жених? — переспросил Пол.

Похоже, не верил, но она осталась в старых девах исключительно по желанию. С ее деньгами купить мужа несложно. Михаэль не был беден, но объединение капиталов обеим семьям не повредило бы.

— Почему вы думаете, что Мэри сейчас там?

— А где? Я здесь, кто-то должен быть там. К тому же, я видела ее.

— Когда?

— Совсем недавно. И несколько дней назад, и сегодня. Это что-то вроде видения.

— Ты все еще утверждаешь, что мне не удастся оформить тебя в сумасшедший дом?

Мэри считала, что ответить на выпад недостойно ее, но леди Элфорд посчитала, что не может промолчать.

— Учитывая ваше самомнение, удивляюсь, что пришлось прибегать к таким кардинальным мерам, дабы свадьба не состоялась. Мэри могла просто сбежать.

Ножка бокала, который держал Пол, треснула, несколько капель крови упали на белый ковролин.

— Расскажи мне о своем женихе.

Мэри смотрела на кровь, на спокойное лицо, на губы, которые сошлись в одну линию. Инстинкт подсказывал: спаси себя сам.

— Обычный граф.

— Совсем обычный? — Усмехнулся Пол, поднялся, оставил бокал и осколки на столике, возле которого она сидела.

— Да, в общем-то.

Пол подошел к окну, глядя, как солнце пляшет среди облаков, танцует, издеваясь и смеясь над ним.

— Я так мечтаю о дожде, — говорила Мэри, когда они вдвоем стояли у этого окна целую жизнь назад.

— Меня устраивает тепло и свет.

Которые исходят от тебя, — хотел добавить, но промолчал.

— Могу я просто мечтать?

— Это бессмысленно.

Да. Ты можешь все. Я бы сделал все для тебя. Мечтай - я должен знать все твои мечты, чтобы они осуществились, — хотел сказать, но не сказал.

Он обернулся, отгоняя воспоминания.

— Это было желание Бьянки? Чтобы Мэри исчезла?

Другая ответила утвердительно, но червь сомнения остался. Или желание Бьянки оказалось настолько сильным, или совпало с желанием Мэри, и значит, она сама хотела исчезнуть. Чтобы не выходить за него? По кольнувшей боли в груди Пол понял, что угадал.

— Расскажи мне об Англии, — попросил гостью.

Но расспрашивал в основном о Блэкберне. Возможно, она замужем? Живет своей жизнью, и он — пыль прошлого на ее туфельках, а столько убивался и горевал об утрате. Стыдно оплакивать то, чего не имел. Ему вдруг захотелось совершить настолько отвратительный поступок, чтобы раненная душа взвыла, задохнулась от возмущения и замолчала. Надолго, а лучше, если исчезнет. Это не сложно, ведь жил же он без нее раньше.

Он рассмеялся, придумав, какую шутку сыграет с Мэри, как отомстит за то, что сбежала, оставила его, за то, что бросала в привычное отчуждение. Он возьмет то, что ему дают Боги. Копия? Быть может, в ней есть хоть что-нибудь от его женщины? Страсть?

Пол склонился над ее креслом, расставил руки по сторонам, захватив в плен.

— А как на счет твоих желаний? — дунул в зардевшееся ушко. — Или моих? Осуществим? Сопротивление и согласие не обязательны.

Глава N 26

Эсма обняла его, уткнулась подбородком в грудь, и Джед закрыл портал. Где-то там замерли две пары: граф и Мэри, и Пол и Мэри, и продолжат уже без наблюдателя.

— Справятся?

Джед ласково провел по руке, обнимавшей его.

— Время подошло к тому, чтобы обернуться.

— Ты будешь скучать по ним?

— Я еще не прощался.

— Что это значит?

Он повернулся к девушке, поцеловал в макушку, отстранился.

— Думай, — сказал с улыбкой, — делай выводы.

— А можно я немного, еще чуть-чуть посмотрю, чем они сейчас занимаются?

Джед пожал плечами.

— Вряд ли это покажется тебе интересней, чем виконт в постели любовницы. Ты ведь за ним только что наблюдала?

Эсма вспыхнула, надула капризно пухлые губки.

— Он мой, — сказала, будто кто-то оспаривал. — А Мэри...

— Мэри моя.

Эсма скрестила на груди руки, топнула недовольно ножкой. Совсем как маленькая девочка. Нет... всегда маленькая девочка. Джед обнял ее, провел по длинным рыжим волосам, усмиряя ревность.

— И ты все-таки возьмешь ее?

Он усмехнулся.

— И какая тебе нравится больше: толстенькая или сдувающийся шарик?

— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, верно?

Эсма расслабилась в его объятиях, злость выплеснулась и принесла облегчение.

— Я тоже люблю тебя. — Она обняла его крепче. — Хоть я и не помню, что это.

Джед видел ее будущее и мог бы сказать, что знает об этом и что она действительно любит его, но не стал. Когда сердце забьется с бешеной скоростью, когда условие Древних будет исполнено, ее воспоминания вырвутся на свободу.

Обнимая Эсму, он незаметно раскрыл портал и заглянул в мир живых. Одна Мэри вытирала рот от поцелуя Пола, а он тянулся за вторым, другая Мэри едва дышала от напора графа. Все правильно, все так и должно быть, не время вмешиваться, даже если обе мысленно его призывают.

— Джед! — умоляла Мэри в двадцать первом веке.

— Джед! — звала Мэри в девятнадцатом.

— Нет, — послал сообщение обеим и закрыл портал.

— Не бросай меня...

Джед не ответил, зато граф с азартом продолжил наступление.

— Бросить? Сейчас? Это невозможно, — сказал присев на подлокотник дивана, к Мэри, склонил голову к ее уху. Она забилась в угол, то есть, практически прильнула к нему сама и единственное, что оставалось — взять предлагаемое. — Ты уже дышишь почти ровно после моих поцелуев, но я дам тебе еще небольшую передышку.

— Мне нужно идти.

Мэри попыталась встать, но граф навис над ней, уперев одну руку в спинку дивана и тем самым словно взяв в плен.

— Я расскажу тебе одну из своих фантазий, — сказал, понизив голос до шепота. — Я поделюсь с тобой тем, что вижу в снах, чтобы мы смогли повторить это. Тебе понравится, сладкая. Сначала я буду нежен, чтобы ты доверилась и подпустила ближе. Я прикоснусь губами...

Он сделал паузу, два дыхания сплелись.

— Как думаешь, с чего я начну? Правильно, — еще ближе и тише раздавался шепот, — ты ведь хорошо разбираешься в этих вопросах. — Его пальцы прикоснулись к вырезу платья. — Придется его разорвать: слишком скромное для того, что я хочу.

Мэри встрепенулась, пытаясь отстраниться, но вторая рука графа притянула ближе.

— Ты даже не дослушала, — он притворился рассерженным. — Сладкая, не торопись, мы все успеем. Верь мне. Разорванное платье, спущенные чулки... подвязки я оставлю. И туфли. — Он приподнял подол платья. — Расшитые серебром? Ты подготовилась, сладкая.

Его губы опустились к ее шее, осыпая быстрыми поцелуями.

— Здесь я оставлю свою метку. Когда-нибудь, — граф довольно улыбнулся. — И каждое утро ты будешь смотреть на нее, и вспоминать, что я был в тебе, на тебе. Лежа. Сидя. Стоя... Как еще, сладкая? Напомни. Как еще ты хочешь?

Он поднял голову, и Мэри показалось, что за маской нежности притаилась злость. Он понял, догадался, что ее опыт в данном вопросе не чисто теоретический? Но даже если и так, она ему ничем не обязана и ничего не обещала. Ее вообще не должно быть в этом веке и хранить девственность человеку, который умер за двести лет до твоего рождения...

Она разозлилась на него за этот взгляд. Разозлилась на себя за невозможность дать то, что он требовал или... скорее, за желание дать то, на что он посягал. Она могла бы. Раньше. Если бы они встретились вовремя. К черту! Она не обязана оправдываться!

Мэри вырвалась из его объятий, но едва удовлетворенно выдохнула, руки графа снова опрокинули, прижали к дивану, а взгляд из настороженно-ледяного метал жаркие молнии.

— Не так быстро, сладкая. Какая ты нетерпеливая. Торопишься воплотить мои желания в жизнь? Мы успеем, поверь мне. Я расскажу тебе. Нет. Покажу. Позже. А у тебя есть желания, сладкая? Расскажи мне, чего хочешь ты. Что представляешь, когда думаешь обо мне?

Мэри замешкалась, и граф бросил другую приманку:

— Есть что-то, чего бы тебе хотелось сильно, невыносимо и прямо сейчас?

— Ванну.

— Ванну?

— Огромную, необъятную, с пеной, аромамаслами. — Их взгляды встретились. — И массаж. Но я думаю об этом очень часто и совсем не думаю о вас. Хочу, чтобы вы запомнили это, граф.

Несколько минут они пожирали друг друга взглядами. Он знает — снова мелькнула мысль, но она в любом случае ничего не может изменить, даже если бы хотела. А она и не хочет, ведь так?

Граф — никто для нее, и его желания... Она представила его в ванне с пеной. Его руки облокачиваются на бортики, голова повернута в сторону, глаза томно прикрыты, спина и ягодицы манят сквозь пенную воду, и она проводит пальцем по его пояснице, а потом...

— Я запомню.

Стук в дверь оттолкнул их друг от друга.

— Спрятаться? — спросила Мэри. Она понятия не имела, почему вдруг перестала соображать и полагаться исключительно на себя. Почему переложила ответственность на Блэкберна? Он воспринял это как так и надо. В секунду скрыл страсть под маской скуки, окинул равнодушным взглядом, превратив девушку в обычную, некрасивую, какой и была раньше для него. Дверь открыл не любовник, а расчетливый, пресытившийся, холодный аристократ.

— И что на этот раз? — спросил вошедших Брайна и миссис Эльюз. — Я думал, вы давно уехали.

— Я обещал отвезти леди Элфорд и ее компаньонку домой, — сказал брат, быстро оценив ситуацию и с трудом подавив усмешку. — А миссис Эльюз и мисс Эльюз поедут в твоей карете.

— Почему в моей?

— Потому что моя уже занята.

— Леди Элфорд! — воскликнула миссис Эльюз, заметив, как Мэри поправляет лиф платья, и осеклась под пристальным взглядом графа.

— Если вы намерены ехать в моей карете, поторопитесь занять места, — процедил он сквозь зубы. — Я не собираюсь никого ждать.

— Да, конечно, — она повернулась к дверям, но не удержалась от смешка. — Простите, что снова помешали вашей ссоре.

Граф почти вытолкал ее из комнаты, и не прощаясь, вышел следом. Виконт предложил Мэри руку, помогая подняться и, глядя в глаза, произнес искренне:

— Леди Элфорд, если вам когда-нибудь понадобится друг... Или просто человек, который умеет хранить секреты и отнюдь не ограничен в фантазии, чтобы спокойно принять многие невероятные вещи, вы всегда можете обратиться ко мне.

— Виконт, — Мэри с благодарностью сжала его ладонь, — вы всегда были добры ко мне, но насколько невероятные вещи вы готовы услышать?

— Я не считаю, что в мире есть какие-либо ограничения, которые человек не придумывает сам.

— Иными словами...

— Иными словами, я на вашей стороне.

— Вы пытаетесь свести меня и своего брата? — спросила прямо.

— Я сделаю все, чтобы помочь брату стать счастливым и если заминка в вас... Да, я подтолкну к нему его половинку, — такой же прямой ответ.

Мэри рассмеялась.

— Я не могу быть половинкой графа. Априори. Ни при каких обстоятельствах. Никогда. Едем?

Она вышла из комнаты. Чуть замешкавшись, виконт последовал за ней. У него больше не было и тени сомнений, что Мэри — суженая Михаэля, и плевать судьбе на все априори и никогда.

Он отвез леди Элфорд и ее компаньонку, навестил Матильду и после постельных подвигов долго смотрел в потолок и думал, что где-то есть и его половинка. Возможно, ему повезет, и она окажется ближе, чем половинка Михаэля, а пока его полностью устраивала его холостяцкая жизнь и свобода. Он не встретил леди, ради которой хотелось бы что-то менять или для начала — уйти из постели Матильды.

Леди... — процедил голос, который Брайн не мог не узнать. — С чего ты взял, что она будет леди?

Брайн прижал к себе сонную любовницу, провел по спутанным длинным волосам с наслаждением и отдал приказ, который на время избавил его от капризного духа:

— Убирайся, ночь не связывает нас.

Сделка, — со стоном протянул голос.

— Пока не затянется узел, я не хочу тебя видеть.

Смешок. Пустота. Брайн выпустил Матильду из объятий. Если бы Эсма была живой, возможно, он отдал бы ей предпочтение ночью, но он знал, что так не бывает. Ночь разрывал рассвет, а его мысли — дух, который сопротивлялся, чтобы о нем забыли. А, может...

Нет, отмахнулся. Не бывает, и точка, к тому же, он не встречался с женщинами, которым был должен.

Глава N 27

С момента бегства, — по-другому не назовешь, — леди Элфорд в имение, Михаэль пустился во все тяжкие: клубы, бега, ставки, женское общество. Ночь смешалась с днем в один круговорот, темные круги под глазами были единственным возмущением против такого образа жизни. Сам граф делал вид, что вельми доволен.

— Как провел день?

— Спал.

— Как провел ночь?

— Разве ты не знаешь, где я был?

Это был самый содержательный разговор Брайна и Михаэля за последние две недели. Граф избегал встреч с графом, делая вид, что ему попросту некогда; он так же избегал любых упоминаний о трусихе леди Элфорд.

Она подумала, он бросится следом? Подумала, что нужна ему более чем для флирта от скуки? В какой-то момент он действительно походил на безумца и преследовал старую деву, но просветление настало, слава Богу. Ее наряды больше не раздражали, ее волосы больше не околдовывали, и глаза не плели веревки к его сердцу.

Дурное настроение вскоре пройдет — это хандра от душных летних дней, и ничего больше, зато он свободен от дурного вкуса и необъяснимого притяжения. Почти. Пока еще невозможно избавиться от мыслей о ней. Всегда неприличных. Похотливых, развратных. Он давал своему телу то, что оно требовало. Почти. И ошибся. Тело приняло подачку и попросило еще, только уже конкретно: ЕЕ.

Этой ночью он тоже был у Матильды, и чем занимался? Спал аки праведник, даже позиция сзади не помогла. Нет, все, конечно, свершилось, но после тело не отдыхало умиротворенно, а ныло, звало, требовало.

Лорд Блэкберн и леди Элфорд? Губы графа растянулись в презрительной улыбке. Где роковые женщины? Перевелись? Кто в здравом рассудке представит рядом его и эту старую деву? Кто поверит, что с ней он проделает все то, о чем часто фантазирует в последнее время?

И даже если бы он и согласился, и возбудился, что маловероятно, она бы грохнулась в обморок, едва увидев его без одежды. И другой вопрос: не упадет ли он сам, увидев без одежды объект своей страсти?

У него не было ни одной некрасивой любовницы, ему завидует половина Лондона, когда видит с Матильдой, вторая половина Лондона завидует Брайну, когда приходит его черед провести с ней время. И променять все на леди Элфорд?

Она правильно сделала, что уехала в имение. Лондон закончил свадебный переполох, и отловить холостяка ей вряд ли удалось бы, и скука имения ей больше к лицу. Там некуда будет носить пестрые наряды, которые выпячивали маленькую грудь на обозрение, словно предлагая попробовать.

— От леди Элфорд не было вестей?

— Вы с ней друзья, ты и скажи.

— Я получил от нее письмо два дня назад, — сказал Брайн, наливая себе стаканчик бренди, — но думал, вдруг, доставили новую почту?

— Это была бы слишком частая переписка: по письму каждые два дня.

— Нам есть, что обсудить.

Граф с подозрением посмотрел на брата. Неужели он прав и наблюдает сейчас первые ростки безумия? Что у него общего с этой, с позволения сказать, леди, которая не считает зазорным переписку незамужней девушки с неженатым джентльменом?

— И что же?

— Хм, друзья не раскрывают тайн.

— О чем вы пишете в этих чертовых письмах? — насупился граф.

Брайн развернул газету, уткнулся в нее, ограничившись насмешливым взглядом вместо ответа, потом как бы невзначай спросил:

— Почему бы тебе не наведаться в имение?

Граф изогнул правую бровь.

— Почему я должен наведываться в ее имение?

— Я имел в виду БлэкбернХауз.

— Я там был совсем недавно.

— Разве управляющий не писал тебе о разногласиях с одним из арендаторов?

— С Чарли Гиббонсом? Едва ли это серьезно, — отмахнулся граф. — Чарли — упрямец, но слишком хороший кузнец, чтобы его терять, а Том молод и горяч, и пока не пользуется таким уважением, как предыдущий управляющий, но они разберутся.

— Предыдущий управляющий пытался нас обокрасть, — вздохнул Брайн, — и если бы не твое своевременное вмешательства... Эх, тебе бы точно пришлось жениться на леди Элфорд ради ее денег.

Граф забрал газету у брата.

— Ты думаешь, мое вмешательство необходимо?

— Как знать, — Брайн вернул газету, — я просто предположил.

Граф поднялся, прошелся по кабинету, достал и вернул обратно на полку книгу, не обратив внимания на название. Приняв решение, обернулся к брату.

— Не знаю, чем это закончится, но я благодарен тебе.

— Все закончится отлично, — Брайн отложил вчерашнюю газету в сторону, — проблема пустяковая.

— Я сейчас не о Чарли Гиббонсе.

— Я тоже. Не забудь посмотреть под большое дерево.

— Мне реально не до дерева. То, что я хочу, гораздо выше.

— Как знаешь.

У Михаэля были дела поважнее, чем бессмысленный спор: только поздно ночью он прибыл в БлэкбернХауз. Официальный визит в соседнее имение автоматически переносился на завтра, но какого черта окна там светили так ярко? Он стоял возле ЭлфордХауз, и думал, кто он, чтобы противиться притяжению? И кто он, чтобы, поддавшись этой силе, взобраться на второй этаж без сподручных средств?

По наитию, он подошел к большому дереву напротив окон леди Элфорд. Дом погрузился в сумрак с полчаса назад, но ноги споткнулись о лестницу.

— Спасибо, братец, — пробормотал сам себе, и вскоре оказался в комнате леди, которой предпочел столичные развлечения.

В комнате догорала свеча, ветер из открытого окна нежно развивал прозрачный балдахин над узкой кроватью, и дыхание сладкой музыкой завораживало. Михаэль приблизился, глядя, как зачарованный, на сбившуюся сорочку и оголившиеся женские икры.

Ей не шла эта сорочка, она пыталась скрыть то, что скрывать от него не должно. На ней может быть одежда ночью, если это его рубашка. И женщина может спать так безмятежно, но рядом с ним.

Он почувствовал возбуждение, и не было сил противиться ему. И желания противиться не было. Странная, непонятная женщина. Он возненавидел ее, когда леди Элфорд выставила его и мисс Синклер за дверь, когда появилась в Лондоне на балу у маркиза Торнтона, когда умудрялась появляться на всех светских раутах, где бывал он, когда везде таскала за собой Уинслоу, когда была так хороша на свадьбе сестры, когда губы ее ответили на его поцелуй.

Он понял, что увлечен, когда она упала в саду и взгляд ее был растерян, когда с иронией пикетировала его фразы, когда их руки соприкоснулись в вырезе платья, и цвет глаз ее из зеленого перешел в малахитовый, когда она дерзко назвала его имя на свадьбе своей сестры.

Он понял, что взбешен, когда после бала нашел ее без сознания и она не приходила в себя более трех часов, а потом потянулась к нему с именем Джед.

Он понял, что все еще ненавидит ее, когда она сбежала от страсти, скрылась в имении, бросив его одного.

Он понял, что готов простить ее, так как сейчас в ее постели не было никакого Джеда.

Он понял, что мог убить, если бы застал ее с мужчиной.

Он понял, что испытывает слишком сильное притяжение, чтобы прекратить охоту.

Он не знал, сколько времени провел, сидя на полу, возле ее постели, наблюдая за сном леди Элфорд. Она часто крутилась и Михаэль с жадностью рассматривал ее в нескольких ракурсах, и даже в его любимом.

Первые лучи осветили небо, выгоняя. Он поднялся, бросил еще один взгляд и понял, что не уйдет просто так. В конце-концов, ее покой стоил ему бессонницы. Он сожалел, что не увидит лица леди Элфорд, когда утром она обнаружит свою старомодную сорочку разорванной на полу.

Граф позволил себе несколько часов сна, отогнав навязчивые мысли о покинутой им обнаженной женщине. Ему понравилось ее тело. Стройнее, чем думал первоначально, аппетитней, чем представлял в последнее время, и желанней, чем признавался себе. Ему понравилась его женщина. Его, даже если она вздумает сопротивляться.

Он навестил ее днем, мастерски преодолев барьер в виде дворецкого.

— Миледи занята, милорд, — ответил Хокс. — Не велено никого пускать.

— Вот как? — Граф бесцеремонно зашел в дом. — И чем же, позвольте узнать?

— Она... Батюшки! Она не так давно уехала.

— Уехала?

— Да, потому и пускать не велела никого. Пока ее нет.

— Наверное, вы опять что-то перепутали, милейший, — возразил граф. — Я напишу записку леди Элфорд.

— Я передам, милорд.

— Благодарю, — граф снял перчатки. — Пока кто-то передаст леди Элфорд записку, обожду ее в гостиной.

— Ваша светлость!

Граф сделал несколько уверенных шагов, обернулся, глядя на дворецкого.

— Она в доме, не так ли?

Тот кивнул, обошел графа и стал в дверях.

— Вне зависимости от того, доложите вы о моем визите или нет, я все равно увижусь с ней.

Дворецкий развернулся на каблуках, открыл дверь в гостиную и громко объявил:

— Лорд Блэкберн!

— Скажи ему...

— Интересно послушать из первых уст, — оборвал ее граф, зайдя в просторную гостиную. Он непринужденно опустился в кресло напротив хозяйки имения. Она явно не была довольна визитом и если и хотела дать отпор, сдержалась из-за племянника: тот крутился на софе подле нее, с любопытством переводя взгляд с одного на другого.

— Меня уже успели снабдить лапшой, что вы сильно заняты и что вы уехали. Пожалуй, оставалось выслушать последний вариант, что вы приболели, чтобы заподозрить, что вы не рады меня видеть. Отдавайте более четкие инструкции в следующий раз.

Мэри вспыхнула, но гордо вздернула подбородок.

— Я действительно просила говорить все это графу? — спросила дворецкого.

— Нет, миледи.

— Вот видите!

Дворецкий продолжил:

— Этот ответ относился ко всем оным, кто бы пожелал нанести вам визит. Лорду Блэкберну, если он вдруг появится, что невероятно, но все же, вы просили сказать, что исчезли и не явитесь ему в ближайшие двести девятнадцать лет, и что он может найти вас, только если умудрится переродиться. Но вы знаете, что его там нет и быть не может и вы бы ему не советовали попадаться вам на глаза. Это почти дословно, миледи, и еще...

— Хватит, Хокс, — остановила Мэри.

Дворецкий поклонился и удалился распорядиться о чае. Повариха, услышав имя гостя, засуетилась и вынула из духовки свежие булочки с корицей.

— Как чувствовала, что такой гость будет, — похвалила сама себя. — Да и хозяйке не помешает сдобного съесть, совсем исхудала из-за этого графа.

— Почему ты уверена, что ее худоба из-за лорда Блэкберна? — удивился Чарльз Энси, главный конюший.

— Хватит обсуждать хозяйку! — прогремел дворецкий. — И чтобы вы знали, в Лондоне большую часть времени леди Элфорд проводила с лордом Лэнгли.

— Лицемер! — возмутилась повариха. — Ты сам думаешь, что причина того, что миледи так хорошеет — граф, иначе не строил бы из себя дурака и не впустил его!

Дворецкий проигнорировал обвинение, приказав поторопиться с булочками, и вернулся на свой пост. Он знал, что булочки графу понравятся, как знал и то, что леди Элфорд нравится граф. Такой мужчина сумеет удержать их хозяйку и никогда не позволит, чтобы она стала прежней.

Все слуги молились об этом, благословляя двойное падение леди Элфорд. И Билли, наконец-то свободно чувствует себя в этом доме, и Джесс больше не волнуется за мальчишку. Тот совсем осмелел, преследует миледи и вынуждает то выслушать его детскую болтовню, то, наоборот, притихнет, обнимет ее и просит рассказать что-нибудь. Сегодня вот до прихода его светлости миледи рассказывала мальчику сказку.

— Так что дальше? — нетерпеливо спросил Билли, съев три булочки с вкусным чаем. — Что там дальше?

Чуть помедлив, Мэри сказала:

— А что может быть дальше? Все как обычно. Принцесса вышла замуж за принца. Все счастливы.

Билли нахмурился, чмокнул ее в щеку, взял одну булочку и соскочил с софы.

— Я лучше пойду, из-за графа ты покраснела и растерялась. Там не было никакой принцессы.

— Как не было?

— Ты рассказывала о лягушке. Принц и лягушка. Забыла, я же говорил.

— Ну, вот! Лягушка оказалась принцессой.

— Тогда ты пропустила самое интересное, как с нее слазила зеленая шкурка!

— По-твоему, это самое интересное в сказке?

— Ну, да, не свадьба же.

После того, как мальчик убежал, Михаэль не удержался от смешка.

— Надо же, я заставляю твое лицо менять цвет.

— Я лучше сниму шкурку с лягушки, чем соглашусь с этим.

— Да мне и не нужны доказательства, — улыбнулся граф, закинув ногу на ногу. — Достаточно вспомнить твое пунцовое личико в доме Уинслоу, когда я тебя поцеловал, и когда ты, ответив на мои поцелуи, вдруг поделилась своей эротической фантазией.

— Это не было эротической фантазией!

— Ну, конечно, было. Когда ты заставила меня представить тебя в огромной ванне, в пене, со следами от моих поцелуев...

— В моей фантазии о ваших поцелуях не было и слова!

Граф резко поднялся, подошел к двери, закрыл ее, остановился напротив Мэри. Она смотрела на него со смесью страха и... ожидания. Он не привык разочаровывать леди.

— Ты права, сладкая, — Михаэль склонился над ней, — забудем о пустых разговорах и перейдем к практике.

Она вырвалась, быстрым шагом направилась к двери. Он остановил ее, оттесняя к стене, и пригвоздил предупреждающим взглядом: сопротивление бесполезно.

— Вы не можете удерживать меня силой.

Показалось, или всхлипнула? Показалось. Просто растерянна и сама страшится страсти, которая вспыхнула между ними. Он самодовольно улыбнулся, приблизил свои губы к ее.

— А вот этим? — взял ее дыхание в плен. — Этим смогу?

И снова прошелся в миллиметре от ее губ, и снова отступил, дразня. Секунду она беспомощно смотрела на него в упор, потом улыбнулась и... он не верил... прикоснулась к его глазам. Граф смиренно прикрыл ресницы. Пусть думает, что сама принимает решение, хотя, видит Бог, у нее не было выбора.

Другая ее рука прикоснулась к его голове, прошлась ласково по прядям, замерла. Он открыл глаза, позволив увидеть себя без привычной маски холодности, и попросил. Он. Попросил.

— Прикоснись ко мне.

Он видел, она поняла, чего именно он ждет от нее. Сомнение мелькнуло в потемневших озерах, но желание уже выплеснулось, оно было неудержимо, как и его.

Ее рука опустилась вдоль его тела. Прикоснулась. Мало! Хотел большего! Сдержав стон удовольствия, приказал. Он. Приказал.

— Сильнее.

Она послушно надавила на его член, их взгляды соприкоснулись. Желание. Страсть. Обоюдная. Сейчас.

— Еще.

Она покорно подчиняется. Влажная ли она? Он хочет проверить, но заставляет себя ждать, чтобы не ошибиться, чтобы она наверняка раскрылась для него. Но она раскрывает его, пуговица за пуговицей, пока не выпускает его на свободу.

Он задирает подол ее платья, погружаясь в вырез панталонов.

— Влажная, — шепчет удовлетворенно. — Для меня.

Их руки двигаются в одном ритме, взгляды и дыхание неразрывны. Она прогибается, пытаясь еще больше приблизиться, насаживается на его пальцы.

— О, Боже, — всхлипывает. Теперь наверняка всхлипывает, он уверен. И снова: — О, Боже!

— Ты путаешь имена, сладкая, — он смеется ей в губы, — я не так свят.

Она не слышит его и повторяет:

— Боже...

— У меня другое имя. Скажи его.

Он убирает один палец, и она протестующе стонет.

— Скажи мое имя.

Она открывает рот, смотрит ему в глаза и туман рассеивается. Он чувствует, как ледяным хрусталем оборачивается ее страсть, и он снова возвращает свою маску. Ему плевать на ужас в ее глазах, он ничуть не раскаивается. Он не позволит ей нанести удар первой. Не она. Не имеет права.

Он отпустил ее, отвернулся, приводя себя в порядок.

— К чему это лицемерное притворство, леди Элфорд? — Он выдерживает ее растерянный взгляд. Ему смешно, но смеяться не хочется. — Словно я покушался на вашу девственность...

Она отшатнулась, как от удара. Он ожидал пощечины. Нет, сдержалась. Но ему хотелось ее спровоцировать, вывести из себя, чтобы она почувствовала такую же боль. Ноющую, липкую, которую невозможно отогнать, о которой невозможно забыть.

Он не позволит ей отряхнуть перышки и продолжить спокойно жить. Она перевернула его жизнь вверхтормашками. Он нанес ей второй удар, более острый.

— Это была игра, сладкая. От начала и до конца. Неужели ты могла поверить, что я соблазнился тобой? Признаться, эрекцию изобразить сложно, но если закрыть глаза...

Она вздрогнула, покачнулась. Не упадет? Нет? Какая жалость. Он бы с удовольствием наступил на ее черное сердце. Да. Сердце. В него он нанес третий, контрольный удар.

— Неужели ты всерьез надеялась, что я позарюсь на подпорченный товар? Я уже говорил раньше: ты не подходишь ни на роль жены, ни на роль любовницы для моего брата. И если ты не годишься для виконта, менее всего тебя можно представить рядом с графом.

Он послал ей надменную улыбку и вышел.

Глава N 28

Спустя несколько дней после визита графа, Мэри заставила себя выходить из комнаты, потом — из дома, а чуть позже ЭлфордХауз, это старинное имение в глубинке Англии, взяло ее в свои объятия. Лето прикасалось к ее лицу жарким ветром, духота убивала аппетит и оттачивала фигуру, гордость берегла глаза от бесполезных слез, а тоска и давящее чувство одиночества подталкивали к общению.

Она объехала имение, заново познакомилась с арендаторами и рабочими, и даже дала обещание присутствовать на деревенском празднике, хотя последние пять лет Элфорды игнорировали это событие. Она привыкла думать о себе как о леди Элфорд, но не считала нужным вести себя как прежняя леди Элфорд.

Другая... Нет, она больше не звала ее так. И больше не считала чужой. В последнее время между ними установилось нечто вроде тонкой связи, и если накатывало отчаяние, они могли даже обменяться одной-двумя фразами. Потом образ Мэри расплывался и исчезал, но послевкусие оставалось приятным. Она не видела ненависти в глазах двойника, и не испытывала ненависти к ней. Они обе приняли случившееся.

Несколько раз Мэри лицезрела Пола рядом с двойником, но его образ был расплывчатым и, если можно так выразиться, холодным. Она не пыталась заговорить с ним, считая, что это бессмысленно и... не нужно ни ей, ни ему. Даже если она и вернется в свое время, они уже не смогут быть вместе. Пол не нужен ей, а она не нужна графу. Все верно, все так и должно быть.

И тем не менее, Мэри желала, чтобы у двоих этих мужчин жизнь сложилась, чтобы они получили то, чего хотят и чего достойны. Возможно, и вышло бы у нее с графом крутить амуры, если бы не потеря девственности в будущем, которое, в общем-то, было ее прошлым. Но этот факт уже не изменить, как и тот, что вопреки сильному желанию, она не могла выбросить графа из мыслей.

И злилась на себя за то, что отдалась в свое время другому, и понимала, что злость пуста. Они из разного времени. Они не созданы друг для друга. Граф будет счастлив с достойной его девушкой, а она... Плакать уже не хотелось. Кричать — иногда, выть — временами, а все больше раствориться в пространстве, убежать от невыносимой боли. Ведь наверняка придется через это пройти. Почему не сейчас?

Джед уже давно не давал о себе знать. И Эсма. Три дня Мэри молилась в своей комнате, с надеждой осматриваясь по сторонам, но ни один их них не дал понять, что услышал. Ей пришлось войти в мир, пришлось снова полюбить то, от чего она добровольно согласилась отказаться, если бы ее вернули в двадцать первый век.

Но к незапланированным встречам она была пока не готова, и виконт долго штурмовал дверь дома, чтобы пройти через оборону дворецкого.

— Цель вашего визита, милорд.

То, что дворецкий не растягивал губы в улыбке — не новость, но игра в судебного пристава — находка семейства Элфорд, однозначно.

— Цель моего визита, — спокойно ответил виконт, — нанести визит леди Элфорд.

— Я прекрасно понял, к кому вы приехали, милорд. Я уточнил цель визита. Впрочем, миледи никого не принимает.

— Тогда к чему допрос?

Горячность Блэкбернов дала о себе знать, и виконт начинал злиться.

— Пытаюсь выяснить, чего ожидать от вашего визита. Хотя миледи не велела никого принимать, ей необходимы положительные эмоции.

Брайн выдержал паузу в минуту, но двери не распахнулись. Но и не закрылись.

— Вы ждете подробностей или хватит нескольких фраз?

— Во всех изречениях точность приходится в известной мере приносить в жертву краткости.

Услышав знакомое изречение, Брайн сделал проверку:

— Гораций?

— Сэмюель Джонсон, милорд.

Виконт доброжелательно усмехнулся.

— Я не упомяну в разговоре лорда Блэкберна.

Двери открылись, дворецкий принял перчатки, изобразил поклон и сообщил, что леди Элфорд в библиотеке. Брайн покачал головой, когда дворецкий хотел доложить о нем, и сам прошел в указанном направлении. За дверью слышались громкие голоса, и Брайн остановился.

— Я привык к тебе, правда-правда, — голос мальчика.

— Напрасно, — Мэри.

— Почему? Ты мне нравишься.

— Но я ведь не всегда нравилась тебе?

— Ну, да, но я уже и забыл.

Вздох, пауза.

— Не привыкай ко мне.

— Почему? Ты добрая, и я тебе тоже нравлюсь. Ты даже обещала мне день рождения. Помнишь? Мэри, помнишь? Через сколько дней?

— Без понятия.

— Я же только пять минут назад напоминал: четыре дня. Ты опять потеряла память, да?

— У меня полно дел без твоего дня рождения.

— Не правда. Да-да-да. Не правда. Ты только спишь и сидишь у окна, а нет... Я сам забыл, ты еще много катаешься на лошадках, чтобы совсем не скатиться в уныние. Вот, выговорил! А когда никто не видит, ты грустишь и еле сдерживаешься, чтобы не заплакать. Я знаю. Но ты не грусти, потому что Энн через четыре дня испечет большой торт, и я с тобой поделюсь. И свечки будут, да? Восемь, да?

— Тебе пять лет.

— Ну, да, сегодня пять, но будет шесть. А я хочу восемь. И вот когда я буду таким большим, я буду сильным и смогу тебя защитить. Вот. Станешь моей принцессой. Ну, помнишь, как в сказке, что ты рассказывала?

— Спасибо, что сравнил с лягушкой. — Мэри рассмеялась. — Пусть будет восемь свечей.

— Или девять?

— Повременим.

Усмехнувшись, виконт постучал и вошел в библиотеку. Мэри нехотя отвернулась от окна, но увидев гостя, приветливо улыбнулась. Билли соскочил со стула, на котором сидел подле нее.

— К тебе пришли, — сказал, блеснув большими глазами, как у отца.

— Да, пришли, — согласилась Мэри. — Что я должна сделать? Ты ведь будущий виконт, ты сам мне говорил.

Мальчик нахмурил лоб, задумавшись.

— Ты должна улыбнуться и сказать, что рада встрече! — выдал он, и сам несказанно обрадовался.

— А если я отнюдь не счастлива от этой встречи? — подначила Мэри.

Он снова нахмурился, походил по комнате, посматривая то на нее, то на гостя, и уверенно сказал:

— Но ты должна быть счастлива, потому что в гости пришел молодой неженатый джентльмен!

— Не поспоришь. — Мэри посмотрела с теплотой на Брайна: — Виконт, рада встрече.

— Надеюсь, вы это сказали не потому, что так предписывает этикет?

Мэри скрыла улыбку.

— Не только. Так мне посоветовал будущий лорд Элфорд.

Виконт склонился, запечатлев на ее руке поцелуй.

— Вы умеете утешить.

— Вы разве в печали?

— Отчасти, но это неважно.

— Присаживайтесь, — Мэри указала на ближайшее кресло. — Я, действительно, рада вас видеть.

Он знал, что сейчас она сказала правду.

— Мэри, а можно я приглашу лорда Лэнгли на день рождения? — Мальчик теребил подол платья, чтобы привлечь внимание. — Можно? Или ты пригласи. Тогда у меня будет на один подарок больше.

— Попробуем, — она улыбнулась ребенку и Брайну. — Какие у вас планы на субботу?

— Буду рад присутствовать, — вежливо ответил виконт.

Он подумал, что возникнут пересуды, когда свет узнает, что лорд Лэнгли присутствовал на дне рождения незаконнорожденного племянника леди Элфорд. Пересуды возникнут в любом случае: никто не устраивает праздников незаконнорожденным, но он не хотел говорить ей об этом. Ему нравилось, что леди Элфорд совершала поступки, которых не ждут от настоящей благовоспитанной леди, ему нравилось, что сама она была мало похожа на настоящую благовоспитанную леди, и нравилось, что его брат с ней вел себя абсолютно не как его светлость и джентльмен.

Эти двое созданы друг для друга, и его задача — их чуточку подтолкнуть, потому что времени оставалось катастрофически мало, и потому, что он теперь верил в две половинки одного целого.

— Я вижу, вы уже переоделись для праздника? — спросил виконт.

Ее платье было простым, но насыщенного зеленого цвета, что подчеркивало оттенок глаз, достаточно темным, чтобы скрыть пыль от прогулки по деревне и достаточно изящным, чтобы подать ее привлекательность. Да, ее можно было смело назвать привлекательной женщиной. И женщиной во всех отношениях.

Она ответила лукавой улыбкой, хотя Брайн успел заметить мелькнувшую тень на ее лице.

— Вы пришли, чтобы сопровождать меня?

— Если у вас нет другого кавалера.

Мэри посмотрела на притихшего Билли.

— Мама сказала, что я должен пойти с ней, — встрепенулся он, — но мне еще нужно помыться. И у меня пока нет титула. И если я пойду с тобой, ты же не отпустишь меня играть с другими мальчишками? И мы увидимся вечером, когда ты будешь по мне скучать.

Выпалив все это скороговоркой, мальчик спросил:

— Ты не обидишься?

И уже побежал к двери, не дожидаясь ответа.

— У вас нет другого кавалера, — заключил Брайн, поднимаясь с кресла.

— Удивлена, что у вас нет другой дамы, — сказала Мэри, когда они вдвоем вышли из дома.

— Почему?

— Потому что сомневаюсь, что я — лучшая для вас компания.

Брайн и Мэри неторопливо шли к деревне. Можно было воспользоваться экипажем, но день был чудесным, и они уже давно не говорили друг с другом. Брайн даже соскучился по ее подаче правды в лоб, по ее едва заметному акценту, по расслабленности, которую ощущал рядом с ней. Маска, к которой привык, могла временно не стягивать своими лентами. Позже он снова наденет ее, но с Мэри в этом не было необходимости.

Она принимала его с недостатками, и, возможно, именно это обстоятельство стирало ее недостатки в глазах Брайна. Она могла принять Михаэля, если бы он ей позволил, или если бы он позволил себе. Ее могло и не быть здесь, если бы она действительно этого хотела. Но она была. Шла рядом. И хотя знала, что непременно пересечется с Михаэлем, не осталась в спасительных стенах дома. Она достойна его брата, даже если эти двое еще не пришли к такому же выводу.

— У меня нет дамы сердца, — честно сказал Брайн, — и мне не хочется развлекать кого-то салонными сплетнями или трактатом о погоде. Вы даете мне возможность не прослыть отшельником и не тратить слова и свое время впустую.

Их взгляды встретились.

— И еще мне хотелось поговорить с вами о Михаэле.

— Эта тема не лучше погоды. Мы, мягко говоря, в ссоре.

— Почему?

— Потому что он не считает, что я лучшая компания для него.

Брайн мягко улыбнулся.

— Он заблуждается.

— Или вы заблуждаетесь, думая, что он заблуждается.

Они обменялись улыбками. Звуки веселья и музыки приближались, и разговор перешел в шутливое русло, а когда Мэри окунулась в великолепие сельского праздника, то и вовсе забыла, что должна поддерживать беседу. Она с радостными восклицаниями переходила от одного лотка к другому, с открытым восхищением рассматривала, как борются местные силачи, с наслаждением вслушивалась в незамысловатые мелодии песен и без стеснения вонзила зубки в огромный пряник, который для нее купил Брайн.

— Он... — она начала говорить, толком не прожевав, поперхнулась и рассмеялась, как девчушка. — Он вкуснее свадебного торта! Я знаю, что пряник угрожает осесть на моих бедрах, но я расквитаюсь с ним после.

— Он, что, и впрямь так хорош? — усомнился Брайн.

Он посмотрел на прилавок, но там уже столпилась ребятня.

— Попробуйте, — предложила Мэри, протянув пряник к его рту нетронутой стороной.

Не отрывая от нее глаз, Брайн откусил лакомство. И закрыл глаза под ее одобрительный смех.

— Еще? — спросила Мэри.

— Хватит, иначе мой брат все-таки убьет меня взглядом.

Мэри сделала вид, что не расслышала и не сделала попытки посмотреть по сторонам, как любая другая женщина на ее месте. Они подошли к помосту для танцев. Несколько пар отплясывали под свист и аплодисменты толпы.

— Доверитесь мне еще раз? — спросил виконт, предложив Мэри руку.

— Если вы предполагали пригласить меня на танец, не нужно было угощать таким огромным пряником, — нахмурилась Мэри, но в глазах ее плясали чертики.

— Я просто предлагаю вам возможность с ним расквитаться, как вы и хотели.

Рассмеявшись, Мэри бойко вышла на помост. Танцуя, они постоянно сбивались, и леди Элфорд не смотрела никуда, кроме пола и партнера. Если бы она слегка повернулась вправо, то заметила бы Михаэля, к устам которого приклеилась злая ухмылка. Казалось, он едва сдерживался, чтобы не стащить ее с помоста и не отшлепать на глазах у всех жителей. И если бы она внимательней присмотрелась к Брайну, то заметила бы его блуждающую довольную улыбку.

Но она была поглощена расплатой над пряником, пока музыка не стихла.

— Виконт, — она с трудом перевела дыхание, — я похудела на несколько фунтов!

Он кивнул и хотел что-то сказать шутливое, но другой голос, серьезный, мрачный, опередил его:

— Вам это не повредит.

Итак, Михаэль не выдержал роль наблюдателя. У Мэри было прекрасное настроение, он мог воспользоваться этим и вернуть расположение, но горячность Блэкбернов затмила разум.

— Граф, — Мэри медленно обернулась, — вы тоже далеко не в идеальной форме.

— Вот как?

— Увы. Что бы вам ни говорила ваша дражайшая Матильда.

Михаэль вздрогнул, но быстро взял себя в руки. Брайн тоже удивился, кто рассказал леди Элфорд о любовнице, и знала ли она, что он делил любовницу с братом? Мэри бросила в его сторону насмешливый взгляд, и он понял: знала.

— Если вы в курсе, кто для меня Матильда, — тихо сказал граф, — вы прекрасно понимаете, что мы не тратим время, чтобы язвить или лгать. Вы понимаете, верно?

Он приподнял правую бровь.

— Верно, — ответил сам. — Вы знаток в интимных вопросах.

Вопреки ожиданиям Брайна, леди Элфорд не дала графу пощечину.

— Виконт, — сказала дрогнувшим голосом, — мы еще не посмотрели на лотки с тканями.

Брайн бросил предостерегающий взгляд на брата, но тот не удержался от еще одной колкости:

— Даже если вы скупите несколько лотков, ткани не хватит, чтобы пошить на вас платье!

Мэри и Брайн продолжали удаляться. Спокойно, невозмутимо, словно плевать хотели на него! Скорей бы ночь, чтобы забыться, чтобы сон одурманил его, убивая желание и мысли об этой женщине. Нет, ночи ждать долго! Он сделает это сейчас!

Михаэль взял Мэри за локоть, когда она хотела спуститься с помоста.

— Ты выберешь ткань для очередного непристойного платья позже, — прошипел в ухо. — А сейчас поможешь мне вернуться в идеальную форму, потому что видит Бог, если я и утратил ее, то из-за тебя.

— Нет.

Не заметив протеста, он вывел Мэри в круг танцующих, прижал и, заставив посмотреть себе в лицо, ослабил хватку.

— Я хочу ощутить, как извивается твое тело, — прошептал Михаэль. Его голос был тих и мягок, словно он убаюкивал ее. — Снова. Для меня.

Он на секунду сжал ее в сильных объятиях и отпустил, утешительно проведя по спине.

— Я хочу ощутить твой запах, хочу видеть твои глаза, когда ты злишься, улыбаешься, когда твое тело льнет ко мне и просит о ласке. Я не могу не думать о том, как часто ты загоралась для другого мужчины, но все равно хочу тебя.

— Я...

— Молчи! — Он наклонил голову к ее уху. — Ты не стала лгать, когда я молился об этом, не делай этого и сейчас.

Он отстранился, они выглядели как обычная танцующая пара, но искры и слова, которые летали между ними, выдавали любовников.

— Когда я бросил тебе в лицо оскорбления, даже когда ушел, хлопнув дверью, я мечтал услышать ложь. Мечтал, что ты скажешь, что никого не было. Никогда. Я бы поверил, хотя и знал. Поверил, потому что хотел этого. Я бы никогда не позволил себе упрекнуть тебя. Я бы принял тебя. Порочную, лживую, лицемерную. Любую. Я не могу принять единственное, что ты предлагаешь. Равнодушие.

Она сбилась с ритма, и не захотела делать вид, что танцует.

— Надеюсь, что помогла вам вернуться в форму, и вы снова будете неотразимы. Для Матильды. Или других женщин, с которыми делили или будете делить постель. Если вам покажется, что я ревную, не обольщайтесь. Я равнодушна к мужчинам, которые не видят бревна в собственном глазу, но у тебя заметят единственную соринку.

Она сделала шаг в сторону, но граф удержал ее.

— Единственную? — спросил с надеждой.

На секунду замешкавшись, Мэри покачала головой, и он отпустил ее. Она поняла, о чем он ее спрашивал, и снова не захотела солгать. У нее был любовник, и не один. Господи, она развратна!

Михаэль сошел с помоста, глядя вслед стремительно удаляющейся Мэри.

— Если это твоя женщина, — сказал Брайн, — у тебя не так много времени, чтобы попытаться ее удержать.

— Или что?

Брайн не ответил, но Михаэль закончил фразу сам: или он удержит эту женщину, или не сможет дышать.

Глава N 29

Михаэль и Брайн пробыли на празднике ровно столько, чтобы никто не вздумал считать их уход спешным и сопоставить с бегством леди Элфорд. Граф был зол неимоверно — проклятье, эта женщина снова ускользнула от него, и снова возвела такие баррикады из молчания и грязи, и еще его домыслов, чтобы избежать ухаживаний наверняка.

Он не мог быть с ней рядом. С той, которая делила постель с другими мужчинами. Но он хотел быть с ней. Даже после того, как она делила постель с другими мужчинами. Она стала его безумием, навязчивой идеей, кошмаром.

Его чувства саднили и требовали, чтобы их укротили или выплеснули, нужно принимать решение, но, — смешно, неправильно и сто раз ножом по сердцу, — он уже его принял. Быть может, еще до того, как прошлое его женщины приоткрылось. До того, как понял, что это не просто так, а всерьез, и Мэри Элфорд — действительно, его женщина.

И слова Брайна, которые заставили сердце сжаться от дурных ощущений... Михаэль едва дождался, когда они покинут праздник, когда голоса и веселье стихнут и закроются двери кабинета в доме.

— Что ты имел в виду, сказав, что у меня не так много времени, чтобы удержать ее?

Михаэль не пытался скрыть раздражения, и Брайн саркастически приподнял бровь.

— Радует, что ты опустил вопрос, кого я имел в виду.

Брайн сел в кресло напротив брата, потянулся к стаканчику, чтобы налить бренди, но раздумал и резко поднялся. Прошелся по кабинету — толстые персидские ковры поглощали звук его шагов, и если бы могли скрыть сильное биение сердца... Брайн обернулся.

— Это твоя женщина?

Михаэль нахмурился. Своим авторитетом он мог давить на всех, кроме брата: они были слишком похожи, слишком близки, слишком необходимы друг другу, чтобы играть роли или скрываться за масками.

Но граф привык управлять чувствами, по меньшей мере, легко раскладывать их на составляющие. И странное дело: он всей душой стремился к разрыву помолвки с леди Элфорд, и безмерно был рад, когда удалось, но Мэри не отпустила его без потерь. Взамен обязательств взяла в плен его сердце, стала центром его желаний. Он не принадлежал себе больше, и не мог заставить Мэри принадлежать ему. Это было бы справедливо, но она постоянно уходила. Любым способом, но в последнее время очень болезненным, раня его ожидания, попирая принципы, приличия, честь, посягая на мужскую гордость.

Михаэль на секунду закрыл глаза, и тут же ее лицо всплыло в памяти.

— Единственную? — спросил он.

Дурак, надеялся, что сумеет простить ей одну ошибку. Одну, но не... Господи, сколько их было, в ее узкой, обманчиво девственной, постели?

Он вспомнил, как она бросила ему обвинение:

— Со мной вы не были так проворны, граф.

Он не был, а кто-то проворно обошел конкурентов. Но почему она не вышла за кого-нибудь из них замуж? Или второй не простил, когда узнал о первом, а третий — о двух предыдущих, и так далее? Возможно ли, что она хочет, но не может выйти из порочного круга? Что, если он ей поможет? Если примет порок?

Рядом с ней Михаэль открывал свои худшие грани, и в следующий раз их все равно нестерпимо тянуло друг к другу. Наваждение. Он мечтал быть с ней нежным, когда ревность уляжется, но ощущение, что времени нет, подталкивало действовать импульсивно. И вот результат. Между ними снова преграда. Из стен, времени, расстояния, гордыни и ее девственности, отданной счастливому незнакомцу. Возможно, он даже знал его?

Михаэль посмотрел на брата, и отбросил мелькнувшую мысль в сторону. Нет, это невероятно, и все же...

— Ты спал с ней?

Брайн прищурил глаза, но не задал вопроса, на который Михаэль не готов ответить. Его, казалось, не удивило, что леди Элфорд могла с кем-то спать вне брака. Бросив эти слова, Михаэль раскрыл причину раздора между ним и его женщиной, но ответ был важнее гордости. Сочувствие мелькнуло в глазах Брайна, он опустил глаза и покачал головой.

Значит, не был любовником леди Элфорд, но легче Михаэлю не стало. Он повернулся к окну, за которым раскинулся сад. Цветы были красивы и лучились жизнью, словно насмехаясь над его терзаниями.

— Уоррен! — крикнул граф.

Дворецкий появился через секунду.

— Пусть срежут охапку роз и оставят без воды.

— Да, милорд, — не уточняя деталей, сказал дворецкий и после кивка хозяина, вышел из кабинета.

Через несколько секунд Михаэль заметил в саду садовника и удовлетворенно вздохнув, обернулся к брату. Тот смотрел на него глазами невозмутимого дворецкого. Невесело усмехнувшись, Михаэль ответил:

— Это моя женщина.

— И ты готов принять ее? Даже узнав о мужчинах в ее жизни?

— В ее жизни только один мужчина — угрожающе тихо сказал Михаэль. — Я.

Он с вызовом посмотрел на брата:

— Других не будет.

Брайн отошел от книжной полки, налил себе стаканчик бренди, но вернул нетронутым.

— Два года, как ты помнишь, я жил в Италии...

— Еще бы не помнить, я оплачивал твои астрономические счета. Дешевле барышню выдать замуж, чем научить джентльмена азам медицины.

— Будь терпелив, — попросил Брайн, — хотя это и не свойственно нам обоим.

Михаэль поднял вверху руки, демонстрируя согласие, и Брайн продолжил рассказ, который мало был связан с леди Элфорд. По крайней мере, граф этой связи не наблюдал.

— Я познакомился со многими интересными людьми, которых ты бы назвал странными или даже подозрительными. Собственно, ты бы оказался прав, потому что... Михаэль, до того, как вернуться в Англию, я стал одним из них, и если кто-то узнает... Кто-то, кто ограничен и не открыт для неизведанного... Будем надеяться, этого не станет, и я буду жить долго и счастливо.

Михаэль не сводил с него настороженных глаз.

— Масоны? — выдвинул предположение.

— Нет.

— Уточни.

— Это древняя организация, очень могущественная... Удивляюсь, как мне посчастливилось стать ее членом...

— Брайн, куда ты вляпался?

— Позволь не уточнять, — усмехнулся тот. — Я объясню тебе, не на словах. — Он помолчал. — Нет, без пары слов не обойтись. Как вступление. Я связан с духом.

Михаэль покосился на стаканчик бренди и откинулся на спинку дивана.

— Я был уверен, что ты лакомился на празднике только пряниками.

— Так и есть. И в доме я тоже не пил, ты видел.

— Нет, — настаивал Михаэль, — я не следил за тобой.

Брайн посмотрел на стаканчик с бренди, усмешка сошла с его лица. Стаканчик неохотно сдвинулся и упал на ковер. Брайн посмотрел в глаза Михаэля.

— Ты поставил его на самый край, — сказал тот.

Брайн посмотрел на листок бумаги на столе, и тот плавно подлетел к незажженному камину, лег в него, словно в ожидании пламени, замер.

— Уоррен! — крикнул граф.

Дворецкий зашел в кабинет.

— Закройте окно.

— Да, милорд, — дворецкий прошел за спину Михаэля, и он улыбнулся. Все просто. Всему есть логическое объяснение. Абсолютно. И если не спешить с выводами...

Улыбка сошла с его лица, когда он понял, что дворецкий закрывал не створки, а шторы на окнах, и это значит, что окно не было открыто. Не было ветра, и листок полетел к камину только потому, что... Дворецкий с поклоном вышел из кабинета. Обернувшись, Брайн взглядом защелкнул на двери засов.

Михаэль поднялся, подошел к брату, посмотрел в упор.

— То, что ты делаешь... — он осекся, но переборол нерешительность, — опасно для тебя?

— Нет, если никто не узнает.

Они несколько минут стояли напротив, молча.

— Расскажи мне об этом духе и что ты имел в виду, когда говорил, что связан с ним?

Брайн пожал плечами.

— Он достаточно силен, чтобы перевернуть мир, достаточно изворотлив, чтобы обкрутить вокруг пальца вселенную, и достаточно азартен, чтобы рискнуть расположением высших сил из-за обычного спора. У него несколько обликов, но со мной он предпочитает быть красивой рыжеволосой девушкой. Он может исполнить любое мое желание, но взамен потребует джокер.

— Леди Элфорд как-то связана со всем этим? Она — джокер?

— Леди Элфорд — твоя вторая половинка, Михаэль, и ты это знаешь. Не та леди Элфорд, с которой ты знаком с детства. Женщина, которая с недавних пор не дает тебе покоя. Нет, она не джокер, но она появилась благодаря моему духу.

Михаэль сжал виски, опустил руки. Он мало что понимал из слов Брайна, кроме того, что тот не врет.

— Леди Элфорд, которую ты знал с детства, с которой был обручен и с которой расторг помолвку, сейчас нет. Ее место заняла женщина, которая приняла незаконнорожденного племянника, женщина, которая назначила помощника конюха помощником поверенного, женщина, которая носит корсет не плотно завязанным, женщина, которая пренебрегает условностями и к которой тебя притягивает вопреки элементарной логике.

Пауза в несколько минут и хриплый голос:

— Продолжай.

— Это почти все, что мне позволено знать, — Брайн грустно улыбнулся. — Она в любой момент может вернуться в свой мир... Да, не смотри на меня как на сумасшедшего, думаю, ты понял, что есть не только то, что привычно думать и ожидать. Свой мир... учитывая, как ты обращаешься с Мэри, удивлен, что она до сих пор этого не сделала. Ее могут вернуть и против ее воли, в любую минуту. Даже сейчас, пока мы с тобой разговариваем, и ты отгоняешь навязчивые мысли о Бедламе.

— Ее... могут отнять у меня?

— Удержать здесь может сила большая, нежели власть постороннего. Но есть риск, что чувства, которые вы испытываете... Страсти недостаточно, Михаэль. Это должен быть смерч.

Михаэль кивнул.

— Я говорю не о тебе. Только твоего желания мало. Смерч, поглощающий вас двоих.

— Или?

— Если ты спрашиваешь, смерча нет даже с твоей стороны.

— Будь я проклят, если не горю в аду! — сказал Михаэль, гневно сверкнув глазами. — И будь проклят, если не утяну ее в это пламя с собой.

Глава N 30

Брайн ожидал кипу вопросов и уже приготовился к обороне, но, скорее всего, Михаэль понял, что он рассказал ему, что мог. Суть — вот главное, детали — условности. Михаэль и Мэри — две половинки одного целого, и не важно, где до недавних пор пребывала одна из них. Или они примут этот факт без оговорок, или нет.

Брайн мало что знал о новой Мэри, возможно, у нее было другое имя, но если кто и откроет завесу тайны, то она сама или Михаэль. Единственно, Эсма не обманула, выполнила часть сделки, и Брайну оставалось только ждать, чего она потребует взамен.

Быть связанным с духом — власть, исполнение желаний, но платить приходилось много больше. Когда он и Эсма только ощутили связь, когда притирались и присматривались друг к другу, он загадал дождь с градом. Она выполнила просьбу, а взамен потребовала его выйти из дома. В дождь с градом. Он превратился в дрожащую сосульку и болел две недели, она сидела у его постели, заставляла пить чай с лимоном и принимать микстуры. Она была нежной, заботливой, но она не жалела о сделанном. Ничуть. Он тоже.

В один из таких нескончаемых дней, они поспорили о половинках в любви. Бывает ли так? Брайн был уверен, что нет, Эсма говорила обратное и, наконец, устав от его невежества, предложила пари. Игру на очередное желание. Она приведет к Михаэлю его половинку и Брайн сам увидит, что это такое, взгляд со стороны четче.

— Не вижу смысла, — сказал Брайн. — Если две половинки существуют, они рано или поздно встретятся.

— Нет, — воспротивилась Эсма. — Иногда человек отвергает такую возможность, как ты. Иногда не готов и оттягивает встречу, пока не становится поздно и их не сковывают условности, привычки и другие потерянные половинки, желающие прилипнуть без разницы к кому. А иногда высшие наказывают и забрасывают две родственные души в разные миры. А иногда, как с твоим братом, случается ошибка.

— В каком смысле?

— Он может жениться, обзавестись наследниками, но... Прости, забыла, нет, у него серьезней — наследников не будет, женщина, с которой он свяжет свою жизнь, не примет его семя.

— Если она ляжет в его постель, у нее не останется выбора, — усмехнулся Брайн.

— Она ляжет, раздвинет ноги, но она не родит.

— Разве дети рождаются только от половинок?

— Я же сказала, что здесь все запутанней и серьезней! — разозлилась Эсма.

— Почему?

Она замешкалась, и ответила, потупив взгляд:

— Потому что считается, что он уже ее встретил и сам упустил шанс, предал. За это наказывают, и больно.

— А он ее встретил?

— Видел ее оболочку.

— Подробней?

— Поспорь со мной, и я покажу.

Так в ЭлфордХауз появилась новая леди Элфорд. Хотя, Брайн не сразу поверил, и думал, что она изменилась вследствие падения, но чем дольше наблюдал, тем четче понимал: это абсолютно другой человек, и она подходит его надменному брату. Она дополняет Михаэля, не дает спуску, выводит из себя и усмиряет взглядом. Она принадлежит ему, даже если они пока не делили постель.

Постель... Михаэль решил наверстать упущенное, и когда свечи были погашены, а слуги уснули, выскользнул из дома. Прохлада летней ночи, лестница, открытое окно, тепло ее тела...

Он жадно втянул воздух, заметив, что на Мэри ничего нет, даже старомодной сорочки, в которой выхаживала его прабабка. Обнаженная, открытая для его ласк, призывающая...

— Святые небеса! — прошептал он, склонившись над женщиной и проведя костяшками пальцев по ее лицу.

Она открыла глаза.

— Михаэль, — улыбнулась сквозь дрему.

— Ад и преисподняя, — выдохнул он, прикоснувшись к маленькой упругой груди. Ее соски довольно наморщились, пытаясь уколоть ладонь. — Ты мне снишься.

— Ты мне снишься, — повторила Мэри, и ресницы ее затрепетали.

Он лег на край кровати, и женское тело доверчиво прильнуло к нему. Его рука по-хозяйски прошлась вдоль, исследуя, запоминая, делясь жаром и негой. Она приподняла бедра, потянувшись за его пальцами, но Михаэль увильнул. Соски, они первыми получат его губы, а потом...

Мэри мурлыкнула и прогнулась кошкой. Граф, поощряя, слегка укусил ее и тут же утихомирил боль языком.

— Михаэль, — она прерывисто дышала и тянула его руку ниже.

— Я люблю тебя, — он подчинился.

Мэри рассмеялась, уткнулась ему в плечо, зардевшись как девушка.

— И я, — сказала тихо, — чуть-чуть.

И раскрыла бедра для его пальцев в приглашении.

— Чуть-чуть? — усмехнулся граф, надавливая на жемчужину.

— Но очень сильно, — она снова мурлыкнула и потянулась к его губам. — Очень сильно.

Граф покорно вторгся языком в глубины сладкого рта, нежность, к которой он готовился и которую жаждал дать ей, уступила страсти. Он сминал ее губы, как варвар-завоеватель, его пальцы подготавливали себе путь в ее лоно, и стоны ее убивали отголоски совести.

— Я хочу тебя, — сказал отрывисто, раздраженно, чтобы не вздумала спорить.

— Я хочу тебя, — вторила Мэри, покорно, ласково, чтобы не думал, что она спорит.

Маленькая узкая кровать скрипела под тяжестью двух тел в агонии, но Михаэль усилил давление пальцами и языком. Одновременно, приспосабливая к резким толчкам, с которыми будет входить в нее.

— Тесно, как тесно...

— Я куплю новую.

Он рассмеялся.

— Внутри тебя тесно, сладкая, — ввел второй палец, — здесь.

Она выгнулась, предлагая войти глубже, и предлагая ввести еще один палец. Он выполнил просьбу и вкусил новый стон.

— И влажно, — сказал ей в ухо, — и тепло. Ты стараешься, сладкая. Для меня?

— Еще! — приказала она, блеснув зелеными омутами. И тут же сменила тон. — Еще, пожалуйста!

— Мое имя, — потребовал.

— Михаэль, — выдохнула с удовольствием. — Михаэль. Пожалуйста...

Его губы растянулись в улыбке, и он слегка ударил по средоточию ее страсти.

— Михаэль, — она развела колени, потянула его на себя, и он разместился между ее бедер, потерся набухшим членом. Даже сквозь брюки она почувствовала его возбуждение и вздрогнула. Ее дыхание сбилось. — Я... Михаэль...

Мэри терлась об него, разочарованно вздыхала, не в силах получить доступ к вожделенному, искала пуговички на брюках, которые были влажными от ее желания. И тесными от его желания.

— Моя, слышишь? Ты не будешь знать другого мужчину. Больше нет.

Она дернулась, как от удара и он заметил, как меняется выражение ее глаз. Отголоски сна покидали ее.

— Нет, сладкая, не так быстро, — он ускорил движение пальцами. — Не прячься, не надо.

Она пыталась оттолкнуть его, но он не сдвинулся ни на дюйм.

— Не надо, сладкая, — уговаривал, осыпая поцелуями шею, лицо, живот. — Моя, ты моя. Я забуду обо всем, что было, я не позволю даже тени лечь между нами. Поверь мне, Мэри. Не останавливайся, не превращайся в кусок льда. Я не вынесу.

Но она ускользала от него. Снова. И тело ее замерло, терпя прикосновения, но не наслаждаясь. Он посмотрел в глаза.

— Мэри?

— Пожалуйста, граф... слезьте с меня.

Он с трудом дышал от возбуждения, его член пульсировал и кричал о свободе и своих правах умереть у нее между ног. Но она не хотела его больше. Лед не таял в его пламени.

— Граф, будьте так любезны и слезьте с меня.

Он приподнялся на локтях. Только уловив дрожь, которая ее била, откатился в сторону, выпрямился, сел. Она натянула простынь под горло.

— Что вы делаете в моей постели?

— Ответ очевиден.

Она смутилась. Его распутная женщина смутилась.

— Я была уверена, что сплю, и...

— И во сне заниматься со мной любовью допустимо, а в реальности нет. Со мной — нет, а с другими? Ты хотела, чтобы вместо меня был кто? Кто из твоих любовников?

Он невесело рассмеялся и отвернулся, поправляя одежду. Он не покажет, что она значит для него. Не покажет больше того, что она уже знала и видела.

— А в реальности, — она прикоснулась к его спине и отдернула руку, — я не гожусь ни на роль жены, ни на роль любовницы даже для виконта, не говоря о графе.

Он обернулся, успев заметить боль во взгляде.

— В реальности, — продолжила Мэри, — я не девственница и почти так же красива, как лорд Уинслоу, с которым у нас практически одно лицо.

Теперь пришла его очередь дернуться от словесной пощечины. Он вспомнил, как говорил это на балу маркиза. Тогда он впервые столкнулся с непреодолимым желанием задрать ей юбки, разорвать корсет и панталоны и покрыть ее, как животное.

— Я люблю тебя, — устало повторил Михаэль. Он накрутил ее прядь на палец, и она позволила. Маленькая близость, но интимней, чем его пальцы в лоне. Это доверие, немая просьба не уходить, даже если она сама об этом не догадывалась.

Он улыбнулся, заметив страх в ее глазах. Нет, сладкая, не бойся, я говорю о тебе. Но она не была готова открыться ему полностью, пока нет, и он вынужден доказать свои чувства окольным путем, но так, чтобы рассеять сомнения.

— Думаю, — он поднес прядку к лицу и вдохнул запах меда и лета, — это произошло в первый же день, когда я увидел тебя.

— Нет, я...

— Да. Ты. — Снова окунулся в ее озера отчаяния. — Я помню каждую минуту, словно это произошло сегодня. Возможно, я полюбил тебя, когда ты поднялась, с кусочками грязи на лице, когда заявила, что ждешь жениха и отбросила мою руку, когда упала в обморок, увидев свое отражение в зеркале, когда растерялась, услышав дворецкого, когда вышагивала по гостиной с подолом унылого платья в руке, когда позволила Брайну интимно поглаживать твою ладонь...

Его губы крылом бабочки пробежались по ее шее, продолжая шептать:

— Или мои чувства появились, когда ты выставила меня из дома, когда довела до истерики мисс Синклер, когда провела целый день в компании моего брата, и по возвращении в БлэкбернХауз он неустанно пел тебе дифирамбы.

— Но... разве это был первый день, когда вы познакомились с леди Эл... то есть...

Он улыбнулся лениво, насмешливо.

— Это был первый день, когда я познакомился с тобой, сладкая.

— Но я...

Михаэль предостерегающе покачал головой.

— Или я влюбился, когда застал тебя без сознания, после бала у маркиза, — его пальцы сжали сосок, отпустили, потерли, утешая, — когда ты впала в странное состояние и несла бред о своей жизни, о мужчине, за которого собираешься замуж.

Она подалась вперед, и ее грудь легла в ладонь.

— Возможно, — губы Михаэля ласкали ее глаза, заставив ресницы сомкнуться, — это произошло, когда я увидел тебя спящей в старомодной сорочке и вынужден был уйти, оставить тебя без моих губ, не дав тебе удовлетворения.

Мэри изогнулась, и вторая грудь нашла колыбель в его ладонях.

— Возможно, — граф играл с маленькими полушариями, массируя и поочередно втягивая в рот соски, — это произошло, когда ты поведала мне о своем желании, заставив представить тебя в огромной ванне. Моей ванне. В пене, которую я сам сделал бы для тебя, в лепестках роз, которые ты с таким восторгом принимала от лорда Уинслоу.

Мэри хмыкнула.

— Возможно, — он оставил ее грудь, обхватив ладонями лицо, — это произошло сегодня, когда ты сказала, что любишь меня.

— Чуть-чуть, — Мэри открыла глаза.

— Но очень сильно, — настаивал граф.

Она прикоснулась к его волосам, притягивая к себе его греховный рот. Предлагая ему разделить грех.

— Да, — шепнула в губы, — очень сильно.

И впервые поцеловала его сама, первой. Впервые сердце Михаэля стучало так громко, что сотрясались стены. И впервые Михаэль был готов к убийству, когда, оторвавшись от сладких губ, понял, что кто-то колотит по двери.

— Миледи! — послышался голос Хокса. — Миледи! Пожар! Воры! Миледи, откройте!

— Пожар? — Мэри посмотрела на графа.

— Воры? — Он посмотрел на несчастную дверь. — Если и были, то разбежались от такого шума.

— Миледи! — не унимался Хокс. — Вы живы? Я жду несколько секунд и выбиваю дверь! Миледи?!

— Я его убью, — пообещал Михаэль, и подошел к двери.

Мэри выскочила из кровати, успев схватить графа за руку.

— Я убью тебя, если откроешь дверь!

— Или ты откроешь дверь, или я, или дворецкий ее выбьет — он все равно увидит меня.

— Не обязательно.

— Вот как?

Мэри красноречиво посмотрела на окно. Она предлагала ему, графу Блэкберну, бежать от дворецкого, как неудачливому любовнику от ревнивого мужа? Нет, он, вероятно, неправильно понял...

Мэри подтолкнула его к окошку. Недовольно ворча, Михаэль перекинул ногу через подоконник, но вдруг заметил, что она свободно свисает, ей не во что упереться, а это значит... Кто-то убрал лестницу.

Глава N 31

Не понимая, чем вызвана медлительность графа, Мэри снова пихнула его, но он не поддался.

— Я решительно отказываюсь летать, — сказал, недовольно сдвинув брови. И только сейчас Мэри поняла, что лестницу, по которой, видимо, поднимался лорд Блэкберн, кто-то экспроприировал.

Она бросила взгляд на кровать. Ну, конечно! Вот идеальный выход: она узкая, но достаточно высокая.

— И ползать тоже, — граф скрестил руки на груди.

Стук в дверь не прекращался, обычно немногословный дворецкий уже с десяток раз повторил свои угрозы и, что еще хуже, к нему кто-то присоединился, потому что теперь возмущались несколько голосов одновременно.

— Хокс! — Мэри метнулась к двери. — Прекратите шуметь! Хокс, я сплю!

— Все еще? — усмехнулся Блэкберн, незаметно подкравшись и прижав ее спиной к себе.

— Миледи, откройте дверь! — не унимался дворецкий. — Я вынужден настаивать!

— Мы, — поправил женский голос, и Мэри узнала миссис Хэйнт, экономку.

Услышав голос хозяйки, Хокс прекратил стучать, слава Богу, но намерения стоящих по ту сторону двери не изменились.

— Мы вынуждены настаивать, — послушно исправился дворецкий.

— Хокс, вам что, не терпится увидеть меня в сорочке?! — возмутилась Мэри.

— Ее на тебе нет, — напомнил граф, пробежавшись пальцами по оголенным плечам.

Мэри обернулась, чтобы осадить его, — как можно проявлять беспечность в такую минуту, — но страстный шепот графа сковал цепями смирения:

— На тебе только простынь и следы моих поцелуев, и...

— И? — она потянулась за ним, как одуванчик за ветром.

— И влага от твоего желания, сладкая.

Мэри разочарованно вздохнула.

— Невозможный! Высокомерный! Надменный! Упрямый! — принялась перечислять недостатки графа. Он перехватил пальчик, которым она пыталась проткнуть его грудь, поцеловал, и добавил, усмехнувшись:

— К тому же, без крыльев. Продолжай, продолжай, и остальные слуги успеют собраться под дверью. Мм, или даже сбегают за подкреплением к соседям? И тогда... Ты, я, постель в беспорядке...

— Встань за камин! — потребовала Мэри.

— За камин — это в смежной комнате, а я не могу выйти из этой.

— Дотошный! — добавила к списку Мэри и подтолкнула графа с правой стороны от камина. Если он будет вести себя тихо, то вполне может остаться незамеченным. А в его интересах вести себя тихо, разве нет?

Она открыла дверь, и Хокс едва не ударил ее по носу костяшками пальцев.

— Миледи, — изобразил сожаление, — простите за беспокойство в такой час, но... ни в коем разе не хотим вас тревожить, но придется.

— Пожар и воры, я слышала, — попытка Мэри удержать визитеров в дверях не удалась. Проворней оказалась повариха, второй в комнату проскользнула миссис Хэйнт, и чуть помедлив, дворецкий. Но самое ужасное, у каждого из них в руке был подсвечник, и теперь комната освещалась аки днем, и только одна тень длинной вуалью тянулась от правого бока камина.

Именно эта тень заинтересовала вошедших.

— Дыма не слышно, — Мэри взволнованно прочистила вдруг запершившее горло.

— Дыма? — дворецкий удивленно моргнул и заставил себя смотреть на нее, а не на таинственный камин. — Ну, да, в общем-то, это нормально. Пожар не в ЭлфордХауз, а в одном из ваших имений, да и то не сегодня, а три дня назад.

Пришла очередь Мэри оторопеть. Пожар произошел три дня назад, в другом имении, а они вломились к ней за полночь, чтобы рассказать столь свежие новости? Но, может, кто-то сильно пострадал и нужна ее помощь, может, необходимо срочно связаться с поверенным, чтобы помочь погорельцам, чтобы спасти эти руины, и...

— Миледи, все обошлось, — сказал Хокс, — никто не пострадал, слава Богу. Вовремя мисс Элфорд уехала из имения и вышла замуж, потому что именно ее комната занялась, и если бы она была все еще там... Но не волнуйтесь, миледи, огонь уже потушили.

Уточнить подробности Мэри могла и в другой раз, а потому сделала попытку оттеснить незваных гостей в коридор. Они стояли намертво.

— Хокс, а как давно воры посетили одно из имений? И как давно сбежали? Рассказывайте, вы ведь явно не уйдете без этого.

— Воры? — переспросил тот задумчиво и посмотрел на повариху. Она покраснела и пожала плечами. Миссис Хэйнт смущенно кашлянула. — А воры, миледи, никуда не уходили. Они и сейчас в вашей комнате.

Мэри посмотрела на дворецкого, как на сумасшедшего.

— В доме мужчина! — доверительно сообщила повариха и покосилась на камин. — Вон там! Он забрался по лестнице, но так как лестницу мы спрятали, попал в ловушку!

Мэри пожелала упасть в обморок в третий раз за всю жизнь, когда граф вышел из укрытия. Вместо нее лишилась сознания чувствительная миссис Хэйнт.

— Лорд Блэкберн? — опешила повариха, перевела взгляд на простынь Мэри и приняла окрас одного из бурачков, которые подготовила для завтрашнего супа.

Миссис Хэйнт пришла в себя благодаря пощечинам дворецкого, поднялась на дрожащих ногах и смело встретила предостерегающий взгляд графа.

— Миледи, вы не пострадали?

— Нет, пожалуйста, не волнуйтесь, — залепетала Мэри. — И давайте договоримся, что если вы все забудете о том, что увидели... можете рассчитывать на щедрые премиальные.

— Миледи, — голос Хокса звучал на удивление властно, — пострадала ваша репутация, и компенсировать ее премиальными невозможно.

— Очень щедрые. Очень. И моя личная благодарность.

Хокс и женщины переглянулись.

— Не похоже, что случилось насилие, — мудро заметила повариха, — и если миледи удобней считать, что ничего не было...

— Да, — кивнул Хокс, — мы, наверное, зря беспокоились. Никто не пострадал — это очевидно.

Он развернулся к двери, но был остановлен признание мграфа:

— Ошибаетесь. Репутация леди Элфорд погублена. Мной. И сегодня не первый раз.

Побледнев, Мэри с ненавистью уставилась на графа. Она могла бы догадаться, что это очередной способ поставить ее на место, показать, какое она ничтожество, унизить, чтобы уж наверняка втоптать в грязь!

Все повторяется. Сейчас он скажет, что она и не была девственницей, развернется и уйдет, а ей придется по крупицам восстанавливать уважение слуг и свою самооценку. Безрассудно верить, что граф может принять ее со всеми недостатками и простит то, что изменить не в ее силах. Игра. Ловушка захлопнулась, только мышью снова оказался не его светлость.

Я люблю тебя...

Ложь. Она должна была знать, что это попросту невозможно.

Думаю, это произошло в первый же день, когда увидел тебя...

Она вспомнила свое отражение в зеркале в тот день. Промасленные пряди волос, серое отвратительное платье, нелепая шляпка, надломленное перо.

Или я влюбился, когда застал тебя без сознания, после бала у маркиза...

На этом же балу он был рад ее скомпрометировать, довести до нервного истощения и сравнить с лордом Уинслоу, которого она сравнивала с жабой. Да, граф притаился в расчете нанести сокрушительный удар, чтобы было не просто отряхнуться и пойти дальше с высоко поднятой головой.

И следующие слова Михаэля стали тому подтверждением:

— Каждый из вас получит сумму в размере своего трехмесячного жалования, если не станет притворяться, что в этой комнате ничего не произошло.

Мэри подошла к окну, чтобы никто не увидел навернувшихся слез. Она не станет повышать ставки и перекупать преданность слуг. Она либо есть, либо ее нет. Она не станет просить графа уйти и забыть о том, как она бесстыдно шептала его имя и требовала прикосновений. Страсть либо есть, либо нет. Она выживет, она не позволит себе разбиться на сотни жалящих кусочков наивных ожиданий.

Мэри нащупала пальцами кулон. Ей говорили, можно вернуться в свое время, если, действительно, захотеть этого, а в эту минуту она хотела провалиться сквозь землю, спрятаться в другом мире, оставив разочарование в прошлом.

Она обернулась, чтобы запомнить, каким безумно красивым был ее жестокий любовник, чтобы его образ сладкой болью остался хотя бы в снах. Она сможет жить без него, потому что, видит Бог, им не суждено жить вместе. Она, быть может, станет почти счастливой?

И тут же упрекнула себя за малодушие. Бегство — не выход. Она никуда не исчезнет, не даст этому высокомерному совершенству насладиться легкой победой. Он хочет стоять на ее костях? Пусть попробует, но такое кощунство не сошло с рук князю Игорю, так что говорить о графе?

— Мы ничего не видели, миледи, — сказал дворецкий, окинув Блэкберна холодным взглядом.

— Мы ничего не слышали, миледи, — вторила повариха.

— Нас здесь не было, — сказала миссис Хэйнт.

Граф пожал плечами.

— Жаль, — сказал без тени сожаления.

— Вы выйдете через дверь или предпочитаете лестницу? — спросил Хокс.

Граф не сдержал улыбки.

— Жаль, что вы своей преданностью лишаете меня самого надежного способа обзавестись графиней.

Слуги переглянулись.

— Вы хотите предложить миледи... — начала миссис Хэйнт

— ... выйти за вас... — продолжила повариха.

— ... замуж? — закончил дворецкий.

Троица снова обменялась взглядами.

— Это невозможно, — устало отозвалась Мэри, и неудовольствие слуг перекинулось на нее.

— Если бы ваша матушка увидела мужчину в вашей комнате, у нее бы случился припадок, — всхлипнула экономка.

— Если бы ваш батюшка увидел мужчину в вашей комнате, он бы сделал из него отбивную, — облизнулась повариха.

— Если бы ваш брат увидел мужчину в вашей комнате, он бы сделал из него евнуха и ненужную деталь отдал для отбивной, — угрюмо сказал дворецкий.

— Ну, вот, — усмехнулся граф, — мы просто обязаны пожениться!

— Михаэль, ты не понимаешь...

Он обнял Мэри за плечи, заглянул в глаза.

— Согласен, — сказал тихо, — что понимаю сейчас далеко не все, но одно знаю точно: у меня нет в запасе двухсот с лишним лет.

— Ты... — Мэри запнулась.

— Это было не просто распоряжение Хоксу, не так ли, не впускать меня ближайшие двести девятнадцать лет. Это был знак для меня, но об этом поговорим позже, — шепнул граф. — Сейчас я должен убедиться, достаточно ли сильно скомпрометировал тебя и не придется ли искать свидетелей посговорчивей?

— Ваша светлость, вы обязаны пресечь возможный скандал, — экономка с улыбкой вышла из комнаты.

— Только такой благородный поступок спасет репутацию леди Элфорд, — поддакнула повариха и поспешила к себе.

— Вы должны принести такую жертву, и жениться, — на долю секунды губы дворецкого тронула улыбка. — Желаем счастья.

Хокс закрыл за собой дверь, Михаэль щелкнул замком и обернулся.

— Мне кажется, — он начал медленно приближаться к Мэри, — нас благословили закончить начатое.

Михаэль снял рубашку, оставил на полу один туфель, второй, освободился от брюк и двинулся к цели. Медленно, очень медленно его руки потянули простынь.

— Уверен, — он повернул Мэри спиной, — тебе понравится моя фантазия.

Пальцы обхватили два полушария, член нежно потерся между ягодицами, вызвав дрожь в теле женщины. Кто бы не был ее любовником, он сохранил кое-что и для графа, девственную попку, как минимум. Михаэль возбудился так сильно, что если бы занялся ею сейчас, мог разорвать — лучше сдержаться, сохранить лакомство на десерт. Но в том, что он возьмет Мэри там, у него сомнений не возникало.

Женщина вздохнула, прижалась теснее, но он, пробежавшись пальцем по искусительной впадинке, сказал:

— Оставим ее для брачной ночи.

Первым делом нужно утолить голод, позже его пальцы подготовят доверчивое тело для грубого вторжения, страстного вторжения. Сейчас его призывало лоно, оно было таким влажным, что могло оросить сад в БлэкбернХауз. Он самодовольно заурчал, как кот, головка члена замерла у доступного входа, но Михаэль медлил, раскачивая бедра женщины. Ниже, шире, глубже, и нетерпеливый всхлип. Для него.

— Приступим? — усмехнулся и сделал резкий выпад.

Вскрик, и начало бешеной скачки. Руки, мнущие грудь, короткие ногти, задевавшие твердые соски, губы, не отпускающие изогнутую шею, и голос нежный, чуть хриплый от страсти, который повторяет два слова:

— Сладкая, моя сладкая...

Темп ускоряется, толчки становятся интенсивней, требовательней. Крик, довольный, утомленный, с толикой надежды на продолжение. Крик, выплескивающий всего одно слово:

— Михаэль!

— Да, — обещает он, сжимает ее грудь по-хозяйски и вкушает удовольствие с протяжным стоном. Усмехается. — Неплохо для разминки.

Поворачивает ее лицом к себе, всматривается в затуманенные глаза первой зелени, целует подрагивающие губы и ставит условие:

— Ты кончишь еще раз. Сама. Ты покажешь, как трогала себя, пока меня не было.

Он оттесняет ее к кровати, толкает, садится рядом, разводит ее ноги, любуясь бутоном женственности, и ждет. Мэри тянет всего минуту, пряча взгляд, но руки ее уже прикасаются к клитору, пальцы повторяют привычные движения.

Он надеялся, что чаще она выбирала свои руки для удовлетворения, а не любовников. Надеялся, но не верил. Но принимал ее, потому что не мог изменить прошлое.

Она изогнулась, и опустилась на простыни. Молча. Без него молча и так быстро... Ревность почти притихла, и чтобы убить ее в зародыше, он отдает новый приказ:

— Это последний раз, сладкая, когда ты получаешь удовлетворение без меня.

Нависнул над Мэри грозовой тучей, погладил по щеке.

— Ты выкрикнула мое имя, — похвалил. — Заставь меня выкрикнуть твое.

Член остановился напротив ее полуоткрытого рта.

— Возьми его в рот, — приказ-просьба. — Соси так, будто голодала неделю, будто он — то, без чего ты не можешь жить. Пусть он войдет в горло глубоко, чтобы ты могла только хрипеть мое имя. И когда твой язык будет прикасаться к пище, ты будешь вспоминать мой вкус. Узнай, какой я на вкус, сладкая. Позволь показать тебе.

Мэри открыла рот, и язык ее начал танец на толстой головке, а после она вобрала его почти до основания.

— Святые небеса! — выдохнул Михаэль, сделав выпад. Она посмотрела ему в глаза, ускорила темп, — все, как ему нравилось, — и, вопреки приказу, вопреки предупреждению, просунула руку себе между ног. — Мэри!

Ее глаза радостно блеснули, рука вернулась к его бедру.

— Еще! — простонал Михаэль, напирая. — Глубже!

Она застонала и взяла еще часть. Михаэль потерялся среди Ангелов, эта женщина — его суть в ином обличие. Ненасытная, страстная. Он ее без остатка...

Михаэль схватил Мэри за волосы, оторвал от члена, невзирая на недовольство, лег сверху, припечатывая к кровати, к своему телу, нетерпеливо насадил на себя.

— Ты его подготовила, — сказал, перенеся вес на свои руки. — Теперь лети.

— Ты... — она повела бедрами и спросила первую глупость за время их знакомства. — Ты... Боже... снова... выдержишь?

Михаэль рассмеялся.

— Вопрос в другом сладкая: выдержишь ли ты?

И начался полет, во время которого Мэри шептала:

— Нет, не могу!

И тут же меняла решение:

— Не останавливайся!

А после обмякла в сильных руках и за все золото мира не была готова открыть глаза. Но когда Михаэль попросил об этом, устало приподняла ресницы. Графа окутало зеленое облако, темное, пресыщенное, неповоротливо-ленивое.

— Да, — он утолил эго, — теперь спи.

Мэри свернулась клубочком, и уснула. Кажется, подчиняться этому самодовольному графу, не так уж плохо — успела мелькнуть мысль. А после исчезла Англия, Лондон и любовник из девятнадцатого века. Она стояла, прислонившись к кирпичной стене незнакомого дома, и бессмысленно смотрела, как бомж копошится возле большой картонной коробки. Луна заменяла фонарь в этом квартале, и ее свет показал лицо бездомного. Бьянка!

Мэри, оцепенев, выхватывала из темноты детали: спутанные длинные пряди некогда роскошной гривы, грязные джинсы, болтающие вокруг тощих бедер, припухшие губы с запекшимися капельками крови, дрожащие руки в ссадинах, кеды с чужой ноги. Луна показала двух мужчин. Один жестикулировал и что-то доказывал на смеси английского с французским, второй смотрел в сторону Мэри, словно видел ее, и молчал.

И вдруг она узнала второго: Пол. Но он не мог видеть ее, не так ли? Или мог, если это сон? А, может, она вернулась? Горло Мэри пересохло от страха. Нет! Она не хотела возвращаться! Пожалуйста, нет! И Пол, будто услышав ее, презрительно отвернулся.

— Мало, — говорил первый, пересчитывая деньги, — за сестру мало. Если хочешь вернуть, плати больше. Я кормил ее, одевал, я мыл ее тело, ухаживал, как за королевой.

Пол достал деньги, отдал, не считая. Дерзкий смех разорвал ночь. Бьянка, ей надо вернуться в клинику... Мэри сжала виски от невыносимой боли. Она должна вернуться, помочь ей, она найдет деньги...

— Он будет рад, если ты вернешься, — сказал женский голос за спиной Мэри. Она обернулась, но не отпрянула, рассмотрев собеседницу. — Здравствуй.

Мэри кивнула, поборов удивление, ответила:

— Здравствуй.

Она не знала, что сказать той, что так на нее похожа. Той, чью жизнь она заняла.

— А ты хочешь вернуться? — спросила и замерла, боясь услышать, что да.

Ее двойник пожала плечами, усмехнулась, выровняла спину по-королевски — традиции и воспитание не отпускали.

— Нет, там все умрут.

Они стали напротив друг друга, изредка бросая взгляды на разыгравшуюся сцену в нескольких метрах.

— Здесь пока тоже не гарантируют вечную молодость, — Мэри прикусила язык, наказывая себя за болтливость. Она не знала, что делать, если леди Элфорд попросит вернуться.

Но та уже, видимо, приняла решение.

— Да, но шансов больше, — сказала жестко. — И не могу представить жизни без интернета.

Они обменялись улыбками, и воздух вокруг них накалился.

— Что?.. — Мэри удивленно приподняла бровь — дурная привычка графа.

— Странно, — леди Элфорд протянула к ней руку и услышала потрескивание, ощутила жар в ладонях, и притяжение, которое просило не останавливаться, рискнуть. Она прикоснулась к Мэри, и обе с трудом втянули в легкие воздух. Тысячи зарядов пронеслись через прикосновение, тысячи пазлов замелькали перед глазами, складываясь в мозаику.

— Она — это ты, — голос Джеда.

Мэри и в свою очередь тянется к леди Элфорд.

— Ты — это она, — шепчет Джед.

И поток воспоминаний смешивается.

— Ты хотела переспать с конюхом, — удивляется Мэри.

— Ты переспала с графом, — удивляется леди Элфорд.

Прошлое и настоящее доступно обеим. Почему? Зачем?

— Думай, — говорит Джед, и посылает видение. Смотри... Говорит так, будто обращается только к одной из них. — Делай выводы.

Мэри видит голубое облачко, маленькое, невесомое, больше похожее на туман или дымку джина. Да, дымка джина, потому что облако в хрустальном шарике, и перекатывается с одной ладони на вторую. Игрушка?

Красивая рыжеволосая девочка держит шар в руках, ее взгляд устремлен в пропасть, пульсирующую всеми оттенками синего. Рядом с девочкой стоит мальчик, и глаза слепнут от его красоты, а зависть продирается в душу. Он старше, он с девочкой, чтобы помочь, он говорит ей об этом, но она громко смеется и роняет шар. Он не разламывается, а превращается в два, меньше, и не одинаковых по размеру.

— Красивые, да? — девочка трусит один из них, выбивая что-то смутно похожее на вздох. Встряхивает второй шарик — второй вздох. — Смешные. Можно я оставлю их себе?

— Нет.

— Я сделала волшебство и не могу подарить себе?

— Волшебство сделал Он, — сказал мальчик и обернулся, проверяя, нет ли свидетелей. Слишком много времени они провели здесь, могут возникнуть подозрения, и как ему жить без Эсмы? — Брось один, как предначертано, второй — так далеко, как сумеешь.

Еще один кусочек мозаики становится на пустующее место, и Мэри видит маленькую девочку, возле которой суетятся счастливые родители. Ей не нужно объяснять, она знает, это леди Элфорд, будущая хозяйка ЭлфордХауз. Она смотрит так серьезно из колыбели, и часто плачет, тоскуя об утрате. Она пока еще помнит...

Третий пазл крутится и обретает форму. Маленькая девочка снова претерпевает боль рождения. Она не понимает, почему снова, потому что помнит, как секунду назад ее уже вынимали из тепла и уютного гнездышка. Но она успокаивается, как только встречается взглядом с двумя людьми. Простыми, но с океаном тепла и любви. Говорили, женщина не может родить, говорили бесплодна. Она для них Ангел, и девочка не обращается с жалобой к Всевышнему, она добровольно отказывается от воспоминаний.

Четвертый. Пустота, агрессия, замкнутость, злость, непрекращающееся чувство одиночества, огромная тяга к высшим силам в поисках ответа...

Пятый. Борьба, потеря, отчаяние, не здесь, не то, не так.

Шестой. Боль от разъединения, страх, отчаяние, дыхание сплетается в одно, — да, одно, как и должно быть, — крик в пустоту и... Мальчик и девочка, которые наблюдают за ними в колыбели.

— Они всегда будут ощущать двойственность, — говорит мальчик.

— Я попрошу у крестного для каждой из них по сестричке, и они отвлекутся, — говорит девочка. — Все, я устала. В этом облике я быстро устаю, не понимаю, как дети бегают по несколько часов без остановки.

Она превращается в рыжеволосую девушку.

— Джед, пожалуйста, — капризно надувает губки, — изменись.

Он превращается в высокого воина, его рука сжимает меч.

— Джед? — зовет леди Элфорд. Так много вопросов, и... Нет, она путает, вопросов почти не остается — многое становится ясно, но страх сковывает внутренности. Ее разделили на две части, и что теперь?

Их руки отпускают друг друга, их разъединяет время и духи, играющие судьбами.

— Джед? — одновременно с леди Элфорд, повторяет Мэри.

И просыпается в слезах, скорбя об утрате части себя. Ее щеки осыпают мелкие поцелуи, но шепот возвращает в покои сна:

— Спи, сладкая.

Глава N 32

Нужно было понимать, что прошедшая ночь для графа ничего не значила. Нужно было, но, видит Бог, хотелось верить. Поднявшись с кровати, Мэри ощутила легкую боль между ног — единственное, что осталось от страстных порывов сбежавшего любовника.

Утро стучало в окно ливнем, за дверью слышались шаги и приглушенные голоса — привычно, обычно, и... без него. Мэри накинула халат, с сожалением заметив, что в комнате нет кувшина с горячей водой: Джесс из рук вон плохо справлялась со своими обязанностями, и лучшее, что можно сделать — позволить ей быть матерью, а не прислугой. Пусть занимается Билли, она сама о себе позаботится. Вот только соберется с мыслями и попросит принести воды. И завтрак. Лучше поесть в комнате, видеть никого не хотелось.

Легкий стук в дверь.

— Да? — отозвалась Мэри.

— Доброе утро, миледи, — Чарльз Энси положил к ее ногам охапку желтых роз и, поклонившись, вышел.

Стук в дверь повторился.

— Да? — растерявшись, спросила Мэри.

— Доброе утро, миледи, — Джо Личмен положил у ее ног охапку белых роз, и хотел выйти без объяснений, как предыдущий посетитель, но Мэри успела вернуть речь.

— Джо, что все это значит? — первый вопрос и тут же второй: — Разве ты не должен быть в Лондоне с мистером Элитоном? У тебя все в порядке?

Джо ответил лукавой улыбкой, и Мэри прекрасно поняла, почему Другая хотела его. В нем есть что-то такое, что дает женщине чувствовать себя женщиной, первобытная сила, быть может, и только низкое положение не позволяло высокородным дамам выстраиваться в очередь за его ласками.

Впрочем, сейчас Мэри знала, что Другой нет и не было. В двух случаях это была она. Мэри Элфорд и леди Элфорд — единое целое, которое разделили духи из прихоти. К примеру, сейчас Мэри помнила, как поставила условие Джо: или он будет ее, или сдохнет от нищеты, и она побеспокоится, чтобы ему не удалось устроиться в радиусе десятка миль.

Мэри слегка покраснела, но потом подумала: если их разделили на две части, пусть и неравноценные, если позволили вести двойную жизнь, значит, кое-что она вправе оставить на совести второй своей половины.

Улыбка Джо стала шире, словно он мог услышать ее мысли.

— Мы с мистером Элитоном приехали вчера поздно ночью, и Хокс заверил, что лучше сообщить о нашем визите утром. С работой все хорошо, миледи, вы не представляете, как я вам благодарен и...

— Я рада, если так, — мягко остановила Мэри. — Джо, что значат эти цветы и...

— Я рад, что успел приехать, миледи, — сказал Личмен и вышел из комнаты.

В дверь снова постучали.

— Да? — привычно отозвалась Мэри.

— Доброе утро, миледи, — дворецкий оставил у ее ног охапку розовых роз и вышел.

Мэри стояла в окружении великолепных цветов, любуясь капельками дождя на них, и понимая, и догадываясь, и боясь позволить себе поверить. На этот раз дверь открылась без предварительного стука. Неслыханная дерзость. Так мог сделать только...

— Доброе утро, сладкая.

Мэри подняла глаза на графа.

— Надменный, высокомерный, грубый, невыносимый...

Он приблизился, прислонил к ее щекам ладони.

— Не вздумай плакать, — отдал приказ.

И только тогда Мэри поняла, что он вытирает ее слезы поцелуями, и позволила себе больше не сдерживаться. И пусть злится, если хочет, может вообще уйти, как ночью, она выплачет все сейчас, чтобы после надеть одну из масок, которую у него позаимствует.

— Хорошо, поплачь, — мягко сказал Михаэль, когда она уткнулась ему в плечо.

И плакать неожиданно расхотелось. Несколько раз всхлипнув, она успокоилась. Граф заставил смотреть в глаза.

— Вчера, — взгляд Михаэля лучился нежностью, — ты так и не ответила согласием. Я соблазнил тебя, несколько раз, были свидетели, этого я забыть не позволю, сегодня мой сад расстался со своим украшением, — взмах в сторону цветов, — я успел промокнуть, пока выходил их экипажа, и ты сама понимаешь, я просто так этого не оставлю?

— Да, — Мэри кивнула.

— Да? — Михаэль хитро улыбнулся. — Вот и отлично! Леди Блэкберн звучит куда лучше, чем леди Элфорд! Хороший вкус, поздравляю!

Мэри встрепенулась.

— Подожди, я ведь... я совсем не это имела в виду, я...

— Но я понял именно так и уже поздно отнекиваться.

— Но ты... я...

Мэри не знала, с чего начать, как объяснить ему, что не против замужества, и хочет быть с ним всю жизнь, но этой возможности нет. Она как марионетка в чужих руках, и в любой момент ее могут вернуть обратно, в жизнь без него.

— Я не отпущу тебя, — Михаэль говорил резко, зло, но она чувствовала — он злился не на нее. — Мне все равно, что стоит между нами, все равно, что произошло и что позволило мне тебя встретить. Ты — часть меня, и я не смогу тебя отпустить. Если захочешь уйти, я буду преследовать. На шаг позади, на два столетия, в снах, мысленно — как угодно. Я буду рядом.

— Я люблю тебя.

— Знаю.

— Ты невозможен.

— Но ты все равно меня любишь, — самодовольно заключил Михаэль. — Я займусь приготовлениями.

— А я?

— А ты, — усмехнулся, — для начала можешь одеться. Как только я выйду, тебе принесут кувшин горячей воды.

Мэри недовольно поморщилась.

— Кувшина хватит, а ванну оставим на сладкое.

— С тобой?

— Ты невозможна, — смешок.

Михаэль разомкнул объятия, отошел к двери, оставив Мэри в оазисе роз.

— Не беспокойся о них, — сказал, заметив ее растерянность. — Я проводил эксперимент: их не так-то легко заставит завянуть. Через пару недель еще можно кому-нибудь передарить.

— Сумасшедший! — рассмеялась Мэри.

— Это что-то новенькое, — улыбнулся граф и вышел из комнаты, в полном восхищении собой.

Через секунду в комнату зашла Джесс с кувшином горячей воды. После того, как тайна с Билли была открыта, она значительно похорошела, округлилась приятно, к щекам вернулся легкий румянец, а с губ буквально не сходила улыбка. Сильная женщина, красивая, Уильям ее недостоин. Теперь, когда воспоминания леди Элфорд стали ее собственными, Мэри имела все основания так думать.

— Миледи, позвольте поздравить вас.

— Граф что, провозгласил о нашей помолвке с крыши дома?

— Нет, всего лишь зашел на кухню, отдать распоряжения к завтраку.

Понятно, кухня в этом доме — розалий слухов, но Мэри не могла перестать счастливо улыбаться. Странное, удивительное чувство, когда даже чудачества любимого человека кажутся подвигами.

Когда Мэри вышла из ванной, Джесс успела подготовить бледно-сиреневое утреннее платье.

— Скоро придется его ушить, миледи, — сказала горничная, — вы совсем исхудали.

— Просто не затягивай сильно корсет, — попросила Мэри.

Посмотрев на себя в зеркало, она осталась довольна. Да, не сравнить с тем, что показало зеркало, стоило Мэри войти в дом первый раз. Тогда это была женщина с засаленными волосами, в нелепой шляпке, странном покроя платье, да еще и несвежем, а возраст колебался от тридцати до бесконечности. Мэри не собиралась петь дифирамбов, но сейчас она себе нравилась. Хотя, самое главное, что она нравилась Михаэлю.

Мэри спустилась в столовую. Мистер Элитон, граф и Джо Личмен пили кофе, видимо, уже позавтракав. Последний бросил на нее пытливый взгляд, но Мэри едва заметно кивнула, дав понять, что не возражает против его присутствия.

— Доброе утро, леди Элфорд, — поздоровался мистер Элитон. Граф и Джо почтительно кивнули, так как уже виделись.

— Доброе утро, мистер Элитон. Джентльмены.

Не задумываясь, Мэри заняла место рядом с графом. Он поощрительно сжал ее пальцы и тут же вернулся к беседе с поверенным. Это дало возможность Мэри перекинуться несколькими фразами с Джо, лишний раз убедиться, что его устраивает новая должность, узнать новости о текущих делах в ее других имениях и понять причину отсутствия мисс Мэтьюаурсейстик за завтраком: дворецкий Лондонского особняка передал письмо, с которым она заперлась в комнате.

— Замечательная новость, — сказала Мэри.

Джо пожал плечами, явно так не думая. После утомительных расспросов, сдался:

— Энн слышала рыдания из комнаты вашей компаньонки.

— Мисс Мэтьюаурсейстик? Это нереально.

Джо снова пожал плечами.

— Леди Элфорд, — обратился граф, — составите мне компанию на прогулке?

Окна в столовой были большими, шторы раскрыты, ливень достаточно громок, чтобы считать предложение Михаэля смешным. Но Мэри хотела быть с ним, и пусть даже промокнуть до нитки.

— С удовольствием, ваша светлость, если дадите мне полчаса.

— Жду вас в холле через пятнадцать минут.

— Я спущусь через двадцать.

— Договорились.

Скрепив сделку жарким взглядом, Мэри поспешила к мисс Мэтьюаурсейстик. Она успела привязаться к этой доброй женщине, и если Лондонский Хокс посмел ее расстроить до слез... Как он сумел — вот в чем вопрос?!

На стук никто не отозвался, но дверь не была заперта, и Мэри зашла в комнату.

— Мисс Мэтьюаурсейстик!

Вздох выдал месторасположение женщины. Да, если смотреть в окно на затянувшийся дождь — настроение не поднимешь, да еще делать вид, что занимаешься вышивкой, а в иголке нет нитки.

— Леди Элфорд, — женщина улыбнулась уголками губ.

Мэри села на стул подле нее, взяла компаньонку за руку, заглянула в покрасневшие глаза, отвела выбившуюся из безупречной прически прядку темных волос.

— Я не хочу ходить вокруг да около, это утомительно и долго. Давайте с главного? — Женщина кивнула. — Вы много для меня значите, и если я могу чем-то помочь...

— Почему вы думаете, что мне нужна помощь?

— Мы договаривались не юлить. Что случилось? Вас расстроило письмо Хокса?

Мисс Мэтьюаурсейстик кивнула. Мэри ждала. Она должна сказать сама, если нет — принуждать не стоит, значит, человек не готов раскрыться, или не доверяет.

— Он хочет жениться.

— Вот как?

— Конечно, если вы согласитесь, — поспешно добавила мисс Мэтьюаурсейстик. — И... если соглашусь... я.

Мэри рассмеялась, оборвала себя.

— Простите, я не потому, что это смешно.

— Вы правы, это смешно, — компаньонка разочарованно вздохнула. — Какой хозяин позволит своим слугам амурные дела и какая старая дева решится лечь в брачную постель после сорока?

Мэри поднялась, прошлась по комнате — так всегда лучше думалось.

— А если есть хозяйка, которая будет рада счастью своих слуг, которая сделает хороший подарок на свадьбу и расскажет девственнице за сорок, какие сладкие ночи ждут ее в брачном ложе?

Мисс Мэтьюаурсейстик смотрела на Мэри расширившимися от страха глазами. Или в них был страх и отчаянное желание сдаться?

— Вы... — женщина запнулась.

— Я, — мягко сказала Мэри, присев перед ней на корточки взяв ее горячие руки в свои. — Вы достойны счастья, и если вы будете счастливы с Хоксом, я буду счастлива за вас двоих. Нет ничего постыдного в брачной постели, ничего страшного, нет ничего плохого в том, чтобы желать этого с мужем.

— Я не думаю, что смогу решиться, это все так... Я и Хокс... Ведь он такой... Я думаю, будет прилично, если я напишу ему письмо и...

Мэри посмотрела на часы на стенке — пять минут до встречи с графом, наверняка, уже вышагивает в холле.

— Мистер Элитон и Джо через три дня возвращаются в Лондон. Почему бы вам не поехать с ними? Три дня — достаточный срок, чтобы свыкнуться с мыслью о браке.

— Поехать? — Глаза женщины вспыхнули, как у девчонки. — Мне?

— У нас будет время, чтобы обсудить детали, — пообещала Мэри, поцеловав женщину в щеку, и выбежала из комнаты.

Михаэль встретил улыбкой, раскрытым зонтом и обещанием:

— Тебе понравится, сладкая.

Они сели в его карету, окна закрывало пеленой дождя, и догадаться, что затеяла граф, было крайне сложно. К тому же, отвлекали поцелуи. Но вот карета остановилась, лакей откинул подножку, граф вышел первым, раскрыл огромный зонт в полнеба, помог спуститься Мэри.

Она узнала этот дом, видела его глазами леди Элфорд, но сейчас БлэкбернХауз казался величественней и желанней. Он добродушно распахнул свои двери, и Мэри пронзила мелькнувшая мысль: это ее дом!

Она встретилась взглядом с графом.

— Михаэль, он... прекрасен. У меня такое чувство, будто...

— Он твой? — подсказал граф.

Она кивнула. Дворецкий помог графу снять плащ, а плащ Мэри Михаэль снял сам.

— Он станет твоим, когда мы поженимся, — он взял Мэри за руку, увлекая по длинной резной лестнице. Все в доме дышало роскошью и вкусом, и быть хозяйкой такого великолепия... Мэри посмотрела на графа. И такого великолепия в придачу... Ух, кто-то на облаках ее сильно любит!

Сомневалась?

Мэри споткнулась, услышав голос Джеда.

Нет, не сейчас, пожалуйста! — обратилась к нему.

Хорошо, только... ты же знаешь, трудно избежать неизбежное?

Джед, я хочу остаться!

Поговорим позже, как ты просила, — шепнул в ухо и удалился.

Граф бросил на Мэри вопросительный взгляд, настороженно посмотрел по сторонам, нахмурился.

— Что случилось? — спросил, заведя в свою комнату и закрыв на замок дверь. — Ты бледнее моли.

— Раздумал жениться?

— Я задал вопрос.

Мэри обвела комнату равнодушным взглядом, словно не ей здесь жить вскорости, чуть задержалась на огромной кровати — губы дрогнули, румянец вернулся к щекам, но беспокойство в глазах не исчезло.

Михаэль приподнял ее подбородок.

— Я жду.

Она увернулась, нервно прошлась по белому ковру, не замечая, что оставляет следы от дождя, обернулась. Ее глаза лихорадочно блестели, губы притворно растягивались в беззаботной улыбке, руки предательски сжимали платье.

— Я имела неосторожность назвать тебя сумасшедшим сегодня...

— И не один раз.

— Но у тебя больше прав называть так меня.

— Вот как?

— Если ты задашь хоть один вопрос, пока буду рассказывать, если перебьешь, не уверена, что смогу собраться и продолжить.

Михаэль промолчал.

— Готов?

Пожал плечами.

— Начнем с главного. Я родилась в одна тысяча девятьсот восемьдесят третьем году...

Пока Мэри рассказывала, он чувствовал себя так, будто с него снимали скальп. Медленно, очень медленно, растягивая мучения, заставляя желать, чтобы все это кончилось и одновременно — оттягивать, хватаясь за соломинку вероятности.

Он слушал, не перебивая, запоминая каждое слово где-то на глубинном уровне, чтобы суметь ее удержать, чтобы заставить верить в него, а не капризных духов. Эсма, он уже слышал это имя, и думал, что Брайн сможет помочь, а вот Джед был окутан таинственностью, недомолвками, опасением.

Она боялась, что он вернет ее в двадцать первый век. Но у Михаэля должны быть открыты глаза, чтобы защитить ее. Когда Мэри закончила, он задал вопрос:

— Он — один из твоих любовников?

— Он не входил в меня, — уклонилась от ответа.

— Ты жалеешь, что не вышла замуж за Пола?

— Я жалею, что не могу подарить тебе свою девственность.

— Ты веришь, что я найду способ тебя удержать?

И единственный прямой ответ:

— Да.

Он пересек комнату, зашел в ванную, открыл кран с горячей водой, вернулся к себе. Мэри стояла на прежнем месте, не делая попытки рассмотреть свои будущие покои.

— Иди сюда, — он протянул руку, и Мэри с готовностью подошла. — Раздевайся.

— Что?

Он ввел ее в ванную комнату, выключил воду, обернулся на изумленный вздох.

— Она просто огромная!

Михаэль был польщен, но не показал этого.

— Уверен, ты заметила, что я отдаю предпочтение большим размерам, — притворился распутником. Или не притворился — без разницы. Развернул Мэри спиной к себе, так легче расстегивать бесконечный ряд пуговичек.

Платье упало к его ногам, корсет, сорочка, чулки и туфельки... Туфельки и чулки он бы оставил, но купаться в одежде — моветон, или? Нет, туфельки и чулки в другой раз. Он взял Мэри на руки, бережно опустил в ванну.

— Это и есть сладкое, на которое ты намекал? — невинно поинтересовалась она.

Граф сбросил рубашку, снял ботинки.

— Еще нет, — вышел из ванной, вернулся через секунду с корзинкой, полной лепестков красных роз, бросил горсть на ее грудь, вторую — в области бедер, взял один трепещущий лепесток губами.

Поставил корзинку на пол, расстегнул брюки, отбросил их, положил лепесток на свою плоть и с улыбкой предвкушения сказал:

— А сейчас мой ответ: да.

Глава N 33

День рожденья незаконнорожденного племянника — неслыханно! Пригласить на праздник всех сельских жителей — немыслимо! Леди Элфорд под руку с лордом Блэкберном — невероятно!

Но Михаэль сказал, если она думает признать мальчика, лучшего повода не найти. Билли и Джесс не подозревали о сюрпризе, нет, мальчик, конечно, донимал вопросами, не забыла ли Мэри о подарках, но не ждал, что ему устроят праздник. Он говорил, что будет торт, и все, из гостей — виконт, и граф, которых успел пригласить, и слуги — больше никого, а когда увидел огромные столы, украшенные воздушными шариками и разноцветными лентами, которые ломились от яств, ватагу мальчишек, настороженно наблюдающих за ним подле своих родителей, взвизгнул от радости.

— Это мне? — спросил у Мэри.

Она кивнула.

— И все эти люди пришли, чтобы поздравить меня?

— Да.

— Ух ты! И с подарками?

— Уверена.

— Настоящий день рожденья! — он подпрыгнул от нетерпения. — У меня настоящий день рожденья!

Мэри взяла мальчика за руку, подвела к главному столу, на котором красовался высокий торт с восемью свечами.

— Ухтышка! — выдохнул мальчик, и облизнулся.

Несколько мальчишек хихикнули, и он улыбнулся им в ответ.

— Энн полночи пекла его для тебя.

Мальчик вырвался, подбежал к поварихе, которая с остальными слугами стояла у стола, дернул за подол, и когда она склонилась, громко чмокнул в щеку.

— Спасибо, ты настоящий друг!

Повариха расцвела майской розой, Джесс к чему-то прослезилась, граф одарил Мэри жарким взглядом и шепнул:

— Скоро у нас тоже будет мальчик.

— Постараешься? — усмехнулась она.

— Не сомневайся.

Он стоял рядом с ней, оказывая поддержку и увеличивая значимость происходящего. Они почти не разлучались последнее время, но при посторонних приходилось соблюдать хоть какие-то приличия. Не то, чтобы их это волновало, но граф иногда был зануда и педант, а Мэри не возражала.

Мальчик вернулся к Мэри, стал рядом, но не мог оторваться от торта и восьми горящих свечей. Он стал взрослым, как и хотел. Вернее, думал, что стал взрослым.

— Билли, — Мэри обвела взглядом собравшихся, — сегодня тебя пришли поздравить те, кто знает тебя с рождения. Но знает, как Билли Старлинга.

Приглашенные кивнули — кто доброжелательно, кто — с опаской.

— Я хочу, чтобы каждый из вас, — обратилась Мэри к гостям, — запомнил, что я признаю Билли Стерлинга как своего родного племянника и восстанавливаю в правах на ЭлфордХауз.

Мистер Элитон передал ей свиток, Мэри раскрыла его, чтобы была видна печать, и не оставалось сомнений в подлинности, вернула поверенному.

— Ты даришь мне дом? — не поверил мальчик.

— Я его тебе возвращаю, — уточнила Мэри.

Он заглянул в самую душу, сказал:

— Склонись — и я тебя поцелую.

Мэри улыбнулась, но послушно склонилась над ним. Маленькие теплые ладошки обхватили за шею, губы прижались к щеке, и тихий шепот в ухо:

— Ты даришь дом, потому что переезжаешь к графу?

— Чшш, это секрет.

— Я хочу, чтобы у тебя тоже был мальчик, и чтобы ты жила недалеко от меня. Соглашайся, пока он не сбежал, как мой папа.

— Хорошо.

Мэри поднялась, старательно отогнав тревогу. Уильям — вот проблема, которую надо разрешить в первую очередь. Возможно, если она попросит его вернуться, расскажет, как скучает ребенок, он забудет об уязвленной гордости?

— Джесс!

Горничная подошла.

— Не плачь, — Мэри достала платочек из складок платья. — Поможешь сыну?

— Я?

— Ты — мать Билли, — громко сказала Мэри, — его опекун и полноценная хозяйка ЭлфордХауз. А мы — ваши гости. Ты позволишь нам увидеть, как вы задуваете свечи?

— Мамочка, не плачь! Не хочу, чтобы ты плакала!

Он взял мать за руку и подвел к столу. Мэри и граф стали за их спинами.

— Свой подарок я покажу Билли позже, — сказал тихо граф, — боюсь, что слишком обрадуется и все ваши подарки будут ему неинтересны.

— Ты бесподобен! — возмутилась Мэри.

— Продолжай в том же духе, и я забуду, что я цивилизованный человек.

— Ты не посмеешь, сейчас, когда столько людей на нас смотрит...

— Доводишь меня до безумия и сомневаешься, что посмею? Кстати, я не говорил, что сейчас и при всех. Это твоя фантазия, но она мне слишком нравится, чтобы отказаться.

— Ты невозможен!

— Я предупредил.

Голос графа стал вкрадчивым, и Мэри прикусила язычок.

— Умница, — похвалил граф и отошел от столов, узнать, как там с его подарком. Чарльз Энси, главный конюший леди Элфорд, встретил его широкой улыбкой.

— Мальчишке жеребенок понравится, милорд, я уверен.

— А где лорд Лэнгли?

Брайн вышел из конюшни, довольно потирая руки.

— Скоро Гер станет лучшим скакуном Англии, у меня глаз наметан.

— Не сомневаюсь.

Граф вернулся к гостям, но Мэри среди них не было. Он несколько раз прошелся, и даже заглянул под стол, смутная тревога грозила перерасти в панику. Мистер Элитон сказал, что видел ее минут десять назад назад, Джо припомнил, что возле нее крутился какой-то незнакомец, а повариха давала голову на отсечение, что леди Элфорд с этим мужчиной отошла в сторонку.

Джед? Первая мысль была отброшена: дух не материализовывался при свидетелях. Но если не Джед, то кто?

Михаэль подключил к поискам слуг ЭлфордХауз, в доме Мэри не оказалось, к гостям она не вернулась, и тревога переросла в ненавистный страх. Не удержал! Не сумел защитить!

Он не хотел убивать, но если придется...

Брайн все еще крутился возле конюшен. Заметив брата, улыбнулся, но, видимо, граф не так ловко скрывал эмоции как думал.

— Что случилось?

— Мэри исчезла.

Глава N 34

Леди Элфорд, старшая дочь виконта Элфорд, жестокосердная старая дева, разрушившая жизнь своего брата, женщина, которая никогда не чувствовала себя женщиной, поставила крест на прошлом.

Она — это ты, — сказал Джед. — Ты — это она

Она приняла настоящее. Она — Мэри Элфорд, у которой теперь все в порядке с памятью, вплоть до интимных подробностей с Полом. У нее сумасшедшая сестра-заноза в заднице, которую снова сдали в платную клинику. У нее совсем нет сбережений. Она зависит от мужчины, который спал с ней... точнее... ну, да, она и Мэри — одно целое, значит, с ней... и который не был против переспать теперь и с ней.

Ужас как путано! Мэри приняла душ, высушила волосы феном — Господи, разве можно расстаться с этим гудящим чудом? — но так и не могла понять, откуда это чувство тревоги. Оно шло изнутри, давило и не давало шанса отмахнуться.

Она увидела смутный образ Мэри, какого-то мужчину, склонившегося над ней, но видение растворилось. Что-то случилось в девятнадцатом веке, и Мэри тянулась к ней. Или все это несерьезно? Маленькое приключение, все пройдет, там есть граф, он поможет и все такое прочее замечательно-розовое, как в мелодрамах? Или зажигательно — страстное, как в романах ее сводной сестренки?

Зоя Совина — будущая звезда российской беллетристики, дочь ее папаши, бывшего алкоголика, а ныне преуспевающего альфонса. Мэри подумывала, что в ее стесненных финансовых обстоятельствах неплохо напомнить кое-кому о родственных связях, ведь она имеет на это право? Ну, да, почему нет. Имеет.

Отвлечься не получилось. Она, действительно, переживала за Мэри. Да, и страх имел под собой реальную почву: если с Мэри там что-нибудь случится, ей никто не оставит наследство.

— Действительно, — усмехнулся Джед, — она собирается оставить тебе приличную сумму. Если, конечно, все обойдется.

— Все очень плохо?

— Думаю, да.

— Ты поможешь?

— Я не всегда могу вмешиваться, особенно, если все уже было налажено, и оставалась прямая дорога к алтарю.

— Значит, поможет кто-то другой?

— Не знаю.

— Материализуйся.

Смешок, и темноволосый воин стоит рядом с ней. Меч, как всегда, в правой руке, килт, оголенный торс. Сердце Мэри ускорило ритм.

— Тебе нравится то, что ты видишь.

Это не был вопрос, и потому Мэри не ответила.

— И ты хочешь помочь ей.

Мэри молча смотрела на воина.

— Я могу все уладить, вмешаться в ход истории, рискнуть еще раз, но...

— Но?

— Я — не добрая фея, и мне нужна жертва.

— Какая?

— Я возьму твою девственность.

Мэри вздрогнула, но не страх питал ее. Она окинула жарким взглядом стоящего рядом мужчину, задержалась на выемки между ключицами, прошлась по загорелой груди, скользнула по талии, крепким бедрам.

— Ты мог взять ее раньше.

— Это не была бы жертва, и ты не была готова расстаться с ней.

— Будет больно?

— Да.

— И приятно?

— Не в первый раз.

Мэри обхватила себя руками, словно пытаясь согреться.

— Помоги ей, — попросила Джеда, кивнула, соглашаясь на сделку.

Дух растворился в воздухе. Итак, скоро она станет женщиной. Мэри с улыбкой посмотрела на свое отражение, и решила на всякий случай еще раз принять душ. Девственной она оставалась только благодаря маленькой пленке, но Джед уже успел развратить ее. Его бесстыдные поцелуи, руки, требовательно прижимающие к себе, ноги, обхватывающие по бокам — чувственное великолепие.

Едва выйдя из душа, Мэри открыла ноутбук. Скайп, мейл Натальи Подковской, который не так сложно найти при желании, трогательное письмо с намеком на готовность к встрече — ух, передышка и практически последний бой.

Мэри спустилась в столовую.

— Не так это и дурственно, благоухать чистотой, верно? — съязвил Пол и вернулся к своей тарелке.

Мэри пропустила колкость мимо ушей. Две пощечины за одну неделю, если зависишь от человека — явный перебор. Первую пощечину он схлопотал, сделав непристойное предложение и пытаясь поставить метку своими губами. Пол не имел права целовать ее после Джеда. Кабель обыкновенный, она искренне жалела Мэри.

— Мне нужен телефон Митча Фаррела.

— Зачем?

— Последний раз, когда он приходил, не мог оторвать глаз от твоего новоиспеченного дворецкого. У меня к нему предложение.

— Хочешь продать ему Эрнеста в сексуальное рабство?

— Деловое предложение.

Пол молчал, предлагая продолжить.

— Я хочу открыть курсы по подготовке дворецких, а Фаррел не против вложить куда-нибудь деньги.

— Дворецкие в Лас-Вегасе?

— У тебя ведь есть дворецкий, и ты живешь в Лас-Вегасе.

Пол пожал плечами.

— Если Фаррел согласится вложить деньги в проект, я съеду из твоего дома.

Пол сказал номер, Мэри запомнила. Их желание избавиться друг от друга в последнюю неделю достигло пика.

— Ты нашел Бьянку, — сменила тему.

— Я нашел Бьянку.

— Клиника?

— Да.

— Как ты думаешь, ее, действительно, имели санитары?

Пол оторвался от тарелки.

— Некоторые из воспоминаний Мэри стали и моими, — пояснила, не вдаваясь в подробности. Если сказать, что она и есть Мэри, Джед останется без жертвенной девственности.

— Как это произошло?

— Во сне.

Он вздохнул, усталость исказила черты лица, но тут же сменилась отрешенностью.

— Как она?

— Баснословно богата.

— Она... может вернуться?

— Она богата, у нее в женихах граф, и она знает, что ты спал с Бьянкой.

Пол ответил на свой вопрос сам:

— Она не вернется.

Он поднялся, прервав завтрак.

— Мне пора в аэропорт. Командировка на три дня. Если не застану тебя по возвращении... Нет, не верю, что ты когда-нибудь оставишь меня в покое.

— Каждому по вере его, — в след пробормотала Мэри.

Кстати, о вере. Визиты отца Роджера не прекратились, но гораздо уютней проходили в церкви; вызвав такси, Мэри отправилась за благословением на грех.

— Скажите, — после продолжительного разговора о приходе и погоде, спросила священника, — если прелюбодеяние совершается не удовольствия ради, а спасения... это засчитывается?

— Вы хотите, чтобы Бог закрыл глаза на прелюбодеяние или открыл на спасение?

Проницательно, ничего не скажешь.

— Посмотрите сами правде в глаза: только ли это причина согласия?

Мэри посмотрела. Ей почти тридцать, и ее никто не хотел последние почти тридцать. Только Пол, но он развратник — извращенец и Джед, но он не человек. Грех состоял уже в том, что желание было взаимным, к мужчине, который никогда не станет ее мужем и просто мужчиной.

Она уехала из церкви с легким сердцем, и вечером, почувствовав прикосновение к шее, смеясь, сказала:

— Я хочу тебя видеть, Джед. Я хочу видеть мужчину, который сделает меня женщиной.

Смешок, и высокий воин стоит за ее спиной. Насмешливый взгляд темных глаз, распущенные черные волосы струятся по сильным плечам, меч...

— Возьмешь его в постель?

— У меня есть второй, не меньше.

Мэри собрала воедино всю волю, чтобы не броситься вон из комнаты. Она не повернется спиной к хищнику, не станет молить отпустить ее. Она сделает шаг навстречу...

— У тебя горят глаза, когда ты на меня смотришь и бешено пульсирует жилка на шее.

— А у тебя поднимается килт.

Воин покаянно вздохнул.

— Слушай, — Мэри прижалась к нему, — я вот понять не могу...

— Ну? — он провел рукой по ее волосам, освобождая от несчетного количества шпилек.

— Я и Мэри — одно целое, это ясно. Мы поменялись местами в день ее свадьбы, и потому я очнулась в нелепом белом платье и чудаковатой короне, это тоже ясно. Но, как бы сказать деликатней... Почему у меня зудели волосы от пота? И у Мэри то же самое.

— Побочный эффект, — Джед усмехнулся.

— И только?

— Ты одна из тех женщин, что убивают желание долгими разговорами? — Меч Джеда переместился к изголовью кровати, а пальцы расстегивали пуговицы блузки. — Бьянка — тоже побочный эффект, своего рода компенсация за причиненный ущерб.

— А Эсма — она...

— Моя сестра. — Блузка упала на пол, молния на юбке добровольно разъехалась в стороны. — Остальные вопросы после.

— После чего?

— После боя с мечами, — усмехается в губы и захватывает их в плен.

Леди Элфорд надолго забыла все вопросы...

Глава N 35

Нет, все-таки, опасный период — канун тридцатилетия. Сначала она переносится в девятнадцатый век, становится любовницей богатого аристократа, ей позволяют вкусить роскошь и любовь, а после бесцеремонно сваливают в кучу навоза.

Никому там, кто так ее избаловал, ничего не кажется нелогичным?

Пинок под зад оказался вполне ощутимым ответом. И где же Джед, которому не терпелось поговорить? Душок не привлекает духа?

Телега с навозом и Мэри продолжила неспешный ход. Куча в телеге, куча времени на раздумья, и вся жизнь летит, — твою дивизию! — в кучу!

Ей ужасно хотелось в ванну графа, с лепестками роз, или просто в ванну, или просто к графу. Хорошо еще, что ее не воспитывали, как леди, а то бы потеряла сознание еще в начале пути или вообще коньки откинула от страха.

Конечности затекли несколько часов назад — ну, приблизительно, ориентироваться было непочему, разве что по количеству раз, когда похитители позволяли справить нужду. Повязку с ее глаз не снимали — так, в сторонку толкнут и ждут, не успеешь — терпи дальше. Ей везло, она успевала. И что глаза не развязывали — тоже везло, не приходилось бояться, что они подсматривают. Иногда позиция страуса — восхитительное спасение для гордости.

Ох, такие приключения после канувшей безвозвратно юности — большая нагрузка для сердца. Особенно, после бешеного секса с графом.

Кляп во рту опротивел языку до тошноты, но пока удавалось сдерживать позывы. А граф, быть может, распивает свой бренди и смиренно принимает факт ее исчезновения, думая, что она вернулась в будущее. Глупо надеяться, что он организовал поиски и когда найдет ее, обнимет, поцелует и к сердцу прижмет. Даже если найдет, принюхается и умчится обратно в БлэкбернХауз. Определенно!

Возница периодически выкрикивал ругательства, и если бы вытянул кляп, Мэри расширила его лексикон. Русский мат — самый колоритный и точный.

Эх, и какое доброе дело не аукнулось? День рожденья Билли, дарственная на дом, а потом... В той жизни сестра-наркоманка, которая спит с ее бывшим женихом, в этой — брат, который вдруг решает отомстить и заманивает в ловушку. Подлец! Пять лет уютно жил, ничего не делая, все счета оплачивались, а теперь хочет бац-бац — и в дамки.

Повязка на глазах — не единственное препятствие к свету. Еще и мешок. Это, знаете ли, колючее средство защиты от конского навоза, жаль, что только до пятой точки.

— Я отправлю тебя в круиз, — пообещал Уильям, запихивая свой шейный платок в ее ничего не подозревающий рот. — Ты, конечно, стала выглядеть лучше, но для гарема старовата, для приличного борделя тебя многовато, а вот в порту сгодишься.

Секс-тур — кому брат делал подарок круче? Прикольно, если бы на ее месте сейчас, действительно, была леди Элфорд. Она не удержалась от смешка, получила очередной пинок в зад и притихла.

— А ты переживал, что задохнется красотка, — вякнул один из похитителей. — Ничерта с ней не станется. Ни голод, ни жажда ее не берет. Холера! Навязали пассажира на мою шевелюру!

— Ты слишком груб с леди.

— Леди?! — первый смачно сплюнул. — Да она даже в обморок ни разу не упала, и сейчас ржет аки конь!

У Мэри, действительно, началась истерика, и плевать, что зад снова пострадает.

— Она плачет, — забеспокоился похититель номер два. — Мы довели ее до слез! Слышишь?

Ругань отборная, нефильтрованная, и телега остановилась.

Мешок сняли, кляп вытащили, и смех вырвался на свободу.

— Ну, что? — недовольно спросил первый. — Видал такое? А ты говоришь, леди!

— Это еще хуже! Она рехнулась!

Пауза. И настороженный голос первого:

— Думаешь?

— Ну, ты бы не рехнулся?

— До порта путь не близкий, а чокнутых там и без нее хватает, — задумчиво.

Тихие переговоры похитителей между собой.

— Эй! — первый больно ткнул Мэри в бедро. — Хватит валяться! Подъем! Бесплатно я тут никому не нанимался, а за тебя и так золота было не срубить, а теперь и пенса не дадут. Слезай!

— Развяжи ей глаза.

— И она нас увидит, болван!

— И что? Мы ей ничего плохого не сделала, повозили по округе, и все. Может, наоборот, когда-нибудь отплатит добром.

— Ага, — ворчал первый, но повязку снял.

Солнце ослепило, и пока Мэри моргала, привыкая к свету, похитители развязали ноги и руки, скинули ее с телеги и уехали.

— На восток пойдешь! — крикнул сердобольный.

Ну, да, знать бы еще, где это. Мэри осмотрелась. Узкая пыльная дорога в колдобинах, густой лес с двух сторон, поющие птички и вонь, оставленная в наследство похитителями. Прокатили, называется!

— Пахнешь не очень, — Джед материализовался прямо перед ней.

— Ты знаешь, где восток?

— Тебе же сказали, что путь в гарем закрыт.

— Смешно, — Мэри, наконец, поднялась на ноги, хотя их все еще щипало иголочками. — Ты просто так появился или по делу?

— По любви, — воин усмехнулся.

— Сразу говорю: нет.

— Здесь ты можешь говорить, что угодно, там ты уже давно сказал мне да, причем разными способами.

— В смысле?

— Я никогда не хвастаюсь сексуальными победами над женщинами.

Мэри нахмурилась, прокрутила их диалог еще раз и уверенно заявила:

— Ты переспал с ней.

Он пожал плечами:

— Ну, да. А если точнее, я переспал с тобой.

— Джед, я хочу вернуться к графу.

— Ой, и зачем он тебе нужен? Высокомерный, надменный, невыносимый...

— Я люблю его.

Джед внимательно посмотрел на нее, перевел взгляд на меч, прислушался к чему-то, хитро улыбнулся, и растворился в воздухе.

— Тогда это, — он сорвал кулон, подаренный Бьянкой, — больше не пригодится.

— Джед, пожалуйста, скажи, где восток!

— Жди, — смешок, — твой паша сам за тобой едет.

Уже через секунду Мэри отчетливо услышала топот, и вскорости увидела всадников. Четверо — все, что могла рассмотреть на расстоянии, но сердце ускорило ритм, стремясь навстречу. Ее паша был среди них. Он не обманул, сказав, что не позволит исчезнуть.

Один из всадников вырвался вперед. Вот он, повелитель тела и сердца... Но стоило ему спешиться и броситься к ней, Мэри отскочила в сторону.

— Не приближайся! — попросила, ужасно мечтая, чтобы он приблизился.

Шаг, второй. Медленно, очень медленно, вопросительно взлетевшая правая бровь, вдох, другой, еще несколько раз потянул носом, понимающе усмехнулся.

— С тобой все в порядке?

— Кроме того, что от меня разит конским навозом, да.

Еще шаг Михаэля. И еще шаг Мэри в сторону. Трое всадников наблюдали за встречей влюбленных, сморщив носы и посмеиваясь.

Михаэль обернулся к ним.

— Брайн, возвращайтесь! Мы последуем за вами сразу после водных процедур.

Всадники удалились. Михаэль продолжил наступление.

— Вряд ли ты мне поверишь, — он говорил ровно, удивительно ровно, и никто бы не сказал, что еще несколько часов назад, пока правда не открылась, он умирал от страха, что потерял свою женщину, — но я ужасно рад тебя видеть.

— Я тоже. Ты даже не представляешь, как я хочу обнять тебя, — жалобно протянула Мэри.

— Ты не можешь стоять на дороге всю ночь и не можешь удерживать меня. Естественно, я не наброшусь с поцелуями...

— Я бы сильно удивилась, будь иначе.

Маленькая злючка, с восхищением отметил Михаэль. Ему, определенно, нравилась и эта ее сторона.

— Сама понимаешь, я граф.

— Ага, ваша светлость.

— Этот аромат делает тебя не только восхитительно-застенчивой, но и воспитанной леди. Ты впервые правильно ко мне обратилась.

Он остановился. Мэри перестала пятиться. Михаэль свистнул, подзывая жеребца, снял узелок, привязанный к седлу, поманил свою женщину пальчиком и, не оглядываясь, пошел к ручью.

Он прекрасно ориентировался на местности, когда-то давно, еще мальчишкой, он изъездил эту территорию вдоль и поперек. Но он бы не нашел Мэри так быстро, если бы не случайность. Кто мог предположить, что после пяти лет Уильям Элфорд вдруг возомнит себя всемогущим? И кто бы подумал, что похищение Мэри Элфорд, обожаемой тети Билли, станет своеобразным подарком сыну на день рождения?

Граф забил бы его до смерти, если бы не ребенок. Нет, Уильям не появился, как Робин Гуд и не крикнул с крыши ЭлфордХауз, что исчезновение Мэри — его рук дело. Он приехал спустя час после происшествия, с улыбкой бросился к сыну, но мальчик продолжал рыдать и совсем не радовался папе.

— Что стряслось? — Он отдал трость хмурому дворецкому, кивнул Брайну и Михаэлю, обнял подбежавшую Джесс. — По какому поводу траур?

И Брайн, и Михаэль, и прислуга, легко сопоставив факты, наблюдали за скверной игрой Уильяма. Михаэль сцепил за спиной кулаки. Брайн занял позицию у дверей, чтобы не позволить бежать предполагаемому преступнику, слуги приняли участие в оцеплении.

— Что? — спросил недоуменно Уильям, обведя собравшихся взглядом. Еще бы, он рассчитывал сорвать овации: избавил ЭлфордХауз от вселенского зла.

Билли дернул его за брюки.

— Ты и правда мой папа?

— Да.

— Папа, найди Мэри! Пожалуйста, папа! Мэри пропала!

Граф подошел вплотную.

— Кто-нибудь, — сказал жестко, — уведите ребенка в комнату, я, в отличие от Брайна, прошу больно.

Джесс обняла мальчика одной рукой, второй — Уильяма.

— Он здесь ни при чем, — прошептала срывающимся голосом, — ваша светлость, он ничего не сделал!

— Джесс, — Уильям оторвал женщину от себя, — уведи Билли, а я пока выставлю графа из моего дома.

— Твоего дома?! — прошипел граф, схватив Уильяма за шею. — Твоего?!

Тот вырвался, посмел рассмеяться и тут же получил хук справа от Брайна.

— Прости, — бросил виконт, растирая костяшки пальцев, — не советую смеяться над одним из Блэкбернов. Мы плохо воспринимаем юмор.

Уильям был достаточно сильным, чтобы ответить на удар, но оказался достаточно умным, чтобы этого не делать.

— Еще одна пощечина от сестренки, — выдавил со злостью.

— Где она?

— Не знаю, и что теперь? Убьешь меня?

— Не искушай.

— Ты готов убить человека и сломать жизнь себе ради моей сестры?! — Уильям расхохотался.

— Ради моей невесты, — уточнил граф.

— Ради моей сестренки, — уточнил виконт.

Смех Уильяма оборвался, когда Билли, видимо, освободившись из объятий матери, подбежал к нему, заливаясь слезами.

— Папа, это теперь мой дом, Мэри мне его подарила. Но ты можешь ж-жить с нами, папа, только... пож... пож-жалуйста... по-помо-ги найти Мэри!

Арендаторы и слуги двоих имений прочесывали окрестности, но никто не мог предположить, что леди Элфорд везут в телеге с навозной кучей, чтобы продать в порту. Когда Михаэль узнал об этом, скажем так... Уильям теперь не скоро встанет с постели, но он еще легко отделался...

Граф обернулся у ручья. Мэри пыхтела, но послушно шла за ним. Умничка-злючка.

— Подойди ближе, ты вряд ли сама снимешь это... бывшее платье. Подойди, глупышка, я потом просто вымою руки.

Кустам не повезло — неароматное платье Мэри досталось им, и остальные части ее гардероба тоже. Удовлетворенно вздохнув, его женщина зашла в воду. Съежилась — прохладно, безусловно, но он сумеет согреть ее.

Михаэль не стал медлить и раздевшись, вошел в воду. Прохладно — слабо сказано, все-таки, ручей — не озеро, да и сумерки начинали сгущаться. Он нетерпеливо потянулся к Мэри, и она обвилась вокруг него.

— Я знала, что ты найдешь меня.

— Я знал, что ты дождешься меня.

— Как я вернусь домой? Я не хочу снова облачаться в это платье.

— Ты недооцениваешь своего болтливого брата и мою дотошность. Узнав, где ты и подробности твоего путешествия, я успел захватить запасное.

— Я люблю тебя.

— Ты продажна, — усмехается Михаэль, — любовь за одно платье...

— Люблю, — повторяет Мэри, осыпая лицо поцелуями.

— Докажи, — Михаэль отвечает на поцелуй, — согрей меня.

Доказательства Мэри были более чем горячими...

Эпилог

Первые разногласия возникли, когда Мэри попросила не предпринимать больше ничего против Уильяма, но двух поцелуев оказалось достаточно, чтобы усмирить нрав графа.

Вторые разногласия возникли, когда Михаэль поставил перед фактом: Мэри не вернется в ЭлфордХауз. Она сама подарила дом, и там ее враг, и вообще он что, просто так показывал ей свои покои в БлэкбернХауз?

— Я вернусь в свое имение, — стояла на своем Мэри.

— Нет.

— Вернусь. В конце-концов, у меня там все вещи.

— Хорошо, возьмешь пару платьев на первое время, и мы сразу уедем в БлэкбернХауз.

Третьи разногласия возникли, когда граф принялся спорить о цвете свадебного платья.

— Ты не понимаешь, — говорила Мэри, — я не могу надеть белое. Ты же сам знаешь. Я — не девственница!

— Во-первых, не все, что белое — девственница, — рассмеялся граф. — А во-вторых, ты бы не осталась девственницей до свадьбы, даже если бы и была ею, когда я встретил тебя.

И все эти дискуссии — сидя на лошади.

— Пожалуйста, — граф применил самый главный аргумент, жарко поцеловав Мэри, — пожалуйста, надень белое для меня.

— Цвет слоновой кости.

— Договорились.

В ЭлфордХауз она обняла уснувшего племянника, предложила брату поговорить по душам после, сказала Джесс, что освобождает ее от обязанностей горничной, попрощалась с мистером Элитоном и Джо, поблагодарила каждого из слуг за верность и беспокойство, почти час о чем-то беседовала с мисс Мэтьюаурсейстик и спустилась к Михаэлю с одним чемоданом.

— Домой? — спросила с надеждой.

Граф раскрыл объятия и не размыкал их практически две недели до свадьбы.

— Жаль, что не получилось выбить разрешение на брак раньше, — посетовал как-то Брайну.

— Что бы это изменило? — поинтересовался тот.

— Я бы уже неделю был женат, — терпеливо пояснил Михаэль.

— И?

— И мог смело мечтать о наследниках.

— Можно подумать, — расхохотался Брайн, — вы сейчас активно не работаете над своими мечтами.

— Мне не терпится, чтобы Мэри сменила фамилию, — выдал вторую причину Михаэль. — Элфорд у меня теперь ассоциируется с ее братом.

Слава Богу, всепрощение Мэри не было безграничным, и хотя Уильям вел невесту к алтарю, на праздничный обед его не приглашали. Гостей было не так много, как для свадьбы графа, но по личной просьбе своего брата, Михаэль включил в список семейство Синклер. Возможно, предположил, Брайну приглянулась Эмили?

Бьянка и лорд Уинслоу едва успели на церемонию — не хотели прерывать путешествие, но свадьба сестры один раз в жизни, а в Италию можно ездить сколько угодно. Хорошо, когда у всех все хорошо...

— Ты — часть меня, — произнес клятву Михаэль у алтаря, — и я принимаю тебя, как супругу.

— Ты — часть меня, — повторила клятву Мэри, — и я принимаю тебя как супруга.

Священник громко объявил пару молодоженами и дал добро целоваться. Брайн с улыбкой наблюдал за братом. И все-таки половинки встречаются...

Не сомневайся, — шепнул знакомый голос.

Эсма, — не вопрос, утверждение.

Готов услышать мое желание?

Даже если нет, ты все равно его скажешь.

Конечно. Из-за тебя я терплю все эти розовые карамели, которые вытворяет твой брат. Меня уже тошнит от вселенского счастья. Я скучаю. Я требую скандал!

Для этого ты просила пригласить Сикнлеров?

Догадливый, — похвалила Эсма. — Это должен быть громкий скандал, сокрушительный!

Я пальцем не пошевелю, чтобы сделать скандал на свадьбе Михаэля и Мэри.

Эсма что-то прошипела на незнакомом языке, потом рассмеялась нервно.

Я хочу, — обняла Брайна за плечи, заставив посмотреть на семейство Синклер, — чтобы ты переспал с одной мисс.

Брайн окинул взглядом Эмили.

И только?

Не с ней, сладенький. Ты переспишь с Ребеккой Лэсли, это компаньонка мисс Синклер.

Брайн перевел взгляд на темноволосую моль, которая следовала за хорошенькой Эмили.

Хорошо, — согласился. — В чем подвох?

Я буду смотреть, как ты ее соблазняешь, иными словами... стану вуайеристом. Я так же посмотрю, как ты ее поимеешь, чтобы все без подвоха, я вас, Блэкбернов, знаю. А после ты бедняжку прилюдно бросишь. Вот и все. Желание-пустячок.

Идет.

Брайн поспешил выйти из церкви вслед за молодоженами, Эсма даже подпрыгнула от нахлынувшей радости. Скандал будет великолепен, а послевкусие от него божественно, потому как Ребекка Лэсли — лесбиянка и, как ни парадоксально, истинная половинка виконта Лэнгли.

Но сделка есть сделка, и обратной силы не имеет...

Конец

10