Граф-3. "Клинок его Величества"

Добравшись до кресла, стоящего у дальней стены, принц медленно опустился на обтянутое потертым сукном сидение, положил руки на подлокотники и вперил в Клеща немигающий взгляд:

— Говори...

Интересоваться, почему вместо Иаруса Молниеносного прибыл его сын, глава Серого клана не стал. И правильно сделал:

— Э-э-э... ваше высочество... ну... эта... в общем...

— Коротко и по делу!!!

Расслышав в его голосе угрозу, глава Серого клана побледнел, долбанулся лбом об пол, и, наконец, заговорил. Более-менее связно:

— Вчерась мне доложи-... сообщили, что в Черной слободе пара чужаков при звяке... э-э-э, при звяке — это, значица, при деньгах, ваше высочество... уже два дня пытаются снять лежку с большим сараем... э-э-э... то есть дом для ночлега... э-э-э... с большим сараем... Марик Свернутый Нос со своими ребятами... э-э-э... сдуру... захотел их пощупать... В Кривоколенном переулке... Ну и... дощупался — ушел только сам Нос и его послед ... Послед теперь остался без уха, а сам Марик хромает на левую ногу... Мытре Хлопу и трем его братьям повезло меньше — эти, что дом ищут, порубали их всех до единого... Ёшка Косорылый, он эта-а-а, попрошайка, ваше высочество, видел, как чужаки кончали хлопских... И передал по тропинке , что солдаты они... И не из худших... А Косорылому верить можно — он в Осах служил, пока десницу не потерял... Ну, я Ваге и говорю, мол, воинам его величества прятаться в Черной слободе без надобности... Значица, чужие они, так?

'Вага Топтун — это его поводырь...' — вспомнил Коэлин. И покосился на появившегося в дверном проеме Игрена: — 'Значит, решение сообщить отцу о чужаках принял он, а не эта тварь. Пожалуй, надо его поощрить...'

— Спустил я по тропинке... э-э-э... приказ, чтобы им, значица, пошли навстречу... Пошли... И Замида Сваха с мужем сдали им свою халупу...

Принц нехорошо прищурился:

— А присмотреть, конечно же, не догадался?

Ночной Король мелко-мелко закивал:

— А как же, ваше высочество! Догадался! Послал само-лучших!!! Мартишека Скля-...

— Имена мне без надобности... — слегка успокоившись, буркнул Рендарр-младший. — Только то, что они увидели. Или услышали...

— Прошу прощения, ваше высочество! Больше не повторица... Э-э-э... понял, молчу!!! Вернее, не молчу, а уже рассказвыва-... рассказываю!!! Так вот, эти... мои люди сразу обложили дом... И видели, как чужаки вышли из него... э-э-э... заполночь...

— Короче! Самую суть!!!

— Ага! Понял!!! В общем, они сразу же пошли к городской стене, дождались смены часовых и кого-то там, наверное, оглушили: криков не было. Крови — тоже. Да и утром ни переполоха, ни батогов... Ой, отвлекся... Потом один из чужаков скинул со стены веревку...

— Сколько? — мысленно пообещав себе разобраться с нерадивыми часовыми, не сообщившими о нападении, спросил принц.

— Вместе с ними пять десятков, ваше высочество! — виновато вздохнул Зигги Клещ.

— И все они — в лачуге этой, как ее, Свахи?

— Да, ваше высочество! Пробирались к ней всю ночь! По одному-два человека! Последние зашли в сарай, что при доме, аж на рассвете... А Сваху, кажется, кончили... и мужа ейного — тоже: с утра не слыхать и не видать...

— Адрес дома!!!

Глава Серого клана растерянно захлопал глазами, потом зажмурился, зашевелил губами, и, наконец, разродился:

— Улица... э-э-э... Помойка... Тре-... четвертый дом... э-э-э... по левую руку, если идти со стороны Саманного переулка...

Коэлин угрюмо покосился на графа Игрена: в Черной слободе ему бывать не приходилось, соответственно, местонахождение нужного ему дома он не представлял себе даже приблизительно.

— Найдем, ваше высочество!

'Найдем???' — взбеленился принц. — 'И это мне говорит начальник Ночного двора? Человек, который обязан знать столицу вдоль и поперек? Определенно, его надо менять на кого-нибудь порасторопнее. Опять же, Заре его обещал...'

Короткая пауза — и Рендарр-младший, заставив себя отвлечься от мыслей о девушке, отрицательно покачал головой:

— Ничего мы искать не будем: я почему-то уверен, что Зигги с удовольствием покажет нам и этот дом, и все удобные подходы, по которым к нему можно провести солдат...

Глава Серого клана согласно закивал:

— Покажу! Как не показать!! Лично-сам, ваше высочество!!!

Коэлин перевел взгляд на своего нового телохранителя:

— Герко! Выведи Зигги в коридор и проследи, чтобы он там не скучал...

Телохранитель потемнел лицом, подумал, и, сообразив, что принц все равно настоит на своем, нехотя указал Клещу на дверь...

'Ненавижу ожидание, бычьи пузыри вместо стекол, и эту чудовищную вонь...' — мрачно думал Рендарр-младший, стоя у того, что хозяин халупы гордо называл окном. — 'Причем первое — больше всего: бычьи пузыри можно заменить на стекло, вонь — перетерпеть или уехать в другой район города. А вот ожидание — от него не уедешь. Да и подстегнуть время тоже невозможно...'

'Спешка хороша при ловле блох...' — ехидно отозвалось его второе 'я'. — 'Поэтому лучше потерпеть, но добиться желаемого, чем поспешить — и оказаться в луже...'

'Или в Кошмаре...' — вспомнив мрачные подземелья городской тюрьмы, мысленно поддакнул принц. — 'Нет, я спешить не собираюсь. Просто до смерти устал от вечного ожидания...'

'Надеюсь, оно скоро закончится...' — многозначительно буркнуло второе 'я' и замолкло.

Коэлин угрюмо вздохнул, в который раз за длинный-предлинный день удивленно покосился на обугленную лучину, потом вспомнил, что сам запретил ее запаливать и снова уставился в окно. На торчащее из-за забора покосившееся строение, которое Зигги Клещ назвал сараем.

На первый взгляд, поверить в то, что в нем могут спрятаться целых пятьдесят человек, было почти невозможно: строение было раза в полтора меньше, чем комната для ночевки телохранителей принца. И не особенно высоким. Однако стоило присмотреться к пожухшим снопам сена, торчащим с сеновала, как сомнения испарялись, как утренняя роса на летнем солнце: снопы иногда шевелились! Причем порою одновременно в нескольких местах: счастливчики, которым досталась возможность лежать, а не стоять, вдали от недремлющих глаз своих десятников разрешали себе поворочаться.

Кстати, на их месте Коэлин ворочался бы вдвое живее: несмотря на спущенный по тропинке приказ Зигги Клеща изображать нормальную жизнь, жители Черной слободы появлялись на Помойке крайне неохотно. И при первой возможности скрывались в окрестных переулках.

'А еще Ночной Король...' — хмуро думал принц, глядя, как очередной прохожий, добравшись до узкой щели между двумя домами, торопливо скрывается в темноте... — 'Не может заставить их шевелиться...'

Впрочем, по-хорошему, винить Зигги в чем-либо не было никакого смысла: даже те обитатели Свейренского дна, которые не слышали о появлении в Слободе Барсов, Медведей и Ос, умели чувствовать неприятности. Поэтому плевали на все приказы, от кого бы они ни исходили, и спешили забиться поглубже в тину.

Зато жители домов, в которых уже обосновались солдаты, чуть ли не поголовно торчали во дворах: кто-то рубил поленья, кто-то доил корову, кто-то гонял расшалившихся детишек. А пара мордастых теток, зацепившись языками у разделяющего их дворы плетня, третий час обсуждали одним им ведомые новости. При этом умудряясь не коситься ни на свои дома, ни на дом Замиды Свахи.

'Заболтались, наверное...' — вынес вердикт принц. — 'Или решили, что обещанные десять серебрушек на дороге не валяются...'

...Истошный визг бабы, вылетевшей из Саманного переулка и подбежавшей к забору дома напротив него, заставил Коэлина выхватить из ножен меч и затаить дыхание: начало скандала являлось условным знаком 'Приготовиться!'. И, заодно, способом отвлечь внимание наблюдателей...

...Звонкий удар пустым ведром по калитке — и принц, выбив входную дверь, вылетел во двор. И, услышав первый крик боли, удивленно хмыкнул: за те мгновения, которые понадобились ему, чтобы вылететь во двор, сарай превратился в огромного ежа! Визжащего от боли! А новые и новые стрелы безостановочно влетали в щели между досок и на сеновал...

'Осы молодцы...' — мысленно отметил принц, перепрыгивая через забор. — 'Под таким дождем даже голову не поднимешь!'

Последнее утверждение оказалось ошибочным — не успел Коэлин пробежать и половины расстояния до стены сарая, как его ворота, обращенные к улице, вдруг вылетели наружу, и за ними тускло сверкнула сталь.

'Сотня Медведей! Сотня Ос! Сотня Барсов! Все улицы и подворотни перекрыты...' — усмехнулся он, на всякий случай смещаясь за ростовой щит, зажатый в руке бегущего чуть впереди и справа телохранителя. — 'Даже если в сарае одни Утерсы, шансов у них нет...'

...Первый же удар добравшихся до сарая Медведей опрокинул жиденькую стену выставленных изнутри щитов и заставил обороняющихся сделать шаг назад. Второй удар — еще один. А потом... потом попятились Медведи!!! Пусть всего на полшага — но неодоспешенные воины Правой Руки, добрая половина которых была босиком и без щитов, умудрились заставить их остановиться!!!

— Стоять!!! Стрелки!!! — хрипло выдохнул Герко Хрящ, увидев, что красный от бешенства принц ринулся к узенькой щели между строем Медведей и сараем, и, вцепившись в его левую руку, рванул Коэлина на себя. Вовремя — одна из стрел, выпущенных изнутри, скользнула по кованому оплечью. В той точке, где за мгновение до этого была его грудь.

Короткая заминка — и рваться в сарай стало слишком поздно: Медведи, словно мстя за вынужденное отступление, поперли вперед вдвое быстрее. И из его полумрака теперь доносились крики боли, заглушающие и хруст, с которой сталь крушит человеческие кости, и слитный топот мечников, и команды их десятников.

Взгляд на девственно-чистую поверхность своего клинка, потом на дом, в который влетали Барсы — и Коэлин вдруг понял, что теряет время. Оценив ситуацию, он сорвался с места, подлетел к стене сарая, воткнул меч в землю, сцепил пальцы и взглядом показал телохранителю наверх.

В кои веки Герко не возражал! Отбросив в сторону щит, он наступил ногой в получившееся 'стремя' и взлетел на сеновал. Звон стали, короткий хрип — и принц, взобравшийся по стене, увидел, как клинок его телохранителя входит в грудь мужчины, пытающегося вытащить из плеча стрелу. Прыжок вперед, глубокий выпад — и его, Коэлина, меч достал второго. А в животе чуть запоздало разлилась такая знакомая, но от этого не менее сильная БОЛЬ...

...Именно здесь, перед строем Медведей, в залитой кровью кольчуге и с окровавленным мечом, Коэлин первый раз в жизни по-настоящему почувствовал себя Императором. И пусть от боли в так и не зажившей ране подкашивались ноги и кружилась голова — но в глазах отборнейших латников Делирии он видел НАСТОЯЩЕЕ УВАЖЕНИЕ!

'Да, я — воин! Я, как и вы, не боюсь никого и ничего! Поэтому к победам вас поведу я! Я, а не отец!' — мысленно твердил он, оглядывая усталые, но довольные лица ветеранов. И стараясь не замечать полученные ими раны. И не потому, что ему не было до них дел — просто в этот момент ему хотелось улыбаться: сегодня Иарус Рендарр по прозвищу Молниеносный сделал серьезнейшую ошибку. Вернее, даже две: дал Коэлину возможность познакомиться с главной Серого клана и показать себя армии. В деле! А, значит, собственноручно подпилил две ножки у собственного трона.

'Остальные две спилю я. И совсем скоро...' — пообещал себе Коэлин, отработанным движением стряхнул кровь с клинка и забросил его в ножны. Потом поднял руку, дождался мертвой тишины, и начал:

— Воины армии Делирии! Сегодня мы с вами сделали великое дело: спасли родной город от отряда воинов графа Утерса, ошибочно считающихся непобедимыми...

— Графа Гайоса Ранмарка, ваше высочество... — чуть слышно подсказал Игрен.

Принц мгновенно забыл о своем намерении произнести речь, и развернулся к начальнику Ночного двора:

— Не понял?

— Это — солдаты из Золотой тысячи графа Гайоса Ранмарка... — вздохнул граф.

— Ты уверен? — уставившись на четверку израненных пленников, валяющихся около колодца, спросил Коэлин.

— Да, ваше высочество...

— А что они делают в Свейрене?

— Мстят...

Глава 24. Аурон Утерс, граф Вэлш.

Илзе поднялась ко мне часа за два до рассвета. Открыла дверь, посмотрела на меня пустым, ничего не выражающим взглядом, потом прошла в спальню, и, не говоря ни слова, рухнула на мою кровать. Мне стало не по себе: такого выражения в ее глазах я не видел даже тогда, когда вез ее из Свейрена в Вэлш!

Пока я думал, что мне сделать, чтобы вывести ее из этого состояния, Илзе начало трясти, как при лихорадке. Я укутал ее в одеяло, потом сообразил, что можно затопить камин и в два прыжка оказался рядом с ним. Удар кресалом о кремень — и сноп искр воспламенил высушенный мох , а тот, в свою очередь — тоненькие полоски бересты. Выдох, затем другой — и на тоненьких прутиках, лежащих под сложенными 'елочкой' чурбачками заиграло пламя.

Решив, что дров лишних не бывает, я добавил к 'елочке' еще десятка полтора поленьев, и, удостоверившись, что огонь не погаснет, вскочил на ноги. Рывок к двери, чтобы закрыть ее поплотнее, потом к окну — проверить, насколько хорошо оно закрыто, — и я вернулся к Илзе.

Почувствовав, что я сел на кровать, она нащупала мою руку и легонечко потянула ее на себя. Объяснять мне, что это значит, не было необходимости: Илзе хотелось, чтобы я ее обнял.

Лег. Обнял. Ощутил, как содрогается ее спина. Услышал прерывистое дыхание и вдруг словно растворился в ее Боли!

Ей было ПЛОХО! Так, что не хотелось жить! И я чувствовал это так же четко, как собственное сердцебиение!

— Что с тобой, милая? — против воли вырвалось у меня. — Скажи, пожалуйста!!!

Илзе вздрогнула, как от удара, изо всех сил вжалась спиной в мой живот, и, всхлипнув, еле слышно прошептала:

— Я опять уходила в прошлое...

— Зачем? — спросил я. И добавил, но уже мысленно: — 'Неужели тебе плохо в настоящем?'

— Так было надо... — после небольшой паузы добавила она. И снова затихла.

Это слово объясняло все. По крайней мере, мне. Поэтому я легонечко поцеловал ее в шею и понимающе вздохнул...

...Илзе начала успокаиваться только тогда, когда в комнате стало жарко. Сначала она перестала дрожать, потом скинула с плеча уголок одеяла, а когда я всерьез задумался о необходимости встать, чтобы затушить огонь в камине, наконец, заговорила:

— Можешь не волноваться: учить Айлинку я не буду. Она отказалась от своей просьбы. Сама...

Я удивленно приподнял бровь: заставить сестру отказаться от принятого ею решения считалось невозможным! По крайней мере, последнее время это не удавалось ни мне, ни маме, ни отцу! А если бы она родилась мальчишкой, то ее еще с колыбели прозвали бы Утерсом Упрямым!

— Я волнуюсь не за нее, а за тебя... — буркнул я и ласково провел рукой по ее волосам: — И... как тебе это удалось?

Илзе поежилась, сжала пальцы на моем запястье и прошептала:

— Рассказала ей, что именно ей даст этот Дар...

— Н-не понял?

— Попросила представить себе, что люди, которые ее окружают — это яблоки... В общем, для нее, для тебя, для твоих родителей и большинства жителей Диенна эти яблоки выглядят съедобными: они румяные, спелые и выглядят так аппетитно, что хочется от них откусить... Мы, Видящие, видим их иначе. Не кожуру — а червячков, который прячутся под красивой кожурой, червоточинки, побитости, гниль. Поэтому мы точно знаем, что вот это, красное — кислое; желтое — вяжет во рту; зеленое — обязательно вызовет проблемы с желудком...