Книга 1. Креация тропы

Прямо напротив фонтана находился дом с широким крыльцом и двумя резными колоннами. На ступенях замерев, словно статуи, стояли двое стражников с начищенными доспехами и блестящими копьями.

− Городская ратуша, − вслух прочитал я большие буквы на каменной плите около лестницы.

Намереваясь пройти мимо казенного дома, я огляделся по сторонам, выискивая, куда свернуть, и тут наткнулся взглядом на женщину. Вернее не на нее, а на того кто шел чуть позади нее и нес на себе огромный сундук. Это был Бойчук — подельник той сволочи, что меня порезала.

Я метнулся к ближайшему дереву, стоящему около трехэтажного особняка. В его тени я спрятался и еще раз пристально обшарил площадь на предмет Золика. Его я не заметил, зато увидел, как Бойчук, следуя за богато одетой женщиной, прошел через караул ратуши и вошел в здание.

"Это мой шанс, − подумал я. − Прослежу за Бойчуком, узнаю, где он живет, и, может быть, он наведет меня на Золика".

К самому бугаю я не испытывал никакой злобы. На дураков злиться нельзя. Да и если подумать, он-то меня не резал, в отличие от своего дружка. Так что за ним я следил только из желания узнать, как подобраться к Золику. Может быть, они встретятся или он придет к нему делиться заработком? Оставалось только наблюдать и выжидать.

Бойчук вышел из ратуши минуты через три. На его лице, сквозь густую черную бороду светилась обезоруживающая улыбка дурачка, получившего или нашедшего блестящую штуку. В данный момент, это, скорее всего, была монета. Он разглядывал ее с ладони, пока спускался по широким ступеням. Затем зажал в пудовом кулаке и, щерясь от удовольствия, пошел в сторону рынка.

Я пожалел, что спрятался здесь, потому что дорога вела мимо меня. Лихорадочно подыскивая способ не попасться ему на глаза, я оглядел в мелких подробностях три тонких дерева, стоящие у забора, где я прятался.

В плане красоты и декора они замечательно оттеняли круглыми синеватыми шапками крон полянку, на которой я сидел. Придомовая территория была от силы метр. Вот на ней я и ютился. На крохотном газончике с невысокими тонкоствольными деревцами. Спрятаться за ствол дерева толщиной в мою руку, да так чтобы меня не заметили, было бы крайне сложно. Значит, оставалось одно — не прятаться.

Существует такое мнение, будто если ты хочешь что-то спрятать, надо положить это на видное место. Так, чтобы никто и не подумал, что ты там что-то прячешь. Иногда это действует. Это я знаю потому, что иногда находил свои вещи на самых видных местах, обшарив перед этим буквально все. Вот мне и пришла в голову подобная мысль: кинуть свое истерзанное тело, куда-нибудь туда, где на меня никто не обратит внимания. Только куда?

До Бойчука оставалось метров десять. Он шел, широко расставляя ноги и наклонившись при этом чуть вперед. Я давно заметил, что так ходят люди, скажем так, несколько не от мира сего.

Одни смотрят на свои ботинки, втянув голову в плечи и горбясь. Тоже странные субъекты, надо признать. А другие, буквально, летят и порой, даже кажется, что они чуть припрыгивают. Впрочем, это не важно...

В тот момент меня заботило, что Бойчук шел в мою сторону и вскоре пройдет совсем рядом со мной. Мне его можно будет даже задеть рукой, если вдруг появится такое противоестественное желание.

Он был уже совсем близко, приближался неотвратимо, как трамвай, бородатый и с горящими глазами. Единственное что я придумал, это освободил один рукав рубашки, прижав руку к животу и сел у самой дороги на газончик. Состроил самую страшную и несчастную физиономию, на какую был способен, и протянул в просящем жесте вторую руку. Таким образом, я пытался изобразить из себя инвалида, жалобно просящего милостыню.

Однорукий оборванец, с явным отсутствием мозгов, что-то бормотал, пуская слюни на заросший подбородок, с которого они капали на грязные, уже не похожие на себя, джинсы.

Довольный заработком, умственно неполноценный, но чрезвычайно развитый телом мужик, прошел мимо меня, мощно обдав кислым запахом давно немытого тела. Он даже не взглянул на меня. Пронесся мимо, как падающий метеорит, совершенно не отреагировав на мое присутствие.

Он не заметил — хорошо. Однако меня заметила парочка каких-то богато одетых юношей. Они как раз проходили рядом и разом исказили свои молодые лица, превратив их в подобие масок с изображением отвращения.

− Вонючие нищеброды! — злобно прорычал один из них, прикрывая свой нос платком.

Второй холеный парень, весь увитый бантиками и розовыми лентами, плюнул в мою сторону и произнес:

− Мой отец давно просит мэра, уважаемого Моци Лига, запретить нищим ошиваться в Северном районе. Но тот почему-то тянет и мы из-за этого должны терпеть такое каждый день! — он указал на меня кривым пухлым пальчиком, с толстенным кольцом.

− Вы правы, Моци Дьемис, − важно кивнул первый. — Мой отец также требует у мэра этот указ и смертную казнь для нарушивших его. Но, − он наклонился к своему спутнику и прошептал: − Поговаривают, что Моци Лиг зачем-то выжидает время. И мне кажется, я знаю почему!

− Правда? — удивился второй, похожий на поросенка, закутанного в шелка. — Расскажите же подробней, дорогой Моци Фарег, не томите.

Он взял под руку своего дружка и они, важно фланируя, покатили дальше. Я сразу же забыл о них и, встав, углядел далеко ушедшего Бойчука. Потрусил за ним, стараясь не отставать и не приближаться ближе, дабы он ничего не заподозрил. Хотя, вряд ли он заметит за собой слежку. Если, даже пройдя рядом со мной, он не посмотрел в мою сторону.

Бойчук прошел дорогу, на которой тогда встала телега с мешками, попавшая колесом в яму, и свернул в переулок. Я метнулся за ним, боясь потерять его в этих узких и замызганных улочках. Поспешил, ловко лавируя между прохожими и, ловя упреки и ругательства в свой адрес. Чуть не был схвачен за руку каким-то суровым одноглазым мужиком. Удачно увернулся и нырнул за Бойчуком.

Не потерял. Он быстрым шагом петлял между домами и вскоре вышел на грязную улицу с разбитой дорогой и кривыми, покосившимися от старости домами. Сразу же за ним выскочил и я.

Повсюду были кучи шныряющего, плетущегося или стоящего народа. Стиль одежды в основном как у меня — изорванные грязные тряпки. Местами на этой улочке, усеянной мусором, лошадиным навозом и прочими продуктами жизнедеятельности этого города, валялись полуголые люди.

Они лежали около ветхих стен домов, не подавая признаков жизни. Грязные, тощие, как узники концлагерей. Кто-то лежал на ворохе тряпья и пялился на прохожих мутными глазами. Некоторые своими телами покрывали голую землю около прогнивших фундаментов домов, раскинув длинные, черные от грязи руки в стороны и не мигая, смотрели в серое небо. И повсеместно был смрад. Жуткий запах смерти, уже наступившей и еще готовящейся прийти к выбранным ей субъектам.

Полудохлые собаки с облезлой шерстью, получали пинки и, повизгивая, бегали от человека к человеку. Норовили сцапать и утянуть что-нибудь из рук зазевавшихся прохожих.

Какой-то лавочник, громко крича, расхваливал свой товар — глиняные тарелки, кружки и кувшины. Рядом с ним стоял слепой старик и хрипел надтреснутым голосом, рекламируя мастерство гончара.

Женщина с худым и изможденным лицом предложила мне за дешево развлечься. Парнишка с гноящейся коростой вместо рта и одетый в мешок с дыркой для тощей черной шейки, схватил меня за руку и, что-то мыча, потащил к дому с забитыми досками окнами.

Насилу удалось оторвать его от себя и постараться не потерять из виду Бойчука. Тот рассекал людской океан как ледокол, двигаясь вдоль улицы.

Вскоре он остановился около какой-то дородной бабы, кричащей во все горло о самом лучшем пиве ее мужа пивовара. На столике перед ней стояли кувшины литров по пять каждый. Рядом на маленькой тележке была прикреплена бочка с краником.

Бойчук достал деньги и обменял на два кувшина. Я стоял рядом, метрах в трех от него и делал вид, что хочу купить медальоны у старухи, молча сидящей на земле. Ее медальоны представляли собой скрученные перья, камни и деревянные палочки. Они лежали на неровном куске темной кожи прямо на земле.

Гул голосов, запах немытых тел, изможденные лица, нищие, оборванные одежды, все говорило о том, что я в трущобах. Где голод — вечный сосед. Где смерть − хозяин и повелитель.

Я старался максимально отстраниться и не думать об этих ужасах. И не думать о том, что мне, скорее всего, придется вскоре приползти сюда и искать себе заработок здесь. Как уж мне доведется это делать − другой вопрос.

Преследовать Бойчука оказалось совсем не так уж и сложно. Он совершенно не глядел по сторонам и не оглядывался назад. Он шагал с двумя кувшинами под мышками, расталкивал людей в стороны, и иногда беззлобно покрикивал.

Идя за ним, я натыкался на беззубые рты, выбитые глаза, оторванные уши. Некоторые лица были так изуродованы шрамами, что трудно было разобрать черты лица. Калеки на костылях с синими лицами протягивали руки, прося милостыню. Они показывали обрубки ног или рук с черной плотью, пораженные гангреной. Мухи вились вокруг них стаями. Зловоние было непередаваемое.

Пару раз к горлу подкатывала тошнота от вида и запаха людей, гниющих заживо. Я с трудом удерживался от того, чтобы не опорожнить свой, итак пустой, желудок на дорогу.

Наконец, Бойчук свернул на более пустынную улочку. Я остановился у угла и стал наблюдать, готовый, если понадобится, вновь пойти за ним. Не понадобилось.

Бойчук остановился перед просевшим черным домом, с одним маленьким окном и пнул дверь ногой. Секунд через пять та распахнулась внутрь и из дома высунулась голова человека. Я моментально спрятался за стену, из-за которой выглядывал и улыбнулся.

Какая удача! Бойчук пришел прямо к Золику домой. Или может они вместе живут? Неважно.

Я не мог видеть, но представлял, как голова Золика оглядела улицу с несколькими прохожими и кивнула, приглашая войти Бойчука.

− Значит, − прошептал я, потирая ладони, − вот где ты обитаешь.

Я посмотрел на небо, без единого проблеска и сверился с внутренними часами. Ну, так примерно и получалось. Пятый час вечера. Ранние сумерки, усиленные пасмурной погодой, только начинались.

Мне, для того, что я задумал, больше подходила темнота. Поэтому предстояло ее дождаться, что, в принципе, было не страшно. А вот как или где, решить было чуточку труднее. Мне совсем не хотелось ждать здесь. Но в то же время идти обратно и постоянно боятся, что Золик куда-то упрется — вариант еще хуже. Поэтому, выбрал из двух зол меньшее — остался здесь.

Представьте, что вы стоите в середине нижней длинной черты прямоугольника. От вас, прямо к верхнему левому углу прочерчена невидимая линия. Вот в том углу, если участок улицы принимать за прямоугольник, находился дом, в который вошел Бойчук. А я как раз стоял в гипотетической середине нижней черты все того же прямоугольника. А невидимая линия − это направление моего взгляда. Короче, я изредка высовывался из-за угла дома и смотрел на кривую избушку Золика. Все ли тихо, не ушел ли или пришел кто?

Примерно через два часа, когда уже заметно стемнело, в маленьком окошке жилища Золика замерцал тусклый свет. Похолодало, хотя итак было не жарко. Из моего рта при дыхании вылетали клубки еле заметного пара. Ждать больше не было ни сил, ни терпения. Поэтому я осторожным шагом перешел узкую улицу и, оглядевшись, приблизился к дому, за которым наблюдал.

По бокам избушка была обнесена кривым, полусгнившим забором. Он был чуть выше моей головы, но присутствовал не везде. Я обошел домик вокруг и отметил, что черного входа у него нет. В одном месте заприметил туалет. От него несло такой вонью, что я поспешил уйти.

Приблизившись к окну, я встал около него, прижавшись спиной к холодным бревнам.

Из окна сочился неровный свет. Я осторожно посмотрел за мутное, грязное стекло и увидел стол, на котором стоял один распечатанный кувшин. За самим столом сидели три человека. Помимо Бойчука и Золика, я по голосу понял, что с ними еще какая-то женщина.

"Три человека это слишком, − огорченно подумал я, понимая, что придется либо уходит, либо ждать когда они будут ложиться спать. — Зараза!"

Уходить, как говорится, не солоно хлебавши, совсем не хотелось. В трактире меня ждал хозяин с обещанной оплатой стирки. А где я возьму деньги? Значит, оставалось одно − ждать, хоть до посинения. Причем это посинение вполне могло стать моим натуральным цветом.

Переплетя замерзающие руки на груди, я плотнее прижался спиной к стене и прислушался к разговору. Слышал я не плохо, учитывая трещины на бревнах и щели в оконных рамах. Говорили о какой-то лодке, которая перестала ходить. Потом Золик спросил у бугая, зачем он купил такое дорогое пиво. Бойчук в ответ оправдывался, говоря, что оно вкуснее.

− Надо было брать у Лизяя, − отчитывал его Золик.

− Да кислое оно у него, − басил Бойчук, − и не забирает, как нужно.

− Зато, дешевле, − нудил тот.

Не знаю как Бойчук, но меня нудные упреки Золика уже заставили бы послать его куда по дальше. Но видно здоровяк привык подчиняться своему более хилому, но умному напарнику. Поэтому оправдывался и даже извинялся.

Женщина, что сидела с ними, в какой-то момент вдруг начала собираться уходить. Я уже заколебался ждать и потому очень обрадовался.

− Погоди, сестра! − остановил ее Золик. — Куда ты так заспешила? Кувшин еще полон, а ты не все рассказала.

Женщина вздохнула.

− Ты же прекрасно знаешь, что мне пора, − бросила она. — Я итак засиделась. Погляди, ночь уже. Так что до встречи, братец.

− Я тебя провожу, − сдался он, и я услышал, как задвигались стулья.

− И я тоже, − прогудел Бойчук.

− Сидите уж! — весело цыкнула она. — Что я, дороги не знаю?

− Или я или он, − пошел на принцип Золик. — Иначе, остаешься здесь. Мало ли кто не узнает тебя в темноте и нападет. А у тебя с собой целый кошель монет. Что делать будешь?

"Валите уже нахер, кто-нибудь! — про себя кричал я. — У меня сейчас уши отпадут от холода"

Женщина недовольно попыхтела, и сказала:

− Ладно, уговорил. Пусть меня Бойчук проводит. Тебя, я гляжу, совсем от пива развезло.

− Старею, наверное, − хмыкнул Золик и обратился к Бойчуку: − Зайди на обратной дороге к Лизяю и возьми у него пива.

− Угу.

− Ну, пойдем мой рыцарь, − хихикнула женщина.

Я посмотрел в окно и увидел как Бойчук и спутница выходят из дома. Тут у меня появились сомнения. Я точно знал, что у женщины есть деньги, которые мне так нужны. Однако забрать их будет сложно из-за тяжелой артиллерии в лице Бойчука. Да и не денег ради, я сюда пришел. За другими целями!

Зато с Золиком, есть шанс, что я разберусь, учитывая, что он к тому же не совсем трезв. Но опять-таки, я не знал, есть ли у него деньги.

Подумав над вставшей дилеммой, я пришел к выводу что деньги, это конечно хорошо, но не так важно как расплата с Золиком. В крайнем случае, можно переночевать один раз и на улице. Если, конечно, меня потом пустят дожить оставшиеся дни в трактире. А это еще вопрос!