Смятенность мэтра

После вызванного Латандером озарения Лариат разул зенки и смекнул очевидную вещь — продлить действие формы можно посадкой зерна жизни, что уже успешно опробовано в эльфийском теле, столь элегантном и более приспособленном для друидизма, чем человеческое. Без слияния с фениксом вполне можно обойтись — силу "дворянской крови" ифрита обеспечит сочетание с зерном энергии огня. Вся проблема в правдивой и проверяемой истории — без прошлого можно забыть о входе подставного ифрита в высшее общество Брасса. Однако морока с инфильтрацией в окружение султана оправдана лишь в случае покровительства организации солнечного собора в черте города, а раз такой необходимости и не существовало вовсе, как оказалось, к прискорбию маниакально независимого Лариата, то и париться с этим нет смысла. Селиться же каким-нибудь человеческим магом в городе ифритов мэтр не хотел.

Человек оценил урок управления своим временем, преподанный божественной сущностью, мечтающей заполучить себе экзарха — вассального полубога с шансом развития до младшего божества-партнёра. Другой бы с ума сошёл от перспектив могущества с одновременным пребыванием в куче мест, однако молодой Лариат был сделан из другого теста. Порой, как в эту романтичную ночь, он жалел о том, что в столь юном возрасте так высоко взлетел. Другие в его летах тискались с белокурыми девицами, не помышляя о завале продуктами города поболее иного королевства и о последствиях для первичного производителя текущих поставок продовольствия с риском самому надорваться в попытке захвата, монополизации и удержанию этого рынка в Брассе с доброй целью обеспечить сытную и вкусную жизнь гуманоидным рабам, слугам и гостям Плана Огня в общем и Латунного Города в частности. Объективно мэтр не был готов к этому мероприятию. На данный момент просто имелось желание стыдливо сбыть свои первые урожаи невысокого качества, чтобы не мешать их с последующим первосортным товаром и чтобы на вырученные сейчас средства затариться в Брассе алхимическим огнём, эссенциями огня, стеклянными ёмкостями, ингредиентами с красных драконов, огненной живностью и растительностью для разведения в Анавроке, а главное свитками, манускриптами, журналами исследований, арканабулами, всякими редкими трактатами на тему магии и рецептами с лучшими, ходовыми и просто прелюбопытными образчиками артефакторного искусства. А девушки... а девушки потом.

(Иллюстрации к главе с 112 по 116)

Глава 11, Город Караванов.

07 элесиаса, Год Безумных Драконов.

Очередное утро месяца Солнца в Зените выдалось богатым на дождь, пришедшим со склонов хребта Облачных Пиков. Словно этого мало, густо молочный туман приполз по реке Аландор с озера Венг, образованного холодными горными стоками на северо-востоке подножий гор. Однако жители Города Караванов не могли нарадоваться такой погоде, борющейся с тошнотворными запахами переполненного метрополиса.

До сумасшедших времён Кризиса Аватаров пятнадцать лет назад в Кримморе зимой и в слякотную распутицу жило порядка двадцати тысяч коренных жителей, он считался большим городом. В расцвет летней торговли укреплённые стены вмещали в три-четыре раза больше народу. Однако уже в конце шестидесятых число постоянных жителей Криммора перевалило за тридцать тысяч — его признали метрополисом. А нынешний Год Безумных Драконов переплюнул рекорд — народу набилось свыше ста десяти тысяч да ещё тьма тьмущая людей в полудне пешего хода выше и ниже по течению Аландора.

Драконы бесились из-за вызванной какой-то зверской магией неконтролируемой ярости, в которую впадают белые и красные драконы, обитающие в Заоблачных Вершинах по северную сторону от реки. Не только в Амне — драконы по всем землям Фаэруна нападают на поселения или дерутся меж собой. "Дикие" хроматические подвержены влиянию магического бешенства значительно больше металлических, много времени проводящих в гуманоидном обличье и живущих в городах множества Королевств. Комета Звезда Короля-Убийцы отсутствовала на небосклоне, а потому внеурочная Драконья Ярость оказалась настоящим кошмаром, как для населения Фаэруна, так и для самой популяции драконов, когда-то безраздельно правивших континентом, но потом началось эльфийское переселение — ушастые гуманоиды победили разумных ящеров.

Конечно, в стаде чувствуешь себя безопаснее. Естественно, дракон, если нападёт на город, принесёт куда больше жертв. Разумеется, в крупном городе на одну безумную особь всяко сыщется управа, применение которой окупится драконьей кровью, глазами, чешуёй, костями, зобом, волшебными железами дыхания и прочими ингредиентами. Само собой, в Городе Караванов полным-полно артефактов, особенно с незнакомой, но оттого не менее смертоносной магией предметов, доставляемых с недавно открытого корабелами-амнийцами материка Мазтика. К слову, всего дюжина лет прошла с того величайшего события, но за это время множество купцов по всему Фаэруну прознало об этом — большинство с первого слова о заокеанских землях и с первого взгляда на диковинные товары оттуда заболевало золотой лихорадкой.

Невысокая и тучная фигура, кутавшаяся в плащ с натянутым на нос капюшоном, не выделялась из толчеи близь массивной арки Врат Погонщиков, работавшей только на выпуск, слава мэрии, лишь гужевого транспорта. Пешеходы пропускались на выход слева, чтобы легче было топать сразу на запад в сторону столицы плутократии Амна, а на вход запускали справа, отчего длинной очереди народа приходилось жаться к обочине и хаять погонщиков волов и мулов, по пути к расположенным на востоке приречным Вратам Аландор месящих дорожную грязь с разбрызгиванием луж. Через специальные арочные коридоры входящие шли вереницей по одному — за этим следили две пары стражников снаружи и остаток десятка внутри. Входная пошлина от серебряной до золотой монеты плюс такса за ленточки на кинжалы, все виды мечей, стрелы в колчанах. Без такой примитивной привязки любой городской патруль вправе взыскать штраф, арестовать владельца или само оружие. Поэтому в ходу имелись дубины, булавы и всякая экзотика — пёстрый люд со всех концов Фаэруна чего только не имел при себе. Даже брюхастые купцы не брезговали личным оружием самозащиты. Лишь рабы не имели ничего, кроме самих себя и скудной одёжки, вовсе не спасающей от дождей и промозглых туманов.

— Гляньте, Горс опять везёт свои мочёные огурцы!..

— Джифия? Да эта кобылица языком только чесать горазда!..

— Нет, сперва пойдём в Театр Радости! — Упрямился женский голос.

— Если не бросим монетку Тиморе в Межконфессиональном Алтарном Холле... — среди прочих в толчее уговаривал простуженный голос мужчины.

— Пока ты её там бросаешь, Гасп, раскупят все билеты!.. — громким шёпотом отвечала жена, желавшая сходить на вечернее представление в театре при храме трёх богинь.

— Ма-ам, я писать хочу-у-у... — хныкало дитятко.

— А я тебя предупреждала, зассанец! Только посмей мне надуть в штаны!

— Ма, но па твою юбку уже надувал!..

— А ну не перечь матери, — отцовский подзатыльник настиг сорванца с неумолимостью наступающего дня.

— Ладно, Гасп, сперва идём молиться Истишиа, — сдалась мамашка, носившая под пышным платьем специальный волан в подражанье знатным особам.

— Ох, не советую я вам ходить к Параэтору — у него все лютни провоняли уличным говнищем! А вот в магазинчике Юрда Хезмура на улице Сардаск, сразу слева от Старорыночной площади...

— Да ну на

* * *

этот Горящий Вагон, давай встретимся в Бочке Дарсила.

— Ха-ха, и чем проходная у ворот тише портовой еб

* * *

?

— В Горящем Вагоне самые справедливые цены, друзья! — Встрял халфлинг. — Я буду рад угоститься там у вас свежим элем...

— Да моча там ослиная...

— Сам ты осёл!

— Отвянь, мелюзга!

— Эй, х

* * *

лови вора!!!

— А-а-а, это он!

— Вон прохиндей, проклятый! — Взвизгнула какая-то девица, за что-то обиженная на халфлингов.

— Ай, это не я!..

— Бл

* * *

, так и знал — это всё враньё, что ни один вор не преуспевает в Кримморе! Поцелуй Талоны вам всем в жопу... — в сердцах возмущался обворованный.

— Захлопни свою волосатую пасть, утырок — это за стеной ворьё кишмя кишит, а в городе всё пучком!

— Кто бы говорил!..

— Споко-ойно, братья! — Звучным баритоном воскликнул тучный человек, и воспользовался случаем невозбранно протиснутся вперёд на десяток-другой шагов. — Свет надежды негасим! Если ты, брат мой бородатый, заберёшь свои слова обратно и раскаешься в сквернословии, то познаешь от щедрот Лорда Утра. Все события ведут к новым начинаниям, а воровство — это знак свыше молиться в полдень натощак.

— Да это вам был знак, пастор, вы зримо перепутали, — недовольно возмутилась женщина с волосатой бородавкой у миленького носа пуговкой.

— Насколько щедро? В моём кошеле было десять золотых, двадцать...

— Ха, да в твоей тощей мошне и двух не нащупать было, — выдал лыбу заступник воров с выбитым передним зубом.

— Так вот кто меня лапал! — Смекнул молодой человек с мечом. — Это наводчик!

— Покайся, брат, а то погаснет твой свет надежды, когда срежут тебе в переулке мошну от матери доставшуюся! — Настоял тучный человек с рясой под брезентовым плащом. Он намеренно заступался за проныру, все извилины которого ушли в ловкие пальчики.

— Чего?! Вы покрываете воров, святоша?! — Носитель бороды по овалу лица зло прищурился. Что примечательно, никто в толстой очереди не забывал месить грязь, целеустремлённо продвигаясь в сторону Врат Погонщиков.

— Барнаб, ты идиот! Теневые Воры кастрируют тебя в переулке! — Усатый дружбан взялся за его правую руку, тискавшую эфес, и отдавил каблуком его носок. — Простите его, святой отец, это он сгоряча выразился — с кем не бывает? — Дипломатично попросил старший товарищ.

— Говорящий с Рассветом да лобызнёт уста каждого сквернослова! — Выразился обряженный в рясу священника Латандера, имея ввиду удар божественной булавы в челюсть. Кто-то догадливый сзади хмыкнул. — Но, чтобы боженька не утруждался с небес, на земле есть, кому...

— Я беру свои слова назад, — процедил конопатый Барнаб, глядя на кулак пастора, демонстративно скрипнувшего кожаной перчаткой с цветной вышивкой рассвета, когда за его плечом наводчик столь же демонстративно провёл большим пальцем по горлу. Всё-таки организация Теневых Воров Амна ещё и наёмных убийц содержит. — И прошу прощения за матершину, святой отец.

— Не у меня проси — у бога, что с утренних небес слышит недостойные молодца слова даже сквозь тучи и туман, — мнимый пастор наставительно воздел толстый палец.

— О, Лорд Утра, я каюсь за осквернение твоего божественно слуха своими недостойными словами, — сдался боец, носивший нательный символ Хелма, но не прошедший причастие. И его надежды оправдались, как выиграли и некоторые свидетели, со скуки поставившие медяки на торжество справедливости.

— Так-то лучше, брат мой Барнаб, — тепло улыбнулся толстощёкий. И звякнул монетами в своём кошельке. — От имени Латандера дарю тебе надежду на обед в Бочке Дарсила и на ужин в Горящем Вагоне.

Словно по заказу косой луч восточного солнца пробился через пелену убегающих дождевых облаков и туман, редеющий вдали от реки. И на свет показались сияющие бока двух новеньких монет — освящённых талисманов. Барнаб с удивлением воззрился на вложенные в руку крупные кругляши без всяких спилов и потёртостей, даже без сальных отпечатков! Дающей рукой тучный человек и покарал по справедливости:

— А у мацающего чужие мошонки месяц да не встанет ничего из родной! — Изрёк он необычное проклятье, придуманное по ходу дела. Простой с виду наговор для прикидывающегося жрецом заклинателя стоил ограниченного желания — двеомера аж седьмого круга вместо молитвы максимум третьего!

В разинутом рту тощего юноши, чисто рефлекторно проверившего тугой жреческий кошель и пойманного с поличным, завиднелся обломок коренного зуба. Матёрый телохранитель какой-то важной персоны в голос заржал. Вокруг одобрительно загалдели о праведном суде. Ушлая фигура не замедлила воспользоваться ситуацией и протиснуться к тянувшим шеи стражникам, пропускающим в коридор по одному. Он едва успел сделать пяток шагов меж бойниц, как за спиной раздался первый возглас о чуде благого Барнаба Раскаявшегося — действие исподволь наложенного на него круга регенерации невозможно долго не замечать. Верующие богу всегда нужны, особенно потенциально сильные паладины. Заодно тучный человек всем соглядатаям показал, что является подлинным священнослужителем, а не прикидывающимся магом, просто-таки волшебно светящимся от обилия напяленных артефактов.

— Имя, раскрыть полы плаща, — сухо приказал солдат, у которого был сушняк после вчерашнего и за сотни повторений этой фразы во рту стало суше пустыни.

— Симион из Братства Великолепного Солнца, — тучный человек показал своё пузо, выставленное напоказ туго сжатым ремнём с пряжкой-солнцем.

— Медяк, — патлатый офицер озвучил размер пошлины. С мага бы содрали десяток полновесных золотых монет, а при явных подозрениях на принадлежность к Красным Волшебникам Тэя — прилюдно зарезали бы прямо на контрольно-пропускном пункте.

— Ох, брат служивый, к сожалению, у меня нет ни медяка. Освящено на раздачу лишь солнечное золото, — посетовал якобы клирик, демонстрируя выпирающие из горлышка кошеля блестящие монеты. Офицер уже сверкнул глазами, но его обломали: — Но ничего, брат служивый, как видно, время есть отсчитать мне сдачу, — лучезарно улыбнулся тучный человек. — Да благословит Лорд Утра начало прекрасного дня!

Назвавшийся Симионом молитвенно сложил руки, чтобы после невнятного нашёптывания от уличной грязи прорезались призрачные лучики золотого цвета.

— Лучше бы грязь убрал, — заспанно буркнул какой-то недовольный погонщик, которому добрая молитва благословения не принесла ничего, кроме неприятных ощущений.

— Чтобы бравые солдаты задохнулись от вашей пыли? Злой вы человек, и как такого животные ещё слушаются? — Вопросил небо Симион. Но проклинать не стал.

— Вот ваша сдача, пастор Симион, — сообщил чернявый капрал, в четыре руки с сержантом быстренько отсчитавший монеты. — Добро пожаловать в Криммор.

— Спасибо, брат служивый, да не переведутся монеты в ваших руках!

— Да не оскудеет ваша мошна, — дежурно ответил бровастый лоб на традиционное пожелание, спорно применённое к данному месту. Рядовые ему вторили.

Не отошёл Симион и двадцати шагов вдоль стены на восток, как ссыпал горсть монет в покоцанную плошку нищего калеки, которым притворялся высокопоставленный соглядатай Теневых Воров, попавшийся в чью-то механическую ловушку и потерявший ногу, но до седин сохранивший чудо какой зоркий взгляд, острый слух, хитрый ум.

— Эта монета — священный талисман, отец, — клирик пояснил целование. — Помолитесь на ней Латандеру за здравие — вдруг вас ждёт-недождётся возрождение?

— Ох, сынок, кхе-кхе, слава небу, мой стручок раз в декаду тянется вверх — и слава богам, я тебе скажу! — Лукаво подмигнул всклокоченный и внешне промокший нищий, которого вояки почему-то не прогоняли от ворот куда подальше.