Три маски греха

— Глупая девчонка, — темнота рассеялась, и данмерка увидела, что стоит в центре Высокой Капеллы. У ее ног неподвижно лежала верхняя половина туловища Инрела, а по правую руку стояла обнаженная Оэра. Вокруг одной из колонн кольцом свернулся Эйсватиид. — Я никогда не следила за тобой, — продолжала Боэтия. — Как и многие другие, ты попалась на удочку оскверненного Руки Альмалексии, но в отличии от остальных, из ситуации вышла с честью. Хвалю, но удивляюсь. Неужели ты и впрямь поверила, что мне есть дела до мелких интрижек отверженного некроманта, возомнившего себя жрецом Джиггалага? Чушь! Его возня не поколебала бы мое могущество. Но слова о том, что Инрел перестал быть достойным, я услышала. Удачи тебе на его посту, девочка!

— Но Госпожа...

— Довольно. Обращайся с носителями Эпитафии с умом. Вздумаешь плести заговоры и обращать в прах королевства — подумай о том, чтобы мне это понравилось. И — прощай!

— Прощай, — эхом откликнулась Арифель.

— Настало и мое время попрощаться, — дракон потянулся, открыл глаза и низко склонил голову в подобии поклона. — Ты спасла меня от судьбы, которая многократно хуже смерти.

— У меня не было выбора, — улыбнулась девушка — Не могла же я позволить Караху убить меня и остаться безнаказанным!

— Твоя правда, — ответил Эйсватиид. — Отпустишь ли ты меня соединиться с павшими братьями и Тем-Кто-Был-Прежде-Всего?

— Иди с миром, Эйсватиид.

— А ты оставайся и познай счастье, Арифель из рода Хлаалу. Drem Yol Lok! — дракон еще раз поклонился и — растворился в воздухе. Данмерка осталась наедине с Оэрой.

— Поздравляю тебя, хранитель клинка, — северянка заключила эльфийку в крепкие объятия.

— Спасибо уж, — засмеялась девушка. — А теперь я задам тебе вопрос: на что мы потратим эту вечность?

— Будем любить друг друга? — предположила Оэра.

— Похоже на правду. Давай начнем прямо сейчас, — шепнула Арифель, отбрасывая в сторону Эпитафию.

5.4. Пути расходятся

Похороны Арифели Хлаалу собрали внушительных размеров толпу. Проводить спасительницу Маркарта в последний путь явились и ярл Тонгвор с Братьями Бури, и простой люд, прослышавший о ее подвиге. Урну с прахом данмерки поставили в Храме Дибеллы, а правитель произнес короткую, но содержательную речь о том, что иные эльфы рождаются с доблестью и мужеством, достойными истинных нордов.

Арнье почти не слушал эту околесицу. Стоя близ ярла, он пытался осознать события последних дней, понять, что случилось с Карахом и почему, несмотря на победу, в воздухе по-прежнему чувствовалось напряжение, готовое разразиться гибельной грозой. Отдав Арифели прощальные почести, бретонец спустился в Подкаменную Крепость и отправился в казематы, где томился некромант. Карах сидел, прислонившись щекой к клетке, и что-то тихонько бурчал себе под нос, периодически заливаясь визгливым смехом. В том, что причиной его безумия стало убийство Эйсватиида, Арнье практически не сомневался, но его терзали другие, более сложные и запутанные вопросы. Как разум дракона был связан с разумом некроманта? Успел ли маг поколебать завесу между мирами? Окончательно ли рассеялись чары пророчества Аристельфа Сновидца?

— Ты не ведеш-шь с-себя так, будто мы одолели только что опас-снейш-шего врага, — сказала Ширашши, появляясь из-за клетки.

— В этом-то и загвоздка, напарница, — Арнье присел перед клеткой Караха на корточки. Колдун уставился на него мутными синими глазами и недовольно заворчал. — Все слишком идеально. Так обычно не бывает.

— И где же ты видиш-шь ош-шибку?

— В Пелагии. Малец удрал у нас из-под носа, почуяв неладное. Между тем, когда он задал стрекача, удача все еще была на стороне разбойников. Я слабо верю в то, что шестнадцатилетний сопляк, в жизни не видевший битвы, смог оценить все шансы и так вовремя исчезнуть.

— Ты хочеш-шь сказать...

— Да ничего я не хочу говорить, моя милая Ширашши, — бретонец покачал перед лицом некроманта амулет на тонкой ниточке, и тот стал пристально следить за ним, стараясь высунуть из своего узилища руку. — Деньги получены, а что будет дальше, то меня уже не волнует. Сейчас мной движет только любопытство, а не желание вновь помогать Тонгвору. Гори он в Обливионе вместе со всеми своими Братьями Бури и бандитами из руин! Все, чего я сейчас хочу, — это всадить рыженькой шлюхе из таверны.

— Она погибла, защ-щищ-щая город, нас-сколько мне извес-стно, — аргонианка нервно облизнула губы раздвоенным языком. — Прими мои с-сожаления.

— Нет нужды, — пожал плечами Арнье. — Оплакивать ее я точно не буду. Лучше скажи мне, осмотрела ли ты Эпитафию.

— Как ты и прос-сил. Принес-сти ее тебе?

— Да, было бы славно взглянуть на нее, прежде чем мы уедем, — охотник выпрямился, проводил Ширашши взглядом и кивнул одному из тюремщиков.

— Что вам угодно?

— Угодно, чтобы вы избавились от этого бесполезного куска мяса, — Арнье мыском ноги указал на Караха. — В таком состоянии толку от него немного, а если былое могущество вернется в это тело, клетки вас не спасут.

— Ярл поставлен в известность? — осторожно осведомился страж.

— Нет. И не нужно его информировать, — покачал головой бретонец. — Скажете, что умер сам. Поверьте, я желаю Маркарту только блага, а этот человек опасен и непредсказуем. Сделайте городу одолжение: подсадите в его клетку ядовитую змею или влейте отвар паслена в похлебку.

— Я услышал вас.

— И славно, — сунув в руку тюремщика кошелечек с десятком септимов, Арнье удалился. Ширашши встретила его на лестнице. В руке у нее был завернутый в прочную ткань меч Арифели.

* * *

Лиин оставалась в Храме Дибеллы до самой ночи. Стоя близ урны с прахом темной эльфийки, с которой она на краткий месяц почувствовала себя желанной и любимой, ведьма чувствовала, как ширится гложущая пустота в груди. Возвращаться в уютный домик, построенный мужем, ей не хотелось: одиночество, которое до поры не давило столь тяжким грузом, после утраты Арифели грозила свести с ума, опустошить душу и разорвать ее на части.

— Почему, серая? — вслух спросила Лиин.

— Это великий цикл, дитя, — пожилая жрица Дибеллы, подметавшая пол, оторвалась от своего занятия и подошла к ведьме. — Павшая героиня сгорела пожаром, который вычистил Маркарт от скверны.

— Это несправедливо, — по щеке Лиин покатилась слеза.

— В мире нет иной справедливости, кроме установленной Восьмерыми. Ныне храбрая девушка из данмеров пребывает с ними.

— Сомневаюсь, — отрезала ведьма. — Арифель была даэдропоклонницей и спала с женщинами, она за всю жизнь не помянула ни одного из Восьмерых в молитве, а умерла с мечом в руке, как подобает не скромным служителям светлых богов, а воинам, отправляющимся в бездну с улыбкой на губах.

— Что это меняет, дочка? — ласково улыбнулась жрица. — Благодетель не определяется верой или неверием и любовными привычками. Боги любят тех, кто помогает их пастве, а Арифель сделала для жителей Предела больше, чем любой из когда-либо живших.

— А у меня ее отняли, — зло огрызнулась Лиин. — Я предпочла бы скорее увидеть Маркарт в развалинах, чем потерять Арифель! Что вы, жрица богини любви, можете об этом знать?

И, не став слушать ответ, ведьма выбежала из Храма. На улице ярко светили звезды, а две луны нависали над шпилем Подкаменной Крепости. Весна вступала в свои законные права, даже ветер прекратил устрашающе выть и забрасывать город хлопьями липкого снега, но сердце Лиин заледенело и ожесточилось. За один вечер она потеряла все: надежду, смысл жизни, душевное спокойствие и веру в лучшее. Ведьма сжала кулаки; ее пальцы заиграли голубоватыми отблесками морозной магии. Надвинув на глаза капюшон, Лиин тенью заскользила вниз по ступенькам.

* * *

Владелец постоялого двора под звучным названием 'Крик короля Олафа' славился тем, что не задавал лишних вопросов. Собственно, поэтому он и дожил до своих семидесяти восьми. Когда на пороге его заведения появился тощий мальчишка в одной нижней рубахе, старик жестом пригласил его к очагу и протянул кружку с ягодной настойкой. Парень осушил крепкое пойло одним глотком, благодарно приложил руку к груди и выложил на стол перед трактирщиком бриллиант. Драгоценный камень играл и искрился в свете пляшущего в камине огня, и у старика сперва даже перехватило дыхание.

— Он ваш, — хриплым голосом, совершенно не подходящим к его внешности, сказал юнец.

— А взамен?

— Кров. Пища. Отсутствие интереса. Отдельная комната. Долго не пробуду.

— Вниз по лестнице и направо, — понимающе кивнул хозяин. — Еду оставляю под дверью каждые восемь часов.

— Устроит. Благодарю вас, — парень поднялся и отправился в свою комнату. Старик проводил его тяжелым взглядом, сунул бриллиант за пазуху и вернулся за стойку.

А смертный, некогда носивший имя Пелагий Септим, запер за собой дверь, для надежности привалил к ней стул, скинул с себя одежду и, выдвинув из-под кровати блестящий медный таз, посмотрелся в него. Увиденное ему не понравилось: тело было некрасивое, костлявое, без намека на широкие плечи и мощную грудь. Карах провел рукой по голове, сдирая с себя скальп. Вся верхушка черепа, покрытая свежими операционными швами, еще не прекратила кровоточить и гноиться; широкая полоса кожи на макушке отсутствовала напрочь, а пробивавшиеся сквозь изрезанную кожу жесткие темные волосы росли криво и неровно. Юный имперец походил на жертву неудачного эксперимента сумасшедшего волшебника. Что ж, в какой-то степени так и было.

Карах не привык проигрывать, но и пытаться взять одну и ту же твердыню дважды он бы не рискнул. Темный маг был слишком умен для этого. Запасной план с телом мальчишки-императора сработал замечательно: его жизни пока ничто не угрожало, а скрытых мест силы, о которых глупые колдуны Нирна даже и не подозревают, по Тамриэлю разбросано предостаточно. Он будет выжидать, копить силы и строить новые замыслы, кирпичик за кирпичиком, пока не создаст что-то настолько же грандиозное, как возрожденный Рагнвальд. А начать стоило с нового тела.

— Новый постоялец? — спросила трактирщика жена, когда он, опустив засовы на двери, устроился в постели.

— Очередной странный малый, — лениво пробубнил старик.

— И что, сильно похож на обычных лихих ребят?

— Совсем не похож. Сопляк сопляком, но явно поопаснее многих из головорезов Гильдии или убийц Темного Братства. А знаешь, что в нем самое удивительное?

— Ну? — сонно переспросила жена.

— Глаза, — ответил хозяин. — Они у него сиреневые.

5.5. Конец? / Эпилог

Арнье открыл глаза и обнаружил, что стоит в прекрасном саду, утопающем в зелени причудливых растений. Он был полностью обнажен, но руку тяготила Эпитафия. Удобней перехватив оружие, бретонец неспешно пошел вдоль по аллее, вымощенной изумрудно-зеленым камнем.

— Здравствуй, мастер Айморе, — Арифель вынырнула из-под разлапистых ветвей ближайшего дерева.

— Фель?

— Она самая. Добро пожаловать в Обливион, — девушка подмигнула бретонцу, а затем заключила его в крепкие объятия. — Мы ведь победили, верно?

— У врагов изначально не было шансов, — усмехнулся охотник. — Ты отлично справилась, носительница масок.

— Мне помогали.

— Разумеется. Но разве не во взаимопомощи наша сила?

— С недавних пор я в этом не уверена, — уклончиво ответила данмерка, — но тебе помогать буду.

— В чем? Каким образом?

— Жизнь покажет. Как новый хозяин Эпитафии ты вынужден будешь терпеть мою компанию, хочешь ты того, или нет.

— Я не планировал оставлять меч себе, — Арнье посмотрел на клинок. — Он явно не сулит владельцу ничего доброго.

— Так было. Но теперь все изменится, можешь мне верить. Если желаешь, проведем эксперимент. Сохрани меч, а если спустя полгода почувствуешь, что он тяготит тебя, просто избавься от него. Все, о чем я прошу, это шанс. Мне пока еще не совсем понятно, какой властью и ответственностью я наделена, а ты... ты надежный, поможешь в случае чего. По рукам?

— Ладно, Фель, — бретонец пожал ладошку хранительницы. — Я буду рядом.

— И я буду с тобой. Что будешь делать теперь?

— Пока не знаю. Денег теперь хватает, так что время задуматься о возвращении давних долгов.

— Старая любовь? — игриво подначила данмерка.

— Это позднее, когда чуть-чуть отдохну. А пока позволь пролить свет на некоторые семейные тайны. Знаешь, о чем я больше всего сожалел, когда узнал, что ты погибла?

— Хотел со мной переспать, да не успел?

— Смешно, — с постным выражением лица ответил Арнье, — но от истины крайне далеко. Мой прадед был внебрачным сыном мэтра Ги Айморе. Этот Ги некогда считался одним из самых влиятельных магов Империи. Начав при Септимах, к завершению правления Титуса I он сосредоточил в своих руках власть и богатства. Ги был женат на женщине по имени Леста Пеллия, которая оказалась бесплодной, и чета решила усыновить двух осиротевших данмеров.

— Погоди! Зачем ты все это мне рассказываешь? — недоуменно воскликнула Арифель, перебивая Арнье.

— Просто выслушай, — бретонец зашагал по камням, и девушка последовала за ним. — Так вот, эти данмеры и считались наследниками Ги Айморе, но они были не единственными, кто имел право называть его отцом. Мой пращур родился в доме небогатой торговки из Чейдинхола, и мать ни на секунду не позволяла ему забывать, от чьего семени он происходит. Когда Ги Айморе скончался, прадед явился к графу и заявил свои права на часть наследства. Он был убедителен, и к тому же внешне удивительно походил на отца. Старший из усыновленных детей-данмеров к тому времени погиб, а сводная сестра не стала оспаривать права прадеда, а предпочла решить дело полюбовно и, выделив энную сумму денег и одно из отдаленных поместий, признала его сыном Ги Айморе. Если ты понимаешь, к чему я клоню, то назовешь имя сводной сестры моего предка.

— Ильмени, — прошептала эльфийка. — Моя бабка по материнской линии. Она никогда не рассказывала о своем происхождении.

— На то были причины. Айморе перестали иметь влияние после смерти Ги, а на саму Ильмени многие точили зуб, но это сейчас не главное. Я рад тому, что обрел тебя, пусть даже и так, в виде призрака, живущего в мече. Вот о чем я хотел тебе рассказать в ночь перед битвой, сестра, но не решился, — и Арнье еще раз обнял свою дальнюю родственницу.

* * *

— Я запуталась в своих чувствах, — призналась Арифель, когда они достигли конца аллеи. — Мне было так хорошо и с Оэрой, и с Лиин, что я так и не поняла, что не люблю ни одну из них. Выбрав Оэру, я не осознавала, что придется разделить с ней не просто жизнь, но вечность. В результате — прошел день, а мне уже скучно. Такое впечатление, что мы уже сказали и сделали друг для друга все, что могли. Там, в Рагнвальде, близ дома Лиин, а потом уже здесь, после схватки с предыдущим хранителем.

— Маски греха, Фель. Они изменили тебя. Ложь, непостоянство и хаос, не забыла? Они всегда были частью твоей природы. Вспомни, как легко ты забыла Оэру, когда обрела Лиин, сколь недолго тосковала по павшим друзьям и как любила нарушать запреты, — Арнье тепло улыбнулся. — Чары Боэтии в полной мере позволили раскрыть твои темные стороны. Уверен, что это пригодится в твоем нынешнем статусе, но ни о какой любви, конечно же, и речи быть не может.