За несколько минут Генд завершил доклад и связывание, без напряга взвалил громадную тушу на плечо и в приподнятом настроении вернулся к костру. Он воспользовался возможностью по-быстрому переговорить наедине с кудрявым парнем, оправившимся достаточно для поддержания разговора. Донельзя огорченный перспективой сколько-то дней проваляться в лесочке близь порта Лласт, безымянный наездник удовлетворился общими ответами обо мне. А дальше выяснилось, к моему сожалению, что оба тайных агента владели чревовещанием — умники скрыли суть дальнейшего диалога за вполне искренними эмоциями. Потом травмированный агент выпил три склянки разных зелий, обнял орлиную голову верного друга и сам себя погрузил в оздоровительный сон.
На этом моменте я тоже погрузил себя — в транс. Закрыл глаза и остался посреди поливаемого дождем леса с простым круговым зрением в самом обычном спектре. Мне не только требовалось восполнить бездарно и безрассудно потраченные силы, но: и отодвинуть переживания за Эйноли с Кевэ; и дать организму полноценно восстановить нервы и СЦ в приращённой обратно кисти; и ублажить новыми порциями памяти все больше растворяющуюся во мне Великую Киира — конкретно перенять крайне востребованную информацию с киира от химеролога Мельданена. Перебирание четок травмированной рукой способствовало этому.
Глава 9, интерлюдия 2.
В маленькой каюте, где проснулся Кевэ, его встретил сам Ройлио Махаон.
— Ты исполнишь свой долг, мальчик, находясь рядом с Фриэст, помогая ей и защищая, — так посол убедил пацана не паниковать и задал ему цель. Кевэ тогда закусил губу, не посмев высказаться в лицо благородному господину, как позже поступила своенравная Эйноли, не имевшая положенного образования и должного пиетета перед благородным сословием.
Корабль увозил с Побережья Мечей не только Кевэ, но и Эйноли.
— Эльфийская магия совершенней и древней прочих, девочка. Немудрено, что эти поделки стали сбоить в пределах безупречного комплекса защитных чар Лунного Лебедя. Твой командир отправил тебя учиться, девочка, пользуйся шансом перенять опыт у лучших, занимайся прилежно и не отвлекайся на досужие мысли, — такое объяснение дал посол, смазливое личико которого Эйноли надеялась никогда более не увидеть, дабы не впасть в искушение этого сладкоречивого змия...
Кевэ и Эйноли нутром чуяли подвох, плохо веря в то, что глава их Дома без личных объяснений мог отправить их на учебу. Для Кевэ — на благословенный остров, обетованный дом и прародину всех эльфов. Для Эйноли — на мифический остров, по которому порой гуляет сам Кореллон. Не хотели верить, но оба с подачи дипломата находили примеры, когда их командир принимал крутые решения, не советуясь и не объясняясь с ними. И оба желали побывать на заветном Эвермите, снящимся им в дни кручины. Потому после общения с послом Ройлио, общения смиренного и вспыльчивого, соответственно, каждый из них внутренне примирился с туманными обстоятельствами отплытия на Лунном Лебеде, вовсе даже и не внезапного — они просто не поняли намеков! Дипломат сплел из слов такое кружево смыслов, что создал у Эйноли и Кевэ полное впечатление того, что Неджи Хьюга уже расплатился за их обучение и этот вопрос целиком улажен. Явное логическое несоответствие осталось без внимания юных эльфов.
После удрученно молчаливой трапезы за одним столиком с Кевэ, Эйноли сперва устроила скандал, а когда все же не смогла добиться своего, сбежала палубу — на нос корабля. Специально села так и болтала ногами, чтобы ее пятки сверкали в окне посла, которого она уже послала к Бейну в зад, закатывая истерику с немедленным возвращением. В пылу чувств клирик наложила на языкастого верующего строгую епитимью, первой взбредшую в голову — не вылезать из шкафа, пока его не откроет королева. Она была в своем праве. Никакого божественного вмешательства и кар не последовало, конечно, однако глупое девичье наказание неожиданно для свидетелей поддержал сам Ройлио — высокородный эльф устроился в означенном предмете интерьера. Был шумный скандал, но кто вправе оспаривать решение верующего, продиктованное священником? Однако Эйноли не знала, что подобный расклад так или иначе всем пришелся по вкусу, даже жене Ройлио, которая в данный момент не могла видеть пятки — она в хвост и гриву чихвостила бесстыдную родственницу. Но особенное удовлетворение от епитимьи получил сам расчётливый милорд Ройлио, намеренно вызвавший праведный гнев на себя — отбыть детское наказание и по божественному суду более не привлекаться к ответу за сие скверное деяние.
Корабль шел на закат. Красное золото вливалось в темно-бурые воды океана, покрывшегося мурашками в ожидании неминуемого ненастья. Рядом плескалась стая дельфинов, гнавшаяся за кораблем, который буквально летел над поверхностью на диковинных морских крыльях, сокрытых от постороннего взгляда. Один рангоут с минимумом такелажа — максимум магии. Волшебный парус то и дело обливал палубу разноцветными всполохами тусклого света. Обладай Эйноли бьякуганом или хотя бы "Истинным зрением", то видела бы, как дивный уловитель энергий подгоняют могучие магические потоки в леерах, то и дело сменяемых штурманом — в данный момент кораблем рулил старпом Улайгил. А лети девушка над кораблем или плыви чуть в сторонке, то видела бы мягкое и плотное ватное облачко, словно бы несущее величавого белокрылого лебедя по морю — вслед за уходящим солнцем.
Ни дивный вид на океанский закат, ни потрясающая скорость, ни радостный дельфиний свист — ничего не трогало Эйноли, залитую слезами. Юная клирик знала, благодаря Домену Знание и статусу прелата церкви Ларетиана в Доме Хьюга она ведала: ее принц не кинется вслед за любимой, пока не выполнит обязательства, взятые на себя перед их общим богом — Кореллоном Ларетианом. Эйноли с недавних слов господина Ройлио так же знала, что Неджи неоднократно приглашали посетить корабль: и устно, и письменно. Он полностью проигнорировал все эти обращения и без единой весточки напарникам телепортировался в порт Лласт. Значит, благородный эльф посчитал свое пребывание там важнее прощаний и напутствий необученным напарникам...
С раздражающей Эйноли беззаботностью, юный рейнджер за ее спиной посредством игровой возни обучался пониманию животных. По правде говоря, Кевэ сейчас служил игрушкой корабельного "зоопарка", выпущенного на палубу, пока хозяева составляли отчеты и доделывали иные дела государственной или личной важности. Ответственный парень с каждой минутой все отчетливей осознавал свое неприглядное и незавидное положение, но пытался хоть как-то справиться, что лишь сильнее раздражало девушку, неверно понимавшую ситуацию.
А положение дел складывалось следующим. Ирвэс решила посоперничать с радужной спектральной тигрицей, который год единолично составлявшей пару спектральному лунному тигру, скучающему по тенистым опушкам Леса Кормантор. Пантеру совершенно не смущало, что ее лапы со втянутыми когтями то и дело проходили сквозь призрачное тело куда более молодой самки — фамильяра посольской жены. Кевэ пытался разнять двух шипящих больших кошек и уже обзавелся прорехами у одежде и царапинами на теле. Он пытался улещивать Ирвэс, мало обращавшую внимание на трех ей подаренных Инрарой милых котят: пятнистые разнополые леопарды и черная пантера-мальчик. Но малыши не шалили и вообще сидели тише воды, ниже травы — на них смотрел... котенок. До заката это был премилый дымчатый котенок с черными ушками, после заката он стал еще милее: его контуры чуть расплылись, подернувшись дымкой, а глаза увеличились, сделав его похожим на плюшевую игрушку, которую так и хотелось потискать. И слава богу, что Кевэ пока не довелось видеть истинную суть взрослой пепельной кошки, чуждой этому Плану бытия — такой вот фамильяр у лорда Кролнобера. Так же подросток то и дело снимал сахарную летягу с парусов: зверек самозабвенно гонялся за цветными пятнами, отчего сам подвергался опасности и создавал помехи, чуть раскачивавшие мчавшийся корабль. Юному рейнджеру на палубе хватало забот, потому он даже не помышлял забираться на мачту, где возлежал нунду — второй питомец Юсдидель. Экзотический кот напоминал рысь с бакенбардами и загривком, он одним глазом лениво наблюдал за возней внизу, прицениваясь к черной кошечке, которая демонстративно не обращала внимания на всякую "мелочь". Рядом с нунду назойливо ворковала пара фейри-дракончиков: дивные и гибкие создания игнорировали Энефона, желавшего присоединиться к их компании. Фамильяр Эйноли имел тело выраженного дракончика и волшебные крылья бабочки. А ящероподобная пара фамильяров боевой жрицы Садове — что само по себе уникальный случай! — махала элегантными кожистыми крыльями, растущими по всей длине вытянутого тела — их черная окантовка была острее иного меча. Еще выше над Лунным Лебедем разминал крылья гордый грифон — это питомец друида Ниатара, оставивший пару корабельных грифонов ворковать в своем гнезде, имеющем выход, размещенный на корме. С грифоном пыталась играть забавная и женственная элементаль ветра в облике кукольной большеглазой коняшки с самим ветром в качество холки и хвоста. Но капитанский фамильяр, типичный для представителей дома Мэйраш, лишь раздражал грифона-новичка. В воде за бортом резвился вообще недостижимый для Кевэ дельфин — приживала морского волка Улайгила, старпома Лунного Лебедя и второго мужика на корабле. Он-то и подозвал стаю своих сородичей, чтобы попытаться поднять настроение Эйноли. Вскоре девушка действительно успокоилась, залюбовавшись необычными красотами. Она обратила ноль внимания на вскоре случившийся переполох из-за нашествия белочек, канареек и прочих обычнейших фамильяров и приживал остальных представительниц экипажа. Сбивавшийся с ног Кевэ даже не заметил, как вслед за низшими в иерархии на палубу выполз змий-искуситель — фамильяр корабельного кока Фолоса Тагрилнофа, жреца Ханали Селанил, последнего из трех представителей мужского пола и самого молодого члена экипажа. С появлением большой группы мелких животных для юного Кевэ в этом зверинце наступил сущий ад. А все потому, что на сей раз на общем выгуле отсутствовал главный пастух и вожак — дракон струящегося пламени, принадлежащий послу Ройлио. (иллюстрации 107-121)
Ирвэс чутко уловила момент, когда мечущийся и доведенный до слез подросток готов был сорваться. Самая старшая и опытная из всех разгулявшихся животных неожиданно мявкнула, да так резко, пронзительно, оглушительно и с утробным оттягом, что нунду свалился с мачты и высек когтями искры из артефактного паруса, отчего корабль резко накренился и отправил купаться почти всею декоративную мелочь. Естественно, золотой дракон был вынужден оторваться от своих любовных мечтаний и явиться на брошенный ему вызов. (иллюстрации 122 и 123) Но черная пантера, умудренная вековыми сединами, не приняла бой и горделиво склонилась перед более сильным и грозным. Ирвэс вслух признала старшинство Киньюхира: по праву верховенства хозяина Ройлио, чьи замыслы и реализовывал золотой дракон струящегося пламени. Эта аллегоричная сцена отпечаталась глубоко в памяти и Кевэ, и невольно свидетельствующей Эйноли, по чьим ступням болезненно прошлось золотое пламя вырвавшегося из окна змееподобного дракона.
Крен Лунного Лебедя, само собой разумеется, вызвал переполох у медовой вахты, с капитанского позволения общавшейся с давно сдавшей свое солнечной и еще ожидавшей свой черед лунной. Стайка девочек растревоженными осами высыпала на палубу, чтобы поспешно деактивировать губительные заклятья, попрятать луки в чехлы и мечи в ножны да начать с охами и ахами спасать оказавшихся в воде питомцев. Штурману даже пришлось снизить скорость и развернуть корабль. Пока суть да дело, Ирвэс утянула своего "виновного" подопечного с палубы, а Кевэ, в свою очередь, осмелился взять за руку Эйноли, чтобы за собой увести ее в тихие недра волшебного корабля.
Стоит сказать несколько слов о самом корабле. Лунный Лебедь — шедевр магического и корабельного искусства. Грандмаги королевской судостроительной компании усовершенствовали заклятье "Дворец Морденкайнена", совместив его с красивым и быстроходным судном специальной планировки. Десять стрельчатых окон-иллюминаторов на носу корабля магически соединялись с соответствующими покоями капитана, старпома и трех лейтенантов с одной стороны, и с другой стороны с каютами посла, состоящими из прихожей, спальни супругов и спальни фрейлин, кабинета, каютой секретаря и каютой для атташе. С той и с другой стороны имелось по запасной двухкомнатной каюте для офицеров и благородных пассажиров, но уже без настоящих окон. Подковообразный коридор огибал оранжерею, переходившую в офицерскую кают-компанию с читальным и танцевальным помещениями. Над ней находилась капитанская рубка со штурвалом, картами, измерительными приборами, артефактами управления судном и связью, кормовыми окнами-иллюминаторами и зеркальными экранами, на которые транслировалось изображение с волшебных глаз носовой фигуры. Еще выше располагалась открытая верхняя палуба и ют со штурвалом декоративного характера. Под офицерской палубой располагалось четыре кубрика и пассажирские каюты, довольствовавшиеся картинными видами из разных глаз Лебедя или кормы. На нижеследующей палубе разместился камбуз и общая кают-компания с большим танцевальным залом. Еще ниже располагался арсенал, тренажерный комплекс и зверинец с гнездом грифонов, имеющих отдельный люк для полетов: кормовой при движении, палубный во время стоянок. В самом низу находился грузовой трюм. Доски палубы имели четко выраженные магические узоры. В носовой части люк и портал вели в недра корабля. У мачты находились спуски на лестничные марши: справа для экипажа, слева для пассажиров. У юта имелся еще один спуск с верхней палубы в корабельные недра — на мостик и в зверинец. Он же вел в самое сердце корабля, к надежно защищенному источнику магии и центру всей магической системы, в том числе создающей в случае нужды парусную тягу и силовые плоскости подводных крыльев. (иллюстрация 124) Как небезосновательно считали эльфы, Лунный Лебедь — один из самых маневренных и самый быстрый надводный корабль во всем Ториле, конечно, после королевской яхты и "шлюпок" непотопляемых эльфийских Домов Старим, Экорна и Ваэлвора.
Эйноли даже не заметила пантомимы своих сопровождающих, когда пантера выставила Кевэ прочь из женской спальни. Сейна так и не выходила из их общей каюты, ее легкую бледность жрица мимоходом списала на качку — собственные проблемы заботили ее куда как больше. Суматоха разбередила утихшие было чувства. Эйноли очень хотелось спрятаться под одеялом, как когда-то она делала, будучи маленькой девочкой, страшившейся жутких, но поучительных историй и преданий своей приемной матушки. Ирвэс не дала Эйноли смалодушничать. Большая кошка потеснила хозяйку узкой койки и вальяжно разлеглась, начав урчать и побуждая гладить себя, подставляя свой лоб. Черная шерсть поседела там, где проходили линии гербового фуиндзюцу Дома Хьюга. Это лишний раз напомнило Эйноли о ее новом статусе и положении в обществе, пусть и скрытом до поры до времени. Однако кошачье урчание и тепло крупного и мягкого тела пантеры пошли на пользу Эйноли. Да и Сейна тоже отчасти приободрилась, невольно позавидовав соседке напротив. Как Ирвэс не старалась понять выражение лица второй лунной эльфийки, у нее ничего не вышло, но блаженствующая кошка продолжала следить за ней сквозь щелки век. К моменту, когда в каюту вернулась третья и последняя постоялица, Раилда Ниитле, старая пантера успокоила и убаюкала несчастную Эйноли. Распутная подруга, завидев идиллическую картину, неопределенно хмыкнула и, тихонько надушившись, выскользнула обратно, решив-таки принять приглашение в одну из соседних вип-кают, которую единолично занимал изготовитель удивительно воздушных пирожных, вместе с которыми таяли всякие женские сердца.
