Чёрная кошка приносит несчастье

— Что же ты ее не проявляешь, если это так? — Мартин сжал челюсти.

— Хватит, — не выдержала Баирра. — Манкар... Мартин... пожалуйста, хватит вести себя, как малые котята.

Каморан с приторной улыбкой изобразил вежливый поклон Баирре, мол, слушаюсь, госпожа, и снова обратился к Мартину:

— Так что делать, священник?

Мартин перевел дыхание.

— Если нет рядом алтаря, то служитель Девяти может помочь молитве дойти до слуха богов. Возьмите амулет в обе ладони, не снимая.

Манкар сделал сказанное.

Мартин встал напротив Каморана и сомкнул свои ладони поверх его.

— Повторяйте за мной: Акатош Великий, Дракон Империи, Воплощенное Время...

— Акатош Великий, Дракон Империи, Воплощенное Время, — Манкар не отрывал глаз от лица священника, словно пытался подловить его на чем-то.

— Я, истинный император Тамриэля, обращаюсь к тебе по праву крови, и заклинаю силой вечного Договора...

— ...силой вечного Договора...

— Яви себя, чтобы не допустить гибели земли, что под твоим крылом, и позволь мне... узреть тебя во всей славе.

— ... во всей славе.

— Да будет так!

— Да будет так!

Какие-то секунды ничего не происходило. Всерьез Баирра и не ждала явления дракона посреди Парадиза, в цитадели мастера Каморана... да и ждала ли хоть чего-то? Мужчины застыли друг против друга, скрестив взгляды, как мечи, и вдруг Баирра почувствовала... силу.

Силу.

Уже знакомую ей, неотвратимую, неодолимую — именно эта сила, как она поняла теперь, заставила ее настоять на том, чтобы Манкар вызвал сюда Мартина. И у этой силы было имя.

— Акатош, — прошептала кошка.

— Акатош, — прошептал и Манкар, и сделал попытку отшатнуться — глаза человека, стоящего перед ним, заливал свет, яркий, хотя и бесцветный, неземной свет самого времени. Но руки Мартина крепко держали его.

— Ты звал меня, узурпатор, потомок узурпатора? — прозвучал голос. Говорил Мартин, но голос был не его... бархатность сменилась почти оглушающей сухостью. Это был голос существа, познавшего само время, обладающего силой, властью и знанием. Голос аэдра.

— Да, — прошептал Каморан. Его пробила дрожь. — Я... готов...

— Ты будешь свободен.

— Я... мне больно. Ты... желаешь... слишком сильно...

Баирра подняла голову. Из глаз Каморана лились слезы, слезы боли или чрезмерного напряжения, он дрожал так явственно, словно был болен всеми лихорадками сразу.

— Дагон... Акатош... оставьте меня, слишком разное... я не могу... не могу — обоих, — бормотал он, — нет, пожалуйста... а-а-а! — он закричал и рванулся в сторону. Мартин только начал поворачиваться к нему, как Каморан, с перекошенным, совершенно безумным лицом, поднял обе руки. На одной разгорался огонь, на второй — свет.

Баирра поняла, что произойдет, всего за несколько мгновений до этого, и бросилась к Каморану. Рядом, держась за горло, медленно оседал на пол Мартин, но кошке было не до него. И когда она схватилась за Амулет и дернула его вверх, заклятия сработали — огонь и свет рванулись с ладоней по телу Каморана, мгновенно пожирая его. Дикий крик боли и безумия заставил, казалось, зашататься весь мир... и только сжав в лапе Амулет, Баирра сообразила, что ей не показалось — мир Каморана и вправду разрушался вместе с его разумом и телом. Она обернулась к Мартину, пытавшемуся вновь обрести контроль над собой, и одним прыжком подскочила к принцу. Вцепившись в него свободной лапой, она обернулась на огромный факел, которым стал Манкар, и тоже закричала — от горя. Она, она принесла это несчастье. Ее мечта горела сейчас заживо. Холодные пальцы Мартина тоже вцепились в нее, а вокруг рушились стены, рушилось всё...

Она и Мартин падали вместе, Баирра как могла крепко сжимала Амулет, и только когда сквозь слезы она увидела такой знакомый, такой обычный общий зал Храма Повелителя Облаков, откуда вечность назад перенеслась в Парадиз, когда к ним бросились Клинки, когда она поняла, что все кончено... только тогда она смогла потерять сознание.

Ей не было так плохо никогда. Вроде бы ее жизнь не была сплошной сказкой, она играла в опасные игры, она рисковала собой, она убивала и обманывала, она сидела в тюрьмах... когда ей было шестнадцать — умерла очень близкая ей родная тетка, когда ей было двадцать два — ее предал возлюбленный, и она помнила, как рыдала — днями, целыми днями не могла успокоиться. А сейчас было хуже. Словно погасло солнце, и впервые в жизни Баирра всерьез подумала о самоубийстве...

Она понимала, что эта горечь, этот ужас, это нежелание жить — искусственные, не совсем ее, вызванные проклятием Каморана... но они были, и пока что они были сильнее ее.

— Манкар, ох, Манкар, заче-ем, — она кусала себе лапы, катаясь по полу в истерике, и едва замечала, как смотрят на нее Клинки, не решаясь ни подойти, ни оставить одну.

У стены, привалившись к ней как-то неловко, боком, сидел Мартин, и тоже грыз пальцы. Глаза бастарда влажно блестели, но ему от истерики удержаться было, наверное, легче — он знал Каморана менее часа.

Наконец, кто-то догадался сбегать в кухню, принести и вылить на Баирру ведро воды. Она подавилась рыданиями от изумления и, мокрая с ног да головы, разразилась самой грязной бранью, которую знала. После чего, выдохнув воздух, обрела достаточный контроль над собой, чтобы подняться и почувствовать жгучий стыд за истерику. Но на нее смотрели понимающе и даже с благоговением. Аланна, присев с ней рядом, обняла кошку за плечи, а другой Клинок, встав на колено, протянул ей... именно ей — Амулет Королей. За это время успел очухаться и Мартин. Подошел к Баирре и тоже сел рядом, коленями в лужу, взял ее лапу и склонился к ней с поцелуем.

— Это твое, — срывающимся голосом проговорила кошка, протягивая принцу реликвию. Тот принял и уставился на Амулет, словно тот мог взорваться в его ладони.

Баирра заплакала снова, уткнувшись в плечо Аланны — это было выше ее сил. "Манкар мертв... мертв..." — эта мысль жгла ее и не уходила.

— Принесите госпоже Баирре сиродиилики, — распорядился Мартин и один из Клинков рванул искать бренди. Принц поднялся и обвел Клинков взглядом.

— Клинки. Амулет у меня в руках, и Каморан мертв, — от этих слов Баирра застонала. Мартину тоже было нехорошо, но он лишь склонил голову, пережидая горестный спазм в горле. — Настал час узнать, являюсь ли я истинным императором Тамриэля.

"Смешно будет, — вяло подумалось Баирре, — если амулет его не признает... тогда все зря. Тогда уж точно — с кручи головой".

Она вытерла слезы, размазав их по шерсти, и посмотрела на принца. Тот посмотрел на нее, их взгляды коснулись друг друга, и оба отвели глаза.

Мартин вздохнул, поднял Амулет, расправив обеими руками цепочку, и медленно просунул голову в петлю символа власти. Отпустил пальцы — и огромный рубин лег на его грудь. Бастард... то есть Мартин Септим Первый выпрямился. Клинки преклонили колена.

— Да здравствует его величество император! — негромко воскликнул Стефан.

— Ура! — тоже не в полную силу, но с душой, отозвались остальные Клинки.

Баирра плакала.

— Время не терпит, но раньше, чем завтра, выступать в столицу было бы слишком, — проговорил Мартин. Было не похоже, что его хоть как-то обрадовало то, что Амулет признал в нем Императора, скорее, наоборот. — Сначала пошлите гонца к Окато, пусть соберет Совет. Пока они не признают меня императором, ехать в Сити было бы неоправданным риском. И приготовьте все для торжественного эскорта. Госпожа Баирра поедет со мной. Я думаю, титул Защитницы Сиродиила будет меньшим, что корона сможет сделать для этой великой Хаджи-ит.

"Что мне какой-то титул, если Манкара больше нет?.. — кошка уцепилась за Аланну крепче. — Нет... держись... ты победила, ты сильная, не поддавайся этому..."

Самоуговоры пока не помогали, но сдаваться проклятию уже после того, как Манкар погиб — глупейшее дело. Кошка оттолкнула протянутое ей бренди — от выпивки станет только хуже, она знала. Нужно было срочно чем-то занять разум.

— Баирра, — Мартин снова подошел к ней, — мне нужно поговорить с вами.

— О чем?

— Боюсь, что о важном. Пойдемте ко мне.

— Слушай... ты... от того, что он умер... ты чувствуешь что-то? — проговорила кошка, плача. "Или мне одной так повезло?"

— Именно об этом я и хотел поговорить.

— То есть чувствуешь? Тебе плохо от этого?

— Да, — признал он, — но это... проблема, к сожалению, не в том, что чувствую сейчас я. Или ты.

— А в чем?

— Я боюсь, что мы... совершили ошибку. Глобальную.

— Я не понимаю. У меня нет сил понимать... боги, мне так плохо, что хоть с крыши прыгай! А ты...

— Пойдем, — сказал он, помогая ей встать. — Клинки, чтобы никого на втором этаже не было. Полная секретность, — он криво усмехнулся. — Стефан, этот... кандидат в грандмастеры... еще не прибыл?

— Нет, сир. Но скоро должен быть.

— Ладно. Значит, гонца к Окато — первым делом.

— Да-да, сир, я все сделаю.

Мартин проводил кошку в свою комнату. Они сели на кровать, и принц... вернее, император, обнял ее за плечи. Кошка всхлипнула.

— Ну? — спросила она. — К чему эта полная секретность?

— Хотел бы я, чтобы это было бы просто предлогом, чтобы остаться с тобой наедине, но... боюсь, что теперь проблем у нас стало только больше.

— Какого скампа? Ты надел Амулет, поедем в столицу, зажжем Огни... и все! Ты император, я... эта, Защитница, мир во всем мире... и сказочке конец! — она едва не выкрикнула это.

— Тш-ш... Баирра... подумай. Если и ты, и я... испытываем горе, отчаяние, желание покончить с собой...

— Мы справимся, — всхлипнула кошка. — Это же... не может на всю жизнь... пройдет.

— Может быть. Но проблема не в нас.

— Ну что ты загадками говоришь? — ее голос натянулся.

— Потому что боюсь, — принц крепче прижал ее к себе.

— Ну скажи уже! — ее истрепанные нервы не выдерживали.

Но за секунду до того, как Мартин сказал, она догадалась сама. И ужаснулась.

— Акатош? — прошептала она, прижимая лапу к губам.

— И Мехрун Дагон. И неизвестно еще, что хуже.

— А разве мы не хотели повергнуть Меррунза?..

— Да, но... понимаешь ли, даэдра ведь абсолютно бессмертны. Что сделает бог, желающий и не способный умереть?

— А если умрет Акатош? Остановится время?..

— Не знаю. Но он смертен, как все аэдра. Что мы сделали, Баирра...

— Ну а что нам было еще делать? Умереть там? Чтобы потом Меррунз сжег Нирн?.. — она порадовалась, что сказала это, это чуть облегчило боль. Смерть Манкара словно прорвала в ее груди дыру, ей было плохо, но мыслить она все же могла. А значит, могла и действовать. — И что теперь? — спросила кошка.

— Отдыхать.

— М-м... ну тогда я пойду, — пробормотала она.

— Не останешься? — тихо спросил Мартин. Баирра уставилась на него. После всего этого у него еще возникают какие-то желания, кроме как свалиться и отрубиться? Впрочем, не он шел через весь Парадиз и через весь внутренний ад Каморана. Почему вся грязная работа валится на нее? Хотя она сама желала увидеть Манкара... увидеть Манкара и умереть.

— Ты головой, что ли, ударился? — намеренно грубо, как никогда еще не говорила с Мартином, спросила хаджитка.

— Я просто... подумал, что нам не стоит оставаться одним. Мы можем не справиться и убить себя.

— Для этого можно попросить Клинков покараулить, — проговорила кошка.

— Да. Ты права. Извини.

— Он говорил, что ты трус, — проинформировала Баирра своего императора.

— Видимо, он был прав, — Мартин нервно сплел пальцы. — Конечно, я... просил тебя остаться не только поэтому.

— Стал императором и решил, что не откажут? — она знала, что неправа, что жестока, но ее несло. — Правильно он все про тебя говорил! Да какой из тебя... император... трус, лицемер и... и... о-о-о, — Баирра разрыдалась и осела на пол, сжимаясь в комок и снова грызя пальцы.

Мартин, побелевший от этих нападок, какие-то мгновения просто смотрел на нее, а потом подошел, сел рядом, обнял ее и прижал к себе, зарылся лицом в черную шерсть.

— Не надо, Баирра, не надо плакать... прости меня... я дурак, но ты не плачь...

— Ой, — она чуть пришла в себя, и ей стало очень стыдно, — это ты... извини. Я со зла. Я, на самом деле... ты, в общем, мне нравишься, я уже говорила... — тут она подумала, что этот позорный лепет не лучше предыдущих обвинений, и замолчала.

— Не надо, я все понимаю. Для начала нужно спасти страну, а потом уже... потом уже заниматься всем остальным, да?

— Да, — она вздохнула.

— Вот и ладно. В любом случае, первым делом я должен принять присягу Совета и разжечь Драконьи Огни. Давай встанем с пола.

— Слушай, — спросила Баирра, пересев снова на кровать, — а что там все-таки произошло?

— Ну... мне кажется, приняв желание Акатоша наряду с желанием Дагона, он просто... не выдержал их противоположности. А быть может, воля Акатоша оказалась сильнее воли Дагона, и Манкар спас Тамриэль, пожертвовав собой. Я не думаю, что мы когда-то узнаем это в точности.

— Ладно, я пойду, — она, молча извиняясь за истерику, погладила его лапой по плечу, — правда, стоит... позвать кого-нибудь, чтобы следили пока за нами. Я Аланну позову.

— Ладно. Спасибо тебе.

Она махнула лапой, не понимая, как можно принять благодарность за такое, и вышла из спальни Мартина.

А ночью ей приснился сон. Она летела в небо. Она летела, словно молния, только к зениту, а не к земле, и в какой-то момент поняла, что небо — не совсем настоящее... и она слышала какие-то голоса... оба очень знакомые, но никак не могла понять, о чем они говорят.

— Но если... — обрывок фразы вдруг прозвучал достаточно четко, чтобы она узнала голос Мартина. Второй голос она тоже где-то слышала. Совсем недавно.

— Мартин? — попыталась позвать она, но у молнии, которой она была, не было языка и легких, и слова не прозвучали. Она летела. Даже не вверх, а словно бы по спирали.

— Нет, я не могу, — еще одна ясная фраза. — Должен быть другой...

Она проснулась, села рывком на своей походной кровати. Аланна, сидевшая напротив нее и что-то читавшая, встрепенулась.

— Баирра?

— Я... мне снился сон, — проговорила она. Мартин и... о боги. И Акатош.

Во сне она не смогла узнать этот голос, но наяву вспомнила.

— Пойдем к нему. Это что-то... серьезное.

Она даже не стала одеваться, завернувшись в простыню, рванулась в спальню Мартина. Аланна, несколько ошарашенная этим порывом, неуверенно поспешила за ней, спрашивая:

— А мне-то с тобой идти? Или?..

— Да. Быстрее.

Стоящий на часах у дверей покоев императора, если и подумал лишнее, увидев растрепанную хаджитку в одной простыне в сопровождении одетой Аланны, никак это не показал.

— Это срочно, — бросила Баирра, толкая лапой дверь. Тот Клинок, что присматривал за принцем, вскочил с кресла.

— Госпожа Ба...

— Он говорил во сне? — она склонилась над Мартином. Тот спал беспокойно, подергиваясь и что-то невнятно бормоча.

— Ну, вот... может, разбудить?

— Нет... быть может, он разговаривает сейчас... с Акатошем.