Заложник дипломатии

Похожие на двух дейнских землепашцев, как по головным уборам, так и по лохмотьям, в которые превратились наши наряды, мы направились к реке.

— А ты что, не знал о таких насекомых?

— Похоже, что знал? — вопросом на вопрос ответил мой спутник. Я отрицательно мотнул головой:

— Не-а. Достаточно было видеть, как ты подпрыгнул.

— Вот и нечего тут, — проворчал он.

— Как тогда, в Приморье?

— Тьфу ты. Вот пытаешься всю жизнь забыть о неприятных моментах, вроде забываешь, и тут нате вам — напоминание. Умеешь ты подарки дарить, Рих.

Я хихикнул:

— Хочешь научиться забывать — надо рождаться человеком, а не странной фигней с феноменальной памятью.

— Да сам ты...

Когда я попытался наладить торговый маршрут с Мукдэем, столицей страны Приморье, все еще шло гладко. Но месяц спустя, когда наш караван вдоль океана двигался к Тарнуму, крупному портовому городу, на нас напали кочевники, отняли все товары, а нас сделали рабами. Мне обрили только голову, больше нечего было, а вот йрваю несладко пришлось... честно скажу, бритый Локстед — то еще зрелище. Хоть и в набедренной повязке. Спустя две недели нам удалось бежать из плохо охраняемого рабского барака, однако с тех пор мой партнер по бизнесу, до того как-то нейтрально относившийся к одежде, предпочитает ее, скорее, носить, нежели не носить.

А товары мы, кстати, потом вернули. Вышли через тарнумскую стражу на торговца, у которого каким-то чудом нашелся весь мой ассортимент, да и взяли его с подельниками из холодных приморских равнин.

Мои размышления были прерваны открывшимся перед нами видом — через лес, раздвигая колоссальные заросли, бежала неглубокая речка, весело звеня на порогах. Течение явно уходило вниз к югу, между камнями мелькали мелкие рыбешки. Глядя на них, я высказал мучившую меня мысль:

— Я вряд ли смогу попасть мечом по таким вертким.

— Ха, — воодушевленно ответил йрвай и цепко схватил меня за плечо. — Смотри!

Я послушно повернул голову, следя за его пальцем, после чего обнаружил висящие на деревьях куски... чего-то. Выглядело так, как будто медуза решила внезапно поселиться на ветвях, настолько оно было полупрозрачным и невесомым на вид, да еще и переливалось всеми цветами радуги.

— Посмотрел. Теперь, может, проведешь разъяснение для не слишком умных?

— Теджусские пауки, — загадочно произнес йрвай. Я с сомнением проговорил:

— Что-то не похоже на паутину.

— Они плетут нити очень плотно, все так же смазывая их клеем, так что результат, скорее, похож на ткань, чем на паутину в ее привычном понимании. Более того, пока я не добрался до Грайрува, я искренне верил, что пауки могут плести сети только такого вида. Мы промываем клей в проточной воде и делаем из ткани одежду, складывая ее в два-три слоя.

Я поежился, представив себе результат, и возразил:

— Знаешь, не хочется обижать священные устои и все такое... но не думаешь ли ты, что мы в этих нарядах будем похожи на танцовщиц с континента Рид? Вернее, из Кервеноца, если уж на то пошло.

Локстед с жалостью посмотрел на меня:

— Тебе, верно, все мозги призрачная лиана вышибла своим газом. Я не говорю про одежду, хотя ее тоже было бы неплохо заменить. Сети!

— Сети, — тупо повторил я. Затем повращал идею со всех сторон, разложил ее на составляющие, нашел, что ничего лучше мне предложить просто не могли и обрадованно повторил:

— Сети!

— Ага, — довольно кивнул йрвай, сбрасывая сумку на землю. — Сети, в которых можно наловить рыбы. Которую, в свою очередь, можно зажарить на костре. Спички ты, надеюсь, не потерял?

— Первым делом проверил. На месте, хоть и немного.

— Тогда пошли за жерахтой.

— Название на вашем языке?

— Нет, блин, на языке небесных долгоносиков, — ехидно ответил он.

— Жерахта, — повторил я, следуя за йрваем. — А ее можно поставить на экспорт?

— Куда? — не понял тот.

— На вывоз и продажу. Не один ты умеешь козырять незнакомыми словами.

— А-а-а, — протянул йрвай и задумался. — Нет, наверное. Ее мало. Разве что ты сам станешь выращивать пауков, привезя в Грайрув.

— Паучья ферма? Однозначно нет, — скривился я. — Разве что поручить дело специальным людям, которые в насекомых души не чают. Пчеловодам, например. Да и пауки могут сдохнуть от непривычных условий. Рискованное предприятие, в общем.

— Как будто были другие.

— И то верно. Хотя нет, пару раз были.

Локстед, вооруженный моим ножом, привычно забрался на дерево и начал аккуратно срезать длинные лохмотья паутины, которые красиво слетали на траву. Я осторожно поднимал их, стараясь не приклеиться, и нес к реке, где долго полоскал, вымывая паучьи выделения. Самих хозяев я тоже пару раз смыл, но они не пытались пойти на меня войной и вообще, слава местным духам, аномалиям и природе, которые не догадались сделать насекомых такими же изворотливыми и опасными, как растения.

Достаточно было увеличить их в десяток раз.

Меня передернуло от этой мысли.

Йрвай спустился и принялся помогать мне, складывая получившиеся пласты в один широкий бредень, скрепляя его скрученными лентами из все той же ткани. Я запасливо сунул несколько шнурков в карман, поскольку мой лапоть грозил развалиться на каждом шагу. Затем, обозлившись окончательно, я снял его и зашвырнул в кусты. Разлохмаченная тетива уже также никуда не годилась. Локстед вопросительно посмотрел на меня.

— Новый сделаю. Я так без ступни останусь, если придется от чего-то убегать.

— Местные зеленые твари не слишком приспособлены к тому, чтобы за кем-то гоняться, — задумчиво сказал он, — собственно, на твоей встрече с дэйготом список можно укоротить наполовину.

Мрачно ухмыльнувшись, я осадил его:

— Если за много лет здесь не возникли новые чудища, о которых ты еще не знаешь.

Скинув плащ и сапог, я взял один конец многослойной сети и забрался в воду и пошел к другому берегу реки, подкатав штаны. Вода едва перехлестывала через колено, но текла настолько быстро, что я с трудом преодолевал мощь небольшой речки.

— Может, мы зря такую большую сделали? — крикнул я Локстеду, удерживающему второй край. Он прокричал в ответ:

— Если будет сложно держать, просто отпускай, потом перехватим поближе!

Держать было сложно, но я обмотал легкую, прочную ткань вокруг руки. Бредень надулся парусом и через несколько минут уже удерживал стайку рыбешек с парой крупных, жирных экземпляров. Я облизнулся и проорал:

— Заворачиваю!

Йрвай кивнул и двинулся вперед, держа импровизированную сеть слегка за собой. В итоге мы выволокли на берег кучу рыбы, запыхавшиеся, но довольные. Я разделил улов на две равные кучи, оставив в правой несколько больших рыбин, а всю мелочь отодвинув налево. Затем указал на правую:

— Это — на объесться от пуза.

— А вторая? — с любопытством спросил он. Я хмыкнул:

— Запас сделаем. Вялить и коптить не смогу, а вот просто зажарить и завернуть в тряпочку, надеясь, что не испортится — прекрасно.

Костер с удовольствие жрал все сухие ветки, которые мы в него подсовывали. На двух рогульках сверху приобретали съедобный цвет несколько выпотрошенных трупиков.

— Переверни, — сказал я, облизнувшись. Локстед возразил:

— Рано еще.

— Переверни, кому говорю. Я бы и сырой съел, да вот животом маяться не хочу.

Йрвай указал пальцем на лежащую в стороне горку:

— Ешь сколько душе угодно. А я, с позволения, вкусно и сытно потрапезничаю хорошо зажаренной рыбой.

— Вот скоти-и-ина, — протянул я и ткнул его кулаком в плечо. Йрвай только ухмыльнулся.

Наелись мы — слов нет. Двигаться было лень, жарить оставшуюся рыбу — лень, даже разговаривать.

— Жаль, что соли нет, — лениво протянул йрвай. Я так же неспешно ответил:

— Да, твоя правда. С солью, с приправами было бы объеденье. Но и так ничего. И кстати — я ожидал, что ты по пути наберешь каких-то травок вроде специй.

— Беда. Тут они и не растут, только ближе к местам нашего обитания.

— Как будто трава подстраивается под племя йрвай? — приподнял бровь я.

— Именно, — усмехнулся он. — А вернее, мы сами так подстроили.

— Хитро. Даже хитро.

Видя, как у него слипаются глаза, я кивнул:

— А иди-ка ты, уважаемый рунный мастер и бывший Хранитель Традиций, спать.

— Я еще не сплю. Да и рано пока что, — сонно возразил он.

Я фыркнул:

— Спишь, спишь. Небось, устал за мной гоняться по всему лесу. А я посторожу, да заодно и обувь себе сделаю новую. Ткани мы с большим запасом нарезали, так что я хочу попробовать кое-что другое. А меня поднимешь на рассвете, тогда и пойдем.

Локстед молча кивнул и завалился на ту груду тонких веток с листьями, на которой и сидел, спиной к костру. Покачав головой и нанизав еще пару рыбешек на вертел, я пошел за жерахтой.

Навыки плетения из коры и других гибких материалов я утратил. Или, что скорее, никогда ими не владел в той степени, о которой хвастался. Хоть шляпы вышли достаточно крепкими, чтобы не развалиться от малейшего дуновения ветра. Или от падения гусениц, клещей, клопов, многоножек...

Стоило задуматься о другом виде обуви. Я составил из веток крепкую подошву, переплел ее поперек. Затем несколько раз обмотал сверху тканью. Через получившийся результат продел с десяток лент, которые от многочисленного складывания приобрели молочно-белый цвет, и поставил ногу. Оставшуюся ленту подцепил за пятку и обмотал до щиколотки. Получилось недурно даже на вид.

Все же нежная изначально ступня, привыкшая к совершенно иной продукции, огрубела за годы ходьбы в сапогах, пусть и сделанных мастерами. Иначе не миновать мозолей и кровавых ран в первый день путешествия в самодельном лапте. Хотя он был немного удобнее, чем его реинкарнация, однако уже почти развалился.

Я прислонил к себе меч и принялся наблюдать в просвет среди сплошных крон, как багровый закат сменяется сумерками, а затем — и звездным небом. Не забыть бы перевернуть рыбку.

Глава 19. В которой мы находим еще приключений, как будто предыдущих было мало

— Ты не находишь, что пришло время поделиться страшной тайной?

— Ты о чем? — повернул голову Локстед. Два дня пути прошли без происшествий, наши запасы слегка истощились, да и лес опять превратился в заросли-нагромождение всего подряд — цветы, деревья, кусты, какие-то растительные ловчие сети с шипами. Так что пришлось снова идти по одному, йрвай, как обычно, в авангарде, я — замыкающим.

— О том, о чем ты так сильно умалчиваешь, что я прямо в растерянности. Обычно тебя не заткнешь, а тут, чем ближе подходим, тем немногословнее ты делаешься.

— Прекрасно. Хоть от меня отдохнешь, — меланхолично заявил он.

— Тьфу, блин. Партизан хренов.

— Что ты хочешь услышать, Рихард? Красивую историю о том, как я совершил мелочный проступок и меня изгнали из племени несправедливые старейшины?

— Хотя бы. А желательно что-то, больше похожее на правду.

Локстед скорчил недовольную гримасу:

— Да подавись ты своей правдой. Никто меня с поста Хранителя Традиций не изгонял, я сам ушел.

Я кивнул:

— И виной всему была твоя склонность к авантюрам?

— Не совсем, — вздохнул он. — Я убил соплеменника. Случайно, но...

Я остановился, как вкопанный.

— Значит, на роль кандидатуры, способной наладить взаимоотношения, ты не слишком подходишь?

Локстед спокойно, но с грустью посмотрел на меня, тоже прекратив движение и повернувшись. Его янтарно-желтые глаза пытались спросить: ну и зачем тебе это было нужно? Я молчал, ожидая продолжения.

— Не подхожу. Могу быть переводчиком, гидом, кем угодно — но не надейся на меня как на воодушевляющий фактор.

— Прелестно. Общего у вас никто не знает?

— Наоборот, знают почти все. Но, если тебя обучить йрвайскому, ты ничего не потеряешь в глазах Эмирты и компании. Скорее, даже приобретешь некое уважение.

Удивленно посмотрев по сторонам, затем снова на него, я спросил:

— Эмирты?

— Да, Эмирта, была главой толкователей, когда я уходил.

— Каких еще, к черту, толкователей?!

— Слушай, хватит на каждый вопрос задавать свой, состоящий из одного слова, — рассердился Локстед. — Толкователей, да. Раньше назывались жрецами. Только мы уже лет четыреста как не приносим жертвы духам Теджусского леса. Традиция ушла, а должность осталась. Как бургомистр Телмьюна, к примеру.

— За что хорошего человека обидел? Бургомистр, к твоему сведению, неплохо справляется с крупнейшим городом Грайрува.

— Ага. На уровне любого из императорских камердинеров, — пренебрежительно отозвался йрвай, снова развернувшись спиной и зашагав прямиком в кусты.

— Пф. Ладно, оставим пока споры о дворцовых должностях и их эффективности. Почему ты ушел?

— Потому что, мать твою, мне запретили иметь потомство! — рявкнул он. Мне даже неловко стало. И любопытно. Но больше любопытно, чем неловко.

— Прости. Это и впрямь не мое дело, но... почему такое наказание?

— Не знаю. Я хранил традиции, а не создавал их. После суда я понял, что делать мне на старом месте больше нечего, собрал пожитки и отправился повидать мир. Вот и вся история. Веришь — не веришь, мне плевать.

Я подумал. Довольно долго, но все равно ничего лучше не придумал, как спросить:

— А... запрет был просто? Словесным?

— Если ты намекаешь на то, что мне дали выпить что-то эдакое магическое, — показал он несколько издевательских пассов через плечо, — и я внезапно стал бесплодным и вообще все теперь плохо — нет. Нет, черт, Рих, откуда вообще эти мысли?

Откашлявшись, я осторожно заявил:

— У тебя психологическая проблема, а не физическая. Что-то произошло?

Локстед насторожился:

— В смысле?

— Не знаю. Во время твоих странствий. У Багахольда. За эти два года в Телмьюне?

— Да, черт побери, — покосился он на меня, идущего следом. — Только это мое личное дело вообще, с чего ты вздумал рыться в моей жизни?

— Заткнулся, — сообщил я.

Некоторое время мы пробирались молча, сохраняя дыхание. Затем йрвай глухо произнес:

— Никому.

— Понял.

— Ты помнишь, что у Багахольда Дикого я был зверушкой для увеселения. Сколько ссадин и синяков я получил просто потому, что пинок под задницу — вершина круга общения барона, не счесть. И сколько любовных романов прочел...

— Да, это жестокая пытка, — усмехнулся я.

— Поверь, единственную книгу, которую я там мог читать, выучил в точности, до запятой. Но я не о книгах сейчас.

Йрвай сделал паузу и тяжело вздохнул. Затем продолжил:

— Когда все становилось совсем плохо, барон, сын барона, все родственники, которые к ним приезжали, начинали искать развлечений. Как догадываешься, основная масса их творческих замыслов касалась меня. То посадить на необъезженную лошадь без седла, да так, что мне едва после падения все кости не переломали... то попытки сбить с головы яблоко. Гнилым помидором. Не говоря уж о бесконечных попытках меня напоить чем-то спиртосодержащим.

— Насильно бы влили. Их больше, они без мозгов...

— Я жаловался купцу. Как ни странно, даже в его пьяные мозги можно было вдолбить, что есть шанс остаться без придворного шута. И вот как-то раз все окончательно нажрались. Стали ловить служанок по всему залу, зажимать в углах, тех, кто особенно давал отпор, там же и насиловали. Тогда купеческий сынок решил, что будет очень потешно наблюдать, как одной из служанок займусь я.