Мрс - Магико-Ремонтная Служба (Часть первая)

Раза обошла стол, походя схватила директора за правую ягодицу, опустилась в кресло, куда удобней гостевого. Компьютер зажужжал, углеродные кристаллы внутри напряглись, выводя на экран информацию. Школьная база данных, код простой — день рождения Фица. Дальше по сетке до личных дел сотрудников. Ага, вот и новая папочка — Берэта. Сорок один год, не замужем, детей нет, стаж приличный, почти семнадцать лет в Университете. Потом год пробела, когда лечилась, ага! Есть медицинская карточка! Дальше пошли адрес, номер телефона и прочая чушь, Раза открыла медкарту. Если бы она взглянула в низ экрана, увидела бы, что личное дело просматривает еще кто-то. Второй посетитель зашел не со школьного компьютера, воспользовался домашним, пройдя все преграды через собственноручный врез в школьную сетку. Яко, напротив, очень заинтересовал именно адрес новой учительницы.

* * *

Комната уже давно утонула в дыму, бутылка 'Зеленой' опустела на треть, повсюду разбросаны вещи, по двери пробежала трещина — это Яко в сердцах саданул кулаком. Парень уткнулся в экран, во рту сигарета, на ней трехсантиметровый столбик пепла. Вот Яко скривился, столбик упал на стол, там уже собралась кучка. Дверь отворилась, в комнату вошел Кии, впуская порцию свежего воздуха.

— Ты что, дымом пердишь, что ли? — закашлялся Кии. — Нашел?

— Конечно, нашел! — огрызнулся Яко. — Старая толстая сволочь.

— Я? — комично поднял руки Кии. — А чего я? Чего как что, так сразу Кии сволочь?

— Заткнись. Всех собрал?

— Да. Ты, между прочим, счастливчик. Мы после еще час слушали ее бредни, а потом класс убирали!

— Слабаки, — сказал Яко презрительно. — Всегда были, всегда останетесь.

— Зато слабаки с будущим. Предки уже знают?

— Демоны мозги вынули что ли? Нет конечно! Сегодня эта дрянь меня обратно возьмет, никуда не денется. А иначе...

Яко состряпал страшную рожу, Кии не впечатлило. Тяжело выглядеть устрашающе с разбитым хлебальником, а у Яко именно хлебальник, да еще и подретушированный. Кии слукавил — уборка заняла час, да, но старуха рассказывала вполне интересные вещи. Собственно, о некоторых Кии раньше не слыхал вообще.

— Выпьешь? — спросил Яко, кивая на бутылку 'Зеленой'.

— А ты серьезный, столько выдул?

Кии взял бутылку, глоток самого мощного алкогольного напитка Трех Городов скрылся в горле, обжег, продрав до самого нутра.

— Забористая отрава, — сказал Кии. — Закурить дай.

— Самому мало, — буркнул Яко, но сигарету протянул. — Я тут почитал про нее...

— И что?

— Демона член в очко. Вот, тут даже карта ее есть. Читай, я тебе не препод.

— Надо было Нашкоте позвонить, — сказал Кии рассеянно. ѓ— Хотя у тебя на кровати...

— Пока никто не жаловался, — усмехнулся Яко.

Кии сел рядом, закурил, уткнулся в экран. Мысли спутались 'Зеленкой', много букв на экране никак не хотели усваиваться мозгом. А тем более, что сложены буквы в странные слова — длинные, непонятные, на слух будто бы даже ругательные. Ну что это за слово: рескаптиальный? Чего значит? А тут таких полно, у многих корни знакомые, допустим бетапсихологический, а чего оно значит, непонятно.

— Надо было Нашкоту звать, — повторил Кии. — Она умнее.

— Ага, и зад у нее дряблый. Ты с ней сколько раз?

— Раза три, — сказал Кии брезгливо. — Я даже в подробностях не помню. Вот Акина из восьмого, девочка навороченная. Сисечки маленькие, попка без целлюлита, ляжки упругие, ух!

— Уже вдул?

— Пока только обнимались, — на лице Кии расползлась мечтательная улыбка. — Сегодня-завтра.

— Не сегодня, — сказал Яко твердо. — Сегодня занимаемся училкой.

— Ты бы хоть проветрил, что ли, — предложил Кии лениво. — Не сегодня, так завтра. И потом, ночь ведь свободна.

— Нет, как раз ночью и пойдем. Часам к двенадцати.

Яко поднялся, кости хрустнули, явно сидел долго. Окно рядом, всего в шаге, последние солнечные лучи этого дня падают на стол наискось, подсвечивают зелень в бутылке, кажется, она горит изнутри. Окно распахнулось, впуская долгожданный кислород и выпуская клуб дыма наружу.

— Ах ты, зараза! — воскликнул Яко — в помещение влетела пчела. — Проветрил, демона тебе в жопу!

— Мальчик боится пчелку? — повысил голос Кии. — Ничего, взрослый перец Кии все исправит.

Рука Кии потянулась к газете, отряхнула от пепла, скрутила. Парень поднялся, подождал, пока пчела сядет на стекло второго окна. Кии шлепнул по стеклу, но промазал, пчела взлетела, вдруг ускорилась и ужалила в ладонь.

— Ах ты ж, сволочь! — воскликнул парень, отправляя указательный палец в рот. — А-а-ай, жжется.

— Жало не проглоти, — рассмеялся Яко, — взрослый перец.

— Тебе что ли показать, насколько взрослый? — огрызнулся Кии. — На тебе, на!

Кроссовка наступила на трупик без жала, раздавила, оставив на полу коричневое пятно. Кии аккуратно достал из пальца длинное жало — почти сантиметр! — бросил в пепельницу, секундой спустя туда же отправился окурок.

Зазвонил телефон, Яко взял трубку, принял вызов.

— Угу, — сказал Яко кому-то в телефоне. — Пошли, взрослый перец. Наши уже собрались.

— Нет, я тебе сейчас-таки покажу и докажу, — промямлил Кии, обсасывая палец.

— Потом померяемся, — усмехнулся Яко. — Бутылку возьми.

Они вышли из комнаты, как только дверь закрылась, трупик пчелы растаял в воздухе.

* * *

Бутылка 'Зеленой' опустела, четыре тени ежились, хотя на улице довольно жарко. Ни один из них еще не бывал в этом районе — на самой границе Жилого Города. Из Главного Города, где расположена Школа, до Жилого, детей подвозил специальный автобус, можно добраться на рейсовом тепловозе, но пешком ходят редко. Дороги меж Тремя Городами примерно одинаковой протяженности — миль двадцать, а это мало что далеко для пешей прогулки, так еще и опасно. Да, вокруг Городов все время ведется отстрел опасных животных, но всяческие твари, вроде змей, тоннельных крыс, сороконожек людоедов, — эти самые опасные — пауков-ядовиков могут выползти из тоннелей, что соединяют Три Города. А еще — демоны. Их боялись больше всего, хотя мало кто видел. Районы Жилого Города и Главного Города, расположенные вблизи к краю, так называемые придорожные районы, всегда считались самым опасным местом Трех Городов. Тут жили нижайшие слои общества, либо те, кто не боялся никого на свете. Никто в трезвой памяти не пришел бы сюда ради прогулки, или даже по делу, потому вся четверка парней немного пьяна. А всего полчаса назад была пьяна почти вусмерть, иначе у Яко, Кии, Шари и Сома не хватило бы смелости прийти сюда, еще и на ночь глядя. Но, чем дальше они забирались в глубины придорожного района, ведомые бумажкой с адресом Берэты, чем больше подозрительных личностей поглядывало на них, тем чище становились мысли, алкоголь улетучивался, адреналин борол его действие с легкостью.

Улица Элмо, дом шестьдесят шесть — таков адрес новой учительницы Берэты. Подростки шли, стараясь не привлекать внимания, вокруг все грязно, серо, темно. Даже когда они вошли в придорожный район, казалось, тут темнее, чем в основном Жилом Городе. Дома низкие, максимум трехэтажные, зато длинные. На подъездах железные двери, лампочек под козырьками нет, даже патронов нет, наверное, жителям не могла прийти в голову мысль, что лампочку над входом в жилище могут не тронуть. Нет, обязательно выкрутят или разобьют. Фонарей мало, зато они — высоко-высоко. Фонарные столбы метров по пятнадцать высотой, специально, чтобы труднее попасть камнем, но местные умудрялись и их разбить — половина не светит, а если светит, то тускло, едва-едва, да с такого расстояния много не наосвещаешь. Дворы погрязли в кустах и деревьях, здесь зелени куда больше, чем в Городе. Трава по колено, но не салатовая, а темно-зеленая, вся в пыли. Битые стекла всюду, урн нет вообще. Скоси траву, найдешь целый ковер из различного мусора, по большей части — окурки и шприцы. Пахнет мочой и фекалиями, на деревьях чего-то шипят странные птицы со светящимися глазами, там, повыше, блестят толстые, удивительно прочные сети — паутина пауков-ядовиков. Они охотятся в основном на птиц, но взрослые особи достигают размером с кошку и плетут сети пониже к земле, в такие может угодить и человек. Сети ядовики плетут тоже особенные — в два ряда. Те, что видны — липкие и прочные, хрен порвешь, но перед ними — невидимые. Эти настолько тонкие, что пролети через такую птица — разрежет на десяток кусков. И уже потом плоть приклеится к липкой паутине, побьется в конвульсиях, а если еще жива, паук отравит ядом, что убивает мгновенно. Но самая жуть предстала, когда ребята вышли в частный сектор.

Если до того пустоши окружающих полей скрывали трехэтажные здания, теперь безжизненная пустыня открылась в полном великолепии. Нет, Яко сотоварищи видели пустоши и раньше — из окон школьного автобуса. Но никогда ночью. Где-то вдали сверкают оранжевые молнии, на горизонте багровеют вулканы. Там, в глубоких трещинах живут самые опасные твари шестьсот шестьдесят шестой эпохи — сороконожки людоеды. Размером с лошадь, ядовитые, а два жвала, похожие на ятаганы, могут перерубить дерево. Единственное, чего боятся — это света. Потому Три Города окружает световое кольцо из миллионов столбов, никакая сороконожка не подойдет к такому освещению и близко. Но ведь есть еще тоннели, а фонари порой ломаются. Вон как там, всего в паре миль отсюда. Сороконожек уничтожают нещадно, устраивают целые охоты, но слишком эти мерзопакостные твари плодовиты. Одна самка производит пять тысяч детенышей, правда, половину тут же съедает, да и вообще, сороконожки уже давно заполонили бы всю планету, если бы не их каннибализм. Основная их пища — они сами. Иногда их трапеза доходит до исключительной мерзости, сейчас — как раз такой случай.

Выйдя на пустырь, ребята увидели вдали, на фоне догорающего вулкана, странный шевелящийся холм. Он трещит, слышно отсюда, твари противно пищат, даже голос Берэты — музыка для уха, в сравнении с этим. Хотя похож. Самый отчаянный визг издает самка — она и сейчас откладывает яйца, но другие сороконожки учуяли это и теперь поедают склизкие комки с зародышем внутри едва те выпадут из чрева. Тварей набралось так много, что на всех яиц не хватило, началась самая настоящая оргия каннибализма. В этой горе, что высотой метров пятьдесят, тысячи сороконожек людоедов. Но сколько их выживет? Мало, останется сотня в лучшем случае. Подростки с открытыми ртами глядели, как шевеления холма замедляется, вот уже и самка умолкла, попав под чьи-то желваки. Еще пяток минут, и все — осталась лишь груда хитиновых скелетов, сотня выживших сытых сороконожек удаляется, но пир еще не окончен. Тысячи видов различных тварей подтягиваются, сейчас начнется вторая часть пира, а к утру от холма трупов не останется ничего — некоторые обитатели пустошей могут разгрызть и переварить даже твердые как камень панцири.

С трудом оторвавшись от жуткого зрелища, ребята двинулись дальше. От выпитого уже и след простыл, сигареты тоже давно кончились, в голове ясно до жути. Вокруг заборы из сетки, чтобы хозяева видели, кто подходит, и грязные домишки, все сплошь одноэтажные с почерневшими от пепла крышами. Кии нечаянно наступил на консервную банку, захрустело, и тут же со всех сторон их обдало собачьим лаем. Огромные псы — непременный атрибут каждого дома. Черные с белой грудью, на цепи, но разве удержат тонкие не сваренные звенья напряжения этих тушь, что по сто пятьдесят килограмм каждая? Может, и выдержат, а может, и нет. Собачьи шеи натянули цепи, передние лапы оторвались от земли, стоят на задних и брешут гулким басом. В пасти длиннющие зубы, слюна летит, как пена из огнетушителя. Ребята поспешили покинуть частный сектор, проклиная Яко, учительницу Берэту и себя за то, что согласились на эту авантюру.

Между ряда фонарей, отпугивающих всяческую живность, и кромкой придорожного района Жилого Города — темное пространство перепаханной земли. Каждый день специальные машины объезжают город по периметру, перемалывают верхний метр чернозема, чтобы уничтожить змеиные яйца и личинок склизней — бесформенных тварей, похожих на желе. В принципе, склизни не настолько опасны, как прочие твари за чертой Трех Городов, но уж точно вредны. Обычный склизень размером с кулак взрослого мужчины, но если приползет на сельскохозяйственное поле, где почва влажная, сырая, он окапывается, впитывает влагу на несколько метров вокруг и увеличивается в пятьсот раз. Склизни — гермафродиты, но откладывают яйца только при высокой температуре, примерно равной кипению воды. Потому, высосав воду из почвы, склизни запускают в организме сложный химический процесс, увеличивая температуру тела многократно. Они буквально закипают изнутри, но самое любопытное, что теперь они уже процесс контролировать не могут. Одновременно с этим склизни откладывают личинки, те греются рядом с пузырем, внутри которого закипает несколько тонн воды. Склизень в это время находится под землей, где-то в локте от поверхности, а структура мембраны его оболочки очень тонка. Если над ним пройдет человек, оболочка лопается, и наступившего на склизня обдает столбом кипятка прямо из-под земли. Человек сваривается заживо в считанные секунды, но личинкам склизня ничего не делается. Тело этих подземных тварей хрупкое, но полностью термостойкое. Поэтому вскоре личинки отползают, набирают влагу, превращаются в еще одну подземную кипятковую бомбу. Жизненный цикл склизня может завершиться всего за неделю, как и прочие твари шестьсот шестьдесят шестой эпохи, они размножаются и погибают быстро, но на их место приходят другие.

Парни замерли в миле от черты перепаханной почвы. Кое-где она дымится белым паром — это очередного склизня надорвало, вот и парит, как кастрюля с водой. Тут, на самой окраине, дома попадаются редко, зато охраняются добротно. В основном, здесь живут сторожа и аграрии — несколькими милями правее начинаются сельскохозяйственные поля. Заборы у всех высокие, в два человеческих роста, тоже из сетки, только к каждому подведен ток. За оградой уже не собаки, что казались такими страшными несколько минут назад, нет, тут, на границе с пустошами, не помогут даже двухсоткилограммовые дворняги. Иногда в просветах толстых прутьев решетки блеснет быстро, да зашипит. Это — лавовые ящеры. Приземистые рептилии на коротких ногах весом в тонну. Для таких размеров вполне проворные, но главное — практически неуязвимые. Шкура ящера настолько толста, что он может плавать в реках лавы, там их, собственно, и ловят. Удивительные животные еще и потому, что поддаются простейшей дрессуре, вроде: ко мне, нельзя, убей. Их тренируют, пользуясь специальным электрическим стрекалом, ибо только ток может пробиться под плотную шкуру. Потому и решетки под током, чтобы грозные охранники не вырвались на свободу.

Из немногочисленных домов разносится шипение ящеров, вдали свищет умирающий склизень, еще дальше хрустит уменьшившаяся гора сороконожичьих трупов. Пахнет навозом и еще чем-то гниющим, на небе сияют звезды, четыре подростка глядят на шестьдесят шестой дом по улице Элмо широко открытыми глазами. Вокруг всей жути и омерзения, рядом с притоном самых гадостных отбросов общества, по соседству со всеми ужасами пустошей, раскинулся оазис. Будто кто-то вырвал кусок парка Главного Города и поместил сюда.