— Мои добрые подданные на Анлакаре, борцы за свободу, потерпели поражение и вынуждены скрываться от мести ксаль-риумцев, — начал перечислять свои беды Ажади Солнцеподобный. — Мой флот был разбит и упокоился на дне морском. Мой дядя Раннук оказался в плену у ненавистной Империи. Ксаль-Риум, быть может, уже планирует нападение на мои владения, а если это произойдет, у меня почти не осталось кораблей, чтобы бороться с их армадой. Всевластный, да будет священно имя Его вовеки, ныне отвернулся от Ивира, и это повергает меня в бездну отчаяния. Скажи мне теперь, капитан Микава с далекого Севера, что должен я сделать, чтобы Его благословенный взор вновь обратился ко мне и народу моему?
Ажади упомянул еще не все свои неприятности. Нельзя забывать про то, что весть о поражении разошлась по Ивиру, и обстановка в столице сегодня была неспокойной. Султану пришлось ввести в город гвардейские полки, иначе, возможно, он уже лишился бы трона. Под шумок Ажади прикончил кое-кого из наиболее опасных соперников, но многие разбежались по провинциям и теперь мутили воду там.
"А чего ты ожидал? — подумал Арио Микава с тоской. — Мы продали тебе несколько допотопных дредноутов, и ты уже возомнил себя властелином западных морей! Допустим, твоему флоту удалось бы разбить Западную эскадру и захватить Анлакар, а что дальше? Что бы ты стал делать, когда к имперцам прибыли бы подкрепления с востока или, убереги тебя от того твой Всевластный, с севера? Об этом ты не думал?"
Такой вопрос, достань у агинаррийца безрассудства задать его султану, был бы риторическим. Ажади действительно не задавался такими вопросами. Для него не было ничего важнее, чем потопить Западную эскадру и захватить Анлакар, после чего, по его мнению, война была бы выиграна. И среди генералов-ивирцев таких множество, тот же капудан-паша Раннук, командующий флотом, чего стоит! В Кинто все детали "плана Бриз" кажутся такими очевидными и легко осуществимыми, но попробовал бы генерал Мио Тинг, рассылающий свои директивы из столицы, лично взять на себя роль пастуха над стадом безмозглых, зато упрямых, спесивых и шумных баранов!
Но молчать нельзя, надо отвечать.
— Я скорблю вместе с вами, Блистательный, — начал Микава, подбирая слова, — но испытания затем посылаются нам, чтобы, преодолевая их, мы становились сильнее. Я не сомневаюсь в том, что народ Ивира предан вам и будет до последней капли крови защищать вашу священную землю. А мой Сегун помогал, и впредь будет помогать вам в борьбе против общего врага.
— Вот как? — Ажади поднял руку и коснулся золотой оправы очков. — Тогда скажи: если Империя начнет наступление на Ивир, Сегун пришлет ваш хваленый Объединенный Флот, чтобы защищать наши острова? Я так не думаю, агинарриец. А какой еще помощи мы можем ждать от вас? Вы подталкивали нас к этой войне, вы дали нам корабли, чтобы мы сражались вместо вас, но что еще вы сделали? Вы даже не дали нам знаний, которые были необходимы, наши моряки не обладали навыками для боя, что и стало причиной победы Ксаль-Риума, океан бы поглотил его земли!
— Это не совсем так, Блистательный, — ухватился за удобную возможность Микава. — Мы пытались обучить ваших моряков, мы делали все, что было в наших силах, но, к моей печали, капудан-паша Раннук не счел это необходимым. Он полагал, что его способностей флотоводца, в которых я не сомневаюсь, будет достаточно для победы. Увы, Всевластный рассудил иначе.
Ажади скривился, и Микава позволил себе перевести дух. Султан не любил капудан-пашу — Раннук ай-Таллакар был младшим братом Ажади Седьмого, и после смерти того сам претендовал на трон. Он не преуспел, новым султаном стал восьмой Ажади, и с тех пор отношения между этими двумя были далеки от теплых.
— Всевластный карает нас за гордыню, — процедил Ажади. — Мой достойный дядя, капудан-паша, забыл о том, что в глазах Его и нищий, и вельможа одинаково ничтожны, и лишь султан стоит над людьми. Быть может, это стало причиной неудачи, но сейчас меня беспокоят не столько причины, сколько последствия. Скажи мне, капитан Микава — по твоему суждению, Ксаль-Риум нападет на нас или нет? Скажи прямо и искренне.
Арио Микава склонил голову.
— Я боюсь, что этого не избежать, Блистательный.
— Я думаю так же, — Ажади сверкнул карими глазами. — Ксаль-Риум — проклятье Ивира, они давно грезят о том, чтобы сокрушить нас. У них есть все — земли, сила, богатство, но им мало этого. Они жаждут власти над миром, и мой долг — остановить их!
В глазах султана горела ярость, словно он искренне верил в то, что говорил. А может быть, и верил, кто знает? Ажади был непредсказуем, глуп и лицемерен, но одно чувство пронес через всю жизнь — ненависть к Ксаль-Риумской Империи, и эта ненависть была искренней, не показной. Всякий раз, когда Ажади Солнцеподобный начинал говорить о Ксаль-Риуме, его голос звенел от злобы, и Арио Микава вспоминал поговорку, популярную в Агинарре: "Отец ненависти — страх, а мать — зависть".
— Если Империя решится на агрессию, я уверен, что Ивир покажет миру свою славу, Блистательный.
О да, когда-то мир видел славу Ивира. Лет двести назад. А еще раньше под властью султанов была даже часть континента, но эпоха расцвета — весьма долгая, надо признать — осталась в прошлом. Становление Ксаль-Риумской Империи и длительное соперничество с богатым и густонаселенным континентом подорвало силы островного Ивира, а затем череда всех этих Блистательных, Солнцеподобных и Просвещенных, не желавших видеть, что мир вокруг них изменился, окончательно ввергла страну в упадок. Сегодня от Ивира остался огрызок, и это было печальное зрелище. Вид некогда великой державы, живущей памятью об ушедшем золотом веке, навевал уныние. Проведя здесь три года, Арио Микава невольно проникся жалостью к простому люду Ивира — а для агинаррийцев жалость не была чем-то характерным. И, конечно, личные эмоции не мешали капитану выполнять приказы, получаемые из Кинто, но иногда Микава задумывался: не попала ли Агинарра в ту же ловушку, что Ивир? Ведь пословицу о ненависти можно было применить не только к султану Ажади...
— Ивир не посрамит памяти великих султанов, мои предков, — заявил Солнцеподобный. — Если нам суждено вступить в войну, мы будем воевать и победим или погибнем. Я завтра же издам приказ о начале всеобщей мобилизации. Ивир будет готовиться встретить врага. Ну, а ты, капитан, ты и твой Сегун? Что вы можете сделать, чтобы помочь нам?
— Мы уже делаем многое. Ивир вовсе не беззащитен, Блистательный, а ксаль-риумцы — трусы. Вся их сила лишь в численности. Если они увидят, что война развивается неудачно, и что они могут понести слишком большие потери, они предпочтут отступить.
Это Ажади проглотил. Ну, разумеется — чтобы завоевать расположение султана, достаточно обругать Ксаль-Риум в его присутствии. Впрочем, Микава не во всем солгал: во время Северной Войны Империя могла покончить с Агинаррой, но не решилась, опасаясь слишком больших потерь. Южане предпочли заключить мир с Севером, даже ценой уступок побежденному, казалось бы, врагу.
— Имперцы столкнутся с мощным сопротивлением, Блистательный, — пообещал Микава. О да, это он готов был устроить, для ксаль-риумцев были подготовлены за три года кое-какие сюрпризы. Только отступление Империи после первых же потерь план "Бриз" не предусматривал, вовсе наоборот.
— Это хорошо, — сказал султан. — Чем больше ксаль-риумских ублюдков отправится на дно морское, тем лучше. Наши храбрые моряки, погибшие у Анлакара, должны быть отомщены. Да, кстати, капитан Микава. Вот еще одна услуга, которую твой Сегун может оказать мне, как своему союзнику.
— Да, Блистательный?
— Человек, который уничтожил мой флот и захватил в плен моего дядю. Племянник Императора.
— Дэвиан Каррел? Вы желаете его смерти, Блистательный?
— О да, желаю. Но он должен погибнуть от руки ивирца, чтобы все знали, что это месть за содеянное им. Вы лишь помогите нашим людям выйти на него; остальное они сделают сами.
— Я обращусь к своим начальникам и передам им ваше пожелание, Блистательный, — пообещал Микава. — Они с радостью исполнят вашу волю.
Тсубэ. 39 Весны.
Будни командующей Объединенным Флотом были заполнены скучной рутиной, что, увы, быстро стало для Ниоры Сетано привычным делом после того, как она заняла эту должность. Обстановка на границах казалась относительно спокойной. Беспорядки на островах архипелага Айнелин и на Тэй Луане — последних землях, проглоченных Сегунатом — не требовали вмешательства флота. Ксаль-Риумской Империи хватало проблем с Ивиром, а державы Восточной Коалиции были, как обычно, увлечены собственными дрязгами. Словом, обстановка казалась необычно мирной и спокойной, что даже настораживало. И — Ниора честно признавалась себе — несколько удручало.
Адмирал Сетано не бывала в настоящих сражениях с тех пор, как пал Шлассен, а это произошло четырнадцать лет назад. Тогда она выиграла несколько схваток ценой умеренных потерь, затем в решительном ночном бою остановила флот шлассенцев, предпринявших контрнаступление с целью уничтожить агинаррийский десантный конвой, и этим заслужила очередное повышение. Наконец, четыре года назад, она сменила Фусо Итоми, став самой молодой командующей в истории Объединенного Флота, и о непосредственном участии в битвах пришлось забыть окончательно. Сегунат и после вел боевые действия, но то были локальные конфликты, которые не требовали непосредственного вмешательства командующей Объединенным Флотом. Ниора вела эти войны, не покидая своего благоустроенного кабинета в Тсубэ. И так воевать было ей недостаточно.
Женщина саркастически усмехнулась и уже не первый раз за день потянулась к шраму на лице, остановив руку на полпути. Забавно: она не ожидала такого от себя. Иджиме могла грезить о сражениях и славе, но Ниоре давно не двадцать. Все это уже было в ее прошлом. Ниоре казалось, что она успела вырасти из подобных глупостей, но нет — бездействие претило ей, как и двадцать пять лет назад. Вид кораблей Объединенного Флота, простаивающих в порту, вызывал у тайрё Сетано чувство досады.
Не то, чтобы кораблям приходилось ржаветь на приколе — хвала Богу-Дракону, Агинарра еще не Ивир. Традиция, появившаяся одновременно с самим Объединенным Флотом: корабли остаются в порту ровно столько, сколько необходимо для их технического обслуживания и обеспечения — и сегодня соблюдалась нерушимо. А в последнее время график маневров и учений стал даже плотнее обычного — флот обновлялся. Новейшие корабли вступали в строй взамен списанных, и командам требовалось привыкнуть к ним. Всего два года назад вошел в строй последний из четырех линейных крейсеров типа "Хагеши", за минувшие полгода флот пополнился двумя линкорами — "Риото" и "Мэгаси" — и еще два корабля ждали своей очереди. К двум имеющимся авианосным ударным соединениям — "Тэйкай" и "Риокай" — должно присоединиться третье, группа "Сэнкай": три новейших авианосца по тридцать две тысячи тонн водоизмещением уже достроены, оставалось сформировать для них команды и воздушные группы. Наверняка Иджиме грезит о месте на одном из этих кораблей. Есть, наконец, еще и "Дзинкай" — ударное соединение, построенное в обстановке строжайшей секретности и до поры скрытое от шпионов Империи и восточников далеко на севере. И, проклятье, все эти корабли строились не для того, чтобы отстаиваться в портах или жечь порох на маневрах!
Нет, сегодняшнее затишье явно предвеoало бурю. Но на кого она обрушится? Сегунат рвался на юг и восток, и в Штабе прорабатывались различные планы войны. Какой из них будет решено осуществить на практике, Ниора не знала. Думая об этом, она всегда ощущала некоторое, кхм... беспокойство. Если война с Ксаль-Риумом повторится, шансы на победу невелики. Объединенный Флот силен, очень силен — сейчас он на пике мощи и боеготовности. И все же, южная Империя для Агинарры — все еще противник неподходящей весовой категории. Население Ксаль-Риума — сто сорок миллионов человек, почти четверть всех жителей Дагериона! Агинаррийцев — чуть больше пятидесяти миллионов, а соотношение в территориях тем более не обнадеживает. Нет, воевать с Империей все еще рано...
Но право решать принадлежало не ей. Когда Штаб и Сегун скажут свое слово, адмиралу Сетано останется только исполнять их волю. Или же подать в отставку и уйти на покой, но эту возможность Ниора даже не рассматривала. Не для того она служила своей стране целых двадцать пять лет, чтобы теперь отойти в сторону, предоставив разбираться со всем кому-то другому.
— Я бы половину оставшейся жизни отдала за дар предвидеть будушее хотя бы на год вперед, Масахиро, — призналась она.
— Это, безусловно, был бы ценный дар, адмирал Сетано, — с серьезным лицом согласился Масахиро Оми. — Я уверен, что очень многие, на ком лежит ответственность командования, сочли бы такую цену оправданной.
Начальник штаба, как обычно, явился к ней с папкой, полной бумаг. Папка была пухлой — количество бумажного хлама все множилось. Как ни странно, даже война — это в первую очередь рутина и бюрократия, и только потом все остальное. Рапорты, жалобы, запросы. Запросы, жалобы, рапорты. Очень много того, другого и третьего. Прежде, чем отправляться в бой, изволь оформить и утвердить запрос на снаряды и горючее, и если бы только на это. Механизмам нужно масло для смазки и запчасти для ремонта, а людям — пища, вода, обмундирование, медикаменты, наконец, жалование. Объединенный Флот с его сотнями кораблей разных классов и десятками тысяч моряков был сложнейшим механизмом и одновременно — прожорливым левиафаном, который каждый день требовал от населения Агинарры и захваченных территорий все новых и новых жертв. Его приходилось и кормить, и лелеять, чтобы скотинка не захирела.
Ниора смотрела на папку в руках контр-адмирала с неприязнью и обреченностью.
— Что нового, Масахиро? — поинтересовалась она, дабы хоть немного отсрочить момент погружения в прелести бумажной работы.
— Ничего, командующая, — ответил на это Оми, вручая ей папку. — Дела обстоят благополучно. Все идет своим чередом.
— Отрадно слышать. Через десять дней — празднование Дня Моря, — напомнила агинаррийка. — Флот направляется в Кинто для торжественного парада. Как обычно, нас посетит сам Сегун.
— Тут также все в порядке, командующая, — заверил Оми. — Все работы по подготовке кораблей уже завершены. Сегун будет доволен.
— Не сомневаюсь, — Ниора, встав, подошла к раскрытому окну и, опершись руками о подоконник, посмотрела на порт далеко внизу.
С такого удаления корабли на рейде казались игрушечными моделями, какие дети запускают в пруду. И их было много. "Риото" и "Мэгаси", разумеется, затмевали прочие — красавцы, что и говорить! Несокрушимая мощь, воплощенная в металле — ни у имперцев, ни у восточников нет ничего подобного. "Хагеши", "Икари", "Гекидо" и "Фукусу", четыре новых линейных крейсера, внешне были почти неотличимы от линкоров, но уступали размерами — водоизмещение тридцать шесть тысяч тонн и восемь 330-миллиметровых пушек в качестве главного калибра в таких же четырехорудийных башнях в носу; более тонкая броня и те же тридцать два узла скорости. Новое ядро линейных сил флота: Первый Линейный и Четвертый Крейсерский дивизионы; прочие тяжелые корабли, по нынешним меркам, уже устарели, однако прошли модернизацию и по-прежнему способны заявить о себе.
