Нетерпимость

Славка приостановился.

— Это был отец Валентин? — пристально глядя в глаза, спросил он.

Николай тоже замедлил шаги и потупил взгляд.

— Прости, Господи... Не должен был я тебе этого говорить.

— Зачем же ты служишь в такой церкви?

— Затем, что другой не дано. Стало быть, такую заслужили. Я служу для тех, кто через нее спасает душу.

— Что же через такую церковь можно спасти?

— Можно. Там для этого все есть. — твердо ответил Николай, — Не через организацию, именуемую РПЦ, и не через младостарческую секту, а через церковь Христа, которую Он основал для нашего спасения. Нужно только научиться отделять ростки от плевел.

Славка смирился с образом жизни Николая. У него появились ключи от квартиры, и он ехал туда, как к себе домой. Постепенно стали приходить в норму отношения с матерью, и Славке вдруг действительно захотелось познакомить ее с Николаем. В то, что она воспримет их отношения, он, естественно, поверить не мог, но если представить просто как старшего друга, служащего в церкви?

— Слушай, а что ты тогда сказал матери, когда позвонил мне в самый первый раз, а она взяла трубку? — спросил он как-то у Николая.

— Не помню уже. Иногда бывает важно не что, а как скажешь... А что ты вдруг вспомнил?

— Да так. Просто она тогда в лице переменилась.

— Не пристает к тебе больше?

— Мы с ней на эти темы вообще не разговариваем. Как чувствую, сейчас начнет, сам говорю, что мне давно уже не в чем каяться. Да и правда, если не считать наших с тобой отношений, в этом смысле, больше не в чем.

— К нашим отношениям в разных конфессиях тоже отношение разное. Есть такие, что благословляют. Не блуд, конечно, а совместную жизнь. Да и в России существовал когда-то подобный чин. Он назывался братотворением. Чем-то напоминал венчание, только без молитв на рождение детей. Хотя, справедливости ради, стоит заметить, что и намеков на интимную связь в нем тоже не было. Сейчас про него запрещено даже вспоминать.

— Почему?

— Возможно, чтобы это не выглядело своеобразным венчанием однополых пар. Да и внутри РПЦ, если хочешь знать все до конца, таких немало. Даже среди епископата. Не просто это все, Славеныш. И в любом случае, в конечном счете, Судья у нас один. Тот, что на небесах. Вот об этом и надо помнить.

— А вдруг мне захочется тоже пойти на исповедь? Ведь я должен буду об этом сказать?

— А ты совесть свою спроси. Она лучше всего подскажет, что нужно сказать.

— В смысле?

— В прямом. Тебе хотелось бы опять поступать так, как у тебя было в юности? Как в клубе? Думать об этом постоянно, дрочить в пустом троллейбусе, раздевать глазами мальчиков? Ведь то, в чем мы каемся на исповеди, мы должны действительно возненавидеть в себе. Исповедуясь, мы просим Господа помочь нам избавиться от этого.

— Ну, а по большому счету? Если я, может, понимаю, что должен возненавидеть, а не хочу терять?

— Разберись в своих чувствах, Славеныш.

— А ты разобрался?

— Да. И если ты не захочешь близости, не перестану любить тебя, если ты имел в виду это.

Славка молчал.

— А ты что, в самом деле, хочешь исповедоваться? — поинтересовался Николай.

— Не знаю, — пожал плечами Славка, — Если бы я действительно верил, что это поможет...

— Ну, тогда надо подождать, пока поверишь.

— Ты в этом так уверен?

— Так ведь задумался уже.

— Просто я узнал тебя, отца Валентина. Бабушка у меня была верующей...

— Постарайся еще все-таки сначала узнать Бога.

6.

Зима продолжалась. Они полюбили ездить за город кататься на лыжах. И с гор в Кавголово, и просто по лесу. Они то бежали на скорость по накатанной лыжне, то неторопливо брели рядом по снежной равнине, то уходили далеко в незнакомые места, испытывая чувство первооткрывателя.

Славке нравилось иногда проложить где-нибудь в живописном месте новую лыжню в никуда, а потом, спустя какое-то время, навестить это место и проверить, накатали или нет? И бывало, что кто-то проходил по ней до полянки за километр, где Славка аккуратно вычерчивал лыжами разворотное кольцо.

— Новый троллейбусный маршрут проложил? — смеялся Николай.

Особенно было хорошо, когда Славкин выходной выпадал на будний день. В лесу никого не было, и никто не мешал дать волю чувствам, если наступал такой момент. Новый год они тоже собрались провести вместе, но планы рухнули в связи с тем, что Славку поставили в наряд на новогоднюю ночь.

— Не расстраивайся, — сказал Николай, когда он сообщил ему об этом, — Все, что не делает Господь — к лучшему. Честно говоря, мне было неловко, что ради нашей встречи ты бросаешь маму в новогоднюю ночь одну.

— Да не была бы она одна, — отмахнулся Славка, — Пойдет к своим подругам по работе. Вон та же Граня всегда ее приглашает.

— Все равно лучше, если не надо будет лгать, и ты действительно не сможешь по работе. А придти и я к тебе могу.

— Куда? В троллейбус? Я закрываю движение.

— Закроем вместе, — улыбнулся Николай, — Я никогда не встречал новый год в троллейбусе.

И он действительно пришел.

Отправившись от Сортировки в первом часу ночи, Славка сразу заметил на остановке знакомую фигуру.

— С новым счастьем, Славеныш, — улыбнулся Николай, заходя в натопленную кабину и целуя его в губы.

— Привет. С новым счастьем! — ответил Славка, отвечая на поцелуй.

Бояться было некого — пустой салон и на остановке ни души. Славка что есть силы втопил ногой ходовую педаль, и на повороте троллейбус сильно занесло.

— Не лихачь, озорник, — предостерег его Николай, — Верю, что ты экстра класс.

— Я тебя сейчас так прокачу...— воскликнул Славка.

-...Что милиция остановит, — завершил Николай.

Но вошедшего в азарт Славку уже было трудно остановить. До последнего момента ему не верилось, что его Колян вот так будет стоять рядом с ним в кабине.

При повороте на Софийскую слетели штанги.

— Говорил же — не лихачь, — Николай встряхнул его за шею, — Пацан пацаном, как тебе доверяют людей возить?

— Да ладно, провода не провал, — ответил Славка, подбегая к троллейбусу сзади и хватаясь за веревки, — штангоуловители помогают...

Он поставил штанги и снова сел за руль.

Скоро попались первые пассажиры. Это были парень с девушкой. Они, очевидно, побывали уже в гостях — у девушки в руках был букет гвоздик, а теперь опять куда-то спешили. Заметив мчащийся по пустой улице троллейбус, они припустили бегом до ближайшей остановки, но Славка тормознул, едва догнал их, и гостеприимно распахнул дверь:

— Садитесь!

— Спасибо! С новым годом! — радостно воскликнули они вдвоем вразнобой.

— И вас с новым годом! — ответил Славка.

Троллейбус помчался дальше.

— Вам далеко? — крикнул им из кабины Славка.

— На углу у Бухарестской, — ответил парень.

— Экспресс? — улыбнулась девушка.

— Новогодняя стрела, — ответил Николай.

На светофоре у Белы Куна неожиданно на улицу высыпала из-за домов группа подвыпивших совсем молодых ребят. Они кричали что-то и размахивали российским флагом. Увидев одиноко стоящий троллейбус, кинулись к нему наперегонки.

— Не нравится мне это, — нахмурился Славка, нетерпеливо поглядывая на светофор, — От этих можно ждать чего угодно.

— Вроде не агрессивно настроены, — успокоил Николай, наблюдая за ребятами, — Просто адреналина в крови не хватает.

— Все равно не буду открывать.

Но парни и не стремились внутрь троллейбуса — они облепили его сзади, повиснув на лестнице, а двое самых смелых взобрались на крышу и развернули над головами флаг.

— Ну вот, — раздосадовано сказал Славка, — как всегда, кто-нибудь да обломает кайф.

— А ты сам им не обламывай, — посоветовал Николай, — Ребятам просто весело. Прокати.

— А сорвется кто?

— Не сорвется, — уверенно сказал Николай, — Прокати ради нового года.

Славка тронул троллейбус, чем вызвал бурю восторга ребят, выразившуюся в радостных криках. Славка с Николаем невольно засмеялись тоже, глядя на них: Славка в зеркала, а Николай из дверей кабины, повернувшись назад. Поглядывали с улыбкой и парень с девушкой, сидящие в салоне.

Троллейбус ехал по пустынной улице, но во дворах между домами уже видны были высыпавшие после встречи нового года люди. В основном это были такие же подростки, что висели сзади троллейбуса. Кто-то замечал ребят, едущих на крыше под развевающимся флагом. Некоторые махали им руками, на что те отвечали криками, сливающимися в восторженный рев.

Впереди, где-то за квартал, навстречу показалась милицейская машина.

— Тормози, — сказал Николай, издалека заметив ее.

— Сам вижу, — отозвался Славка, нажимая тормозную педаль.

— Открой мне дверь, — попросил Николай, и выскочив из троллейбуса, побежал назад.

— Парни, атас, милиция, — по-свойски крикнул он, — Слезайте, а то спалимся.

Машину заметили и те двое, что сидели на крыше.

— Палево! — заорал один, и они как горох посыпались с троллейбуса, отбегая на безопасное расстояние.

Николай вернулся к кабине.

— Мужик! — послышались крики вслед, — С новым годом! Удачи, мужик!

Парни махали ему руками и флагом, поднимая над головой указательный и средний пальцы.

Залезая в дверь, Николай обернулся и размашисто помахал им над головой рукой в ответ.

— Трогай, малыш, — сказал он Славке, проходя в салон, чтобы не стоять в дверях кабины на глазах у патрульных. Машина была уже совсем рядом, сидящие там милиционеры внимательно смотрели в их сторону, но Славка спокойно ехал, глядя на дорогу, и придраться было не к чему.

— Весело с вами, — сказал парень, подходя вместе с девушкой к двери, — даже выходить не хочется.

— Оставайтесь, — улыбнулся Славка.

— Нас ждут, а то остались бы.

Они вышли на остановке, еще раз поздравив их с новым годом.

От кольца Славке было уже ехать в парк. Он гнал троллейбус по пустой улице, взлетали то тут, то там огни фейерверков, слышались разрывы петард, и ему казалось, что это самый счастливый новый год в его жизни.

После того, как он заехал в парк, они отправились к Николаю, где уже был накрыт стол, и завершили встречу традиционно.

Рано утром Николай поднялся.

— С новым годом, Славеныш, — поздравил он, будя его поцелуем.

— С новым годом... — сонно потянулся Славка.

— Я ухожу, у меня служба, а потом детская больница. Надо с новым годом поздравить...

— Когда теперь?

— А когда у тебя выходной?

— Через два дня, только мать будет дома.

— Приезжай сегодня после смены. Поздно заезжаешь?

— В ноль сорок, кажется...

— Приезжай. Я завтра на утреннюю службу подменюсь, побудем вместе.

— Я и так на этой развозке, что на Веселый идет, своим человеком стал, — улыбнулся Славка, — Все спрашивают, к кому езжу?

— А ты?

— Прикалываюсь... Пусть думают, что к девушке.

Прошла зима. Все это время, насколько позволяли обстоятельства, они были вместе. К Славке привыкли соседи Николая, которых он иногда встречал в коридоре и в лифте, а с некоторыми уже здоровался. Несколько раз он пересекался с тем парнем, о котором его предупреждал в свое время Николай, что у него иногда ночует, поскольку живет в Назии и не всегда успевает на последнюю электричку.

Парень тоже смотрел на него просто и ни о чем не спрашивал. Звали его Витькой, он был одних со Славкой лет и был футбольным болельщиком, что их сразу объединило. Даже условились в будущем вместе поехать на матч в Москву. Один раз он приехал со своей девушкой, и Николай уступил им комнату, уведя Славку спать на диван в кухне, где они старались вести себя тихо, поскольку Витькина девушка ничего об их наклонностях не должна была знать.

— А Витька сам-то, правда, знает? — засомневался Славка.

— Про нас конкретно, если ты ему ничего не сказал, может только догадываться. А про меня знает.

— Но он абсолютно нормально с нами общается.

— Просто он адекватно относится к этому.

— Все бы так относились...

Славка начинал понимать, что действительно с этим можно нормально жить, если жизнь наполнена чем-то еще, и окружают адекватные люди. Он стал заходить в храм, все больше осваиваясь там, а отец Валентин уже узнавал его издалека, и благословляя, спрашивал, как жизнь? Славка стал почитывать книги, стоявшие на полках. Отношение к вере постепенно менялось.

Бывая в храме, он невольно приглядывался и прислушивался к прихожанам. В некоторых узнавал свою мать. Но, действительно, были и другие, с которыми ему даже хотелось познакомиться поближе. Их было не так много, но они были. Может, прав был его Колян, когда говорил о том, что кому-то Бога заменил кто-то другой или вообще — нечто другое?

Один раз Николай захватил его с собой, когда шел в детскую больницу.

— Только ты не удивляйся ничему, — напутствовал он, когда они переодевались.

— Мне ли удивляться? А то я в больницах не лежал, — горько усмехнулся Славка.

— Это не то. Дети — это во много раз печальнее. Веди себя естественно, это самое главное...

Первый, с кем они столкнулись в буквальном смысле слова, был мальчишка лет семи на инвалидной коляске, налетевший на них с разгона едва они вошли в дверь. За ним со смехом и воплями гнались еще двое.

— Дядя Коля! — закричали они, увидев входящего Николая.

— Привет, архаровцы, — ответил тот, — Что это за гонки тут у вас?

— А мы в салочки играем, — возвестил рыжий пацан, повиснув на Николае.

Другой последовал его примеру.

— Ну, хороши! Не больница, а спортзал, — улыбнулся Николай, — Сашок тоже с вами играет? Прямо на коляске?

— Его Игорян катает, фиг догонишь, — ответил рыжий.

По коридору шла миловидная женщина средних лет в белом халате.

— Здравствуйте, Николай Анатольевич, — поприветствовала она, и посмотрев на Славку, спросила, — Вашего полку прибыло? Новый волонтер?

— Здравствуйте. Пока интересующийся, — сказал Николай, — Что у нас нового?

— Сегодня все благополучно, — пожав плечами, ответила женщина, — К Маше только зайдите обязательно. К ней никто опять не пришел, третий день плачет.

— Матери звонили?

Женщина махнула рукой:

— В запое. Вторую неделю уже.

В другом конце коридора послышался шум чего-то падающего на пол, звон разбитой посуды и возбужденные голоса.

— Ну вот. У нас скучно не бывает, — улыбнулась женщина, заспешив туда, и опять посмотрев на Славку, добавила, — Имейте в виду, юноша.

— А... А можно, я с вами пойду? Помогу? — неожиданно сам для себя спросил Славка.

— Идемте. У нас не спрашивают о таких вещах, — ответила она уже на ходу, полуобернувшись.

— Потом зайдешь в четырнадцатую, — сказал вслед Николай.

Когда Славка туда зашел, в палате царил настоящий праздник. Пятеро мальчишек сгрудились возле койки, где лежал еще один, держащий в руках наполовину построенную модель корабля. Еще двое лежали, но взгляды тоже были устремлены туда. При этом все жевали принесенные Николаем бананы и наперебой разговаривали.

— Ну, вот, смотри, — говорил Николай, — шпангоуты-то у тебя гуляют, поэтому и борт ушел, видишь?