Про него она такого, к сожалению, сказать не могла. Бил обрюзг и постарел. В армии он уже не служил, уволился с год назад и перешел на работу в одну из авиакомпаний. Платят хорошо, так что материальных проблем у него нет. Он женился у него двое детей. Он показал ей фотографию жены. Симпатичная молодая женщина. Так она ему и сказала. Он как-то странно на нее посмотрел и стал расспрашивать о ее жизни.

Потом они долго вспоминали войну, заново переживая этот не самый долгий, но самый наверное трудный и насыщенный событиями период своей жизни.

За разговорами Бил вытянул пяток кружек пива и слегка осоловел. Настроение его вдруг упало и стало каким-то слезливым. Он стал жаловаться на жизнь, говорить, что любил и любит только ее одну. Мария стала чувствовать себя не уютно. Сославшись на дела она его оставила, не пригласив, как собиралась к себе в гости в отель. Бил изменился не только внешне. Пропал тот сильный и опасный хищник, который привлек ее внимание в партизанском отряде. Сейчас он показался ей пустым и звонким, как бидон в котором болтаются прокисшие остатки молока. Больше она ему не звонила. С этим призраком прошлого было покончено.

Семен Стариков и Лена Капустина ждали в Шереметьево прилета лайнера из Лондона. Они должны были встретить англичанку Мери Курбатофф, заказавшую индивидуальный тур по Советскому Союзу. Мария и предупреждавшие ее англичане наверное бы удивились, но ни один из них не был сотрудником госбезопасности. Оба работали в 'Интуристе', Семен водителем, а Лена переводчиком. Справедливости ради надо сказать, что куратор из названной выше организации провел с каждым из них беседу, накачал в плане бдительности и возможных провокаций. В заключение наказав смотреть за странной англичанкой и всеми с кем она будет общаться, включая коллегу по 'Интуристу', в оба и если что, сразу звонить. Оба получили один и тот же номер телефона, но не знали об этом.

Лена только что закончила институт иностранных языков и это было ее первое самостоятельное задание, поэтому она очень переживала и нервничала, хотя виду старалась и не показывать. Для Семена подобное поручение тоже было в новинку. Он работал уже третий год, но такой работы ему ни разу не поручали. Конечно, он не нервничал, как Лена, но сначала это задание его тоже не вдохновило.

Дело было в том, что пару недель назад он познакомился с чудесной девушкой Любой и все у них складывалось очень хорошо. Процесс ухаживания развивался на редкость успешно, ему уже позволялось ее целовать и давать немного волю рукам. Еще немного и он сможет добиться главного и записать ее в число своих побед. А тут эта командировка. Ну как тут не расстроится. И англичанка эта, богатая видно стерва, машину она видите ли заказала круглосуточно. Сменщика конечно не дали. Так, что даже когда она будет в Москве, увидится с Любочкой не получиться, он все время будет или работать или находиться в состоянии ожидания, когда вызов может последовать в любую минуту. Правда пообещали дать премию, что всегда кстати.

Свое мнение о задании Семен переменил, когда ему представили его напарницу. Порученное им дело сразу стало выглядеть совсем в другом свете. Леночка оказалась очень даже ничего. Небольшая, смешливая, нос курносенький, неплохая фигурка, такие Семену нравились.

Сейчас сидя в буфете он пытался ее очаровать, развлекая различными двусмысленными шуточками и узнавая попутно много полезной информации о своей новой знакомой. Она была не замужем, но главное состояло в том, что Леночка сразу согласилась перейти с ним на ты и была явно не против пококетничать с Семеном. Это давало неплохие шансы и он не собирался их упускать.

Механический голос объявил о том, что нужный им рейс совершил посадку, значит скоро их англичанка должна появиться. Леночка сразу задергалась и побежала ее встречать, хотя Семен и говорил ей, что раньше чем минут двадцать она не появиться. Она его не слушала. Делать было нечего и он пошел к машине.

Новенькая победа, всего сто пятьдесят километров пробега, сияла чисто вымытыми боками пряно напротив выходы из здания аэропорта. Семен попинал шины, вроде как проверил давление, зачем-то поправил зеркала и решил, что может покурить. Подошел знакомый сержант милиции. Они поздоровались, Семен угостил его папироской, закурили.

— Опять интуристов встречаешь? — Лениво поинтересовался сержант.

— Их самых, буржуев, точнее буржуйку. — Семен с удовольствием затянулся крепким, терпким дымом.

— Богатая видать дамочка, раз персональную машину заказала.

— Да уж наверно не бедная.

— Кто такая?

— А черт ее знает. Наверное старая мымра. Они у них любят разъезжать, а мы их ублажай.

— Не любишь ты свою работу.

— С чего ты взял? Работа как работа. Я капризных старушек не люблю. А эта без мужа и богатая, значит старая дева или вдова.

— Ну ты прям бюро прогнозов.

— Да сам посуди, была бы молодая и красивая не приехала одна, и миллионерши в основном старые и страшные, хотя и лощеные.

— Здоров ты мозги заливать.

— Да знаешь сколько я этих иностранных баб перевидал? А скажу так, наши самые красивые.

— Это точ... — сержант округлил глаза, — О-о ё-моё!

Семен повернулся посмотреть, что произвело на милиционера такое впечатление, и челюсть у него отвисла.

От распахнутых дверей по направлению к ним шла богиня. Нет не шла, плыла, настолько плавны и грациозны были ее движения. Светло русые волосы, блестящие зеленые глаза, ангельски прекрасное лицо. А фигура! А ножки! Гладя на их ошарашенные лица она улыбнулась, обнажив ровный жемчуг белоснежных зубов.

В шаге от них богиня остановилась.

— Семен, — Голос Леночки вернул его на землю, он и не заметил когда и как она подошла, — это госпожа Мери. Госпожа Мери — это Семен наш водитель.

Семен судорожно сглотнул. Так это их англичанка?! Он так убеждал сержанта, что ждет старую корягу, что сам в это поверил.

— З-здравствуйте.

Она протянула ему узкую холеную руку и он трепетно пожал ее, успев удивиться, какая у нее нежная кожа.

— Зовите меня просто Мери.

— Хорошо. — Тут до него дошло, что она говорит с ним по-русски, но он не успел еще осознать и эту неожиданность, как Лена все прояснила.

— Мери хорошо говорит по-русски, так, что мои услуги как переводчика не требуются. — Это она добавила с явным сожалением.

— Леночка не переживай, гид мне необходим. — Мери еще раз улыбнулась и перевела взгляд на Семена. — Мы можем ехать?

— Да-да, конечно, садитесь пожалуйста. — Он засуетился, распахнул перед ней дверцу, аккуратно прихлопнул ее, когда женщины разместились на заднем сиденье.

Усаживаясь за руль он кивнул, прощаясь, сержанту. Тот поднял вверх большой палец левой руки и закатил глаза. Это означало, что его англичанка высший класс и Семену несказанно повезло, что он сможет провести несколько дней в обществе такой дамы. Семен был полностью с ним согласен.

Номер Марии забронирован был в гостинице 'Москва'. Ехать пришлось через весь город. Леночка всю дорогу что-то рассказывала про историю города и достижения советского народа, Мария ее не слушала, чисто рефлекторно она кивала иногда головой или говорила ни к чему не обязывающие слова-пустышки. Все было совсем не так, как она себе представляла и к чему готовилась. Она пыталась разобраться в своих чувствах и ей хотелось побыть одной. Поэтому когда они прибыли на место, она сказала, что хочет отдохнуть с дороги и отпустила водителя и гида до десяти утра следующего дня.

Леночка откровенно обрадовалась, у нее были свои дела, а Семен испытал даже некоторое разочарование. Он надеялся, что они еще куда-нибудь сегодня поедут и у него будет возможность пообщаться с очаровательной англичанкой. День, правда, был еще в самом разгаре, можно было позвонить Любочке на службу и договориться о встрече, но, ирония судьбы, возможность была, но желания уже не было никакого.

Мария поднялась в номер. Багаж туда доставили чуть раньше. Она осмотрелась. Гостиница 'Москва', по советским меркам номер был роскошный, огромный, двухкомнатный, солидная тяжелая мебель из карельской березы, ковры, бархатные портьеры, паркет, натертый воском, но сам по себе он на Марию впечатления не произвел. Производили впечатления воспоминания. В таких номерах останавливались самые известные люди страны советов, про которых писали в газетах, о трудовых или иных подвигах которых она слушала по радио и о которых им рассказывала учительница в школе. Разве могла она тогда даже мечтать, не о том, чтобы прожить несколько дней, так как жили они, нет, а хотя бы просто побывать в этих стенах. Мария вышла на балкон. Окна ее номера выходили на Манежную площадь и вид отсюда был потрясающий. Слева высилась громада исторического музея, а за ней красные стены и башни Кремля. Ей нестерпимо захотелось пройтись по Красной площади, ощутить под ногами ее брусчатку, выполнить то, о чем так мечталось в 13-15 лет.

Перелет, на самом деле, не очень ее утомил. За четыре часа полета она неплохо выспалась и была полна сил и энергии. Поэтому Мария быстренько приняла душ, смыла последний намек на дорожную усталость, переоделась и пошла гулять по Москве.

Город вызывал странные ощущения. Она столько про него знала, все детство ей твердили: 'Будешь отлично учиться, хорошо работать — поедешь в Москву!'. Сам факт поездки в Москву означал не просто награду, а поднимал твой социальный статус в глазах окружающих. Этот город мнился чем-то необычным. В нем было сосредоточено все то главное, чем жила страна и населяющие ее люди в те годы. Москва была и есть одна из мировых столиц. Мария и люди ее поколения, не очень четко отдавая сами себе в этом отчет, считали ее олицетворением достижений всей человеческой цивилизации. Другие центры, такие как: Париж, Лондон, Нью-Йорк и так далее, были априорно не доступны. Конечно, она про них знала, но возможность увидеть их выглядела совершенно нереально, поэтому о них даже и не мечтали. Москва была единственным городом, который, хотя бы чисто теоретически, она, в той жизни, могла бы повидать.

Но, усмешка фортуны, она была и в Дели, и Лондоне, и в Вашингтоне, практически объехала весь мир. Не была только в Москве — городе-мечте своего детства. Сейчас, на тридцать втором году жизни, она смогла осуществить мечту тринадцатилетней девчонки, которой была почти двадцать лет назад. Когда чего-то ждешь так долго, и оно вдруг сбывается, в это невозможно поверить сразу.

Мария шла по Красной площади и у нее было ощущение какой-то нереальности происходящего, словно это не она, а героиня фильма, который она смотрит, идет по городу мечты своего детства. Мощные краснозубчатые стены Кремля, острые шпили башен и яркие купола соборов, все было вроде бы и знакомо, но какое-то не такое каким рисовало ей ее воображение. Начиная от мелочей, таких как температура на улице. За пятнадцать лет она так много слышала про страшные русские морозы, а воспоминания детства были подернуты дымкой забвения, что она прониклась этой мыслью и, несмотря на лето, готовилась к прохладной погоде. Реально на улице стояла тридцати градусная жара и в ставшей уже родной Дахе, как ей показалось, было прохладнее.

Но это была ерунда, главное люди. Где атмосфера террора и забитости? Толпы народа, идущего ей навстречу, были совсем не похожи на заключенных на прогулке. Вокруг были веселые, жизнерадостные, улыбчивые лица. Да и сам воздух, казалось, был пропитан ощущением праздника.

Мария прошла через Красную площадь, спустилась к набережной и пошла вдоль реки по направлению к высившейся впереди громаде высотного здания. Солнце, в своей бесконечной щедрости, заливало окружающий мир потоками тепла и света, блеск воды нестерпимо резал глаза, но она не стала надевать темные очки. Так же блестело и море в Дахийском заливе и это знакомое ощущение разбило незримый кокон в котором, как казалось Марии, она пребывала с момента своего прилета в Москву. Она вдруг почувствовала ласковый ветер на своей коже, шелест липовых листьев над головой, услышала звонкий перестук своих каблучков по плитам набережной. Мир снова стал реален и она почувствовала ауру великого города. Мария шла и наслаждалась Москвой.

Семен плохо спал этой ночью. Прилетевшая англичанка, как оказалось, произвела на него гораздо большее впечатление, чем он думал. Стариков ворочался с боку на бок, а в голове вертелись какие-то сумбурно-эротические видения, главной героиней которых была она. В какой-то момент он все-таки заснул, и тут же затрезвонил будильник.

Семен глянул на такой необходимый, но страшно надоедливый предмет. Время было семь часов. Он потянулся, сел на кровати, нащупывая ногой тапочки и одновременно накидывая на себя халат. Встал и вышел в коридор.

— Доброе утро Семен Ильич. — Соседка Клава, двадцати семи летняя, разбитная, ядреная бабенка, спровадила мужа на работу и радостно ему улыбалась. — У меня еще и чайничек горячий, вы умывайтесь, а я чайку организую.

Стариков только кивнул ей и быстро прошмыгнул в ванную. Он и раньше-то избегал с ней кокетничать, а сейчас ее надоедливая услужливость его просто раздражала. Когда полтора года назад ему на работе помогли получить эту комнату, Клава сразу решила, что одинокий молодой человек, о котором некому позаботиться, нуждается в ее опеке, и опека эта была очень плотной. Правда ее муж, уже на другой день, после того как они выпили за знакомство и вышли на лестничную клетку покурить, строго его предупредил, чтобы Семен с Клавкой ни-ни, а то сам понимаешь. Клавкин муж был мужик крупный, кулаки имел пудовые и связываться с ним было совершенно ни к чему. Семен вполне искренне заверил его, что добродетели его жены с его стороны абсолютно никакой угрозы нет. Клавдия Сергеевна замечательная женщина, но семейные узы для Семена святы. Он говорил очень искренне, и муж поверил. Они крепко пожали друг другу руки и разошлись спать, довольные друг другом. Нельзя сказать, что Семен испугался Клавкиного мужа или действительно очень трепетно относился к узам законного брака, главное было в том, что пышка Клава, состоявшая казалось из одних шаров, совершенно не привлекала его как женщина.

Но если со стороны Семена целомудрию Клавдии ничего не угрожало, то про другую сторону этого сказать было нельзя. Стоило им остаться в квартире одним и она ему просто не давала проходу. И вообще держалась с ним, словно Семен был ее вторым мужем. Из-за нее он не то чтобы не мог, но не любил приводить домой девушек. А главное, Семен не знал как из этого положения выйти. Жаловаться мужу, казалось ему полным идиотизмом, а слов она не понимала или делала вид, что не понимает. Иногда ему просто хотелась набить ей физиономию, но такой роскоши он позволить себе не мог. Со временем Стариков правда научился почти не обращать на нее внимания и надеялся, что в дальнейшем все как-нибудь само собой утрясется.