Дневник молодого человека (21+)

Итак, первый цех — основное производство, вроде как даже обогащение урана. Обязательный белый комбинезон, белые ботинки, белая шапочка, белый намордник, белые перчатки. Ну и еще более обязательные душ или баня перед выходом с завода — вымыть из своих пор радиоактивную пыль, если она туда вдруг попала.

Я занялся обслуживанием компьютеров СМ-1 и Мера-Камак. Осциллограф, паяльник, пробник... ну и Ассемблер с Фортраном. Да и Паскаль на подходе!

А в пятницу меня пригласили на 11-й участок — но только после работы. Намечалась небольшая вечеринка. А это как раз то, что мне было просто жизненно необходимо — пить в одиночестве в пустой квартире почему-то пользы никакой не приносило, ничего не заглушало, а даже наоборот, становилось все хуже и хуже — я осунулся, похудел, ходил исключительно хмурый, разговаривал со всеми коротко и односложно.

Какое все-таки это ужасное состояние — любовь, — со злостью думал я, ремонтируя плату аналоговых датчиков. — Хуже зубной боли. Та хоть быстро проходит. А это уже какой день — и все не отпускает.

И я успокаивал себя — надо потерпеть две недели и все пройдет, как обещали. Но девушка Ира упорно не выходила из головы. И даже наоборот — я думал о ней все больше и больше.

Я пришел в контору заранее. Без десяти пять прошел проходную, пересек территорию УМИАТа и вошел внутрь здания МСУ-70. По желто-зеленой лестнице поднялся на третий этаж — вотчина участка номер одиннадцать. Здесь уже во всю было шумно. Что было непривычно. Во время моей до армейской работы такого здесь никогда не было. Какой однако прогресс за прошедшие два года! Потом я сообразил — "перестройка" же ведь!

Столкнулся с Виктором Фоминых.

— В чем дело? — спросил я его, в то время как он нетерпеливо топтался на месте, стараясь побыстрее ускользнуть от меня. — Зачем меня вызвали?

— Да это все перекомандировочные! — махнул он рукой. — Чье-то день рождения решили отметить!

И он убежал дальше по коридору. Я недоуменно оглянулся — столько лет знакомое мне предприятие вдруг перестало казаться таким — ведь раньше все было очень строго! Я пожал плечами, направляясь в комнату программистов, из которой доносилась громкая музыка. Остановился на пороге. И было от чего... В комнате царил полумрак. Столы для занятий были сдвинуты к стенкам, освобождая центр, где танцевали пары. Причем сами столы уже были заставлены бутылками, стаканами и тарелками. Я вошел внутрь и по армейской привычке тут же сместился в сторону, уходя со света в темноту. Замер, давая глазам привыкнуть.

Присмотрелся.

Парней я почти всех знал. Девчонок — только наполовину. Что меня озадачило. Так как прекрасно помнил, что Брусиловский, тот что заведует набором молодых специалистов, брал исключительно парней, и только холостых, и не обремененных невестами — так как работа была исключительно по командировкам — три месяца в каком-нибудь закрытом городе, потом на две недели возвращаешься в Новосибирск — по закону требуется перекомандировка — и снова на три месяца. Итак — всю жизнь.

Однако! — снова озадачился я, приседая на стул у стены. И тут ко мне подошла девушка.

— Можно вас пригласить на танец? — решительно спросила она тихим волнующим голосом.

Клин клином? — тут же промелькнуло у меня в голове, но я постарался отбросить эту мысль — она то тут причем?

— Пожалуйста, — сказал я вставая и протягивая к ней руки, чтобы обнять ее за талию.

Девушка оглянулась на середину комнаты, как бы предлагая мне сначала переместиться туда. Я взял ее за руку, повел на свободное пространство. Вот интересно, — меланхолично подумалось мне, — что сказал бы бригадир программистов Лебедев, увидев все это? Впрочем, сейчас уже другой год, и он занимает уже совсем другую должность.

Остановились. Я обернулся к девушке. Она с готовностью положила руки мне на плечи. Я обнял ее за талию и мы принялись неторопливо перемещаться по комнате.

— Так это вы и есть тот самый легендарный Ларионов? — вдруг спросила она.

Я слегка озадачился.

— Ларионов — да. Но интересно, в чем моя легендарность? — Я внимательно посмотрел на свою партнершу. — Видите ли, за два года армии я несколько поотстал от жизни участка.

Девушка усмехнулась, странно поглядывая на меня.

— Ну как же, — сказала она. — А Новый год? А женские колготки на мониторе?

И она с огромнейшим интересом посмотрела на меня, загадочно улыбаясь.

Я примерно понял с кем имею дело и во время очередного танцевального "па" я, крепко сжав ее талию, крутанул вокруг совей оси.

— На самом деле здесь ведь все зависит от обоих, — туманно начал я. — Если они смогут договориться между собой, то все у них будет хорошо. А колготки на мониторе — это только результат. И еще неизвестно — какой.

Она снова посмотрела на меня, но больше ничего не сказала. А тут и музыка смолкла и мы разошлись. Я придвинулся к мужикам, благо обсудить было что. Например, откуда так много незамужних женщин? Ведь Борис Брусиловский их категорически не принимал! Да и что за гулянки на секретном предприятии?!

Остановился у ближайшего стола.

— Привет! — поздоровался сидевший на стуле и не принимавший участие в танцах Коля Николаев. — Сто лет тебя не видел!

— Два года и три месяца, — меланхолично ответил я, вспомнив сроки своей службы.

Присел рядом. Пожали друг другу руки. Николай быстренько налил водки в два стакана. Один из них пододвинул ко мне.

— За возвращение, — предложил он.

Я кивнул. Выпили. Он закусил ломтиком колбасы. Я по армейской привычке сначала занюхал черным хлебом.

— Я смотрю — у вас за это время появилось много новых женщин, — сказал я.

— Так это все операторы, — отмахнулся Николай. — Решили, что программисты буду расписывать свои программы на бумаге, а девочки будут быстренько набивать их в файлы. Так, мол, будет гораздо эффективнее. Мол, в это время программист еще какую-нибудь прогу наваяет.

Я в сомнении покачал головой.

— И что? Это действительно ускоряет работу?

Николай только пожал плечами. А тут подошла его жена — Марина. Эту пару единственную взяли вдвоем сразу после института — так как они уже были мужем и женой. Марине нашли работу в конторе участка, а Николай так и мотался по командировкам. Она улыбнулась мне и увела своего мужа на танец.

В общем мы гуляли до десяти часов. И когда уже стали расходиться, получилось так, что я попал в провожатые к той девушке, с которой танцевал свой первый танец — Виктории.

Основной народ выдвинулся на Богдана Хмельницкого — ловить такси или попутки. А я вышел с ней на Объединения. На дороге было совсем пусто и я быстро поймал частника. Он согласился на Сибирскую за червонец. В машине Вика вдруг предложила мне поехать с ней уже в ее компанию — там тоже что-то праздновали. Я не стал возражать — а что дома в пустой квартире делать? А тут хоть какое-то веселье.

— Гурьевская тридцать семь, — тут же сообщила она водителю и тот только понимающе кивнул.

Хоть это было и дальше Сибирской, но он не стал предлагать повысить оплату. Я подумал, что с пустыми руками мне, как постороннему человеку приходить вроде бы неудобно и спросил водителя насчет водки — ведь все магазины работали только до восьми вечера. Она у него была — значит он не просто ехал мимо, а подрабатывал извозом. И он продал бутылку Андроповки — тоже за десять рублей.

Ехали молча — говорить нам с Викторией как бы было пока еще не о чем. Приехали. Поднялись на третий этаж по такой же узкой и темной, как и у меня, лестнице. Остановились у двери, за которой гремела музыка. Вика позвонила, не глядя на меня, и мне показалось, что она не знает, как объяснить мое присутствие возле нее, и от этого так волнуется. Но мне было наплевать. В кармане у меня была бутылка водки, и если что не срастется и с гостями возникнут проблемы — например, какой-нибудь излишне ревнивый ее друг — я спокойно уеду к себе домой. Благо доктор прописал две недели пьянства, и это указание необходимо тщательно выполнять — если хочешь поправиться.

Дверь открылась. На пороге возникла какая-то вертлявая девица. Привет-привет, поздоровались девушки.

Мы вошли. Девица с любопытством посмотрела на меня и убежала. Мы молча разделись, кое-как пристроив одежду на переполненной вешалке. Прошли по коридору, остановившись у дверей в зал. И зал поразил меня полным отсутствием мебели — здесь находились только телевизор на полу у стены и диванчик напротив. И все.

Вика представила меня присутствующим. Я всем мужчинам пожал руки. Выставил водку.

Тут же выпили. Потом я пригласил Вику на танец. И в танце я гладил ее талию, ребра, кончиками больших пальцев касаясь ее груди. Она не возражала. А мне почему-то было скучно и неинтересно. Зачем я здесь? — думалось мне. — Какую роль я играю? Что она хочет от меня? Чтобы было кому проводить ее домой?

Народ в квартире постоянно менялся. Кто-то приходил, кто-то уходил. Поэтому я даже не старался никого запомнить.

В очередной раз прозвенел дверной звонок. С шумом ввалилась очередная компания. И пока я танцевал медленный танец со своей партнершей Викой, и в темноте в танце неторопливо тискал ее маленькую грудь, в зал вошли новые гости. И я с удивлением узнал среди них Светлану.

И когда музыка стихла и все принялись за алкоголь, она тоже узнала меня. Точнее, глаза ее несколько округлились, когда она посмотрела в мою сторону. И я ей кивнул, благо моя подруга убежала к хозяину квартиры на кухню.

— Да, да, — тактично напомнил я. — Я провожал вас с Ларисой почти две недели тому назад.

Она засмеялась. Снова зазвучала музыка. Я кивком, издалека, пригласил ее на танец. Она улыбнулась, также кивая в ответ. Мы приблизились друг к другу. Я обнял ее за талию. Она обняла меня за плечи. Сама прижалась ко мне своей твердой грудью. Положила голову мне на плечо.

— Это судьба, — меланхолично произнес я.

— Что? — спросила она.

— То, что мы уже второй раз сталкиваемся.

Она только улыбнулась. Впрочем, я быстро понял, что говорить-то ничего и не нужно. И я молча танцевал, поглаживая ее талию, спинку и бедра.

В какой-то момент Света вдруг облизнула губы, и я тут же небрежно поинтересовался:

— А как ты относишься к интимной близости?

Она отстранилась. Внимательно посмотрела на меня. И я глаз не отвел, придав лицу выражение как можно невиннее. Света засмеялась.

— Как и все женщины — положительно! — ответила она, и я слегка прижал ее к себе, и, посчитав что уже можно, небрежно погладил ее по твердым ягодицам — она как раз находилась спиной к стене.

Света дышала мне прямо в шею. А я продолжал гладить ее ягодицы, когда никто из танцующих, а также стоявших в дверях и сидевших на диванчике, не могли видеть моих движений. Через пять-шесть тактов я снова наклонился к ее уху.

— А как ты относишься к такой разновидности интима, как оральный?

И она снова отстранилась и снова очень уж внимательно посмотрела на меня. Я спокойно встретил ее взгляд. Мне было просто любопытно, как она себя поведет? Закатит пощечину — просто уйду, — равнодушно подумал я, так как мне здесь было скучно, совсем неинтересно и хотелось домой. Но Света вдруг снова рассмеялась — правда уже несколько натянуто.

— Да тоже, впрочем, положительно, — произнесла она, уже не глядя на меня.

Я меланхолично кивнул, словно барин, разговаривающий со своей рабыней.

— Ну тогда поехали ко мне? — совершенно спокойно предложил я, двигая в танце ее тело и наклоняясь к ее уху.

Она ничего не ответила. Какое-то время мы медленно двигались по комнате — я сжимал ее талию, она держала мои плечи.

Молчит, подумал я. Наверное, оскорбилась. Поди, напряглась. Раздумывает. Сейчас танец закончится и я извинюсь перед ней, подом подойду к Вике, приглашу ее к себе на ночь. И если и она обидится — поеду домой один, купив по дороге водку.

— Поехали, — вдруг услышал я тихий голос Светланы, и не сразу понял, что произошло.

Как-то даже недоуменно посмотрел на нее, в ее обещающие глаза, и до меня наконец дошло.

Полный текст произведения на proza.ru