Я вопросительно глянул на Луназеля, тот отрицательно покачал головой. Он ничего ему не рассказал. Разумно. Вдруг я решу удержать какую-то информацию в тайне.

— Присядь, Энеалис. Я хочу расспросить тебя об одном молодом эльфе. И не надо так нервничать. Ничего непоправимого не произошло, и тебя уж точно неприятности не коснутся. — В этот момент сверху опять спустилась служанка. Воспользовавшись возможностью, я попросил отвара и нам. Когда между нами возникли чашки с дымящимся напитком, я решил начать разговор.

— Энеалис, ты знаешь такого эльфа, как Майвинар? — На вопрос он слегка нахмурился.

— Если не ошибаюсь, он входит в близкий круг Элима. Он его друг по детским шалостям. Потом они вместе учились. Причем в Университет он попал только благодаря этой дружбе. Почти все свое время проводит при дворе. Ничего особенного из себя не представляет.

— А ты что-нибудь знаешь об его отлучках из столицы?

— Ну, общеизвестное мнение, что он проверяет дальнее поместье. Эту обязанность вроде бы "повесил" на него отец. Правда, какое-то время ходили слухи, что он болен и в периоды обострений покидает общество. Предположений было много, но никакого конкретного диагноза не выплыло. А потом стала известна истинная причина. — Я переглянулся с Луназом. Как-то это подозрительно выглядит.

— А никаких проблем у него с гм-м... поведением не было?

— В смысле? — Парень удивленно вскинул брови.

— Ну, драк с другими мужчинами из-за женщин, или другие какие-нибудь нарушения этикета.

— Не знаю ни о чем таком. Вроде бы он галантный кавалер. Всегда сыплет комплиментами и шутками. Так что случилось?

— Да вот, дошутился он сегодня, — мрачно сказал я. — Из-за его комплиментов могут возникнуть серьезные неприятности. А пока мне просто хочется лично его прирезать. Кстати, он хороший боец? — Было видно, что мои объяснения Энеалиса не удовлетворили, но он не решался расспрашивать дальше.

— Как сказать, он то словно в ударе — и тогда ему нет равных, то абсолютно вял и едва клинок удерживает. — Очередная странность. Кажется, у меня появился еще одна причина посетить столичное общество.

— Ладно, прости, что разбудили. Кстати, я предлагаю тебе занять вторую гостевую комнату. Так и тебе, и мне будет удобнее. Можешь начать осваиваться прямо сейчас. — Краем глаза я заметил легкую заинтересованность на лице Луназеля.

— Я... я... А это обязательно? — Он что, боится?

— Нет, конечно. Я просто хотел облегчить жизнь нам обоим.

— Я подумаю. Спасибо, Ваше Высочество. Но сегодня я бы хотел вернуться к себе.

— Как пожелаешь. Если тебе хочется кататься туда-сюда, то я не смею мешать. — Он слегка вспыхнул и, поклонившись, быстро вышел из комнаты. Луназ приглушенно фыркнул. Его глаза смеялись.

— Чего веселишься, старый лис? Довел мне капитана, что он теперь боится даже в одном доме с нами оставаться.

— Я не лис, а, как минимум, ястреб. И ничего я ему не сделал. Он сам себе все придумал, а теперь мучается. Я что, виноват? — Я только хмыкнул на это заявление.

— Пожалуй, и тебе время спать идти. А мне пора навестить пострадавшую супругу. Спасибо тебе за помощь.

— Да сколько там той помощи, — отмахнулся он от меня и пошел к своей комнате. Конец фразы застал меня уже у лестницы. — Тирзен, не вини себя.

Не останавливаясь, я продолжил пониматься, делая вид, что не расслышал последних слов. Состояние было странное. Вроде бы я и не чувствовал особенной вины, но, в то же время, было как-то муторно и мерзко. Спеша закончить на сегодня с неприятными делами, я быстро подошел к дверям в покои Лаари и тихо постучал.

Лаари.

Наверное, это было жутко безответственно и слабо — вот так сбежать от ответов на вопросы мужа. Но я опять не могла сдержать нервной дрожи. Ужас возможного развития событий продолжал накатывать волнами. А мне очень не хотелось, чтобы Тирзен видел мою истерику. Его в случившемся я не винила. К таким последствиям привела только моя глупость и наивность. Как вообще я дошла до того, чтобы уединяться с почти незнакомым мужчиной?

Когда за мной захлопнулись двери женских покоев, я сползла по ним вниз, не в силах больше останавливать рыдания. Они плавно начали переходить в почти звериный вой, который я, как могла, приглушала тканью рукавов. Понимая, что если сейчас же не остановлюсь, то окончательно потеряю себя, я все равно не могла ничего сделать. Я была слишком слаба. Эта слабость вызывала почти отвращение к себе самой. Сейчас я воспринимала себя как будто с двух сторон. Одна хотела покоя и возможности спрятаться от всего мира, вторая же пыталась собрать остатки сил и взять себя в руки. Но мне был необходим толчок извне, чтобы прекратить зацикливаться на жалости к себе.

Внезапно двери подо мной дрогнули, и я чуть не вывалилась в коридор. От этого дополнительного унижения я покраснела и разозлилась. Злость придала сил. Это было именно то, что мне требовалось.

— П-простите, госпожа, я стучала, но Вы не отзывались, а господин четко приказал...

— Что тебе нужно? — Вопрос прозвучал излишне резко, но невнятное бормотание служанки не укладывалось в голове.

— Я... я принесла Вам отвар.

— Поставь на столик. — Выполнив поручение, девушка испуганно затихла в стороне, смотря в пол. — Что-то еще?

— Я просто... Вам ничего больше не надо?

— Нет. Убирайся. — Я понимала, что срываюсь сейчас на заведомо более слабом существе, но это приносило какое-то извращенное удовольствие, от которого я не могла отказаться.

— Господин...

— Что?! Говори уже внятней!

— Его Высочество просил передать Вам, что зайдет чуть позже.

— Хорошо. — Мысли опять заметались в панике. Я не хотела его сейчас видеть. Не хотела, чтобы он был свидетелем моего позора. Может быть позже, когда я возьму себя в руки и смогу сделать вид, что ничего не произошло. Что все в порядке...

— Выпейте, госпожа. — В руки мне ткнулась теплая чашка. Я машинально взяла ее и сделала небольшой глоток. Напиток был приятно сладким и ароматным.

Не выпуская чашку, я опустилась в кресло. Питье неожиданно прояснило голову. Я почти успокоилась. Это было странно. Я подозрительно принюхалась. Помимо знакомых трав, отвар пах еще чем-то незнакомым.

— Что это?

— Обычный отвар, госпожа, просто я добавила еще одну травку для расслабления и лучшего сна. — Девушка была все еще напугана и глаз не поднимала. Как быстро могут меняться отношения. Совсем недавно мы были почти подругами. Я даже жаловалась ей на несправедливость своей жизни.

— Принеси мне что-нибудь перекусить. — Есть не хотелось совершенно, но мне нужно было побыть одной, и я воспользовалась первой попавшейся возможностью отослать служанку, пусть и ненадолго.

Я была благодарна Алие за успокаивающее, нервозность все больше отступала. Даже немного захотелось спать. Но окончательно расслабиться не давал будущий приход Тирзена. Что он мне скажет? Будет жалеть и извиняться, или, напротив, разозлится, что я провалила первый же свой самостоятельный выход. Девчонка вернулась раздражающе быстро. Для вида я начала ковыряться в выпечке, машинально отмечая, как много изменений произошло даже в сознании слуг. Раньше бы мне принесли не булочки, а какой-нибудь постный салат. Практически без вкуса и запаха. Алие старалась не привлекать моего внимания, но ее смятый зевок я заметила. Ну, да. Сейчас же уже середина ночи, а, может, и больше. Ее явно выдернули из кровати.

— Спасибо. Сегодня ты мне уже не понадобишься. Спокойной ночи. — Что-то пробормотав, служанка тихо выскользнула за дверь.

Парадоксы. Теперь одиночество меня тяготило. Мне мерещились шорохи и чужие взгляды. Раздеваться и ложиться было страшно, словно одежда — моя последняя защита. Поддаваясь страхам, я осталась сидеть в кресле, чутко прислушиваясь к звукам дома. В основном было тихо. Только поскрипывание и потрескивание старого дерева, да ночные звуки за окном. Вот со двора донесся перестук копыт. Кто-то уезжал. Похоже, Тирзен развил бурную деятельность. Какая роль в ней отведена мне?

Ответом на этот вопрос мне послужили быстрые, но тихие шаги за дверью. Вслед за ними раздался аккуратный стук. Отвечать я не стала. Чтобы зайти, мой ответ мужу не требовался. Войдя, он сразу окинул меня цепким взглядом и молча опустился в кресло напротив. Сцепив пальцы, и чуть прикрыв глаза, он заговорил.

— Возможно, это прозвучит слишком официально, но мне действительно жаль, что все произошло именно так. Я больше не буду настаивать на дальнейших твоих визитах ко двору. Я и так подверг тебя слишком большой опасности.

Что на это ответить, я сразу не нашла. Я ожидала совсем не этого. Возможно, криков разочарования, или слез раскаяния, но не простого признания своей вины. Наверно, так ведет себя равный с равным. Мне же такое отношение было странно. Я молча и, как мне казалось, удивленно смотрела на него. Вздохнув, он опять нарушил тишину.

— Как ты себя чувствуешь? — Это был уже более понятный мне сейчас вопрос.

— Странно. Кажется, я начинаю всего бояться. Мне мерещатся звуки и образы. — Сама того не ожидая, я сказала больше, чем хотела.

— Это просто нервное перенапряжение и пережитый страх дают о себе знать. Отдохнешь — и пройдет. Если хочешь, можно попросить служанку провести несколько ночей в комнате рядом. Ее присутствие тебя успокоит. — Служанку... Муж никогда не будет спать со мной в одной комнате. Это понимание принесло почти ощутимую горечь.

— Нет, спасибо. Я справлюсь.

— Знаешь, я хотел бы предложить тебе еще кое-что. Но ты можешь спокойно отказаться, если захочешь. — Такого робкого голоса я у него еще не слышала. Даже когда он предлагал мне одной выходить в свет, он просто тщательно подбирал фразы, но был спокоен. Что же он задумал в этот раз, если сам сомневается? — Так вот. Если хочешь, я могу проводить с тобой отдельные тренировки, показав несколько способов, которыми ты бы могла защитить себя в ситуациях, подобных сегодняшней. Ничего сложного и тяжелого там не будет. Насчет силы тоже можешь не волноваться. Она далеко не всегда является решающим фактором. Ты можешь не отвечать мне сразу, хорошо все обдумай.

Я обомлела. Это предложение было ответом на мои детские мечты. Когда-то давно, когда няньки еще не успели отбить мне способность мечтать, я хотела быть мальчиком, чтобы играть с братьями, вместе ходить на уроки фехтования, научиться стрелять из лука, сменить эти красивые платья на что-то удобное. Теперь же мне предлагали пусть не все, но многое из этого. На лицо сама наползала счастливая улыбка.

— Я согласна. Только, боюсь, я стану не самой способной ученицей. — Тирзен тоже улыбнулся мне светло и открыто. Непривычно улыбнулся. Как... Как другу.

— Никто и не будет жать от тебя мастерства. По крайней мере, поначалу. — Во фразе промелькнуло легкое лукавство. — Что ж, тогда, солдат, я жду Вас завтра после общей тренировки во дворе. А пока — спать!

Я снова почувствовала себя совсем маленькой девочкой. Тогда отец еще заходил ко мне пожелать спокойной ночи. И тоже иногда обращался в таком тоне. Светлая грусть детских воспоминаний заслонила собой переживания этого дня. Уже спокойная, лишь слегка взбудораженная ожиданием завтрашнего дня, я легла в постель. В душе опять начала подниматься надежда. Что все еще сможет быть хорошо. Пусть это будет не любовь, не страсть, а уважение и дружба, я согласна и так. Лишь бы больше не было этого проклятого одиночества.

Энеалис.

Это внезапное пробуждение я запомню надолго. Не знаю, как Луназель пробрался сквозь запертую дверь, но его появление в моей спальне явилось для меня неожиданностью. Сначала, сквозь сон, я подумал, что опять в академии, и меня будит сосед по комнате на занятия. Но, открыв глаза, я почти ничего не увидел в темноте, лишь слегка рассеиваемой светом луны и звезд сквозь окно. Сразу пришло понимание, что я в своем доме. Тогда что же меня разбудило?

— Да просыпайся уже, соня. Через твой дом может отряд воинов в полном облачении и даже с конями пройти, а ты не заметишь. — Неожиданно ласковые пальцы тронули меня за плечо. Кожу словно обожгло.

— Луназель? — Я все еще не верил, что он в моем доме, да еще и посреди ночи.

— Я, я.

— А что ты тут делаешь? — Наверное, ему эти вопросы казались глупыми, но ничего другого мне сейчас в голову не приходило.

— В любви пришел тебе признаваться. Даже вот цветы принес. — Сердце пропустило один удар. На грудь мне лег нежный цветок, по запаху я узнал в нем ночной ирис.

— А?

— Боги, вставай уже. Ты срочно потребовался принцу. Он меня за тобой послал. Но, чувствую, так мы с тобой и до утра не доберемся. — Отчего-то я ощутил острое разочарование, что он пришел не сам, а из-за приказа. Что все, сказанное ранее, лишь шутка.

— Отвернись.

— Зачем? — Кажется, он совсем не понимал, что можно стесняться собственной наготы. Особенно, когда рядом кто-то посторонний. К тому же, когда этот посторонний гораздо красивее тебя.

— Мне одеться надо.

— Да что я там не видел еще? Или у тебя что-то новое вырасти успело? — Несмотря на прозвучавшую издевку, Луназель все же отвернулся. Я бережно переложил цветок на рядом стоящую тумбочку, одновременно накидывая на него легкое заклинание сохранения. Я даже себе боялся признаться, что не хотел бы, чтобы он увял. А ставить его прямо сейчас в воду было неудобно.

— А зачем я принцу в такое время? — Постепенно я приходил в себя, и меня начало грызть любопытство.

— Вот он сам тебе и расскажет. А я просто посыльный. Ты там скоро? Поворачиваться уже можно? — Не дожидаясь ответа, он развернулся, скользнув взглядом по еще не застегнутой рубашке и остановившись на моих пальцах, которые неожиданно запутались в шнурках штанов. — Давай быстрей, я внизу тебя подожду.

Его голос прозвучал резко и хрипло. Развернувшись, он быстро вышел из комнаты. А я зачем-то провел пальцами по лепесткам цветка.

Всю дорогу я гадал, что же понадобилось от меня Тирзену в такой час. Но даже при встрече он ничего мне не объяснил, лишь еще больше запутав неожиданными вопросами о друге сводного брата. Майвинара я знал плохо. И не стремился узнать лучше. Он был мне неприятен, причем причины этого я не понимал. Чувство на грани инстинктов.

Последнее пожелание Тирзена вогнало меня в краску. Я сразу вспомнил те дни, что провел в комнате Луназеля. Он не отпускал меня еще больше суток с той поры, как я вполне оправился. Любое мое сопротивление тут же ломалось самым тщательным образом. Он вел себя со мной, как с ребенком. Один раз даже пригрозил связать, если я не пообещаю ему не вылезать из кровати, пока он будет на тренировке. В тот раз я разбил тарелку, кинув ее ему вслед. А он только рассмеялся. Меня тогда все время преследовал жар его тела, которое было словно гораздо горячее положенного. Каждую ночь я отодвигался от него на самый край кровати, чтобы неизменно проснуться на его плече. Хорошо хоть, просыпался я всегда первым, успевая отодвинуться, чтобы он ничего не узнал. А еще меня преследовали его губы. Нет, ими он меня не касался. Даже не приближался. Но мне хотелось прикоснуться самому. И это было неправильно.