Эрвин фон Эльке

Она не ошиблась: из бокового коридора ей навстречу вышла Ее Светлейшее Сиятельство Эвелина в сопровождении Миранды и еще одной фрейлины, в руках у которой была горящая свеча. В этом дрожащем, но достаточно ярком свете гроссгерцогиня предстала перед любимой фрейлиной в самом пышном и изысканном наряде, да еще и с полным набором своих знаков отличия. На ней было ярко-синее бархатное платье с длинным шлейфом, который Миранда из-за тесноты коридорчика несла не на вытянутых руках, а свернув в аккуратный рулон. Платье было отделано бледно-голубыми ленточками, которые больше подошли бы юной девушке, однако прекрасно сочетались с синим цветом бархата и с белоснежным от толстого слоя пудры лицом их обладательницы. На этом сине-голубом фоне ярко выделялись пересекающие грудь Эвелины орденские ленты — красная, белая, бордовая...

— Ваше Сиятельство... — Мафальда присела в реверансе. — Я не знала, что вы уже встали...

Зная характер своей госпожи, она ожидала упреков в том, что проспала и не явилась к ней раньше всех выполнять свои обязанности. Однако герцогиня поприветствовала свою любимицу искренней улыбкой:

— Доброе утро, дорогая! Я решила дать тебе подольше поспать, ты же вчера больше всех работала!

— Вы так добры, мадам... — удивленно пробормотала фон Шиф, кивая другим фрейлинам. — Но надо было все-таки меня позвать, я бы вам помогла одеться...

"И не позволила бы Вашему Светлейшему Сиятельству так вырядиться, пока мы живем в монастыре. Мужском, между прочим!" — добавила она про себя, украдкой рассматривая наряд и сложную прическу Эвелины, в которую тоже были вплетены светло-голубые шелковые ленты. Не забыла герцогиня и про украшения — на ее шее, на пальцах и в ушах поблескивали синим светом крупные сапфиры.

— Как я выгляжу? — заметив, куда смотрит первая фрейлина, кокетливо поинтересовалась ее госпожа.

— Как всегда, превосходно, — искренне ответила Мафальда. — Но стоит ли идти к раненым и врачам при полном параде?

— А почему бы и нет? — легкомысленно пожала плечами Эвелина. — Вчера я была в дорожной одежде — так они, наверное, не все поняли, кто я. Зато теперь точно меня узнают!

Фон Шиф на это только вздохнула.

— В любом случае, если я пойду сейчас переодеваться, это займет еще час, — махнула рукой Ее Сиятельство, — а нас и так уже ждут. Идем скорее!

И она заспешила дальше по коридору, увлекая за собой держащую ее шлейф Миранду. Остальным фрейлинам не оставалось ничего другого, как тоже последовать за своей рвущейся в новый "бой" предводительницей. "Что ж, по крайней мере, теперь Эвелина снова стала похожа на себя, — думала Мафальда, продолжая рассматривать ее наряд. — А то ведь еще немного — и я бы заподозрила, что ее подменили двойником!"

— Надо первым делом найти доктора Кальмари, — сказала она вслух. — Узнать у него, чем, то есть, кем нам сегодня заниматься.

— Да, или у него, или у этого второго врача, его помощника, — откликнулась герцогиня. — Ты, наверное, вчера не успела с ним познакомиться? Его зовут Филипп... забыла фамилию... ну да это не важно. По-моему, они с Кальмари не ладят — тот оставил Филиппа заниматься несколькими совсем безнадежными солдатами. А он смазывал раны какими-то зельями и давал им пить какие-то настои — и уверен, что у них есть все шансы выздороветь!

— Да, и он сказал монахам, что эти средства в древности использовали две ведьмы, — добавила Миранда. — Настоятель и братия теперь на него и его склянки косо посматривают, но молчат.

Они вышли во внутренний двор монастыря, и Эвелина решительно направилась к невысокому строению напротив.

— Госпиталь разместили там, — сказала она Мафальде. — По крайней мере, самых тяжелых раненых. Те, кто не очень сильно пострадал, вроде бы живут в кельях с послушниками. Кстати, там где-то должен быть негодник Франц, но он, кажется, прячется от меня! Надеюсь, остальные наши девушки тоже уже там.

— Кроме Розалинды — она наверняка тоже теперь будет где-нибудь прятаться, — злорадно хмыкнула Миранда.

— Грешно смеяться над чужой хворью. — наставительно произнесла гроссгерцогиня, и сокрушенно покачала головой. — И как бедняжка только рожать будет?

Все четверо вошли в такое же темное здание с узкими коридорами и в первый момент опять растерянно завертели головами, не зная, куда идти. Но потом откуда-то издалека раздался приглушенный крик, и гроссгерцогиня резко повернулась в ту сторону:

— За мной! — скомандовала она, и ее звучный голос эхом прокатился по коридору, отражаясь от голых каменных стен.

Планам Мафальды найти главного врача и послушно выполнять его указания не суждено было сбыться. Эвелине ничьи указания не требовались, и слушать она никого не собиралась. Безошибочно определив, в какой келье кричали, герцогиня подбежала к ее двери, вырвала у Миранды свой шлейф и дернула на себя дверную ручку.

— Помощь нужна? — спросила она у двух монахов, склонившихся над выдвинутой на середину маленькой комнатушки кроватью. Однако ответить те не успели — Эвелина и сама уже увидела, что помощники им не помешают, и метнулась к лежащему на залитой кровью кровати мужчине.

— Куда вы?! — преградил ей дорогу один из монахов. Вернее, попытался преградить.

— Да что ж вы делаете?!! — герцогиня, даже не засучивая рукавов своего роскошного платья рванулась к истекающему кровью. — А ну дайте мне!..

Мафальда за время службы при дворе видывала всякое. Но чтобы Эвелина своей тонкой и хрупкой на вид ручкой просто отшвырнула, походя, даже без видимого напряжения, здоровенного мужика... Да в гренадеры ее надо!

А герцогиня уже была у кровати.

— Где ты тампон держишь, олух? — рявкнула она на второго монаха. — Дай сюда!

— Да вам-то куда... — запротестовал было тот.

Те слова августейшей особы, которыми она ему ответила, в военную хронику не вошли — процитировать их было никак невозможно. Камиллианец шарахнулся в сторону, а Эвелина склонилась над раненым. На миг посреди кельи возник настоящий фонтан из крови, окативший Ее Сиятельство и безнадежно испортивший ее бархатное платье. Но только на миг.

— Тут надо пережимать! — воскликнула гроссгерцогиня.

Фон Шиф обернулась к двум другим фрейлинам, в нерешительности замершим на пороге.

— Идите в другие комнаты, помогайте еще кому-нибудь, — сказала она им, — здесь и так уже слишком много медиков.

Девушки не стали спорить и скрылись в темноте коридора, а Мафальда подошла к Эвелине, готовая в любой момент прийти ей на помощь.

— Чертовы идиоты, чуть не угробили человека из-за пустячной раны, — бормотала герцогиня полчаса спустя, когда они с первой фрейлиной шли в следующую келью. Фон Шиф молчала, пребывая в шоке от своей госпожи, совсем недавно казавшейся ей, да и не только ей, абсолютно пустой женщиной. Но времени на размышления и даже на то, чтобы просто перевести дух, у нее по-прежнему не было.

— Так, здесь у нас что? — заглянула Эвелина в приоткрытую дверь, из-за которой раздавались раздраженно о чем-то спорящие голоса.

Глава XVII

Приказ явиться к командующему армией не в общем порядке, для очередного бестолкового заседания и обсуждения планов кампании, а индивидуально, не означает для простого командира, как правило, ничего хорошего. Особенно, если от бригады до того остались одни рожки да ножки, и восполнение потерь, опять же, движется ни шатко, ни валко.

Нет, Эрвин, разумеется, выслал рекрутеров по окресностям Кляйнеегерсдорфа, где его подчиненные продолжали пребывать на постое, да и из общеармейского набора ему кое-что перепадало, но, увы, было этих пополнений совершенно недостаточно (еще бы — кого романтикой походов и приключений увлечешь добровольно, когда зима на носу?), так что генерал фон Эльке насчет перспектив своего участия в дальнейшей, и без сомнения победоносной, кампании имел взгляды насквозь пессимистические.

Будь нынче мирное время, можно было бы в такой, абсолютно бесперспективной для дальнейшего карьера ситуации, взять отпуск, посетить столицу ненадолго, свидеться с Мафальдой, а затем нагрянуть в Шиф, к вящей радости маменьки и племянника — увы, но нынче даже и такой возможности Эрвин был категорически лишен. Разве что больным сказаться? Да нет, это и не смешно даже — дезертирством попахивает...

Фельдмаршал бригадного генерала в приемной долго не продержал, а когда фон Эльке проследовал к нему в кабинет, без малейших колебаний реквезированный командующим на нужды армии у градоначальника Аурумштадта, и доложился, тянуть волынку и заходить издалека, в своей привычной манере, фон Берг тоже не стал.

— Граф, вы знаете, что эрцгерцог болен? — напрямую, без обиняков и экивоков начал он.

— Да, Ваше Высокопревосходительство, я заметил, что Его Сиятельство чихает и кашляет. — несколько недоумевая подобному началу беседы ответил Эрвин.

— Чихает и кашляет, ну надо же! — фыркнул фельдмаршал. — Вы его когда последний раз-то видали, милостивый государь?

— Три дня назад, Ваше Высокопревосходительство, когда Вы мне орден вручали.

— А, так вы и ничего не знаете, выходит... — фон Берг вздохнул. — Плох он, граф, весьма плох. Жар, горячечный бред, да вкупе с тем и кашлем уже почти захлебывается. Я принял решение отстранить дивизионного генерала фон Гогенштаузена от военных действий до полного его выздоровления и направить в армейский госпиталь, для лечения.

— Понимаю, Ваше Высокопревосходительство. — чуть склонил голову фон Эльке. — Вне сомнения, он должен полностью излечиться до своей коронации.

— Ну и это тоже. — согласился фельдмаршал. — Если он чихнет так, что корона с головы свалится, это навряд ли сочтут доброй приметой. Хотя я, в первую руку, исхожу из того резона, что исполнять свои обязанности он нынче не способен. В общем, дабы не терять времени, скажу прямо: я считаю, что дивизию, на время отсутствия эрцгерцога, следует возглавить вам. Да, есть в дивизии те, кто старше вас по выслуге и опыту. Есть. Но прочие полковники да бригадиры при своем остались, а вы нынче, так сказать, "безлошадный" — вам и карты в руки. Да и эрцгерцог, если я назначу вместо него вас, не так опосля будет на меня-старика серчать, хе-хе.

— Это большая честь для меня. Кому прикажете передать командование бригадой? — Эрвин, разумеется, и не помышлял отказываться.

— Ну оставьте на кого-то из старших офицеров, на свое усмотрение. — отмахнулся фон Берг. — Я подпишу приказ.

— Но... У меня из старших офицеров остался только бригаденинтендант, а он не строевой.

— Как, совсем никого? — изумился командующий.

— Реутов и Пилипчук погибли, Нигельфар и фон Леман тяжело ранены. — ответил генерал. — При том Нигельфару отняли левую руку, и он в бригаду уже не вернется, ну а Хортманна у меня забрали сразу после Фюртена, да и не входил он в штат бригады. Единственное, майор Радек получил только лишь легкое ранение, но, Ваше Высокопревосходительство, как я знаю, ему уже выправлен патент на звание полуполковника, — он направлен вам на подпись, — и его планировалось поставить во главе Берштадского мушкетерского полка.

— Ну надо же, "как вы знаете"... — язвительно произнес фельдмаршал. — А я-то, дурак, полагал, что армией командую, и что мне же на сей счет решения принимать. Ладно...

Фон Берг взял в руку колокольчик, и позвонил.

— Вот что, голубчик. — приказал он явившемуся свитскому генералу. — Подайте-ка мне патент полуполковника на Отто Герхарда Радека из бригады фон Эльке. И еще. Приказ подготовьте о назначении его командиром берштадских мушкетер и тоже подайте.

— Это все, Ваше Высокопревосходительство?

— Нет. — желчно отозвался главнокомандующий. — Еще два приказа извольте, милостивый государь, да не затягивайте. Первый — о переформировании бригады фон Эльке. Отдельные мушкетерские баталии объединить в полк, с присвоением ему названия Кляенеегерсдорфский, и включении Берштадского полка в состав бригады. А гренадер вывести из штата и направить на восполнение потерь у "Синих волков". На время откомандирования бригадного генерала фон Эльке исполняющим обязанности командира дивизии фон Гогенштаузена, обязанности командира бригады возложить на Радека. Вот теперь все, извольте поспешать.

— Приказ на перевод генерала фон Эльке не прикажете? — спросил штабной.

— Это не надо, голубчик, это еще со вчерашнего вечера подготовлено. Идите уже, исполняйте.

* * *

Не устроить торжества по поводу победы бранденбуржского орудия гроссгерцог, разумеется, не мог, что Максимиллиана Гогенштаузена безмерно печалило. Не то, чтобы он был скупцом или противником увеселений, вовсе нет, но в условиях военной кампании, исход которой еще не был окончательно решен, такая пустопорожняя трата денег печалила его безмерно. Были организованы и торжественные приемы послам с представителями городов и дворянства, и, спустя неделю после аурумштадтской виктории, массовые гулянья, с пальбой из пушек и пусканием фейерверков. Единственное, чего государь Бранденбурга смог счастливо избегнуть — это устройство бала, поскольку гроссгерцогиня со всеми своими фрейлинами находились в монастыре Святого Торина, и каждому было ясно, что такого торжества в свое отсутствие Эвелина мужу не простит до конца дней.

Столичные модистки вновь скрипнули зубами, и помянули государыню добрым, незлобивым словом.

И вот, в то время, когда столичные жители веселились и праздновали (к огромному облегчению гроссгерцога столичный магистрат взял значительную часть расходов на себя), а в вечернем небе, к вящей радости обывателей, один за другим расцветали огненные вспышки, Максимиллиан II наконец-то удосужился дать аудиенцию министру финансов и военному министру, о которой те просили его вот уже два дня.

— Итак, господа, — гроссгерцог отвернулся от окна, через которое любовался разноцветными вспышками в небесах, — что же за неотложный и архиважный вопрос вы желали обсудить со мной? Что такого, чего не может решить без меня канцлер, произошло?

Вельможи переглянулись между собой, словно выясняя, кому же следует произнести то, что уже было меж ними обсуждено, и военный министр сделал шаг вперед.

— Государь, — с легким поклоном произнес барон Эрих фон Левински, — мы просим нас простить, это лишь организационный вопрос... Но без Вашего августейшего вмешательства он действительно не может быть разрешен.

Максимиллиан Капризный приподнял бровь, демонстрируя некоторое удивление, — напускное, скорее всего, — и жестом предложил своим посетителям присаживаться. Министры чуть помедлили, дожидаясь момента, когда гроссгерцог грузно опустится в свое кресло за рабочим столом, после чего последовали его примеру.

— И в чем же суть дела, господа? — поинтересовался монарх.

— В Ее Светлейшем Сиятельстве, сир. — ответил фон Левински.

— И что с ней не так? — нахмурился Максимиллиан, и лишь глухой не понял бы, что гроссгерцог пропустил в своей фразе слово "опять". — Эта ее блажь с госпиталем обернулась полным фиаско?