Федра очень натурально передала мимику. Она поймала ирландский акцент, отлично изобразила его, и пот на коже Роджера стал холодным.
— А что произошло потом? — требовательно спросил он. — Что он сделал?
Бессознательно, он взглянул через плечо, через открытую дверь, ища в ночи опасность.
Федра приподняла плечи и слегка вздрогнула.
— Ничего, сэр. Но он разглядывал Джемми очень внимательно, а затем взглянул на меня, улыбаясь прямо мне в глаза. Мне не нравятся такие улыбки, сэр, ничуть, — она покачала головой. — Но затем я услышала, как мистер Бенджамин повысил голос позади меня, окликнул и спросил: "Джентльмен ищет меня?" И этот человек, быстро развернулся на каблуках и скрылся за дверью, вот так, — она прижала Джемми одной рукой и быстро щелкнула пальцами свободной руки.
— Понятно, — хлебный пудинг образовал сплошную массу, которая лежала, как железо в его животе. — Ты сказала своей хозяйке что-нибудь об этом человеке?
Она покачала головой, и помрачнела.
— Нет, сэр. Он действительно ничего такого не сделал — как я и сказала. Но он беспокоит меня, сэр, и поэтому я размышляла над этим по пути домой, ну, и наконец, решила, что мне лучше рассказать вам, сэр, как только подвернется случай.
— Ты поступила правильно, — сказал он. — Спасибо, Федра, — он поборол желание забрать у нее Джемми и крепко прижать его. — Ты сможешь, когда уложишь его в постель, остаться с ним? До того, пока я не приду. Я скажу твоей хозяйке, что попросил тебя.
Ее темные глаза встретились с его взглядом в совершенном понимании, и она кивнула.
— Да, сэр. Я уберегу его от беды, — она слегка ему поклонилась и, напевая мальчику что-то мягкое и ритмичное, пошла вверх по лестнице к комнате, в которой они с Джемми жили.
Он медленно вдохнул, пытаясь обуздать непреодолимое желание схватить лошадь из конюшни, поехать в Кросс-Крик и обыскать город, переходя от дома к дому в темноте, пока не найдет Стивена Боннета.
— Ладно, — сказал он вслух. — И что тогда? — его кулаки невольно сжались, зная очень хорошо, что делать, даже когда его разум признавал бесполезность такой линии поведения.
Он подавил гнев и беспомощность, остатки виски, насыщавшего его кровь, пульсировали в висках. Он резко шагнул через открытые двери в ночь, там уже было совсем темно. С этой стороны дома поляна была невидима, но он все еще мог чувствовать запах дыма от костров и уловить слабые трели музыки в воздухе.
Он знал, что однажды Боннет придет снова. Внизу, рядом с газоном, белая твердь мавзолея Гектора Камерона была словно бледное пятно в ночи. И внутри мавзолея, в безопасности спрятанное в гробу, что ожидал жену Гектора Джокасту, лежало состояние в виде золота якобитов, давней тайны Речной Излучины.
Боннет знал, что золото существует, и подозревал, что оно было на плантации. Он попытался прийти за ним однажды, но потерпел неудачу. Он не был осторожным человеком — Боннет, но он был упорным.
Роджер почувствовал, что его кости напряглись в непреодолимом желании поймать и убить человека, который изнасиловал его жену и угрожал его семье. Но там были семьдесят шесть человек, которые зависели от него — нет, семьдесят семь. Месть боролась с ответственностью и, скрепя сердце, уступила.
Он дышал медленно и глубоко, чувствуя, что узел шрама от веревки напрягается на его горле. Нет. Он должен был поехать, увидеть, что новые арендаторы в безопасности. Мысль отправить их с Арчи и Томом, а самому остаться искать Боннета, была заманчива. Но это была его работа; он не мог отказаться от нее ради трудоемких и, скорее всего, бесполезных собственных поисков.
И он не мог оставить Джемми незащищенным.
Он должен рассказать хотя бы Дункану. Дункану можно было доверить предпринять шаги для защиты Речной Излучины, послать весточку властям в Кросс-Крик, навести справки.
И Роджер должен также убедиться в том, что Джемми находится в безопасности, далеко, и утром будет сидеть перед ним в седле и находиться в поле его зрения каждый метр пути в священную глубину гор.
— Кто твой папочка? — пробормотал он, и новый прилив ярости запульсировал по его венам. — Черт подери, это я, ты, ублюдок!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
Для каждой вещи — свое время.
Глава 16. LE MOTE JUSTE.
Август 1773.
— Ты сама себе улыбаешься, — сказал Джейми мне в ухо. — Было приятно, правда?
Я повернула голову и открыла глаза, оказавшиеся на одном уровне с его ртом, также растянувшимся в улыбке.
— Приятно, — ответила я задумчиво, проводя кончиком пальца по линии его пухлой нижней губы. — Ты намеренно скромничаешь, или надеешься вдохновить меня на восторженную похвалу в виде классических английских сдержанных высказываний?
Его рот растянулся еще шире, и зубы на мгновение мягко прикусили мой блуждающий по его губам палец.
— О, ну конечно, скромничаю, — сказал Джейми. — Если бы я питал надежду вдохновить тебя на похвалу, то вряд ли бы сейчас добивался этого словами, верно?
Одной рукой он легонько провел по моей спине, для наглядности.
— Знаешь, слова помогают, — сказала я.
— Серьезно?
— Да. Вот прямо сейчас я даже пыталась распределить "Я люблю тебя", "Ты мне нравишься", "Я боготворю тебя", "Я должен ощутить свой член внутри тебя" по степени относительной искренности.
— Я такое говорил? — спросил он слегка пораженным тоном.
— Да. Ты что, не слышал?
— Нет, — признался он. — Но я подразумевал каждое слово.
Его рука обхватила мою ягодицу, оценивающе взвешивая.
— Все еще подразумеваю, если уж на то пошло.
— Что, даже последнее? — я рассмеялась и слегка потерлась лбом о его грудь, чувствуя, как его нижняя челюсть уютно расположилась на моей макушке.
— О, даа, — сказал он, и крепко сгреб меня в охапку, вздыхая. — Я бы сказал, что тело требует небольшого ужина и крошечного отдыха, прежде чем я смогу заняться этим снова, но душа желает тебя всегда. Боже, какая же у тебя сладкая аппетитная попка. Достаточно лишь взглянуть на нее, и я уже немедленно снова хочу обладать тобой. Тебе повезло, что ты замужем за дряхлым поизносившимся стариком, Сассенах, иначе ты бы уже сию минуту стояла на коленях задом кверху.
От него восхитительно пахло дорожной пылью, высохшим потом и мускусным запахом совершенно удовлетворенного мужчины.
— Приятно, когда по тебе скучают, — довольно проворковала я в маленький просвет под его рукой. — Я тоже скучала по тебе.
Ощутив щекотку моего дыхания, он внезапно вздрогнул, как лошадь, стряхивающая мух, и слегка подвинулся, поворачивая меня так, чтобы моя голова поместилась на ложбинке его плеча и с чувством глубокого удовлетворения вздохнул.
— Ну что ж, я вижу, все по-прежнему стоит на своих местах.
Так и было. Время близилось к вечеру, окна были открыты, и солнце низко просачивалось между деревьями, создавая подвижные узоры на стенах и льняных простынях, и мы словно плыли в окружении шелестящих теней листьев.
— Дом на месте, ячмень почти весь собран, и никто не умер, — сказала я, устраиваясь поудобней, чтобы отчитаться. Теперь, когда мы позаботились о самом главном, он хотел узнать, как поживал Ридж в его отсутствие.
— Почти? — спросил Джейми, аккуратно подловив сомнительное наречие. — Что случилось? Пошел дождь, да, но ячмень должен был быть убран еще за неделю до этого.
— Не дождь. Саранча.
Я вздрогнула при воспоминании о ней. Облако мерзких тварей с выпученными глазами объявилось с жутким жужжанием в самом конце уборки ячменя. Я пошла в свой сад, чтобы нарвать зелени и овощей и обнаружила, что эта самая зелень захвачена клиновидными тельцами, шаркающими по ней своими когтистыми ножками, салат-латук и капуста разодраны в клочья, а лиана голубой ипомеи на заборе свисает лохмотьями.
— Я побежала, взяла миссис Баг и Лиззи, и мы согнали их метлой, и тогда саранча поднялась огромной тучей и направилась через лес к полю за Зеленым Ручьем. Они приземлились на ячмень, их чавканье было слышно за милю. Оно звучало так, словно гиганты ходили по рису, — от отвращения по моим плечам пробежали мурашки, и Джейми рассеянно потер мою спину своей большой и теплой рукой.
— Ммфм. Они только одно поле успели повредить?
— О, да, — я глубоко вздохнула, все еще чувствуя запах дыма. — Мы подожгли поле, и сожгли их заживо.
Его передернуло от неожиданности, и он опустил свой взгляд на меня.
— Что? Кто до этого додумался?
— Я, — не без гордости сказала я. Хладнокровно оглядываясь назад, это было разумное решение. Под угрозой находились другие поля, не только ячмень, но и дозревающая кукуруза, пшеница, картофель, а также солома — не говоря уже о садовых участках, на которые рассчитывало большинство семей.
В действительности, такое решение было принято в минуты кипящей ярости — абсолютно кровожадная жажда мести за разорение моего сада. Я бы с радостью ободрала крылья каждому насекомому и потопталась на их останках, хотя сжечь их было почти также замечательно.
Это было поле Мурдо Линдсея. Медлительный как в мыслях, так и в действии, он не успел должным образом отреагировать на мое заявление о намерении поджечь его поле, и все еще стоял на крыльце своей хижины с открытым ртом, когда Брианна, Марсали, Лиззи, миссис Баг и я бегали вокруг поля с руками полными хвороста, поджигали его от факелов и бросали пылающие ветки так далеко, насколько могли, в море спелого сухого зерна.
Сухая трава загоралась с треском, а затем с рокотом, когда огонь разрастался. Сбитая с толку жаром и дымом десятков костров, саранча взмывала в воздух, словно искры, воспламеняясь, когда их крылья касались огня, и исчезая в поднимающемся столпе дыма и вихрях золы.
— Конечно, именно в этот момент решил заявиться Роджер с новыми арендаторами, — сказала я, подавляя желание неприлично расхохотаться от нахлынувшего воспоминания. — Бедняжки. Уже темнело, и вот они все стоят в лесу, со своими пожитками и детьми, и смотрят на все это — на чудовищный пожар, и на нас, пляшущих босыми вокруг, в одних рубашках с подобранными юбками, ухающих как гиббоны, и по уши в копоти.
Джейми прикрыл глаза рукой, явно представляя себе эту картину. Его грудь слегка затряслась, и широкая улыбка показалась из-под ладони.
— О, Боже. Они наверняка подумали, что Роджер Мак привел их в ад. Или, по меньшей мере, на шабаш ведьм.
Пузырьки виноватого смеха прорывались из глубины моих ребер.
— Они и подумали. О, Джейми, ты бы видел это выражение на лицах! — я не сдержалась и спрятала лицо у него на груди. Мы какое-то время, почти беззвучно, вместе тряслись от смеха. — Я все же попыталась оказать им радушный прием, — сказала я, слегка фыркнув. — Мы накормили их ужином, и расположили всех на ночлег — многих, по возможности, уложили в доме, остальные распределились между хижиной Брианны, конюшней и амбаром. От возбуждения я не могла заснуть, и, спустившись поздно ночью вниз, увидела дюжину из них, молящихся на кухне.
Они стояли в кругу вокруг очага, взявшись за руки, и благоговейно покачивали головами. При моем появлении, головы резко остановились, зрачки глаз побелели на худых, изможденных лицах. Они уставились на меня в гробовой тишине, и одна из женщин выпустила руку соседа и спрятала ее в кармане платья. В другое время и в другом месте, я бы возможно подумала, что она пытается достать оружие — и, возможно, так оно и было. При этом я была уверена, что она скрестила рожками пальцы, прикрываясь рваной одеждой.
Я уже обнаружила, что только немногие из них говорили по-английски. На своем хромом гэльском я спросила, нужно ли им что-нибудь. Они посмотрели на меня, словно у меня было две головы, затем через мгновение, один из мужчин — сухое и морщинистое существо с тонким ртом, едва заметно покачал головой.
— Затем они вернулись к молитве, а мне ничего не оставалось, как ретироваться обратно в спальню.
— Ты спустилась в одной сорочке?
— Ну... да. Я не ожидала, что кто-то будет бодрствовать посреди ночи.
— Ммфм, — он костяшками пальцев слегка коснулся моей груди, и я определенно могла сказать, о чем он думает. Моя летняя ночная сорочка был тонкой и поношенной, и да, хорошо, черт возьми, я полагаю, при свете можно было кое-что разглядеть, но кухня была освещена лишь красноватым мерцанием тлеющего очага. — Не думаю также, что ты вышла в подобающем ночном чепце. Так ведь, Сассенах? — спросил Джейми, пробегая чуткой рукой по моим волосам. Я распустила их, чтобы лечь с ним, и теперь они весело курчавились во все стороны, а ля Медуза Горгона.
— Конечно, нет. Но я заплела их, между прочим, — запротестовала я. — Вполне респектабельно.
— О, вполне, — согласился он, широко улыбаясь, запустив пальцы в копну моих волос, и взяв в руки мою голову, поцеловал. Его губы потрескались от ветра и солнца, но все же были приятно мягкими. Он не брился с момента своего отъезда, и борода была короткой, вьющейся и пружинистой на ощупь.
— Что ж, ладно. Я полагаю, их уже разместили? Арендаторов? — его губы пощекотали мою щеку, и куснули мочку уха. Я глубоко вдохнула.
— Ах. О. Да. Арчи Баг отвел их с утра. Он поделил их между семьями по всему Риджу, и уже работает над... — мой поезд с мыслями временно сошел с рельс, и я рефлекторно вцепилась пальцами в мышцы его груди.
— И ты сказала Мурдо, что я предоставлю компенсацию. По поводу ячменя?
— Ну конечно! — мое расплывшееся внимание мгновенно уцепилось за опору, и я рассмеялась. — Он просто уставился на меня, а затем как-то рассеянно кивнул, и сказал: "О, если Самому так хочется, то хорошо". Я не знаю, понял ли он даже тогда, почему я сожгла его поле. Он, возможно, решил, что на меня просто внезапно напало непреодолимое желание сжечь его ячмень.
Джейми тоже рассмеялся, что было довольно некомфортно, поскольку при этом своими зубами он сжимал мочку моего уха.
— Ох... — еле-еле произнесла я, чувствуя щекотку от его рыжей бороды на своей шее, и очень теплую, твердую плоть под моей ладонью. — Индейцы. Как у тебя все прошло с чероки?
— Прекрасно.
Он вдруг резко двинулся и перекатился на меня. Он был очень большой и очень горячий, от него исходил острый и сильный запах желания. Тени листьев задвигались по его лицу и плечам и испещрили темными пятнами постель и белую кожу моих широко раздвинутых бедер.
— Ты мне очень нравишься, Сассенах, — прошептал он в мое ухо. — Так и вижу тебя там, полуголую, в одной сорочке, с вьющимися волосами, спускающимися по твоей груди... Я люблю тебя. Я бого...
— Что там было насчет отдыха и ужина?
Его руки уже заползали под меня, подбираясь к моим ягодицам и сжимая их; его дыхание нежное и горячее на моей шее.
— Я должен ощутить свой...
— Но...
— Сейчас, Сассенах, — он резко поднялся на кровати, встав передо мной на колени. На его лице промелькнула слабая улыбка, но взгляд темно синих глаз был полон решимости. Он обхватил одной рукой свои тяжелые яички, медленно и размеренно проводя большим пальцем вверх и вниз вдоль своего требовательного органа. — На колени, a nighean, — сказал он нежно. — Сейчас.
