Горячая, милая Эл, сытая и довольная, вечером у огня — на улице за стенами базы подвывала вьюга, а поленце в печке трещало уютно, интимно — рассказала анекдот про Императора и его любовницу, полный всякого рода подробностей, от которых у Анны запылали уши и щеки, а Питер густо расхохотался. И потом уже, когда все раскладывались по спальникам, Эл что-то такое прошептала Яну, что-то вроде "Ян, слушай, а я тебя...", но Ян не расслышал, переспросил, тупица... Эл смутилась. Уже позже, в плену, Ян всё вспоминал, боясь поверить.../
* * *
С утра над Познатцем серым пологом растянулась тишина.
Тишина пришла внезапно, вместе с густой моросью дождя. Смолкли крики и гогот, стёкла бить прекратили, затихли далекие всполохи взрывов, мимо окон домика Юли машины с мужчинами-хаки тарахтеть перестали. Но город пока не доверял внезапному затишью. Город был еще безлюден. Юля с недоумением выглядывала из окна, всё пытаясь приметить причины странной передышки, но причин не находились. На кухне брякал посудой Эван. Он, бодрый и свежий, поднялся еще, кажется, затемно, долго плескался в ванне, затем ушел на кухню. Сейчас оттуда тянулись сытные запахи яичницы и кофе.
Умиротворенная, Юля еще постояла, наслаждаясь безлюдьем, и ушла на кухню узнавать, что сытные запахи означают конкретно для нее.
Маленький телевизор в углу вещал негромко и в кои-то веки без помех. Диктор в строгой синей форме службы новостей ликующим голосом сообщал последние новости — органы внутренних дел наконец-то сумели взять ситуацию под контроль и более безопасности граждан ничто не угрожает.
— Выспалась? Завтракать будешь? — смотрелся Эван на юлиной кухне правильно и органично, словно бы так и должно быть — тихое утро, осень, яичница и мужчина в линялой футболке.
— Буду. А что всё это означает? — неопределенно кивнула в окно, в это серое спокойствие. — Всё, закончилось?
— Не уверен. Скорее всего, перемирие или что-то вроде. Сдается мне, так просто не выйдет...
— Ох... Мне почему-то тоже так кажется. У кого бы узнать...
— Позавтракаем и я попробую добраться до пани Присциллы.
— Ой. А может, лучше не надо? Мало ли?
— У меня есть пистолет и два боевых амулета. Хотя, возможно, ты и права... Подождем до вечера.
И сонное настроение в городе длилось. Почему-то никто из граждан, несмотря на то, что их "безопасности ничто не угрожает", покидать дома не спешил. Кажется, покой после хаоса последней недели пугал куда больше стрельбы. Словно готовилось еще что-то, куда более страшное и масштабное.
И тишина казалась обманчивой — словно город замер в ожидании.
Глава 8.
Трупов в Долине убогих, как брезгливо опасался Виктор, уже не было. Видимо, растащили родственники и любители мертвечины. Но общий разгром, конечно, никуда не делся. От бара "Пьяный зомби" осталась только стена с постером — смазливая голая блондиночка развратно и призывно облизывает губы.
Собственно, под этой самой стеной с блондиночкой пан Виктор своего "золотого мальчика" на каком-то ящике и пристроил. Смотрелось умилительно — тупенькое созданьице с маячащей за плечом шлюшкой. Картина маслом, блин. Выставка. Но диспозицию такую пан выбрал не из чистой любви к искусству. Сугубо по стратегическим соображениям. Анаитис не указала — по рассеянности или умышленно — в каком именно месте будет ждать Виктора для обмена, поэтому пан счёл себя вольным выбрать место поудобней. Здесь же на его взгляд место выдалось почти идеальное. Левее, метрах в пятнадцати, руины другого бара, чью вывеску пан припоминал только смутно. Тем не менее, в руинах притаились два гвардейца прикрытия. Еще трое сидят правее, за грудой кирпичей. В самом конце улицы, прикрытые выступом бывшего публичного дома, прячутся четверо, и еще четверо совершенно открыто присутствуют в качестве телохранителей. На шее у объекта обмена шокер-ошейник, настроенный на максимальную, смертельную мощность. Едва только сучка передаст Дениса...
Пан Виктор всё обдумал. Пан расслабленно ожидал — Анаитис должна была явиться через десять минут.
В кирпичном крошеве шуршали крысы — откормленные и наглые, они совершенно не боялись близости людей. Они деловито сновали в поисках кусков повкуснее — после погрома у них настоящий пир.
Анаитис явилась через семь минут. Появилась в противоположном конце улицы в окружении своры своих медведеподобных телохранителей. За их широкими спинами было не разглядеть, ведет она с собой Дениса или нет. Они подошли ближе, еще ближе. Можно было уже разглядеть, как блестят расшитые какими-то стекляшками полы ее коротенького дамского сюртучка, как посверкивает металл кинжалов на поясах охраны... Вот она чуть замедлила шаг, обернулась к одному из сопровождающих, что-то коротко проговорила. Стал заметен Денис — с видом кающегося грешника, нога за ногу, плетется в толпе медведеобразных. Наконец, отряд приблизился на расстояние, достаточное для начала "общения", Анаитис кивнула своим, чтоб останавливались, звучно выкрикнула:
— Эй! Вы там! Готовы меняться? Где светлый?
— Где Денис? — отозвался Виктор, хотя брата видел прекрасно. Тем не менее — того выпихнули в первый ряд, придержали прикладом автомата — чтобы по дурости и непосредственности не рванул раньше времени к Виктору, очевидно.
— Тут! Всё с твоим бесценным придурком нормально! Давай сюда светлого!
Что ж, Виктора ситуация устраивала. Похоже, обойдется без эксцессов.
— Да пожалуйста! — кивнул одному из своих. Светлого пинком подняли, встряхнули за плечи, чтобы пришёл в себя, и толкнули в сторону Анаитис. Одновременно — пан внимательно следил — сучка отпустила Дениса. От волнения влажная рука сжалась на пульте дистанционки от ошейника светлого. Первый неловкий шаг — светлый бредет сомнамбулой и вряд ли осознает происходящее... второй... а вот Денис радостен, как щенок на прогулке... получит вздрючку... третий... четвертый... шестой... десятый... сейчас поравняются... дать им разойтись шагов на шесть и запускать ошейник.
Одиннадцатый... поравнялись! Денис выше светлого пол-головы и шире в плечах в половину... теленок... Сейчас считать секунды...
Вспышка!
Что, черт подери...?!
Белая. Ослепляющая. Режущая глаза.
Вонь. Дым. В дыму — запаленные крики и ругань. Шипение... Беспорядочные выстрелы...Если только Анаитис, сука...
Привычка падать на землю при первом же подозрении. Крики боли. Рычание. Наощупь передвигаясь, Вик наткнулся на одно из своих гвардейцев. "Вы в порядке, господин?! Вы..." — "Где Денис?! Дениса ищи! И сразу домой!" — "А вы, господин?!" — "Я следом."
Пульт выронил. Пытался найти. Долго. Нашел. Нажал на кнопку. Воплей боли не услышал. Ну, парень под такой "анестезией"... И еще выстрелы, и еще крики. Визгливый бабский визг. Чего вопит, не разобрать. И завеса дыма редеет. Глаза режет, застилает слезами, и всё медленное, заторможенное... как в перемотке. Даже визг — и тот монотонный, как сквозь толщу воды.
Первым увидел Дениса. Тот, скорчившись, подтянув колени к животу, давился рыданиями. Что, черт...?!
— Рем, живо...! — гвардеец понятливо подхватывается.
Затем — Анаитис. Отчаянно трет глаза и ругается — аж уши в трубочку. Светлого не видать ни среди мертвых, ни среди живых. На кнопку точно нажимал....
Чёрт... Всё так же заторможенно оглянулся, оценил масштаб потерь — четверо гвардейцев, как видно, совсем того, с одним неясно. У Анаитис на ногах десяток бойцов. Силы явно неравные.
Дернулся к Рему, склонившемуся над братцем. Ну и "прыгнул". Если гвардейцы не дураки, уйдут сами.
А Анаитис тоже пусть разбирается дальше сама. Вик свою часть сделки выполнил.
Последним расслышал монотонный вопль сучки:
— Где светлый, твою мать?!
Но теперь уже Вику было на светлого плевать. Главное — Анаитис не достался.
И Денис, хоть и нехорошо выглядит расползающееся пятно на животе, — жив.
Всё.
* * *
Малый Круг продолжал тревожиться. Хотя поводов для тревоги теперь уже вроде бы быть не должно. Опасность предотвращена, неизвестный фактор из реальности изъят, огромные благодарности отцам Ансельмо и Каролу, сумевшим отследить местонахождение "фактора" и с блеском провести операцию по его изъятию из-под носов так ничего и не сообразивших темных. Нет, однозначно — блестящая операция.
Но...
Но! Клановая война не прекратилась. И это безумие какое-то! Подземковские словно с цепи сорвались и стало как-будто еще хуже. Аналитики воют — вектор развития поменялся окончательно, и вряд ли удастся уже что-то исправить. Еще отвратительней обстоит дело с прогнозами развития. Их... просто нет. Разные прорицатели, провидцы и аналитики дают разные, кардинально противоположные прогнозы. Война завершится завтра или перерастет в мировую, война унесет жизни тысяч светлых, но при этом особо вреда не причинит, польские Кланы перегрызутся насмерть, но останутся существовать и не слишком ослабеют... А за всем этим — нечто большее, такое большое, что и не разглядишь. Причины и следствия, только вот где причины? И где следствия? Нет, аналитики воют...
Клубок.
И не легче ли спросить того, кто во всём и повинен? Согласно Хартии парень должен быть примерно наказан, но... Опять но!
Иерарх Рафал, нынешний глава местного Круга, откинулся на спинку кресла и позволил себе прикрыть слезящиеся от усталости глаза — в последний раз он отдыхал четыре дня назад, когда обнаружились следы молодого человека. Теперь уже маг здесь, за стеночкой, и он невменяем. Что называется, "обдолбанный по самые уши". Да, кажется, так. И, скорее всего, молодой человек психически ненормален. Шизофреник, по мнению отца Кирилла. "Сломанный" — по мнению матери Аделы. Молодой человек пси-эм-маг и, кажется, к нему применялись какие-то пытки. Скорее всего, раньше, не в нынешнем плену, потому что свежих следов мало — перелом руки и разбитые губы. Раньше... Старых шрамов, уже давно белых, зарубцевавшихся, прилично. Видимо, тогда молодой человек и лишился рассудка, психика пси-эмов так хрупка. Удивительно, что пани Горецки никаких странностей за своим работником не замечала. Который, кстати...
Иерарх Рафал выпрямился, с силой помассировал виски и снова взялся за протокол допроса. Четкие, убористые строчки почерком секретаря, Матриарха Анны, который всегда легко и приятно читается, сегодня извивались и то и дело подергивались перед глазами туманом утомления.
"Протокол N54 по вопросу о Яноше Раевиче (дело N134546 от 18 сентября 2007 года)
Допрос Яноша Раевича.
Присутствуют:
Патриарх Рафал, председатель комиссии, главный координатор польскоязычного сектора Верхнего Сияния.
Матриарх Анна, секретарь.
Патриарх Ансельмо, эксперт-аналитик.
Матриарх Ирен, эксперт-аналитик, правозащитник, специалист по правам магически одаренных.
Матриарх Адела, специалист по вопросам психических воздействий, правозащитник.
Патриарх Кирилл, медицинская экспертиза.
Председатель: Прежде, чем допрос начнется, любой из присутствующих может заявить протест по тому или иному вопросу касательно рассматриваемой проблемы. Прошу.
Матриарх Ирен: Хочу обратить внимание комиссии на два нарушения прав магически одаренных. Согласно пункту первому статьи триста семьдесят второй Хартии Баланса, при допросе любому магически одаренному вне зависимости от пола, возраста, цветовой и клановой принадлежности, психического и магического статуса, полагается добровольный или законный представитель. В случае отсутствия у допрашиваемого представителя таковой ему предлагается из числа Координаторов-правозащитников. Согласно пункту четвертому указанной статьи при первичном допросе запрещено применять психотропные и иные воздействующие на психику допрашиваемого препараты, кроме случаев, прямо оговоренных Хартией. Ни к одному из данных случаев нынешняя ситуация приравнена быть не может. Между тем допрашиваемое лицо явно находится под воздействием так называемой "сыворотки правды" и не может понимать значения своих действий, о чем имеется документальное подтверждение Патриарха Кирилла.
Председатель: Отклонено. По обоим пунктам. Что касается представителя, то в данном случае, ввиду особой секретности расследования, привлечение постороннего незаинтересованного лица нецелесообразно, гарантом соблюдения прав Янша Раевича буду выступать лично я. Что касается психотропных препаратов, то, поскольку лицо находилось под их воздействием до момента взятия под стражу, о чем имеется документальное подтверждение, то данная ситуация под пункт четвертый статьи триста семьдесят второй не попадает. Комиссия психотропные вещества к Яношу Раевичу не применяла.
Матриарх Ирен: Я настаиваю на незаконности...
Председатель: Отклонено. Имеются ли иные возражения?
Патриарх Кирилл: С моей точки зрения, допрос следовало бы перенести до момента, когда господин Раевич начнет осознавать значение своих действий.
Председатель: Отклонено. Чрезвычайная обстановка не позволяет откладывать допрос на столь отдаленный и неопределенный срок, а способами экстренного выведения из данного состояния пси-эм-магов мы не обладаем. Еще возражения?
Патриарх Кирилл: В таком случае настаиваю хотя бы на соблюдении моих рекомендаций по проведению допроса.
Председатель: Принято. Приступаем. Ян, назови свое полное имя.
Допрашиваемый: Янош Валеры.
Председатель: Фамилию, пожалуйста.
Допрашиваемый молчит.
Председатель: Ян, пожалуйста, назови свою фамилию. Твоя фамилия — Раевич?
Допрашиваемый молчит.
Председатель: Назови дату своего рождения.
Допрашиваемый: 19 мая 2008 года.
Патриарх Кирилл: Я предупреждал! Следует прекратить допрос!
Председатель: Спокойно. Разбираться будем позже. Сколько тебе полных лет, Ян?
Допрашиваемый: Двадцать два.
Председатель: У тебя есть родственники, Ян?
Допрашиваемый: Брат.
Председатель: Как его зовут?
Допрашиваемый: Лех..."
Рафал отложил листы, раздраженно протёр слезящиеся глаза. Если считать, что молодой человек в своем уме, приходится признать — пришелец из будущего. Из две тысячи тридцатого года, если быть точным. И еще одно — Координаторская по временным вмешательствам не справилась со своими обязанностями. У них под носом был открыт временной портал, а они не заметили. Открыт, выходит, еще около двух месяцев назад, может, больше. Во всяком случае, пани Горецки утверждает, что приняла молодого человека на работу два месяца назад. И нет никаких оснований ей не доверять.
"...Председатель: Это ты убил Горана а-Эрре, Ян?
Допрашиваемый: Да.
Председатель: Зачем?
Допрашиваемый: Он должен был стать главой пражской СК. Из-за него пятнадцать тысяч человек попало в Отстойник.
Председатель: Что такое "СК", Ян?..."
Думали, с поимкой таинственного убийцы всё прояснится? Ошибочка вышла. Видит Свет, запуталось всё куда больше. Неясные намеки, непонятные термины, пугающие подробности в стройную картину будущего складываться никак не желали, но рисовали в ней общий тревожный фон. Еще одна интересная деталь — татуировка на плече молодого человека. Виноградная лоза, обвивающая золотую буковку "G". Если Рафал не ошибался — а он мог ошибаться, он не силен в геральдике кланов! — это фамильная татуировка Горецки. Насчёт подлинности пока неясно. Но... Тысячи "но", тысячи вопросов усталому сверх меры, не имеющему пока права на отдых Координатору польского сектора.
