Тиэль: изгнанная и невыносимая

— Кабинет отца и приемная подойдут, дверь между ними крепкая, но в стене рядом есть специальное скрытое оконце, открывающееся из кабинета, — мгновенно принял решение юный барон и чуть озадаченно уточнил: — Лейдин Тиэль, а на нас действие этого дымка не скажется?

— Состав не эффективен лишь для чистокровных эльфов и очень старых полукровок. Но мастер Симарон, могу ручаться, к краже никакого отношения не имеет, потому его можно спокойно исключить из списка собеседования. Для всех остальных рецепт защиты один: заблаговременно закрыть рот и нос тонким платком или не приближаться к жаровне ближе, чем на семь шагов. Потому тебе, барон, лучше следить за всем происходящим из смежного помещения через оконце, — объяснила простейшие правила техники безопасности эльфийка и вернулась к обсуждению предварительных приготовлений проверки. — Возможно, совет лишний, но предлагаю присмотреть за тем, чтобы никто из постоянных обитателей особняка Фрогианов не покинул территории до испытания.

— Нартар сделает, — согласился Кинтер и сам планировавший распорядиться насчет особой охраны. Молодым и неопытным барон оставался, но доверчиво-наивным, после предупреждения рыжего вора о сообщнике или заказчике из особняка, быть как-то разом перестал.

— Хорошо. Если я смогу приготовить нужное снадобье, то завтра утром начнем проверку, — подвела итог Тиэль.

— А мы у кабинета на страже постоим, чтоб, коль преступник найдется, сбежать не сумел, — бодро отрапортовал Шихандир, найдя себе и напарнику дело поближе к целительнице.

— Всех впускать, никого не выпускать, — радостно оскалился Витальдир.

Пока эльфийка пребывала в лавке травника, вампир успел избавиться от корки по всему лицу и теперь щеголял практически чистой и от грязи и от шрамов, как подтвердили напарник и юный барон, физиономией. За такой подарок он был готов осадить особняк в одиночку и сделать еще пару-тройку невозможных вещей, стоило только целительнице попросить.

— Именно, — одобрила разумный поход к накоплению свидетелей и, возможно, соучастников преступления Тиэль, одарив стража рассеянной улыбкой.

Все ее мысли уже вертелись вокруг предстоящей беседы с мэллорном, составления подкормки и приготовления порошка из драгоценного листа, усушенного и растертого особым образом. Юный барон же, временно оставшийся почти не у дел, принялся мечтательно и печально вздыхать по своей несравненной Злитаэль, которую не видел уже почти трое суток. Испытание воистину тяжкое для преисполненного пылким любовным томлением юноши.

Пока он был занят, грезы о возлюбленной и ее дивный образ как-то сами собой отходили на второй план, но стоило бедняге чуток побездельничать, накидывались на рассудок с утроенной силой, будто мстили за временное изгнание.

Сия причудливая эмоциональная чепуха, ничего общего не имеющая с истиной любовью, была глубоко чужда высокоорганизованному эльфийского уму. На Кинтера девушка взирала с недоумевающим сочувствием, смешанным с легким пренебрежением. Это же надо, забивать себе голову подобным мусором! Она провела бок о бок с юношей не более половины дня, но уже стала относиться к нему, как к забавному домашнему питомцу, за которым нужен присмотр, чтобы недотепа не вляпался в неприятности. Кажется, в своих ассоциациях Тиэль была не одинока, так юного господина воспринимало и большинство обитателей особняка.

Ради этого 'питомца' и, главным образом, за щедро оплаченную возможность роста юного мэллорна, Тиэль предстояло сегодня изрядно поработать. Хорошо еще Гулд должна была позаботиться об ужине. Саму эльфийку ждало долгое священнодействие в мастерской: составление нужной смеси, компоненты которой хоть и были известны, а вот их соотношение подбиралось тем удачнее, чем тоньше было чутье травницы и теснее ее связь с мэллорном, нуждающимся в подкормке. Наверное, так должны были бы творить свои самые великие блюда повара из тех, которые числились не ремесленниками, а величайшими художниками кухни. Хорошо еще смесь для полива девушка решила пока не делать, а использовать воду из Жизнесвета.

Вернувшись в проклятый особняк, Тиэль облачилась в свободную тунику и, вынув из прически сладко посапывающую Теноби, распустила косы, чтобы ничто не мешало течению сил. Потом травница разложила по каменной столешнице в мисочках, на дощечках, в чашках и прочих подходящих емкостях все ингредиенты, купленные у Криспина. Рядом с собой по правую руку девушка водрузила большую плоскую чашу. Фиал с драгоценной влагой из Жизнесвета — подарок дракона — стоял поблизости.

Никаких инструментов, так необходимых зельеварам, блюдущим рецептуру построже обета богам, Тиэль не понадобилось. Она почти закрыла глаза, вызывая в сознании образ белоствольного древа в золоте и серебре листвы, и запела вполголоса песню Творения, с которой сажают и обихаживают самые важные растения.

Первыми в чашу отправились несколько горстей земли из второго мешочка, прихваченного из Дивнолесья и приберегаемого Тиэль для расширения оранжереи. Оттуда девушка использовала покуда лишь малую часть ради восстановления загубленных клумб. Следом пролилось около половины фиала Жизнесвета. Пальцы сами, будто стайка деловитых пичуг, засновали меж нужных емкостей, добавляя в основу щепотку одного, толченную осьмушку другого, несколько крупинок третьего, горсть четвертого...

Тонкие пальчики мешали смесь. Порой эльфийка замирала, не прерывая песни, порой руки ее двигались с такой быстротой, что у подглядывающих втихую Адриса и пробудившейся Теноби закружились бы головы, обладай призрак и паучок способностями к головокружению.

Пару раз Тиэль, действительно, точно заправская повариха, пробовала смесь на язык, нюхала так и вовсе бессчетное число раз. Но песня — ясная, звонкая, как журчащий ручеек — не прерывалась ни разу за весь тот срок, пока эльфийка творила деликатесное блюдо для мэллорна.

Постепенно объем смеси в большой миске рос, соответственно уменьшались порции остающихся ингредиентов. И все равно Адрис невольно вздрогнул, когда Тиэль замолчала и присела на стул, то ли утратив последние силы, то ли собираясь с ними.

Молчание длилось несколько секунд, и первым его нарушил, не утерпев, призрак:

— Получилось?

— Почти, — Тиэль устало улыбнулась, снова вспорхнула со стула — почему-то по движениям эльфийки граф никогда не мог определить степень ее усталости — и достала нож, которым обычно нарезала свежие травы. Кольнула им подушечку большого пальца и обронила семь капелек крови в миску. Свет — неистово-изумрудный, с ярчайшими золотыми искрами, — полыхнувший от смеси, заставил охнуть Адриса и разразиться взволнованной трелью Теноби.

— Получилось, — констатировала с глубоким удовлетворением эльфийка, накрывая миску плотной крышкой, тщательно отмывая руки в тазу и прибирая творческий беспорядок на столе.

— А кровь обязательно? Мне казалось, эльфы кровавых ритуалов не жалуют и магию крови вовсе на дух не переносят, — осторожно поинтересовался призрак.

— Это не магия крови и не кровавый ритуал, я никого не приносила в жертву. Кровь мастера используется как связующий компонент состава. Водой ее заменить нельзя, потому что влага из Жизнесвета сама играет роль части смеси, а добавление воды из любого другого источника может разрушить гармонию ингредиентов, — спокойно объяснила Тиэль.

Посасывать ранку машинально, как сделал бы почти любой на ее месте, она не стала — эльфийка потянулась и заклеила прокол маленьким сухим листиком, сорванным с веточки, висящей на стене. Этот фиолетовый букетик давно мозолил Адрису глаза. Он уж кучу версий о взыгравшей сентиментальности и незаживающих сердечных ранах девушки перебрал, гадая, зачем практичная эльфийка украсила мастерскую. Вполне рациональную, как и вся Тиэль, истину призрак понял только сейчас. Удобно, когда вместо бинтов и всяких жгучих мазей под рукой листики! Понадобилось — шлепнул на рану, выждал чуток, смахнул через пару секунд, а кожа уже целехонька. Эх, ему бы такой веник в ту роковую ночь, глядишь и не истек бы кровью, как подрезанный поросенок, успел бы до противоядия добраться...

О том, как он дошел до нежизни такой, граф всей правды своей соседке не открыл. Не потому, что тайной великой считал, просто стыдно было за самого себя. Расслабился, дурак, дома оказавшись, к жене в теплую постельку заспешил, вот и словил от озверевшей бабы кинжал в бок, пока с полюбовниками неверной супруги разбирался. Отрава из перстня хахаля Крисмиллы, от единственной царапины не замеченной в пылу боя, его бы не убила, успей Адрис до шкатулки с противоядием добраться. Не смог. Слишком много крови от кинжальной раны потерял, слишком поздно понял, что отравлен. Может потому и не ушел он за грань, конвоируемый спутниками-тенями Илта, что многого не успел и отправляться к Последнему Пределу после такой нелепой кончины не пожелал. Вот и посчитал не важным, в каком облике быть, главное быть. Ни одному из жадных родственничков покойной женушки своего не отдал. Только стала все чаще тоска заедать, блекло-серой, будто выцветшей казалась реальность. Возможно, от окончательного развоплощения его отделяли считанные годы, но тут пришла Тиэль, и все заиграло новыми красками. Уже за одно это Адрис был благодарен остроухой изгнаннице, но, ясное дело, рассыпаться перед ней в признаниях не собирался.

Задумавшийся призрак почти упустил из вида эльфийку. Прибравшись в мастерской, девушка торжественно двумя руками взяла миску с тягуче-вязкой субстанцией странного болотного оттенка. Именно цвет больше всего заинтересовал духа. Ничего из того, что швыряла в общую кучу травница, никаким зеленым цветом не обладало. Неужели смешение фиолетового, черного, красного, бурого, серого, малинового и желтого могло дать зеленый? Впрочем, если речь шла об эльфийской хитровывернутой магии, которую сами эльфы наотрез отказывались называть магией, то, наверное, могло.

С миской в руках и кувшином с оставшейся водой Жизнесвета под мышкой Тиэль вошла в любимую оранжерею. Опустилась на травку рядышком с юным мэллорном, радостно зашелестевшим при ее появлении. Девушка поставила миску под деревце и, осторожно положив ладонь на тонкий стволик, принялась рассказывать. Она подробно поведала о просьбе обворованного барона, о важности исчезнувших украшений, о тщетных поисках, своих надеждах на помощь и готовой подкормке, призванной компенсировать листик, пожертвованный на нужды взыскующих истины.

Языка растений призрак и паучок не знали, но Адрис мог бы поклясться, что серебристо-золотое деревце эльфийку слушало и понимало. Невозможно без ветра так покачивать листиками и многозначительно шелестеть. А уж когда один из листков со склонившейся веточки, точно палец нетерпеливого ребенка, ждущего десерт, залез в самую гущу миски, дух окончательно уверился в истинности своих подозрений.

За все растения он ручаться не мог, а вот это конкретное соображало не хуже, а то и лучше большинства двуногих, разве что бегать не могло. На последнее призрак, пожалуй, больше надеялся, чем точно знал. Потому как если всякие красивые мэллорны, думающие ветками не хуже людей, еще и двигаться с места на место начнут, уголка для всех прочих разумных в Мире Семи Богов не останется. Вымрут за ненадобностью глупые двуногие, оставленные божественным покровительством.

Переговорив с деревцем, Тиэль с облегчением улыбнулась, совершенно очевидно довольная ответом, и подставила руку. Похоже, мэллорну пришлось по вкусу блюдо, приготовленное девушкой, и сделка состоялась. Он даже предварительной дегустации волшебной воды из закрытого кувшина не попросил.

На ладонь эльфийки слетел лист с нижней ветки. Причем, еще до того, как отделиться от родительского древа, золотисто-серебряная пластина чуть изменила оттенок и теперь шуршала в пальцах девушки, как тщательно высушенная.

Лукавая улыбка снова скользнула по губам Тиэль, она аккуратно спрятала листок в мешочек на поясе, подхватилась с травы и, помогая густой жиже руками покинуть миску, тщательно распределила все содержимое вокруг ствола. Травка вокруг пошла короткими волнами, будто морская зыбь заиграла. И будь Адрис навеки еще разок проклят, если мэллорн не облизнулся, принимаясь чавкать корнями свою кашку. Эльфийка вытерла руки о траву так, что на коже не осталось и пятнышка, открыла кувшин и пролила оставшейся влагой из Жизнесвета дерево. Искристая не зеленью, а синью и почему-то розовым, волшебная водица проскользила, будто лаская, по веточкам мэллорна и ушла в траву у корней, как в песок.

Усталая и какая-то осунувшаяся больше обычного, что при ее тонко-тоще-прозрачном виде казалось практически невозможным, эльфийка нежно погладила стволик мэллорна и осторожно вышла из оранжереи, оставляя любимца блаженствовать.

Мешочек с сухим листом девушка занесла в мастерскую, там же заплела косы и умылась. В спальне Тиэль опустилась на кровать и мгновенно забылась сном. О еде она даже не вспомнила. Пирожок из трактира заменил травнице ужин.

Адрис повисел у ложа, с болью вглядываясь в тонкий профиль спящей. Не вздымайся едва заметно ее грудь, эльфийка в бледной неподвижности казалась бы мертвой. Призрачные пальцы с безопасного для живой расстояния нежно очертили контуры лица девушки.

'Каким же я был глупцом. На что тратил жизнь, путая похоть, привычку и чувство собственности с любовью? Стоило стать привидением, чтобы оценить...' — горько усмехнулся дух.

Сейчас он страдал и сердился на Тиэль, доведшую себя до такого состояния истощения, злился на самого себя за беспокойство о чужой девушке и в гораздо большем объеме на собственное бессилие. Проклятый Граф не мог растолкать непутевую любительницу травы и оттащить ее за ушко на кухню, или, в крайнем случае, принести кусок окорока, сыр и воду сюда. Увы, призраки были лишены возможности взаимодействовать с миром вещей. Малышка Теноби же неизбежно надорвалась бы, реши подкормить подругу.

Адрис, никогда не замечавший за собой склонности к сентиментальности, чуть не прослезился, когда мелкий паучок, отлучавшийся, как думал дух, по своим паучьим делам, приволок в комнату бережно укутанное в несколько слоев паутины яичко, чтобы уложить у ложа эльфийки. Обычно ехидный призрак даже смеяться не стал, только посоветовал мелкому монстру переложить яйцо на столик рядом с кроватью. Чтобы уж точно Тиэль босой ногой в подарочек не наступила. Даже странные эльфы через пятки не едят!

Утомленная кулинарным экспериментом девушка спала долго и беспробудно. Открыла глаза, лишь когда утро уже было в разгаре. А ведь обычно вскакивала чуть ли не с первыми лучами. Непростыми выдались для изгнанницы последние деньки. Впрочем, внимательности к мелочам девушка не утратила. Откинув кружевной паутинный полог, она озадаченно уставилась на яйцо.

— Это паучишка тебе приволокла, — ворчливо поведал карауливший пробуждение эльфийки призрак самым пренебрежительно-беспечным тоном, на какой был способен. Дескать, он тут вообще не при делах, всю ночь по своим надобностям мотался, только на миг-другой и заглянул.

Теноби куда более трепетно отреагировала на пробуждение Тиэль. Она издала трель и замахала лапками. Что оставалось девушке?