Тиэль: изгнанная и невыносимая

Юлия Фирсанова

Тиэль: изгнанная и невыносимая

Посвящается моим маленьким феям Э. и Е.

Ее обрекли на жалкое существование и медленное увядание вдали от Дивнолесья. А упрямая э,tcльфийка помирать не пожелала. Взяла и устроилась в соседнем королевстве, отыскала дом, занятие по душе. К тому же бесцеремонный призрак под боком скучать нипочем не дает!

Итак, если у вас внезапно исчезла любимая птичка, член семьи или иные ценности, просите помощи у Тиэль. Если заболел нелюбимый шеф, дорогая супруга, старая травма или зверушка — идите к Тиэль. Она поможет, или не поможет. Ах да, не забудьте деньги. За идеалы изгнанница не работает. И злиться бесполезно. Каждому, ступившему на порог особняка Проклятого Графа, стоит иметь в виду: тихую Тиэль обидеть может каждый, но не каждый сможет после этого убежать.

Куда приведет странную эльфийку тропа изгнания: назад к Роще Златых Крон, за Последний Предел владыки смерти Илта, к древним сокровищам или чему-то более ценному?

Оглавление:

Глава 1. Визит нужды и дары судьбы

Глава 2. Второй визит, или сила это еще не все

Глава 3. Немного о старых тайнах, или чего не терпят в Дивнолесье

Глава 4. Пропажа тетушки Гулд

Глава 5. Куда приводят детские игры

Глава 6. Прогулка во тьме

Глава 7. Маленькая неожиданность

Глава 8. Новые-старые знакомые

Глава 9. Презентация Теноби

Глава 10. Просьба о поиске

Глава 11. Осмотр хранилища, или Теноби спешит на помощь!

Глава 12. Мастер Симарон и тонкости поиска

Глава 13. Герои идут по следу, или Кто тут рыжий?

Глава 14. Новая версия, экскурс в историю и 'Травосбор'

Глава 15. Приют для изгнанницы

Глава 16. Кулинария для мэллорна

Глава 17. День неожиданных откровений

ГЛАВА 18. Испытание правдой

Глава 19. Час расплаты и переоценки ценностей

последний кусочек

Глава 1. Визит нужды и дары судьбы

— Тиэль?! — нет ответа. Снова ворчливое: — Тиэль! — и снова вместо отклика тишина.

— Вот ведь напасть, если в оранжерее затворилась, хоть весь Мир Семи Богов к Илту в Последний Предел отправится, ей плевать! — проворчало привидение со смесью удивления, недовольства и толикой восхищения. Перестав завывать под дверью, призрак исчез, решительно отправившись иным путем.

Белые звездочки эльдрины мягко сияли, ловя щедрые лучи солнцешаров. Ковер бесценной травки в домашней оранжерее был невелик, не чета роскошным полянам в Дивнолесье. Так, не ковер, коврик. Или даже дорожка — всего лишь от двери до стены, чтобы пройтись босиком не по мертвой стылости каменного пола, а по мягкой живой подушке.

Узнай городские лекари и маги Примта, сколько здесь в особняке звездчатки, как по-простецки именовали эльдрину люди, и для чего эльфийка ее растит, точно жизни бы не дали. Деньги — пыль, пусть звонкая и нужная для покупок, но Тиэль пока не опустилась до того, чтобы губить растения ради наживы. Пусть и изгнанница! Втрое по весу в золоте сведущие травники заплатят и за опавшие лепестки.

Девушка предпочитала молчать о богатствах своей оранжереи, кропотливо выращенной из крохотных семечек, корешков, листиков — всего, что удалось прихватить уходящей прочь из родного дома, спрятав в складках одежды, карманах, в подкладке плаща. Как оказалось впоследствии, не так уж и мало припряталось.

Оставив лейку, Тиэль присела на скамеечку под разросшимся кустом лаурника, укрытого пышным золотым цветом. Рука машинально скользнула влево и погладила нежный серебристо-золотой лист юного мэллорна. Малыш в кадке развернулся к подруге и коснулся эльфийки в ответ. Теплая волна силы пробежала по телу девушки. Сразу отступила усталость и захотелось чего-нибудь пожевать. Например, разогреть на кухне вчерашнее рагу из кролика.

— Гхм, — откашлялись где-то в углу, следом из пола, просачиваясь меж цветочным ковром эльдрины, выглянула прозрачная голова косматого бородача с выпученными глазами. — Там к тебе пришли. На крыльце парочка голубков мнется.

— И что? — равнодушно фыркнула эльфийка.

— Уйдут, без денег останешься, — напомнил призрак.— У тебя в шкатулке всего три монеты. Еду на что покупать будешь? Иль цветник свой под корень оборвешь?

— Найду какой-нибудь твой клад, — оскалила зубки в совсем не милой улыбке собеседница.

— Но-но, мои заначки не трогай, у нас договор! — встревожился призрак, полностью возносясь над полом оранжереи.

-Договор-договор, не пугайся, — махнула рукой девушка, легко вскочила на ноги и выбежала из оранжереи в коридор.

Входная дверь распахнулась перед носом людей, нерешительно переглядывающихся на высоком крылечке. То ли парочка молодых людей набирались храбрости, чтобы позвонить в колокольчик, то ли вообще никак не могла решить, а нужно ли им входить и входить именно сюда. Темноглазый крепко сбитый, уже сейчас балансирующий на грани определения 'полный', шатен и хрупкая голубоглазая блондиночка уставились на хозяйку дома не то со страхом, не то с мольбой.

Эльфийская дева — золото кос и зелень глаз в комплекте прилагаются, а что несколько худощава на вид, иль вовсе тоща, так не каплун к празднику, — притопнула босой ножкой и объявила:

— Лейдин, лейдас, светлого дня. Если на консультацию — проходите, только ноги о коврик вытрите. Если что продавать пришли — ступайте прочь. Если решили на крылечке постоять и насладиться видом архитектурного шедевра, то с вас пять медяков.

— Ой, эм... милости богов? Мы на консультацию, — смущенно, будто признавался в каком-то противоестественном пристрастии, пробормотал юноша и покраснел.

Эльфийка посторонилась и сделала рукой приглашающий жест, пальчики ее ножек зашарили у порога, влезая в мягкие туфельки — одну из нескольких пар вечно разбросанных и столь же вечно забываемых хозяйкой по всему дому.

Молоденькая спутница сделала короткий вежливый поклон-приседание и просочилась в коридор первой. Тщательно отерла ботиночки о моховый коврик, с аппетитным причмокиванием вобравший в себя городскую пыль. Глазки девы блестели от возбуждения и опаски, кудряшки на головке, прикрытые шляпкой, чуть ли не вставали дыбом от любопытства. Не выдержав мук молчания и пытки неудовлетворенным любопытством, визитерша выпалила:

— Правда, это был прежде особняк проклятого графа Адриса?

— Правда, — провожая гостей в приемную залу, из которой давно уже было убрано все лишнее и мешающее убираться после особо грязных посетителей в сезон непогод.

— Убил себя, жену, ее любовника, — с восторженным ужасом продолжила перечислять гостья, прижимая пальчики к груди и озираясь по сторонам. Словно опасалась или даже надеялась увидеть того самого графа или место, где случилась трагедия.

— Неправда, — меланхолично поправила Тиэль. — Сначала двух любовников жены. Застал их с нею на ложе. Следом жену, а уж потом сам к богам отправился. Нет-нет, не принял смерть из собственных рук, у одного любовника имелся перстень с отравленной иглой. Единственная царапина стала для мстителя роковой.

— И он не нашел покоя, — все так же восторженно ужасаясь продолжила девица.

Кавалер приотстал виновато вздыхая, но не делая попыток приструнить свою спутницу. Наоборот, поглядывал на нее с тем умиленным любованием, каковое свойственно всем влюбленным в острой стадии заболевания.

— Найдешь тут, если городской особняк, земли и сокровищница сестре жены, как ближайшей наследнице, отходили, — пожала плечами эльфийка, полностью понимая графа. История о том, что никто из наследников графа не смог войти в дом, взять графскую печать и выйти живым, до сих пор пользовалась популярностью в разделе страшных сказок Примта. Все владения покойного мстителя отошли короне, особняк же был выставлен на торги.

— Гм, а как же ты, лейдин? Призрак покинул эти стены? — опасливо уточнил юноша.

— Нет, разумеется, но дом большой, нам не тесно, — невозмутимо отрезала эльфийка, входя в приемный зал. Под полом, стенам и потолку прокатилась череда дробных ударов, будто подтверждая слова хозяйки. Тиэль опустилась в кресло с царственной грацией дивнорожденной и скомандовала:

— Садитесь и рассказывайте.

Побледневшая парочка, разом утратившая остатки красноречия, упала в кресла мешочками с... пусть будет сеном, и беспомощно переглянулась. Прохладительных или согревающих, в большем соответствии с не по сезону прохладной погодой начала осени, напитков Тиэль гостям, разумеется, не предложила. Меньше времени на пустяки потратят, быстрее до сути доберутся.

— Молчание тоже включу в счет, — цинично проронила хозяйка положения и особняка.

Почему-то это практичное замечание частично вернуло гостям присутствие духа и юноша начал:

— Я Кайро Ульдис. Работаю в торговой компании 'Сны Зара'. Мы с Лимель стали супругами три дня назад. Мы небогаты и мне предложили очень выгодную работу в Китроне сроком на три года. Климат там влажный и жаркий, с трудом переносимый без привычки, но выбора у нас нет, нужно ехать... У тебя, лейдин Тиэль, репутация эльфийки, способной решить любые проблемы. И мы... я не знаем, к кому еще обратиться с щекотливой просьбой.

— Какой?

— Лимель хрупкая дева, она не сможет выносить дитя в Китроне. Нам нужен амулет от зачатия. Думали, приобрести его не составит труда, но, увы! В первой лавке мастер отказался с нами беседовать, во второй, после озвучивания просьбы обрушил на наши головы водопад гнева, в третьей нас послали, гм, к лейдин Тиэль, — сцепив руки в замок и свесив конструкцию между ног, смущенно заговорил юноша.

Хрупкая дева Лимель цветом лица переплюнула морковку и шмыгнула носиком в знак солидарности со словами супруга.

— Послали... Лейдас Криспин? — нахмурила тонкие брови Тиэль, назвав имя травника, с которым сотрудничала.

— Да, — радостно, будто у него с хозяйкой нашлись общие родственники, вскинулся юнец.

— В каком храме вас соединили узами брака? — поразмыслив несколько секунд, уточнила эльфийка.

— Инеаллы Жизнетворящей, лейдин, — с еще большей радостью просветил собеседницу парень, взял жену за ручку и они обменялись такими восторженно-сладкими взглядами, что у Тиэль свело скулы. Она мысленно поклялась не есть медовых орешков всю шестеренку и достать из подвала связку копченой рыбы.

— Понятно. Ни один мастер не продаст вам нужного амулета, дабы не навлечь на себя гнев Богини Плодородия, — раскрыла великую тайну массовых посылов Тиэль.

— Что же нам делать? К кому обратиться? — до парочки только сейчас дошла вся глубина за... западни, в которою они угодили.

— Мастер Криспин отказал вам не зря. Среди травников и целителей вряд ли отыщется желающий заслужить немилость Инеаллы, — отвергла нелепое предположение эльфийка. — Есть, конечно, лавки теневые, но вместо нужного амулета или сбора вы рискуете за свои же деньги приобрести смерть мгновенную или отсроченную.

— Никакого выхода нет? — голубенькие глазки хрупкой, казавшейся созданием воздуха, блондинки стали наполняться слезами. Ручки вытащили кружевной платочек и принялись нервно комкать бедный кусочек тонкого кружева.

К счастью для себя, порывистым юнцом, падким на девичьи слезы и благодарности, Тиэль отродясь не была. Она вообще тех, кто передвигается на двух ногах, не особо жаловала, будь то эльфы, люди, гоблины, орки или создания иных рас. Иное дело растения!

— Есть одна возможность избежать немилости Инеаллы, — задумчиво побарабанила пальчиками по подлокотнику Тиэль. — Очень дорогая возможность. Настойка глеасэль. Ее основными компонентами являются лепестки эльдрины и сок глеасина. У нас ее готовят для хрупких женщин, желающих выносить и родить здоровое дитя, не утратив собственных телесных сил. Пока такая настойка пьется, зачатие невозможно.

— Лейдин Тиэль, где можно достать настойку? — с воскресшей надеждой обратился юноша к эльфийке.

— Нигде, — отрезала эльфийка. — У здешних травников нет рецепта. Из Дивнолесья разве что заказать, но о цене даже строить предположения не возьмусь. Бессмысленно. Я могу приготовить глеасэль, если у вас есть, чем заплатить. За работу, так и быть, ничего не возьму, но за травы для настойки в городе платят втрое и впятеро золотом по весу.

Парочка переглянулась, впечатленная дороговизной заказа, затем юноша открыл рот и закрыл его, потому что начала говорить Лимель:

— У нас нет столько золота, но, возможно, ты, лейдин, согласишься принять в обмен это украшение.

Блондинка распустила завязки на сумочке-кошеле из плотной кожи, расшитой бусинками, и вытащила бирюзовый платок. Аккуратно развернула и поставила на стол тонкий ободок с затейливым травянистым узором, едва просматривающимся на глади темного металла.

— Это не золото, но вещь старинная, серебряная, прабабушка унаследовала как приданное, — замявшись, призналась Лимель. — Только носить его долго нельзя, голова сильно болеть начинает.

Тиэль коснулась двумя пальцами обруча, губы ее скривила странная усмешка:

— Договор. Оставляйте венец. Настойка будет готова завтра к вечеру. Три фиала. По одному на каждый год. Если не вынимать пробки из фиала и почаще держать на свету, не испортится. Теперь ступайте, мне пора в мастерскую.

Спорить, торговаться или пытаться еще немного задержаться в странном особняке визитеры не стали. Чуть ли не бегом выбрались наружу, сами не понимая почему.

Призрак вышел из стены рядом с эльфийкой, крутящей в пальцах венец.

— Красивая безделица, а все ж лучше бы ты с них деньгами взяла.

— Это венец Эльглеас. Символ Владык Дивнолесья, утраченный в последнюю Великую Войну Народов. Принадлежал моему прапрадеду, который не возвратился из битвы при Темных Ключах.

— Эк, — крякнул собеседник. — Тогда понятно. И что ж он раньше-то к хозяйке не вернулся? Про ваши реликвии сказаний много ходит, будто они чуть ли не разумом наделялись древними мастерами.

— Разумом? — чуть заметно нахмурилась и качнула головой девушка. — Нет, скорее инстинктами и чутьем, подобно хорошему псу. Венец, ставший трофеем победителя, не мог вернуться прежде, чем свершит месть — изведет до седьмого колена весь род поднявшего руку на Владыку, предаст забвению его семя.

— Тогда что же эта девица до сих пор жива, а ободок у тебя в ручках? — запутался призрак, запустив пальцы в призрачные клочки бороды. — Или ты ее настойкой изведешь?

— Лимель не имеет отношения к роду убийцы. Возможно, венец попал к ее прабабке уже после свершения мести, род людской так короток. Или ветвь формально не пресеклась, но продолжилась незаконнорожденным потомком, не носящим проклятой крови, — отстранено заметила собеседница, любуясь реликвией и поглаживая украшение, как любимого питомца.

Может, призраку и показалась, но ободок за несколько минут пребывания в пальцах законной владелицы ощутимо посветлел, будто сбросил груз проведенных в разлуке лет или просто снял маскировку и теперь сиял истинным светом эльфийского серебра — редчайшего из металлов мира.

— Хм, ловко, — оценил граф. — Венец кроме головной боли гарантировал и бесплодие?

— Венец гарантировал общее проклятие. Головная боль — неизбежное следствие для любого, осмелившегося примерить реликвию, не имея на то права крови, — усмехнулась Тиэль и, опустив ободок на голову, направилась в мастерскую. Заготовленных трав в нужной стадии зрелости с лихвой должно было хватить на приготовление заказанной настойки. Уже на пороге эльфийка спохватилась и попросила:

— Адрис, прими нормальный облик, вгонять в страх и ужас некого.

— Ах да, прошу прощения, лейдин, — поклонился мохнатый ужас проклятого дома. Выпрямился уже высокий и грозный мужчина. Наружность его, пусть и не соответствовала общим канонам современной рафинированной красоты средь людской знати Примта, была весьма эффектной. Если вам, конечно, по вкусу тот, кто даже в обличье человека хранит сходство с хищной птицей. Движения скупые и выверенные. Цепкий и одновременно немигающе-равнодушный взгляд охотника, высматривающего добычу, резкие черты лица, тонкий рот, окаймленный бородкой, некогда в ином месте и мире звавшейся эспаньолкой, нос больше похожий на клюв, коротко стриженые волосы, растрепанные, словно перья.

Добившись своего, эльфийка поблагодарила графа кивком и собралась уйти, когда ее остановило мрачно-предвкушающее бормотание:

— Опять кто-то ломится в дверь.

— Клиент?

— Не похож. Глянешь или мне разобраться доверишь? — почти пропел Адрис, предвкушающий развлечение.

Он снова сменил обличье на 'ужас проклятого дома'. Все-таки за век с лишком, пока особняк простоял без живого хозяина, маловато находилось желающих заглянуть на призрачный огонек и развлечь заскучавшего духа до хм... смерти. Поначалу-то смельчаки и охотники до легкой добычи десятками шли, даже жрецы богов, слишком полагающиеся на своих покровителей, находились. Зря конечно полагались. Граф не последним из почитателей Илта как был, так и после перехода в эфирное тело остался. Вот и забавлялся с законной добычей, как лесной кот с мышами, заодно и силу копил. Потом то ли репутация смертельного ужаса выросла, то ли народец измельчал — почти перестали 'в гости' к призраку живые заглядывать. Потому, возможно, он и не напал сразу на первую за последнее десятилетие покупательницу. Присмотреться решил, а она его увидела и тоже присмотрелась. И смертным ужасом не прониклась. Поведала свою историю, сказала, что убежище ищет, и покровительства попросила. Однажды рыцарь навсегда рыцарь, пусть и с иным в посмертии кодексом. Обрел граф Адрис новую цель и смысл бытия.

— Надо посмотреть, — после секундного размышления решила эльфийка. — Напугать всегда успеем. Кушать что-то, как ты заметил, мне нужно, и Гулд платить за готовку. Не самой же у печи вставать, а то, боюсь, от своей стряпни я быстро тебе призрачную компанию составлю.

— Не то чтобы я был против, но пока лучше поживи, — усмехнулся чудовищный призрак и истаял.

Тиэль способностями к мгновенному перемещению в пределах особняка, да и в иных пределах, не обладала, она вообще была довольно слабой магичкой, зато хорошей травницей и целителем. Бабушка Налиэль как-то в беседе с дедушкой Кералем обмолвилась, что внучка могла бы и выдающейся стать, если бы несла в душе побольше сочувствия к пациентам и поменьше исследовательского зуда к изучению травм и недугов. Тиэль тогда только мысленно улыбнулась и спорить не стала. У каждого свое бремя и свой путь.

Глава 2. Второй визит, или сила это еще не все

Дверь особняка содрогнулась в очередной раз от могучего удара. Тиэль приоткрыла створку и изучила уперто-каменную физиономию монументального тролля, возвышающегося над ней. Типичный представитель своей расы — высоченный и массивный, — он легко отодвинул хозяйку дома и вошел, чуть пригнувшись, внутрь. Молча.

Подвинутая эльфийка тоже не спешила начинать разговор. Стояла, прислонившись к стене, и, чуть запрокинув голову, разглядывала незваного посетителя.

— Милости богов. Значит так, лейдин, каждую большую луну Димару ссыпаешь три золотых взирающему, — прогрохотал тролль, первым нарушив затянувшееся молчание. Кажется, бугай был немного смущен, истощенный вид хозяйки дома будил в нем нечто от жалости матерого сторожевого пса, встретившего новорожденного цыпленка.

— За что? — поинтересовалась ассортиментом услуг, предоставляемых за такие неслыханные деньги, девушка. С официальным приветствием — пожеланием божественных милостей — вымогателю она не спешила.

— За защиту, — почти мягко пояснил гость и, дабы не осталось непоняток, ударил кулаком в стену точно над золотой головкой Тиэль.

Кулак вошел в камень, как опытный пловец в воду, без всплеска и брызг. Зато обратно выходить отказался категорически. Тролль подергал рукой, напряг все мускулы, пытаясь вытащить конечность из плена. Все тщетно. Рука по запястье оказалась намертво вмурована в кладку.

Тиэль чуть подалась в сторону и с любопытством стала изучать феномен, даже потыкала пальчиком в стык между плотью и стеной.

— Как интересно. Ты теперь тут так всегда стоять будешь на защите? А кормить надо, или это взирающий на себя берет, так же как и слежку за отправлением естественных надобностей? — посыпались из уст эльфийки 'наивные' вопросы.

— Лейдин, освободи. Я лишь посланник, — взвыл бугай, продолжая подергиваться в безнадежных попытках освободиться.

— Я тебя не пленяла, — повела плечиками девушка, перестав валять дурака. — Вероятно, хозяину особняка что-то не понравилось в твоем предложении о защите. Или он посчитал, что справится с этой миссией лучше взирающего. Как думаешь?

— В доме-то справится, а ну как тебе, эльфочка, наружу выйти захочется? — сердито засопел тролль.

— Так и он к особняку не привязан теперь, — просветила гостя Тиэль. — Хочешь, мы к взирающему вместе визит нанесем?

— Эм-гм, — закашлялся тролль. — Я таких вопросов решать не уполномочен.

— О-о, ты это слово долго учил? — снова принялась глумиться эльфийка.

— Лейдин, выпусти, полагаю, взирающий неверную информацию получил. Сам теперь вижу, не нуждаешься ты ни в какой защите...

— Точно видишь? — заинтересовалась собеседница. — Или лучше предоставить тебе время и условия для совершенствования остроты зрения. Денек другой проведешь в особняке, с графом Адрисом познакомишься, пообщаешься. Это ничего, что он силы жизненные пьет, зато какой собеседник эрудированный. Удивительный чело... то есть призрак. За пару суток досуха такого большого тролля не выпьет... Наверное.

В подтверждение слов эльфийки граф в своем наилучше-страшнейшем обличье высунулся по пояс из стены, распространяя вокруг леденящую ауру ужаса, капая на пол серебристыми каплями призрачной крови, медленно-медленно испаряющейся с камней.

— Лейдин! — взвыл перепуганный пленник, оставив всякое притворство и игры в недалекого тупого вышибалу. — Отпусти! Смилуйся! Мы компенсируем беспокойство!

— Другое дело, — одобрила благой порыв гостя Тиэль. — Как думаешь, граф, стоит внять просьбе или пусть все-таки поработает привратником?

— Пусть скажет, зачем приходил, — прошелестел голос Адриса в сознании эльфийки, вслух же страшно-ужасное приведение, скептически оглядев 'гостюшку' проскрипело:

— Меньше чем за пять золотых не уйдет.

— Семь, семь! — тут же поднял цену пленник и с совсем непритворным ужасом простонал: — Он меня ест!

Тролль снова дернулся всем могучим телом и выдернул руку со звучным чпоканьем, подобно пробке, вылетающей из бутылки эльфийского игристого вина. Кожа от запястья до кончиков пальцев стала не серой, а явственно фиолетовой, словно ее прижгли или проморозили.

— Дому тоже кушать надо, давненько жертв не приносили, — с демонстративной жадностью облизнулся призрак и, погрозив напоследок пальцем бугаю, исчез в стене. На деле, конечно, принял незримое обличье и занял место за левым плечом Тиэль.

Тушу тролля сотрясала крупная дрожь, на пострадавшую руку, подергивающуюся вне зависимости от воли хозяина, он смотрел с горьким ужасом и, кажется, от всей души сожалел о неудавшемся визите. Однако нашел в себе силы здоровой рукой слазить за пазуху и вытрясти на подставленную ладонь эльфийки семь золотых монет. Все, что было в кошеле.

— Теперь, когда недоразумение улажено, — Тиэль кротко улыбнулась, пряча монеты в сумочку на поясе, — я ожидаю ответа о настоящей цели визита и очень надеюсь, что особняк сегодня останется голодным. Не люблю эманаций смерти, у меня от них мигрень, знаешь ли. Мы, эльфы, такие чувствительные...

Тролль содрогнулся всем телом, душевность Проклятого Графа и очень чуткой эльфийки явно произвели на гостя неизгладимое впечатление. А тут еще рука с каждой секундой, казалось, ныла, горела в незримом пламени и мерзла в призрачном льду все сильнее. Незваный визитер попытался скрыть болезненную гримасу.

— Руку могу вылечить, но силу возьму из твоего амулета против зачатия. Все равно он паршивого плетения на семь раз две осечки дает, — просветила жертву эльфийка.

— Прошу, лейдин, — склонил голову бугай, эдак с нехорошей задумчивостью покосившись на подлый амулет, и многообещающе сверкнул серо-зелеными камешками глаз. Наверное, планировал нанести визит мастеру, выдающему на гора столь замечательные предметы.

Тролль доверчиво, а что уж рыпаться коль попался мушкой в смолу, протянул целительнице пострадавшую конечность. Та положила пальцы левой руки на больную лапу, правую поднесла к болтающемуся на медной цепочке волчьему клыку, украшавшему затянутый в жилетку торс тролля. Нахмурила пшеничные брови и резко выдохнула, вгоняя в целительное плетение заимствованную силу. Клык осыпался крошевом, пациент заорал благим матом и совсем не благим тоже. Впрочем, смолк почти сразу. Кожа на пострадавшей руке на глазах меняла оттенок, становясь схожей цветом со здоровой.

— Обезболивать нельзя, — запоздало предупредила Тиэль и кивком головы велела жертве следовать за собой в зал для приема посетителей. Из сумочки на поясе она на ходу извлекла баночку и перебросила ее назад. — Там остатки мази, выскреби и намажь руку.

— Опять больно будет? — опасливо уточнил тот, ловким движением цапнув баночку на подлете. К боли обычной — следствию кулачного боя или ран — тролль был привычен, но вот такая боль неизвестно откуда и почему его пугала.

— Нет, мазь регенерацию тканей завершит.

— Дорогая небось штука?

— Очень, тут как раз на два золотых, — равнодушно проронила эльфийка и возобновила допрос, как советовал призрак. — Итак, зачем пришел? Или говори правду, или убирайся. Где выход, знаешь.

Тролль присел на самый крепкий и широкий стул в комнате. Предмет мебели хрустнул, крякнул, но вес посетителя выдержал. Гость принялся добросовестно размазывать целебную мазь по пострадавшей конечности. Он орудовал весьма ловко толстыми пальцами и мрачно излагал суть проблемы:

— Я Торк, правая длань взирающего. Он болен, на место его сынок вскарабкался. Сопляк! Держать народ не умеет, амбиций море. Не сегодня-завтра прирежут его, а там и Ксара в путь последний отправят. А я ему должен.

— И решил натравить меня на молокососа? — недобро прищурилась Тиэль.

— Ничего не решил, придурок велел за данью идти, чтоб силу показать, вот я и вызвался. Сам не знаю почему. А тут вывеска эта над дверью красивая: 'Дам совет, решу проблему. Дорого'. Меня как по голове стукнуло той самой вывеской, дальше будто не я делал, а мною...

— Шаманы в роду были? — выстрелила вопросом эльфийка.

— Дед — шаман, — растеряно отозвался бугай, не понимающий, куда клонит собеседница.

— Пошли, а? — азартно шепнул на ухо девушке призрак. — Засиделись на месте. Навестим ублюдка, решившего, что в особняке Проклятого Графа ему будут платить дань. Заодно на больного глянем...

Каким уж был Адрис при жизни, Тиэль доподлинно не знала и биографических подробностей у бесплотного хозяина дома не требовала, но сейчас мысленно усмехнулась. Получалось одно из двух: или граф по жизни был неисправимым авантюристом, или он всю жизнь держал все чувства, мысли и желания в узде, сорвавшись лишь в конце пути от супружеской измены, а теперь, перейдя грань, стремился взять в посмертии то, чего не хватало в бытии телесном.

Ради тролля и местной преступной шушеры эльфийка не двинула бы и мизинцем, но к Адрису за год без малого успела немного привязаться. Да и помогал он растерявшейся девушке на первых порах. По-своему, в грубовато-пугательной манере, с подковыркой на издевке, шуточками пересыпанной, но помогал.

— Хорошо, веди, лейдас, к своему недужному взирающему, — решилась Тиэль, вспархивая из кресла.

— Благодарю, лейдин, если сможешь... — начал было тролль с такой ярой надеждой, полыхнувшей в душе, что эльфийка поморщившись, резко вскинула руку ладонью вверх.

— Я ничего не обещаю и ПОКА ничего делать не собираюсь, только смотреть.

— Ксара три лучших столичных лекаря смотрели и наш целитель. Каждый свой недуг назвал, ни один лекарства, чтобы на ноги подняло, не дал, — мрачно рыкнул тролль, сжимая руки в пудовые кулаки. — Пару магов к нему водили, без толку, ничего не увидели. Заклятья их тоже ничем не помогли.

— Интересный случай? — оживилась Тиэль, предвкушая забаву. — Веди!

Эльфийка переобулась в ботиночки, закуталась в неприметно-серый плащ с глубоким капюшоном. Тролль как пришел полуголым — короткие до колен штаны да жилет на голое тело, — так и вышел из особняка. Двигался в полушаге за спиной Тиэль и сопел котелком с разваривающейся кашей, забытой на огне.

— Держись поближе ко мне, лейдин, — прогудел над головой спутницы Торк. — Я пока еще в силе, коль со мной, лапы тянуть поостерегутся...

— Хорошо, — усмехнулась Тиэль, слушая негодующее бормотание Адриса о том, что лейдин не с каким-то деревом, у которого не иначе как чудом Инеаллы ноги отросли, а с ним, графом, и под его защитой, потому пусть тот плачет, у кого руки и силы жизненные лишние...

Особняк взирающего, как это ни странно, или совсем не странно, а вполне предсказуемо, оказался почти по соседству. Всего через три квартала, аккурат на негласном стыке Знатного Треугольника, как именовали часть города, где издавна предпочитали строиться и проживать особы благородного сословия или обладатели толстых кошелей, и Купеческой Петли. Там столь же традиционно отводились места под торговлю. Все заведения от захудалой лавки до большого магазина, да три городских рынка в придачу, тоже располагались в Петле.

Для посетителей, способных вызвать неподдельно-тюремный интерес городской стражи, существовал ход подземный, выводящий во внутренний двор особняка и тоже неплохо охраняемый. Неприметная калитка в высокой ограде, ведущая в буйно и явно намеренно запущенный до состояния дикого леса сад, предназначалась для визитеров, не имеющих явных проблем с законом. Она охранялась парой мускулистых молодчиков, безмолвно расступившихся перед Торком и его компаньонкой в плаще. Зато в спину закутанной незнакомке парни присвистнули и защелками языками, втихую завистливо пройдясь насчет того, что кому-то на охране париться, а кто-то на гулянку к Нарту свою девку ведет. Торк скрипнул зубами, но возвращаться для экстренной стоматологической операции не стал. Спешил. Зато Тиэль шевельнула пальчиками, украдкой сыпанув из потайного кармашка несколько крупинок порошка. Тот был услужливо подхвачен ветерком и переправлен по назначению. Скабрезные комментарии за спиной сменились громоподобным чихом.

Дорожка к крыльцу не охранялась никем, кроме пяти здоровенных псов, свободно разгуливающих по саду. Красавцев этой породы вот так сразу поостереглась бы гладить даже Тиэль, обыкновенно ладившая с любым животным.

Тролль стукнул в дверь, никаких условных дробей не выводя, просто бухнул по створке и обождал. Открыла ему пожилая женщина с каким-то замучено-усталым лицом и замазанным белилами синяком на скуле. Облегчение, почти радость от вида тролля были такими искренними, что тот насторожился.

— Что, Радиша?

— Лейдас Нарт с утра забрал от лейдаса Ксара Дайшу и не велел никому заходить к отцу, — прижав руку ко рту, всхлипнула женщина.

— Я схожу к нему, не плачь, — поморщился тролль, плохо переносящий женские слезы.

Торк провел Тиэль по скрипучей до невозможности, нарочно такое захочешь устроить — не получится, лестнице на второй этаж дома. Откуда-то слева доносились характерные звуки набирающего силу застолья. Пьяные выкрики, музыка, звон посуды, женский игривый визг, мужской хохот...

Туда полетел Адрис, а эльфийка с троллем прошли налево в сторону самой последней двери, запертой снаружи на ключ. Он так и остался в скважине, как издевка над тем, кто подыхает внутри. Охраны не было. Тролль глухо рыкнул и отпер дверь, рывком распахнул ее, едва не снеся с петель. В нос ударил мерзкий запах нечистот. Понятное дело, коль забрали сиделку, Ксару не оставалось ничего иного, как ходить под себя и валяться в испражнениях.

Тиэль откинула капюшон, мешающий осмотру больного, и подошла поближе к широкому жесткому ложу. Там простерся жилистый, почти столь же худой, как сама эльфийка, нагой мужчина с седыми, короткими, слипшимися в иглы от пота волосами. Ястребиный нос на осунувшемся лице казался кромкой лезвия. Жалкий комок одеяла, как еще одна издевка был сброшен на пол.

Бывшего взирающего разбил полный паралич, он не мог пошевелить и пальцем, даже нахмуриться и то не мог, лишь темно-зеленые глаза загнанного в ловушку зверя, готового отгрызть собственную лапу, лишь бы выбраться из капкана, еще жили на изможденном лице.

— Милости богов, взирающий, я привел лейдин Тиэль, целительницу из Проклятого особняка, чтоб осмотреть тебя, — неловко пробормотал Торк, тушуясь под взором недвижимого Ксара. Чуть согнулся, собравшись было поднять одеяло, вспомнил о грязи на кровати и оставил пока все, как есть. Не до стыда, да и нет стыда в осмотре целительницы.

Эльфийка втянула носом воздух, не позволяя себе морщиться от смрада, на секунду-другую прикрыла глаза и проинформировала:

— Твой друг здоров.

В груди тролля начал зарождаться гневный рокот. Секунда-другая и, несмотря на весь страх перед эльфийкой, Торк обрушил бы на нее свой гнев. Тонкая ладошка с неожиданной силой хлопнула по груди великана, а пальчик укоризненно погрозил гневливцу.

— Я говорю, от него не пахнет болезнью, значит, паралич — следствие магического воздействия. Какого именно, не скажу, не колдунья, таких тонкостей не вижу, лишь черноту. Сейчас граф придет, пусть посмотрит. Его глазам многое видимо.

Тиэль поискала, куда бы присесть, но в спартанской обстановке комнаты взирающего не нашлось даже кресла, пришлось устраиваться на стуле. Ждать долго не пришлось. Тролль успел лишь перестелить изгаженную постель друга, вызвать Радишу, омыть тело Ксара из принесенного услужливой домоправительницей тазика и напоить относительно чистого паралитика водой через соломинку из кружки. Женщина унесла грязные тряпки, а ветерок из распахнутого настежь окна немного проветрил комнату.

Призрачная тень мелькнула и зависла перед эльфийкой. Кому являться, а кому слышаться или вовсе оставаться незримым, Проклятый Граф уже давно выбирал сам. Все-таки в бестелесном существовании определенно имелись некоторые преимущества. Дух не замедлил поделиться результатами разведки исключительно с эльфийкой. Другим живым, находящимся в комнате, его было лишь видно.

— Пьяная гульба в разгаре. Знаешь, Тиэль, если не можешь выпить и повеселиться, зрелище сие невыносимо скучно. А это взирающий у нас помирает?

— Он самый. Погляди сам, болезни я не чую, есть ли след от проклятия?

Адрис, по-прежнему пребывая в максимально расслабляющей сфинктеры форме, подлетел к ложу и завис ровненько над параличным. Восхищенно присвистнул:

— След? Да тут целая королевская дорога! Какой черный клубок! Не размотать, не перерезать нитей! Вот что значит смертное проклятие! Кого-то лейдас так приголубил, что его перед смертью прокляли!

Тиэль пересказала соображения графа и уточнила:

— Знаешь проклявшего, лейдас Ксар?

— Рамель, мать Киаль, она ведьма, больше некому! — глухо промычал Торк вместо неспособного к членораздельной речи, зато мечущего почти магические молнии глазами взирающего.

— Подробности будут или я пойду домой? — прохладно поинтересовалась Тиэль, равнодушная к страданиям матерого бандита.

— У взирающего ее дочь, Киаль, постель грела. То ль влюбилась без памяти, то ль к себе привязать покрепче решила, то ль жизнь свою устроить... Кто женщин поймет? Только понесла она. А когда лейдас разгневался и ей отставку дал, отвар красноломки у матери стащила, выпила. Скинуть плод хотела, да многовато глотнула. Померла две Димары назад. Киаль у старухи Рамель единственной отрадой была. Та от горя иссохла, как помирала, так все проклятия шептала.

— О, прочнее материнского проклятия ничего нет! — довольный тем, как подтвердились его догадки, поддакнул Адрис.

Ксар прикрыл глаза. Устал ли, или на миг-другой одному из главарей преступного мира стало стыдно? Неизвестно. Зато Тиэль побарабанила пальчиками по ладони, прикидывая риски с выгодами, и решилась на совет:

— Такие проклятия снять нельзя, но их можно перекинуть с одной жертвы на другую, родную по крови. Чем ближе родство, тем проще дело. Что выберешь, взирающий? Твой сынок уж по тебе поминки с друзьями справляет. Помирать станешь или ему подарок преподнесешь?

Глаза Ксара широко распахнулись и, не мигая, уставились на Тиэль.

— Если даешь согласие на передачу сыну своего проклятия — моргни, — рекомендовала эльфийка.

И веки взирающего медленно-медленно, будто на каждой реснице была как минимум судьба всего Мира Семи Богов, опустились, вынося приговор отпрыску, не оправдавшему веры и надежд отца. Жестокость Ксар простить мог, сам был чужд милосердию, низости и предательства — никогда.

— Ты сможешь перенести проклятие? — жадно вопросил Торк, подавшись вперед к Тиэль. Вот уж кто не терзался муками совести от выбора жертвы!

— Я — нет, тонкостей плетения проклятия не вижу, — покачала головой эльфийка. Еще дед-мастер артефактор, один из лучших в Дивнолесье, если не самый лучший, горько сетовал на бесталанность внучки. В живых лишь цвет и свет магии видит, в предметах же плетения лучше иного мастера зрит, а сама плести нити силы не способна! Зато бабушка — знаток трав наследницей заслуженно гордилась.

— Как так? А про мой амулет сказала, — недоверчиво посмурнел тролль.

— На живых не вижу, лишь на вещах. И манипулировать ими не могу, только силу выкачать. Это как солнечные блики на воде — их видно, а не поймать. Артефактор из меня никакой, — небрежно отмахнулась эльфийка, ничуть не задетая подозрениями. — Зато граф — вполне способен оказать вам услугу, если договоритесь об оплате. Не правда ли, лейдас Адрис?

Призрак на миг-другой принял наиболее презентабельный, отличный от смертных лишь прозрачностью, вид и отвесил собравшимся наиэлегантнейший поклон. Почему-то этот придворный жест заставил тролля вздрогнуть сильнее, чем самая ужасная из гримас духа, и свернуть пальцы в защитную фигу — знак Илта против всякого потустороннего, не желающего отбывать в Последний Предел и оставаться на той стороне, а норовящего пролезть в Мир Семи Богов. Адрис жеста нисколько не убоялся, скривил физиономию и с двух рук скрутил в ответку Торку пару аналогичных кукишей. И, демонстративно отвернувшись от суеверного громилы, продолжил общаться с эльфийкой. Инструкцию он давал с мстительной усмешкой. Покушавшемуся на благополучие его дома призрак ничего прощать не собирался.

— Пусть золото в расчет за услугу готовят. А для дела сейчас алмаз или рубин потребуется. Туда перебрасывать проклятие буду, а то сердчишко у взирающего не выдержит даже нашего соприкосновения. Ослаб он. Зато Нарт здоров, как кабан в Дивнолесье, и пьян в прах. К такому проклятье само прильнет, дай лишь тропинку! — во всеуслышание объявил Адрис.

— Ищите камень чистой воды и покрупнее, с такими работать проще и быстрее, — Тиэль утончила для тролля требования по оборудованию.

Тот почесал висок и перемигнулся с взирающим. Паралитик не паралитик, а разрешение получить следовало. Немощный опять опустил ресницы. Тролль крякнул и, прошествовав к кровати, легонько приподнял ее за нижний левый угол, пошарил и вытащил бриллиант размером с кулачок ребенка.

— Других в комнате нет, — с искренней жалостью признался бугай. — Этот вернете потом?

— На грудь Ксару клади сам. Все, что останется, можешь забирать, — заржал призрак и перетек вплотную к ложу проклятого.

— Лейдин, ты ему доверяешь? — настороженно косясь на Адриса, спросил Торк перед тем, как выполнить просьбу духа.

— Нет, конечно, как может живой доверять немертвому? У него свои интересы, но пока они совпадают с нашими, — повела плечом эльфийка.

— И в чем ему выгода взирающего спасать?

— Граф ценит свой дом и его неприкосновенность, тот, кто осмелился потревожить его — достоин кары. Передача проклятия выглядит интересной формой возмездия, — с малой толикой жалости, к которой примешивалась изрядная доля скучающего нетерпения, ответила Тиэль.

— Боишься? Правильно делаешь! Трепещите смертные перед Проклятым Графом! И готовьте золото! Думаю, семь, по числу богов, полновесных кругляшей за такую мелочь, как жизнь взирающего, подойдут! — гордый собой, приосанился Адрис и, дождавшись-таки водружения бриллианта на грудь мимоходом оскорбленного Ксара, простер призрачные руки. Одна ушла внутрь тела паралитика, вторая в драгоценный камень.

Подробностей плетения черного кокона предсмертного проклятия сгоревшей от горя матери Тиэль увидеть была не в силах. Зато темные дымные клубы, заполняющие драгоценный камень чистой воды, разглядывала с исследовательским интересом. Да что эльфийка, эдакую пакость смогли узреть даже тролль и взирающий, ощущавший себя весьма неуютно от тесного контакта с леденящим не столько тело, сколько саму душу призраком.

К счастью для смертного, Адрис слил с него проклятие всего за несколько минут. Больше взирающий, пожалуй, выдержать бы не смог. И так на последних секундах действа начал задыхаться. Но вот ставший антрацитово-черным камень вобрал в себя проклятие Рамель. Довольно оскалившись, дух склонился к алмазу и вытянул губы трубочкой, словно пил воду. Камень треснул и под скорбный вздох тролля осыпался мельчайшим крошевом. Чернота перетекла в Адриса, расплескалась, заполняя, хищно клокоча, сетуя на обманувших ее лукавцев.

— Полетел с подарочком! — рассмеялся Адрис.

— Стой! — хрипло каркнул Ксар, обретший дар речи, но призрак и не думал повиноваться чьим-либо просьбам, тем паче приказам. Он уже исчез из комнаты.

взирающий глухо застонал, заскрежетал зубами.

— Кровное проклятие можно передать лишь ближайшему родичу. Переместить в предмет надолго или перебросить на любого иного разумного не получится, — тихо подсказала Тиэль, легко читая мысли взирающего. — Так и будешь валяться, Ксар? Или выпьешь бодрящих капель эльдаль? Всего четыре золотых за один фиал, к тем семи, что ты уже задолжал графу Адрису, и встанешь на ноги.

— Заплати все, — каркнул Ксар, попытавшись подняться и не найдя достаточно сил даже на то, чтобы оторвать от одеяла скрюченную руку.

Торк снова подошел к ложу взирающего и разорил левую ножку ложа у изголовья начальства, открутив набалдашник сверху. Тиэль забавлялась догадками о содержимом тайников в столбиках кровати, оставшихся нераспотрошенными, и вычислением иных возможных мест для устройства схронов в уникальном предмете мебели. Кажется, Ксар настолько мало доверял своему окружению, что часть ценностей предпочитал держать максимально близко к телу, если не на себе, то хоть в спальне. И такой подход нынче оправдался. Такова уж меркантильная эпоха! Даже благородные эльфийки и призраки даром рассыпать благодеяния отказывались.

Тролль отсчитал одиннадцать золотых из пухлого и изрядно похудевшего после отплаты услуг кошеля. Взамен получил от Тиэль пузырек с бесцветной жидкостью, на свету рассыпающей золотистые искорки. Подозрительно наморщив лоб, бугай несколько секунд разглядывал лекарство, не решаясь поить босса.

— Дай, — каркнул взирающий, пальцы правой руки требовательно дрогнули.

— Искры... — недоверчиво протянул Торк, не сталкивавшийся с лекарством столь странного вида. Смердящими потрохами дохлых лягушек его как-то обмазывали, а чтоб прозрачное и искрило — никогда!

— Дай, это высший признак силы эльфийских снадобий, — потребовал Ксар еще более повелительным тоном и тролль сдался. Бережно приподнял голову взирающего и влил в рот влагу из фиала.

Чудесные метаморфозы начались мгновенно. Иссохшаяся кожа разглаживалась на глазах, землистый цвет лица сменился естественной ровной смуглотой, тело налилось силой. Мужчина, несколькими мгновениями раньше с трудом шевеливший пальцами, сел на кровати.

— Я не забуду услуг, эльфийка. Торк, проводи лейдин! — бросил он и принялся сноровисто собираться, ничуть не стесняясь наготы.

Если уж остроухая видела его изгвазданным в дерьме паралитиком, то и сейчас потерпит. Одежду отца Нарт уносить из комнаты не стал, напротив, велел оставить прежнюю стопу на стуле нетронутой. В первые дни приказ прикрывался внешней заботой, позже звучал явной издевкой над больным.

В несколько секунд облачившись в вещи, над внешней неприметностью и прочностью которых явно немало поработали маги-портные из лучших, Ксар довершил туалет перевязью с мечом и метательными ножами. На ходу закрепляя оружие, взирающий ринулся из комнаты в другую сторону коридора, где вместо звуков веселой гульбы нарастала паника. Мужская пьяная ругань и отчаянно-фальшивые женские рыдания стали аккомпанементом крушения недолгой жизни и карьеры Нарта.

Довольный Адрис вернулся и порхал вокруг Тиэль счастливой бабочкой-призраком, разливаясь соловьем:

— Проклятье к Нарту, как к родному-долгожданному, прилипло. Думается мне, не без его помощи брюхатая девица дрянной настойки многовато хлебнула. Кто ж из гнуси людской будущего наследника-конкурента убрать не пожелал бы, коль случай представился? Эх, жаль, проклятье подействовать в полную силу не успело, чтоб до кишок мерзкого человечишку проняло. Я как черный дар перебросил, так молокосос рухнул, где стоял, и виском об стол. Душу сразу Спутник-Тень Илта поволок в Последние Пределы. Вой стоял...

— И тебя опять с собой не пригласили? — мимолетно удивилась Тиэль, провожаемая на выход взбудораженным, радостно-возбужденным троллем, который все бормотал слова благодарности. Говорила девушка, едва шевеля губами, так, чтобы живой сопровождающий не слышал слов и не мешал беседе. И дело было вовсе не в нежелании эльфийки шокировать тролля. Ей банально было лень работать переводчиком.

— Мой срок еще не отмерен клепсидрой Великой Создательницы Сиаллы, матери шести богов, — уверенно парировал шпильку Адрис и пренебрежительно фыркнул.

— Думаешь, она тебе, перед тем, как часы Илту вручить, больше других налила? — заинтересовалась эльфийка поворотом нечаянной беседы.

— Думаю, я неплохо развлекаю лейдин Великую Мать в ее скучноватом пригляде за мельтешащими смертными, и чем-нибудь да забавляю остальную шестерку, особенно Илта с его клыкастыми Спутниками-Тенями и Проводником! — дух хорохорился, компенсируя недавний стресс от мимолетной, но оттого не менее жуткой встречи с подручными Повелителя Последнего Предела.

— Твои семь золотых в моем кошеле, — коротко проинформировала помощника Тиэль.

— Оставь себе на булавки, — явил невиданную щедрость призрак и злорадно усмехнулся, намеренно проходя насквозь тролля.

От такого издевательства Торк передернулся всем телом и с несвойственной грузному телу грацией скакнул метра на три вдоль коридора. Настил пола, жалуясь на гимнастические этюды тяжеловеса, жалобно заскрипел, где-то послышался хруст треснувшей доски.

Глава 3. Немного о старых тайнах, или чего не терпят в Дивнолесье

Торк вывел эльфийку через калитку за пределы охраняемого периметра. При этом верный страж, помнящий добро, не забыл главного. Легонько (чтоб всего метра два, а не до ближайшего дерева летели) дал в зубы каждому из острословов-стражей, только-только прочихавшихся до печенок и имевших зеленоватый вид. Он готов был, исполняя приказ взирающего, следовать за целительницей по пятам до дверей ее особняка, но Тиэль притормозила ретивого охранника.

— Спасибо, дорогу домой я найду. В крайнем случае, коль вздумаю заплутать, проводит граф. Он все-таки в Примте побольше нашего обитает. Тебе лучше вернуться к Ксару. Учти, эльдаль не панацея. Средство исцеляет, но пищи и воды не заменит. Если твой друг не желает рухнуть от истощения через несколько часов, пусть поест. И еще напомни ему при случае о надписи над дверью особняка. Я не торгую зельями, я даю советы и решаю проблемы. Не стоит беспокоить меня по пустякам.

— Передам, — уважительно заверил Торк эльфийку и неожиданно для самого себя поклонился так низко, как не кланялся никогда и никому, даже в храмах.

Тиэль ответила ему царственным кивком, натянула капюшон на голову поглубже и устремилась прочь летящим шагом.

— В покое не оставят, — задумчиво протянул парящий рядом с неслышно ступающей легконогой спутницей Адрис.

— Пусть платят. Местные законы нарушать не буду даже за золото, только к дому привыкла, не желаю бегать, — поразмыслив, практично ответила Тиэль.

— Это да... нас заставить невозможно, кто попробует — кровью умоется, слезами или поносом обольется, — хохотнул дух, успевший за год составить о хозяйке особняка собственное мнение и считавший их тандем одним из восхитительнейших развлечений за последнее столетие.

В животе эльфийки совсем не возвышенно забурчало, словно какой-то мелкий, но очень сердитый зверек соглашался с суждением призрака.

— Ты так и не отобедала! Все время забываю, как часто вам, живым, нужно есть! — спохватился Адрис и завертел головой. — Может, у лотошников чего купишь или в таверну зайдешь?

— Тебе не терпится ввергнуть меня в неприят... ой, прости, приключения, или отравить? — скептически уточнила Тиэль, морщась от одного запаха горелого масла, которым разило от аппетитных с виду пирогов.

— До чего ты привередливая эльфийка! — посетовал дух с легкой досадой на свою невнимательность. Надо было напомнить девушке об обеде прежде, чем отправляться спасать взирающего. Авось не помер бы за полчаса, пока трапезничала целительница.

— О да, только гоблинскую стряпню вкушаю, — согласилась эльфийка под смешок Адриса.

Первое время в купленном и приведенном в порядок особняке они, найдя общий язык с изнывающим от скуки призраком, жили вдвоем. Готовила для себя Тиэль неплохо, но редко, предпочитая перехватить на ходу яблоко или булочку из ближайшей пекарни, с которой договорилась о доставке и чьи запахи не смущали чуткий нос девушки. Итог такой политики был печален. Исхудавшая в разлуке с Дивнолесьем, оторванная от Сердца Родины — Рощи Златых Крон, где росло Перводрево, лишенная возможности впитать жизненную силу великих мэллорнов, изгнанница вовсе стала похожа на тень.

Гулд постучалась в ее дверь от безнадеги. Невестка ждала второго ребенка, а сын потерял работу в лавке и метался по городу в поисках нового места. Отважная гоблинка не убоялась даже явившегося перед ней Адриса, представшего в одном из своих кошмарных обличий. Такая отвага не могла остаться безнаказанной! Тиэль, в очередной раз позабывшая приготовить ужин и почти весь день провозившаяся в оранжерее и мастерской, предложила просительнице проследовать на кухню и сотворить что-нибудь съедобное из имеющихся 'объедков'. Еда у Гулд, тридцать лет проработавшей на кухне в баронском особняке и ушедшей оттуда из-за скандала с молодым привередливым хозяином, оказалась неожиданно вкусной. Потому эльфийка смела ужин со стола, почти не глядя, и предложила гоблинке должность приходящей кухарки, чтоб та дома помочь могла и Тиэль голодной не оставалась. На том сошлись.

— Лейдин, подайте медную монетку на хлеб! — метнулась к девушке мелкая фигурка.

— Прости, дитя, у меня нет при себе ни единой медной монетки, — качнула головой Тиэль. — Но если дойдешь со мной до особняка Проклятого Графа, вынесу тебе полкаравая вчерашнего хлеба.

Ответа членораздельного не последовало. Пацан свел пальцы в фигу, отводящую зло, сплюнул в сторону и метнулся прочь. Видимо, есть он хотел меньше, чем жить. Эльфийка повела плечом и продолжила путь.

— Замечательная у меня репутация, — довольно констатировал граф.

— Пожалуй, — согласилась собеседница. — В дверь стучатся лишь те, кому это воистину необходимо.

Поначалу, когда она только написала объявление над дверью, клиентов не было вовсе, жила лишь на деньги, вырученные от продажи редких для Примта растений. На покупку особняка ушли почти все прихваченные из Дивнолесья монеты. Но мало-помалу нашелся один отчаянный смельчак, чьи нужда, любопытство и надежда пересилили страх, потом второй, третий. И покатилась по городу молва о тощей эльфийке, обосновавшейся в проклятом особняке, берущей за помощь много, но помогающей, коль взялась, почти всегда в любом самом странном деле. Рекой деньги не текли, но на пропитание и кое-что для любимой оранжереи стало хватать.

Особняк встретил хозяйку тишиной и тонкой нитью аромата эльдрины, просачивающейся даже из-за закрытых дверей оранжереи поверх запаха старинной мебели и толики вездесущей пыли, с которой успешно боролись пронырливые шарики пылеглоты.

Эти растения в форме небольших шаров — разновидность перекати-поля с воздушными корешками — обеспечивали чистоту во всех эльфийских домах, поглощая мусор, пыль и мелкие отходы. В особняке же Адриса, не знавшего уборки более столетия, шарики быстро подросли, частью и вовсе отъелись до гигантских размеров и теперь были не с кулачок ребенка-человека, а с голову взрослого тролля. Но все дело в том, что уборщики жили в доме менее года, а мусор и пыль копились гораздо дольше. Потому работы и пищи у растений был еще непочатый край.

Скинув плащ, обувь и омыв руки, девушка поспешила на просторную кухню с пятью печами, из которых исправны были аж целых три. Еще две можно было бы починить, пригласив печника, но эльфийка не видела смысла в расходах. Рагу Тиэль вытащила из шкафа-хранилища, уцелевшего еще со времен графа Адриса. Помещенное внутрь теплым, мясо таковым и оставалось. Но сейчас эльфийке захотелось горячего. Несколькими огненными импульсами она подогрела блюдо. Всего могущества над стихией пламени у лесной девы хватало лишь на этакую малость.

Вооружившись ложкой и куском хлеба, Тиэль вспорхнула на табурет у широкого стола и накинулась на еду. Адрис присел, или скорее завис над соседним табуретом, наблюдая за девушкой с почти ностальгическим умилением и толикой зависти. В ответ на вопросительный взгляд — набитый рот не располагал к беседе — призрак заметил:

— Я любил здесь перекусывать. Удобнее, чем в гостиной, без десяти смен приборов, блюд и вечно сующихся под руку слуг...

— А мне всегда больше у костра в лесах есть нравилось. Выводили из себя все эти три лепестка на одной тарелке, которые истинной лейдин из рода Эльглеас надлежит перемещать в рот с десятью церемониями пятью столовыми приборами, — в ответ хмыкнула Тиэль.

— Венец! — выпалил призрак, услышав мелодично-величественное слово 'Эльглеас' и будто очнувшись от наваждения.

Только сейчас он вспомнил о полученном от молодоженов в оплату за настойку украшении. — Где?

— Где? — повторила вопрос, отложив ложку и хлеб, и нахмурилась девушка. Слишком странным ей казалось выскользнувшая из памяти новость. Но спустя несколько секунд Адрис отшатнулся от собеседницы и грязно выругался, наставив палец ей на голову.

— Он все время был там и я его не видел! Как?!

Тиэль задумалась и почти помрачнела, касаясь пальцами реликвии рода.

— Я тебе говорила, старые эльфийские украшения сами становятся с течением времени артефактами, даже если изначально создатели и не вкладывали в них магических свойств. Венец в некотором роде разумен и рад возвращению потомку законного владельца. Покидать свое место он не намерен, опасается, что опять потеряют. Мешать не будет, но настойчиво советует голову от тела не отделять — обратно прирастить не сможет.

Адрис хохотнул, окинул взглядом скромный наряд эльфийки, сидящей на грубом табурете, фарфоровую глубокую тарелку и небрежно откромсанный и надкусанный шматок хлеба. Изящное украшение Владык Дивнолесья смотрелось на головке Тиэль удивительно уместно несмотря ни на что. Так же уместно оно выглядело бы в золотых волосах девушки, наряженной в переливчатые ткани дивных, или в затрапезную форму наемника. Универсальность, похоже, была еще одним свойством реликвии и самой Тиэль. Как бриллиант не марай и не прячь, он бриллиантом останется.

— Древесный трон себе отобрать не хочешь? — прикинул карьерные перспективы соседки призрак.

— Снова есть три лепестка на одной тарелке с десятью церемониями пятью столовыми приборами? — ужаснулась Тиэль и, скрестив руки перед грудью в жесте великого отрицания, отчеканила: — Ни за что!

— А месть? — Ветерком пронесся по кухне коварный вопрос.

— Иная месть может стоить жизни. Но никакая месть не стоит лишения удовольствий от жизни, — философски ответила девушка.

— Да... порой мстишь больше себе, чем кому-то иному... — тихо согласился призрак и осторожно заметил: — Я не спрашивал тебя прежде о причинах, по которым ты оставила родные края.

— Официально меня приговорили, согласно ветхому закону три тысячи двести двадцатилетней давности. Он запрещал эльфам вкушать сырое мясо. А я любила после охоты отведать парной печени и не скрывала своих вкусов.

— Из-за такой глупости? — возмущенно вскинулся было Адрис и тут же осекся: — Ты сказала 'официально'...

— Настоящая причина пошла и стара как мир — я отказалась разделить ложе с Владыкой Дивнолесья. Трижды отвергла его предложение, в третий раз аж брачное, — с кривой усмешкой поведала Тиэль, машинально отщипывая и бросая на тарелку хлебные крошки. — А когда меня стошнило от ухаживаний Диндалиона, сдобренных бокалом с разжигающим похоть зельем, на его же парадные одежды, самолюбие Владыки такого оскорбления не снесло. Меня приговорили к изгнанию. Мои родные знатны и талантливы, но идти против Древесного Трона и клятвы, вызывая раскол в Дивнолесье... Я предпочла уйти. Ты знаешь, Адрис, почему в Примте и иных землях так мало эльфов?

— Говорят, вы не можете без своих лесов, — вспомнил граф старинную поговорку 'Сохнет, как эльф без леса'.

— Правду говорят. Нас питает не только пища насущная, а и сила Дивнолесья, сосредоточенная в Роще Златых Крон, где растет Перводрево — основа леса. Без этой силы можно жить, но тяжело. Как человеку на скудном пайке из черствого хлеба и кружки воды. Перед тем, как покинуть родные леса, я побывала в роще. Даже Диндалион не посмел мне запретить. Может, рассчитывал, что я передумаю и брошусь к его стопам, умоляя о милости. Не дождался... Когда я приникла к стволу великого Перводрева, прощаясь, оно сделало мне щедрый подарок. Тайно вырастило побег, обвивший мою щиколотку. Так что часть силы сердца Дивнолесья я унесла с собой. Из того маленького ростка за год выросло то самое деревце, которое ты видишь в оранжерее.

— Если с тобой сила Дивнолесья, почему ж ты такая тощая, будто и в самом деле с хлеба на воду перебиваешься? — возмутился Адрис внешним видом подруги, воистину ставшей лучшей иллюстрацией ужасов голодовки.

— Маленькому мэллорну нужна вся сила, чтобы расти, он еще слишком мал. Как я могу выкачивать соки из малыша? Он и так дает больше, чем прошу! — укоризненно возразила Тиэль и, собрав корочкой с тарелки все крошки, пропитавшиеся мясной подливой, отправила в рот.

Призрак спорить о преимущественном праве на жизнь у двуногих перед растениями не стал. Все равно бесполезно! Он уже прекрасно знал о легкой степени помешательства девушки на почве заботы и любви к тем, которые с корешками и листиками. Адрис молча подождал, пока Тиэль прожует и запьет рагу соком. Лишь после этого задумчиво уточнил:

— Он настолько был противен тебе, этот Диндалион? Неужто среди эльфов затесался уродец?

— Внешне наш Владыка один из прекраснейших эльфов Дивнолесья — золотые волосы плащом до икр, глаза — живые изумруды, губы будто отведали свежей малины... Есть что воспеть придворным менестрелям и о чем грезить девам. Но ты знаешь, я куда больше люблю общество растений, чем людей, — в свою очередь немного помолчав, открылась Тиэль. — Я вижу иначе. И краски внешние не могут скрыть внутренней грязи. Диндалион словно гниет изнутри, как сорванный и позабытый алос. С одного бока еще золотится, а с другого уже серый пушок гнили, достающий до косточки. И запах... запах оставленной в тепле и прокисшей каши.

— Бедная моя! У тебя всегда так и со всеми? — пожалел девушку Адрис, только сейчас уяснивший, откуда проистекает стойкое нежелание Тиэль общаться с живыми долее необходимого и общая неохота покидать особняк без особой на то нужды.

— Всегда! — Спрятала носик в кружку с соком собеседница. — В лесу было проще, любое из растений удивительно гармонично! В животных редко дурные оттенки цветов встречаются.

— Вот почему ты проклятый особняк домом выбрала! Ради одиночества. Потому и кое-кого на порог не пускаешь, а других, кого я сам бы с крыльца спустил, побеседовать зовешь. Неужто этот тролль сегодняшний, Торк, красивого цвета и пахнет приятно? — неподдельно заинтересовавшись, призрак принялся выпытывать подробности с рвением ревнивого мужа.

— Гнили в нем нет, он как кусок каменного дерева с железными заклепками пахнет, а цвет темной зелени с медными прожилками. Глаз не колет, — прикрыв веки, будто сейчас разглядывала тролля мысленным взором, поведала эльфийка.

— И Ксар тоже деревянный? — с усмешкой вспоминая, как он правдиво обозвал нынче Торка дубиной, продолжил допытываться призрак.

— Нет. Он гораздо чище Диндалиона, скорее походит на слиток металла, в скорлупе засохшей и местами опавшей грязи, и запах такой же, — оценила свои впечатления от общения с взирающим эльфийка.

Закончив трапезу, она составила посуду в таз с водой, вытерла со стола и собралась уж было идти в мастерскую, когда ее нагнал тихий вопрос в спину:

— Тиэль, а я? Меня ты видишь? Или призраки...

— Вижу, ты походишь на друзу цветного хрусталя и пахнешь штормом, — ответила эльфийка и прикрыла дверь. — Интересное и красивое сочетание!

Адрис неожиданно громко расхохотался, запрокидывая голову:

— Я ее все пугать пытался и никак понять не мог, почему не действует, а она, зараза, любовалась!

— Меня с детства дедушка за проказы невыносимой называл и хворостиной грозил. А уж когда Дивнолесье и его Владыка не снесли, я точно убедилась, что не ошибся с оценкой старый артефактор, — согласилась Тиэль и отправилась творить обещанную молодоженам настойку.

Свежие листья дали растения из оранжереи, все остальное пришлось делать самой. Освободилась травница лишь под утро, взмыленная, будто не редкое зелье готовила, а пробежала вокруг городской стены как минимум три раза с Торком на закорках.

Ужинать не хотелось. Эльфийка только приняла ванну и рухнула на кровать. Настойка глеасэль осталась на столике в мастерской: дивной красоты изумрудная субстанция, испускающая бело-золотое свечение. Адрис прилетел полюбоваться, да так и завис над тремя флакончиками, подобными легендарным вечно сияющим фонарям Великой Матери, создательницы мира, отгоняющим любой недуг и потустороннее зло. Кто знает, из чего делали эти артефакты прежних времен? Может, они и были этой самой настойкой? Хотя... вряд ли. Ведь призрак рядом с фиалами испытывал никак не ужас, а истинное умиротворение. С другой стороны, может, это он, Адрис, был неправильным призраком? Так и не решив сию дилемму, ужас особняка еще немного полюбовался творением Тиэль и исчез из мастерской.

Глава 4. Пропажа тетушки Гулд

Утренний аромат бодрящего напитка киаль совсем не органично переплетался с мерзким запахом подгоревшего хлеба. Именно это несоответствие обычно-ожидаемого и настоящего пробудило Тиэль. Эльфийка еще немного полежала, а потом вполголоса позвала:

— Адрис, что случилось?

— Проснулась? — призрак явился или проявился прежде, чем отзвучало последнее слово. В своем доме сила и возможности призрака возрастали многократно. В частности возможность слышать и видеть все происходящее в любом уголке особняка, в какой-то мере ставшего частью самого проклятого графа, было для Адриса обычным делом. — Гулд сожгла тосты, разбила кувшин, пролила половину молока, порезала палец, правда, киаль каким-то чудом сварить ухитрилась.

— Не похоже на нее, — признала Тиэль и, как была в пижаме — коротких до колен штанишках и мягкой кофточке, отправилась на кухню приводить в чувство кухарку, пока в особняке не случилось пожара или наводнения и сохранилась целая посуда. Да и киаль, судя по запаху, гоблинка все-таки сварила. Именно его девушке не хватало, чтобы по-настоящему проснуться и начать утро.

Побрызгав на себя водой из-под крана, эльфийка добралась до чадной кухни. Не здороваясь, цапнула со стола кувшинчик с киалем, налила и залпом осушила кружку. Налила еще и, вспорхнув на табурет, села в уголке, чтобы пить бодрящий напиток мелкими глотками и наблюдать за разгромом.

Черепки, осколки, лужа с молоком, лужа воды, подтеки чего-то, предположительно теста для любимых Тиэль оладушек на одной из плит. Заплаканная, растрепанная и немного окровавленная пожилая гоблинка среди всего бедлама. Обычный аромат Гулд — запах свежего хлеба из печи и тушеных в сметане грибов, томящихся под крышкой корзины, сплетенной из коры — отдавал хинной горечью. Весь облик ее являл собой воплощение отчаяния. Словно не Адрис, а именно эта всегда опрятная и аккуратная пышечка-повариха нынче решила потеснить ужасный призрак особняка с его должности.

'Похоже, оладушек сегодня не будет, — печально решила эльфийка, перевела взгляд на рассыпанные у плиты кусочки хлеба, уже размоченного в медовом молоке с яйцом, и продолжила: — И гренок тоже не будет'.

Позволив себе протяжный вздох, Тиэль звучно шлепнула рукой по соседнему табурету и, пресекая неловкие попытки Гулд навести порядок на кухне, приводящие к усилению антикулинарного хаоса, позвала:

— Садись, Гулд, и поведай мне о постигшей беде!

— Лейдин, ты уже знаешь?! — разревелась гоблинка с новой силой.

— Ничего я не знаю, — качнула чуть растрепанной головкой Тиэль. — Но без веского повода громить мою кухню ты бы не стала.

— Я... Я сейчас приберу, — залепетала Гулд, чуть прояснившимся взглядом обозрев учиненный беспорядок.

— Потом, садись и рассказывай, — поторопила эльфийка, питая призрачные надежды на то, что удастся быстро успокоить повариху и все-таки получить вкусный завтрак.

— Шим пропал, — с этим воплем исстрадавшейся души Гулд упала на предложенный табурет. Оливковая, поблескивающая обычным румянцем кожа гоблинки будто подернулась пеплом, короткие уши, напоминающие молодые листья лопуха, были скорбно прижаты к голове. Карие глаза блестели выплаканными, текущими и готовыми к разливу слезами.

'Нет, завтрака точно не будет!' — мысленно печально констатировала Тиэль и попросила:

— Подробней расскажешь?

— Вчера еще утром с улицы не вернулся, где с друзьями играл. Те говорят, как ножички кидать закончили, так Шим домой побежал и все... Найти мальчика моего невозможно. В городе искали, в страже были, даже к поисковику сходила — золотой отдала, все зря! — простонала обеспокоенная бабушка и тихо горько проскулила: — Маг сказал, раз поиск не идет, в живых его нет. Поиск-то лишь так работает, мертвое тело нипочем не сыщешь, крови своей оно не помнит. К некроманту идти надобно, только нет у меня столько золота, сколько те Илтовы выкормыши берут...

— Я не маг-поисковик, но даже я знаю несколько исключений из правила, — нарочито небрежно фыркнула Тиэль и покосилась в угол кухни, где проявился в виде незаметной дымки Адрис.

Обыкновенно призрак передвигался по особняку спокойно, в стиле 'кто испугался, сам виноват, а я в своем праве'. Нынче же или чуть-чуть пожалел бедную бабушку, или практично посчитал минимальное душевное равновесие Гулд, балансирующей на грани помешательства от горя, важным условием получения информации. А неистребимое любопытство и охота до новых впечатлений сохранились у духа в полном прижизненном объеме, потому он жаждал подробностей не меньше Тиэль.

Любознательный призрак окончательно перешел в стелс-режим, подлетел к Тиэль и зашептал эльфийке:

— Спроси, есть ли у нее с собой что-нибудь из вещей мальца и частица его плоти? Обряд вопрошания минутное дело провести. Сразу выясним, жив или помер.

— Я не ведаю такого ритуала, — одними губами ответила Тиэль, уже готовая поддаться на провокацию.

— Зато я знаю, — загорелся идеей Адрис и попытался пихнуть эльфийку в бок для стимуляции.

Конечно, ничего не вышло, за исключением волны прохлады, разлившейся по телу. Тем не менее, удивленная девушка (раньше призрак такими знаниями не блистал) исполнила пожелание и озвучила вопрос.

— Есть рубашка Шима и прядка его волос, я от поисковика прямо сюда пришла, — всхлипнула Гулд, еще раз обозрела кухонный разгром и всхлипнула погромче.

Пресекая новую волну истерики, Тиэль поспешно пересказала поварихе предложение Адриса об обряде.

— Век за тебя Великой Матери, Инеалле Животворящей и Феавиллу Искуснику буду молиться, лейдин, коль выйдет малыша отыскать! Я все отработаю!

Пылкие мольбы, благодарности и просьбы гоблинша выдавала уже в процессе копошения в объемной торбе. Из нее она извлекла застиранную пацанью рубашку и маленький кожаный мешочек. Благоговейно преподнесла предметы хозяйке.

Ритуальный зал в подвальном этаже особняка имелся, только Тиэль туда заглянула лишь раз, когда осматривала дом. Она не владела людской магией и не особенно стремилась к ее постижению, эльфийку в пору вступления в права собственности больше волновал вопрос размещения оранжереи. Из-за холода и сырости помещение было признано непригодным для целей хозяйки, благополучно заперто на замок и забыто. Не пошла Тиэль туда и сейчас. Как торопливо объяснил Адрис, ритуал предстоял простенький и ни в какой подпорке специальными средствами не нуждался.

На очищенный от посуды стол положили рубашку и тонкую прядь волос Шима, извлеченных из мешочка. Маленьким ножичком Тиэль наколола палец Гулд и капнула разом на ткань и локон пропавшего мальчонки.

Прилежно исполняя инструкции призрака, эльфийка обвела вокруг предметов круг смоченным в воде пальцем и произнесла:

— Жив или мертв тот, что крови одной? Вода подскажи!

Капелька красной крови Гулд как была красной, так и осталась. Комплект предметов в круге на миг подернулся симпатичной бледно-зеленой дымкой.

— Какой любопытный эффект дает ритуал в твоем исполнении! — чуть ли подпрыгнул от энтузиазма Адрис. Наткнувшись на недобро-прищуренный взгляд тощей эльфийки, дух торопливо, пока она не зареклась раз и навсегда экспериментировать, пояснил:

— Кровь не свернулась — пацан жив, а дымки зеленой никогда прежде не видел. Думаю, дублирующий эффект дала раса мага-ритуалиста.

— Шим жив, — перевела для поварихи Тиэль. — Раз его нельзя найти поисковыми чарами, мальчик там, где они не действуют.

— Что же делать? — оливки глаз в сеточке морщин Гулд с мольбой уставились на хозяйку.

— Пацанов, с которыми Шим играл, пусть расспросят, — рекомендовал Адрис. — По себе знаю, дети вечно лезут туда, где опаснее всего и, как правило, выживают. Инеалла их, бедокуров, хранит. Если старуха боится, что запираться станут, коль сразу не проболтались, пойдем вместе, я могу рядом полетать.

— Развлечение себе нашел, — фыркнула Тиэль.

— Не без того, — скромно согласился довольный дух.

— Зараза, — бросила девушка, вполне понимающая страсть призрака к развлечениям за чужой счет и снова выступила в роли переводчика и советчика.

Гулд выслушала со вниманием и закусила губу, соображая. После известия о пребывании внука в мире живых, истерика старой поварихи пошла на убыль. Она все еще безумно волновалась, однако уже не паниковала бездумно.

— Твоя правда, лейдин, теперь вспоминаю задним числом и соображаю: перепугались ребятишки наших расспросов про Шима. Дочка-то моя с мужем сейчас убиваются, уж похоронили сынишку. Прости, если за наглость посчитаешь, а только если бы ты и призрак страшенный со мной отправились, может, и смогли бы узнать, не утаили ли чего демонята.

— Хм, страшенный, — попробовал на язык сравнение Адрис. Он явно пытался определить — оскорбиться ему на эпитет кухарки или начинать гордиться. В конце концов, жажда действия возобладала, и дух протянул: — Давай слетаем, а Тиэль? Пацана жалко. Да и где ты еще такую повариху найдешь?

Кулинарный аргумент голодной эльфийкой был признан самым весомым. Она вытащила из шкафа-хранилища кусок окорока и, откусывая на ходу, согласилась:

— Мы пойдем с тобой, Гулд. Я только оденусь.

— Храни тебя все Семеро, лейдин! — выдохнула кухарка и утерла зареванное лицо.

Нищему собраться, только подпоясаться. Тиэль недалеко ушла от типа из поговорки. Штаны, рубаха, жилет, полусапожки, сумочка с флакончиками через плечо, пристегнутые ремешками к поясу фляжка и кинжал, переплетенные не в две, а в одну косу, увязанную вкруг головы, и подобранные особым образом волосы — вот и все сборы.

Пока Тиэль собиралась, осиянная надеждой Гулд успела худо-бедно прибраться на кухне и нетерпеливо топталась у двери для слуг, запоздало сообразив, что не договорилась с хозяйкой о месте встречи. Вдруг та будет ждать ее у центрального входа? Поскольку дорогу эльфийке указывал Адрис, недоразумений с выбором одной из двух официальных дверей не возникло.

Глава 5. Куда приводят детские игры

Втроем: две во плоти, один призрак — компания двинулась в Купеческую Петлю, где у Гулд имелся маленький домик, оставшийся в наследство от покойного мужа.

— Вшестером они всегда играли, — на ходу принялась отвечать на расспросы кухарка. — Два сынка, как наш Шим, помощники торговцев из лавок — хоббит и кендар, один паренек — сын орка-охранника Унда, другой Тилк — жреца Илта и последний полуэльфа-лекаря Ламара сынок. Дружные ребятки и не очень шкодливые. Их пороли-то за проделки считанные разы. То они кошку лавочника с тремя котятами священными сияющими красками расписали так, что жена его чуть Илту душу-то не отдала, приняв их впотьмах за уносящих души Спутников-Теней и самого Проводника к Последнему Пределу. Еще разок лакрицы и леденцовых сов из короба в лавке стянули на праздник наречения Ундова сынка. Вдругоряд храмовым вином из запасов служителя его птицу напоили говорящую, а она возьми и улети из дома. Вся Петля много интересного узнала...

Гоблинка, как всякая настоящая бабушка, ведавшая о друзьях внучка поболее его самого, принялась вываливать на эльфийку биографические справки о пацанах и их проделках. Адрис слушал внимательно и что-то явно для себя прикидывал, впрочем, соображениями с эльфийкой делиться не спешил.

Ребятишки, к удаче стихийно созданной следственной группы, кучковались в чахлом скверике в окружении нескольких лавок Петли. Они кидали ножички, однако, игра шла как-то очень вяло. Кажется, детки не столько забавлялись, сколько пытались играть или делали вид, будто играют.

— Который из них сынок служителя? — уточнил Адрис.

Эльфийка перевела вопрос Гулд, и та ткнула пальцем в толстощекого круглого мальчонку, стриженного под горшок. При виде знакомой гоблинки в сопровождении эльфийки детки заволновались, стали переглядываться, а когда Гулд поздоровалась с ними и представила лейдин Тиэль, как помощницу в поисках, еще и ощутимо струхнули.

— Ты знаешь, куда хотел пойти Шим? — в лоб спросила у толстячка Тиэль.

— Нет, лейдин, я ничего не знаю, — торопливо забормотал тот и попятился.

— Врет, — почти восхищенно определил Адрис.

— Что ж, тогда пусть с вами разговаривает стража, — внешне беспечно повела плечом эльфийка и малышня раскололась. Нет, будь они чуть постарше, скорее всего, стали бы все отрицать и запираться, но пока еще внешнее давление в нужную точку привело к нужному эффекту.

— Мы ничего такого не хотели! Кто же знал, что он на самом деле туда полезет. Мы только пошутили... — перебивая друг друга, загалдела пятерка.

— Куда он пошел? — повторила вопрос Тиэль, удерживая Гулд, готовую сорваться с места и вытрясти из мальчишек души вместе с информацией.

— В старые катакомбы Илта! Мы только пошутили, что никто туда не ходит, особо ночью, что там призраки и пауки живут, а любому смертному в проклятом месте смерть. Что вечером и трех шагов от входа не сделаешь...

Оливковая, ровная не по возрасту кожа Гулд враз посерела, едва она услышала первые слова ребятни о катакомбах. А те, не замечая состояния пожилой гоблинки, сыпали, как горох из порванного мешка:

— Шим сказал, что только трусы верят всякой чуши, а Тилк сказал, что это не чушь, что если Шим самый храбрый, пусть в катакомбы спустится и камень оттуда принесет в доказательство, а Шим сказал, что пойдет и принесет и пошел. Утром вы его искать стали, мы испугались, думали, нас ругать будете, бабушка Гулд. Потому ничего не сказали! Ждали, чтобы сам вышел, а он все не шел и не шел, — обступив эльфийку и гоблинку, снова наперебой принялись каяться ребятишки, запальчиво и с искренним облегчением от превращения противно-тайного в столь же ужасное, но явное. Груз вины и страх, тяготевший над ними, сразу стал легче и вслед за покаянием, последовал наивный вопрос от толстенького чада жреческого рода:

— Вы ведь найдете Шима?

— Постараемся, — односложно ответила Тиэль.

Даже ради Гулд, которую била дрожь ужаса и каждая морщинка, прежде едва заметная, стала казаться глубокой трещиной, эльфийка не спешила давать пустых обещаний. О старых катакомбах она, прожив в городе больше года, не знала практически ничего. Не видела необходимости копаться в исторической пыли и не собиралась ползать под землей ради пустого любопытства. Как всякая эльфийка, Тиэль не любила толщи камня над головой и неестественной, то есть не вызванной сменой дня на ночь, темноты. А уже в дела богов, еще более опасные, чем дела смертных властителей, и вовсе лезть не планировала. Хватило глупого конфликта с болваном Диндалионом, чтобы девушка уяснила простую истину: прав не тот, кто поистине прав, а тот, кто у власти. Однако вновь искать хорошую повариху или взваливать на себя весь процесс готовки показалось Тиэль более зловещей альтернативой, чем прогулка в катакомбы и недовольство Илта. В конце концов, Повелитель Последнего Предела не зря был приставлен к делу Великой Матерью. Он слыл в своем роде очень справедливым божеством. Иной точно не стал бы возиться с сортировкой душ перед назначением посмертия, а отправлял всех скопом в ледяную и огненную купели: помокнут-пожарятся пару тысчонок лет, точно сплошь праведниками вылезут, а те, кто почти безгрешен, так и вовсе святыми заделаются.

— Расскажи о катакомбах, — попросила призрака Тиэль, пока они шли к ближайшему заваленному подземному входу в катакомбы во внутренней стене старого святилища Илта, на который указали мальчишки. Если уж Шим решил доказать друзьям свою храбрость спуском в древнее подземелье, то пошел он сюда.

— Странное и местами гиблое место эти катакомбы. При жизни ни я, ни кто другой, кого знаю, туда надолго не спускался и живым с добычей не выходил, — тихо пробормотал Адрис, и весь передернулся, пойдя рябью, точно озерцо, в которое камешек метнули. — Мне-то уже волноваться не о чем, а в живой шкурке я бы там спокойно шляться не рискнул. Одна надежда, что мальчишка и впрямь больше трех шагов от порога не сделал и где-то у входа вляпался, тогда вытащим.

— Там так опасно? — обреченно уточнила эльфийка.

— Раньше тут, где построен Примт, было большое подземное святилище одного из семи — Илта. Катакомбы остались с той поры. Как я слышал, они являются аллегорией жизненных невзгод и посмертного пути души, коим та должна проследовать во имя очищения. Заодно, поговаривают, храмовники там сокровища и подношения паствы хранили. Сами-то свободно под своды ступали, а иные гости, особо незваные, живыми редко выходили, а кто выходил, в прибытке не оказывались. Говорят за сторожей шеилд, гигантских пауков, держали. Века три святилище процветало, потом еще пару столетий заброшенным простояло. Почему — не знаю. Как Примт отстроили, король нашего Кавилана, местный герцог, даже городские взирающие собирались катакомбы освоить и под свою руку подгрести. Не вышло, положили прорву народу, оступились, — поведал Адрис на пути к цели.

— Так ты все-таки спускался с катакомбы? — уронила вопрос Тиэль.

— Бывало пару раз, пришлось отсидеться час-другой у самого входа. Когда за твоей головой охота по пятам идет, рискнуть можно. Ни пауков, ни призраков, о которых детишки талдычили, по счастью не встретил. Но неуютно там, холодно и страх волнами сердце морозит. Темнота кругом, а все одно кажется — темнее темноты тени по стенам пляшут.

— Звучит обнадеживающе, — вздохнула эльфийка. А Гулд, от которой призрак намеренно не стал скрывать свои речи об опасностях катакомб, робко спросила:

— Лейдин, может, зайдем в лавку, я сынка позову на подмогу?

— Ни к чему. Сама говорила, твой сын не маг и не воин, истребителем чудовищ отродясь не был. Случись чего, семья без добытчика останется, — отмахнулась Тиэль, не веря в силу торгаша, которому бы вместо матери сейчас следовало носиться по городу и искать старшего сына. Но нет, не пошел, то ли не верил в опасность, то ли банально трусил и надеялся на чудо. Есть такая категория живых, с которыми чудеса случаются, а есть иная — те самые живые, которые эти самые чудеса случают.

Грубое нагромождение каменных плит, подобное кургану или хижине, неловко сложенной великаном, — вот таким был один из самых старых храмов Илта, совсем не похожий на основательно-добротное творение в стиле Карулда — бога воинов и покровителя Земли или изящно-невесомое великолепие церквей Альдины — богини Эфира, покровительницы магии и красоты. Так же 'курган' Илта не напоминал и причудливого шпилеобильного храма Феавилла Вдохновителя, повелителя Ветров и покровителя искусств. А уж сравнивать этот могильник с яркими шатрами Фрикла — торгаша и актера, непостоянного и опасного, как сам Огонь, или текуче-плавными обводами храмов Инеаллы Животворящей, повелительницы Воды, и вовсе никому бы в голову не пришло. Пожалуй, своей нарочитой простотой и мрачностью обитель Илта немного напоминала храмы Великой Матери шести богов, с той лишь разницей, что в скромной и тихой обители ее никогда и никто не чувствовал себя одиноким, ибо дитя, любое дитя, всегда желанно и любимо истиной матерью.

Трое прошли в темное преддверие храма повелителя Последнего Предела. Вход охраняли статуи трех спутников-теней, полулюдей-полузверей. В пасти каждой скульптуры имелась прорезь для сбора пожертвований. Тиэль мысленно задалась вопросом, часто ли Илт видит хоть монетку. Чтобы сунуть руку в пасти спутников, выполненных с удивительным искусством явно не дружившего с головой скульптора, от последователя бога требовалось немалое мужество. Казалось, статуи вовсе не статуи, а сами спутники, замершие в ожидании жертвы, готовые сомкнуть свои клыки на длани неосторожного глупца и поволочь прочь.

Почему-то Тиэль чуть-чуть пожалела Илта, недополучающего свое из-за неправильного оформления входа, и трех зверо-слуг. Порывшись в прихваченном кошеле, эльфийка кинула по серебряной монетке в пасть каждому голодному спутнику. Ей показалось это правильным.

Лаз в катакомбы закономерно находился под широким плащом проводника в Последние Пределы. Эта статуя стояла замыкающей и ни пасти, ни иного внятного лика не имела. Лишь расплывчато-антропоморфные очертания фигуры под развевающимся от постоянного ветра одеянием с глубоким капюшоном. Сотворить такое в камне смог бы лишь истинный мастер, гений на грани безумия, вдоволь потренировавшийся на спутниках-тенях.

Было тихо, сюда редко заглядывали любопытные, а служители храма никогда не показывались на глаза посетителям, если их не призывали. Все-таки зачастую приходившие к Илту предпочитали провести время в храме наедине с божественным присутствием и собственными мыслями о последнем прощании. За ненавязчивость жрецов повелителя Последнего Предела заслуженно уважали. К чему спешка и лишняя суета? Они, как и их бог, рано или поздно все равно получали свое. Ведь последний путь, как и рождение, случался в жизни каждого. Сейчас храм пустовал. За прощанием и прощением с уходящими к Пределу традиционно приходили на вечерней заре.

Гулд, как и было условлено, осталась ждать у лаза. Плотная повариха все равно не смогла бы пролезть в узкую щель даже во имя любимого внука. Тиэль и призрак графа проскользнули внутрь с легкостью и сошли во тьму куда более плотную, чем заурядный сумрак храма, нарочито скверно освещенного редкими лампадами. Язычки пламени в них больше походили на чьи-то сверкающие во тьме глаза, чем на свет. Возможно, к дизайну лампад приложил руку тот же безумец, изваявший статуи.

Довольно узкая лестница между каменных стен со странными ступеньками разной высоты — истинного испытания для ног. Почти сразу Адрис выругался сквозь зубы и сказал:

— Не зря тут жрецы три века молились. Не знаю, как тут раньше было, а и сейчас чую, стоит отойти от тебя на пять мер, утянет меня по пути к Последнему Пределу, не дожидаясь явления спутников-теней и не спросив напоследок о завещании.

— Значит, не отходи далеко, — согласилась Тиэль, не показывая всей глубины разочарования. Шансы выяснить силами призрачной разведки, куда запропал мальчик, а самой обождать результата в сторонке, сошли на нет.

Глава 6. Прогулка во тьме

Прохладная тьма обняла незваных гостей катакомб. Если на уровне головы и торса Тиэль острым эльфийским зрением еще что-то могла разглядеть, то ниже колен мрак становился густым и плотным, как ночная река поздней осенью, и, кажется, столь же холодным. Куда бы ни ушел малыш-гоблин, если он вообще спускался в катакомбы, он прошел куда больше трех шагов на спор. Зачем? Поманил ли его призрак тайны и богатств подземелья или просто Шим решил доказать великую храбрость друзьям — Тиэль не знала. Ответ нашел Адрис, для которого в подземелье было почти светло.

— Тут немного крови на второй ступеньке. Похоже, пацан оступился впотьмах и кубарем вниз скатился, — поделился соображениями дух и спросил: — Идем искать?

Вместо ответа Тиэль достала из сумочки маленький шарик-светлячок, зажгла его прикосновением. Осмотрела пятнышки крови на камнях и спустилась еще на одну ступеньку ниже, потом еще на одну, и еще... Лестница кончилась маленьким круглым залом с низким потолком, затянутым плотным серым покрывалом, чуть колышущимся от легкого сквозняка.

— Вот и ответ, почему заброшены катакомбы и куда запропал Шим, — мрачно констатировал граф и объяснил недоумевающей девушке: — Шеилд — гигантские ядовитые пауки Кавилана, живущие лишь в подземельях и никогда, даже в ночь, не выходящие наружу. Жрецы отсюда ушли, а вот их ручные зверушки остались и, думается мне, малость одичали без пригляда.

Тиэль поежилась. Мелкие и даже крупные пауки Дивнолесья, усердные труженики-ткачи, в чьих кружевах сверкали капли росы и танцевали радуги, нравились эльфийке, как и любое животное. Но местные восьминоги... Почему-то девушка чувствовала, что безобидными немного крупноватыми милашками они не окажутся. Тем не менее, внимательно оглядев гигантскую паутину, эльфийка решилась:

— Пройдем немного вперед, порванных нитей нет. Возможно, Шиму повезло не угодить в сеть, и мальчик всего-навсего заблудился.

— К 'заблудиться в подземелье Илта' слово 'всего-навсего' мало подходит, — хмыкнул Адрис.

— Все относительно, — повела плечом эльфийка.

Очень осторожно она двинулась к переходу в соседний зал, прислушиваясь к каждому шороху и звуку. Хорошенькие ушки подергивались в волосах. Когда светлячок озарил зал — увеличенную копию предыдущего, со старинными барельефами на тему испытаний души, Проводника и трех его спутников-теней, — первым желанием Тиэль было кинуться прочь, не разбирая дороги. И вовсе не из-за впечатлений от творений безымянного мастера, выглядевших творением рук еще большего безумца, нежели скульптуры храма.

Мощная волна безотчетно-инстинктивной паники затопила сознание при виде громадного тела в нижнем углу зала. Оно висело, расставив когтистые мохнатые ноги в толстых жгутах паутины. Лишь через три заполошных удара сердца Тиэль осознала главное: нити под пауком не дрожали в напряжении и не провисали так, как должны были. Шеилд в зале не было, осталась лишь шкура, сброшенная гигантским в две трети человеческого роста — созданием, после линьки.

— Будь я все еще человеком, тут нынче здорово бы завоняло, — нервически хохотнул Адрис, подлетая к шкуре паука поближе. Еще разок демонстративно содрогнувшись, призрак стал обследовать зал по периметру. На последней трети процесса он позвал:

— Здесь пара нитей порвана внизу слева. Как раз под рост детеныша гоблина.

— Значит, нам туда, — согласилась Тиэль, не видя альтернативы. Вернуться, сказать Гулд про паучье логово и предложить организовать рейд в катакомбы силами служителей Илта, в стиле 'сами понастроили, семеро богов знает что, пусть сами там и бродят' — в качестве рабочего варианта решения проблемы эльфийка не рассматривала. Служители любого культа в первую очередь стоят горой за своего бога и, скорее всего, сочтут любопытного ребенка, забравшегося не туда, даже если этот ребенок товарищ по играм их детей, допустимой жертвой или избранником Илта. Дескать, выберется сам — избранник, не выйдет — жертва. Увы, когда на весах решения всеми восьмью лапами стоят гигантские пауки, можно даже не сомневаться, в чью пользу будет выбор.

Пригласить истребителей чудовищ — это был бы неплохой выход, даже при жуткой славе катакомб, потому что ходить далеко за славой и добычей не придется, но одно 'но' было в цепочке рассуждений самым весомым — узость щели. В такую проскользнула тощая Тиэль, однако габариты практически любого из истребителей, даже гибких вампиров, превосходили размеры щели. Это только в легендах клыкастики умели оборачиваться дымом или летучими мышами. Настоящие ничего с истинной формой и массой тела поделать не могли, если только навести иллюзию. Но такой метод при штурме узкого отверстия точно не подействовал бы.

Разобрать монолитную кладку из громадных камней не представлялось возможным, а выдалбливание дыры в священном месте приравнивалось к осквернению святыни. На поиски же обходного пути, после коротенького рассказа Адриса (эльфийка в этом не сомневалась), даже самая дерзкая команда убийц монстров не отважится. Прослыть героями, спасшими мальчика, и прихватить шкуру паука — неплохо, но весьма скверно прослыть мертвыми героями. Потому, если Тиэль надеялась оставить кухарку при себе, идти надлежало лично и быстро.

Гибкая фигурка поднырнула под толстыми нитями основы заброшенной паутины и совершила акробатический этюд, вызвавший бы зависть у любого гимнаста из любимцев Фрикла — вольного перекати-племени циркачей дорог.

А как было не запрыгать? В полутора приставных шагах от входа в коридор, сразу за плотной паутинной завесой зияла совершенно невидимая из-за серого полотна гигантов-ткачей, трещина. Изрядная — не меньше метра в ширину. Переведя дух после плясок на краю, девушка осторожно опустилась на колени и в свете маленького шарика-светляка попыталась разглядеть, насколько глубока трещина и куда она ведет.

Кажется, некогда в городе случилось землетрясение, или оно произошло лишь в катакомбах. Как бы то ни было, но сейчас провал в многометровой толще в свете шарика открывал вид на нижний ярус подземелья, чей пол находился гораздо ниже. Яркости светлячка не хватало, чтобы рассмотреть подробности. Эльфийка лишь видела новый зал с многочисленными коридорами или глубокими нишами по периметру.

— Снова свежая кровь, — доложил Адрис. Тиэль уже и сама заметила несколько пятнышек на острых сколах камня пола. Видно, как мальчик падал, так и в очередной раз расцарапал кожу.

Призрак нырнул вниз и почти сразу возвратился, светясь от радости:

— Парнишка там. Живой. Похоже, перепугался паучьей шкурки, какую впотьмах даже гоблинским ночным зрением за живую тварь принял, и понесся, не разбирая дороги. Свалился в яму, чудом не сломал себе шею, зато, похоже, сломал обе ноги — ниже колен, штаны драные, кожа темно-зеленая от опухоли и синяков, но большой крови нет. Заполз в нишу слева под нами и спит или без памяти валяется. Гоблины народ живучий, но этот все ж еще совсем мелкий.

— Я смогу спуститься по выступам, но подняться по камням ни одна, ни тем более вместе с раненым ребенком не смогу, — критично оценила личные возможности в скалолазаньи озадаченная Тиэль. — По веревке было бы легче. У меня в сумке есть моток неразрывного шнура-паутинки, только привязать его здесь не к чему.

— И все ради спасения чужого ребенка. Не замечал за тобой раньше такого благородства, — удивленно крякнул у плеча девушки проклятый граф.

— Какое благородство? — небрежно отмахнулась эльфийка, не прекращая осматривать коридор. — Я ценю стряпню Гулд и не желаю терять кухарку. Кроме того сейчас мне... — Тиэль замешкалась, с трудом подбирая подходящее по смыслу слово, в достаточной мере передающее внутренние ощущения, — интересно. Интерес, Адрис, все, что осталось мне после ухода из Дивнолесья в качестве смысла и движителя бытия. Если не буду следовать ему — просто зачахну. У нас, эльфов, для сохранения силы и радости жизни важно присутствие хотя бы одного руководящего созидательного чувства. И, мне порой кажется, у тебя все точно так же.

Призрак согласно хмыкнул, в очередной раз чувствуя удивительную общность душ между собой и этой тощей, непохожей на сородичей эльфийкой. Взгляд девушки, скользивший по стенам, зацепился за громадный крюк-лапу держателя для факелов в нескольких шагах справа. Элемент декора повторял собой устрашающую лапу спутника-тени. Подпрыгнув, Тиэль повисла на крюке всем хилым весом и покачалась. Катакомбы точно строили с тем расчетом, чтобы они просуществовали до момента нисхождения последнего живого обитателя Мира Семи Богов в Последние Пределы. Держатель даже не дрогнул от потуг легонькой эльфийки.

Тиэль извлекла из сумки плотный клубок шнура, действительно свитого из паутины особых паучков Дивнолесья, собираемой в одной из рощ, где обычно плели липкие кружева старательные труженики. Правда, сбором приходилось заниматься поздней осенью, когда паучки, не терпящие вторжения в свои владения с грабительскими целями, погружались в спячку. Потом липкие нити паутины долго вымачивали в специальном отваре и свивали, получая одним махом прочнейший шнур и еще более прочный клей. А восьминогие ткачи, пробудившись от сна, с утроенным усердием принимались плести сети взамен похищенных и, наверное, недоумевали, куда что подевалось.

— Ты точно сможешь спуститься на таком? Руки ведь посечешь, даже если сил хватит, — заволновался Адрис.

— Смогу, в Дивнолесье есть не только лес, а и скалы. Я несколько раз ходила с отрядом за огненными каштанами. Иных веревок для спуска и подъема, нежели паутинный шнур, у нас не было. За руки не волнуйся, у меня есть хорошие перчатки. Нагрузку выдержат, выдержу и я. Эльфы только выглядят хрупкими! Лишь бы веревки хватило, — ответила Тиэль, особым узлом с тремя петлями и перехлестом привязывая шнур к крюку от факела и прикидывая его длину. Должно было хватить, пусть и в обрез. Тиэль вынула из кармана тонкие перчатки, сбросила плащ, сунула светящийся шарик в прическу между косой и диадемой и начала разуваться. Сняла мягкие полусапожки и носки. Часть спуска в провал примерно в пару своих мер, предстояло проделать между разошедшимися при катастрофе относительно гладкими громадными каменными блоками. Значит, следовало обеспечить максимальный контакт с поверхностью. Внизу, судя по всему, такой гладкости пола ждать не стоило, но кожа на пятках у вечно шастающей босиком эльфийки лишь казалась тонкой и нежной. Риск порезать стопу о камни показался ей допустимой жертвой, обеспечивающей благополучный спуск.

— Огненные каштаны? — озадачился недоверчивый Адрис, ценивший свою тощенькую эльфийку, но и в самом деле бывший невысокого мнения о ее физических силах.

— Это один из секретов Дивнолесья. Странные и прекрасные деревья. Они растут и горят, не сгорая, среди скалистых гор близ моря у южной границы. Берега там круты и чужаки не заплывают. Иных растений рядом с каштанами нет. Стоит плоду случайно оказаться в обычной части леса, жди пожара. За огненными каштанами ухаживают лесничие. Деревья ценятся у эльфов, потому и не вырублены до сих пор. Брошенный в каменный очаг плод может один гореть несколько дней, давая ровный жар.

Тиэль говорила об огне, а ледяной камень, куда холоднее пола в особняке, обдавал ступни морозом. Но девушка лишь поморщилась, сосредоточив все внимание на предстоящем действии. Она подняла плащ и заново перевязала его особым образом за спиной, чтобы не ожечь спину при спуске, пропуская веревку от плеча до бедра. Такой способ спуска позволил бы ей зависать на веревке, в полной мере контролируя скорость перемещения.

Цепко ухватившись за шнур, эльфийка стала спускаться, сильно отклонившись назад, аккуратно нащупывая дорогу босыми ногами. Призрак перестал сыпать вопросами и теперь висел рядом в молчании, даже подсказывать под руку, куда и как лучше двигаться, не решился, чтобы не навредить. Тиэль не бахвалилась, она действительно без труда справлялась со спуском — все-таки Великая Мать, если чем и обделила эльфов при раздаче изначальных даров, то никак не гибкостью и выносливостью.

Но вот путь сквозь камни, прошедший в почти звенящей тишине, кончился, и эльфийка уже заболталась под сводами яруса на шнуре проворной гусеницей. Она легко соскользнула вниз. Но едва ноги девушки коснулись нагромождения камней, оставшихся после землетрясений, как Адрис выпалил:

— Тиэль, осторожно! Пол шатается!

Девушка уже и сама успела почувствовать, как дрогнули, затанцевали под ногами, казалось бы, монолитные камни. Резко остановившись, отчего веревка спружинила, эльфийка подтянулась вверх. Она чуть раскачивалась над полом и слушала, как медленно и неохотно затихало зловещее похрустывание, пронесшееся по залу. Словно разбуженный громадный зверь ворочался и ворчал в своем логове. Досадливо хмурясь, Тиэль прикидывала расстояние от себя до беспамятного мальчишки в нише зала. Контур тела Шима, едва очерченный слабым светом шарика, был по-прежнему недвижим. Так что версия о беспамятстве маленького гоблина казалась более вероятной, чем о безмятежном сне в катакомбах Илта.

— То землетрясение, похоже, выбило все опоры нижнего яруса. Шим совсем легкий, его падение пол выдержал. Но это стало последней каплей, нарушившей хрупкий баланс. Если я попробую добраться до мальчика, чтобы принести сюда, скорее всего не успею. Рухнет пол всего зала.

— У тебя-то и шнура больше нет, чтобы пацану бросить, коль удастся дозваться его и в сознание привести. Вряд ли он с такими ногами ползти сможет, — озадачился призрак, сейчас сильно жалея о невозможности переносить предметы. Вдвоем они бы справились играючи! — Всех веревок — паутина в соседнем зале, да и ту трогать нельзя. Кто знает, не прибежит ли хозяин, коль нити тронешь? Да и слыхал я, крепкие у здешних тварей паутины, сталь ее не берет. Коль угодит, живым не вырваться.

— Ты прав, нужны еще веревки и много. Если бы можно было обвязать мальчика и как-то подтянуть сюда... — девушка замолчала, покусывая губу и прикидывая, что из собственной одежды и вещей можно пустить в расход, чтобы соорудить веревки для маленького гоблина. Штаны, плащ и рубашка из плотного эльфийского шелка, ремешки сумки и пояс. Если резать кинжалом потоньше, то должно хватить. Кости в ногах, конечно, смещатся, если пацаненка по камням на веревках тянуть, боль будет дикой. Но все лечится, кроме смерти. Дотянет, привяжет Шима особыми узлами к большому шнуру или к себе примотает, а там уж как-нибудь вытянет. На крайний случай ягодку сиэлис раскусит для стимула, пусть на следующий день и придется болью в теле да тошнотой расплачиваться... Сложно, дополнительными травмами для мальчика чревато, но по-другому не выйдет.

Что ж, приняв решение, Тиэль вскарабкалась назад, обулась и сняла верный плащ, в котором уходила из Дивнолесья. Она принялась расстилать его на камнях, чтобы резать было сподручнее.

Остановлена была девушку странным шипением Адриса. Словно призрак вдруг решил попрактиковаться в общении со змеями на их родном языке. Это снова вывело закройщицу из состояния сосредоточенных подсчетов перед процессом резки-вязки, заставив пошире распахнуть и без того немаленькие эльфийские глазки.

Из расщелины поднималась, будто ступала по воздуху, как по каменным плитам катакомб, очень знакомая фигура. Именно ее и еще пару похожих Тиэль миновала перед входом в катакомбы. Создание, выглядевшее, как один из трех спутников-теней Проводника в Последние Пределы, и впрямь походило на черную тень, чьи глаза сияли не вполне предсказуемым кроваво-алым, а неожиданно ярко-зеленым.

Что самое занятное: в руках-лапах парящего спокойно лежал спящий мальчик. Поднявшись над провалом, спутник-тень миновал дыру и опустил маленького гоблина на камни. Махнул над ним лапами и, неожиданно весело подмигнув пораженной эльфийке и Адрису, исчез.

Остался лишь по-прежнему спящий, совершенно здоровый, не считая пары подсыхающих корочками ссадин, запыленный Шим в драных одежках. А в сознании Тиэль затухающий глубокий голос, исполненный скрытого веселья:

— Спасибо за заботу и монеты. Мы оценили, дева Дивнолесья из рода Эльглеас. Забирай мальчика и уходи. Живым здесь не место, призракам, впрочем, тоже, если они не спешат к Последнему Пределу, как проклятый граф.

Тиэль уважительно склонила голову с благодарностью за помощь и совет. Почему-то девушка была совершенно уверена: спутники-тени все увидят и поймут. Кажется, поступок и мысли эльфийки их весьма позабавили. Вряд ли до гостьи из Дивнолесья кто-то имел наглость кинуть монетки в страшные пасти из жалости.

Догонять и требовать разъяснений Тиэль не стала. Если уж им дало совет ТАКОЕ создание, то стоило исполнить его побыстрее и в точности. Да и одежду резать не пришлось! Эльфийка опустилась на корточки рядом с Шимом и потрясла его за плечо. Ребенок продолжал сладко сопеть крючковатым носиком и пускать пузыри широкими губенками.

Пожав плечами, Тиэль накинула плащ, смотала веревку и подхватила маленького проказника на руки. Настала пора убраться из катакомб. Шокированный встречей и поступком спутника-тени Адрис последовал за подругой без возражений. Лишь продолжал что-то бормотать себе под нос и беспрестанно оглядывался через плечо. Но никто не догнал, не выпрыгнул с воплем 'Бу!', не напал из-за угла. Девушка спокойно поднялась по лестнице и протиснулась в щель со спящим пацаненком в руках.

Едва она оказалась снаружи, Шим резко распахнул глаза и заорал так, словно собрался в благодарность за спасение лишить Тиэль слуха. В качестве жеста возмездия эльфийка мстительно сбросила спасенного на руки бабушке Гулд. У последней облегчение и отчаянная радость от лицезрения живого внучка причудливо смешивались с громадной дозой беспокойства за его здоровье и не менее большим желанием ощупать чадо, дабы убедиться в целости мелкого тельца. Вся взрывная смесь родственных чувств почти мгновенно, стоило лишь Гулд убедиться в том, что мальчик невредим, переплавилась в неистовое стремление хорошенько надрать уши негоднику за все доставленные семье переживания.

Сам неслух, едва сообразив, что выбрался из каменного узилища на свет богов, который уж и не чаял узреть, разразился водопадом слез вперемешку со смехом. Представление прерывалось лишь жалкими попытками поведать любимой бабушке об ужасах подземелья и извиниться за выходку. Из-за чего неистовый гнев Гулд куда-то сам собой исчез. Временно. Осталась лишь выраженная в ворохе несвязных слов горячая благодарность Тиэль, отважившейся ради чужого мальца спуститься в страшенные катакомбы.

Сама же спасительница, стремясь оказаться подальше от взрыва родственных чувств во всей их буйной яркости, потихоньку отступила в преддверие храма, к трем статуям. Теперь уже не из жалости и не в уплату, а просто из благодарности, которая не измерялась ничем, девушка положила в каждую скалящуюся пасть по золотой монете. Кстати теперь Тиэль казалось, что Тени обнажили зубы не в хищном оскале, а в ироничной усмешке над всеми приходящими, проводником, самим Илтом и миром Семи Богов в придачу. При их работе, наверное, без такого отношения к реальности недолго было бы и свихнуться.

Адрис, чрезвычайно трепетно относившийся к преумножению и сохранению капиталов, ни словом, ни жестом не возразил. Склонность к накопительству и страсть к приключениям у призрака дружно взяли перерыв и тихо отползли в глубины сути до поры до времени, покуда он не окажется подальше от тех, кто мог легким движением когтя отправить его на путь перерождения или к отмыванию тяжкого груза прегрешений. Так сказать, в качестве подарка любимчику Илта.

Оказавшись под стенами храма-шалаша, Тиэль изумленно нахмурилась. Ей казалось, что путешествие в катакомбы не заняло и часа, однако, день в Примте уже клонился к закату. Куда-то пропало больше четверти суток. Осталось повелителю Последнего Предела и его слугам в качестве добровольно-принудительного пожертвования? Или именно в странностях времени была истинная причина, приведшая к закрытию катакомб? В конце концов, что такое горстка паучков для зубастых спутников-теней? Так, закуска к элю. А вот время — такая опасная субстанция, с которой поостерегутся связываться даже боги. Поиграешься полчасика, а вернешься к закату Вселенной.

Глава 7. Маленькая неожиданность

Гулд вышла из храма, ведя за руку замурзанного, потрепанного и счастливого внука, сияющего, точно новенький золотой. Шим был малость поцарапан, на заплаканной пыльной мордахе виднелись дорожки слез, но вместе с тем пацан был неимоверно горд: он побывал там, куда не рискуют соваться взрослые, и вернулся. Что вернулся не сам и вообще едва выжил — эти факты при свете дня и рядом с бабушкой уже начали понемногу стираться из легкомысленной детской памяти, которая, как заведено от сотворения Вселенной ради продления жизни, не хранила в себе ужасов долго. Зато в голове маленького гоблина мелькали картинки гордого явления перед друзьями и составлялись фразы хвастливой повести героических похождений. В сию эпопею уже были включены сражения с пауками, призраками и поиски несметных сокровищ.

Гоблинка цепко сжимала лапку внука, чьи глазки бегали по окрестностям в надежде увидеть кого-нибудь из приятелей и похвастаться своим видом бывалого приключенца, а то и выкрутиться из хватки бабули и дать деру. Но старая гоблинка держала надежно. Первый приступ родственной любви прошел, и теперь строгая женщина как-то по-особенному хищно поглядывала на уши негодника. Явно прикидывая, как будет откручивать их дома. А ведь Шима еще ждала встреча с отцом и матерью, а значит порядочная порция родительской любви и кар, прямо пропорциональная объему той самой любви.

Тиэль торопливо распростилась с поварихой, заверившей эльфийку в своем твердом намерении явиться в особняк для наведения порядка на кухне и готовки, как только доставит нашедшегося негодника родителям.

— Зачем ты туда полез? Зачем? — шумно взывала в спину Тиэль гоблинка, буксируя внука домой.

— Я же поспорил, ба! Не нарочно, само как-то. Думал, на ступеньке постою у входа и сразу назад, да нога в выбоину попала, и вниз скатился, сам не понял как. Там паук здоровущий, как наш дом, я бежать бросился, упал куда-то. Больно! Плакал, встать не мог и, кажется, заснул. А когда проснулся, уже тетю эльфийку увидел и тебя... — канючил мелкий покоритель подземелий, повесив нос, уши и голову. Был бы хвост, повесил бы и его, чтобы поза раскаяния стала более убедительной.

Спохватившись, уж больно четко полыхало предвкушение маленького гоблина, Тиэль обернулась и посоветовала бабушке:

— Пусть твой сын с родителями остальных пострелят переговорит. А то не сегодня-завтра всю компанию в катакомбах искать придется. Только я больше туда не полезу!

— Поговорит, — так зловеще пообещала Гулд, что свободная пятерня Шима рефлекторно потянулась прикрыть ближайшее ухо.

Прыснув в ладошку, эльфийка снова натянула капюшон верного, чуть запылившегося плаща и поспешила домой. Адрис назойливой мухой зудел рядом насчет того, что этот лаз в катакомбы вообще замуровать надобно, чтобы ни один мелкий засранец не сунулся.

— Не станут, — уверенно возразила Тиэль. — Жрецы Илта никогда не станут этого делать.

— Так ведь мальчонка едва не погиб, а если завтра они всей толпой на паука смотреть отправятся? — возмутился призрак.

— Шим прошел первое посвящение, прежний цвет черно-красного камушка его души теперь окаймляют серый и темная зелень, сам камень прибавил блеска. И запах сменился... Через несколько лет в Примте появится еще один жрец Илта, — тихо пояснила эльфийка. — Теперь думаю, та щель в преддверии храма нарочно оставлена как приманка для прохождения испытания. Я зря кинулась спасать мальчика. Уже к вечеру его нашли бы снаружи у щели спящим. Мы с тобой, Адрис, лишь исполнили роль носильщиков.

— Хм, кто богов и слуг их разберет, — резко возразил призрак, покоробленный принижением ИХ героического схождения во тьму катакомб и спасения малыша. — С тем же успехом, не приди никто за мальчонкой, ТАМ решили бы, что он не нужен в Мире Семи Богов, и отправили бы к себе в Последние Пределы.

— Возможно и так, а я осталась бы без толковой кухарки, — оценила точку зрения духа Тиэль и более не стала дискутировать на околобожественные темы. Во избежание явления кого-нибудь из тройки спутников-теней и проводника в придачу для разъяснения смертным их схоластических заблуждений. Лучше уж спокойно добраться до дома и смыть с себя пыль катакомб.

Спокойно не вышло. Выступивший из теней на тихой улочке тощий метаморф приветственно оскалил клыки и предложил щедрую альтернативу:

— В дар кошелек или жизнь, эльфочка?

Тиэль задумчиво оглядела бандита, оскаленную для устрашения пасть, руки, наспех превращенные в набор лезвий, грязноватую, местами драную одежонку с запашком притона любителей пожевать дурманную травку и покачала головой.

— Не стоит. В кошеле у тебя пусто, да и жизни осталось едва ли три цикла Веары...

— Ты не поняла, девка, твой кошелек, твоя жизнь, или мне взять все? — разъяренно прошипел дурманщик и взмахнул одной из лап, намереваясь преподнести тощей дуре урок. Подрезанные девицы тут же становились весьма сговорчивы и щедры.

Эльфийка едва заметно откачнулась назад и в сторону, пропуская удар неуклюжего метаморфа над собой и нащупывая в потайном кармашке рукава плаща пакетик с чихательно-расслабляющим порошком. Тот не воин, кто себя не контролирует. Бросить в лицо нападающему, и можно бежать без помех. Вот только применить смесь Тиэль не успела!

— Это ты не понял, — хекнул не столько разъяренный, сколько раздосадованный наглостью Адрис, проступая морозным силуэтом по правую руку Тиэль и врезаясь в дурманщика всем призрачным телом. Ледяной холод сковал бандита, рот распахнулся в беззвучном крике, а призрак уже отступил в сторону от падающего со стуком тела. Мертвого тела. Встряхнулся брезгливо, будто в кучку испражнений ступил, и склонил голову, прислушиваясь. Дурманщик был безмолвен и недвижим.

— Помер? — неприятно удивился Проклятый Граф. Он вообще-то не собирался кончать мелкую шушеру. Так, отпить несколько больших глотков жизненной силы, проморозить до костей, напугать до седых волос и отпустить с миром, каяться куда-нибудь в храм Инеаллы или к Илту. А получилось, что к последнему в Последние Пределы и направил прямой дорогой.

— Да, тело мертво, у него оставалось слишком мало сил. Истлевшим был и гнилым, как тряпье, — с сожалением согласилась Тиэль. Она жалела не столько о смерти, сколько о бездарно разбазаренной жизни бродяги-метаморфа. Тот, кому богами был отпущен великий дар изменять себя движением воли, не смог достойно распорядиться талантом.

— Что ж, расплатился по своему тарифу, — с задумчивой усмешкой признал Адрис и вздрогнул, отлетев подальше от возникшей рядом с телом фигуры в черном плаще с характерно-глумливыми огоньками зеленых глаз, посверкивающих из-под капюшона.

— Это вы в качестве выкупа за мальчишку припасли? — хмыкнул спутник-тень и от души пнул труп. От пинка из тела вылетело нечто условно человеческих очертаний грязно-бурого цвета. Страшная длань подцепила жертву одним когтем и брезгливо встряхнула. — Не стоило так торопиться с оплатой. Дрянная душонка. В следующий раз чего-нибудь поприличней приготовьте.

— Приложим все старания, лейдас спутник, — уважительно склонила головку Тиэль, Адрис же промолчал и отделался почтительным кивком, исполненным на максимальном расстоянии от спутника-тени.

Помощник проводника хохотнул и исчез, Проклятый Граф утер со лба инфернальный аналог пота. В очередной раз он благополучно избежал дороги в Последние Пределы.

— Благодарю за защиту, Адрис, — тихо промолвила эльфийка. Она поплотнее закуталась в плащ и немного ускорила шаг, торопясь добраться до дома без дополнительных приключений, пока никто из особо бдительных горожан не наткнулся на труп и не кликнул стражу. Тратить время на разговоры еще и с ними у Тиэль не было ни сил, ни малейшего желания.

Призрак гордо напыжился и выдал спутнице изящнейший образец придворного поклона — как-то после трех свиданий со спутником-тенью кряду у обычно разговорчивого Адриса слова на язык не лезли.

На крыльце особняка его хозяйку ждали двое: Кайро Ульдис и Лимель. Как было оговорено, молодожены явились за бесценным лекарством. Парочка уже провела на крыльце не один десяток минут и начала беспокоиться. К счастью для ожидающих, эльфийка успела вернуться раньше, чем созрела версия о мошенничестве и ребром встал вопрос обращения в стражу.

— Лейдин! Милости богов! — просияли супруги и, оценив чуть потрепанный вид эльфийки, участливо уточнили: — Что-то случилось?

— Не у меня, — усмехнулась Тиэль, легко взбежала на крыльцо и возвестила:

— Настойка готова. Почему не забрали?

— А... но... так же.. — растерялся Кайро как-то слишком быстро для перспективного торгового представителя, которому полагалось, не теряя присутствия духа, продать набор зубочисток и мятного порошка хоть самим спутникам-теням Проводника, вздумай они заглянуть в лавку. Наверное, сказывалась репутация особняка, о котором страшилок в последний век ходило по Примту больше, чем о божественных ужасах.

— Меня не было, но договор заключен. Вы могли взять оговоренный заказ сами, — повела плечом Тиэль и толкнула дверь.

— Ты не запираешь дверей? — удивился юноша.

— Вы знаете того, кто захочет добровольно зайти в особняк Проклятого Графа и наберется самоубийственной наглости в достаточной мере, чтобы попытаться вынести из него хоть старый подсвечник? — заинтересовалась почти как лекарь душ редким недугом эльфийка.

— Э-э, нет, — вынужденно признали молодожены, передернув плечами от холода, нагнанного развлекающимся Адрисом. Призрак ради поддержания ужасающего имиджа себя и дома не упустил возможности чуть-чуть подпугнуть гостей, пройдясь сквозь них туда-обратно. Для живых это было равносильно ощущению пробравшего до костей на секунду-другую леденящего ветра.

Пугательные действия неугомонного графа не возымели всей силы эффекта, ибо люди узрели наконец на столике в холле фиалы с волшебным средством. Один его вид вызвал у них слаженный восхищенный вздох. Стоило только глянуть на три флакончика со сверкающей жидкостью, в глубине которой сверкали золотые и белые искры, чтобы безоговорочно поверить: это именно тот волшебный состав, который обещан, и он стоит уплаченного.

— Забирайте, — разрешила Тиэль, которой не терпелось съесть еще один кусок окорока, пару морковок и принять ванну. Паутина, пыль, каменная крошка — чего только не нацеплялось в золотые волосы девы Эльглеас из Дивнолесья в катакомбах.

Благоговейно передавая фиалы друг другу, молодожены осторожно убрали их в сумочку Лимель, рассыпались в благодарностях и попятились к двери с диким облегчением на физиономиях. Словно и не чаяли получить того, за чем пришли, или получить столь легко.

— Мне кажется, или вы ждали, что я наброшусь на вас, как голодающий вампир, заманю в подвалы, дабы принести кровавую жертву дому, или оставлю на растерзание призраку? — иронично перечислила варианты развития событий Тиэль.

— Нет-нет, лейдин, просто мы не... — юноша в очередной раз смешался.

— В городе о тебе, лейдин, ходит слухов не меньше, чем о духе Проклятого Графа, — приостановившись на пороге и для страховки вцепившись пальчиками в косяк правой рукой, а левой в полу мужниной куртки, прочирикала Лимель.

— М-да? — приподняла брови эльфийка. — И каких же?

— Говорят, ты почти безумна и наполовину сама призрак, потому особняк и дух оставили тебя в живых, — одним махом выпалила блондиночка и отважно зажмурилась, ожидая волны гнева хозяйки. — Ты помогаешь тем, кто поистине отчаялся, и караешь пришедших из праздного любопытства! Плату берешь большую, но померную каждому просителю в час истинной нужды.

— Хм-м, некое рациональное зерно в этих слухах, пожалуй, есть, — со смешком прикинула Тиэль и оптимистично заключила: — Мне нравится! Потому сегодня заманивать вас в подвалы и скармливать голодному призраку не буду!

Нервные гримасы и звуки, вырвавшиеся у молодоженов, на нормальное веселье походили мало. Правила хорошего тона рекомендуют посмеяться над шутками хозяина дома, даже не очень смешными, но как-то совсем не смешно, когда речь идет о подвалах и призраке. Потому еще раз горячо поблагодарив травницу, Лимель и Кайро удалились с быстротой, чуть-чуть недотягивающей до звания 'бег'.

— Уф, — захлопнув за визитерами дверь, выдохнула Тиэль и, почесывая зудящую кожу головы, сбросила полусапожки. Босиком, чтобы не пачкать домашние туфельки, пошлепала на кухню. Почему-то даже камень в особняке всегда казался эльфийке приятно теплым. Наверное, дом по-своему заботился о здоровье живой хозяйки, которая наконец-то навела в нем хоть подобие порядка и почти избавила от вездесущей пыли. А что всюду теперь катались зеленые шарики пылеглотов и щекотались, так оно было даже весело!

Рот Тиэль наполнялся слюной при одной только мысли об окороке и морковках. Кажется, пропавшее неизвестно куда время все-таки сказалось на теле, которое жаждало подкрепиться. Морковки схрустелись в несколько секунд. С недожеванным окороком в зубах девушка залезла в горячую ванну.

'Благословите все семь богов магов, поддерживающих работу городского водопровода!' — еще успела подумать расплетающая волосы Тиэль прежде, чем совершить истинно женский поступок — истошно завизжать.

В волосах, коварно спрятавшись в косе, обнаружился ПАУК! Мелкая — с пару фаланг мизинца, миниатюрная копия гигантского ужаса серой паутины катакомб Примта. Пока покрытая лишь детскими пушистыми волосиками. Именно они со временем — лет эдак через сто — должны были превратиться в жесткие, кинжальной остроты шипы и иглы. А пока мелкий ужас, откинутый на край ванны, сидел, боязливо подобрав лапки подальше от воды, и трясся, тараща восемь лиловых глазок.

Призрак, явившийся на визг и готовый броситься на любого врага, чтоб если не убить, так хоть проморозить, давая подруге время на отступление, растерянно выпалил:

— Что? Где?

Тиэль обвиняющее ткнула пальцем в сторону восьмилапого вторженца.

— Ого, шеилд! Здесь! — удивился призрак.

— Ты же говорил, они не выходят из подземелья! — набросилась на духа с обвинениями эльфийка. — Этот в моих волосах прятался!

— Так он и не вышел, ты его вынесла, — логично ответил Адрис. — Надо же, живой и трясется. Ты его, похоже, напугала.

— Кто кого тут напугал! — рыкнула Тиэль, походя сейчас больше на оборотня, нежели на представительницу Дивного Народа.

— Судя по тому, что ты уже не дрожишь, а паучка до сих пор колотит, победа за тобой, — до тошноты логично рассудил жестокосердный или вовсе не имеющий данного органа призрак. Правды ради, сердца у него и впрямь не было, так же как и всех иных органов тела. Следовательно, обнять и прижать к груди эльфийку для истинно мужского утешения он все равно бы не смог.

— Что мне с ним делать? — беспомощно, со смесью злости и опаски, спросила совета девушка.

— Можешь взять скребок под ванной и раздавить, — посоветовал Адрис. — Но ты бы поосторожнее, они жутко ядовитые. Я противоядия принести не смогу, а сама ты можешь до мастерской не успеть добраться.

В ответ на циничный совет мелкое лиловолглазое чудовище издало паническую, но при этом удивительно мелодичную трель, и судорожно задергало лапками.

— Не могу скребком, малыш не собирается кусаться, — помотала головой Тиэль. Она убивала зверей на охоте, ради пищи, но никогда и никого не убивала просто из желания причинить боль. Паучок был смертельно ядовитым и очень опасным, если верить словам призрака, но сейчас от него не веяло угрозой. Напротив, малыш сиял безопасной голубизной и лишь по краям просверкивал оранжевый ужас от, как справедливо заметил Адрис, криков самой эльфийки и ценных советов духа.

— Тогда подожди, он от дневного света сам скоро помрет, — внес еще более циничное предложение дух.

— Зачем ты забрался в мои волосы? Чего тебе под землей не сиделось? — все еще цепляясь за злость, в сердцах выпалила Тиэль, наставив на паучка палец.

Хоронить мелкую пакость совсем не хотелось, так же как и возвращаться в катакомбы, чтобы передать потерянную деточку громадным родителям, предварительно потратив время на их поиски. Гарантий безопасности такая авантюра не давала. Еще оставался вариант с пожертвованием через пасть спутника-тени, но кто их, собак страшных, знает? Вдруг примут малыша за закуску и похрустят благодарно. Вечер с расслаблением в горячей ванне переставал был расслабляющим, снова захотелось окорока и еще морковки. Заесть нервотрепку мясом и растительной пищей.

А пушистый лиловоглазый ужас катакомб прыгнул на выставленную руку эльфийки и, прижавшись к ней всем тельцем, передал такую волну отчаянного желания жить, одиночества и голода, что сердце девушки дрогнуло. Из быстро сменяющейся череды картинок-мыслеобразов Тиэль уяснила краткую биографию гостя.

Мелкий шеилд, отставший от выводка себе подобных, появившихся на свет в скорлупе материнской шкуры, был лишен пропитания и впал в спячку на очень долгий срок. Шум, поднятый Шимом и эльфийкой, явившейся на его розыски, вывел паучка из состояния анабиоза и заставил бороться за жизнь.

Решив, что девушка сможет вывести его к пище, малыш не нашел ничего лучше, как потихоньку спрятаться в волосах эльфийки. Так он и попал на поверхность. Свет немного обжигал его, но, когда паучок прятался в косах Тиэль, то не ощущал никаких неудобств. Только кушать хотелось все сильнее и сильнее. Вот в этой точке желания эльфийской девы и чудища совпали.

— Обожди, сейчас пойдем на кухню! — приказала Тиэль.

Она наскоро вымыла голову с травяным мылом собственного рецепта, заплела в косы мокрые волосы, вытерлась, сунула ножки в тапочки и, закутавшись в халат, пошлепала на кухню.

Лиловоглазая мелкая зараза, не дожидаясь, пока ей предложат руку, корзинку или иное средство перемещения, резво запрыгнула на уже привычный насест — на макушку девушки. Адрис, наблюдавший за пауком и девой, не выдержал, и расхохотался.

— Какая оригинальная шляпка! Тебе идет, Тиэль! Так и носи! — поаплодировал зловредный дух.

Эльфийка лишь зыркнула на него мрачно и потопала к продуктовому ларю. Там замерла, соображая. Кормить паучка у себя на голове и выбирать из волос остатки пищи совершенно не хотелось. Тиэль озадаченно подергала сохнущую косу. Машинально намотала на пальчик вытянувшийся волосок. На ум пришел ритуал поиска, проделанный по наставлению Адриса, нынче утром. Связь целого с частицей распространялась и на катакомбы Илта. Потому девушка решила попробовать. Передала волосок шеилд и объяснила идею. Крохотные лапки подхватили золотую ниточку и проворно засучили, сплетая из него крошечный браслетик на ножку. Обзаведшись украшением, паучок совершил акробатический прыжок в недра шкафа, поплясал там и, восторженно пискнув, занялся обследованием продуктов. Не надкусывал, просто бегал между ними.

— Никогда не слыхал о том, что шеилд над землей жить могут, — озадаченно разглядывал Адрис мелкого монстрика, чьего яда уже сейчас хватило бы на весь квартал.

— Если есть связь с созданием, спокойно встречающим рассветы, могут. Мой волос как ниточка между нами, он защищает малыша от враждебной силы мира. Только вряд ли кто до нас догадался проверить такой способ.

— Или не пережил процедуры проверки, — цинично намекнул дух.

— Не исключено, вы совсем не понимаете растения, скверно животных. Да и друг с другом, даже будучи одной расы, разумные особи общий язык отнюдь не всегда находят, — философски отметила эльфийка.

Пока Адрис и Тиэль обсуждали паучка, тот прекратил исследовательский забег по продуктовым запасам шкафа и остановился возле яиц. Писк стал громче.

— Поняла, — Тиэль достала мисочку, разбила в нее яйцо и подала мисочку на столе малышу.

Тот присосался к посудине и в считанные секунды опустошил. Та же участь постигла еще три яйца. Насытившись, паучок попытался снова забраться на голову эльфийки, но был переложен на подушечку стула, где мгновенно заснул, перевернувшись на спину и смешно подрыгивая во сне лапками.

— Как ты его назовешь? — полюбопытствовал дух, разглядывая мелкую ядовитую легендарную тварь, безмятежно дрыхнущую в его особняке.

— Зачем называть? — удивилась девушка. — У него с рождения есть имя. Теноби. И, между прочим, она — девочка.

— Главное, чтобы, как подрастет, не начала водить сюда кавалеров из катакомб, — чуть нервически хохотнул дух и получил в ответ возмущенную трель сонной малышки-паучка.

Глава 8. Новые-старые знакомые

Не начавшийся толком процесс препирательств между дремлющей лиловоглазой крошкой шеилд и призраком прервал сам Адрис. Он, отвлекся на нечто иное, привлекшее его внимание, и проинформировал девушку:

— На пороге гости. Стоят, не стучат. Наш вчерашний знакомец — Ксар и его большая тень.

— Ты про Торка? — улыбнувшись уголком рта, догадалась о личности гостя по короткому определению Тиэль.

— Про него. Выйдешь, или пугнуть?

— Выйду, — неохотно согласилась эльфийка и пошла к двери, не тратя времени на переодевание. На ее взгляд, не стоили незваные гости торопливых сборов ради соблюдения нелепых формальностей встречи. С Тиэль, напрочь лишенной приписываемой всем эльфийским девам стыдливости, сталось бы выйти и нагишом, попугать незваных гостей мощами, да погода осеннего сезона не располагала.

— А твой дар, выходит, на мелочь всякую не действует, если ты паука углядеть-услышать не смогла? — полюбопытствовал по дороге призрак.

— Мой дар, к сожалению, ограничивает только расстояние и неживые преграды, — печально призналась талантливая целительница. — Но, кажется, у Теноби или всей расы шеилд — точно не скажу, надо бы проверить, хоть и совсем не хочется по катакомбам гулять, — имеется собственный талант. Она настолько отчаянно желала стать незаметной, что я ее почувствовала лишь тогда, когда паучок перестал прятаться в волосах.

— Хм, и венец тебе знака не подал, когда рядом с ним ядовитая тварь ютилась, — коварно напомнил Адрис о вопиющем просчете исторической реликвии.

— Венец блюдет выгоду хозяйки и ориентирован на преумножение могущества владельца. Полагаю, он посчитал Теноби полезным компонентом преумножения.

— Боюсь-боюсь, когда власть над Миром Семи Богов захватывать планируешь? — демонстративно содрогнулся призрак.

— Когда паучок с тролля вырастет и поставит под свою лапу всех шеилд катакомб, так и начну, — на ходу отшутилась эльфийка и получила в ответ многозначительное хмыканье того, кто счел обещанные перспективы вполне реальными.

Спустя пару минут — ровно столько понадобилось хозяйке, чтобы пройти с кухни до крыльца особняка, — она открыла дверь перед парой визитеров. Очаровательно-пушистый небесно-голубой халатик в пол, капюшон, накинутый на влажное темное золото волос, пушистые тапочки — вид у хрупкой девушки был бы умилительно уютным. Все портила прохладно-любопытствующая зелень глаз той, кто словно смотрит не только на тебя, а и в тебя, и куда-то еще разом. Дева стояла и молчала.

Пауза затягивалась. Неумолчный шум большого города отступал, вовлекая пришедших в водоворот бесконечной зелени, где нет места спешке, громким звукам и резким движениям. Взирающий отчаянно тряхнул головой, прогоняя эльфийское наваждение, и заговорил первым:

— Милости богов, лейдин. Приятного вечера.

— Находите? — вроде вполне искренне заинтересовалась девушка, и отвела колдовской взгляд, вновь превращаясь из непостижимого создания во вполне обычную тощенькую и мокроватую эльфийку. Она, зараза, даже высунула головку наружу и повертела ею, пытаясь найти что-то, сочетающееся в ее понимании со словом 'приятный', не нашла и, кажется, немного разочаровалась.

— Я желал бы переговорить, — предпринял следующую попытку продолжить вежливую беседу Ксар. Он слишком привык к приказам даже в общении с женским полом, чтобы быстро выстроить нужную линию поведения со странной и, судя по слухам, бродящим в городе, не только полезной, а и опасной травницей.

— Заходите, только вытрите ноги, — поколебавшись, отступила Тиэль, разрешая гостям пройти в особняк. Живой коврик из невзрачного мха, смотревшийся, как блекло-бурый половичок, едва слышно чавкнул, обсасывая всей поверхностью грязь и пыль с обуви гостей.

Напряженный Ксар и настороженно зыркающий по сторонам Торк проследовали за тонкой фигуркой в пушистом халатике в приемный зал. Тролль шел строго по центру коридора, чтобы его никуда не засосало ненароком, и пытался высмотреть призрака. Есть или нет? Он все хмурил брови от мурашек, табунами носящихся по хребту. Видеть ничего не видел, а лишь ловил на периферии зрения серебристый призрачный отблеск и едва уловимые порывы леденящего сквозняка. Особняк точно был не просто каменным зданием, и уж точно он был обитаем не только живыми. После вчерашнего дня Торк убедился в правдивости слухов на собственной шкуре. И пусть призрак вчера помог, но не видеть его, а лишь ощущать присутствие и давящую тяжесть потолка на плечах — это нервировало стоика тролля. Лучше бы Проклятый Граф проявился во всем своем ужасном обличье. Бояться очевидного всегда проще и как-то спокойнее, что ли. Но нет, зловредный дух не являлся, продолжая играть на нервах незваных гостей.

Тиэль довела визитеров до приемной залы — небольшого и совсем не роскошного покоя, где давно уже по воле новой хозяйки все предметы меблировки были представлены лишь в необходимом минимуме.

Так шарикам-чистильщикам было проще собирать грязь и пыль, притащенные посетителями. Ненастная погода в Примте случалась частенько, потому от голода растения-уборщики не пухли, скорее наоборот! Адрис хоть и был доволен тем, как оживает пропылившийся особняк, порой начинал ворчать. Дескать, совсем скоро шары-пылесборники отожрутся настолько, что вытеснят из дома всех живых и немертвых обитателей.

Когда кресло и стул обзавелись временными владельцами, эльфийка констатировала:

— Я слушаю.

Ксар смутился и выложил на стол тугой, глухо звякнувший металлом мешочек, откашлялся и глухо сказал:

— Вот, это за мою жизнь, целительница.

— Так мне уже тролль заплатил, — рассеянно откликнулась Тиэль. — Или тебе еще что-то нужно?

— Торк, обожди за дверью, — велел Взирающий, и тролль, не прекословя, вышел.

— У меня теперь нет наследников. Давно, с четверть века назад, налетел на проклятье бесплодия. Нарт был единственным. Потому, наверное, и вышло то, что вышло с Киаль. Разозлила меня не измена ее даже, а ложь... — начал говорить Ксар.

Теперь Тиэль до некоторой степени понимала резкость его действий, повлекшую за собой цепочку страданий и смертей. Одна глупая или напротив слишком умная девушка решила укрепить свое положение при Взирающем. Греть его постель ей показалось недостаточным, захотелось стать матерью его детей. И не беда, что с самим Ксаром зачать не вышло, вокруг мужчин хватало, вот и воспользовалась тем, или кем придется, не ведая о проклятии Ксара и рассчитывая на успех в обмане. Просчиталась до смерти. И не важно уже, сама ли лишку с отравой хватила, или Нарт 'по доброте душевной' с дозировкой определиться помог.

Эльфийка вскинулась и принялась сканировать незваного гостя внимательным взглядом, да еще склонила головку набок, словно прислушиваясь к чему-то.

Потом тряхнула головкой и цокнула языком:

— Нет на тебе проклятий. Бóльшее выжгло малое. Плечо да, болит. Травма старая. Ее эльдаль не излечит. Чтоб быстро исцелить, специальную мазь под повязку готовить нужно и наложенной с полдня держать. До полудня завтрашнего сделаю. Но средство дорогое. Есть в кошеле четыре золотых?

— Есть и более, — растерянно отозвался Ксар, снова упуская нить разговора из пальцев. — Но...

— За тебя уже заплатили, я не беру платы дважды, — напомнила о своих принципах Тиэль.

— Тогда вот, посмотри амулеты из тех, про которые ты Торку сказала, будто изъян нашла. Этого хватит для оплаты твоих трудов? — перед девушкой на стол легла россыпь всевозможных клыков, когтей и монет — всего того пестрого набора истинно мужских чепуховин, из которых мастерил амулеты от зачатия неизвестный эльфийке мастер. Скверно мастерил, стоило сказать после нескольких секунд изучения вещиц.

Тиэль развязала кошель, оценила золотой запас приношения и резюмировала:

— За определение свойств предметов и указание брешей в плетении я беру по ползолотого. За однотипные вещицы десятку серебром сверху за каждую. Потому здесь даже много.

— Считай кошель подарком, целительница, — сориентировался Взирающий, уважительно склонив стриженую голову, посыпанную солью времен и событий. — И просьбой, случись что, за советом к тебе кого подослать. За труды сполна заплачено будет, и коль от нас помощь понадобится, всегда зов послать сможешь!

— Хорошо. Пусть Торк приходит, а амулеты твои все с браком, кроме одного, — согласилась эльфийка и ткнула пальчиком в кривую квадратную монетку с дырой на боку. Подумала еще чуток и присовокупила, пытаясь спасти отчетливо скрежещущие зубы Взирающего от непоправимых травм: — Похоже, не злой умысел тут, а работа невнимательного недоучки. Звучащие заклинания могут брать силу разных стихий, а плетения, что на срок долгий рассчитаны, лишь эфиром питаются и из него плетутся. В этих амулетах узел, закрепляющий и направляющий действие узора, увязывается последним. Две передних нити и четыре задних в скрепе. Тут из четырех то одна, то две, то три вместе собираются. Нарочно с таким небрежением халтурить сложно. Полагаю, артефактор копировал узор, не рассмотрев его во всех подробностях, которые без должных усилий не разглядишь. Или он не видит нитей, а плетет на ощупь. Такая грань дара тоже встречается. Словом, все вещицы работают, но надежности в них никакой.

— Понял, лейдин. А ты не могла бы поправить? — вкрадчиво уточнил Взирающий, намеком скосив взгляд на монеты — дескать, ценой не обидим.

— Нет, — отрезала Тиэль, которую вовсе не радовала перспектива копаться в примитивных побрякушках для контроля рождаемости бандитов. — Я не артефактор, лишь вижу плетение и порой могу сказать, для чего оно сотворено и где нарушена гармония. Потому на многое не рассчитывайте.

— И на том спасибо, лейдин, пойдем мы. Извиняй, коль в неурочный час потревожили, — Ксар небрежно сгреб со стола барахлящие амулеты, отдельно сунул в поясную сумку работающий, молча поднялся со стула и пошел на выход.

— Милости богов, лейдас, — напутствовала его хозяйка дома.

Чуткие ушки Тиэль еще слышали разговор Взирающего с Торком:

— Гордая и умная, уважаю таких, сдохнет с голоду, а лишнего не возьмет. Надо бы за ней присмотреть, чтоб не обидели. За мной долг.

— Присмотрим, — прогудел в ответ озадаченный тролль. — Хотя у нее ж дом любого врага сожрет, костей не выплюнет, и цепной призрак в приятелях...

— Призрак — оно хорошо, да только иной раз живой глаз надобен, — хмыкнул Взирающий. — А недоучку Ризга сегодня ждет серьезный разговор! Пусть исправляет все, что наворотил, или с ним обиженные ребята побеседуют.

— Я первый поговорю, — мрачно пообещал Торк, хрустнув костяшками пальцев.

Голоса визитеров затихли, отрезанные входной дверью особняка.

— О, Тиэль, овечка моя, теперь тебя вся волчья стая окрестностей Петли опекать будет и сторожевой призрак до кучи, — принялся глумиться над предложением Ксара дух Адриса, которому совсем не по нраву пришлось высказывание касательно его возможностей по защите подруги и звание цепного пса.

— Если бы в катакомбах был кто-то способный подержать веревку, нам было бы проще, — раздумчиво проронила девушка, и граф осекся, запыхтел сердито, забормотал себе под нос что-то мрачное и смылся из комнаты.

— И почему чаще всего мужчины, угодив в неловкую ситуацию, предпочитают бегство? — риторически поинтересовалась Тиэль у пустой залы, совершенно уверенная, что тот, кому надо, ее услышит, даже если слышать не захочет вовсе.

— Боимся мы дураками выглядеть, — проворчал издалека друг. — Особо перед теми, чей взгляд для нас что-нибудь, да значит.

— Спасибо, — почти умилилась плохо замаскированному комплименту одного из немногих близких сердцу созданий Тиэль и отправилась на кухню за спящей питомицей.

Пока эльфийка беседовала о бракованных амулетах и здоровье Взирающего, прошло достаточно времени, чтобы мелкая паучиха проснулась, снова слазила в шкаф с едой и успела полакомиться еще одним яичком. Размазала по столешнице, конечно, больше, чем съела, зато выглядела при этом донельзя гордой и довольной. Еще бы, сама еду нашла сама взяла, сама съела. Как есть, добытчица!

Оттерев еще не засохший белок с паучьих шерстинок влажной тряпицей, Тиэль призадумалась, куда поселить малышку. По всему выходило, что лучшее местечко для нее подвал. Несколько пустых помещений там имелось, но все варианты были моментально забракованы самой Теноби. Шеилд не желала отдаляться от той, которую избрала в спутницы и благодаря которой могла любоваться на поверхности светом Алора и его ночных сестер — Димары и Веары. Остался лишь один вариант размещения — комнаты самой девушки, когда-то во времена живого Адриса числившиеся гостевыми апартаментами. Вселяться в бывшие обиталища графа или его покойной жены новой хозяйке особняка совсем не хотелось. Сильнейшие эманации смерти до сих пор давили на эльфийку.

Комнату в зелено-бежевых тонах, с широкой кроватью, малым туалетным столиком, стульчиком перед ним и угловым диваном мелкое порождение катакомб одобрило мгновенно и тут же пообещало украсить своей паутиной.

Угроза Тиэль насторожила. Серые грязные шторы в каменных недрах Примта ей совершенно не понравились. Уловив мысль эльфийки, Теноби обиженно заверещала. Оказалось, серыми лохмами становится лишь та паутина, которую насовсем оставили шеилд. Для проверки лиловоглазая крошка тут же забралась на высокий столбик кровати, с которой Тиэль сняла пыльный выцветший балдахин с линялыми букетами белоцветника и до сих пор не купила новый. Расцветки настолько подходящей, чтобы разориться на покупку, не попадалось, да и денег свободных вечно не было. До вчерашнего дня зарабатывала изгнанница Дивнолесья не настолько много, чтобы спускать монеты на украшение особняка.

В считанные минуты шеилд сплела посверкивающую в закатных лучах паутинку размером с хорошую кружевную салфетку. Тиэль осталось только восхищенно ахнуть и забрать назад все сомнения в искусстве мелкого создания обратно. Шеилд сотворила паутинное великолепие! Не белоснежные, а полупрозрачные, будто присыпанные алмазной крошкой ниточки и изысканный — не каждая мастерица такой для своего изделия подберет — узор сняли все сомнения и претензии.

Теноби самозабвенно творила, а эльфийка неожиданно широко зевнула, скинула халат на диванчик и юркнула под одеяло. После всех приключений спать хотелось даже больше, чем проведывать любимую оранжерею.

'Все утром!' — пообещала себе девушка и крепко заснула, чтобы, как и в каждое из своих сновидений, до рассвета бродить по заповедным тропинкам Дивнолесья и Священной Рощи Златых Крон.

Только она и лес и никого иного вокруг. Дивнолесье! Оно приходило к ней всегда, или это она возвращалась? Кто к кому, наверное, не так уж и важно, если все равно встречи случались. И без них, даже имея в оранжерее росток мэллорна, Тиэль осознавала это ясно, она бы давным-давно тихо скончалась, или превратилась в безумную тощую кликушу, скитающуюся по улочкам Примта. Но, несмотря на всю боль разлуки, в одном девушка была уверена четко: обратно она, даже на коленях, сломленная и сумасшедшая, не приползла бы никогда. Когда потеряно все, остается честь, и лучше сдохнуть или сойти с ума, нежели утратить ее.

Глава 9. Презентация Теноби

Рассудок, признаться честно, Тиэль терять не хотелось совершенно, потому она так встревожилась, когда при пробуждении не улыбнулась солнечным лучикам, играющим с легкими занавесями на окне. Напротив, эльфийке пришлось прижмурить глаза, чтобы не ослепнуть от искрящихся переливов чуть заметно колышущихся занавесей, окруживших кровать. Проморгавшись, девушка сообразила: у нее появился новый, чрезвычайно искусно сплетенный балдахин из тончайшей паутины шеилд, обвивающий кровать со всех четырех сторон и сверху тоже. Прорех-окошек и щелочек в сплошном коконе ажурного великолепия не наблюдалось. Миг-другой и Тиэль уже готова была ощутить себя запутавшейся в паутине мушкой — жертвой элегантного убийцы.

Но тут, заметив пробуждение эльфийки, на кровать спрыгнула довольная Теноби. Она затанцевала у изголовья, откровенно напрашиваясь на похвалу.

— Великолепно, но как мне раздвинуть паутину, чтобы не прилипнуть и не порвать ее? — сев на кровати, озабоченно спросила Тиэль, пораженная трудолюбием малышки.

Паучиха перепрыгнула на плечо девушки и трелью поведала удивительную вещь: порвать тонкую паутину невозможно, зато ее можно легко приподнять, потянув вот за тот, — маленькая лапка указала точно в цель, — шнурочек у изголовья. Тиэль тут же попробовала. Балдахин слева от кровати приподнялся изящными воланами. А довольная шеилд продолжила презентацию. Оказалось, что прилипнуть к паутине невозможно. Теноби специально не добавляла в полотно клейких нитей, но если Тиэль попросит, то, конечно, она их вставит.

— Нет-нет, — поспешно отказалась эльфийка, — обойдемся без клейких нитей.

— Почему обойдемся? Пусть сплетет такие занавесочки перед тайными ходами, будем ловить воров! — моментально влез подслушивающий и наскучавшийся за ночь без живого общения призрак.

— Какие воры? — изумилась Тиэль. — Во-первых, наш особняк кого угодно сам без паутины поймает и переварит одними камнями. Во-вторых, воры дом Проклятого Графа за квартал обходят уже лет сто.

— Почти сто тридцать, — гордо поправил Адрис и практично возразил, умоляюще воззрившись на девушку: — А тут вдруг придут, а у нас клейкой паутины нет?

— Стало быть, тебе уже мало отравленных и заряженных ловушек, расставленных в дополнение к тому, что особняк сам по себе одна большая ловушка для любого, вошедшего с недобрыми намерениями?

— Ну... почему мало, хватает, — оскорбился недоверием к его прижизненным придумкам и мощи особняка граф. — Только, если поймает дом, стало быть, и добыча его и сила ему. А я, может, тоже половить хочу! Потому паутина пригодится! Тебе жалко?

Спор прервала маленькая паучиха. Ее трель объяснила Тиэль, что занавеси-паутинки с клейкими нитями или даже с нитями ядовитыми она будет только рада сплести, если ее покормят.

— Делайте что хотите, — махнула рукой эльфийка. Довольный призрак так азартно потер руки, что девушка поспешила добавить: — Только мне обо всем, что натворите, рассказать не забудьте. А то вместо ворья хозяйку поймаете и переваривать начнете!

— Как ты могла о нас так подумать? — возмутился призрак персонально за себя, особняк и маленькую паучиху до кучи. После малой паузы Адрис прибавил: — Такие тощие эльфийки нам точно на пользу не пойдут!

— Угум, отравитесь, — согласилась девушка, припоминая попытки дома подпитаться силой от новой хозяйки при первом касании. В результате тот получил такое несварение камней, что кое-где в подвале кладка посыпалась.

Наследница древнего эльфийского рода владык Дивнолесья оказалась совершенно несъедобной. Тиэль тогда что-то о совместимости сил вещала, а Адрис тихо радовался, что не пытался первым попробовать энергию новой хозяйки, ему с лихвой хватило жутких отголосков ощущений дома. А потом как-то само собой оказалось, что в иссушении Тиэль нет нужды. Оранжерея, разбитая эльфийкой в пустующем зале, каким-то образом начала подпитывать силой особняк, причем настолько, что он, перебивающийся редкими крысами и ворами, впервые за десятилетия перестал испытывать постоянно свербящее чувство голода, а заодно с особняком и призрак. Впрочем, коль речь пошла о ловле преступников, полакомиться случайным проходимцем оба инфернальных создания не отказались бы.

— Кхм, насчет покормят, — осторожно продолжил Адрис, сочтя момент для информации подходящим. — Твоя кухарка забаррикадировалась в кухне.

— Гулд? — удивилась эльфийка. — Зачем?

— Ничего серьезного. Маленькое недоразумение, — принялся юлить призрак. — Милая крошка проголодалась после ночных трудов и пожелала подкрепиться. Кто же знал, что гоблинка уже наводит порядок на кухне и смертельно боится пауков?

— Ты? — предположила Тиэль, споро одеваясь. Визит в любимую оранжерею снова откладывался, сменяясь в списке приоритетных целей переговорами с перепуганной поварихой.

— Я не думал, что настолько, — чуть-чуть, самую малость смутился Адрис. — Такой симпатичной крошки испугаться до визга, прыжков по столам и швыряния сковородками! Вы женщины, такие странные!

— Не ты ли еще вчера предлагал мне эту симпатичную крошку в ванной совком прибить? — риторически вопросила Тиэль, наскоро переплетая косы.

— Я же не знал, насколько она полезная! — неподдельно возмутился наветам дух.

— Оладий и гренок опять не будет? — мрачно вопросила Тиэль потолок за неимением под рукой подходящего божества, готового выслушать требования и претензии эльфийки. Вряд ли даже хозяйственная Инеалла откликнулась бы на такой зов-молитву.

— Почему не будет? Миска-то цела, а сковородка пустая была! — порадовал хоть одной приятной вестью Адрис.

Голодный паучок прыгнул на плечо Тиэль, призрак полетел впереди, и причудливая компания направилась к забаррикадированной двери на кухню. Перед створкой девушка остановилась, сместившись вбок на случай резкого открытия и полета тяжелых предметов. Постучав, она позвала:

— Гулд! Милости богов, это Тиэль!

— Лейдин Тиэль! Спасайтесь! В особняке паук! Здоровенный, лохматый, страшенный! — панически завывая, выдала не спешившая открывать гоблинка.

Адрис и Тиэль непонимающе переглянулись и на всякий случай еще раз внимательно оглядели Теноби. Нет, за ночь малышка хоть сколько-нибудь заметно подрасти не успела. Значит, весь ее рост и страх были заслугой напуганной поварихи.

— Ты зря испугалась паучка. Это мой новый домашний питомец. Девочка совершенно безобидна. Она просто проголодалась. Не став будить меня, малышка, решила сама наведаться на кухню и перекусить. Потому и повстречалась с тобой, — принялась уговаривать повариху эльфийка, голодная поболее крошки-шеилд.

На увещевания паникующей гоблинки ушло не меньше пятнадцати минут. Лишь после того, как потерявший терпение Адрис пригрозил слетать на кухню и показать перетрусившей старухе истинный ужас, Гулд поддалась уговорам и соизволила убрать баррикады от двери. Причем одной угрозы от призрака для успешных переговоров оказалось маловато, пришлось добавить клятвенные заверения Тиэль в том, что она держит паучка на руках и ни за что не выпустит. После вчерашних разумных советов гоблинка перестала воспринимать Адриса в качестве безусловного инфернального ужаса. Прозрачный или невидимый мужик — не так уж и страшно, пусть только советы здравые дает и помогает! Зато старушку потряхивало каждый раз, когда взгляд падал на мелкого и внешне безобидного питомца лейдин.

Даже после того, как разрешилось недоразумение, Гулд старалась держаться на противоположной от Тиэль и Теноби стороне кухни, откуда нет-нет, да и зыркала на 'громадного паука'. Вдруг кинется?

Лишь непрозрачный намек эльфийки на то, что живот уже прилип к позвоночнику, недополучивши вчерашних обеда, ужина и сегодняшнего завтрака, заставил Гулд задвинуть предрассудки подальше и взяться за готовку. К счастью, Адрис не обманул — на сей раз оладушки и гренки Тиэль получить удалось, а шеилд выделили два сырых яйца. Твердую-то пищу малышка есть не могла.

— Я одного не пойму, где они в катакомбах яйца находят и сколько их надо шеилд для пропитания? — задумался Адрис.

— А зачем им яйца? — рассеянно отозвалась эльфийка, поглощенная приятным выбором между гренками и оладушками. — Жидкую пищу готовить несложно. Достаточно впрыснуть под кожу жертве порцию яда и немного подождать. Все внутри превратится в смесь нужной консистенции.

Адрис сделал вид, будто его подташнивает. Что при бесплотной форме существования было в принципе невозможно. Не эктоплазмой же блевать? Немного оскорбившись отсутствию реакции на представление, призрак обиженно поинтересовался:

— Тебе совсем не противно такое рассказывать?

— Противно? — удивилась Тиэль, задвигая за щеку крупный кусок румяной оладушки. — Нет. Это просто способ питания. У каждого разумного свой. Противны могут быть намерения и поступки, но вопрос еды — личное дело каждого.

— Ты странная эльфийка, — резюмировал Адрис.

— Ага-ага, совершенно невыносимая. Потому и нахожусь здесь, а не танцую на балу в Дивнолесье с его владыкой, — грустно согласилась девушка, кончиком пальчика погладила сытого, опять задремавшего паучка и переложила малышку себе на колени.

Едва нагоняющее страх создание исчезло из поля зрения, пожилая гоблинка приободрилась и нашла в себе силы робко извиниться:

— Сама не знаю, что на меня нашло, лейдин. Едва паука того увидела, будто покрывалом темным накрыло. Стою, ору, а в голове только голос дедов, а он почитай как лет семьдесят как мертв: 'Не будешь слушаться, пауки съедят!'

— Все наши самые сильные страхи родом из детства, — философски резюмировала Тиэль. — Как твой внучок, оправился от путешествия в катакомбы?

— Как папка его за ухи оттаскал да веревкой по попе пару раз протянул, так точно вся дурь из головы вылетела, — со сварливым добродушием проворчала Гулд. — Мамка, та заступаться сразу начала, на то она и мамка. Сама все глаза выплакать успела! Но наказать оболтуса следовало, а то неизвестно, куда он в следующий раз полезть решит, коль ему этот с рук спустить. Я сынка по родителям приятелей Шима пройтись попросила, чтобы, значит, и им чего перепало, да насчет лаза в катакомбы сказать велела. Жрец-то, папка Тилка, велел внучка моего ему привести, чтобы глянуть, не подцепил ли он пакости какой после катакомб или еще чего...

— Разумно, — согласилась эльфийка, одобряя не столько воспитательные меры, сколько способ жреца познакомиться с прошедшим посвящение мальчиком. Слазив в карман, Тиэль вытащила из него дивной красоты кружевную салфетку. — Вот, кстати, давай на кухонном столе постелем.

— Ох ты ж, красота-то какая! Зачем на кухню? Этакому великолепию в парадной зале место! — всполошилась повариха, сетуя на неуместное предложение. Робко, одним пальчиком потрогала салфетку, предварительно обтерев и без того чистые руки передником.

— Вот видишь, Гулд, и от неприятного чудовища польза может случиться и красота. Этакое великолепие Теноби за пять минут соткала! — улыбнулась Тиэль.

— Так это паутина? — немного разочаровалась гоблинка. — Порвется, небось, скоро или прилипнет к столу.

Восьминогая мастерица аж проснулась от такого поклепа, издала возмущенную трель, подпрыгнула и затанцевала на ладошке эльфийки. Та поспешила вступиться за Теноби, пока паучья мелочь не принялась хватать повариху за грудки или, чего доброго, связывать ее паутинкой с явным намерением доказать прочность собственных нитей на практике.

— Не порвется и не прилипнет, можешь сама попробовать, — подначила девушка гоблинку. Та уже без брезгливости взяла салфеточку и действительно попробовала ее на разрыв поначалу робко, а потом приложив максимум силы. Ничего не затрещало, не помялось, и ни единая ниточка не порвалась.

— И впрямь прочная, — цокнула языком гоблинка, смерив Теноби уже не столько брезгливым, сколько испытующе-практичным взглядом. Вон, нечищеные и сырые гварники воняют, точно помойка, а как до них руки мастера дойдут да с перчиком и зеленью потушат, так вкуснее тех грибов блюда в целом мире не сыскать. Может, и эта мелочь лиловая в хозяйкин дом удобства прибавит, а то стыло и пусто в нем, несмотря на всю роскошь, будто и впрямь лишь призрак летает. И как только эльфийке здесь в одиночестве живется? Так-то лейдин Тиэль раскрасавица, коль ее подкормить чуток, то и женихи табунами ходить начнут. В уютный дом их и приглашать приятно станет.

— Эта милая малышка еще скатерти и занавеси может ткать, только кормить яичками не забывай, — вкрадчиво добавила эльфийка. — Так что, Гулд, не станешь больше в Теноби сковородками швыряться?

— Не стану, — выдавила из себя улыбку гоблинка и попросила: — Только пусть уж она ко мне близко не подходит хоть поначалу, пока не привыкну.

— Договорились, — хлопнула по столу ладошкой Тиэль и попросила: — Пожарь еще оладушек, что-то я проголодалась.

Мир был восстановлен, завтрак съеден, и эльфийка отправилась работать в оранжерею. Для лекарств Тиэль всегда использовала только свежесорванные растения. Слышала и знала: многие мастера специально сушат, вялят и много чего еще делают с компонентами, а сама следовать подобному примеру не спешила. Интуиция целителя подсказывала, что у нее самым действенным то зелье выйдет, в котором жизни больше собрать удалось.

Светлая не окнами, а эльфийскими солнцешарами на потолке, оранжерея вызвала у паучка приступ восторженного писка. Теноби прежде ни разу не встречала столько растений. Даже скупые крохи памяти паучьих предков — жителей катакомб — молчали о самой возможности существования подобной роскоши. Единственными растениями подземелий были редкие мхи, грибы и лишайники бледных расцветок. А здесь шеилд встретило истинное буйство цветущего зеленого великолепия!

Переживая истинный экстаз любования скромными посадками эльфийки, паучок решился на робкий вопрос: 'Не надо ли что-то сделать для этого растительного счастья?'

Тиэль, как фанатик своего дела, потерла ладошки и серьезно заверила, что, конечно же, нужно. А потом в десять конечностей две особи женского пола принялись творить: подвязывать, ткать подпорки, приспускать нежные нити для вьюнков, вывязывать тончайшие занавеси для притенения любящих непрямой свет растений, и так далее и тому подобное. Адрис, сопровождавший парочку в предвкушении очередной порции веселья, быстро заскучал и испарился по настоящим и неотложным мужским делам. Такие возникают у любого мужчины, вне зависимости от степени материальности тела, под воздействием избытка женского общества, особенно готового обеспечить мужчину дополнительной работой. В призрачном состоянии Адрису, казалось бы, этого опасаться не стоило, но, глядя на раздухарившихся девиц, граф не сомневался: эти найдут работу и ему!

Почти три часа пролетели, как один миг, прежде чем садовницы решили сделать перерыв. Мелкая опять проголодалась и отправилась за яйцами на кухню, двуногая пошла в мастерскую готовить мазь для больного плеча Взирающего. Раз уж обещала и получила оплату, надо делать!

Глава 10. Просьба о поиске

Тиэль, увлекшись даже не работой — такое слово было слишком пресным и скучным для ее занятия, — а творением мази, не сразу услыхала, как ее окликает Адрис.

— А? — отозвалась-таки эльфийка примерно к тому сроку, как граф уже почти сорвал несрываемый голос и жалел только о невозможности снять одежду — неотъемлемый элемент призрачной сущности. Как знать, спляши он голым перед погруженной в свои зелья девушкой, может она и очнулась бы побыстрее? Или все равно не сработало бы?

— Я говорю, вернее, ору о посетителе на крыльце. Очень упорный парнишка попался. Дом-то дверь после вчерашних гостей прикрыл, кого попало не пускает. А этот стучит, ломится уже с полчаса. Я даже высовывался уточнить, по какому вопросу. Представляешь, не сбежал! Лишь попросил позвать, если можно, лейдин Тиэль по неотложному делу. Подробности не поведал даже мне. Вот молодежь пошла наглая, их уже и покойники не смущают!

— Молодежь она такая, пока не верит в возможность собственной смерти, она бессмертна и вечна, — философски согласилась Тиэль.

— А ну как убьют ненароком? — заинтересовался призрак.

— Значит, станет окончательно смертной, но лишь однажды. Вечность, она в каждом мгновении, и если его не насыщать ощущением смертности, то бессмертие доступно каждому, — пространно ответила эльфийка.

— Иной раз я тебя не понимаю, — потряс головой, пытаясь избавиться от хитро сплетенных слов подруги, призрак.

— Порой меня никто не понимает, — охотно согласилась Тиэль, тщательно закупоривая баночку с заказанной мазью, снимая фартук, нарукавники и шапочку. — Даже я сама и то через раз.

Умывшись, девушка пошла к двери, у которой уже даже не топтался, а приплясывал от нетерпения модно одетый юноша. Завитые локоны, берет с непременно зеленым пером, вышивка на жилете точно такого же оттенка, сапоги эльфийской работы с гномьими набойками — дорогие не за работу, а чтоб эльфы с гномами сговорились да одну вещь сделали, немало золота посредникам отсыпать нужно. Меч на поясе лейдаса тоже не ковалем, который подковы бъет, делался. Словом, богатый, породистый мальчик на крыльце проклятого особняка плясал, а как отворили ему, взмолился:

— Милости богов, лейдин, прости великодушно и позволь посетить комнату отдохновения перед важной беседой.

— Иди, — удивленная Тиэль посторонилась и ткнула пальцем в нужном направлении, даже с вежливой подковыркой попросила: — Граф, проводишь?

— Конечно, — милостиво согласился Адрис, чей вид обычно очень способствовал ускорению процесса. Но, кажется, мальчик в этом не нуждался, да и призрака не очень-то убоялся.

Тиэль только прыснула в ладошку и отправилась в приемную залу. Не караулить же беднягу у дверей, в самом деле? Юноша явился быстро, благоухающий белоцветником, из которого эльфийка варила мыло. Призрак его по-прежнему сопровождал и, кажется, выглядел немного обиженным отсутствием страха со стороны визитера. Что удивительно, юноша приметил реакцию духа и не преминул объясниться:

— У нас в загородном поместье тоже призрак есть. Пра-прадедушки. Совсем безобидный, ходит, вздыхает, иной раз у постели среди ночи встанет и давай стонать, бывает туда-сюда проходит — если ночь жаркая, так прохладой приятно веет. Матушку-то или сестру коль разбудит, те всегда в визг, уж и на ночь там оставаться перестали, а мне не страшно. Он же родственник, хоть и покойный, значит, зла не желает. Привык я к нему. И, милости богов еще раз, лейдин, я так спешил, что забыл представиться, барон Кинтер Фрогиан.

Сдернув берет, молодой барон чуть нервным жестом скомкал его край в кулаке и машинально пригладил дерзкий вихор, вставший стоймя точно на темечке и нарушающий всю безупречность красивой прически.

Адрис и Тиэль в четыре глаза беззастенчиво разглядывали дерзкую прядку. Первый уже помер и мог позволить себе все, тем паче в собственном доме, вторая, считавшаяся изгнанницей, полагала, что ей теперь тоже позволено практически все, тем более столь невинное любопытство.

— Нянюшка, когда жива была, называла это 'прядь упрямца' и говорила, что против воли моей ничего со мной никто сделать не сможет, — краешком рта улыбнулся молодой человек. — В прическу не уложить, как ни приглаживай, чем ни смачивай.

— Выстригать не пробовал? — заинтересовался Адрис.

— Пробовал, к утру вырастает, — охотно пояснил Кинтер.

'Забавный мальчик', — подумала Тиэль и спросила:

— Так что привело тебя, лейдас, на мой порог? Желание свести знакомство с еще одним призраком или стремление посетить комнату отдохновения в проклятом особняке?

— Вовсе нет, — почти возмутился визитер, возмущаться по-настоящему в гостях все-таки не подобает, да и тема попалась щекотливая. — Мне нужны регалии!

— Я бы тоже не отказалась, — пожала плечами Тиэль, тронув рукой волосы, где прятался невидимый венец — один из символов владыки Дивнолесья.

— Нет-нет, лейдин, ты меня неправильно поняла, — помотал головой проситель. — Я пришел за консультацией. Дело в том, что есть дева, кою я жажду назвать своей невестой. Дивная Злитаэль. Едва узрев сию дщерь Дивнолесья, я лишился сна и покоя. Владычицей грез моих и всех дум стала сия прелестнейшая эльфийка со златыми власами, очами дивной синевы, и прелестнейшей фигурой...

Явно влюбленный юноша перешел на высокий слог и из вполне вменяемого, не лишенного оригинальности создания превратился в тусклую заурядность. Тиэль почти заскучала, если бы не оригинальность предпочтений юнца.

— Род баронов Фрогианов славен своими древними традициями! Это случилось, когда я собрался предложить моей дивной избраннице в знак помолвки цепочку с алмазной искрой! Реликвия, которой издавна украшает свою шею невеста в нашем роду перед тем, как примерить на запястье брачный браслет из алмазного гарнитура супруги, и сам брачный браслет вкупе с брачным ожерельем, диадемой и серьгами пропали!

— Потерялись? — предположил Адрис.

— Сейф в семейном хранилище украшений пуст! — выдохнул юноша.

— Взломан? — уточнила уже Тиэль.

— Замки на двери в хранилище и самом сейфе целы, ни стражи, ни слуги никого из посторонних не заметили. Прошу, лейдин, нет, умоляю, помоги найти украшения! Матушка запретила мне обращаться в стражу. Это такой позор — кража в особняке Фрогианов! Наш домашний маг, мастер Симарон, все проверил, но никаких магических следов вора не нашел. Только лейдас уже старенький, с ним еще дедушка договор заключал. А Злитаэль... Она так прекрасна и вокруг нее столько любезных и обходительных кавалеров. Я клялся ей в любви, и она дала мне понять, что я не безразличен ее сердцу, но все же промедление...

— Интересно, поищем побрякушки Фрогианов? Они, видать, красивые, — втихую предложил подруге азартный призрак.

— Лейдин Тиэль, ты — моя последняя надежда! Мой хороший знакомый, граф Делварро, по секрету поведал о том, как ты нашла его любимицу — украденную певчую птицу.

— Это тот толстячок, у которого уволенный дворецкий умыкнул птаху, почти ощипал, и уже в суп ее отправить собирался? Ты еще зелье варила, чтобы перышки крошке вернуть, — припомнил Адрис не такую уж и давнюю историю. — И так на вандала разозлилась, что графу в сердцах посоветовала не палками дворецкого бить, а по волоску у него все, что есть повыдергать.

Эльфийка задумчиво кивнула. В том деле ей действительно пришлось использовать заклинание поиска живого по перышку потеряшки. Всего одно и очень простое. Но никто из магов Примта зверья и птиц отродясь не разыскивал, все их чары были рассчитаны лишь на разумных созданий. При попытке осуществить заклинательный поиск обычным образом в семи из десяти случаев невезучее животное погибало.

— Хм... Барон, я больше целитель, чем маг и уж точно не сыщик, — осторожно начала возражать Тиэль.

— Это-то и прекрасно! Ты замечательно отыскала пропажу графа! Умоляю, лейдин, попытайся! Я щедро оплачу все хлопоты и расходы. А если ничего не получится, вынужден буду заказывать ювелирам копию семейных реликвий. К счастью, папка с рисунками гарнитура уцелела. Она хранилась в другом сейфе.

— Что ж, хорошо. Кстати, барон...

— Просто Кинтер, лейдин Тиэль, — поспешно попросил юноша, то ли любил звук собственного имени, то ли обращение 'барон' подсознательно воспринимал, как намек на груз тяжких формальностей, от которых хотел избавиться.

— Так вот, Кинтер, не расскажешь, как к твоему намерению жениться на Злитаэль отнеслась матушка?

— Я был с детских лет предварительно сговорен с подругой детства Вильдикой. Но мы только друзья и никаких трепетных чувств друг к другу не испытываем. Дружили наши покойные отцы, дружим и мы. Вилька для меня, как сестра. Злитаэль не обладает титулом, значимым в Кавилане, но она дивно прекрасна. Потому матушка приняла мой выбор и не стала противиться моему счастью, а когда поближе узнала Злиту, полюбила ее, как родную дочь! — пылко заверил собеседницу барон.

— Да уж, вы, эльфийки обаятельные чудовища, — не без скепсиса пробормотал под нос Адрис и шепнул на ушко Тиэль:

— На крыльце Торк.

— Кинтер, я готова навестить твой особняк, — решилась девушка к вящей радости барона, обнадеженного и уже считавшего дело практически решенным, украшения возвращенными, а дивную Злитаэль почти женой. — Только один вопрос напоследок. Тебе так нравятся очень худенькие девушки?

Барон изумленно нахмурился и постарался ответить честно с максимальной корректностью, вновь став почти разумным:

— Лейдин, женская прелесть столь многообразна, что каждая найдет своего ценителя и поклонников, хотя я, признаться честно, более любуюсь девами с фигурами, именуемыми клепсидра, где тонкий стан и приятные округлости сочетаются в дивной гармонии. Моя Злитаэль истинный идеал!

Спич об идеале прервало бурчание в животе. Юноша зарозовел:

— Прости, лейдин, это наследственный казус. Совершенная непереносимость любых рыбных блюд, в моем случае сочетающаяся с парадоксальным пристрастием к оным. Знаю обо всех последствиях, а удержаться не в силах!

— Нужную комнату отыщешь сам, я обожду у крыльца, — легко простила бедолагу эльфийка, а едва он скрылся, нахмурилась.

— К чему расспросы? — моментально насел на подругу призрак. — Никогда не поверю, что тебе такой сладенький мальчонка глянулся! Или он в твоем зрении прекрасен?

— Мальчик милый, — согласилась Тиэль с равнодушной небрежностью, как если бы оценивала меховую игрушку, а не живого симпатичного и знатного лейдаса. Удовлетворяя любопытство Адриса, собеседница расщедрилась на детали: — Веет от него интересным сочетанием пряностей и свежестью после дождя. Я вижу его как тонкий прут, свитый из множества полос металлов. Всего лишь заготовка, которую можно перековать и в симпатичную безделицу-флюгер, и в кинжал.

— Молодой еще, — хмыкнул, соглашаясь дух. — Так что ты хмуришься?

Тиэль вспорхнула из кресла и, как обычно босиком, побежала по коридору в сторону крыльца, продолжая разговор на ходу: — Мне подозрительна его избранница. Слишком прекрасно, если судить по словам барона, она выглядит для эльфийки на чужбине. Или любовь Кинтера воистину слепа, или одно из двух: Злитаэль не изгнанница и очень скоро вернется в Дивнолесье, либо мальчику рано или поздно придется привыкать к истинному облику своей возлюбленной. Постоянно маскирующие косметические дефекты амулеты не дешевы и заметны.

— Она может быть шпионкой, — азартно предположил Адрис. Призрачные глаза зажглись инфернальным светом от такой восхитительной версии.

— Может, — поразмыслив, согласилась Тиэль, даже перешла с бега на шаг, — но тогда почему остановила свой выбор на бароне? Он лишь ступенька наверх или случайная жертва? Наше дело — поискать пропавшие украшения, а с невестой пусть Кинтер сам разбирается. Просвещение заблуждающихся юношей в перечень запрашиваемых услуг не входило.

— Эй, а почему ты себе такой иллюзорный амулет не хочешь? — задался внезапным вопросом граф.

-Зачем? — безразлично удивилась девушка. — Я себя вижу правильно, как видят другие — для меня не имеет значения.

— А если влюбишься? — продолжил приставать с коварными вопросами навязчивый призрак.

— Тем более. Унижаться и унижать, скрывая свой истинный облик от того, кого выбрало сердце, не стану, — невозмутимо констатировала эльфийка.

Болтовня прекратилась кардинальным образом — к собеседникам прибежала откушавшая Теноби и с разгона запрыгнула на плечо эльфийки. Тиэль погладила малышку пальчиком и коротко объяснила, куда и зачем собирается. Неизвестно, много ли поняла мелкая шеилд из слов девушки, однако выразила горячее желание составить компанию. Чтобы не пугать понапрасну народ и не подставляться опасному солнышку, паучиха за доли секунды искусно спряталась в прическе эльфийки. Адрис, как ни приглядывался, найти ее не смог. Кажется, в компании авантюристов, обитающих в проклятом особняке, образовалось вполне достойное, невзирая на миниатюрные размеры, пополнение!

Тиэль тем временем распахнула дверь и всучила терпеливо ожидающему троллю баночку с грязно-коричневой жижей. Содержимое больше всего походило на зачерпнутое из большой лужи, вечно разливающейся в непогоду у трактира в соседнем квартале. Чего с ней только ни делали: камни сыпали, доски стелили, землю таскали, а без толку. Словно кто проклял 'Большую кружку'. А может, и проклял какой-нибудь вдребезги пьяный маг, которому отказались налить на посошок в долг.

Пока тролль уважительно разглядывал баночку, целительница присовокупила к 'подарку' инструктаж:

— Больное плечо густо намазать, прикрыть теплой повязкой, держать, пока не перестанет жечь. Намазать снова и так до тех пор, пока мазь не закончится.

— А если плечо уже болеть не будет? — на всякий случай практично уточнил Торк.

— Не важно, — отрезала девушка. — Результат необходимо закрепить. Объем мази рассчитан верно, лишнего нет.

— Понял, милости богов, лейдин, — поклонился в пояс целительнице тролль и чуть ли не вприпрыжку сбежал вниз по широким ступеням.

— Хорошо, что я мраморное крыльцо строителям ставить велел, а ведь сомневался, дуб или камень, — по-своему оценил эти бегемотно-балетные па Адрис.

Тиэль как раз набрасывала на плечи плащ и обувалась, когда к дверям подоспел Кинтер, весь пылая надеждой и жаждой действий. Осенний воздух с утра уже успел немного прогреться, и в теплой верхней одежде слишком большой нужды не было, но плащ, как успел усвоить призрак, или широкополая шляпа, сужающая обзор, для эльфийки с ее особенностями восприятия мира, являлись необходимыми условиями комфортной прогулки.

— Моя коляска на соседней улице, лейдин. Не угодно ли будет ею воспользоваться? — предложил Кинтер, водружая на голову берет, чуть помятый в баталиях с нервами, растрепанными поболее предметов гардероба.

— Угодно, — царственно согласилась Тиэль и была препровождена в нужном направлении. Вежливо поздоровавшись с парой лошадей (каждой досталось по ласковому поглаживанию) и совершенно игнорируя кучера, эльфийка запрыгнула в коляску с откидным верхом.

— Домой, — скомандовал молчаливому заросшему бородой по самые брови оборотню барон, и повозка покатила по мостовой.

Особняк Фрогианов находился в нескольких минутах езды от пристанища Тиэль. По сути, бароны были родом, не уступавшим в древности графу Адрису, лишь чуть менее знатным и богатым.

Особняк из тускловатого бело-желтого камня, с большим центральным крыльцом, наружными колоннами из серого камня, который какой-то оригинал-строитель решил считать белым, скрывался за высокой кованой оградой. Здание пребывало в окружении чахлого, по меркам эльфийки, садика, вызвавшего у обыкновенно равнодушного к растительности Адриса ехидный смешок. Даже сейчас, ближе к середине дня, среди растений передвигалось с заботливо-поливательными целями не меньше трех слуг в больших садовничьих фартуках. Тиэль только недовольно нахмурилась, рассматривая компанию, душащую растения неуместной опекой, от которой те лишь сильнее чахли.

Призрак тут же принялся объяснять и делиться с подругой воспоминаниями. Якобы раньше на месте хилых клумбочек, газона и фонтана перед парадным крыльцом имелся нормальный плац, где предок барона со стражей любили помахать мечами на свежем воздухе. Теперь призрак искренне любопытствовал, по чьей прихоти произошли такие изменения. Не иначе как один из предков Кинтера оказался выдающимся подкаблучником и забыл про меч ради цветочков и травки. Не иначе теперь этот самый рохля вздыхает по ночам в загородном имении над чужими кроватями.

Засыпать вопросами молодого барона и выяснять подробности биографии его предков Тиэль не стала, даже удержалась от советов по садоводству. Куда больше ее заботила возможность осмотреть семейное хранилище украшений Фрогианов.

Глава 11. Осмотр хранилища, или Теноби спешит на помощь!

Предупредительные слуги растворили ворота, коляска с молодым хозяином подкатила через двор к самому крыльцу. Кинтер собрался было проявить галантность и предложить лейдин руку, дабы та спустилась, но Тиэль спорхнула с мягких подушек сидения едва ли не быстрее самого барона. Ему осталось только поспешно постучать массивным кольцом по створке двери, пока ловкая девушка не открыла их сама, и хорошо, если руками, а не решительным пинком.

Юный барон пока не настолько хорошо познакомился с хозяйкой проклятого особняка, чтобы выдвигать предположения о ее действиях, но оценить оригинальность суждений успел. Именно это, вкупе с восторженными отзывами приятеля-графа, внушало Кинтеру надежду на успех поисков!

Дворецкий — старый, тощий, с совершенно постной, будто ни разу в жизни не ел ни кусочка масла, миной, открыл дверь едва ли не раньше, чем затих стук. Или старый пень знал о прибытии барона, но не спешил открывать прежде положенного ритуального стучания? Порой обычаи людей, особенно знати Примта, казались Тиэль не просто забавными, а откровенно глупыми. Впрочем, не настолько часто эльфийке приходилось иметь с ними дело, чтобы копить возмущение, потому изгнанница откровенно развлекалась случайными наблюдениями и составляла мысленно свою коллекцию нелепиц.

— Лейдас хозяин, милости богов, — поклонился дворецкий, отступая с дороги ровно на два малых шага и застывая в неподвижности. Он уточнил уже в спину Кинтеру и Тиэль с четко дозированной толикой неодобрения гостьей молодого барона и поспешностью движения самого хозяина: — Осмелюсь поинтересоваться, накрывать ли обед на две персоны?

— Конечно, накрывай, Брисмис, — отмахнулся Кинтер, не вникающий в нюансы поведения старика. Он уже на ходу давал пояснения эльфийке, обмахивая рукой холл, с потолка коего свисала здоровенная, на три кольца, кованая люстра. Из холла в остальные помещения вело несколько коридоров.

— Внизу в доме только залы для приемов, столовая, три гостиные, кухня, две запасные спальни, библиотека, читальня и курительная. Еще сколько-то комнат для слуг. Хранилище на втором этаже. Нам туда!

Из светлого холла, оформленного в бежевых тонах со светло-коричневым узором на плитах пола, наверх вела плавно изгибающаяся лестница. Тиэль шла рядом с юношей и слушала короткие комментарии по планировке особняка. На втором этаже находились хозяйские апартаменты. Комнаты старой баронессы, покойного барона, их замужней и давно не живущей здесь постоянно дочери, самого Кинтера, семейная портретная галерея, комната оружия, масса других, не имеющих четких функций помещений и ОНО — семейное хранилище украшений Фрогианов.

Хранилище, как и положено всякому уважающему себя ценному месту, охранялось не только обычной баронской стражей снаружи здания. Та использовалась обыкновенно не столько ради охраны, сколько ради пускания пыли в глаза соседям. Стража имелась и изнутри особняка. К двери были приставлены целых два человека, то есть один орк и один вампир. Пара присматривала и 'прислушивала' (уж вампирам-то в тонкости слуха не откажешь!) за порядком на всем этаже. Орк с роскошным боевым ожерельем, тщательно заплетенными в косицы волосами, перевитыми металлическими колечками, выглядел франтом. Вампир с хорошо зажившим белым шрамом через все лицо от виска до уголка рта и надколотым клыком смотрелся ветераном великой битвы, или пары десятков не очень удачных уличных потасовок.

— Шихандир, Витальдир, я просил лейдин Тиэль помочь с поиском пропавших реликвий, — отрекомендовал свою спутницу юноша.

Именно колоритная парочка — орк с вампиром — несла свою вахту в тот злокозненный позавчерашний день, когда юному, пылко влюбленному барону вздумалось взять из сейфа цепочку. Об этом Кинтер поведал эльфийке после представления стражей и приложил к выемке на двери ключ-печатку, украшающую указательный палец левой руки.

— Кроме меня ключа нет ни у кого. Он магический, настроен на кровь Фрогианов. В день моего совершеннолетия матушка передала мне его, как старшему мужчине в роду, — с достоинством объяснил барон, дождавшись окончания серии щелчков внутри двери. Кажется, секретный магический замок в хранилище был сложным.

— И, разумеется, в тот день и незадолго до этого дня никто к хранилищу, и ты в том числе, даже близко не подходил, — скорее констатировала, чем спросила Тиэль.

— Я? Нет! Насчет других стражи уверяют, что никто даже в коридор не заглядывал. Мастер Симарон подтвердил, что следов чужих касаний на двери нет, — согласился с версией Кинтер.

Упомянутая бароном парочка с достоинством угукнула, подтверждая версию. Эльфийка с явным вниманием оглядела прическу орка и еще более явным, пусть и иной направленности, колоритный шрам вампира. В рот для изучения обколотого клыка заглядывать не стала, но явно хотела. Стража от такого пристального и не идентифицируемого как женский интерес осмотра несколько занервничала. Пусть признаваться в несуществующих грехах и брать на себя вину за пропажу реликвий и не спешила.

— От двери вы тоже ни на минутку не отходили? — вроде как на всякий случай уточнила эльфийка.

— Вместе нет, один на страже всегда оставался, — смущенно и искренне надеясь, что девушка не будет выпытывать интимные подробности вынужденной отлучки, громыхнул орк и почему-то засмуглел румянцем.

— Они, похоже, с Кинтером на пару рыбу откушали с одинаковыми последствиями, — со смешком поделился версией призрак, благо хоть не во всеуслышание, а лишь для Тиэль, привыкшей к циничным шуткам Адриса.

— Понятно, — оправдала лучшие ожидания стража эльфийка и переключила внимание на дверь.

Барон приоткрыл толстую, не меньше мужской ладони в ширину, створку и пропустил Тиэль впереди себя в совершенную темноту хранилища. Закрыл створку. Очередная серия характерных щелчков подтвердила возвращение двери в запертую позицию. Тут же зажегся свет — большая висячая люстра в центре большой комнаты — точная копия товарки из холла.

— Говорят, если сюда в одиночку войдет чужак, свет не зажжется вовсе, — рассеянно поведал Кинтер эльфийке.

Та внимательно изучала помещение: прямоугольную по форме комнату со светлым полом и голыми каменными стенами, не украшенными никакими пылесборниками в виде ковров или гобеленов. Пол каменным не был. На его плиты настелили очень светлые, почти белые широкие доски, настолько плотно пригнанные друг к другу, что они казались сплошным массивом. Ледяной ясень — определила Тиэль, принюхавшись к слабому, но до сих пор, даже спустя десятки, если не сотни лет превращения дерева в доски, тонкому аромату, витавшему в воздухе. Материал считался дорогим и шел большей частью на мебель для аристократии. Тот, кто сделал из него пол в сокровищнице, явно хотел шикануть или, такую возможность эльфийка не исключала, поместил в хорошо охраняемое место своеобразную заначку. Ледяной ясень не рассыхался и в труху со временем не рассыпался. Может, предок думал: решат потомки через век-другой отгрохать из этих досок себе кровать, стол или шикарный шкаф — так пожалуйста, материал под ногой будет!

Помимо ценной древесины внутри комнаты было немало замечательного. Если ты числился среди любителей ювелирных изделий, конечно. Этого добра внутри было с избытком. Отнюдь не все украшения обладали столь выдающейся ценностью, чтобы быть заключенными в сейфы или зачарованные шкафы. Кое-что покоилось прямо на поставцах из того же ледяного ясеня и в приоткрытых футлярах, радуя глаз игрой света в гранях разноцветных камней и блеском золотого, серебряного, мифрильного кружева.

Тиэль, не раз видавшая непревзойденные творения эльфийских ювелиров и вынужденно цеплявшая их на себя по праздникам, осталась почти равнодушна к великолепию сокровищницы.

Зато Адрис, метавшийся по комнате с проворством белки, пытающейся распихать по ухоронкам как можно большее количество внезапно перепавших ей орехов, осматривал все очень ревностно. И чего в его действиях было больше: усердия начинающего сыщика, пытавшегося отыскать след пропажи, или ревнивой зависти владельца собственных ценностей, эльфийка судить не бралась. Тайну приоткрыл сам призрак. Прекратив свои метания, он довольно выдохнул:

— У меня больше и лучше!

Наткнувшись на безмятежный взгляд девушки, невидимый Кинтеру дух пояснил:

— Моя сокровищница больше! И вещицы в ней подороже будут! А уж если сундуки с монетами и слитками считать, то и подавно!..

— Угу, — еще более равнодушно согласилась Тиэль, ни разу за все время обитания в особняке Адриса не предпринявшая ни единой попытки прямым вопросом или хитростью выведать тайну местонахождения состояния Проклятого Графа. Даже когда сам граф пытался спровоцировать новую хозяйку дома на поиски целым ворохом намеков на тайны особых комнат в подвале. Все ухищрения призрака наткнулись на полное отсутствие интереса эльфийки. А ведь о сокровищах Проклятого Адриса ходили легенды по всему Кавилану!

Нет, порой Тиэль подкалывала призрак угрозами о поиске сказочных кладов, особенно если тот начинал, как ревнивая жена, ныть о скудности доходов живой соседки, спускавшей все лишние и совсем даже не лишние деньги на свою драгоценную оранжерею. Но всерьез привычные пикировки ни один из остроумцев не принимал. Адрис давно понял, насколько свято для девушки понятие 'чужое', даже если это чужое собственность давно покойного человека. И что с того, что покойного, если он в некотором роде жив, способен мыслить и чувствовать? Теперь-то, зная особенность видения эльфийкой мира, Проклятый Граф окончательно уверился в том, что для Тиэль он живой в точно такой же степени, как и все прочие, обладающие плотью создания. И если уж сравнивать цвета и ароматы, то его, призрака, общество даже более предпочтительно для девушки, чем очень многих, еще не встретившихся со спутниками-тенями для препровождения в Последний Предел.

— Вот этот сейф хранил регалии, — кашлянув, отметил Кинтер и указал на один из пяти высоких металлических ящиков, помещенных на отдельные подставки из ледяного ясеня. — Открыть?

Тиэль кивком дала разрешение. И барон снова воспользовался универсальным ключом-печаткой. Щелчок на сей раз прозвучал лишь один. Кинтер откинул боковую створку, являя наблюдателям три пустые полки.

— Не понимаю? Если на кровь ключ заклят, как отворить смогли? — удивился Адрис.

Вместо ответа эльфийка провела ладошкой по боковине сейфа, на стыке с дверцей и качнула ту пальцем, чуть подав вверх. Створка осталась у нее в руках. Крепкие тройные петли были буквально растворены некой неизвестной субстанцией. Снаружи преступление ловко маскировалось цветной смолкой, с недавних пор продаваемой для детских развлечений почти в любой лавке. В отличие от глины или теста, эта субстанция при высыхании не крошилась, а лишь застывала, но, оказавшись в тепле рук, вновь легко размягчалась до пригодного к игре состояния. Вот и с сейфом Фрогианов успешно поиграл некий забавник.

— Сейф не вскрывали отмычкой, охранное плетение цело. Разрушен сам металл креплений, который не охватывало заклятье, — объяснила мужчинам Тиэль, уловившая характерный сладковатый аромат смолки, замаскированный тонким запахом ледяного ясеня.

— Вот ведь... — Кинтер выругался в бессильном отчаянии. — Я и не приметил.

— При сильном душевном смятении наблюдательность страдает одной из первых, — трезво отметила эльфийка и попросила:

— Могу я взглянуть на изображения украшений?

— Да-да, сейчас, — откликнулся барон и приложил печатку к сейфу рядом, где хранились не драгоценные сокровища рода, а папки с рисунками гарнитуров. С некоторых пор, века три-четыре назад, иметь не только украшение, а и рисунки мастера, его сотворившего, стало модным в Кавилане.

Так что Тиэль имела возможность полюбоваться на цветные изображения украшений из голубых и солнечных бриллиантов в серебре, созданных на основе небесных фантазий о звездах и светилах. Тонкую девичью цепочку безликой модели украшал бриллиант, ограненный звездой, браслет и ожерелье ювелир сотворил в виде свитых воедино двух лун и дневного светила, серьги были сделаны в виде голубых бриллиантов, символизирующих луны — Димару и Веару. Диадему венчал солнечный бриллиант — олицетворение дневного светила Алора.

— Тех вещей, которые здесь нарисованы, не только в сейфе, вообще в Хранилище нигде нет. Ручаюсь! По ошибке или нарочно в другое место их не перекладывали, — поделился личными наблюдениями с эльфийкой вездесущий дух. Говорил Адрис так, чтобы Кинтер его пока не слышал.

Вернув папку, Тиэль поблагодарила призрак одобрительной улыбкой и переключилась на юного барона. Тот запер сейф с рисунками и теперь в благоговейном молчании ожидал вердикта его единственной надежды на правильно сделанное предложение и скорый брак с прекраснейший Злитаэль.

— Боишься пауков? — наскоро уточнила эльфийка у Кинтера.

— Н-нет, — чуть удивленно, с секундной заминкой, мотнул головой юноша.

— Хорошо, — одобрила Тиэль и вытащила из прически прелестную крошку Теноби.

Кинтер резво отпрыгнул от эльфийки метра на два, больше не смог, столкнулся со стойкой в форме низкого дерева, где красовалось пять футляров с драгоценными уборами. Грохот, звон, падение стойки, самих футляров и яркая россыпь украшений по всему полу стали результатом прыжка.

— Э-э-т-то ч-что? — прозаикался барон, указав подбородком на тварь с лиловыми глазами. Ткнуть пальцами в сторону монстра не решился.

— Не что, а кто. Паучок, пока маленький. Ее зовут Теноби и она вполне разумное создание. Я бы сказала, разумнее многих двуногих, и тех, кого можно встретить на улицах города, — представила шеилд девушка и укоризненно цокнула языком: — А говорил, что не боишься пауков!

— Это от неожиданности, — жалобно оправдался Кинтер и, бросая осторожные взгляды на лиловоглазое и совсем даже не маленькое — с половину его ладони — чудовище, мирно сидящее на ладошке эльфийки, опустился на корточки.

Бойся — не бойся, а порядок наводить надо. Никакая горничная сюда убираться не придет. Запрещено! Зато, если беспорядок невзначай обнаружит милая матушка, взрослому сынку, числящемуся главой рода, придется туго. Лейдин, чего доброго, даже вспомнит, где лежит старый, изукрашенный тяжелыми бляхами пояс покойного батюшки, каковым тот в детстве потчевал нерадивого отпрыска за особо удачные проделки.

Пока юный барон совершенствовался в искусстве уборки, Тиэль еще разок прошлась вдоль стен. Особо пристальное внимание она уделяла осмотру каменного потолка. На его обшивку древесины тоже тратить не стали. Сокровищ наверху, конечно, не было, зато имелась пара узких отдушин вентиляции, забранных частыми металлическими решетками. Пожалуй, в ячейку можно было пропихнуть муху, бабочку или червяка. Если снять вмурованную решетку, то даже мелкого зверька или змейку, но никак не вора. Однако, проверять, так проверять!

Других версий у эльфийки, исключившей с сожалением варианты подкупа и магического воздействия на стражников, пока не было. Нет, степень принципиальности и преданности охраны Кинтеру и делу сбережения его имущества Тиэль на глазок не прикидывала. Достаточно было изучить узор плетения на двери-артефакте в хранилище, завязанного на кровь и личное присутствие носителя ключа. К таким преградам, если верить лекциям зануды-дедушки, ключи с наскока подобрать было невозможно, да и след взлома в плетении отсутствовал напрочь, так же как следы воздействия неизвестной субстанции, разъевшей петли сейфа. Девушка могла ручаться, что охранный артефакт пребывал в неизменном состоянии с момента своего создания.

Тиэль приподняла к лицу свою маленькую подружку и попросила:

— Теноби, поднимись, пожалуйста, наверх, посмотри, нет ли у решеток каких-то следов или посторонних предметов.

— Ничего там нет, — сразу же влез Адрис с легким возмущением. Как же так! Его выводам не поверили!

Дамский коллектив призрака проигнорировал с таким успехом, словно он был не слышен не только Кинтеру, но и им самим. Женщины!

Мелкая паучиха выбросила вправо пружинистую ниточку паутинки, прилепила ее к кладке и резко взмыла на четверть стены сплошного гладкого камня. Выпустила еще одну нить и так в считанные секунды добралась до вентиляционной решетки. Полазила по ней, с помощью все тех же паутинок перепрыгнула на соседнюю, в противоположном углу комнаты. Там задержалась немного подольше и спустилась на ладонь Тиэль с довольной трелью. Заслышав ее, юный барон, никак не способный качественно сосредоточиться на процессе наведения порядка из-за присутствия в Хранилище летающего паука, ненароком рассыпал вторую порцию свежесобранных украшений.

В двух лапках маленькой восьмиглазой помощницы было зажало несколько рыжих волосков, которые она гордо продемонстрировала девушке. Тиэль вытащила из сумочки на поясе пустой флакончик, и улика заняла место внутри фиала. Пробочка плотно закупорила емкость.

— Крысиные волоски? — удивился Кинтер.

Как и всякий мужчина, он инстинктивно ненавидел уборку и нашел подходящий повод от нее отлынивать. Пусть и пришлось для этого глазеть на страшноватого паука, то есть паучиху с красивым именем. Все-таки странные создания эльфы! Это ж надо было милой лейдин Тиэль завести себе такую жутковатую питомицу.

— В Примте не водится рыжих крыс, только серые и черные, — укоризненно (как можно быть таким невнимательным к миру животных!) отозвалась Тиэль и, видя мучения барона, снисходительно предложила: — Попроси помощи у Теноби. Она легко рассортирует украшения и разложит их по футлярам. Взамен пусть к столу подадут три сырых яйца. Будете с ней в расчете.

— Но-о... А-а... Сможет? — попытался было возразить Кинтер, потом понял безнадежность собственным попыток в сортировке и сборе пяти перепутавшихся напрочь наборов, похожих друг на друга, как сестры-близняшки, и сдался без боя. Провести полдня в хранилище за попытками составить пять головоломок по рисункам, ему совсем не улыбалось. Перед перспективой эффективной помощи барон был готов забыть легкую степень внезапно проявившейся арахнофобии. Более того, в случае успеха, собирался трансформировать оную в арахнофилию.

— Сможет. Украшения в футлярах походили на фигурную паутинку, она запомнила, — уверенно пообещала за маленькую подружку девушка.

— О... в таком случае, лейдин Теноби, не окажешь ли мне услугу? Обещаю, оговоренная плата будет предоставлена, — вполне официально попросил барон, отвесив сидящей на ладони у эльфийки паучихе легкий полупоклон. В ответ юноша получил решительную трель и взмах лапками.

Девушка опустила Теноби на пол. Та шустро засеменила к россыпи украшений и, что удивительно, юный барон на сей раз ни прыгать, ни заикаться не стал. Лишь отодвинулся чуточку и уважительно кивнул помощнице, прежде чем насесть с расспросами на эльфийку:

— Ты думаешь, рыжие волосы оставил вор? Но как он смог пробраться в хранилище? Через решетки не пролезет и рука!

— Я пока ничего не знаю, и необходимого оборудования для проведения ритуала у меня с собой нет. Давайте лучше зайдем к вашему магу и попросим его провести ритуал поиска по частице тела. Любопытно узнать результат! — предложила Тиэль, собираясь заодно глянуть на еще одного потенциального подозреваемого. Уж больно ловко обошел охранную сеть неизвестный вор. — Он сейчас в особняке?

— Мастер Симарон? Он всегда в особняке. Я же говорил, мастер старенький, он даже гулять лишь в сквер при доме выходит, тяжело ему подолгу двигаться, — пожал плечами Кинтер.

— Одной стрелой двух зайцев, нет трех? Да, Тиэль? — возбужденно нарезая круги по хранилищу, рассуждал призрак. — Мага проверишь и поиск его руками проведешь. Если у вора в подручных просто редкая рыжая крыса, то она сдохнет от ритуала, и ты все равно узнаешь, где она окочурилась. Зато, если кто из оборотней разумных или метаморфов в Хранилище отметился, то через заклинание отыщешь!

Тиэль лишь кивнула, соглашаясь с выводами Адриса. Тот надулся от гордости, чувствуя себя реабилитированным после недосмотра при обыске. Ну, залюбовался яркими побрякушками, а пыль и волоски ничем существенным не счел. Бывает, прошляпил! И вообще, мало ли всякого разного мусора в домах навалено? Что ж теперь каждую пылинку разглядывать и в каталог заносить? Пусть пылеглоты эльфийские эту пакость лопают!

Пока двуногие переговаривались, юная паучиха, шустро орудуя тонкими лапками, почти бесшумно, не считая легкого позванивания благородных металлов, разложила выпавшие украшения по ложам футляров и даже поправила внутри коробок сместившиеся части гарнитуров. Об окончании работы трудяжка возвестила очередной довольной трелью. Теперь уже барон не стал подпрыгивать и опасливо коситься. Напротив, возвращая украшения на поставец, уважительно поклонился и рассыпался в благодарностях и комплиментах великолепной работе.

— Про яйца не забудь, — практично напомнила Тиэль.

— Хм, — почему-то покраснел Кинтер.

— Для Теноби, — уточнила эльфийка для подумавшего что-то не то барона. Юноша почему-то покраснел еще больше и под глумливое хихиканье призрака, неожиданно раздавшееся очень явственно, торопливо перевел тему:

— Предлагаю пройти к покоям мастера. Днем он обычно читает у себя. Возможно, тебе будет даже приятно повидаться с тем, в чьих венах течет толика родственной крови...

— Хм, — теперь уже чуть заметно скривилась Тиэль, на дух не выносящая снобов и тех, кто пытается ими казаться и подражать оным.

Почему-то эльфийские полукровки и квартероны делились на две примерно равные категории: первые во всем старались копировать повадки эльфов так, как их сами понимали. В итоге выходило мерзкое ощущение кривого, грязного зеркала, в которое и смотреть противно. Вторые, вероятно, выросшие на рассказах о ветреных предках, испытывали к оным явственную неприязнь, что также не добавляло теплоты в общении с чистокровной девой из Дивнолесья. Но симпатии и антипатии были отодвинуты трезвым рассудком. Будь мастер Симарон хоть вороватым кендаром, хоть не признающим норм гигиены крысолюдом, значение имело лишь предстоящее дело.

Тройка 'экскурсантов' и Теноби в придачу покидали хранилище, оставляя после себя идеальный порядок. Даже чуть более идеальный, чем был до визита. Свои ниточки маленькая паучиха запасливо смотала и спрятала где-то под брюшком, порядок в украшениях навела. Плюс в вентиляции комнаты стало меньше на несколько лишних волосков.

Охрана молчала, пока барон закрывал дверь с помощью магического ключа-печати, но молчала так громко, что даже Кинтер, не читающий мыслей и отродясь не разглядывавший стражу столь внимательно, как Тиэль, почувствовал себя неуютно. Будто кого-то подвел или не оправдал чьих-то тайных надежд. Наверное, парочка тайком надеялась, что украшения все-таки вдруг возьмут и сами собой отыщутся, стоит лишь их поискать хорошенько.

Зато эльфийка снова принялась пристально изучать физиономию вампира Витальдира, вызвав у того непроизвольный нервный тик левого глаза.

— Что-то не так? — насторожился барон, предполагая уже возможно соучастие стражи в краже вверенного имущества добровольное или под чарами принуждения.

— Ой, нет, это чисто исследовательский интерес, — небрежно отмахнулась Тиэль. — Сегодня составляла мазь, убирающую последствия старых травм. А сейчас мимоходом задумалась, подействует ли лекарство на вампира, если рана была нанесена не живым созданием.

— То есть как? — непроизвольно брякнул Кинтер, тоже принимаясь совершенно беззастенчиво разглядывать беднягу клыкастика. В доме, оказывается, такая редкость живет, а он и не в курсе! И ведь никто не сказал!

— В противном случае она бы уже зажила или выглядела куда более явно, нежели белый след, — рассеянно пояснила эльфийка, продолжая осмотр.

— Гхм, лейдин целительница, прошу прощения, а шрамы — следы призрачного меча лидриггиса — твоя мазь может убрать? — вступил в разговор Витальдир, чье желание избавиться от застарелого следа оказалось превыше принятых норм поведения стража.

— Самой любопытно, — отозвалась Тиэль, слазила в сумочку на поясе и достала баночку, куда запасливо переложила остатки грязно-коричневого снадобья с ограниченным сроком годности. — Проверим?

— Давай! — как в прорубь голышом, нырнул в согласие вампир, получив легкий стимулирующий тычок под ребра от напарника. Он даже не зажмурился и не моргнул, когда Тиэль сноровисто испачкала его бледноватое лицо бурой полоской на удивление приятно пахнущей мази.

— Держать, пока не перестанет чесаться, потом смыть, если само не отвалится. Давай, еще рот открой, десну у пострадавшего клыка смажу. Не кривись и не вздумай плеваться, вкус специфический, но это лишь смесь растений. На слизистые наносить можно без вреда для организма. Да, если результат будет, расскажешь лейдасу Кинтеру.

— Чешется и жжет снаружи и во рту. Десна точно огнем горит, — мгновенно доложился исполнительный пациент, стараясь не кривиться от невообразимого вкуса снадобья, невинно поименованного 'смесь трав'. Оная, кстати, вызвала бурное слюноотделение. А после сглатывания начало ощутимо припекать и в животе.

— Побочные эффекты, — небрежно отмахнулась Тиэль и, почти фамильярно подхватив барона под локоть, повлекла его на поиски мастера Симарона.

— Э... лейдин, а кто такие лидриггисы? — шепотом уточнил Кинтер, когда они удалились на достаточное расстояние от стражи. Теперь вопрос из уст юного лейдаса не мог служить свидетельством его военной безграмотности.

— Рыцари-скелеты, чья плоть не кость, а призрачное пламя, и такого же пакостного свойства клинок. Очень неприятные противники, их почти ничего не берет, кроме солнечного света. А где ему взяться в темноте под толщей камня?

— Ты их видела? — то ли испугался, то ли удивился, то ли вовсе позавидовал жаждущий опасных приключений юноша.

— Нет, лишь слышала о таких, — отозвалась Тиэль снова переходя в состояние легкой рассеянности.

Сейчас в ее памяти раскрывалась та страница, где любимый дед сотворил невозможное — боевые артефакты солнечного удара для группы эльфов, отправляющихся в дебри Дивнолесья к старинному могильному кургану, где почти в полном составе полег отряд сородичей-исследователей. В том могильнике навсегда остались ее мать и отец, обожавшие приключения и старые тайны и по недомыслию побеспокоившие мертвых, оказавшихся мертвыми не вполне. Никто и предположить не мог, что большой холм на западе Дивнолесья является древним захоронением. Родители искали пропавшую библиотеку второго владыки Дивнолесья, а наткнулись на лидриггисов. Воинами Виэльта и Феагульд никогда не являлись, но прикрыли отступление друзей, заплатив за их жизни своими.

Глава 12. Мастер Симарон и тонкости поиска

Комнаты волшебника находились на первом этаже особняка, поблизости от холла. Юный барон остановился перед совсем не пафосной, обычной дверью светло-коричневого оттенка без внешних признаков замка или магических узоров, замешкался, с легкой неуверенностью покосившись на спутницу. В его взгляде большими буквами читался вопрос: 'Сказать или не сказать?'

— Говори, — разрешила догадливая Тиэль.

— М-м-м, мастер Симарон. Он уже очень старый и, нет, лейдин, не подумайте плохого, он замечательный, только с возрастом стал... Матушка называет это рассеянностью, но на самом деле мастер очень внимателен, только к тому, что ему особенно интересно сейчас. Пока он не удовлетворит свой интерес, то на другом сосредоточиться в полной мере не может. Потому прошу, будьте снисходительны!

— Причем здесь старость? Мы все такие. Не вижу ничего дурного в том, что мастер, подойдя к склону лет, решил не скрывать присущей всем, пусть и в разной степени, черты, — осталась невозмутима Тиэль.

Облегченно вздохнув, барон постучал по косяку и крикнул:

— Мастер! Милости богов! Можно зайти?

— Кинтер? Конечно, навести старика! Милости богов! — отозвался изнутри звонкий, без старческого дребезжания, голос, похожий на переливчатый звук свирели.

'Эльфийская кровь чувствуется', — мысленно согласилась Тиэль, проходя в чужие покои на полшага позади барона. По светским правилам приличия, он не имел права пропустить вперед особу, не представленную хозяину комнат.

— Лейдас Симарон, я просил лейдин Тиэль помочь с поиском украшений, — взял быка за рога юноша.

— Та самая лейдин Тиэль... История с птичкой? Наслышан, впечатлен! — заметно оживился лейдас, несколько удивленный встречей с незнакомкой, слухи о которой бродили по Примту весьма интригующие.

Тиэль усмехнулась одними губами, в свою очередь разглядывая квартерона и решая, к какому сорту носителей эльфийского наследия его отнести. Не считая юного голоса, тонкокостного телосложения и ясной зелени чуть раскосых глаз, лысеющий мастер ничем не напоминал истинного обитателя Дивнолесья. Скорее всего, от предков ему еще перепала часть магической силы Дивного Народа и долголетие, но старился он медленно лишь из-за магического дара.

Двигался Симарон быстро, но уже с присущей пожилым людям угловатостью и одновременной осторожностью, когда не знаешь, какого подвоха — внезапной слабости или укола боли — ждать от собственного тела в следующий момент. Да и его домашний наряд, обычный для практикующего мага с эльфийской кровью — свободная туника и штаны на завязках, говорил о возрасте и привычке к самостоятельности куда более явно, чем любые слова. Каждый из нескольких чуть кривоватых узелков одежды был перехвачен с разной степенью ловкости.

Для внутреннего же взора эльфийки мастер сверкал множеством граней прекрасно ограненного изумруда, а пах... Тиэль едва сдержала улыбку, старый маг пах, как горсть фруктовых и медовых конфет, которые так любили ребятишки в любом из королевств.

Словом, кто бы ни обнес Хранилище, мастер Симарон никакого сознательного отношения к этому не имел. Представить себе этого деятельного старичка грабителем или участником заговора, сплетенного за спиной Кинтера, эльфийка никак не могла. Подлость и хитроумные уловки были чужды старичку.

— Милости богов, лейдин, рад встрече! Удалось что-то узнать? — бойко, без обычных словесных кренделей, свойственных кичащимся родословной типам, насел с расспросами Симарон. Тем снова приятно удивил посетительницу. Кажется, живость разума квартерону удалось сохранить в полной мере, вопреки дряхлеющему телу.

— Скорее что-то найти. Чтобы двигаться в расследовании дальше, или, скорее даже узнать, в нужном ли мы направлении идем, нужна помощь мага, — промолвила Тиэль, опережая Кинтера. Тот готов уже был похвастаться громадным скачком в расследовании и красочным описанием способа, каковым вор вскрыл сейф. Учитывая способность к отвлечению у пожилого мага, эльфийка решила не подбрасывать в огонь его интереса пищи, способной погнать старика к новому осмотру Хранилища.

Девушка достала фиал с волосками. И теперь все-таки барон не удержался и влез с комментарием:

— Эти волоски паучиха Теноби, питомица лейдин, нашла на вентиляционной решетке в Хранилище.

Шеилд, заслышав свое имя, высунулась из прически Тиэль и 'поздоровалась' со стариком переливчатой трелью. Маг внимательно оглядел паучиху, уважительно склонил голову в знак приветствия и досадливо цокнул языком:

— Хм, решетки, я признаться честно, не осматривал. Да и не было в хранилище магических следов.

— Магических действительно не было, — подтвердила эльфийка, выделив интонацией первое слово.

— Неужто оборотень в мелкой морфе исхитрился пролезть? — озадачился Симарон, пытаясь украдкой повнимательнее рассмотреть питомицу гостьи. Теноби же, сочтя представление законченным, снова кокетливо спряталась в волосах Тиэль и задремала, как и полагается каждому животному, ведущему преимущественно ночной образ жизни.

Пока живые вели беседу, Адрис, с самым подозрительным видом обыскавший апартаменты Симарона, недовольно доложил:

— У старика украшений из Хранилища тоже нет, у него вообще никаких украшений нет! Только в угловом тайничке под полом ларчик с золотыми монетами старой чеканки. Большей частью с профилем Тримбиха. Его после царствования не чеканили вовсе. Все-таки три войны продул, г-герой!

— Сможете на основе волосков сплести поисковое заклинание? — уточнила Тиэль, рассеянно кивнув крутящемуся между собеседников призраку.

— Я уже не тот, что прежде, но если волоски расстались с телом менее пяти дней назад, попробую, — пообещал квартерон и получил в обмен фиал с уликами для работы.

Этакое не твердое обещание, а самокритичное, ограниченное условиями объяснение пришлось девушке по душе и вызвало куда больше доверия, чем любое заявление с апломбом. Принимая флакон, Симарон рефлекторно передернул плечами и стал озираться. Мельтешащий Адрис случайно или специально задел руку старика, подарив ощущение смертного холода.

— Прости, мастер, — извинилась за 'неуклюжего' спутника Тиэль. — Граф Адрис ритуалу мешать не намерен.

— Адрис? Тебя сопровождает Проклятый Граф? — не испугался, скорее восхитился и удивился старик, оправдывая о себе мнение матушки лейдаса барона.

— Ему скучно, — повела плечом девушка, объясняя некорректное поведение спутника, — вот и составил мне компанию. Только, пожалуйста, не стоит спрашивать Адриса о его посмертном существовании и особенностях ухода за предел. Он этого очень не любит.

— Даже не думал! Куда занимательнее изучать особенности восприятия мира вещного призраком, готовым идти на контакт с живыми. Кстати, позволь осведомиться, лейдин, не нашел ли лейдас Адрис в моих апартаментах что-то интересное для себя? — полюбопытствовал неугомонный старик.

— Боюсь, к контакту с живыми граф тоже не слишком склонен. Что до находок, то ничего, кроме ларца с золотыми монетами времен Тримбиха в тайнике под досками он не нашел, — с сожалением констатировала девушка, рассчитывая немного пошутить над магом и одновременно показать, как подчас бывает нежелательно спрашивать призраков о чем-либо скрытом.

— Ларец с монетами? — удивился лейдас настолько искренне, что перестал крутить в пальцах пузырек и растерянно уставился в пол у себя под ногами.

— Там, тайник ковром прикрыт, — несколько раздосадованный тем, что его посчитали чем-то вроде забавной зверушки в пару к Теноби, проявился на несколько мгновений Адрис.

Причем принял призрак свой самый ужасный облик. Дух ткнул пальцем в нужное место и, удовлетворившись невольной дрожью старого мага, снова перешел в незримое состояние. Дескать, знай, что я тут, и бойся, если до сих пор забояться не удосужился!

— Не знал, что у тебя, мастер, тут сокровища спрятаны, — заметил Кинтер, не замечавший за стариком склонности к стяжательству и накопительству.

— Я, признаться, тоже не знал, — растерянно ответил старый маг, продолжая вертеть флакон с уликами в пальцах. Он частенько делал так с любыми некрупными предметами разных форм, тренируя подвижность суставов. — До меня в этих апартаментах проживал прежний маг рода Фрогианов, мастер Дзигольд. Возможно, ларец принадлежал ему? Он как раз в правление Тримбиха в армии служил, это уж потом, после травмы, на частные заказы перешел.

— Достанем и вернем владельцу? — уточнила план действия Тиэль, не торопя Симарона требованием вернуться к розыску преступника, обнесшего Хранилище.

— Если только в склеп поставить? Дзигольд был одиночкой, как многие рожденные вампирами маги. Он не оставил после себя наследников, — растерялся Симарон, даже мысли не допустивший о присвоении чужого сокровища.

— Значит, как достанем, так себе заберете. Чьи апартаменты, того и имущество в них, а вы на эксперименты все жалование спускаете! — разрешил сомнения старика своей волею домовладельца и работодателя по совместительству юный барон. Даже алчный до золота призрак задумчиво бормотнул себе под нос что-то про старых пер... ученых-маньяков, которым не долго уж осталось небо Семи Богов коптить, и законную четверть нашедшего клад требовать для находчивого себя и тощей эльфийки не стал.

— Вскрывать пол сейчас будем или когда вора по волоскам поищем? — тем временем уточнил Кинтер.

Бедный квартерон, раздираемый одинаково сильным любопытством без возможности его немедленного утоления в двух направлениях разом, заметался глазами от пузырька с волосками к полу, от пола к пузырьку. Но чувство долга, звучно шмякнувшись на весы, присудило победу склянке с рыжими шерстинками.

— Обождите пока здесь, я проведу ритуал. Заранее извиняюсь, лейдин, но с собой не зову. Мне тяжело работается в присутствии наблюдателей, — вежливо объяснился Симарон и удалился в кабинет. Там, как успела разглядеть эльфийка, было оборудовано вполне пристойное рабочее место специалиста-мага. В каменной столешнице имелись выдавленные заготовки под магические круги. Во всю длину стены шли полки с массой специфических приспособлений и многочисленными ингредиентами, в которых нуждались ритуальные заклинания.

Это только наивные малыши, впечатленные сказками, в раннем детстве считают магов созданиями, почти равными могуществом семерым богам. Из тех, что одним взмахом руки способны стереть с лица земли город, разбрасывать без счета огненные шары, ледяные копья, призывать бури и землетрясения. Увы, без наделения божественной силой такие шутки легко не даются!

Нет, чисто теоретически, почти любой достаточно сильный маг мог сотворить нечто масштабное, но — и это 'НО' убивало всю романтику искусства — лишь при наличии необходимых приспособлений, ингредиентов и прорвы времени на приготовления. Так что Тиэль считала магов скорее ремесленниками, чем искусниками, и заранее надеялась, что Симарон окажется компетентным специалистом. В его возрасте даже отсутствие таланта уже должно было скомпенсироваться опытом. Те, у кого подобного не случилось, до седых волос не доживали, а золото редкой, заплетенной в одну косу шевелюры старика уже более чем наполовину разбавляло отборное серебро.

Около получаса длилось ожидание: напряженное со стороны ерзающего Кинтера и безмятежное у Тиэль. Тощенькая эльфийка с комфортом разместилась в кресле и о чем-то тихо ворковала с перебравшейся к ней на ладонь лиловоглазой паучихой. Хорошо хоть та больше звонких трелей не издавала, от который у юноши, худо-бедно примирившегося с близостью чудовища, мороз по коже бежал вне зависимости от уговоров рассудка. Возможно, когда-то кому-то из предков Фрогиана досталось от шеилд или иных арахнидов настолько сильно, что подсознательная опаска отпечаталась, как обязательная к передаче потомкам.

В итоге барон не выдержал и, чтобы занять себя хоть чем-нибудь, спросил:

— Лейдин, как думаешь, Симарон сильно обидится, если я сейчас ему ларец достану?

— Думаю, если ты оставишь открытым тайник и поставишь ларец рядом с ним, чтобы мастер мог в деталях представить процесс извлечения сокровища, то обиды нанесено не будет. Все-таки Симарон стар, и ползать на коленях по полу ему затруднительно, — проанализировав данные, выдала свои соображения Тиэль.

Кинтер азартно взлохматил волосы, тут же покорно, за исключением хохолка упрямца, улегшиеся в прическу, и в несколько прыжков оказался рядом с краем ковра, под которым скрывался тайник.

Отогнув ковер в сторону, юный барон в некоторой озадаченности изучил плиты паркета и, ткнув в показавшуюся ему самой соблазнительной плитку, снова поинтересовался мнением девушки:

— Здесь?

— Нет, слева, — вместо Тиэль ответил Адрис, не удостаивая барона чести лицезреть свой призрачный облик.

Сняв с пояса кинжал, Кинтер запыхтел, пытаясь подцепить кончиком острия паркетину.

— Как думаешь, а магических ловушек на воров в тайничке нет? — скучающий голос Адриса, решившего побеседовать с Тиэль, заставил барона нервно дернуться, уронить кинжал и вновь потренироваться в скачкáх на длинные дистанции.

— Нет, — невозмутимо, будто и не прыгал у нее перед носом родовитый отпрыск древа Фрогианов, ответила эльфийка. — Если бы тайник был с магической начинкой, его уже давно обнаружил бы сам мастер Симарон.

Под серию 'дружеских' советов призрака показать свои упражнения в прыжках кузнечикам, отчаянно краснеющий Кинтер вернулся к оброненному кинжалу и недовыковыренной паркетине. Используя оружие как рычаг, подцепил и вытащил паркетную плитку. Радостно выдохнул и вытащил из маленького тайника простой деревянный ларчик.

Тиэль подавила проказливое желание подумать вслух о том, а не пропитал ли покойный вампир ларчик каким-нибудь редким ядом. Не ведая о сэкономленных неслыханной добротой эльфийской изгнанницы нервах, Кинтер открыл незапертый ящичек. Да, внутри, как и ожидала девушка, не оказалось ничего занимательного — всего лишь потускневшие от времени золотые монеты. Юный барон тоже не выказал ни грана алчности. Едва добыв клад, он совершенно потерял к развлечению интерес. Так и оставил открытый ларчик на краю тайника, а сам вернулся в кресло. Вовремя!

Дверь в кабинет отворилась, барон тут же сорвался с места и подлетел к магу на всех парусах нетерпения.

— Мастер?!

— Мне удалось настроить поисковый амулет и уловить образ, — гордо похвастался Симарон. — Не уверен, что достаточно четкий, однако...

Квартерон не стал договаривать. Проще и быстрее было показать нетерпеливому юноше результат, чем углубляться в пояснения. Мастер Симарон выставил на стол принесенное блюдечко, осторожно набулькал туда воды из стоящего на подносе графина. Жестом попросив гостей приблизиться, старик пинцетом опустил на поверхность рыжий волосок.

Тут же прозрачность водички, под которой отчетливо просматривался голубенький цветочек росписи и зеленый ободок, сменилась сумраком. Под его прикрытием кто-то весьма мелкого росточка копошился в знакомой всем наблюдателям комнате-хранилище. Неизвестный шуровал в открытом нараспашку сейфе при тусклом свете миниатюрного шара-светляка. Мастер Симарон смог поймать образ вора в самый длительный из моментов времени, проведенных преступником в стенах особняка. Лица злоумышленника видно не было, лишь медная рыжина коротких волос и крепко сбитая приземистая фигурка.

— Хоббит, — недоверчиво протянул Кинтер.

В этот момент вор сгреб добычу в длинный узкий мешок и повесил его на шею. Сноровисто вылепил вместо петель кусочки цветной смолки, выждал несколько секунд придерживая дверцу в нужном положении, чтобы чудесный материал намертво схватился в приданном ему виде. Вернув сейфу целостный вид, вор отступил. Фигурка его претерпела быструю трансформацию. Злоумышленник превратился в рыжего зверька с гибким вытянутым телом. Острые зубки схватили шарик-светляк. Оборотень метнулся по стенке влево с такой легкостью, словно прогуливался по горизонтали. Видение померкло окончательно, водица просветлела, а волосок исчез, рассыпавшись мельчайшими частицами.

— Хоббит-оборотень-вор, — внесла коррективы в характеристику, данную бароном, Тиэль и удивленно фыркнула. — Чего только на свете не бывает!

— Как он смог? — пораженно выпалил Кинтер.

— Возможности животной формы разнообразны и не ограничиваются странным преобразованием массы и материи, над которым ломают головы маги вот уже сотни лет, — повела плечом Тиэль.

— Кстати, да, — закивал Симарон и горячо продолжил, — прелюбопытная проблема! Масса тела морфы и формы до преобразования почти никогда не совпадают, и могут колебаться как в сторону уменьшения от изначального, так и к увеличению! А одежда и вещи оборотня вовсе исчезают при полной трансформации и вновь возвращаются при обратном процессе!

— Нет, как он смог вверх бежать? Стенки высокие, гладкие! Магия? — пояснил истинную причину своего изумления барон.

— Чувствуется, пареньку ни разу не доводилось по катакомбам, подвалам и заброшенным домам шариться, — втихую поделился своими соображениями с Тиэль призрак. Но чего было в его голосе больше: жалости к обделенному приключениями домашнему мальчику, насмешки над его неопытностью или зависти даже чуткая девушка точно сказать не смогла бы.

— Поверьте, барон, как раз в этом нет никакого колдовства. Любая заурядная мышь и крыса дадут фору вору в искусстве движения по вертикали, — коротко пояснила эльфийка. Еще в Дивнолесье она куда больше времени уделяла наблюдению за животными, нежели за условно-разумными созданиями, всей заслуги которых перед прочим миром — была способность к прямохождению. — Давайте лучше послушаем об особенностях поискового амулета, сотворенного почтенным мастером.

— Вот поисковик, — Симарон продемонстрировал заготовленный амулет — тот самый флакончик, принятый у эльфийки. Теперь там была вода, на поверхности которой плавал очередной рыжий волосок, а к днищу лепилась мелкая серебряная монетка.

— Спасибо, мастер, — озадаченно поблагодарил барон, рассматривая конструкцию и пытаясь сообразить, как именно действует амулет. В конце концов, он очень быстро сдался и попросил инструкций у создателя 'чудо-прибора'. — Как он работает? Светиться будет или еще что?

— Перечитал ты рыцарских романов в батюшкиной библиотеке, Кинтер, — иронично усмехнулся старик. — А ведь советовал я Урманту на ключ двери запирать. Все куда как проще. Когда за порог особняка выйдете, волосок во флаконе качаться начнет. Куда укажет, в ту сторону и двигайтесь, а как монетка отклеится — значит, воришка совсем рядом, не зевайте. Охрану только возьми на всякий случай!

— Так вор в Примте?

— В городе он, негодяй. Круг поиска я первым делом очертил, — горделиво объяснил Симарон и присел в кресло, украдкой утирая бисеринки пота с висков. Сказывался почтенный возраст. Шутка ли, два тонких магических действа подряд сотворить.

— Спасибо, лейдас, — поклонился Кинтер. — А я тебе тут ларчик достал, будет охота, взглянешь!

Заинтересовавшийся старикан, позабыв про усталость, коршуном ринулся к занятной находке, бормоча под нос благодарности. Как и предвидела Тиэль, первым делом Симарон принялся осматривать сам тайник, а не пересчитывать золото.

Барон же торопливо сунул флакон в карман и почти бегом устремился из комнаты только для того, чтобы почти натолкнуться на монументальную, при всей ее худобе, фигуру дворецкого. Тот казалось раздался ввысь и вширь еще больше без всякой магии ради оглашения торжественной фразы:

— Обед подан, лейдас, не угодно ли проследовать со спутницей в столовую залу?

Кинтер заметался, явно не желая отвлекаться на перекус, коль пошла карта в поиске пропажи. Зато Тиэль негромко напомнила о данном обещании:

— Теноби надо покормить.

— Да-да, конечно, — смирил нетерпение юный барон, бросив в сторону прически собеседницы опасливый взгляд. Куда там ухитрялась спрятаться паучиха, он не знал, но злить восьминогую помощницу не решился. Если она кусалась так же качественно, как делала все остальное, то ссориться с паучихой было не лучшим способом мирной жизни. И вообще, сытая Теноби в любом случае лучше, чем голодная. И, наверное, полезнее. Во всяком случае, с матушкой и сестрицей Кинтера такая тактика обычно срабатывала.

Дворецкий лично проводил господина и его компаньонку к столу, распорядился насчет затребованных сырых яиц, не уточнив даже, на кой барону это блюдо. Не дворецкое это дело — претензии к меню хозяина предъявлять! Его дело — приличия и распорядок соблюдать! Во исполнение этой миссии Брисмис замер статуей у дверей, дабы проследить за правильностью организации ритуала трапезы.

Три лакея для двух сотрапезников было чересчур на взгляд каждого из обедающих, но ни один спорить с Брисмисом не стал. Кинтер понимал бесполезность процесса, Тиэль было почти все равно. Она давно не принимала пищу в сколько-нибудь более официальной, нежели кухонные посиделки с кухаркой и призраком, обстановке. Но это вовсе не означало, что девушка забыла все утонченные правила поведения истинно высокородной лейдин, вкушающей яства. Манеры были одним из немногих сокровищ, сохранившихся у Тиэль — изгнанницы Дивнолесья. Пользовалась она ими нечасто, но истинные драгоценности со временем не тускнеют, скорее напротив — чем реже приходилось лейдин из рода Эльглеас соблюдать правила столового этикета, тем более терпимо она к ним относилась, переведя из раздела отравляющих жизнь в скучноватые развлечения.

Даже педант Брисмис взирал на гостью хозяина с одобрительным благоговением. Как она вкушала сырный суп с гренками, как порхали в ее пальчиках ложечка и вилочка для закусок!

Такое состояние старого дворецкого длилось ровно до момента включения в состав трапезы чашки с сырыми яйцами, затребованной юным бароном. Едва слуга опустил посудину на стол и отступил, как из прически худенькой эльфийки выбрался паук. И торопливые уверения забывчивого Кинтера в том, что Теноби всего лишь домашний питомец лейдин Тиэль, помогли мало. Один лакей банально и тихо сполз по стеночке в обморок, сравнявшись по цвету с той самой белой стеной. У второго, чуть более стойкого, руки тряслись так, будто они, а не содержимое подноса, являлись десертным желе.

— Мы закончим трапезу самостоятельно, Брисмис, — пообещал барон, пока исполнительный дворецкий не пригнал на подмогу очередную партию обморочных лакеев. — Поручаю тебе испросить от моего имени у лейдаса Нартара двух стражей для сопровождения в город. Мы с лейдин Тиэль отправляемся на поиски вора.

— Как будет угодно лейдасу, — чопорно отозвался сбледнувший дворецкий, с помощью второго слуги подхватил пребывающего в обмороке первого и покинул зал, тихо-тихо притворив дверь. Вдруг зверушка лейдин не переносит резких звуков?

— И зачем нам охрана, если такой паучок имеется? — во всеуслышание насмешливо вопросил ехидный дух, проявляясь на несколько минут рядом со столом, чтобы пуститься в рассуждения: — Водрузи ее себе на макушку, Тиэль, и нужные вопросы задавай. Все скажут, если от страха враз не помрут... Хотя нет, язык-то отняться может или еще какая неприятность ароматического свойства приключится. Мне-то без разницы, а вам нюхать. Да, пожалуй, паренек прав, стражи привычнее, а паучка оставим как крайнее средство!

Дворецкий поручение барона исполнил в точности. Буквально через четверть часа, как раз к завершению трапезы, за дверью раздались нарастающие раскаты могучего баса:

— И куда он собрался без толковой охраны?

Дверь в залу распахнулась, и явился некто. В первые несколько секунд Тиэль только любовалась колоритным созданием, попутно сортируя составные части лейдаса по расовому признаку. Вошедший обладал оливковой кожей, лопушками ушей и крючковатым носом с вывернутыми ноздрями, характерными для гоблинов. Дополняли комплект более присущие гномам квадратно-мускулистые габариты невысокого тела, жесткий черный курчавый волос, столь же черные, глубоко посаженные глазки и роскошные бакенбарды. На бороду наследство предков второй линии не расщедрилось.

— Лейдас Нартар, милости богов, — уважительно приветствовал крепыша Кинтер.

Тот в ответ лишь нахмурился, все внимание сосредотачивая на гостье барона. Некоторое время обладатель басовитого голоса и эльфийка обоюдно изучали друг друга, первый буравил шильцами глаз, вторая явно наслаждалась эстетическим процессом осмотра местной достопримечательности. Пах Нартар смазкой для оружия, раскаленным металлом и мятной свежестью, а выглядел для внутреннего взора Тиэль еще более причудливо: скалой, на которой вырос низкий, но широченный в обхвате ясень.

После нескольких секунд взаимных гляделок мужчина прищурился и раздумчиво хмыкнул:

— Ты что ль та самая Тиэль, которая мальца Гулд из катакомб вчера вытащила?

— Быстро разносятся слухи, — почти удивилась девушка.

— Дык, соседи мы со старухой, — крякнул мужчина и, качнув кудрявым шлемом головы, уточнил: — Стало быть, взялась найти вора?

— И это второй по величине город после столицы! Такое впечатление, что в селе живем. Все друг о друге слыхали и до волоска пересчитали, — искренне развлекаясь, по секрету посетовал Адрис, вновь пребывавший в незримо-призрачном виде. Впрочем, он тут же выдвинул более лестную для подруги версию: — Или ты, Тиэль, столь уникальна, что скоро обретешь статус самой известной лейдин если не Кавилана, то Примта наверняка!

Поскольку отвечать, пугая не воспринимающего призрака собеседника-стража, было немного невежливо, эльфийка ответила так, чтобы ее поняли и Нартар, и Адрис:

— Все возможно.

— Мастер Симарон поисковый амулет смог сотворить, — вставил нетерпеливый барон, забыв про недоеденный десерт из взбитых белков, меда и орехов.

— Так давай не пару, а хоть пяток воинов пришлю? — прикинул мужчина, по старой привычке подергивая себя за правую, чуть более оттопыренную, чем левая, бакенбарду.

— Если они такие же тихие, как ты, что пара, что пять — толку не будет. Все ворье раньше разбежится, чем мы ему вопрос задать соберемся, — вполголоса проронила Тиэль.

— Тихо, стало быть, надо, — прикинул Нартар, сочтя слова о собственном голосе за комплимент, и согласился: — Тогда и впрямь пары хватит. Шихандира и Витальдира пришлю. Пусть вину искупают. Эти тихими быть умеют, если крепленого много не наливать.

Обговорив тонкости охраны, гоблигном, не прощаясь, развернулся на пятках и ушел, раскатисто призывая к ответу очередную жертву.

— Лейдас еще деду моему служил. Он почти член семьи. Не обижайся на его повадки, лейдин, — начал так горячо извиняться за хамоватого Нартара барон, что подавился. Юноша был вынужден отойти к малому столику у окна, чтобы наполнить бокал не вином, дерущим раздраженное горло, а обычной водой.

— Дворецкий, маг, начальник стражи, сама стража — все по наследству парню достались. Похоже, свеженького и личного у него ничего и нет, кроме хохолка на башке и одежды. Может, он потому так за будущую невесту ухватился, что уж она-то ему ни от кого из предков не перепала? — пустился в философские рассуждения ехидный призрак.

— Не стоит его жалеть, у Кинтера все и всё впереди, — не одобрила издевки Тиэль, добавив безжалостное: — В отличие от тебя, Адрис.

— А ты жестока, эльфийка, — разом растеряв всю веселую язвительность, проронил призрак после секундной паузы.

— Заслужил. А мальчик вырастет! — тихо припечатала в ответ девушка, многозначительно умолчав об очевидном: 'Ты же, как был призраком, так им и останешься, сколько ни остри'.

Адрис надулся и замолчал, Тиэль же безмятежно поглощала воздушный десерт еще несколько минут. Потом призрак тихо и подчеркнуто вежливо позвал ее:

— Лейдин, я был не прав. Позавидовал молодости парня. Тому, что он жив и все радости живых испытать способен.

— Бывает, — мирно согласилась эльфийка и отправила в рот еще одну ложечку десерта, которой по примеру Кинтера чуть не подавилась, тихо прыснув в ладошку. Так она отреагировала на мелодичную трель сытой Теноби.

Маленькая паучиха, внимательно прислушивающаяся к беседе, поделилась с подругой своим глубокомысленным заключением, впервые осилив не передачу размытых образов и впечатлений, а членораздельную мысленную речь:

— Думаю, люди настолько не любят пауков, потому что завидуют нам! У вас всего две ноги и пара рук, а у нас целых восемь!

— Ха-ха, не исключено, — сглотнув и запив сентенцию Теноби соком, тихо согласилась эльфийка. Кончик пальца девушки погладил пушистую спинку маленькой подружки.

Кинтер, вернувшись за стол, тут же поинтересовался причиной веселья сотрапезницы. В отношении лейдин смех наедине с собой признаком душевного расстройства не считался однозначно, потому как быть наедине, когда рядом витает призрак и сидит один очень умный паучок, невозможно. А значит, случилось или сказалось нечто забавное, и юноша очень хотел узнать, что.

Эльфийка секрета из философской сентенции шеилд делать не стала. Кинтер восхитился способностью Тиэль общаться с паучком, которому уже симпатизировал и почти ничуточки не опасался, особенно когда шеилд находилась под присмотром, на руках лейдин, а не в свободном движении по комнате. В свою очередь рассмеявшись, барон добавил смеха в общий котел глубокомысленным соображением:

— А еще мы не умеем делать красивую паутину и бегать по стенкам. Мне кажется, только мы с лейдин и не умеем, а все вокруг, даже мыши, как я убедился сегодня, могут.

Теноби искренне пожалела ущербных двуногих в целом и юного собеседника в частности. От щедрот девичьей паучьей души тут же пообещала ему сплести платочек на память и тут же претворила свое обещание в жизнь. Платочек изысканной фигурной вязки вышел чудо, как хорош.

Кинтер рассыпался в галантных благодарностях, уже без тени внутренней дрожи принимая дар из мохнатых лапок шеилд, и спрятал невесомое кружево в нагрудный карман жилета. Как-то сам собой легко, на цыпочках сбежал от смеха и душевного тепла прежний страх барона. Какая, собственно, разница, сколько у кого ног и насколько он ядовит, если этот кто-то способен шутить, сочувствовать и помогать?

Одобрительная и очень понимающая улыбка эльфийской девы стала еще одной наградой юноше.

— Может, организуем эксклюзивную вязку кружева от шеилд? Пусть барончик пару-другую фраз на приемах обронит, платочек невзначай продемонстрирует... Золотые рекой потекут! — деловитым шепотком предложил Адрис, снижая градус сентиментальности.

— Творения Теноби не для продажи, — тихо и решительно отказалась Тиэль, не желая превращать маленькую мастерицу, в работницу-кружевницу, чьи плетения сколь угодно красивы внешне, но не дарят радости потому, что сделаны ради монет, а не по зову души и сердца. — Ты слишком много для мертвого думаешь о деньгах, Адрис.

— А ты слишком мало для живой, Тиэль, — снова слегка оскорбился призрак, чей благой порыв преумножить капитал не нашел отклика у сумасшедшей эльфийки.

— Нужные деньги заработаю, лишние и чужие мне ни к чему, — повела плечом Тиэль, привычными словами заканчивая препирательства под носом ничего не заметившего барона. Нет, слух у Кинтера был хорош, вот только говорила девушка едва слышно, двигались лишь губы, спрятанные за бокалом с соком.

Глава 13. Герои идут по следу, или Кто тут рыжий?

Обещанные стражи для сопровождения явились на порог залы как раз к концу обеда. Колоритная парочка орк и вампир сияли как монетки новой чеканки. Оба полагали охрану барона со спутницей в городе занятием всяко более веселым, чем дежурство у двери. Да еще такой двери, за которой исчезают невесть каким образом ценные побрякушки, и за это самое 'ласково' вынимает душу дорогой начальник — лейдас Нартар.

Вампира даже не смущала коричневая, невыносимо свербящая полоса поперек физиономии и зуд во рту. Скорее, это давало некоторую надежду на избавление от опостылевших травм, потому чесотка воспринималась, как благословение.

Втихаря Шихандир уже отколупнул чуть-чуть окончательно затвердевшей 'грязи' с морды приятеля с краешку, у самых корней волос. Не для собственного развлечения, между прочим, а исключительно в качестве проверки. К восторженному удивлению обоих, толщина и четкость старого следа от раны существенно уменьшились. Не соврала странная эльфийка, грязь и впрямь оказалась целебной!

Мужики, даром, что мужики, а не бабы болтливые, уже успели между собой мазь и целительницу обсудить и дружно решили, что лейдин Тиэль, пусть тоща, как сушеная рыбка к элю, а все ж настоящая эльфийка. Не чета прежней зазнобе лейдаса. И двигается, будто танцует или плывет, и на лицо приятная, а что худая, так откормится. В общем, парочка горела желанием выслужиться перед бароном и потенциальной новой баронессой.

Четверо, не считая паучиху, вновь с удобством схоронившуюся средь золотых кос, и призрак Адриса, решили не бить ноги. Поехали в коляске. Увы, уютной тишины и слежения за флакончиком с волоском, как рассчитывала неболтливая Тиэль, не получилось.

Первыми, наплевав на этикет, молчание нарушили охранники. Вампир восхищенно поведал о результативности лечения. Целительница мгновенно заинтересовалась и снизошла до осмотра и диагностики шрама под мазью и изучения набухшей десны, из которой готовился лезть новый зуб, вытолкнув старый.

Кинтер, как свойственно юности, не утерпел и спросил-таки, где же Витальдир приобрел такой роскошный шрам. Барон находился еще в счастливом возрасте, когда отметины на теле безоговорочно признаются знаками подвигов и приключений, а не галочками из списка, нанесенными спутниками-тенями Илтова Проводника на тот случай, чтобы не забыть зайти в следующий раз к живучему клиенту, коль в этот раз он ухитрился избежать экскурсии за Последний Предел.

— Лидриггис нам встретился в пещере у тракта, неподалеку от Темных Ключей. Мы прежде там всегда воду из родника брали. Никто и подумать не мог, что в уютной пещерке завал был, а тварь та упрямая за ним скрывалась и прокопала-таки себе дорогу. Троих из нас сразу наповал всего тремя росчерками меча разделала, точно скотину на бойне. Как я увернулся, сам до сих пор удивляюсь. Спасло меня истинное чудо, лейдас. Последний из троих бойцов почти у самого входа рухнул. Фляга медная у него от удара из оплетки вылетела. Луч солнечный от бока ее отразился и в тварь попал. Отшатнулась нежить, успел я, кровью обливаясь, из пещеры выскочить, знак тревоги подать. С нами тогда был жрец Карулда. Он молитвой камень сотряс, вход засыпал, чтоб ночью тварь на охоту не вышла. Я с раной в горячке свалился. В Храме Инеаллы меня три Димары выхаживали, а тварь упокоили Рыцари Великой Матери из Ордена Алора. Туда весточку о нежити сразу отослали. Впятером герои бились, и двоих из них лидриггис едва ли не до смерти располосовал.

— Темные Ключи — это место последней битвы в Войне Народов? — посерьезнел юный барон, затаив дыхание выслушавший короткий рассказ того, кто участвовал в реальных, пусть и не шибко масштабных битвах. — Давний привет той поры вы отыскали.

— Скорее он нас — поверь, лейдас, мы за таким приветом не гонялись, — скривил физиономию вампир, и от этого движения едва ли ни треть полоски, 'украшавшей' лицо, отвалилась разом, оставляя вместо себя едва заметный, а если не приглядываться, слишком уж внимательно, то и вовсе невидимый след.

Орк обозрел результат, довольно присвистнул и подал напарнику какой-то знак на пальцах, после которого тот уставился на Тиэль, как на воплощение Инеаллы, сошедшей из Небесного Замка.

К счастью для эльфийки, продолжению ритуала поклонения невольно помешал Кинтер, наблюдавший за поисковым амулетом. Он сосредоточенно нахмурился, констатировал:

— Греется! — и велел кучеру:

— Езжай шагом!

Еще через минуту волосок в пузырьке резко развернулся и ткнулся кончиком в стенку сосуда, указывая точнехонько на невысокое двухэтажное здание с вывеской, намалеванной на здоровущем деревянном щите: 'Вкуснятина и эль'. По новой команде Кинтера экипаж остановился.

— О, трактирчик тетушки Тутрис? — удивился орк.

— Бывал здесь? — тут же запулил вопросом барон.

— Случалось. Эль, как и везде, не варят его тут, зато пирожки и впрямь вкуснятина, — честно облизнувшись, ответил Шихандир и глубокомысленно прибавил: — Еще чисто тут. Ни разу мыши или таракана не видел.

Тиэль же спросила другое, оценивая угол наклона волоска:

— В трактире сдают комнаты?

— Не, — качнул косичками орк. — Тетушка шума не любит. Говорят, когда ее папка всем заправлял, пяток комнатушек наверху сдавался, а теперь нет.

Так ничего окончательно и не решив, компания вылезла из экипажа и направилась к трактиру.

'Вора не найдем, так пирожков перехватим!' — понадеялись оставшиеся без путного обеда стражи.

Внутри, Шихандир не соврал, действительно было чисто, никаких кислых запахов, следов крови или нечистот не наблюдалось. На дощатом полу похрустывала свежая солома, на стенах висели пучки трав и овощей. Кто иной сказал бы — для антуража, Тиэль же безошибочно определила растения из тех, которые очищают воздух от смрада и убивают летучие хвори.

По дневному часу внутри народу было немного. Парочка хоббитов уписывала какую-то похлебку за столом у окна, шумно прихлебывая эль из широких кружек. Один сородич Шихандира степенно лакомился выпечкой. Перед ним стояло блюдо с неуклонно уменьшающейся башней из пирожков и кувшин с пенным напитком. Еще четверка гномов поглощала полноценный обед из глубоких мисок.

За стойкой скучал молодой хоббит, оживившийся при виде знакомой физиономии выгодного клиента с изрядным аппетитом и троицы потенциальных потребителей выпечки рядом с ним.

— Милости богов, Тук, нам бы с матушкой твоей побеседовать, — попросил орк.

— Милости богов, дядька Шихандир. Она сейчас с тестом закончит и выйдет. Пирожков пока принести? — весело поприветствовал гостя, заодно вежливо поклонившись всем незнакомцам парень.

Орк покосился на нанимателя, тот на Тиэль. Эльфийка едва заметно кивнула.

— Давай, — согласился орк, и вся компания разместилась за свободным столом у второго окошка.

Большое блюдо — не меньше, чем у орка-поедателя сдобы — опустилось на столешницу буквально через минуту, к нему присоединились кружки. Пара кувшинов: эль для мужчин и морс для лейдин — стукнулись рядом спустя несколько секунд.

К той поре в трактир завалился еще один посетитель. Развеселый и явно пребывающий немного подшофе менестрель — четырехрукий махран. Пара лютен за спиной была доказательством профессии. Высоченный, широкоплечий детина с мощной фигурой, свойственной расе, на миг-другой замер у входа. Яркие сине-зеленые глаза на проказливо-одухотворенном лице в обрамлении, а частью и под завесой роскошной, чуть грязноватой гривы серых волос, обежали помещение. Парня за стойкой и всех клиентов заведения гость осчастливил приветственным воздеванием всех четырех рук и громким воплем:

— Милости богов! Тук, тащи свои пирожки с котятами! Жрать хочу!

Витальдир, надкусивший было первый пирожок, сплюнул кусочек в ладонь и потянулся за кружкой эля.

— Какие вампиры пошли чувствительные, — удивилась Тиэль, уже успевшая распробовать свой румяный пирожок, и утешила клыкастого гурмана:

— Ешь спокойно, пироги с зайчатиной. Более того, заяц закончил жизнь на склоне лет. Мясо для мягкости вымачивали в маринаде.

Витальдир благодарно выдохнул и вернул нежеваный кусок обратно в рот. Может, особо брезгливым страж не был, просто кошек шибко любил, как вид, а не блюдо на столе? Оскорбленный же в лучших чувствах Тук бухнул перед не в меру остроумным пьянчужкой тарелку с пирожками и наилюбезнейшим тоном выдал:

— Милости богов, лейдас Хармей. Для тебя начинка только из лучшей крысятины!

Поддатому махрану оказалось плевать на презентацию нетрадиционного меню. Он благодарно заурчал и, схватив по пирожку в каждую верхнюю руку, принялся интенсивно уничтожать пищу. Но мстительный хоббит не успокоился. Налил в кружку что-то розовопенное и подвинул менестрелю. Голодный посетитель промычал нечто благодарное, выделил третью нижнюю руку для кружки и глотнул. После чего засипел и уставился на парня с бесконечной обидой во влажном взоре. Нет, и впрямь, на выразительные глаза навернулась пара слезинок.

— Это что? — скорбно простонал клиент, едва смог освободить занятый пирожками рот.

— Компотик. Тетушка Тутрис только его велит подавать должникам. А ты, лейдас, еще за три прошлых раза не рассчитался, — подчеркнуто вежливо улыбнулся хоббит.

— Ты же знаешь, я всегда плачу в конце большой луны! Лиловый свет Димары мне свидетель! — чуть не плача, воскликнул менестрель, заломив все четыре руки, не взирая на пирожки.

— Знаю, но тетушка... — хлопнул глазами Тук и одарил клиента еще одной милейшей и настолько невинной улыбкой, что злой умысел был очевиден каждому зрячему.

Признавая поражение, бедный клиент порылся в кошеле, выложил на стойку несколько монет и жалобно попросил:

— Дай эля, а?

Хоббит, не глядя, смахнул деньги и набулькал кружку с желтопенным содержимым в дополнение к пирожкам с 'крысятиной'. Менестрель присосался к краю посудины и блаженно вздохнул под откровенные усмешки посетителей, наблюдавших за нечаянным, а может, и нарочитым, представлением.

Компания Тиэль тоже развлекалась за чужой счет и кушала. Пробежало пяток минут, за которые блюдо с пирожками подверглось форменному опустошению двумя оголодавшими стражами и одним бароном, чей растущий организм готов был питаться как строго по часам, блюдомым Брисмисом, так и в любую паузу между оными. Волос в пузырьке положения менять не спешил, монетка по-прежнему оставалась равномерно горячей. Все приметы свидетельствовали о близости и неизменном положении вора, потому компания находила в себе силы терпеливо ждать, а не ломиться в глубины трактира, используя силу.

Менестрель уже наелся и теперь к удовольствию публики наигрывал на одной из лютен причудливую мелодию свободной рукой, продолжая неторопливо прихлебывать эль и кидать в рот мелкие хрусткие печеньки, выставленные подавальщиком. Свободной рукой Хармей что-то торопливо чиркал на табличке, подсунутой сменившим гнев на милость Туком. Возможно, как раз сейчас на глазах посетителей трактира рождался шедевр, память о котором останется в веках. Порой до чутких ушек Тиэль долетали слова, намурлыкиваемые полным печеньками ртом (маленькая шутка для тех, кто любит старые мультики):

'Погода была ужасная,

Принцесса была прекрасная...'

'А в землянке людоед,

Заходи-ка на обед'...

И вот приятное ожидание принесло первые плоды. К гостям подошла улыбчивая хоббитянка, румяная и загорелая, как хорошо пропеченная оладушка. Лейдин Тутрис в молоденькие девочки уже никто бы не записал, но и до звания бабушки ей еще предстоял долгий путь. Прозвище 'Тетушка' хозяйке трактира было тютелька в тютельку.

— Милости богов, лейдасы, лейдин, — поздоровалась хозяйка вежливо, без малейшего заискивания. В своей конуре и пес господин.

— Милости богов, тетушка Тутрис, прошу, присядь с нами. Хотелось бы перемолвиться словечком, — попросил Кинтер и замялся, не зная, с чего начать.

Положение спасла Тиэль. Она чуть склонила голову набок, повела подбородок вверх и констатировала:

— Мы ищем вора, похитившего украшения. Он скрывается здесь. Хотелось бы решить дело без зова стражи.

— Вы ошиблись! Здесь не притон, — нахмурилась возмущенная хоббитянка, начиная вставать. Голос она не повысила, очевидно, лишь потому, что не желала тревожить прочих посетителей трактира. — И я не укрываю преступников.

— Тогда ты не будешь возражать, если мы поднимемся наверх, чтобы побеседовать с тем, на кого указало поисковое заклинание мастера-мага? — мягко уточнила Тиэль.

— Наверху всего один молодой хоббит! Чего-то мастерит из проволоки и цветной смолки. И знаешь, подруга, он рыжий, точь-в-точь, как те волоски, которые малышка-паучиха обнаружила в сокровищнице! — торопливо похвастался на ушко эльфийке призрак, вернувшийся из разведывательного рейда.

— С одним условием: невиновному вы не причините вреда! — твердо веря в непричастность пребывающей наверху личности к краже, объявила хоббитянка и первая поднялась из-за стола.

Шла тетушка, расправив плечи и вскинув голову, всей спиной выражая оскорбленное достоинство. Хорошо хоть вставать в позу и категорически отказывать не стала. Все-таки один большой орк и столь же немалых размеров вампир в качестве сопровождающих родовитого барона являлись весомыми аргументами. Не промахнулся с выбором спутников для хозяина лейдас Нартар!

Наверху оказался коридор и всего три двери: две по левую сторону, одна справа. Поисковик указал на последнюю. Тетушка Тутрис подошла, сухо проронила спутникам:

— Ваш поисковик ошибся! Здесь живет мой брат, он — второй повар в таверне.

Отвернувшись от настойчивых глупцов, посмевших счесть ее родственника вором, она постучала и ласково позвала:

— Дугрис, нам надо побеседовать, чтобы разрешить недоразумение!

Дверь открылась довольно быстро, ровно столько понадобилось жильцу, чтобы спрятать поделку из проволочек и дойти до порога. В проеме нарисовался низенький, почти тощий для хоббита, остроносый и медно-рыжий молодой мужчина в типичной для своей расы домашней одежде: обычной зеленой рубашке и коротких штанах, оставляющих свободно дышать мохнатые от колен до пят ноги. На Тиэль пахнуло не подсознательно ожидаемой гнилью или кровью, а сосновой смолой, нагретой солнцем. Перед внутренним взором сверкнул белый ракушечник, легкий, но удивительно прочный и по-своему красивый камень.

У стоявшего рядом Кинтера в руках ярко полыхнула сгорающая в жидкости волосинка. Монетка с донца флакона сорвалась в ворохе искр и стукнулась между ног хоббита, оставляя отчетливый отпечаток на полу и аромат горелого дерева. Противный запах паленого волоса — по-видимому, несколько шерстинок на пальцах Дугриса затлели — донесся до стоявших в коридоре чуть позже.

— Интересно, ты оборотень крыса или все-таки ласка? И зачем украл фамильные реликвии Фрогианов? — прямо поинтересовалась Тиэль. В голосе эльфийки не было злости, явственно слышалось вполне обоснованное, с ее точки зрения, любопытство.

Парочка 'невинных' вопросов заставила тетушку Тутрис охнуть, подавившись новой фразой, а рыжего Дугриса отпрянуть вглубь комнаты. Взгляд его метнулся к окну.

— Не советую убегать, а то мне придется попросить содействия в поисках у Торка или самого лейдаса Ксара, — вкрадчиво добавила эльфийка, не став стращать бедного вора близким знакомством с более экзотическими защитниками: пауком и призраком. Особо опасным злодеем воришка не выглядел. Он вообще не выглядел злодеем, а своему чутью Тиэль доверяла. К тому же нестандартные реакции на явление привидений и шеилд сходу предсказать было сложно. Вдруг у жертвы в ответ на инфернальную угрозу отнялся бы со страху язык, осложняя допрос. Это никак не добавило бы легкости в общении.

Бросаться именем правой руки Взирающего и именем самого Ксара, без должного на то права никто в Примте, будучи в здравом уме, точно не стал бы. Слишком чревато, а еще более чревато было бы не услышать данного совета. Хоббит все понял верно. Показывая, что услышал и осознал слова эльфийки, он на миг застыл с занесенной ногой, после чего аккуратно поставил конечность обратно на половичок. Прорыв к ближайшему окну и спасение в бегстве отменялся. Дугрис лишь помрачнел и предложил с тяжелым вздохом:

— Проходите.

Когда чужаки и сестра вошли, хоббит глухо уточнил, имея в виду поисковый амулет:

— Откуда волос мой взяли?

— У решетки вентиляции нашли в Хранилище, — ляпнул немного растерявшийся Кинтер.

Очевидно, юноша уже воображал азартное преследование, схватку со злодеем или даже целой бандой злодеев и заслуженный приз — фамильные реликвии, достающиеся победителю. А тут стоит мелкий рыжик, брат тетушки Тутрис, в драку кидаться не спешит, даже бежать не пробует, и выглядит скорее как повар, нежели великий проныра, ухитрившийся проникнуть в неприступную сокровищницу особняка и обнести ее.

— Ласка я, а не крыса. Украшения переданы законному владельцу. Ничего иного я сказать не смогу. У меня контракт под слово молчания, — скупо проинформировал Дугрис, не из природной несловоохотливости, а исключительно в силу специфики магического договора, отступление от которого стоило бы нарушителю дара речи, а то и самой жизни в зависимости от степени болтливости. Причем, четкой грани между видами кары (немота или смерть) не взялся бы сходу определить и мастер-маг.

— Вообще-то, я — барон Фрогиан! — искренне возмутился Кинтер нахальным словам не убоявшегося вора под аккомпанемент гневного сопения тетушки.

Пухленькая хоббитянка пыталась выбрать подходящую линию поведения: то ли сходить за веником и накостылять братцу, нежданно-негаданно оказавшему вором, то ли вступиться за кровиночку перед толпой, жаждущей расправы. Или все-таки не очень жаждущей? Во всяком случае, непутевого родича пока даже не побили, потому лейдин Тутрис предпочла покуда лишь гневно фыркать и держать язык за зубами. Веник недалеко, а бросать непутевого родича одного не след!

— Угм, барон... — озадаченно нахмурился Дугрис, изучая Кинтера, и поскреб плоховато выбритую щеку. Бород у хоббитов не росло вовсе, а вот бачки приходилось либо отращивать, либо регулярно сбривать. — У тебя тоже права на побрякушки есть. Извиняй, барон, не знаю уж, с кем в своем роду вы чего не поделили, только я для поживы ничего никогда не беру. У меня работа тонкая, особая. Я вещи возвращаю истинным владельцам, за то и платят.

— Поучить его уму-разуму, лейдас? — по-простому уточнил орк, хрустнув костяшками пальцев.

Рассерженный Кинтер, возмущенный наветами на родню, почти был готов согласиться, когда Тиэль положила руку на его предплечье и уточнила у воришки с тонкой специализацией:

— Ты умеешь отличать ложь от правды в речах?

— Ну... так, — хмуро цокнул зубом рыжий хоббит. — Иначе бы не брался. От папки-ласки нюх на вранье достался. Жаль, на неприятности такого нет, а то бы взялся я разве за тот заказ?

— Кто именно обратился к тебе, описать не можешь по обязательству магической клятвы?

Дугрис снова кивнул, почесав одну мохнатую ножку о другую, поскреб подбородок.

— Пол, рост, комплекция, цвет волос, тембр голоса — клятва предусматривает молчание обо всем? — снова попытала счастья эльфийка.

— Плащ был широкий, да еще темно вокруг. Голос через ракушку шел, искаженный, ничего рассказать не смогу. Разве что вежливо со мной говорили очень, так не с каждым знатным лейдасом говорить станут. Передавал украшения я, как и заказ брал, через Гильдию Посредников. Там вы, ясное дело, тоже ничего не дознаетесь.

— Как охранные чары на сейфе сплетены и как смолку использовать, заказчик подсказал? — подбросила еще вопрос Тиэль.

— Нет, плетение я вижу недолго, если гляжу по-особому, а смолка — моя наработка, — шмыгнул носом парень.

'А теперь он к ней еще и проволоку добавит, шустрый малый', — почти уважительно поддакнул Адрис, оценивая перспективы применения детской игрушки в деле сокрытия воровских следов.

— Может, все-таки взгреть этого рыжего, барон? — благородно предложил рассеять мрачное настроение хозяина вампир.

— Не стоит, — вмешалась Тиэль и объяснила спутникам. — Лейдасу Дугрису еще с лейдин Тутрис объясняться.

Рыжий, тоже со всей очевидностью сознававший все неизбежные последствия вынужденных откровений, аж втянул голову в плечи, безумно жалея в тот миг, что в родители ему досталась ласка, а не черепаха. Спрятаться от гнева сестрицы по матери, обнаружившей среди ближайшей родни из честных хоббитов бессовестного ворюгу, жертве было негде.

После слов эльфийки о неминуемой каре рыжему воришке мрачная физиономия Кинтера чуть просветлела, а стражи так и вовсе расцвели глумливыми ухмылками.

Надеясь как-то смягчить сердце строгой сестрицы, Дугрис протараторил:

— Только одно сказать могу: меж своими близкими ищи, лейдас. Тот, кто описывал мне, что и где брать, дом твой знал отлично, я так думаю, не с чужих слов. Не опишешь так, коль сам не бывал. Рядом с тобой заказчик живет или в особняке ему не раз ходить приходилось.

— Я тебя услышал, — проронил погруженный в раздумья Кинтер и, медленно развернувшись, побрел прочь от комнаты принципиального вора-повара, добывающего законное добро владельцам незаконными методами.

Спускалась компания, оставив родственников выяснять отношения, в молчании. Трепался лишь Адрис, слышимый только Тиэль. Призрак азартно метался от подруги к комнате воришки и комментировал ход воспитательной 'беседы':

— Мухобойку о его спину сломала, кувшин о голову разбила, теперь веником охаживает...

Лишь когда сыщики и сопровождающие, расплатившись за пирожки, вышли из трактира, список вещей, употребленных для воспитания брата разгневанной сестрицей Тутрис, иссяк. Последний раз призрак с кислой физиономией принес разочаровавшую его весть:

— Сидят на кровати, обнялись. Ревут. Тьфу!

Тишина царила в коляске, покатившей по улочкам Примта. Вслед из раскрытого окна таверны доносился почти трезвый дивный голос поддатого махрана:

'А может, все было наоборот'...

Глава 14. Новая версия, немного о истории и 'Травосбор'

Кинтер и Тиэль думали каждый о своем.

Девушка размышляла о зашедшем в тупик расследовании. Гильдия Посредников, раскинувшая свои сети на весь обитаемый Мир Семи Богов, была организацией весьма, если не слишком могущественной. Она оказывала услуги в одной единственной, зато весьма широко трактуемой области: сводила заказчиков с исполнителями во всех сферах, кроме убийств. Но нечего было и думать, чтобы добраться до информации о клиентах. Такая услуга не оказывалась никогда, какой суммы не предлагай.

Об этом крайне редко, доказывая постулат о неистребимости жадных дураков, напоминала очередная пара трупов с набитыми монетами ртами: истинный, непременно истинный, а не подставной заказчик и продажный гильдеец получали равную награду, поделенную поровну.

Барон же ломал голову не над тайнами загадочной Гильдии, но столь же безуспешно. В конце концов, Кинтер признал:

— Мне неизвестны родственники, которым мог понадобиться фамильный комплект брачных регалий. Сестра давно замужем. Ее супруг носит часть мужского комплекта. С его смертью украшения вернутся в сокровищницу. Иных родичей мужского пола, чьи избранницы могли бы удостоиться чести носить регалии нашего рода, у меня нет вовсе...

— Бастарды? — подбросила вопрос Тиэль, зная о людском небрежном обращении с собственным семенем и удивительном для эльфов плодородии.

— Их нет. Регалии Фрогианов наделяют здоровьем избранницу и помогают ей выносить здоровое потомство. Я не силен в магии, но мастер Симарон как-то обмолвился, что они как бы закольцовывают энергию супругов для этого. Потому измена в таком браке возможна, но потомков не даст. До заключения брака мы носим амулеты, хранящие от таких проблем.

'Если они такие же, как те, что Взирающий вчера притащил, то медяк им цена', — хмыкнул Адрис, летящий рядом с коляской.

Сомнение в действенности амулетов от зачатия явственно нарисовалось и на лице Тиэль. Кинтер же поспешил уверить эльфийку в надежности средства:

— Мастер Симарон их проверял.

— Точно, лейдин! Такие старый мастер каждому воину из стражи справил! — вставил вампир, горящий желанием услужить чудо-целительнице. Он не столько вытащил, сколько выхватил из-под куртки золотой треугольник с символом Карулда, подвешенный на кожаном шнурке.

Беглого взгляда на предмет девушке хватило, чтобы убедиться: старый полукровка свое дело знает туго. Вероятность явления неучтенного члена рода Фрогианов минимальна. Хотя исключать ее все-таки не следует. Кто-то же заказал кражу и получил от принципиального хоббита редкой пронырливости фамильные реликвии.

— Итак, мы нашли вора, но не нашли регалий, — сумрачный взгляд юного барона устремился в небеса Примта. Те в ответ хмурились, благо дождичком отвечать не спешили. Наверное, сочли столь бурную реакцию недостойной из-за ничтожности причины возмущения.

— Гильдию Посредников не купить. Штурмом, да еще втихую, чтоб весь Примт не всполошить, тоже не взять. Наших силенок маловато будет, — крякнул орк, по ходу дела спланировавший и тут же почти отвергший операцию. — Если только наемников привлекать. Только найти таких безумных, чтоб на контакт подписались, трудновато будет. Никакого золота не хватит...

— Может, нанять этого любителя правды, чтобы выкрал документы о заказчике? — подбросил другую креативную идею вампир, изо всех сил вцепившись в сидение, чтобы при очередном приступе зуда не почесать зверски свербящий последние несколько минут шрам.

— Дугрис не вор в общепринятом смысле слова, его работа сводится к возвращению собственности владельцам. Нам ничто в Гильдии не принадлежит, и она никаких законов, выступая посредником, не нарушала. Кроме того, вся информация о клиентах в Гильдии хранится в таких сейфах, в сравнении с которыми семейная сокровищница лейдаса Кинтера покажется игрушечным домиком, — напомнила Тиэль парочке, увлекшейся выдвижением сказочных прожектов. — В поисках нам остается полагаться лишь на сведения из уст хоббита.

— А чем ты вору-то язык столь споро развязала, лейдин? — полюбопытствовал неуемный вампир.

— Назвала пару известных имен из тех, кто не прямыми дорогами ходит. Все порой болеют, — сухо отозвалась эльфийка, одной интонацией одновременно объясняя и пресекая лишние расспросы, и вернулась к теме похищения:

— Можно было бы нанять Дугриса выкрасть реликвии обратно, если бы мы знали, куда их унес заказчик преступления. Но, увы...

Мужчины дружно вздохнули. Кинтер расстроено выдавил:

— Если рыжий прав насчет поиска среди своих, в воровстве может быть замешен кто-то из слуг. Но их уже расспрашивали и ничего не узнали. Как вынудить их сказать правду? Начнешь сызнова всех трясти, непричастные оскорбятся. А виновного неизвестно найдешь или нет? Мастер Симарон магией помогать в беседах отказался наотрез, очень уж навредить опасался. Там давняя нехорошая история была с моим дедушкой и кражей столового серебра. Вора-то нашли, а заклятье неуемной речи с двух других слуг у мастера снять не получилось. Заклинило что-то. Может, спящие крохи магии в их собственной крови. Бедолаг в дальний замок отослали следить за порядком, там они трепать языком невозбранно могли.

Эльфийка подергала выбившийся из прически локон и неохотно промолвила:

— Есть безопасный способ выяснить истину. Очень дорогой. Лист редкого растения, правильно высушенный, растертый и добавленный в курильницу или жаровню с несколькими сопутствующими ингредиентами, вызывает приступ доверия и неудержимого желания говорить. Промолчать, подвергшись действию дымка, очень сложно, почти невозможно. Соврать невозможно вовсе. Вернее, немыслимо врать тому, кому доверяешь больше, чем себе. Воздействие вреда для тела не несет.

— Ты могла бы достать это растение, лейдин? — начал юный барон, загоревшийся новой надеждой.

— В моей оранжерее есть нужное. Но оно еще очень юно и слабо. Чтобы росток смог восстановиться после нанесенного урона, потребуются очень дорогая смесь для удобрения почвы и другая, столь же ценная, для полива. Подкормка растения станет в пятнадцать золотых, лейдас. Вне зависимости от того, принесет ли допрос пользу или нет, я попрошу возместить мои траты.

— Я немедленно оплачу все предстоящие расходы, лейдин, — поклялся Кинтер и тут же в коляске отсчитал монеты и еще пять верхом за уже найденного по волоскам воришку.

— В таком случае, вели кучеру заехать на улицу Пяти Платков, мне нужно зайти в лавку 'Травосбор' за недостающими компонентами удобрений. Смесь для курильницы я приготовлю вечером. Завтра утром прибуду в особняк, — спокойно объявила Тиэль, без пересчета пряча деньги в поясную сумочку.

— Пять Платков, так Пять Платков, — смиренно согласился Кинтер, давая отмашку кучеру и хмыкнул: — Каких только странных названий улиц не сыщешь в Примте.

— Это точно, — подхватил Шихандир с широкой ухмылкой, явно надеясь чуть взбодрить приунывшего барона. — Тридцать Зубов, Семь Столов, Девять Дланей. А чьи зубы, столы и руки — поди угадай.

— Ответ стоило бы поискать в истории Примта, — вежливо отметила Тиэль, чьим образованием в этой области занимался Адрис, развлекая почти равнодушную ко всему изгнанницу. Проклятый Граф оказался отменным средством от накатывающей депрессии и по совместительству знатоком прошлого. Может потому, что сам являлся в некотором роде его реликвией.

— Не поделишься историями, лейдин? — почти заискивающе, уж больно он любил красивые древние легенды, попросил Кинтер. Вероятно, барон рассчитывал услышать нечто столь же захватывающее, как рассказ о происхождении шрама Витальдира.

— Пять мужских платков — такова точная ширина улицы, — строго опустила парня с небес на землю эльфийка, лишь искорки насмешки в зеленых глазах выдавали ее настроение. — Там раньше много галантерейных лавок было, потому платочное прозвание и прилипло. Когда-то, возможно, думали переименовать в нечто менее приземленное, да ничего сильнее привычки в мире не сыщется, оставили, как есть.

Кинтер разочарованно поник, а Тиэль продолжила, возрождая веру юноши в людей и красивые легенды:

— Девять Дланей обращает нас к истории исцеления отряда стражи, заступившего дорогу обезумевшему берсеркеру-оборотню из гигантских медведей. Его смогли убить, но девять воинов, закрывших собой горожан, погибали от смертельных ран. Молоденькая жрица Инеаллы, вчерашняя послушница, отдала почти все свои силы для их исцеления. Девушку потом долго выхаживали в храме.

— Выжила? — сочувственно спросил Шахиндир, опережая барона.

— Выжила, насколько мне известно, именно дира Иленнара поныне несет бремя старшей жрицы столичного храма Инеаллы.

— А Тридцать Зубов? Кого укусили? — ожидая новую героическую историю, нетерпеливо вопросил Кинтер, невольно заинтересовавшись рассказом.

— Большая потасовка двух банд малолетних беспризорников произвела на горожан больше впечатление. По легенде, именно столько выбитых зубов нашли на месте общей свалки стражники, разгонявшие драчунов. Кстати, примерно этим временем датируется первый городской указ о передаче оставшихся без попечения детей в храмы Семи Богов для устройства в новых семьях или монастырских приютах, — задумчиво поведала Тиэль, черпая знания уже из кладовых собственных знаний истории, а не из городских баек, преподнесенных Адрисом в качестве поучительного развлечения. — Полагаю, посев зубов дал свои всходы...

— Семь столов тоже сломали? — не удержался от вопроса поневоле заинтригованный экскурсом в историю вампир.

— Напротив, именно семь столов за сутки сделал столяр-гном, побившийся об заклад с конкурентом. Причем все столы были сделаны из разных материалов. Так мастер Губринг превзошел соперника. Мастерская Губринга до сих пор стоит на улице Семи Столов, только работают там сыновья и внуки столяра. Сам он отошел от дел.

— Ты столько знаешь о городе, — непосредственно восхитился барон.

— У меня было время, желание узнать и отличный учитель, — мимолетно улыбнулась Тиэль, покосившись на надувшегося от гордости Адриса. — Те, кто живут в Примте с рождения, настолько привыкают ко всему окружающему, что лишаются шанса заметить необычное и проявить интерес. Любое, даже самое странное, название не раздражает слух. Привычка — убийца любопытства.

— Точно! Я-то здесь не родился, живу лишь пятый год, вот и удивляюсь, а кого ни спросишь, почитай никто и не слыхал об истории названий, если только про Королевский проспект объяснят или Переулок Илта близ его же храма. Так это и я кому хочешь объясню, — довольно оскалился Шихандир и подметил:

— О, приехали! Улица Пяти Платков. Чего-то она широковата для пяти-то, а лейдин?

— Платки мужские в ту пору шились широкими прямоугольниками, их модно было носить, как шейные. Повязывали непременно тройным толстым узлом. Так что с шириной улицы ошибки нет! — объяснила Тиэль, в свое время на столь же невинный вопрос прослушавшая обширную лекцию о моде той поры, когда Адрис имел плоть и слыл завзятым модником.

Коляска притормозила у указанной Тиэль лавки с однотонно-черной чеканной вывеской 'Травосбор'. Лишь буквы — как уступка цвету — были подкрашены серебрянкой.

Эльфийка еще в первые дни своего пребывания в Примте почти случайно забрела в небольшую по размерам, но дивно щедрую по ассортименту и качеству товара лавку, чтобы узнать городской расклад цен на травы.

Большая часть клиентов Криспина и даже его коллеги считали владельца лавки — мужчину с коричневой кожей, черными косами и гордым резким профилем — человеком или смеском, у которого кровь предков не взыграла явно. Эльфийка, чуявшая запах грозы и видевшая буйство цветов и силу энергий мастера, как радужный бриллиант с бесконечным кружением бури, знала иное.

Куда интереснее было то, что травник тоже понял, что для Тиэль его суть не секрет. Криспин пожелал свести знакомство с изгнанницей, сведущей в растениях получше его самого. Из этих двух вполне практичных желаний — одной выгодно продать, второго купить качественный товар — как-то само собой, что случается крайне редко, родилось третье, гораздо более чистое. Жажда общения переросла в тягу к душевному теплу. Тиэль стала постоянной даже не клиенткой — гостьей и если не подругой, то точно приятельницей дракона. О да, мастер принадлежал именно к этой расе!

В той жестокой войне, которая унесла владыку Дивнолесья из рода Эльглеас, Криспин потерял не жизнь, но крылья и веру. Его любимая, та, с которой он переплетал шеи и распахивал крылья навстречу рассвету, исполняя песнь единения, та, которую он избрал матерью своих детей, предала. Узнав о неисцелимой травме мужа, драконица оставила его. Вероятно, рассчитывала, что отчаявшийся муж совершит свой последний полет с какой-нибудь высокой скалы, освободив ее от опостылевших уз с инвалидом.

Такой радости Криспин изменнице не доставил. Ожесточившись сердцем и почти возненавидев сородичей, вставших на сторону предательницы, отвернувшихся от калеки, дракон, лишенный крыльев, отправился в храм Инеаллы и обратился к богине с просьбой о разрыве уз. Покровительница Жизни и Плодородия вняла его просьбе. Она, берегущая и дарующая жизнь, сняла брачный узор с тел драконов, наградив предавшую супруга вечным проклятием бесплодия и невозможностью заключить новый союз в храме.

Обо всем этом Криспин поведал как-то Тиэль за бокалом ядреного зелья, заменяющего драконам крепкое вино. Что толку скрывать, если эльфийка и так видела все его искалеченное нутро? Она не сбежала с криками, не задавила жалостью, поняла и, как осознал добровольный изгнанник, спокойно приняла.

Взамен нелюдимый, чурающийся любого общества мастер подарил ей свое доверие и много ценных советов. Сам привел в Гильдию Травников, дал рекомендацию, подбрасывал клиентов, покупал растения по достойной цене.

Дверной колокольчик еще не затих, а тощий паренек-подмастерье уже вопил во всю мощь легких:

— Лейдас Криспин, лейдин Тиэль пришла!

Не блещущий внешней красотой, сутуловатый обладатель удивительного носа-хоботка Ераш принадлежал к редкой расе ушриес — гигантских наземных насекомых. Вершиной их эволюционной мимикрии стало удивительное внешнее сходство с людьми. Лишь нос выдавал в юноше иное создание. Чутье Тиэль дополняло картину. Ученик дракона рассыпался для эльфийки золотым песком с блестками слюды и пах совершенно парадоксально — бодрящим киалем и травяным сбором от простуды.

Еще мальчонкой, как это случается у ушриес, он ощутил невыразимую тягу-призвание и со всей страстью, свойственной его расе, принялся добиваться главной цели в жизни. Сначала он приходил и глазел на лавку снаружи, вдыхая ее ароматы. Потом стал проскальзывать внутрь, потом засыпать травника вопросами... Криспин выгонял навязчивого мальчишку, огрызался, не отвечал — словом, на какие только ухищрения ни пускался, чтобы отвадить мелкого прилипалу от своих владений. Все тщетно! А в один прекрасный для Ераша день случился он: звездный шанс.

Недотепа-поставщик, подменявший приболевшего деда, перепутал и смешал два разных по свойствам, но практически неотличимых в сушеном виде корешка. И не мастер Криспин, а любопытный Ераш заметил непотребное первым. Заметил и не испугался (он вообще никогда не пугался рыка сурового мастера) задать вопрос о разных запахах корней. Мастер был покорен. Остроты его обоняния хватило, чтобы уловить правоту необученного уриеша. И тогда мальчишке в качестве испытания впервые доверили разобрать смешавшиеся корешки. Ераш справился быстрее, чем смог бы сам Криспин. Дракон убедился: приставучий паренек действительно запоминает все его слова, которые ловит на лету, обладает уникальной сноровкой и обонянием, которое позволит ему остаться на высоте там, где не хватит опыта. Словом, крепость пала, и одинокий дракон обзавелся учеником.

Вздохнули спокойно родители Ераша, передоверив опеку за вылетевшим из семейного гнезда отпрыском. И между прочим, как показала практика, очень вовремя мастер официально признал пацана своим учеником. Свойство ушриес — копировать наставников — восходило к абсолюту. У Ераша изначально русые волосы быстро потемнели до темного каштана и перестали виться, затем сменился цвет глаз. Лишь нос-хоботок остался приметой расы, во всем остальном пацана можно было принять за сына Криспина. И многие принимали. А продолжи суровый дракон шпынять 'отпрыска', еще неизвестно, как бы это сказалось на его репутации.

В итоге довольными оказались все: и Ераш, обзаведшийся наставником, и Криспин, приобретший ученика. В качестве бонуса его перестали шибко осаждать и досаждать коллеги, пытавшиеся время от времени подсунуть дочек-внучек-кузин-племянниц, чтобы те захомутали достойного травника. Если уже есть знающий наследник дела, то особо ловить нечего.

— Милости богов, лейдин, — поздоровался с травницей Ераш, как только уведомил криком о ее появлении мастера.

— Милости богов, мелкий. Хотя ты уже не мелкий, — улыбнулась эльфийка, подметив, как с последней встречи Ераш вытянулся на полторы головы, резко миновав очередную стадию развития. — Теперь я тебя буду звать длинным!

— Зови, как нравится, лейдин, только травы свои нам носи, — вместо ученика великодушно разрешил девушке Криспин, показавшийся из мастерской.

А Ераш сияюще улыбнулся. Он слышал в первую очередь не слова, а направленные на него эмоции, потому Тиэль не боялась обидеть ушриес.

— Принесла чего на продажу или прикупить хочешь? — по-деловому осведомился дракон, предпочитая сначала закончить дело, а потом полностью отдаться приятному общению с дорогой гостьей.

— Хочу, — согласилась девушка и озвучила длинный список требуемого в названиях и пропорциях, попутно выкладывая деньги на прилавок. Тиэль никогда не испытывала ни малейшего удовольствия от азартной торговли, не пылала жаждой выгадать хоть несколько медяков и почувствовать себя победителем. Иной раз приходилось торговаться, чтобы не разочаровывать настроенных на развлечение продавцов, но с лейдасом Криспином в подобной тактике нужды не было. К чему торговаться с тем, кто и так всегда назначает справедливую цену как за свой товар, так и за ее собственный?

— Это что же ты задумала приготовить? — озадачился Криспин, прикидывая так и эдак и не находя нужного ответа. И откуда бы ему взяться, если мастер отродясь не занимался выращиванием редчайших деревьев Дивнолесья и, соответственно, никогда не составлял смеси для подкормки уникального растения, в отличие от бабушки Тиэль. Эти составы были ее личной разработкой, переданной любимой внучке.

— Это снадобья для мэллорна, — тихо ответила эльфийка, следя за тем, как мастер и его ученик в четыре руки собирают заказ. Они действовали слаженно и так изящно, словно играли на гигантском клавишном инструменте.

Едва дракон услышал слово 'мэллорн', рука его дрогнула. Мешочек с ягодами тимариса упал на каменную плиту пола. Не веря ушам своим, Криспин обернулся к девушке и тихо, почти благоговейно спросил:

— Ты хочешь вырастить мэллорн? У тебя есть семя?

— У меня есть росток с девятнадцатью листьями. Один лист мне нужно будет сорвать. Чтобы растение не пострадало, требуется особый состав для полива и подкормки почвы.

— Мэллорн, — мечтательно прошептал Криспин и практически приказал: — Подожди!

Быстрым шагом, почти бегом, под недоуменными взглядами Ераша и Тиэль травник скрылся за дверью в мастерскую. Послышался стук, словно что-то было небрежно отброшено в сторону или упало, подвернувшись в недобрый час под руку, потом раздался треск, скрип, чих и мастер вернулся. В руках Криспин держал маленький кувшинчик с запечатанной воском крышкой.

— Это вода из Жизнесвета, взятая в полдень.

Жизнесветом именовалось озеро, одно из трех священных для крылатых и самое почитаемое из трех. Доступ к нему, окруженному со всех сторон отвесными скалами, открывался лишь для крылатых драконов. Считалось, что вода, набранная из такого истока, хранит в себе жизненную силу, исцеляющую от многих недугов. Своей священной водой драконы никогда не торговали, не меняли ее и почти никогда не преподносили в дар. Ценность кувшинчика в руках Криспина определению не поддавалась.

— Мне не помог, — ответил дракон-калека на незаданный вопрос эльфийки, и она молчаливо отметила для себя, что магия, даже исконная магия драконьих земель, не в силах залечить раны великой войны, где бились создания разных рас.

Ради чего? Умом логичным Тиэль понимала — ради земель, наживы, влияния. Душой не понимала вовсе. Мир Семи Богов велик, земли хватит всем, а вот ушедших за Последний Предел в яростных схватках не вернуть. Дивнолесью по силам обеспечить своих детей всем, ее предок мог, используя жезл Владык договориться с Рощей Златых Крон и закрыть, спрятать земли от любого врага, однако влез в межрасовую политику и сложил голову. А Драконий Край? Скалы, ущелья, крутые пики вершин, редкие долины для скота — владения крылатых всегда были нужны лишь им самим. Их окружало непроходимое кольцо гор без перевалов. Но Крылатый Повелитель повел своих сородичей в бой за чужие интересы. Сам выжил, а вот Криспин лишился крыльев. Да, магия не в силах причинить прямой вред дракону, но громадным камням и огню все равно, что калечить и жечь, они настоящие...

— Я набрал два таких перед войной, в День Яркого Алора. Думал отпраздновать победу вдвоем, зачиная третьего, — глухо промолвил травник. — Не вышло. Один выпил. Вода, как вода. Чуял, есть в ней сила, но уже не моя. Тело не принимает. Возьми второй для своего мэллорна.

— Взамен? — уточнила Тиэль мирно и просто, даже не спросила, а попросила поделиться друга своими желаниями.

— Покажешь мне его, когда подрастет? — робко улыбнулся Криспин, будто выпрашивал у строгой матушки разрешения на свидание с ее дочкой.

— Договорились, — взяла кувшинчик эльфийка и поклонилась дракону в пояс: — Спасибо за ценный дар. Я расскажу ему о тебе и обязательно приглашу осмотреть мою оранжерею.

— Вы такие пафосные сейчас, что кого почерствей душой и стошнить может, — буркнул от дверей Адрис, которому надоело слоняться вокруг дома.

Почему-то ему совсем не нравилось бывать в драконьей лавке, как человеку, под рубашку которому насыпали опилок. Вроде и не болит, а неприятно и колется.

— Призрак с тобой, лейдин, или его следует изгнать? — уточнил Ераш, глядя прямо на ворчуна.

— Со мной, не следует, — вступилась за Адриса девушка, не зная всех возможностей ушриес. Они никогда не стремились их демонстрировать при большом скоплении народа и вообще своими секретами делиться не спешили. Эксперимент мог бы получиться интересным, но если бы его итогом стало развоплощение Проклятого Графа, Тиэль разом лишалась соседа, помощника, собеседника и, наверное, даже друга.

Резко развернувшись в сторону обнаруженной цели, Криспин прищурил как-то по-особому глаза. При этом дракон резко изменил форму зрачка с чуть вытянутой до узкой вертикальной щели и осторожно уточнил:

— Ты уверена?

Пальцы мужчины, в ожидании ответа, скользнули в потайной карман жакета то ли за артефактом, то ли за какой-нибудь неприятной для незваных призраков смесью трав. Почему-то у Адриса от одного взгляда на этот карман начинало покалывать все призрачное, но от того не переставшее быть менее дорогим, тело. Когда приходилось терять, начинаешь ценить крохи уцелевшего.

— Совершенно уверенна. Граф Адрис сопровождает меня и оказывает неоценимые услуги, — тонкая улыбка скользнула по губам Тиэль, от которой не укрылось нервозное состояние порой весьма заносчивого, а порой и просто невыносимого спутника. Не будь сама эльфийка тем, кем она являлась, вряд ли смогла не только выносить общество графа долго, а и получать от компании и общения удовольствие.

— Хм, так слухи на сей раз не соврали! Ты действительно нашла общий язык с Проклятым? — удивился Криспин, прежде не обсуждавший Адриса в беседах с Тиэль. Как-то на язык не подворачивалось, когда находилась масса других, куда более интересных двоим тем. Дракон беззастенчиво разглядывал Проклятого Графа. Тому подобная фамильярность и косвенный намек на подчиненное положение не пришлись по вкусу. Адрис плюнул на неприятное покалывание, уплотнился, приобретая пусть призрачный, но объем, и задиристо поправил:

— Мы все оговорили, лишенный крыльев, и пришли с лейдин Тиэль к соглашению.

Коль мерить годами, Криспин был старше графа, как рожденного и прожившего свою жизнь во плоти, так и его призрака. Если Адрис застал лишь слухи о последней Великой Войне Народов, то для Криспина она была не байкой у костра, не страницей книги, а частью собственной горькой истории. Пусть старым драконом калека не был, но уж всяко был опытнее графа. Потому сейчас он не вздернулся от оскорбления — давняя рана, которой и касаться-то было больно, уже успела затянуться крепкой коркой. Травник обставил месть по-иному, он просто убрал пальцы от кармана с опасным содержимым, повернулся спиной к дерзкому призраку, демонстрируя абсолютную уверенность в собственных силах, и обратился к эльфийке:

— Интересные у тебя знакомства.

— Надо же было где-то жить, — коротко объяснила Тиэль, педантично упаковывая ценные травы в холщовый мешок, извлеченный из поясной сумочки. — Особняк оказался единственным домом в хорошем районе Примта, подходящим мне по средствам. Призрак в нагрузку выглядел не более неприятным условием, чем сквозняки из щелей и дыры в крыше.

— Ха, да ты, небось, от любопытства изнывала, пока меня не сыскала, — буркнул себе под нос Адрис, вызывающе скрестив руки на груди и вдернув голову.

— Надо же было увидеть, за что уплачены деньги, — уже почти смеялась Тиэль, в зеленых глазах золотыми всполохами играло откровенное веселье.

— Все девицы, как девицы, а эта ни орать, ни драться не стала, сразу с вопросами пристала! И нет бы о каких кладах-сокровищах! Так о том, где оранжерею можно сделать, — пожаловался любопытствующим зрителям граф, как-то разом переставая обижаться и начиная откровенно играть на публику.

Наверное, призрак сообразил: болтать и ходить по гостям Тиэль может сколько угодно, но живет-то она у него в особняке и именно он, Адрис, сопровождает ее и защищает!

— В тот момент вопрос об оранжерее являлся самым важным, — пожала плечами девушка, вспоминая набор живых редкостей, утянутых из Дивнолесья и требующих срочной посадки. Каждое из растений было ценно по-своему, а уж росток мэллорна...

Великие деревья эти свободно произрастали лишь в лесу эльфов, а полной силы достигали лишь в его сердце — Роще Златых Крон. Мало кто из живущих в мире Семи Богов мог похвастаться тем, что видел мэллорн воочию, а не на дивном гобелене или картине. К лицезрению рощи чужаков не допускали вовсе, разве только важных высокородных особ, прибывших на еще более важные и сулящие выгоды переговоры. Да и тем в качестве демонстрации красы и величия эльфийского края рощу демонстрировали издалека. Мэллорны — воплощенная сила и чудо Дивнолесья, воспетое в тысячах стихов и песен, остались загадкой, мечтой, сродни радуге, увидеть которую вблизи и коснуться невозможно.

— Теперь вижу, он для тебя подходящий спутник, — согласился Криспин, и принялся помогать клиентке с упаковкой. — Потому и смог к тебе прикипеть настолько, чтоб от места последнего упокоения отдалиться.

— Это ты о чем, травник? — сделал стойку граф. Кажется, в кои веки он получил возможность уточнить информацию у сколько-нибудь сведущего в призрачных делах без неотвратимой угрозы немедленной отправки к Последним Пределам.

— Связь ушедших и живущих, из тех, кто не был знаком при жизни, не был связан духовными нитями и наделен одной кровью, возникает не часто. А уж настолько крепкая, чтобы дух использовал ее как якорь для перемещения, и подавно, — задумчиво поделился соображениями Криспин, разглядывая не Тиэль и Адриса, а что-то между ними. Возможно, ту самую гипотетическую связь, незримую для прочих, но такую явную для истинного зрения дракона. Дар этот бескрылый использовал нечасто, слишком ярким виделся мир, потому и хотелось смотреть на него бесконечно и в то же время сил это зрение требовало изрядно, и глаза потом побаливали.

— Странная связь, — помолчав, подвел итог травник. — Призрак не черпает твоей жизненной силы Тиэль, поскольку достаточно стар, чтобы не испытывать нужды в постоянной подпитке, но какие-то переливы тончайших нитей меж вами просверкивают. Нити договора? Нет, не могу сказать точно...

Адрис лишь многозначительно фыркнул. Он предпочел бы считать, будто освоил перемещение по Примту сам по себе, а вовсе не благодаря Тиэль. Но против правды не попрешь. Раньше-то он до той же улицы Пяти Платков без спутницы переместиться не мог, обратно к особняку откидывало, как на пружине. Впадать в зависимость от эльфийки не хотелось, с другой стороны, быть привязанным к дому с четким радиусом-поводком для призрачного тела проклятому графу тоже не улыбалось. Он пока не выбрал, что лучше, но мало-помалу склонялся к тому, что пинок мужскому самолюбию придется вытерпеть, потому как бродить по городу с эльфийкой не самое скверное из занятий. Можно встрять в кучу интересных дел и побывать в таких интересных местечках, в какие он и при жизни вряд ли смог или рискнул бы сунуться. Взять хоть катакомбы для примера. Правда, обсуждать столь личные чувства с посторонним драконом Адрис, понятно, не стал, предпочтя исчезнуть, не прощаясь.

Глава 15. Приют для изгнанницы

Тиэль на миг прикрыла глаза, мысленно переносясь почти на год назад.

Она тогда сознательно желала перебраться из Дивнолесья именно в Кавилан. Не бежала загнанной ланью, как отчаявшаяся изгнанница, а планировала обосноваться в Примте. Он был ближайшим многорасовым городом королевства, вечно кипящим деятельным котлом. Тут некогда было бы погружаться в бесконечное болото тоски не по родным, которые всегда в сердце, а по самому Великому Лесу, в котором Тиэль, как любому эльфу, хотелось быть непрестанно. Мать и отец давно покоились под корнями семейного древа-хранителя, успев дать жизнь лишь дочери, дед и бабушка, погруженные каждый в свои исследования, внучку не только любили, но и понимали. Приняли ее решение отказать Владыке, помогли снарядиться в путь, благословили и почему-то были совершенно уверены, что разлука не окажется долгой. По эльфийскому веку, понятное дело. Потому простились с легким сердцем и затворились в своих владениях от всего Дивнолесья, наглухо перекрыв все заповедные тропы. Мстить открыто Диндалиону не стали, да и не в силах любой из эльфов пойти против того, в чьих дланях жезл Владык, а его воля и слово не пустой звук. Но этот почти невинный внешне демарш лучшего артефактора и травницы, бывшей фрейлины матери нынешнего Владыки, стоил тысяч ядовитых речей и протестов.

Тиэль, попросила Длинногривого, своего друга-скакуна из Золотого Табуна, об услуге и домчалась до людских земель быстрее ветра. Шумный город встретил изгнанницу попыткой кражи еще за городской стеной. Несчастный вор фатально ошибся. Он запустил руку вместо кошеля, брошенного эльфийкой куда-то на дно походной торбы, в поясную сумочку, где запасливая девушка разместила ростки забористого шипоцвета — лучшего растения для заборов и изгородей, ну и входящего не менее чем в пятьдесят важных лекарственных составов заодно.

Крики и распухающая на глазах ладонь привлекли внимание всей очереди желающих поутру попасть в город и воротной стражи. Тиэль спокойно объяснила причину воплей, даже лично извлекла из ладони вора длинный шип. Все равно никто, кроме владельца не смог бы избавить вора от него, не отрубая руки.

Такова была одна из уникальных особенностей редкого растения. Оно не только услаждало взор владельца изгороди насыщенным изумрудным оттенком мелких листьев и нежным колером голубых и фиолетовых соцветий. Сформировавшись в быстрорастущую изгородь, шипоцвет охранял имущество получше иного сторожевого пса. Скрытые в густой листве и совершенно неопасные хозяину шипы вонзались в любого, осмелившегося перебраться через забор без дозволения. Непутевый вор либо оставался висеть и покорно ждать своей участи, насаженный на шипы разной длины, либо бежал. Тогда шипы, оставшиеся в ранах, рано или поздно все равно приводили его на поклон к владельцу шипоцвета. Ни магическими, ни физическими методами извлечь растение из раны не представлялось возможным, если конечно не вырезать его вместе с изрядным шматком живого мяса.

Невезучего преступника, опробовавшего эльфийскую охранную редкость на себе, повязали и обыскали. При нем обнаружилась еще пара чужих кошелей, опознанных владельцами. Пока ворюгу не забили камнями и ногами разгневанные собственники, его утащили в тюрьму, дожидаться приговора и отбывания трудовой повинности в каменоломнях. А Тиэль, заодно с благодарностью стражи, получила право беспошлинного прохода в город и несколько советов от изрядно повеселившихся мужчин. О травах ей рекомендовали поспрашивать в лавках, среди которых в первую голову назвали 'Травосбор' лейдаса Криспина, а о жилье, коль речь о покупке дома зашла, в Гильдии Посредников.

Прежде чем последовать советам, изгнанница решила побродить по городу. Да, находиться среди такого количества разумных было тяжело, но девушка должна была решить для себя: сможет ли вообще жить здесь, среди буйства чуждых сил, запахов, красок, или ей придется искать иное, более уединенное, пристанище.

Инстинктивно Тиэль выбирала самые малолюдные места, так и получилось, что в конце концов она оказалась на Закатной улице рядом с красивым, но несколько запущенным особняком. Тут было уютно. Никакие вопли не рвали слух, а тишина, словно нежная мелодия, касалась острых ушек.

Тиэль присела на пыльные ступеньки особняка и даже прислонила голову к перилам, давая себе роздых. Кажется, даже задремала.

— Любопытствуешь, лейдин, или на призрака поглядеть захотелось?

Голос раздался над ухом. Рядом, предусмотрительно не поднимаясь на ступеньку крыльца, стоял озадаченный гном в практичном наряде не мастерового, а какого-то служаки, из тех, которым, помимо просиживания штанов в комнатах, еще и по городу побегать частенько приходится.

— Ты владелец особняка, лейдас? — в свою очередь чуть-чуть смутилась эльфийка, не числя за собой большой вины от того, что отдохнула на ступеньках чужой собственности. В дом же не ломилась.

— Я-то? Нет, лейдин, я смотритель. Владельца у этой рухляди почитай что и нет. С тех пор, как последний разорился да оставил ее в управлении Гильдии Посредников в счет оплаты услуг, — огладил бороду, заплетенную в три косицы с тонкими золотыми цепочками, гном.

— Красивый дом, я бы хотела тут жить, — честно проинформировала гнома эльфийка.

— Тебе это... лейдин, жизнь совсем не мила, или ты так шутишь? — крякнул смотритель, запустив от неожиданности всю пятерню в ухоженную бороду и ожесточенно ее подергав.

— Я серьезна. Значит, дом продается? — заинтересовалась девушка.

— А то ж, и призрак Проклятого Графа к нему бесплатно прилагается, — первым делом припугнул гном девушку. — Уж каких только магов не нанимали, целые команды борцов с нечистью и нежитью подряжали, жрецов Инеаллы и Великой Матери, светом божественным осиянных, звали, чтоб развеять проклятого или изгнать. Ничего не берет гада! На своей земле он почитай что всесилен, в ловушку заманить, закрутить, запутать, страхом со свету сжить, силу выпить, кошмарными иллюзиями голову задурманить — все может. Прорву денег на контракты Гильдия Посредников спустила, пока в условиях оплаты не ввела пункт 'по доказанному факту изгнания'.

— Как интересно! — привстала и впилась в закрытую дверь жадным взглядом Тиэль.

Посредник — это работа, не требующая особой щепетильности, вернее, требующая порой ее прямой противоположности. Но лейдас Цвигран не был обманщиком или подонком. Он честно пытался донести до чокнутой эльфийки всю опасность задуманной авантюры. Тиэль стояла насмерть. Хочу дом Проклятого Графа и точка! Никакой другой не надобен! Тогда, понимая, что иного шанса сплавить некондиционный товар менее сумасшедшему клиенту не представится, сколько не жди, гном сдался.

Сделка века была заключена в Гильдии Посредников. Там на сумасшедшую остроухую особу тайком сбежался смотреть чуть ли не весь состав Гильдии, находящийся на тот момент в здании. Тиэль была невозмутимо-любезна и никакие доводы рассудка принимать не желала. Вообще-то, девушка, у которой с утра не было во рту и маковой росинки, а голова кружилась от усталости и обилия впечатлений, желала только одного — получить ключ от особняка, на покупку которого ушло четыре пятых всех прихваченных из Дивнолесья денег, добраться до нового дома и спать, спать, спать.

Скидку ей на особняк, понятное дело, сделали немалую. Продали, почитай, по цене пустого участка, да только ой как недешева была земля в элитном районе Примта, а брать в изгнание монеты от бабушки и деда Тиэль отказалась наотрез да и наследство свое оставила нетронутым, взяла лишь то, что сама в походах и на сборе трав заработала. Так ей правильным казалось!

Наемный экипаж Гильдии доставил упрямицу к знакомому крыльцу, Тиэль еще нашла в себе силы взбежать на него с таинственной полуулыбкой на устах, гордо вскинув головку. Толкнуть незапертую — и зачем только ключ давали? — дверь, притворить ее за собой и отключиться прямо за порогом на холодных плитах холла. Даже засыпая, эльфийка продолжала думать о самом важном. И когда над ухом завыло, заухало и захохотало нечто призрачно-скелетистое, задала самый животрепещущий вопрос:

— Здесь есть оранжерея?

— Муха-ха-ха! У-у-у! Вау-у-хг-аха-у-у-у! — машинально провыл нависающий над лежащей девушкой призрак.

— Ну 'бу!' — устало согласилась Тиэль и потерла занывший живот. — А теперь, когда мы друг друга попугали, может, ответишь, есть ли в особняке оранжерея?

— Нет, — чуть отодвинувшись, сознался озадаченный дух, все еще пребывающий в самом страшном из своих обличий — полуразложившегося прозрачного мертвеца.

— Жаль, — принахмурилась девушка, присела прямо на полу у дверей и, порывшись в сумке, вытащила плитку мяса с орешками, упаренными в густом ягодном соке. Вкус для не-эльфов казался настолько невообразимо специфическим, что второй раз, отполоскав многократно рот, 'деликатес' пробовать не хотелось никому. Среди остроухих поклонников и противников походной еды было примерно поровну, хотя и те и другие признавали компактность и удобство продукта, который можно было хранить веками. Такая пища не боялась ни воды, ни жара, ни холода, она не плесневела и не портилась со временем. И пусть кое-кто, даже из эльфов, втихомолку злословил, что это все потому, что и едой она тоже не являлась, голод походная плитка утоляла замечательно. Тиэль тщательно пережевывала кусочки питательного брикета и запивала остатками воды из фляги.

— Ты кто? — наконец созрел для почти конструктивного вопроса дух, сменив облик на второй — менее пугательный — космато-бородатого типа неопределенного возраста.

— Тиэль, — отозвалась эльфийка.

— Что, просто Тиэль? — не поверил дух.

— Можешь звать Тиэль Изгнанница, — повела плечом эльфийка.

— А чего в моем доме забыла? Переночевать негде? — всерьез озадачился призрак.

Крайняя степень сосредоточения пошла ему на пользу с эстетической точки зрения. Часть энергии, уходившая на поддержания устрашающего обличья, переориентировалась на размышления. Потому облик духа снова поплыл, исчезла лишняя косматость и прочая 'ужасатость'. Призрак стал более походить на обычного мужчину средних лет, отличающегося от людей из плоти и крови лишь повышенной прозрачностью, способностью зависать над полом и плевать на стены.

— И это тоже, но, чтобы ночевать в этом доме, я его купила, — девушка снова порылась в сумке и помахала в воздухе извлеченным оттуда свитком, подтверждающим ее права на особняк.

— Тебе что, о Проклятом Графе не сказали? — сделал самое логичное предположение Адрис, начиная сердиться не на эту чудачку-эльфийку, а на жуликов, осмелившихся впихнуть несведущей девице его особняк.

— Сказали, — снова разрушила стройную логику выводов призрака Тиэль, поведя плечом. — Но дом красивый, мне понравился, потому купила.

— И не боишься, что я тебя со свету сживу? — спохватившись, вспомнил о пугающем имидже дух и снова навис над нахалкой, обдавая ее призрачным холодом.

— Не боюсь, — без нахальства, тихо и устало признала девушка, ничуть угрозой не впечатленная. То ли не слишком ценила свет, то ли слабо верила в способности призрака по сживанию. Он, если судить по информации, щедро предоставленной Гильдией, хоть и числился среди неизгоняемых и вполне могущественных, способностями к манипуляциям предметами не обладал. Все, что мог Проклятый Граф -являть жертвам их собственные страхи, поглощать чужую жизненную силу и манипулировать сознанием. А Тиэль с детства привыкла хорошо защищать свою территорию, чтобы весь мозг не выклевали типы похлеще призрака: приближенные владыки или стая светских красавиц, к примеру. Утомленно полуприкрыв глаза, девушка откинулась на стену и попросила: — Лучше скажи, если в доме нет оранжереи, какое место для нее подойдет? У меня с собой несколько редких растений, нуждающихся в скорейшей посадке.

— И больше тебе ничего не надо? — съязвил призрак.

— Если объяснишь, где кухня, ванная и какую комнату под спальню из тех, что поудобнее, взять, то будет совсем хорошо, — перечислила свои скромные запросы Тиэль.

— Может тебе еще и все тайные места, где клады лежат, указать? — возмутился дух.

— Нет. Сначала надо заняться оранжереей, а я пока не представляю, где лучше ее устроить, — твердо отказалась от лишней работы эльфийка.

— У Крисмиллы был летний садик, — неожиданно почти по-деловому заговорил призрак Проклятого Графа. — На открытой внутренней веранде. Для него землю из-за города, от нимфейских рощ, привозили. Над ней еще друиды чего-то ворожили. Потом такой счет выставили, что я их едва там же и не закопал. А Милка-дура пару сезонов провозилась, какие-то розы сажать пыталась, да все у нее погнило, что не погнило, то посохло. Все забросила.

— Открытая веранда не очень подходит, но если земля там все еще хороша, я могла бы ее использовать под самые простые посадки. Тогда хорошо бы подобрать помещение под оранжерею рядом. Есть что-нибудь с большими окнами во всю стену? Или, как альтернатива, вовсе без окон, чтобы не было смешения освещения.

— Без окон есть, там раньше комната для музицирования была, но рояль с арфой еще третий наследник продал. Ему, бедняге, как ни зайдет, все казалось, что я на них играю.

— Ты? На арфе? — поразилась Тиэль. Не вязался у эльфийки образ Проклятого Графа с кем-то, склонным к перебиранию струн.

— Чего только спьяну не пригрезится, — нарочито скромно похвастался призрак. — А трезвым наследничек тут жить не мог. Нервы у бедняги ни к Илтовым Теням были.

— Я даже догадываюсь, почему, — уголком рта улыбнулась новая владелица особняка и встала с пола. — Покажи, пожалуйста!

Дух, сам не заметивший, как согласился выполнить просьбу Тиэль, полетел вперед. Всего пара коридоров, три лестницы и открытая веранда предстала перед эльфийкой во всем своем, увы, не великолепии — убожестве. На пяти обширных участках, когда-то являвшихся клумбами, и в нескольких вазонах действительно была почва. Слежавшаяся до каменной твердости, лишенная всякого намека на растительность. Даже случайного семечка, занесенного ветром, здесь не проросло.

— Ты зря не закопал тех друидов, как собирался, — возмущенно прошипела Тиэль, яростно сверкая глазами. — Подонки!

— Чего это тебя разобрало? — заинтересовался призрак.

— Они провели ритуал, высасывающий из земли силу. Первые лет пятнадцать все посаженное здесь должно было идти в рост без всякого ухода. Не знаю уж, почему у твоей супруги не росло.

— Почему-почему, руки потому что из... хм, не той стороной и не туда приставлены были, — буркнул призрак.

— Возможно, — не стала спорить Тиэль. В конце концов, лучше графа знать его жену она никак не могла. — Но потом отдавшая все силы земля превратилась в бесплодную пустошь. Чтобы вернуть ее к жизни, понадобится несколько сезонов неустанных трудов!

Эльфийка ярилась не на бесполезность летнего садика для собственных нужд, а на варварское обращение с землей тех, кто должен был ее беречь, но преступил все заветы в погоне за прибылью.

— Раз столько работы, тогда вообще ее не трогай, — не понял состояния эльфийки дух.

— Не могу, это будет недостойно, я обязательно позабочусь о садике, а сейчас покажи комнату, о которой говорил, — попросила девушка.

— Пошли, — озадаченно согласился призрак, для которого клумбы были всего-навсего скопищем лишнего мусора, но никак не чем-то ценным, нуждающимся в уходе. Впрочем, что взять с эльфийки? Поговаривали, они все малость двинутые на растениях.

Комната для музицирования порадовала темнотой, пустотой, размерами, гулким эхом и тремя свисающими с потолка на цепях тарелками для свечей или световых шаров. На такие простейшие поддоны одинаково успешно крепилось все. Нет, действительно порадовала!

Тиэль снова зарылась в свой мешочек и вытащила из него три шарика чуть больше кулачка ребенка — по одному на каждую тарелку. Положенные в центр 'тарелок' при помощи ловких прыжков шарики очень быстро засветились, превратившись в три маленьких солнышка, целиком осветивших помещение не хуже настоящего дневного светила Алора.

— Ого, солнцешары! Купила или сама зачаровала? — восхитился призрак, знавший цену таким простым с виду вещицам. — И насколько хватит?

— Это дедушкина работа. Лет на двести хватит, потом снова надо будет напитывать солнцем, — почти отмахнулась от вопроса девушка, доставая из походной сумки еще один мешочек и разуваясь.

Тиэль даже не поморщилась, когда голые пяточки коснулись ледяного камня. Все существо эльфийки было сосредоточено на предстоящем действе. Она вынесла свою сумку в коридор, прошла до самого дальнего угла, развязала мешочек, перевернула его и начала аккуратно сыпать рыхлую, черную, влажную землю. Проклятый Граф не чувствовал запахов, но сейчас ему показалось, что по пустому каменному мешку поплыл аромат нагретой на солнце земли, свежескошенной травы и цветов.

Тиэль работала не покладая рук больше часа. Терпеливо шаг за шагом она засыпала весь пол землей из бездонного мешочка — хранилища плодородной почвы. Сыпала в разных местах по-разному: тут по лодыжку, там по колено, а где-то и выше. В отдельных местах она делала холмики из земли, в других ровные полосы. Действовала, не задумываясь, без остановки, так, словно в голове у девушки уже имелся готовый план оранжереи, который сейчас, без нанесения на бумагу, воплощался в жизнь.

Закончив кропотливую засыпку комнаты землей, новоявленная хозяйка проклятого особняка стала доставать не из очередного мешка, а прямо из-под одежды — призрак никогда не поверил бы, что такое возможно, да довелось узреть собственными глазами — семечки, росточки, корешки, листики. В завершение 'шоу' девица вообще достала целый саженец с тремя большими, не меньше ладони листьями очень характерного вида.

И только тогда обалдевший от представления Адрис сообразил, что даже под очень широкой юбкой СТОЛЬКО травы разместиться не может, и присмотрелся к одежде садовницы повнимательнее. Не только все безразмерные сумки, а и скромное с виду светлое дорожное платье Тиэль оказалось артефактом со множеством потайных кармашков, чьи внутренние размеры никак не соответствовали внешним.

Ошарашенный призрак, глазеющий на последний саженец, выдавил из себя один логичный вопрос:

— Почему все в сумку не засунула, неудобно же так?

— Растения для будущей посадки нельзя хранить в измененном пространстве без постоянного контакта с жизненной силой травника, не приживутся или изменят свойства, — машинально ответила эльфийка, все свое внимание уделяя очередному питомцу в котором, немного приглядевшись, даже не сведущий почти ничего в цветочках-лепесточках, призрак узнал-таки мэллорн.

Уж сколько поэтам, певцам и художникам веками не зарабатывать на красочных описаниях этого уникума из Дивнолесья! Золото снаружи, серебро внутри листьев, бело-серебристый стволик и какой-то не золотой и не серебряный, а просто живой ореол света вокруг. Посоветовавшись — нет, Инеалла свидетель, девица действительно советовалась с этим мелким (если, конечно, считать саженец будущим деревом) ростком, — она заботливо разместила мэллорн в левом углу свежесотворенной оранжереи.

Когда посадка завершилась, девица снова слазила в свою бездонную сумку и вытащила три фляжки. Двигаясь так, что пышная земля не проминалась под ее невесомыми шагами, Тиэль щедро полила каждое растение. Во всяком случае, Адрис думал, что каждое. Упомнить, куда и какое семечко сунула шустрая девица, он все равно бы не смог. Лишь следил за эльфийкой в почти благоговейном молчании. Лишь когда она закупорила последнюю флягу и убрала в сумку, осторожно задал второй вопрос:

— Тут все не загнется, среди камня-то?

— Мэллорн не позволит, — устало улыбнулась Тиэль. — Теперь эта зала его личное Дивнолесье. Свет дадут солнцешары, почва хорошая есть, воды будет вдосталь, а с остальным он справится.

Словно в ответ на слова эльфийки, по комнате пронесся легкий порыв ветерка, пошевеливший прядки волос Тиэль, выбившиеся из золотых кос. И Адрис поверил, как верил в детстве матушкиным сказкам: здесь и сейчас странная дева-изгнанница сотворила свою личную сказку. Пусть пока маленькую, но это только пока. И впервые за десятки лет призрак Проклятого Графа осознал, что ему интересно не только пить силу и страх, запугивая до полусмерти всех живых, осмелившихся вторгнуться в его мрачные владения. Призраку захотелось быть рядом со странной девушкой и следить за тем, что она еще учинит. А что учинит, дух даже не сомневался и потому решил для начала объявить перемирие. В конце концов, воевать стоит с равным противником, а не с почти падающей, осунувшейся от усталости девушкой, от которой вообще остались только острые ушки и зеленые глазищи.

— Меня зовут Адрис. Пошли, тебе стоит умыться и поспать. Покажу приличную кровать и ванную. Там, конечно, пыльно, но все цело, — ворчливо предложил дух и был вознагражден солнечной улыбкой:

— Буду признательна!

Вот как-то так познакомились изгнанница и неупокоенный дух неукротимого графа. А потом, сами не заметили как, за беседами, шутками, взаимными угрозами и попытками привести в порядок давно заброшенный особняк силами нескольких шариков-пылеглотов и двумя эльфийскими руками, подружились.

Но разве все это смог бы понять какой-то бескрылый дракон? Никогда! Так думал Ардис. Тиэль ничем не терзалась и не ведала о душевных муках призрака. Она дождалась сбора заказа и вежливо попрощалась с драконом и Ерашем. Задерживаться в лавке надолго, как бывало частенько, эльфийка не могла. Карета ждала у дверей, а до завтра следовало сделать слишком многое: приготовить подкормку для мэллорна, попросить его пожертвовать одним листиком и сделать порошок откровений.

Глава 16. Кулинария для мэллорна

— Ты долго, — не с претензией, скорее жалуясь, выпалил Кинтер. В лавку за травницей барон соваться не стал, но из коляски вылез и разминал ноги, накручивая петли вокруг.

— Пятьдесят семь компонентов заказа для подкормки собрать мгновенно не выйдет, как ни старайся, — спокойно объяснила девушка.

— Гхм, извини, — тут же пошел на попятный юноша, немного смутившись. Он не хотел, чтобы его слова выглядели упреком или претензией.

— Тебе, лейдас, тоже предстоит немало дел, — объявила план действий Тиэль по праву нанятой для решения вопроса. — Следует подобрать комнату, куда будешь приглашать для беседы людей. Лучше, если удастся подобрать две смежные комнаты так, чтобы из одной в случае необходимости можно было задавать вопросы, не показываясь на глаза и не приближаясь к курильнице.

— Кабинет отца и приемная подойдут, дверь между ними крепкая, но в стене рядом есть специальное скрытое оконце, открывающееся из кабинета, — мгновенно принял решение юный барон и чуть озадаченно уточнил: — Лейдин Тиэль, а на нас действие этого дымка не скажется?

— Состав не эффективен лишь для чистокровных эльфов и очень старых полукровок. Но мастер Симарон, могу ручаться, к краже никакого отношения не имеет, потому его можно спокойно исключить из списка собеседования. Для всех остальных рецепт защиты один: заблаговременно закрыть рот и нос тонким платком или не приближаться к жаровне ближе, чем на семь шагов. Потому тебе, барон, лучше следить за всем происходящим из смежного помещения через оконце, — объяснила простейшие правила техники безопасности эльфийка и вернулась к обсуждению предварительных приготовлений проверки. — Возможно, совет лишний, но предлагаю присмотреть за тем, чтобы никто из постоянных обитателей особняка Фрогианов не покинул территории до испытания.

— Нартар сделает, — согласился Кинтер и сам планировавший распорядиться насчет особой охраны. Молодым и неопытным барон оставался, но доверчиво-наивным, после предупреждения рыжего вора о сообщнике или заказчике из особняка, быть как-то разом перестал.

— Хорошо. Если я смогу приготовить нужное снадобье, то завтра утром начнем проверку, — подвела итог Тиэль.

— А мы у кабинета на страже постоим, чтоб, коль преступник найдется, сбежать не сумел, — бодро отрапортовал Шихандир, найдя себе и напарнику дело поближе к целительнице.

— Всех впускать, никого не выпускать, — радостно оскалился Витальдир.

Пока эльфийка пребывала в лавке травника, вампир успел избавиться от корки по всему лицу и теперь щеголял практически чистой и от грязи и от шрамов, как подтвердили напарник и юный барон, физиономией. За такой подарок он был готов осадить особняк в одиночку и сделать еще пару-тройку невозможных вещей, стоило только целительнице попросить.

— Именно, — одобрила разумный поход к накоплению свидетелей и, возможно, соучастников преступления Тиэль, одарив стража рассеянной улыбкой.

Все ее мысли уже вертелись вокруг предстоящей беседы с мэллорном, составления подкормки и приготовления порошка из драгоценного листа, усушенного и растертого особым образом. Юный барон же, временно оставшийся почти не у дел, принялся мечтательно и печально вздыхать по своей несравненной Злитаэль, которую не видел уже почти трое суток. Испытание воистину тяжкое для преисполненного пылким любовным томлением юноши.

Пока он был занят, грезы о возлюбленной и ее дивный образ как-то сами собой отходили на второй план, но стоило бедняге чуток побездельничать, накидывались на рассудок с утроенной силой, будто мстили за временное изгнание.

Сия причудливая эмоциональная чепуха, ничего общего не имеющая с истиной любовью, была глубоко чужда высокоорганизованному эльфийского уму. На Кинтера девушка взирала с недоумевающим сочувствием, смешанным с легким пренебрежением. Это же надо, забивать себе голову подобным мусором! Она провела бок о бок с юношей не более половины дня, но уже стала относиться к нему, как к забавному домашнему питомцу, за которым нужен присмотр, чтобы недотепа не вляпался в неприятности. Кажется, в своих ассоциациях Тиэль была не одинока, так юного господина воспринимало и большинство обитателей особняка.

Ради этого 'питомца' и, главным образом, за щедро оплаченную возможность роста юного мэллорна, Тиэль предстояло сегодня изрядно поработать. Хорошо еще Гулд должна была позаботиться об ужине. Саму эльфийку ждало долгое священнодействие в мастерской: составление нужной смеси, компоненты которой хоть и были известны, а вот их соотношение подбиралось тем удачнее, чем тоньше было чутье травницы и теснее ее связь с мэллорном, нуждающимся в подкормке. Наверное, так должны были бы творить свои самые великие блюда повара из тех, которые числились не ремесленниками, а величайшими художниками кухни. Хорошо еще смесь для полива девушка решила пока не делать, а использовать воду из Жизнесвета.

Вернувшись в проклятый особняк, Тиэль облачилась в свободную тунику и, вынув из прически сладко посапывающую Теноби, распустила косы, чтобы ничто не мешало течению сил. Потом травница разложила по каменной столешнице в мисочках, на дощечках, в чашках и прочих подходящих емкостях все ингредиенты, купленные у Криспина. Рядом с собой по правую руку девушка водрузила большую плоскую чашу. Фиал с драгоценной влагой из Жизнесвета — подарок дракона — стоял поблизости.

Никаких инструментов, так необходимых зельеварам, блюдущим рецептуру построже обета богам, Тиэль не понадобилось. Она почти закрыла глаза, вызывая в сознании образ белоствольного древа в золоте и серебре листвы, и запела вполголоса песню Творения, с которой сажают и обихаживают самые важные растения.

Первыми в чашу отправились несколько горстей земли из второго мешочка, прихваченного из Дивнолесья и приберегаемого Тиэль для расширения оранжереи. Оттуда девушка использовала покуда лишь малую часть ради восстановления загубленных клумб. Следом пролилось около половины фиала Жизнесвета. Пальцы сами, будто стайка деловитых пичуг, засновали меж нужных емкостей, добавляя в основу щепотку одного, толченную осьмушку другого, несколько крупинок третьего, горсть четвертого...

Тонкие пальчики мешали смесь. Порой эльфийка замирала, не прерывая песни, порой руки ее двигались с такой быстротой, что у подглядывающих втихую Адриса и пробудившейся Теноби закружились бы головы, обладай призрак и паучок способностями к головокружению.

Пару раз Тиэль, действительно, точно заправская повариха, пробовала смесь на язык, нюхала так и вовсе бессчетное число раз. Но песня — ясная, звонкая, как журчащий ручеек — не прерывалась ни разу за весь тот срок, пока эльфийка творила деликатесное блюдо для мэллорна.

Постепенно объем смеси в большой миске рос, соответственно уменьшались порции остающихся ингредиентов. И все равно Адрис невольно вздрогнул, когда Тиэль замолчала и присела на стул, то ли утратив последние силы, то ли собираясь с ними.

Молчание длилось несколько секунд, и первым его нарушил, не утерпев, призрак:

— Получилось?

— Почти, — Тиэль устало улыбнулась, снова вспорхнула со стула — почему-то по движениям эльфийки граф никогда не мог определить степень ее усталости — и достала нож, которым обычно нарезала свежие травы. Кольнула им подушечку большого пальца и обронила семь капелек крови в миску. Свет — неистово-изумрудный, с ярчайшими золотыми искрами, — полыхнувший от смеси, заставил охнуть Адриса и разразиться взволнованной трелью Теноби.

— Получилось, — констатировала с глубоким удовлетворением эльфийка, накрывая миску плотной крышкой, тщательно отмывая руки в тазу и прибирая творческий беспорядок на столе.

— А кровь обязательно? Мне казалось, эльфы кровавых ритуалов не жалуют и магию крови вовсе на дух не переносят, — осторожно поинтересовался призрак.

— Это не магия крови и не кровавый ритуал, я никого не приносила в жертву. Кровь мастера используется как связующий компонент состава. Водой ее заменить нельзя, потому что влага из Жизнесвета сама играет роль части смеси, а добавление воды из любого другого источника может разрушить гармонию ингредиентов, — спокойно объяснила Тиэль.

Посасывать ранку машинально, как сделал бы почти любой на ее месте, она не стала — эльфийка потянулась и заклеила прокол маленьким сухим листиком, сорванным с веточки, висящей на стене. Этот фиолетовый букетик давно мозолил Адрису глаза. Он уж кучу версий о взыгравшей сентиментальности и незаживающих сердечных ранах девушки перебрал, гадая, зачем практичная эльфийка украсила мастерскую. Вполне рациональную, как и вся Тиэль, истину призрак понял только сейчас. Удобно, когда вместо бинтов и всяких жгучих мазей под рукой листики! Понадобилось — шлепнул на рану, выждал чуток, смахнул через пару секунд, а кожа уже целехонька. Эх, ему бы такой веник в ту роковую ночь, глядишь и не истек бы кровью, как подрезанный поросенок, успел бы до противоядия добраться...

О том, как он дошел до нежизни такой, граф всей правды своей соседке не открыл. Не потому, что тайной великой считал, просто стыдно было за самого себя. Расслабился, дурак, дома оказавшись, к жене в теплую постельку заспешил, вот и словил от озверевшей бабы кинжал в бок, пока с полюбовниками неверной супруги разбирался. Отрава из перстня хахаля Крисмиллы, от единственной царапины не замеченной в пылу боя, его бы не убила, успей Адрис до шкатулки с противоядием добраться. Не смог. Слишком много крови от кинжальной раны потерял, слишком поздно понял, что отравлен. Может потому и не ушел он за грань, конвоируемый спутниками-тенями Илта, что многого не успел и отправляться к Последнему Пределу после такой нелепой кончины не пожелал. Вот и посчитал не важным, в каком облике быть, главное быть. Ни одному из жадных родственничков покойной женушки своего не отдал. Только стала все чаще тоска заедать, блекло-серой, будто выцветшей казалась реальность. Возможно, от окончательного развоплощения его отделяли считанные годы, но тут пришла Тиэль, и все заиграло новыми красками. Уже за одно это Адрис был благодарен остроухой изгнаннице, но, ясное дело, рассыпаться перед ней в признаниях не собирался.

Задумавшийся призрак почти упустил из вида эльфийку. Прибравшись в мастерской, девушка торжественно двумя руками взяла миску с тягуче-вязкой субстанцией странного болотного оттенка. Именно цвет больше всего заинтересовал духа. Ничего из того, что швыряла в общую кучу травница, никаким зеленым цветом не обладало. Неужели смешение фиолетового, черного, красного, бурого, серого, малинового и желтого могло дать зеленый? Впрочем, если речь шла об эльфийской хитровывернутой магии, которую сами эльфы наотрез отказывались называть магией, то, наверное, могло.

С миской в руках и кувшином с оставшейся водой Жизнесвета под мышкой Тиэль вошла в любимую оранжерею. Опустилась на травку рядышком с юным мэллорном, радостно зашелестевшим при ее появлении. Девушка поставила миску под деревце и, осторожно положив ладонь на тонкий стволик, принялась рассказывать. Она подробно поведала о просьбе обворованного барона, о важности исчезнувших украшений, о тщетных поисках, своих надеждах на помощь и готовой подкормке, призванной компенсировать листик, пожертвованный на нужды взыскующих истины.

Языка растений призрак и паучок не знали, но Адрис мог бы поклясться, что серебристо-золотое деревце эльфийку слушало и понимало. Невозможно без ветра так покачивать листиками и многозначительно шелестеть. А уж когда один из листков со склонившейся веточки, точно палец нетерпеливого ребенка, ждущего десерт, залез в самую гущу миски, дух окончательно уверился в истинности своих подозрений.

За все растения он ручаться не мог, а вот это конкретное соображало не хуже, а то и лучше большинства двуногих, разве что бегать не могло. На последнее призрак, пожалуй, больше надеялся, чем точно знал. Потому как если всякие красивые мэллорны, думающие ветками не хуже людей, еще и двигаться с места на место начнут, уголка для всех прочих разумных в Мире Семи Богов не останется. Вымрут за ненадобностью глупые двуногие, оставленные божественным покровительством.

Переговорив с деревцем, Тиэль с облегчением улыбнулась, совершенно очевидно довольная ответом, и подставила руку. Похоже, мэллорну пришлось по вкусу блюдо, приготовленное девушкой, и сделка состоялась. Он даже предварительной дегустации волшебной воды из закрытого кувшина не попросил.

На ладонь эльфийки слетел лист с нижней ветки. Причем, еще до того, как отделиться от родительского древа, золотисто-серебряная пластина чуть изменила оттенок и теперь шуршала в пальцах девушки, как тщательно высушенная.

Лукавая улыбка снова скользнула по губам Тиэль, она аккуратно спрятала листок в мешочек на поясе, подхватилась с травы и, помогая густой жиже руками покинуть миску, тщательно распределила все содержимое вокруг ствола. Травка вокруг пошла короткими волнами, будто морская зыбь заиграла. И будь Адрис навеки еще разок проклят, если мэллорн не облизнулся, принимаясь чавкать корнями свою кашку. Эльфийка вытерла руки о траву так, что на коже не осталось и пятнышка, открыла кувшин и пролила оставшейся влагой из Жизнесвета дерево. Искристая не зеленью, а синью и почему-то розовым, волшебная водица проскользила, будто лаская, по веточкам мэллорна и ушла в траву у корней, как в песок.

Усталая и какая-то осунувшаяся больше обычного, что при ее тонко-тоще-прозрачном виде казалось практически невозможным, эльфийка нежно погладила стволик мэллорна и осторожно вышла из оранжереи, оставляя любимца блаженствовать.

Мешочек с сухим листом девушка занесла в мастерскую, там же заплела косы и умылась. В спальне Тиэль опустилась на кровать и мгновенно забылась сном. О еде она даже не вспомнила. Пирожок из трактира заменил травнице ужин.

Адрис повисел у ложа, с болью вглядываясь в тонкий профиль спящей. Не вздымайся едва заметно ее грудь, эльфийка в бледной неподвижности казалась бы мертвой. Призрачные пальцы с безопасного для живой расстояния нежно очертили контуры лица девушки.

'Каким же я был глупцом. На что тратил жизнь, путая похоть, привычку и чувство собственности с любовью? Стоило стать привидением, чтобы оценить...' — горько усмехнулся дух.

Сейчас он страдал и сердился на Тиэль, доведшую себя до такого состояния истощения, злился на самого себя за беспокойство о чужой девушке и в гораздо большем объеме на собственное бессилие. Проклятый Граф не мог растолкать непутевую любительницу травы и оттащить ее за ушко на кухню, или, в крайнем случае, принести кусок окорока, сыр и воду сюда. Увы, призраки были лишены возможности взаимодействовать с миром вещей. Малышка Теноби же неизбежно надорвалась бы, реши подкормить подругу.

Адрис, никогда не замечавший за собой склонности к сентиментальности, чуть не прослезился, когда мелкий паучок, отлучавшийся, как думал дух, по своим паучьим делам, приволок в комнату бережно укутанное в несколько слоев паутины яичко, чтобы уложить у ложа эльфийки. Обычно ехидный призрак даже смеяться не стал, только посоветовал мелкому монстру переложить яйцо на столик рядом с кроватью. Чтобы уж точно Тиэль босой ногой в подарочек не наступила. Даже странные эльфы через пятки не едят!

Утомленная кулинарным экспериментом девушка спала долго и беспробудно. Открыла глаза, лишь когда утро уже было в разгаре. А ведь обычно вскакивала чуть ли не с первыми лучами. Непростыми выдались для изгнанницы последние деньки. Впрочем, внимательности к мелочам девушка не утратила. Откинув кружевной паутинный полог, она озадаченно уставилась на яйцо.

— Это паучишка тебе приволокла, — ворчливо поведал карауливший пробуждение эльфийки призрак самым пренебрежительно-беспечным тоном, на какой был способен. Дескать, он тут вообще не при делах, всю ночь по своим надобностям мотался, только на миг-другой и заглянул.

Теноби куда более трепетно отреагировала на пробуждение Тиэль. Она издала трель и замахала лапками. Что оставалось девушке?

— Благодарю за угощение, — высказалась эльфийка и, не морщась, хоть и терпеть не могла сырых яиц, выпила подарок.

— Сама как? — все-таки не удержался от вопроса Адрис. Уж больно бледной и ничуть не отдохнувшей за ночь выглядела девушка.

— Не переживай, прямо сейчас претендовать на место главного призрака проклятого особняка не стану, — одними губами улыбнулась Тиэль.

— Да кто же тебе это место уступит? — проворчал дух и сварливо присовокупил: — Поешь ступай, конкурентка! Тебе Гулд на кухне запеканку оставила с вечера в шкафу-хранилище. Правда, опять полотенцами зачем-то замотала. Обычай у гоблинов нелепый! Но ничего, у тебя пальцы гибкие, распутаешь.

— Некоторый смысл в поступке нашей кухарки есть, — задумчиво переплетая волосы, отметила девушка.

— Н-да? Ты тоже считаешь, что полотенца в магическом шкафу лучше жар хранят? — недоверчиво поразился Адрис, полагавший Тиэль сведущей в таких вопросах даже более своего. Все-таки он был в артефакторике самоучкой, нахватавшимся по верхам, а Тиэль теоретические знания передавал мастер из Дивнолесья.

— В шкафу полотенца жар не хранят, — спокойно согласилась эльфийка. — Зато при многократных открытиях дверей шкафа, являющегося по сути простым артефактом — хранителем состояний продуктов (жар, холод, ровное тепло или любое иное), — так вот, при многократных открытиях, пресекающих магическое действие хранения, именно полотенца помогают поддерживать тепло приготовленного блюда.

— Не знал насчет дверей и пресечения, — признал заинтересованный призрак. — А почему контуры размыкаются? Почему нельзя было по-другому завязать?

— Можно, но, полагаю, не нашлось желающих рисковать здоровьем разумных, чьи части тела подверглись бы воздействию артефакта, тогда как остальное тело продолжало жить в привычном ритме, — рассудила Тиэль, заканчивая закрепление венца кос на голове. — Или напротив, эксперименты были, потому артефакт устроен именно таким образом. Интересная тема.

— Хм-м, — задумался и призрак. Он бы конечно с удовольствием поэкспериментировал если уж не на разумных, то на каком-нибудь зверье или растениях, чтобы проверить гипотезу. Но, увы, проще было бы уговорить эльфийку заманить в проклятый особняк пару-тройку бродяг на опыты, чем попробовать на тех же птичках или цветочках.

С утренним туалетом и легким перекусом Тиэль не мешкала — до отправки в особняк барона ей предстояло немало серьезных дел. Сегодня следовало не только составить смесь для курильницы, предварительно измельчив даже не в труху, в пыль лист мэллорна, а и навестить оранжерею. Очень важным для изгнанницы было проверить состояние молоденького деревца.

После завтрака девушка вернулась в мастерскую и тщательно растерла окончательно засохший за ночь листик в фарфоровой ступке таким же пестиком. Кропотливо, чтобы не обронить ни пылинки, пересыпала в фарфоровую же баночку, к порошку прибавила еще по три и пять мер иных трав, купленных у Криспина. Плотно закрыла крышку и долго встряхивала, добиваясь равномерного перемешивания состава. Лишь затем, чтобы ни на что более не отвлекаться, вошла в оранжерею и замерла на пороге, веря и не веря глазам своим.

За вечер и ночь юный мэллорн вырос как минимум втрое. Теперь он не дотягивался до потока лишь на локоть, значительно толще стал ствол дерева, ветви и гуще листва. Зашелестевшая и заблиставшая при явлении эльфийки, она озарила все помещение яркими солнечно-лунными бликами, спорящими с сиянием солнцешаров.

Восхищенная Тиэль первым делом схватилась за приготовленную лейку и напоила питомца, нахваливая, оглаживая и заботливо осматривая его в процессе. Вдосталь испившее воды дерево снова зашелестело кроной, склонило ветви и надолго, минут на семь, укрыло в своей кроне, как в объятиях, приникшую к стволу девушку. Когда оно вновь расплело ветви, возвращая целую и внешне (со спины) невредимую эльфийку, даже черствый Адрис констатировал очевидное:

— Да, золотые ты просадила вчера не зря, я бы сказал, ты их посадила. Этак мэллорн у тебя того и гляди зацветет, а то и плодоносить начнет! Озолотишься!

— Зацветет, — заворожено запрокинув голову к густой кроне, согласилась Тиэль с совершенно безумной улыбкой.

— Эй, ты в себе? Или тронулась от счастья? — попытался встряхнуть мечтательницу заволновавшийся призрак.

— В кроне три бутона. Пока три, — благоговейно выдохнула та вместо ответа.

— И что? — не понял значительности события дух.

— Мэллорн может случайно вырасти вдали от Дивнолесья. Такое случалось прежде, пусть и крайне редко, правда, высота древа не превышала роста среднего эльфа, но никогда такие растения не цвели и не плодоносили, — ответила девушка, обнимаясь с любимцем.

— А у тебя будет, — не понял всей радости и дива черствый Адрис. — Вряд ли кто другой на их рост по десять золотых спускал.

— О нет, многие тратили куда больше, спускали целые состояния, но лишенные покровительства Рощи Златых Крон — живого сердца Дивнолесья, такие отпрыски не могли расти так, как должно. То, что случилось с моим, — это истинное чудо и у меня нет для него разумного объяснения, — весело рассмеялась Тиэль.

За несколько минут, проведенных в оранжерее, она словно сбросила оковы бесконечной усталости, которые стали уже столь привычны, что и вовсе не замечались. Свет упал на лицо девушки, выглянувшее из густой кроны, и Адрис удивленно присвистнул:

— Инеалла Целительница, да ты и сама похорошела знатно. Больше не тощая замухрышка, от которой одни глаза и косы остались, а вполне себе здоровая эльфийка. Худенькая, правда, но не такая, чтоб только глянул и за гробовщиком бежать захотелось, а только чтоб привязать к табурету на кухне и кормить, кормить, кормить, пока не отъешься.

— Это все малыш, — нежно погладила бело-серебряную кору дерева Тиэль. — Он окреп достаточно, чтобы поделиться со мной силой. Теперь и ему и мне хватит вдоволь.

— Малыш, — усмехнулся призрак, оценивая разросшийся мэллорн, — конечно, молодец, но без тебя ничего бы не смог. Кстати, я в растениях ничего не понимаю, но разве такая махина для оранжереи не великовата? Корни, ветки, туда-сюда...

— Растение магическое, — тихо попыталась объяснить девушка. — Оранжерея — его дом, тут мэллорн и будет устраиваться так, как сочтет нужным. Он способен преобразовывать свое окружение... место... на вашем языке нет точного слова. Просто прими, как данность, мэллорн теперь сам делает все вокруг подходящим: температуру, освещение, землю. Его корни способны и из камней сотворить плодородный чернозем... Если малыш на что-то не захочет тратить сил, попросит помощи.

— Тебе виднее, надеюсь, только дом не рухнет, — крякнул Адрис, живо представляя, как камни особняка рассыпаются землей, а на ее гигантской куче гордо позванивает листвой легендарное эльфийское чудо.

— Не рухнет, — рассмеялась девушка. — Особняк ведь и мой дом, малыш это знает.

— Ну-ну, как думаешь, кто реликвии рыжему заказал? — соскочил с такой загадочной, что пухла голова, темы призрак.

— Не знаю, — совершенно спокойно призналась эльфийка. — И гадать не стану и спорить с тобой тоже. Пусть дымом дышат и сами рассказывают.

— Тебе не интересно? — почти разочаровался Адрис, игравшийся с загадкой изрядную часть ночи и жаждавший поделиться своими выводами с подругой, о которой, между прочим, изрядно волновался. Потому, наверное, и забивал голову загадкой пропавших сокровищ, чтобы хоть так отвлечься от тревоги.

— Если только самую малость. Это чужая жизнь, нелепые для меня обычаи и переживания. Тратить на них силы своей души я не стану. Предпочту роль почти стороннего наблюдателя, немного подтолкнувшего процесс, — честно объяснила девушка.

— М-да, пожалуй, тоже забавно выйдет, — поневоле согласился призрак с как обычно странноватыми рассуждениями собеседницы. Остроухая логика подчас ставила его в тупик, но и развлекала побольше всей загадок Примта вместе взятых.

Глава 17. День неожиданных откровений

Экипаж прибыл за эльфийкой в час, считающийся среди знати поздним утром. И без юного барона. В коляске сидел лишь просиявший при виде Тиэль вампир. Хищным зайчиком он выскочил на мостовую и собрался галантно помочь хрупкой деве с посадкой. Дева, как обычно, проигнорировала все мужские потуги на вежливость, рассеянно ответила на приветствие и все внимание уделила осмотру физиономии подопытного пациента. Очарованием клыкастика это, конечно, не объяснялось — травница изучала действие мази и осталась довольна.

Как проинформировал девушку Витальдир, лейдас Кинтер прибыть не смог по очень уважительной причине. В особняк вернулась уважаемая матушка барона, и покинуть ее в разгар семейного завтрака означало лишь одно — грандиозный скандал. В преддверии большого допроса идти на конфликт юный барон не стал. Может, у молодых и горячие головы, но не настолько, чтобы из-за пустяка рассориться с такой, как лейдин Сольмерин.

Тиэль краем уха слушала болтовню вампира, ее интересовало, главным образом, готово ли помещение для расспросов слуг и сами слуги, или барон, озабоченный встречей с дражайшей матушкой, ничего не сделал. Но нет, все приготовления и распоряжения были отданы еще вчера и лейдас Нартар исполнил повеление Кинтера в точности.

Именно громогласный гоблигном встречал коляску с эльфийкой и драгоценной развязывающей язык смесью. Пока Кинтер под благовидным предлогом отделывался от матушки, лейдас провел девушку к кабинету, где к ним и присоединился юный барон, еще не до смерти замученный родственной заботой.

Маленькая жаровня с тлеющими угольками стояла в укромном уголке в приемной. Там же горели предусмотрительно зажженные ароматические свечи, распространяющие приятный, но убийственно стойкий можжевеловый аромат, способный перебить все возможные запахи, кроме, пожалуй, вони экскрементов.

Жаровенка была скрыта традиционной низкой ширмой. За такими принято было размешать небольшой столик с закусками и горячими напитками, могущими понадобиться хозяину кабинета. Во многих знатных домах Примта считалось хорошим тоном подать хозяину легкую закуску и напиток без промедления. Так что сейчас ничего даже менять и переставлять не пришлось.

В отличие от Кинтера, любопытного и горящего жаждой немедленных испытаний, Нартар настроен был решительно и скептически одновременно. Он одобрял задумку, но не верил в ее результативность. Таить своих мыслей гоблигном не стал, так открытым текстом и заявил о сомнениях:

— Неужто на каждого курения твои подействуют как проклятье болтливости?

— Нет. Это проклятье, во-первых, действует не на всех, во-вторых, не мешает врать, в-третьих, столько времени, чтобы выслушать каждого трепача, у меня нет. Снадобье действует иначе.

— Хм-м-м, — протянул недоверчивый лейдас, подергав себя за левую бакенбарду.

Спорить Тиэль не стала, лишь предложила:

— Попробуй, вдохни! — и бросила на жаровенку сущую крупинку из маленькой баночки.

Крючковатый нос зашевелился, его кончик описал целый круг, и Нартар хмуро буркнул:

— Ничего не чую, кроме можжевельника.

— И не должен, — коротко согласилась Тиэль и ласково попросила: — Поведай мне, лейдас, о самом постыдном поступке в своей жизни!

— На стену храма Инеаллы помочился я как-то. Элем полон по уши и вдрызг пьян был. До сих пор вспомнить стыдно. А все Кшихса, плутовка! Тогда она мне в пятый раз отказала. И лишь на шестой за меня пойти согласилась! — охотно принялся рассказывать Нартар, и лишь под конец короткой истории выражение легкомысленного энтузиазма на его физиономии сменилось оторопью с примесью опаски.

Кинтер согнулся в пароксизме беззвучного смеха.

— Вот видишь, лейдас, порошок превосходно действует, а ты не верил, — одобрительно улыбнулась эльфийка, не заостряя внимания на содержании скандальных откровений и личном к ним отношении. Сказать по чести, за такое гоблигнома можно было уважать с полным правом. Если самым постыдным поступком в жизни у него было мелкое хулиганство — осквернение наружной стены храма, то мужчиной он являлся более чем достойным. Неизвестной Кшихсе, прямо скажем, крупно повезло с мужем.

— Да, — крякнул побуревший от смущения Нартар и поочередно дернув себя за обе пышные бакенбарды. — Если в особняке есть сообщник преступника, мы его найдем! С таким-то подспорьем! Что спрашивать-то уже точно знаете? И как оборониться, чтоб самим не нюхнуть и не сболтнуть лишнего?

— Думаю, задавать надо два вопроса. Один прямой: 'Что ты знаешь о пропаже драгоценностей-реликвий в особняке?' и второй: 'Что ты хотел скрыть от барона?' Если на соучастнике есть магическая клятва, которую он не может обойти, второй вопрос это выявит, — поделилась своими соображениями Тиэль. — У жаровни буду сидеть я. Никто из вас не сможет точно и быстро отмерить необходимое количество смеси. И еще, если понадобиться припугнуть тех, кого не возьмет в полной мере снадобье — в редчайших случаях такое случается, — я попрошу помощи у друзей. Думаю, небольшое представление с участием призрака Проклятого Графа и большого паука развяжет язык любому.

— Хм, — снова дернул себя за бакенбарды гоблигном и метнул взгляд на юного хозяина. Тот поддержал идею эльфийки серией энергичных, даже восторженных кивков. Неужели уже успел познакомиться с экзотическими друзьями эльфийки?

После того, как все было обговорено, Тиэль с удобством разместили за ширмой, в кресле рядом с жаровенкой, Кинтер удалился в кабинет, где уселся прямо за стенкой у смотрового глазка, вделанного в ставень скрытого окошка, Нартар встал рядом с дверями, изображая скучающего усердного служаку. Орк и вампир, посвященные в детали затеи и проверенные сразу после гоблигнома, запустили процесс. Об ограблении парочка ничего нового сказать не смогла, а самым постыдным фактом своей биографии почитала именно кражу из Хранилища.

Со всего дома по-тихому, одного за другим, отлавливали слуг и приглашали зайти в кабинет к барону. Сопровождали как бы между делом, но так, чтоб пресечь возможное бегство. Еще несколько проверенных дымком стражников, из тех, в ком Нартар и так был уверен, как в самом себе, взялись за охрану периметра особняка. Попытка смыться тоже могла трактоваться в качестве признания.

Первые 'гости' приемной ничего о краже не знали и скрывали от барона сущие мелочи. Один из лакеев при уборке нашел за тяжеленным шкафом давно утерянную серебряную ложку из набора и утянул домой. Второй повадился вытирать бокалы полотенцем для рук вместо полотнища, предназначенного исключительно для хрусталя. Еще один слуга, повар, отличился тем, что украдкой плюнул в салат Кинтеру и его обожаемой Злитаэль, когда капризница забраковала и раскритиковала первые поданные к трапезе блюда. Мелкие грешки лакеев никого сильно не заинтересовали, а плевальщику рассерженный барон выскочил в приемную и самолично подбил глаз, но не уволил. Уж больно вкусно готовил зараза, когда не плевал в еду!

Адрис, поначалу сновавший по комнате и комментировавший все нечаянные откровения самым ехидным образом, быстро заскучал и задремал бы, коль был способен на сон. Увы, несчастному духу приходилось слушать чужие исповеди!

Расспрошенные проводились через кабинет и размещались в просторной зале для отдыха. После первого десятка почти невинных слуг беседы стали более интересны. Человек — живая статуя, воплощающая порядок, — дворецкий Брисмис — откровенно испугался, стоило лишь старику осознать, что он не в состоянии контролировать уровень собственной словоохотливости. Поскольку первым вопросом его непричастность к краже была установлена, Нартар очень заинтересовался состоянием дворецкого и вмешался в допрос, желая узнать причину стариковского ужаса.

— Не хотел, чтоб узнал лейдас, что убийца ему служит, — покаялся несчастный Брисмис.

— Это ты чего, до того, как дворецким стать, на службе у кого из Взирающих отирался? — изумился Нартар.

— Боги с тобой, лейдас! — искренне возмутился пожилой мужчина. — Семь лет назад вора я канделябром близ покоев лейдин баронессы на лестнице убил. Думал, что оглушу, а силы со страху не рассчитал. Упал воришка и Илту душу отдал. Я тогда испугался, а поутру его нашли, решили, что сам он головушку о ступеньки расшиб.

— Так-так! — чуть ли не всхрапнул боевым жеребцом да не забил копытами гоблигном. — Семь лет, апартаменты лейдин Сольмерин, рядом с малой лестницей... Вот за кого лейдин должна в клепсидру Великой Матери плеснуть водицы и Илтовым спутникам-теням монет сыпануть! Не вора ты канделябром в ту ночь приголубил, Брисмис! Душегуба пришиб известного, до женского тела охочего, что тайком по знатным домам шастал и следы кровавые оставлял! Стражи его знали, да изловить все не могли. И мы проморгали, через подвал скотина влезть ухитрился, а ты одолел!

— Все от бессонницы случилось, нечего мне подвигов приписывать, — забормотал старикан, огорошенный известием о героичности собственного поступка. Бормотал, а сам будто распрямлялся, не спиной — душой. Видно тяготила его мысль о нечаянном убийстве пусть и негодящего человечишки. Но раз дело так повернулось: не вора упокоил, а госпожу защитил, то и совесть более не терзала дворецкого.

— Вот именно что подвиг! Лейдин Сольмерин спас, честь и жизнь защитил, тебе своим поступком гордиться впору было, а не таить! Мы-то тогда решили, спутники-тени душегуба покарали, сам оступился на лестнице, а теперь знаем, чьей рукой Илт орудовал, — крякнул Нартар, откровенно зауважавший отважного старикана. Кинтер тоже вмешался: пообещал дворецкому награду, не за убийство, ясное дело, за такое пусть стража платит, а за преданность роду Фрогианов и спасение матери. Тиэль же мысленно отметила, что недаром дворецкий пах полынью и лавандой, убивающими мелкую гнусь, а выглядел куском гранита, обернутым в дубленую кожу.

Горничная Шантинь к воровству тоже никакого отношения не имела, зато кое-что буквально жаждала сказать лейдасу барону. Так и выпалила, встав посреди приемной, сжимая аккуратные пальчики в кулачки и встряхивая симпатичными локонами цвета спелого каштана:

— Не следует верить лейдасу барону этой мымре Злитаэль! Обманет она непременно нашего милого хозяина! Она ж, фифа крашенная, такая же эльфийка, как я! Небось, если что пропало, она и сперла!

— Почему крашеная? — подала голос из-за ширмы Тиэль, довольная тем, как слова горничной подтверждают ее предположения касательно происхождения 'эльфийки'.

— Потому что переделывала ей растрепавшуюся прическу к балу, так корни волос у нее ЧЕРНЫЕ! Не бывает эльфей с черными волосами, даже полукровок не бывает! Глаза-то любые могут случиться, а волосы всегда-превсегда светлые! — гордо поделилась сведениями Шантинь.

— И чего раньше-то не сказала? — крякнул озадаченный информацией Нартар.

— Да кто ж мне поверил бы? Сказали б, очернить хозяйскую избранницу захотела, и выставили из особняка! Кому ж охота такое место в приличном доме ни за что ни про что потерять? К тому ж не дело это прислуги о господах сплетничать. Вот и молчала, — с достоинством ответила девушка и запоздало прикрыла болтливый рот ладошкой. Ушки с кисточками прижались к голове, а выпученные зеленые глазки и виновато-шкодливое выражение мордахи оборотницы были неописуемо колоритны. Открывая перед девушкой кабинет барона, гоблигном трясся от беззвучного хохота.

Мыслями Кинтера эльфийка не интересовалась. Захочет узнать правду о возлюбленной — узнает, не пожелает — молотком не забьешь. Влюбленные упорны в достижении своих целей, а еще чаще наиболее упорны именно в приверженности к бережно лелеемым заблуждениям. Потому Тиэль никому открывать глаза не собиралась. После собственных злоключений эльфийка считала зрение весьма специфическим органом чувств. Кто не желает — не видит, хоть сто раз лицом в очевидное ткни, кто жаждет узреть — узрит и там, где ничего нет вовсе.

Тот же Диндалион, владыка Дивнолесья, когда-то вдруг решил, будто ее официальная улыбка — знак не вежливости, а расположения или даже нечто большее. Вроде бы простое заблуждение, у Тиэль же комом покатились неприятности, рухнула привычная жизнь. Она отправилась в изгнание, а Дивнолесье осталось при своих иллюзиях о непогрешимости благословленного Рощей Златых Крон владыки, чье слово истина и решения верны. Если кто думал по-другому, то предпочел промолчать, ибо идти против воли владыки немыслимо для эльфа. Уже за один молчаливый протест-затворничество бабушки и деда Тиэль глубоко зауважала родственников, но к тем, что не дал себе труда задуматься о случившемся, вражды не питала. Она выжила и живет так, как считает нужным, им же там суждено повиноваться самовлюбленному мстительному ничтожеству.

Словом, Тиэль уверилась, что будучи распахнутыми кем-то другим, а не собственно обладателем зрения, глаза могут все равно остаться слепыми, или, уж если раскрылись, принести заодно с нужной картинкой реальности ненависть к указующему.

Учить чему-либо того, кто знаний не желает, — занятие, редко являющееся благодарным, учить жизни — неблагодарное по определению. Тиэль предпочитала оставить юному барону простор для личных ошибок, без которых невозможно взросление, и сосредоточиться на действиях, за которые ей обещали плату — поисках соучастника кражи. Злитаэль к похищению регалий никакого явного отношения иметь не могла. Принципиальный вор никогда не взял бы заказ у чужой Фрогианам девушки, будь она хоть сто раз потенциальной невестой и двести не эльфийкой. В храме ритуала обручения не было, пред богами клятвы не принесены — значит, на реликвии роток не разевай!

Тиэль отодвинула мысли о 'крашеной мымре' и сосредоточилась на жаровне. Поток слуг и стражей мало-помалу превратился в ручеек. Новостей, способных пролить свет на местонахождение драгоценностей, больше не случилось. Тиэль уже почти уверилась в том, что оставшиеся крупицы листа будут потрачены впустую, когда в приемную, пройдя как нож сквозь масло через заслон из орка с вампиром, вплыла дама. Очень ухоженная светло-русая женщина довольно приятной наружности, похожая на юного барона чертами лица. Возраст уже успел отпечататься на ее челе, но эти отпечатки пока еще неплохо прикрывались умело подобранной косметикой, правильным покроем и цветом одежды. А вот неодобрительную хмурость женщина демонстрировала открыто и даже не думала маскировать.

— Нартар! Что затеял мой сын? Почему в особняке нет слуг? — с порога потребовала ответа вдовствующая баронесса.

Тиэль, в момент открытия двери машинально бросившая порцию порошка на угольки, искренне пожалела о трате снадобья.

— О, вот и сердитая мамочка нашего малыша! — оживился Адрис и оценил визитершу по-мужски: — А ничего еще так баронесса-то, в соку, есть за что пощупать.

— Лейдас Кинтер ищет соучастников похитителя реликвии, лейдин, — почтительно ответствовал Нартар. По опыту общения с этой дамой гоблигном знал: старшей баронессе проще сказать все и сразу, чем терпеть планомерное выедание мозга серебряной чайной ложечкой.

— Какие глупости, у наемника не было здесь сообщников, он сам передавал мне регалии, — выпалила баронесса и застыла статуей, приоткрывшей рот.

— Мама! Ты? Но зачем!? — Кинтер не утерпев, распахнул дверь кабинета и подлетел к родительнице, угодившей в ловушку для преступников из-за собственного неуемного желания контролировать сына. Предусмотрительный начальник стражи, едва начались столь убийственные откровения, даром что ловким изяществом эльфов не обладал, выскользнул за дверь, как тень и прикрыл ее, оставив лишь щель на волосок.

— Как это зачем? Я не могу отдать тебя в лапы какой-то проходимке без роду и племени! — всплеснула руками баронесса. — Какой бы 'красы божественной' она не была!

— Но ты... ты же ничего против нее не говорила!? — опешил юноша.

— А ты, влюбленный глупыш, разве стал бы слушать? Я думала, потерплю, пылкие страсти у юнцов быстро проходят, но ты собрался отдать этой... этой... у которой что ни вечер новый ухажер крутится, регалии Фрогианов! — возмущение, прорвавшееся из тщательно скрываемого от чада источника, было столь велико, что лейдин сейчас даже не задумывалась о том, почему прозвучало признание, и с удовольствием выговаривала Кинтеру наболевшее.

Как целительница Тиэль понимала: прорвавшийся гнойник следует очистить, чтобы не вышло повторного нагноения. Зато Кинтер, всего за полчаса услыхавший столько неприятного о своей прекрасной Злитаэль, воспылал лишь одним ярым желанием. Он жаждал срочно доказать всем, каждому, и особенно драгоценной матушке, как они заблуждаются относительно его любимой. Пусть даже она не эльфийка, если верить странным словам Шантинь. Мало ли почему волосы почернели у корней? Может, кто-то пытался навредить его бесценной Злитаэль и проклял? Словом, Кинтер решился на очередную глупость. Для начала он оповестил родительницу:

— Лейдин Сольмерин, матушка, по праву стоящего во главе рода Фрогианов, я наказываю вернуть реликвии на положенное им место.

— Ты приказываешь матери? — поразилась и почти растерялась от такой дерзости лейдин. — Вот как ты опустился?

— Если мать нисходит до того, чтобы нанять вора для кражи в собственном доме, приходится соответствовать, — показал зубы юный барон.

— О, малыш мужает, небось, сегодня в первый раз слово мамочке поперек сказал, — выдал наслаждающийся представлением призрак.

— Я не допущу, чтобы ты сломал свою жизнь, соединившись узами с недостойной, жаждущей лишь добраться до богатств и титула! — категорично объявила в ответ о своей позиции лейдин Сольмерин.

— А если Злитаэль не гонится за привилегиями?

— Если бы эта жадная нищая девица по-настоящему любила тебя, я не стала бы идти против воли богов, — выкрутилась баронесса, твердо убежденная в меркантильных мотивах красотки, захомутавшей Кинтера.

— Матушка, верни реликвии на место, — нажал на упрямицу юноша. — Мы обсудим с вами кандидатуру моей невесты нынче же вечером. Я клянусь, что подберу веские аргументы, которые заставят тебя изменить мнение, или откажусь от помолвки.

— Да услышат тебя Семеро, сын мой! — обрадовалась лейдин, заполучив такое обещание, сулящее крах алчной проходимке. Уж касательно стойкости своей собственной убежденности в несоответствии Злитаэль титулу баронессы Фрогиан, Сольмерин была уверена. Потому лейдин заранее сияла сдержанным торжеством. Сын дал слово, и теперь будет вынужден отказаться от нелепой затеи со сватовством.

Чтобы не выдать злорадного предвкушения, матушка предпочла удалиться. Шкатулку с реликвиями еще следовало извлечь из личного тайника в поместье и вернуть в хранилище.

ГЛАВА 18. Испытание правдой

Избавившись от общества любимой, но порой очень настойчивой и слишком радеющей за сына родительницы, Кинтер бросился к ширме. Метнулся он так ретиво, будто собирался брать преграду штурмом, а потом голыми руками хватать и бросать в рот угольки, уподобляясь родичам огненных драконов. Те и в двуногом обличье предпочитали вкушать что-нибудь если не пламенеющее, то тлеющее без всякого вреда для организма.

Притормозив перед самой преградой, юный барон взволнованно позвал:

— Лейдин Тиэль, ты ведь все слышала.

— Да.

Эльфийка покинула закуток за ширмой, пока в приемной не случилось пожара. Не то чтобы ей было чрезмерно жаль чужой особняк или глупого паренька, того бы встряхнуть было не лишним. Но вот Брисмис... тот, пожалуй, лишних хлопот не заслужил. Педант-дворецкий, способный с канделябром в руках встать на защиту хозяйского дома и чести госпожи, заставил уважать себя не только Нартара, а и саму Тиэль.

— Лейдин Тиэль, я понимаю, что ты исполнила свое обязательство в полной мере. Пропавшие регалии найдены, но прошу еще об одном. Ты поможешь мне доказать, что Злитаэль заслуживает любви!? — выдал абсурдный вопрос Кинтер, попытавшись схватить Тиэль за руки.

Легко ускользая от ненужного контакта и не спеша разбрасываться нелепыми обещаниями, девушка осторожно уточнила:

— Как ты себе это представляешь?

— Твое замечательное снадобье! Я сейчас же отправлюсь с визитом к Злитаэль, все объясню, попрошу ее вдохнуть его и... — начал объяснять выдающуюся идею барон.

— Второй пункт плана исключи, — сразу отметила девушка и уточнила, видя замешательством юноши: — Объяснять не надо. Так будет быстрее. Если баронесса ошибается в своих подозрениях, извинишься предложением и реликвиями, если матушка права — объяснять станет лишним.

— О... о... Но... ладно, — закончил распевку согласием барон.

Похоже, даже вся любовь и розовые стекла, через которые парень смотрел на златовласую прелестницу, не смогли достоверно убедить его в способности Злитаэль охотно и быстро дозволить проверку.

— Курильница, чтобы бросить щепоть порошка, в ее доме найдется? — продолжила составление конкретного плана Тиэль.

— Да, Злитаэль любит благовонные курения с фруктовыми ароматами, — энергично закивал нетерпеливый влюбленный.

— Тогда заранее продумай несколько вопросов, которые будешь задавать, — снова опустила с небес на землю мечтателя, уже одевавшего на невесту родовые регалии, практичная эльфийка.

— И... и... — снова перешел к нечленораздельным звукам юноша но, сдавшись спустя минуту, в лоб спросил: — Что ты посоветуешь?

— Поинтересоваться, как она к тебе относится и является ли эльфийкой, — коротко порекомендовала Тиэль, уже отмеряя в маленький мешочек нужную толику снадобья, способную разговорить даже самую крупную и устойчивую к воздействию девицу. В чистокровность златовласой скандалистки, как уже говорилось ранее, Тиэль не верила ни на грош, потому и отдавала порошок.

— Про отношение понимаю, но мне все равно, кто моя Злита: эльфийка или полукровка, — свел брови Кинтер, собираясь начать очередной раунд защиты чести своей обоже. Боевой хохолок на голове встал торчком почти вертикально. Впрочем, барон тут же отступил, вспомнив: — Ты говорила, что порошок не действует на эльфов. Если Злитаэль чистокровная эльфийка, то снадобье на нее не повлияет. Хотя, если волосы черные, то она не чистокровная и можно спрашивать... Только мне действительно все равно!

— Замечательный подход. Но узнать это следовало бы в первую очередь ради нее самой. Если девушка на первый твой вопрос ответит так, как мечталось. Если же нет, то ради самого себя, — терпеливо объяснила Тиэль.

— Не понимаю связи, — честно признал запутавшийся барон. — И если порошок не подействует, то надо ли спрашивать?

— Знаешь поговорку: эльфы никогда не лгут? — напомнила юноше эльфийка. — Это действительно так. Мы можем умалчивать, не договаривать, оборачивать ответ шуткой, но лгать не станем. Если Злитаэль не эльфийка, ты получишь свои ответы благодаря снадобью, если эльфийка, она будет вынуждена ответить честно или промолчать. Что до второго вопроса... Полагаю, ты слышал о связи эльфов Дивнолесья и сердца леса — рощи мэллорнов, именуемой также Роща Златых Крон?

— Да, — охотно согласился барон, получивший приличное образование, куда входил немалый объем сведений о множестве рас Мира Семи Богов. Вот только, увы и ах, передать парню науку понимания женского пола ни один самый искусный учитель не смог бы, а отец ограничился тем, что проводил отпрыска в дом веселых девиц.

— Эта связь — не только традиция и глубокая эмоциональная привязанность детей леса к родному краю. Зависимость от Рощи настоящая. Изгнанные и отрезанные от силы Дивнолесья обречены влачить жалкое существование. Их краса увядает, а век сокращается. Ни один эльф надолго не покинет лесов добровольно. Конечно, есть специальные ритуалы, способные продлить время разлуки и снять большинство эффектов, но они многотрудны и ради простой эльфийки их вряд ли стали бы проводить, — коротко поведала Тиэль собеседнику. — Именно потому я и предложила поинтересоваться расой девушки. Если она изгнанница, то, возможно, нуждается в помощи.

— Благодарю, я понял необходимость, — коротко кивнул посерьезневший более прежнего Кинтер. Сейчас он четко ощутил грань между сердечными недоразумениями и опасностью для жизни. В следующий момент, разрушая все положительное впечатление, с потрясающей наивностью Кинтер спросил: — Мы сможем отправиться немедленно?

— Мы? — изумилась в свою очередь Тиэль. Она-то рассчитывала на полную оплату заказа и экипаж до дверей собственного особняка, а не на визит к красотке, вскружившей голову клиенту.

— Конечно, я опасаюсь использовать средство без должной подготовки. Пожалуйста, лейдин Тиэль, я оплачу все труды! — очень горячо попросил юный барон, растопив сердце практичной эльфийки не страстными взглядами, а одним единственным словом. И словом этим было 'оплачу', а вовсе не 'пожалуйста', как могли бы подумать наивные обыватели, лелеющие в мечтах идеальные образы невесомо танцующих на лесных полянах благородных эльфов.

— Хорошо, — согласилась девушка, раздумывая над тем, стоит ли в ближайшее время повторно навестить Криспина, чтобы приобрести еще один набор для питательной смеси, оказавшейся столь полезной юному мэллорну. Параллельно Тиэль пыталась припомнить план проклятого особняка. Ее интересовало расположение оранжереи, вернее того, что находилось под и над комнатой, отведенной для растений. Пока мэллорн не просил помощи. Корни растущего великого древа легко дробили камень, замещая его, но все-таки, практическую пользу каменной крошки преувеличивать не стоило. Скорее всего, дерево могло использовать камень для своих нужд лишь ограниченно. Эльфийка прикидывала, не получится ли заполнить оставшимся мешочком земли из Дивнолесья комнату под оранжереей. Вот где корням будет просторно. Ну а крона — тут уж травница не сомневалась — все равно будет разрастаться так, как пожелает. Захочет, оформится сводом над оранжереей, пожелает — пронзит камень и примется оплетать особняк снаружи. По большому счету Тиэль, истинное дитя Дивнолесья, не имела ничего против, если через век-другой весь особняк обратится в причудливое сочетание камня и живого древа. Цветущий Дом звучит куда приятнее, чем Особняк Проклятого Графа. Уведомлять о своих мечтах призрак Адриса девушка, разумеется, не спешила. Сам все увидит со временем и, если верить тому, что Тиэль успела узнать о людях, увидит уже тогда, когда что-то менять будет поздно.

— А ведь ты и самого мальчишку сейчас проверяла, — проницательно отметил Адрис, стоило юноше умчаться раздавать приказания. — Помню себя влюбленным балбесом, у которого от одной мысли о Крисмилле в голове звенело и кипела кровь. Если б мне кто о ней такое сказал, в порошок бы на месте истер и ей под ноги высыпал.

— Истинная любовь одновременно мнительна и не терпит сомнений, — согласилась Тиэль. — Он мог бы сомневаться в чувствах Злитаэль, но не в ней самой. Мне показалось, старшая баронесса все поняла правильно, потому так спокойно приняла новую затею сына.

— Тебе-то откуда об истинной любви знать? Ты же вроде совсем по вашим меркам молоденькая, вред ли успела вдосталь пострадать, — хмыкнул Адрис. — Или ты это также по цвету вокруг и запахам определяешь?

— Девушку, даже эльфийку, о возрасте спрашивать неприлично, граф, даже призракам, — едва заметно улыбнулась девушка, обходя тему своих младых лет и сердечных привязанностей. — Что до любви настоящей, призрачной или фальшивой... Определить такое безошибочно почти невозможно. Одного цвета и запаха на всех, как у спелых ягод, не бывает. Кинтер очень молод, он весь пляшет цветами, словно оставленное на ветру полотнище гигантской палитры. Но одно доказательство, данное ощущениями, у меня все-таки есть. Когда истинно любящий говорит о любимой, даже если ругать ее вздумает или смеяться, от него теплом веет или жаром пышет. Сегодня так горел Нартар, поминая свою Кшихсу. От барона же и дуновения легкого не исходит.

— Значит, можем съездить к девице для проверки. Мне уже самому любопытно взглянуть на ту, из-за которой все завертелось.

Призрак увлеченно закружился по приемной и был бесцеремонно прерван в своем танце ударом двери о стену. В комнату ворвался юный барон с выпученными от возбуждения глазами и не одним неизменным хохолком на голове, а целой дюжиной, не меньше.

— Она приехала! — выпалил он. — Злитаэль приехала ко мне! Ко мне! Сама!

— Отлично. Ее уже провожают сюда? — обрадовалась Тиэль возможности провести проверку, не покидая особняка.

— Э... о... сейчас! — притормозил, встряхнулся, как щенок после купания в речке, и снова умчался Кинтер.

Адрис не успел выдать язвительного комментария, послышался торопливый топот и чуть запыхавшийся барон снова ворвался в приемную с вестью:

— Нартар ее проводит! Что мне делать?

— Идти в кабинет, ждать, слушать, — невозмутимо выдала пошаговую инструкцию Тиэль и после короткой паузы добавила: — Кроме того, неплохо было бы причесаться.

Рука юноши привычно взметнулась к голове, ощупью определила степень царящего там безобразия, потратила несколько секунд на попытку тщетного приглаживания и бессильно опала. Вытаскивая на бегу гребень, Кинтер поспешил скрыться за дверями кабинета.

— М-да, если содержимое черепушки у парня в таком же состоянии, как прическа, печально. Ее расческой в порядок не приведешь, а розгами уже поздновато действовать.

— Жизнь научит, — философски повела плечом Тиэль и, скользнув задумчивым взглядом по призраку, еще более философски присовокупила: — Или не жизнь.

-Ты на что намекаешь? — почти обиделся Адрис.

— Не намекаю, прямо говорю, — открестилась эльфийка, заново раздувая потухающие угольки в жаровне. — Ты предпочитал действовать без долгих размышлений и жил потому, что везло. В конце концов начал считать свой стиль поведения единственно правильным, а когда везения не хватило, чтобы выжить, из-за недостатка времени на осмысление ситуации превратился в привидение.

— А одна умненькая маленькая эльфийка всегда действует после размышлений о сути бытия и своем месте во вселенной? — съехидничал дух.

— Нет, конечно, я живу, как чувствую. Но вы, люди, так путаетесь в чувствах, что мой метод никому кроме меня не подойдет, — рассеянно объяснила Тиэль, смахивая со лба золотую прядь.

Уж у нее-то все волосы были самыми настоящими цветом и длиной. Честно сказать, длину бы девушка предпочла поменьше, и раньше ее косы были втрое короче, не чета златому плащу самовлюбленного владыки Диндалиона. Но перед изгнанием, когда дева обнимала на прощанье Перводрево — самый большой мэллорн Рощи Златых Крон, она получила в дар не только его саженец, а и отросшие волосы. В них, как чувствовала враз потяжелевшая голова, патриарх Дивнолесья перелил существенную порцию силы.

Этот запас девушка решила оставить на черный день и пока не позаимствовала ни капли. Скупердяйкой Тиэль не была, однако, понимала: мир вне родных лесов может преподнести не слишком приятные сюрпризы, к которым надо быть готовой. Потому силу, хранимую в тяжелых прядях волос, сочла запасом нужным. Да и голова быстро приспособилась к тяжести.

Врут, когда говорят, будто эльфы с трудом привыкают ко всему новому. Может, среди старых, после первой тысячи лет, так и есть, но в целом эльфы тоже слишком разные, чтобы мерить их одной меркой. Да, резких и неожиданных неприятностей Тиэль, как любой разумный, не жаловала, зато перемены в целом, пожалуй, любила. Они представлялись девушке прохладной быстрой струйкой воды в теплом тягучем потоке великой реки времени. Ей бы, наверно, и странствовать по Миру Семи Богов понравилось, останься возможность возвращаться домой и насыщаться силой великой рощи. Увы, этого права девушку лишили вместе с роскошью видеть родных и друзей...

С той стороны двери, которая открывалась в коридор, послышался басовитый гул Нартара и цокот каблучков. Адрис на всякий случай юркнул за ширму с Тиэль. Вдруг эта самая Злитаэль медиум и устроит сцену, завидев призрака.

В приемную вплыла ОНА, обожаемая эльфийка барона Кинтера. В первые мгновения Тиэль узнала ответ на второй из еще не заданных вопросов. Ехидный голос призрака продублировал его над ухом:

— Если это — эльфийка, то я танцовщица из борделя.

Так и сказал 'ЭТО', не удостоив красу неземную права именоваться в женском роде. Пусть граф и был несколько несправедлив в суждениях, но травница пассаж оценила.

Вообще-то Кинтер не соврал в трепетно-влюбленных описаниях. Злитаэль была прелестна. Тонкий носик над капризными губками, из тех, что в пору юности кажутся умилительно-трогательными, а с годами приобретают брюзгливое выражение, лицо изящным сердечком, большие глаза и золотые волосы, собранные в мудреную прическу — такую, чтобы казались одновременно распущенными и заплетенными с изяществом. Острые ушки девицы, выглядывающие из прически, и все иные места, доступные для украшательства, были отягчены ювелирными изделиями. Вроде бы тонкой работы, но в таком количестве безделушки превращались из аксессуаров в вульгарный обвес.

Тому, кто никогда не находился в обществе эльфов сколько-нибудь длительное время, внешности Злитаэль вполне хватило бы для обмана. Крашеные волосы сделали девушку почти неотличимой от чистокровной эльфийки Дивнолесья. Но только почти. Ощущения близости леса, интуитивно позволяющего чувствовать сородичей, не было и в помине. А уж цвет и аромат красавицы не оставили для Тиэль никаких сомнений в происхождении красотки. Запашок подгнившего мяса и треснувшая тусклая стекляшка! Злита была смеском вампира, оборотня, человека и орка. Внешность девушке досталась от клыкастого предка, а зубы от человеческого.

От кого именно из родни Злитаэль унаследовала склонность к мистификациям, или же то было ее личное, приобретенное в процессе жизни свойство, эльфийке было не особенно интересно. А вот каким образом раскрыл обман Адрис — об этом Тиэль обязательно хотела спросить друга позднее. Неужели призраки более чутки, чем люди? Или граф при жизни общался с эльфами и смог унести за порог часть своих способностей, а не только разум?

— Вот, лейдин, не соблаговолишь ли присесть, покуда лейдас Кинтер спешит на встречу? — вежливо предложил Нартар гостье и тут же уточнил, выполняя инструкции барона: — Возможно, ты пожелаешь сообщить о причинах визита?

— Нет, — сморщила носик Злитаэль, пройдясь по приемной с надменно-хозяйским видом и присев в предусмотрительно расположенное в непосредственной близости от ширмы кресло. При этом ноздри девушки зашевелились, неосознанно втягивая воздух с нужным снадобьем, чей аромат был практически неощутим. — Пропал на три дня, а меня Римсин должен сильнее ревновать. Думаю, когда твой дурашка-барон предложение сделает, граф, наконец, решится.

— То есть, ты не любишь барона Кинтера? — рубанул вопросом с плеча гоблигном.

— Милый мальчик, ему стоило родиться песиком, — переливчато рассмеялась Злитаэль. — Он так виляет хвостиком, что все время хочется почесать за ухом или кинуть палочку. Но Римсин более крупная рыбка. И он уже не молод, у меня есть все шансы стать счастливой вдовой без лишних проблем и трудов...

— Гхм, а я думал, эльфийки только по любви замуж выходят, — сметливо подбросил дровишек в огонь разговора малость охреневший от поворота беседы Нартар.

— Так это эльфийки, идиотки с цветочками вместо мозгов, — фыркнула меркантильная красотка. — Я — нормальная девушка. Мне не любовь нужна, а титул, положение в обществе и достаток. Но прикинуться любительницей зеленки было чудесной идеей! Почти чудесной, если бы ты только знал, лейдас, как я устала от цветов в горшках, которые мне шлют и шлют поклонники. Так и хочется разбить их о головы каждого из глупцов, решивших порадовать очередной пакостью эльфийку, обожающую живые цветочки! Букеты — трупы цветов никогда не примет ни одна дева из Дивнолесья. Чокнутые остроухие, помешанные на траве! — напоследок в сердцах выругалась девица.

— Спасибо за откровенность, Злитаэль, — дверь в кабинет барона Фрогиана резко распахнулась, и на пороге явился бледный Кинтер с яркими пятнами несимметричного румянца на скулах. — Боюсь, я больше не смогу являться к тебе с визитами, потому как не желаю вилять хвостом. Да, горшков с живыми цветами не пришлю. Не беспокойся.

— Ты... ты, Кинтер, это все наваждение, я одурманена, не верь ничему услышанному, — крупные слезы навернулись на чудные глазки и заструились по щекам. Девушка вскочила с кресла и пошатнулась, будто от удара, незримо пронзившего трепетное сердце.

— Какова актерка! — восхитился Адрис над ухом Тиэль и даже изобразил пару хлопков в качестве аплодисментов благодарной публики.

На миг, всего на миг, уверенность юного барона дрогнула. Тот, кто рад обманываться, готов ухватиться за малейший шанс сохранения любимой иллюзии. Увы, ни малейших шансов на самообман окружающие юнцу не оставили. Из-за ширмы выплыл глумливый призрак и прямо на ручку кресла, с которого только что вскочила лже-эльфийка, сноровисто выпрыгнула маленькая паучиха.

— А теперь ты видишь прозрачного мужчину и большого паука с лиловыми глазами? — участливым тоном лекаря осведомился у интриганки Адрис.

— Д-д-да, — пискнула Злитаэль, отступая к стенке и вжимаясь в нее спиной. Ротик красавицы непроизвольно приоткрылся и раздался сдавленный писк, чудная прическа попыталась встать дыбом — золотая сеточка-плетение не пустила волоски в свободный полет.

— И будешь видеть до конца дней своих, обманщица, коль лгать продолжишь! — провыл дух, нависая над красоткой.

Практически в тон с ним завыла и перепуганная до смерти девица, сделав единственное, что могло оградить ее от подступающего ужаса — зажмурилась.

— Нартар, прошу, проводи лейдин Злитаэль к коляске, — закончил беседу Кинтер.

— Сделаю, мой барон, — рыкнул гоблигном, подхватил девицу, разевающую ротик как экзотическая рыбка, выброшенная приливом на сушу, под локотки и практически вынес ее из приемной.

Уже в коридоре, отдалившись хоть сколько-нибудь от паука и привидения, Злитаэль частично пришла в себя и завопила что-то о черном колдовстве, помутившем ее сознание, и прочих веселых поводах, вынудивших ее возвести на себя, любимую, поклеп. Одна беда, гоблигном сегодня немало наблюдал за действием волшебного средства и твердо знал: никаких галлюцинаций оно не навевает, лишь вызывает на откровенность, что для многих куда страшнее самых зловещих темных чар. А о призраке и пауке Нартар еще с вечера наслушался от вампира с орком.

Не-эльфийка быстро захлопнула ротик, стоило лишь Адрису, вовсе не привязанному к приемной барона, снова показаться на глаза прохиндейке, зловеще погрозить пальцем и интимным шепотом напомнил:

— Опять лжешь? А я уже тут! Паучка позвать? Хочешь, проверим, как он кусается, обманщица?

Проверки Злитаэль не захотела. Дрожа от страха и на всякий случай закрывая рот обеими ладошками, чтобы не проронить ни словечка, бывшая возлюбленная Кинтера почти бегом добралась до оставленного у крыльца экипажа и умчалась прочь.

Глава 19. Час расплаты и переоценки ценностей

Когда за той, кто теперь уже никогда не станет его невестой, закрылась дверь, Кинтер привычно пригладил вновь вставшие дыбом волосы. Непокорная шевелюра хозяйской руке поддаваться не пожелала категорически. Едва пальцы покинули голову, упрямый хохолок и все примкнувшие к нему бунтовщики снова приняли вольное положение 'стоя в наклон'. Кажется, полный раздрай сверху сейчас полностью соответствовал внутреннему состоянию молодого барона, потому укрощению категорически не поддавался. Быстро (после третьей попытки) осознав бесплодность парикмахерских стараний, Кинтер прекратил мучить волосы и принялся делиться собственными мучительными соображениями с первым подвернувшимся объектом. Разумеется, повезло Тиэль, как наиболее приближенной географически. Юноша растерянно принялся вываливать на эльфийку весь эмоциональный мусор:

— Вы все, даже Шантинь, были правы. А я, как и сказала Злита, воистину глупец. Вообразил себе идеал девушки, ничего не потрудившись узнать о ней, не слушал и не желал слышать ничьих разумных предупреждений, ничего не хотел проверять...

— Тот, кто любит или увлечен, часто выглядит нелепо. Ошибиться в своих чувствах, никогда не испытав любви прежде, легко. Принять за любовь чувства другого еще проще. Зато когда двое любят друг друга, вместо глупости одного появляется счастье пары, — спокойно, даже с некоторым сочувствием, заключила эльфийка, поднимая на Кинтера прозрачно-зеленый взгляд. Она вовсе не стремилась в чем-либо упрекать нанимателя, равно как и служить жилеткой или читать ему мораль. Она свою работу сделала, а мораль юному барону пусть лейдин Сольмерин почитает. Бесплатно и с удовольствием, потому как все мамы любят прочувствованные монологи на тему: 'Я же тебе говорила!'.

Эльфийка сама не ведала, какое воздействие окажет ее взгляд на человека. Кинтер словно шагнул с обрыва в прохладную реку, разгоряченный, встрепанный, злой, отчаявшийся. Но несколько мгновений купания в зеленых водах эльфийских очей унесли из души все чужое, ненужное, охладили сердце и голову, принося удивительное внутреннее успокоение. Тиэль подарила юноше тишину души. Сами собой улеглись растрепанные волосы, оставляя лишь хохолок упрямца. Вместо комка раздражения, боли и ярости в груди начала разгораться искра обычного для барона озорного любопытства.

— Благодарю за помощь, лейдин Тиэль, — Кинтер отвесил девушке исполненный глубочайшей признательности поклон.

— Я лишь делала то, ради чего меня наняли, — повела плечом эльфийка.

— Да-да, барон, где обещанные деньги? Ты только за первую часть поиска пока расплатился! — поддержал подругу призрак.

Он не без удовольствия проводил истеричку Злитаэль до ворот, изредка мелькая на периферии зрения так, чтобы та нервно подергивалась, и возвратился к напарнице. Может, он бы и до дома лже-эльфийку сопроводить не отказался, чтобы всласть попугать врунью, да опасался, что, удалившись на значительное расстояние от напарницы, попросту исчезнет, чтобы возникнуть в особняке. Нет уж, лучше рядом с Тиэль побыть. Тут интереснее!

От слов духа юноша смутился, метнулся в кабинет и вернулся с пухлым мешочком.

— Вот, прими оплату с моей благодарностью!

Тиэль пересчитывать не стала, просто убрала кошель в сумочку на поясе, призрак же одобрительно крякнул и не удержался от вопроса:

— Эй, барон, а ты графа насчет Злитаэль предупреждать будешь?

— Не-а, — хулигански ухмыльнулся Кинтер и продолжил: — Я матушку попрошу! Она у меня мастерица по нотациям. И с лейдасом Римсином да-а-авно знакома. Он как-то к ней еще до отца сватался. Пусть лучше его воспитывает, а не меня.

— Да ты не совсем пропащий парень! Пакость и доброе дело одновременно! Глядишь, и матушку еще замуж выпихнешь, чтоб свободнее дышалось, — не без восхищения оценил Адрис перспективный способ спасения бывшего и, небось, жутко бесившего соперника от уз неподходящего брака.

Кинтер только что ножкой не шаркнул. Не без помощи Тиэль быстро отойдя от влюбленной горячки, юноша явил вполне живой, деятельный и проказливый нрав. Да и скупцом, судя по толщине переданного Тиэль кошелька, он не был.

— Барон, экипаж, чтобы доставить меня домой, дашь? — уточнила эльфийка.

— Конечно, а ты не останешься на ужин? Мы бы лейдин матушке все сообща поведали, — немножко растерялся и чуток оробел юноша.

— Нет-нет, это лишнее. Все подробности разоблачения твоей почти невесты поможет поведать Нартар. И... — Тиэль озорно улыбнулась, — я бы еще рассказала лейдин Сольмерин о подвиге Брисмиса. Пусть тоже подумает, как наградить отважного дворецкого!

— Преподнести матушке сразу две миссии одновременно? — заметно оживился юноша, несмотря на внешнюю браваду изрядно опасавшийся разговора с родительницей. Признавать свои ошибки, даже если мать в желании оберечь тебя от таковых преступила закон, неприятно. Мама-то все сделала лишь ради сына, пока тот плавал в луже вонючих иллюзий, считая себя парящим в поднебесье!

Пытаясь оттянуть момент 'казни', Кинтер даже лично проводил эльфийку до экипажа. Какими обходными путями он добирался до апартаментов родительницы или вообще решил отложить объяснения на потом, Тиэль уже не интересовало. Она, что взять с эльфийки-маньячки, уже думала над тем, когда составить еще одну порцию питательной смеси для любимчика-мэллорна, чей листик сегодня так помог.

Дома Тиэль ссадила с плеча паучиху, спешившую на кухню, и направилась в кабинет. Именно там, в столе, эльфийка хранила все свои деньги. Зачем сейф в доме Проклятого Графа? Жуткая слава призрака и могущество дома, впитавшего в себя часть силы духа, охраняла имущество надежнее самых сильных чар и бдительных стражей.

Тиэль села в высокое кресло, достала мешочек, преподнесенный Взирающим. В тот день, когда он расплачивался за свое спасение, Тиэль мельком глянула на монетки и затянула завязки. Сейчас же собралась пересчитать оба гонорара и решить, что из доступных средств можно безболезненно потратить на оранжерею.

Перевернув первый мешочек, эльфийка высыпала монетки на стол и рассмеялась.

— Ты чего, золотой жар подхватила? — удивился вездесущий Адрис реакции почти равнодушной к деньгам эльфийки. Уж ее-то в людском банальном пороке он не заподозрил бы никогда.

— Над собственной глупостью смеюсь, — Тиэль ткнула пальчиком в солнечно поблескивающий холмик монет. — Думала, Ксар со мной серебром расплатился.

— Золота явно больше трех четвертей, — навскидку оценил звонкую горку призрак.

— Вот над тем и смеюсь. Внимательнее была бы, давно бы уж подкормку купила.

— Что ты за девушка? Тебе о побрякушках, платьях и прочих милых вещицах думать полагается, а ты все про свою оранжерею талдычишь, — посетовал Адрис. — Нет, я знаю, что она для тебя средство выживания и прибыли, но все же, Тиэль!

— Адрис, оранжерея для меня кусочек дома, — тихо и серьезно, с ноткой печали, промолвила эльфийка. — Мэллорн не выживет без меня, а я без него. Украшения и наряды меня никогда не прельщали даже в Дивнолесье, как не прельщало и общество большинства сородичей. Всему я предпочитала лесные тропы. А теперь-то и подавно. Для кого мне наряжаться?

— Для себя, — резко, почти зло ответил призрак.

— Для себя я одеваюсь удобно, этого довольно, — мягко возразила Тиэль и, быстро рассортировав монетки на две кучки: серебро и золото по отдельности, ссыпала деньги в два мешочка. Теперь, спасибо Взирающему и барону Кинтеру, можно не думать о средствах к существованию!

— Да, в последние деньки монетки к твоим рукам буквально сами липнут, с тех пор, как эта девица венцом расплатилась! — пробормотал Адрис и вскинулся, осененный идеей: — Магия реликвии достаток притягивает?

— Не совсем так, и в тоже время толика правды в твоих словах есть, — оценила предположение духа девушка. — Одно из свойств венца владык Эльглеас не притяжение денег, а сохранение и процветание Дивнолесья. Венец из пустоты не вытащит ни золота, ни благополучия. Он лишь дает возможность проявиться возможностям, выбрать из бесконечной сети плетений нити судьбы, который окажутся наиболее подходящими для тех целей, ради которых он был сотворен.

— Что ж этот замечательный ободок твоему прадеду в войну не помог путь верный выбрать?

— В смутные времена вражды и битв не бывает верных путей без крови и мук. Скорее всего, мой предок, носитель венца, вольно или невольно избрал лучший. А что он кончился для него смертью в бою, так венец не щит. Нет смысла гадать ныне, какими были бы худшие дороги.

— Мудрено, как и почти все у вас, эльфов, но главное, чтобы действовало и тебя на поле боя не притащило, — мотнул головой Адрис.

— Кстати, о нас эльфах, — всплыла в памяти девушки причина оплаты и вопрос заодно. — Как ты понял, что Злитаэль не эльфийка?

— Ты-то тоже поняла, — озадаченно нахмурился призрак.

— Эльфы обычно чувствуют друг друга, потому, даже не узри я цвета и не учуй вони души обманщицы, истину установила бы. Но ты человек... был, а теперь призрак человека, — начала рассуждать Тиэль, ничуть не собираясь обидеть собеседника, лишь констатируя факт.

— Возможно, потому и понял, что призрак, — развел руками Адрис, все-таки чуть поморщившись при словах 'человек... был'. — Не знаю. Я привык, что с тобой рядом все равно как в лесу. Все время какой-то едва слышный шелест краем уха слышен. А рядом с этой девкой, как и с любой другой, мертвая тишина. Как она в приемную барона вошла, так сразу и понял: не эльфийка!

— Или так на тебя снова повлияла та самая связь меж нами, о которой говорил Криспин, — в конце концов решила Тиэль. Любопытно, конечно, было бы проверить способности Адриса на других эльфах, но шататься по городу и пытаться выловить на его улицах так тщательно избегаемых уже почти год сородичей эльфийка все равно не стала бы. Общество юного мэллорна стало для нее лучшей заменой тем, кто столь легко смирился с ее изгнанием.

Дорогие мои читатели, на этом фрагменте выкладка 'ТИЭЛЬ' завершается. Бумажная книга издана и сбивать издательству ее продажи, выкладывая весь роман, я не могу.

Для тех, кому интересно, электронный вариант черновика (опечатки прилагаются!) я разместила на 'Призрачных мирах' фактически по цене одной шоколадки.

А мы с Вами, надеюсь, встретимся скоро — уже в апреле (анонс точно будет!) за новой веселой историей, ее рабочее название 'Папандокс, или Два на восемь'. К 8 марта любимых читателей тоже без подарка не оставлю. Поклонников 'Джокеров' ждет рассказ-продолжение цикла, остальных 'Байки о малявке-2'.

ЗАКАЗ НА БУМАЖНУЮ КНИГУ В ЛАБИРИНТЕ УЖЕ РАБОТАЕТ

Авторский черновик в эл.виде можно найти на ПМ !

Как всегда, замечания, предложения, идеи, блошки и тапки принимаются с благодарностью для правки истории.