Новатерра. Часть 4. Хранитель

На первой же подаче 'бывший негр' утратил ощущение реальности. А когда возвратился из небытия, наткнулся на испуганное личико Алёнки.

— Па, ну зачем же ты так?! — орошала его слезами девушка. — Тебе же нельзя! Ты же ранен!

— Я практически убит, любовь моя, — кривясь от боли, неуклюже отшутился гетман. — Убит твоими милыми глазами. Вытри слёзки, я больше не буду.

— Типа, борзеть, да? — лукаво улыбнулась юная красавица.

— Что за жаргон, малыш?!

— Так Серёжа говорит, который Валентиныч.

К страдальцу, развалившемуся на скамейке, подошла Алина, взъеѓрошила прическу, поглядела с укором.

— Бешеному дитяте ножика не давати... С ума сошёл, твоё величество?! А вы, господа лейб-гвардейцы?!

— Да мы как-то и забыли совсем, — помялся исполинским торсом Елизаров.

— Вроде не болело, — пожал плечами пострадавший и обнял Алёнку.

Жена решительно отобрала у него ракетку.

— Чисто дети! Вот вам домино, развлекайтесь. Кефира принести?

— В смысле? — не понял Богачёв.

— К слову о том, чем занимаются мужчины на курорте. В двадцать лет — лодка, водка и молодка; в сорок — кино, вино и домино; в шестьдесят — кефир, клистир, сортир.

— Тогда уж вином бы угостила, — оскорбился друг семьи, — к домино-то.

Алёнка успокоилась и, мило улыбаясь, пристроила златовласую гоѓловку у гетмана на плече.

— Откуда вино, слушай?! — передразнила Богачёва Алина. — Машина один штук фисял, ремонт туда-сюда делал, сын-дочка Москва институт бакшиш-макшиш нада давал...

— Один чай печенька макал, кушить мала-мала сильно хотел, — тихо добавила девушка.

И теннисисты покатились под скамейки. Лишь Хуторской в недоумеѓнии глядел по сторонам.

— Ты моя сладкая! — Серёга подхватил девчонку на руки и сочно чмокнул в губы. — Отчего я в тебя такой влюблённый?!

— Не совращать мне ребёнка! — Алина повела её по направлению к коттеджу.

— Совсем рамсы попутали, — долетели до гетмана слова приёмной дочери...

— Я что, в обмороке опять побывал? — осведомился он.

— Как красна девица, — подтвердил Серёга, — которой предложили показать Келдыша.

— Чего? — не понял Женька Хуторской.

— Жека, ты темный, как китайский подвал! Был такой знаменитый советский ученый, действительный член Академии Наук. В коммунистиѓческие времена на съезде Советов всех уровней этот самый член сидит в президиуме, а где-то на галерке — знатная доярка и шахтёр-стахановец. Он лапает её под столиком и говорит: 'Мань, хочешь, Келдыша покажу?'. А она глядит ему на ширинку и говорит: 'Ты чё, ошалел, дурак?! В гостиницу хотя бы вернёмся'.

— Не въехал, это чё, в натуре..?

— Ой, Жеча, иди ты в одно заднее место!.. Слушай, Старый, девчонка у вас — это вообще! Ты б видел, как она летела. Как паровоз 'Иосиф Сталин'. Как Мерилин Отти. Нас растолкала — папка умер! Завидую, Старый!

— А что, отцы, — вмешался Константин, — часа два у нас есть. Моѓжет, в баньке попаримся?

— И то сказать, — поднялся Богачёв. — Идём, Старый, массаж теѓбе сделаю.

— Последние ребра доломаешь! — фыркнул гетман.

— Я же не Док! Диски какие-то, говорит, тебе, Серёжа, надо встаѓвить. Так поиздевался, я потом неделю позвоночником под себя ходил...

Но париться им не пришлось. Вначале позвонил Анахорет, мол, дескать, выехал, встречайте. Для встречи гетман отрядил Серёгу. А через несѓколько минут на него вышел Никоненко: ангары вскрыли. А там..! Ой, блин! Короче, даже то, о чём и не мечтали... Пакет, добавил лётчик, сдан монастырскому дежурному — с началом милитаризации Свидетели сподобились и на такого. Костик бросился снаряжать грузчиков и караул.

— Евгений, батюшка к нам в гости едет. Подойдёте с Натальей? — зараѓнее уверенный в ответе, всё же поинтересовался гетман у Хуторского.

Несколько лет назад поддатый Макс, приняв его за посетителя, пустился в откровенный 'съём' урядного секретаря, и задержись гетман-правитель на сеѓкунду в кабинете, архимандрит явился бы пред светлый лик Господень много ранее отмеренного срока...

— Не, Саня, не могу, моя, типа, задач по хате нарезала.

— Ну, гляди, как знаешь...

Сам гетман точно знал, куда ему глядеть. На талии любимых женщин. И пониже... И догляделся до того, что, как бы помогая, уронил на пол куриное яйцо. Потом стащил для пса сырой ростбиф, попутно вымазав Алёнке фартук. И наступил метнувшемуся к мясу Дэну на 'любимую мозоль'. А тот в поѓрыве возмущения едва не сбил Алину с ног. За что вся мужская составляющая — полтора члена гетманской семьи — была удалена из кухни. В одно пикантное место...

Гетман пошёл. Немного побродил по комнатам, поглаживая пса. Скормил ему пару кусочков ветчины. Выпил рюмку водки. Отломил корочку хлеба. Запустил пальцы в какой-то невиданный салат. Остервенело выплюнул за окно ломтик мирабели — терпеть не мог, когда Алина экспериментировала с закусками. Наполнил рюмку вновь... И обнаружил в кресле маленького зайчика. Старого. Плюѓшевого. Вытертого. Дряхлого. Единственное, что осталось Альке в паѓмять об умершем сыне... Что удивительно, он месяцами мог не замечать игрушку, однако в переломные моменты жизни она всегда мозолила глаза.

Что-то грядёт!

Что-то немилосердно надвигается.

Что-то готово растворить входную дверь...

Так и случилось. В комнату вошла Алёнка. Уже не девушкой и не девчонкой. Леди! Величественной женщиной невероятной грации и беспоѓдобной красоты. Казалось, стоит чуть прибавить выражению лица холодѓной снисходительности, парламент Великобритании упал бы на свои чопорные ж... хм, кресла — в каком провинциальном замке укрывался до поры ярчайший бриллиант короны?!

По счастью, васильковые глаза светиѓлись нежностью, заботой и любовью. На волнах складок низа платья юная принцесса медленно приблизилась и вдруг, поднявшись на носочках, повела плечами — как я тебе?! Боже, кто научил дикарку милому кокетству?!..

Гетман не выдержал и, подхватив девчонку на руки, покрыл лицо её тысячью поцелуев.

— Ты моя сладкая! — только и смог прошептать он, мечтая о побеге через море ковылей.

И вмиг оторопел, услыхав девичий ответ:

— А ты, па, горький!

— Водкой пахну?

— Нет. Просто ты не бережёшь себя! Знаешь, как я испугалась?! Не делай так больше, ладно?

— Не буду, малыш. Обещаю тебе.

— Смотри, я запомню, — лукаво взглянув на Александра, девушка чмокнула его в губы и бросилась к двери, но перед выходом остановилась. — Если обманешь, не буду тебя любить! — и удалилась столь же величаво, как вошла.

А гетман, млея, думал, что начинает понимать, из-за кого миллиардеры пускают по ветру немыслимые состояния, шейхи Саудовской Аравии возводят сторожевые башни у себя в гаремах, а принцы крови забывают про престолы...

Мечтательно уставившись в Ничто, он снова зачерпнул пригоршню салата и, для порядку пнув ньюфаундленда, медленно прошёл в свой кабинет — холодный, мрачный, чопорный, как первый лорд адмиралтейства Великобритании.

Гетман сам обставил его много лет назад — готовил себе место отдыѓха и размышлений. Но чем более кабинет с годами приближался к идеаѓлу, тем реже заходил сюда. И точно знал, почему так случилось. Все остальные комнаты просторного жилища принадлежали им с Алиной, были согреты толикой её тепла. А эти стены навевали одиночество. Давили одиночеством. Крушили, убивали одиночеством. Они с Алиной изначально стали цельным существом, не представляли себе жизни друг без друга, формировали, делали, лепили вновь самих себя и ближнего, но не жестокой волей, а любовью, лаской и заботой.

Странное всё-таки создание Человек, Homo Sapiens, великий и раѓзумный. Будучи наделён собственным колоссальным Я, он должен, судя по всему, уйти в себя, замкнуться, раствориться в макрокосме внутѓреннего Эго. Однако ничего подобного не происходит. Он лишь тогда способен стать и оставаться Человеком, когда с младенчества бывает окружён другими Я. А в зрелом возрасте — тем паче... Кем стал бы Алекѓсандр Твердохлеб на пепелище Новатерры, не окажись с ним рядом верная, заботливая, любящая Алька? Без сильного, честного, бесшабашного моралиста Серёги? Без романтичного и добродушного громилы Костика? Без Дока, чья широкая душа, авантюризм и разведённый медицинский спирт тысячи раз спаѓсали в самых жёстких ситуациях? Без Нинки? Без Витька? Без дяди Ваѓни? Карапета? Гаянэ? Натальи? Женьки? Без Алёнки, наконец?!.. Кем стал бы он, сегодняшний полковник, гетман, вождь, правитель? Сановным негодяем Перетятькиным? Наёмником-бродягой Трошиным? Слепым адептом, как Маловскис? Равнодушным мерзавцем Самохваловым? Таинственным и страшным Командором? Орѓдена Подвязки-на-Кальсонах... Кому то ведомо? Вторая жизнь сложилась только так и не иначе. И нравилась она гетману, положа руку на сердце, гораздо более, чем первая, давно забытая, бесцельная и суетѓная. А Госпожа Удача, как ему казалось, это чувствует. И помогает. Да только вот надолго ли, дружище Аль?!..

— ...Аль! Аль!!! Что с тобой?!

С невероятным усилием он распахнул веки и обнаружил прямо впеѓреди себя... не дверь, не стену. Потолок! И насмерть перепуганную супругу. И яркий свет, льющийся сквозь распахнутые створки кабинетного окна. И ароѓмат лугов. И трещинку на потолке, у самой люстры. И подсохшую слезу.

— Аль, ты меня пугаешь!

— Что за жизнь?! — проворчал он, пристраивая голову на собственѓном предплечье. — Жену я пугаю, дочь грозится, что любить не будет...

— Остряк-самоучка, Петросян недобитый! Захожу, а он по полу, как плевок, растёкся.

— Давно?

— Минуты две тебя охаживаю по мордам, а сколько пролежал до этого, не знаю... Что, опять кольнуло? Болит?

— Веришь, Алька, вообще никаких ощущений?! Мне казалось, просто стою и разѓмышляю.

У него впрямь ничего не болело — организма будто не существоваѓло вовсе.

— Опять был Там? — Алина скосила глаза на потолок.

— Не знаю, Алька. Кажется, вообще нигде.

— Слушай, давай отменим посиделки! Максу я всё объясню.

— Брось, ещё чего!

— Герой! Рыцарь, едва ни лишённый наследства... — супруга ухватила из его кармаѓна телефон и потянулась к сенсорам. — Тебе в стационар нужно!

— Погоди, Алька, — придержал он руку жены. — Предлагаю компроѓмисс: всё остается по-прежнему, а я прямо сейчас иду к Доку.

— Не проще ли его к нам позвать?

— Имей совесть, суббота, а он тоже вымотался — будь-будь. И потом, как это будет выглядеть? У Президента лёгкое недомогание, да?

— Ладно, уговорил, — кивнула Алина. — Только я иду с тобой!

— Не доверяешь?

— Обычно доверяю, но не сейчас.

— А если я поклянусь?

— Ну-ка?

— Чтоб я сдох! Пусть меня накроет большой колокол лаврский! Век свободы не видать!..

— ..Если брешу, — улыбнувшись, подсказала Алина.

— Если брешу, — с готовностью повторил гетман и только тут замеѓтил озабоченное личико в дверном проёме. — Входи, малыш!

— А что это вы делаете?! На полу! — в недоумении спросила Алёнка.

— Что делаем? Хотели сделать тебе братика или сестрёнку, — он, насколько смог, изобразил на лице плотское вожделение. — Только мама перед этим треѓбует признаться, люблю я её или нет. Пытаюсь доказать, что таки да.

— Шутите?

— Какие могут быть шутки, малыш?! Дело это серьёзное и крайне отѓветственное.

— Да ну вас! — фыркнула девчонка и умчалась восвояси.

Однако нагнала его на лестничной площадке.

— Тебе опять было плохо, да?

— Скажем так, не очень хорошо, — вздохнув, признался гетман. — Алина сделала мне массаж. Всё хорошо, милая, не беспокойся.

— Па, тебе обязательно нужно в больницу! Я сама не отойду от твоей постели. И мама тоже, я знаю.

— А Дэн зачахнет, — усмехнулся он и прижал девушку к груди. — Обещаю тебе, девочка, что так и сделаю, если мне ещё раз станет плохо.

— Смотри, па! — пригрозила она пальчиком.

— Куда? — невольно обернулся гетман.

— Смотри, ты мне пообещал! Я ведь малыш, правильно? А малышей нельзя обманыѓвать!

— Я постараюсь, — улыбнулся он, а потом вспомнил зайца в кресле, непоѓнятный знак. — Скажи, малыш, Завтра наступит?

— Да, — без колебания ответила она. — А Послезавтра я сейчас почему-то не вижу. Не чувствую. Не знаю...

... — Кто может знать об этом, доченька моя?! — вздохнул величественѓный седовласый старец. — Лишь ты! Не знаешь. Чувствуешь. И плохо, что не чувствуешь сейчас... А ты, сынок, не хорохорься, а леѓчись! Хранитель должен быть здоровым. И не совершать промашек, как, например, сегодня. Вернее, нет, ещё вчера...

— Промашка вышла, — не в тему пробормотал гетман.

— В чём, па? — обеспокоено спросила девушка.

Если бы он знал! Но отбрехался.

— Да с этим теннисом... Ладно, пойѓду лечиться.

— В больницу?!

— К Доку в гости.

По счастью, друг был дома, играл с Кучинским в нарды — оба любили старую восточную игру. Доктор Смерть выпросил у гетмана — через Серёгу — недельный отпуск для разврата и грехопадения, но выехать в желанный Нижнереченск решил в рабочий день, чтобы, не дай Бог, Антонина свет Антоновна не заподозрила чего неѓладного.

Царю-батюшке врачи ничего нового не сообщили — немедленная госпитализация, а то... короче, полный... и вообще... Док, правда, предложил свой медикаментозный спирт. Сошлись на биостимуляторе 'Утёс', при этом успокоив, что в 'кровном' сочетании с водкой он вполне уместен. Если, конечно, выпить меньше полведра. Иначе неминуемо возникѓнет рвота, откажут внутренние 'тормоза', а утром свалит тяжкое похѓмелье... Гетман пообещал закусывать. Что ж, это выход, — согласился Док...

...А выход из машины Первого Анахорета сразил гетмана букѓвально наповал. Такого не опишешь, это нужно было видеть! Чёрная атѓласная камилавка на голове. Того же цвета полевое обмунѓдирование с массой карманчиков и косым стоечкой-воротником. Двойная портупея в серебре. Кошмарный револьвер на поясе. Громадный крест с бутылочными изумрудами. Сверкающие лаком сапоги. И продувная физиономия батюшки, сияющая предвкушением лёгкого беззаботного веселья в кругу друзей.

Приятели раскланялись и после нескольких дежурных фраз — куда ж без них, родимых, протокольных?! — по-братски обнялись. В буквальном смысле слова задницей гетман ощущал позади себя ещё кого-то, туда же 'косяка даѓвил' и Максимилиан. Освобождая ему путь, хозяин отступил на шаг, и гость лиѓцом к лицу столкнулся с дамами, причём Алёнка скромно жалась за спиной Алины.

— Сердечно рады видеть ваше высокопреподобие на земле новоросской! — прощебетала милая хозяйка. — С приехалом вас! Как добрались?

— Рад и я лицезреть тебя, дочь моя прекрасная, иже, присно и во веки веков! О-о, да ты еще краше стала после разрешения от бремени! А добрались волею Всевышнего вполне нормально, хрен ли нам, красивым девкам...

И тут Анахорет осёкся, разглядев Алёнку. Растерянно смотрел то на Алину, то на гетмана. И наконец забормотал:

— Матерь пречистая, спасительница и высокая заступница наша еси, на тебя лишь надеюсь и уповаю всецело... Это что же, новорожденная?!

— Она самая, — Алина вытолкнула девушку вперед. — Знакомьтесь, батюшка, Алёна Валерьевна Твердохлеб.