Синки зашагали по обочине, сберегая кроссовки от густой и невесомой дорожной пыли. Кора в который раз пожалела, что не удалось добыть хоть какой-нибудь завалящей пистолетной кобуры. "ТТ" во внутреннем кармане оттягивал куртку, перекашивал её на сторону. Сидя это ещё не мешало, но вот на ходу...
Сквозь шуршание листьев вдали послышалось тарахтенье мотора. Дорога впереди спускалась в овраг, по краям поросший густющей зеленью, и девушки укрылись в кустах, с облегчением поставив сумки в заросли крапивы. Старшая прищурилась, разглядывая крохотный трактор с прицепом, неторопливо переваливавшийся по ухабам. В железном коробе на колёсах ни груза, ни людей, вроде бы, не было, а вот в кабине их сколько? С такого расстояния не понять...
-Давай! — Йенс подхватила сумку, Кора последовала её примеру, сёстры сбежали на дорогу, приготовившись "голосовать".
К счастью, колёсный агрегат грязно-синего цвета послушно остановился. Поздоровались. Унылый мужик за рулём неразборчиво пробурчал ответное приветствие. Жена его, в который уж раз спрятала заначенную на похмелку чекушку, и потому Василий пребывал в дурном расположении духа.
-Нам бы до шоссе какого добраться — на попутку. Не бесплатно, конечно!
Стараясь скрыть радость, тракторист кивнул:
-Ага, залазьте, только брезент разверните, а то извозитесь тама...
На ржавом железном кузове ещё виднелась полустёршаяся надпись "перевозка людей запрещена". Видимо, ради удобства тех, кто свято блюдёт запрет, под задним бортом был приварен железный брус-ступенька. Не будь его, Кора задумалась бы, как забраться в прицеп.
Внутри, действительно, оказалось грязновато. Усиленно принюхиваясь, младшая подумала: "здесь, наверное, и навоз возили..."
Развернули скатку брезента, плюхнулись на него — то ли сидя, то ли лёжа — и трактор, лязгнув сцепкой, покатил вперёд. Держаться было не за что, только друг за друга, и девушки, прежде чем приноровились к эволюциям ржавой коробки, испытали несколько неприятных мгновений.
Минут через двадцать валяния по прицепу синки заметили, трактор едет уже по улочке. Колесили довольно долго — деревня была немаленькая. Наконец, "пилот" остановил таратайку, приоткрыл заднее стекло:
-Приехали, вон оно, шоссе-та...
Дальше Василий везти попутчиц не хотел — ведь именно здесь, в жёлто-синем домике с жестяным петухом на крыше, проживала известная окрестным мужикам бобылиха-самогонщица.
Сёстры встали, отряхнули с джинсов сено и пыль. Кора протянула трактористу рубли на водку, и девушки стали выбираться наружу.
Попрыгали в песочек, зашагали к околице, тут уж не так далеко.
Деревня стояла по обеим сторонам Аксая, рядом с рекой по высокой насыпи неторопливо грохотали колёсами бесконечные составы из насквозь промасленных цистерн и грязно-бурых деревянных вагонов. Грузы со всего края везли в ближайший порт Казанрог.
Теперь девушки порадовались пасмурной погоде, по жаре было бы совершенно невыносимо таскаться с сумками...
Из-за некрашеного частокола резануло моторным рёвом — кто-то гонял на разных режимах автомобильный движок. Синки повернули головы, как по команде. На подворье рядом стояли измазанный грунтовкой ГАЗ-69 и его более молодой собрат. Худощавый мужик, подняв капот, ковырялся в железных внутренностях.
-Здравствуйте! — двигатель заглох, и Йенс воспользовалась мгновением тишины. — Бензин-то, видать, араченский?
Синка нахально ухмылялась через забор.
Такого панибратства от незнакомца станичник не вытерпел, потому и открыл уже рот, чтобы обложить многоэтажно. Однако старшая, сверкнув глазами Багиры, на корню пресекла подобные поползновения. Поперхнувшись матом, Степан выпучил глаза на стриженую густобровую девку с внушительным подбородком.
-Бабы-то есть в доме? — старшая взяла покровительственный тон, сама не зная, отчего ей так вздумалось.
-Нету... к вечеру жена, может, вернётся... С братом в город поехала...
-Эт хорошо-о. Войти можно?
Йенс прохаживалась по горнице, ступая упругими подошвами кроссовок неслышно, словно кошка.
-Тебя звать-то как? — вдруг уставилась на хозяина, будто только сейчас его заметив.
-Степаном...
Похоже, молодого чернобрового брюнета снедало чувство, известное в народе как "любовь с первого взгляда", девушки это прекрасно понимали. А ещё заметили синие наколки на его пальцах — "перстни"...
-Эт хорошо-о... — повторила старшая. — Ты вот что, Степан, не в обиду — магазин у вас со скольки? А то нам светиться никчему, а жрать очень даже охота. Будь другом, возьми чего-нибудь... как себе, в общем. Посвежей, да из мяса.
Станичник послушно принял несколько новоберанских бумажек.
-Только прошу — ради всего святого — никуда больше не заходи. Мы ж тебе ничего плохого не сделали, лады?
Мужчина кивнул, сглотнув враз пересохшим горлом. На длинном обветренном лице читались противоречивые чувства.
-Вот и ладно, а мы покамест тут подождём, машины твои посмотрим. Ты не против?
Степан затратил на шоппинг минут десять, за это время синки быстро обежали небольшую избу и вернулись во двор, к машинам. Похоже, во всём хозяйстве именно железки содержались в наилучшем порядке — два автомобиля, мотоцикл с коляской, да маленький трактор "Владимирец" — самые холимые и лелеемые хозяином предметы. Видать, живностью занималась хозяйка, иначе долго бы скотине не протянуть...
Сунув нос под капот, Йенс вскоре определила, что именно в моторе "газика" требует регулировки, приготовила хозяину приятный сюрприз. Старый движок ещё способен носить машину по лесам и долам... но, честно говоря, лучше бы его сдать на металлолом.
Экс-журналистка тоже смотрела в моторы, но мало чего там смыслила — так, в общих чертах — двигатель, аккумулятор, система подачи топлива, свечи, радиатор охлаждения. Удивилась, что внутри довольно чисто — машины-то, мягко говоря, не новые, а двигатели мыть в Беране как-то не принято.
Кора подивилась — Степан настолько обалдел от своего "первого взгляда", что оставил в доме без присмотра совершенно незнакомых людей. Они ведь могли украсть что-нибудь, угнать любую машину. Другое дело, далеко ли б уехали... Наверное, весь район знает, кому принадлежит старенький "козлик" и этот ржавый "уаз".
Вернулся хозяин с бутылкой и шматом сала, достал из погреба картошку, соленья. Позавтракали, выпили по сто грамм за знакомство. Станичник осторожно выяснил, каких национальностей его гостьи, узнав что синки, заметно успокоился. Разговор от тем общих быстро перешёл к автомобильным. Собеседники понимали друг друга с полуслова, и только Кора с каждой минутой всё больше чувствовала себя иностранкой. Механики оживлённо жестикулировали, наконец, вскочили из-за стола и рванулись во двор. Принялись тыкать пальцами в разные детали машин и беспрерывно тарахтели на своём терминологическом языке.
Синка улавливала суть — хотя автомобилей у Степана было вроде бы два, на самом деле — ни одного полноценного. Ветеран "ГАЗ-69" обладал крепким кузовом, умелец уже привёл в порядок его трансмиссию и ходовую, но вот под капотом у старичка не осталось ничего живого...
Напротив, "уазик" настолько проржавел, что в дырки на крыльях можно было свободно просовывать пальцы. Резина на обеих машинах годилась — глубокий рисунок протектора с грунтозацепами по бокам, да при этом ещё и не особенно старая. Йенс в который уж раз обошла вокруг, попинала скаты, заглянула в кабину. Спору нет, далеко не "ниссан" — одному Богу известно, сколько километров пройдёт он до первой серьёзной поломки. Которая станет и последней, потому что вряд ли в том месте окажется хотя бы колхозный машинный двор и кое-какая мастерская.
-Тут-то ещё движок ничего-о... — хозяин кивнул на "транспортное средство". -Семьдесят семь "лошадей"... наверное, буду его снимать, да на "газик" ставить.
-Снимать — ставить... яботы сколько, — скривилась Йенс. -Лучше вообще новый купить, от "двадцатьчетверки".
-Сказать легко — "лучше", а штуку бакинских из кармана вынь да положь! А их там, в кармане, и не ночевало...
-А ты это ржавьё поменяй на рыжевьё, — она подмигнула.
Станичник захохотал так громко, что Кора едва не уронила сигарету.
-Кому оно надо, ржавьё-то? Там же одна рама с мотором, кузова, считай, и нету.
-Да-аа, в семидесятых уже не то железо на кузова шло, не то... — Йенс задумчиво поглядела вдаль. -А сколько по-твоему на нём ещё можно проехать?
Степан потёр тыльной стороной ладони щёку.
-Ежели по хорошей дороге...
Теперь фыркнула Йенс:
-Да кто ж на таких по хорошим дорогам ездит, менты разве что?
-Ну тогда не знаю, — мужчина развёл руками. -Тогда не торопясь, да не перегружая... Подвеска пока живая, двигатель масло не жрёт...
-В общем, штуку мы найдём. Уж больно пешком идти не хочется, да и времени нету.
Автовладелец недоверчиво глянул на синок, серьёзно сомневаясь в их платёжеспособности. Старшая поняла, нашла в кармане распотрошённую пачку, вытащив, продемонстрировала Степану, и спрятала обратно.
-Только давай условимся: ты сядешь за руль и вывезешь нас километров за сто — туда, где никто не знает эту машину.
Следующие несколько часов "уазик" готовили к нелёгкому пути. Отрегулировали тормоза, проверили систему питания, уровень масла и тормозной жидкости, осмотрели приводные ремни, тяги управления, фары, радиатор. Коре тоже нашлась работа — инструменты подавать. Конечно, девушки с тоской вспоминали утопленный "ниссан", но тогда поступить иначе было невозможно...
Младшая устроилась на заднем сиденье, слева поставила сумки — одну на пол кабины, другую на замызганные чехлы. Когда мужчина сел на водительское место, расстегнула "молнии", приготовила оружие, подвинула поближе рукоятки, чтоб доставать удобней, а сверху пристроила раскрытый атлас.
Выехали со двора. Степан вышел, привязал верёвкой створки ворот, дверь в дом запер на висячий замок.
-Ну, с Богом, — сказал негромко, трогая с места.
Йенс напомнила:
-Ты давай всё же по таким местам, чтобы народу поменьше...
За окнами "уазика" поплыла назад станица, и вскоре на стёклах появились мелкие капли дождя. Через пару минут порывы ветра уже бросали воду горстями, улицы мгновенно опустели и машина Степана выбралась за околицу никем не замеченной. Хорошо зная места, он уверенно выбирал не самые плохие, и в то же время кратчайшие дороги вокруг сёл и станиц.
-Осенняя погодка... если так будет лить, и дорогу развезёт, — водитель невесело вздохнул, потом сам себе ответил: -Ну, зато примета есть к доброму пути — на дорогу водой поливать...
Старшая отделалась междометием, прислушиваясь к голосу мотора и хору кузовных "сверчков". Мужчина не спрашивал у сестёр, куда и откуда едут. Если б хотели, рассказали бы сами. Но по выбранному направлению предположил маршрут и на всякий случай решил предостеречь от возможной опасности.
-У жены родственники в Крыму. Недавно в гости приезжали, так говорят, крымчаки баловать стали, такая же фигня как у нас начинается. Кресты на кладбищах ломают, дороги перегораживают, бумажки с угрозами по почтовым ящиками рассовывают, — глаза станичника сузились, мгновенно став злыми. -На старые места вертаются, ну так ладно, жили бы мирно. Так нет, как будто мы их выселяли... Казаки тут полтораста лет живут, в двадцатые их тоже целыми станицами в Сибирь увозили, как оплот самодержавия. Потом в опустевшие дома переселили казцев, землю им подарили, хозяйство — на всё готовое пришли... толку всё равно мало. Через пару лет бунтовать против большевиков начали. Грабить и награбленным на базарах торговать...
Помолчав немного, продолжил:
-Прихвостни османские крымчакам мозги промывают — выдумали "религиозно-культурное общество", навроде вечерней школы. Ихние попы там "истинную веру" преподают, притом организация "серые волки" называется. Мирно так, да? А после проповедей волчата на людей бросаются. На наших, понятно, на беранцев, — Степан вздёрнул подбородок и покрутил головой, будто воротник тенниски вдруг стал ему тесен.
-Я ведь сначала подумал, ты из крымчаков или казцев, — водитель скосил глаза на старшую. -Смуглая, чёрненькая, скуластая...
Йенс хмыкнула.
Дождик, покапав с четверть часа, перестал, и девушки смотрели теперь на облака, медленно ползшие над бескрайним морем ковыля, густо золотившегося цветами, на жёлтые выходы ракушечника в невысокой каменной гряде.
Степан продолжал:
-Н-да... ну вот, про волков-то крымских... денег у них навалом. Пацанам камуфляж купили. На машинах катаются — навезли иностранные, на передних дверцах волчьи морды намалевали. Наверное, и оружие есть, таким в степи лучше не попадаться...
Немало повидала донская земля за века человеческой истории, ещё от кочевников-гуннов и татар. Где-то неподалёку проходил Великий шёлковый путь... Потом сталкивались лбами венецианцы с генуэзцами, потом беранцы "воевали" эту землю, выбивая осман. Вот и теперь наступило очередное смутное время.
"Да, видно только на Севере пока не принялись ещё друг в друга стрелять", — подумала Кора. "А так по всей шестой части суши — в городах бандиты, в приграничьи сепаратисты... Придумал этот Енин национальные республики, как будто специально мину под страну заложил".
За семьдесят лет сложились и окрепли "национальные кадры", воспринимавшие Столицу как метрополию. Конечно, ведь они мечтали о собственной, ничем не ограниченной власти, а центр беззакония творить не позволял, на него приходилось оглядываться. Недовольство зажиревших местных князьков стало одной из причин распространившегося национализма.
Колючий затылок Йенс колыхнулся:
-Хорошо, будем знать, каких волков можно встретить в этой степи...
-Вы вот на Севере были, там спокойно, — Степан как будто мысли прочитал. -А знаете, что на юге, у арачен уже лет пять как творится? Сперва тоже, религию поднимали, мечети сотнями строили. А потом тейп Джохарова к власти привели, самый настоящий переворот устроили в Араченске, как в Африке. Людей из окон выбрасывали! Хотя те ещё кадры были, что оттуда пикировали... Одно слово — депупаты, — казак опустил левое стекло и смачно плюнул в дорожную пыль.
Кора внимательно прислушивалась — о многом она в своём Ярском крае даже и не слыхала.
-Военные склады сразу разграбили, да потом ещё османы им оружие подкидывали, в обмен на нефть. Казаков разоружили — менты араченские охотничьи ружья позабирали, а через три дня вайнахи принялись на станицы ездить — народ стрелять, грабить... Cперва ночами по окнам из автоматов, а после уже и днём. Обнаглели, ведь менты все ихние, никто никого за погромы разыскивать не думал. Стали наших убивать или рабами делать, до того дошли, что детям малым головы сворачивали, как цыплятам... прямо у родителей на глазах ...
Казалось, в движущейся машине ощутимо сгущалась атмосфера средневекового террора и массовой резни. Девушки вспомнили Бориса: "...который уж год гражданская война идёт ..."
-Шурин у меня прапором служит. Рассказывал, джохаровцы уже сами автоматы делают. "Волк" называется. Видал, говорит, такую фиговину пару раз, одно в нём хорошо, что маленький, а так — дерьмо...
