В очередной раз придя в себя, решила выбираться на дорогу. Будь что будет, иначе точно окочурюсь до вечера.
С огромным трудом взгромоздив непослушное тело на дюну, прищурилась, разглядывая уходящую к горизонту колею. Кажется, ещё сколько-то раз побывала в беспамятстве, прежде чем слабеющее зрение разглядело небольшой караван, движущийся с востока.
Перевалившись через бархан, покатилась по песчаному склону. Собрав оставшиеся силы, выползла прямо на середину едва заметной колеи...
Очень худо соображала, кажется, ощупывал кто-то, доносились непонятные слова, смех. В конце концов, сознание померкло, опять навалилась чернота.
Возвращение было мучительным.
Уйдя в забытье надолго, я с трудом осмысливала, где нахожусь, что случилось... Тело рвало на части ужасной болью, мучительный грохот и звон терзал затылок и виски.
Что-то всё время дёргало и швыряло из стороны в сторону — я что, не пристегнулась при аварийной посадке?...
Это ползущая по таншерийской степи повозка, а я внутри.
С какой стороны звезда? Слава Богу, двигаемся на север. Нет, кажется, на северо-запад. Судя по состоянию языка, напоить меня в достаточной степени им в голову не пришло. С другой стороны, если бы воды не давали вовсе, я бы точно уже загнулась. Ладно, по крайней мере, сердитая звезда не жжёт больше покрытые волдырями плечи.
Подремав, я через некоторое время снова открыла глаза, и обнаружила, что руки и ноги уже накрепко привязаны к четырём углам этого корыта на колёсах. Теперь, отдохнув, я смогла бы разорвать путы, но что делать потом? Решила дальше восстанавливать силы.
Проснулась, когда повозка уже не двигалась. Жара была не такой удушающей, а свет снаружи заметно ослаб, из чего сделала вывод, что наступил вечер. Голова раскалывалась по-прежнему, болели от верёвок запястья и лодыжки, но в ушах уже звенело поменьше.
Через некоторое время полог откинулся, в повозку сунулась зверская рожа.
-Воды! — попросила я по-онискиански.
В ответ мужчина что-то недовольно буркнул, но принялся отвязывать мои затекшие конечности. Ноги онемели, я не могла двигаться — варвар, не долго думая, просто поволок за волосы. Было больно, я даже кричала, но это не помогло. Через несколько шагов бросив меня на песок, он отпустил остатки причёски, и я попыталась сесть.
Ездовые животные были освобождены от повозок, ящики на колёсах составляли подобие замкнутого квадрата, в середине которого, невдалеке от меня, пылал костёр. Чем-то воняло, и на меня глядели несколько пар скверно блестящих человеческих глаз.
-Пить! — снова простонала я, показав пальцем себе на рот.
Если б мозги работали чуть лучше, наверное, додумалась бы, что так показывать не стоит. Загоготав, самцы повскакивали, тотчас обступили со всех сторон...
Через какое-то время дикари оставили в покое, привязав за ногу к ближайшей повозке.
Начали готовить еду.
Да-а, давненько меня так не трахали.
Стемнело. Запахло жареным мясом, аромат буквально сводил с ума, в животе орало, однако, не было похоже, что пригласят отужинать.
Из состояния угрюмой злобы гнев мой постепенно вырастал в бешеную ярость.
Скоты, нажравшись, завалились спать, и никто не подумал поделиться со мной даже крошкой. Единственный часовой лениво расхаживал по лагерю, сыто отрыгивая.
Проходя мимо, равнодушно глянул в мою сторону.
Поставив на обычную мужскую похоть, я изобразила самую распутную позу. Самец задержал взгляд, остановился. Ритмично приподнимая таз, я вовсю улыбалась этому идиоту, и с облегчением увидела, как рука аборигена потянулась к поясу. Сбросив одежду, он ринулся на меня, тем не менее, предусмотрительно прихватив кинжал.
Это был единственный шанс, его нельзя было упустить. Умея отлично чувствовать состояние партнёра, я долго и старательно доводила его до наивысшей степени возбуждения.
Жлоб был мёртв уже через секунду после того, как ощутил приближение своего последнего оргазма, заваливаясь грузным мешком с пробитой височной костью.
Выцарапав из судорожно сжатого кулака необходимое мне оружие, я перерезала верёвку, неслышно подползла к спящим, быстро и точно кромсая каждому горло от уха до уха.
Дело близилось к счастливому концу, когда очередная жертва вдруг вытаращилась на меня злобными глазами, а клешни рук попытались схватить. Увернувшись, вскочила на ноги. Выглядела я как девчонка, и сколько-нибудь серьёзным противником ни один нормальный мужик меня бы не посчитал.
Поднявшись, здоровенный бугай уставился блестящими отсветом костра глазами.
-И ххашш меа килт? — с издевательской усмешкой произнёс он.
Спокойно прикидывая, как лучше его уделать, я выровняла дыхание.
Даже такой накачанный, он был уязвим в сотне мест — глаза, виски, нервные центры и кровеносные сосуды...
Сплюнув под ноги, детина указал пальцем перед собой:
-Ана меа тцолб! — потом угрожающе рявкнул -Ррох!!!
-Не звезди, ур-род ср.ный, — я ответила со всем презрением, на которое была способна.
Защищаться легче, чем нападать, нужно было помнить об осторожности.
Как и рассчитывала, безмозглый ублюдок тотчас кинулся, растопырив огромные руки.
Не предполагая и малейшего сопротивления, он был озабочен лишь тем, чтобы ловчее поймать наглую девчонку.
Уже через долю секунды моя огрубевшая пятка врезалась точно в переносицу самоуверенного кретина. Отточенный за два года тренировок удар оказался в такой степени хорош, что опрокинул массивную тушу навзничь. Выгнувшись в агонии, здоровяк пару раз дёрнулся, храпя, и навсегда затих на песке.
Боковым зрением я засекла движение сзади, перехватила, не глядя, руку нападавшего, автоматически повернулась, резко бросила вниз, ломая через колено. Кость сухо хрустнула, падая, тщедушный абориген вскрикнул, а выпавшее оружие звякнуло о камни.
В голову ударила волна ярости.
Выпрямившись, подпрыгнула, добив лежащего ударом в висок. Костлявый с хрипом выдохнул, дрогнула разбитая голова. Горестная гримаса искривила харю, застыла навсегда, мёртвые глаза остекленели.
Метнулась ещё тень. С криком рубанув ступнёй в грудь, отбросила далеко в сторону.
Последний стойкой больше напоминал драчуна, оказался умнее, да и сложен был не в пример остальным — лёгкий, жилистый. Я быстро передвигалась вокруг него, оценивающе поглядывая. Было множество способов прикончить это животное, все его навыки для меня ровным счётом ничего не значили.
Дикарь злобно оскалился, выпалил короткое слово, ударил рукой. Догадавшись о его движении раньше, чем он о нём подумал, я повернулась, сделав шаг, оказалась за неприкрытой спиной, и от души врезала локтем по почке. Удар оказался не столь удачным, противник охнул, но устоял. Развернувшись, он подобрался, нагнулся ниже, несколько умерил пыл.
В глазах поплыло недоумение: он, сильный мужчина, не может справиться с сопливой девчонкой? А отчего не слышно остальных, неужто дрыхнут, как последние болваны?!
Где знать ему, что моё новое тело создано и натренировано так, как и не снилось этим ублюдкам!
И снова, яростно сверкнув глазами, он атаковал, бросился молча и быстро. Но встретил лишь пустоту. Ещё раз пропустив противника мимо, я двинула локтем в то же самое место.
В конце концов, могла я позволить себе чуточку позабавиться с последней жертвой?
Взвыв от боли и бессильной злобы, дикарь окончательно понял, что перед ним не немощная самка его собственного народа. Прочтя в глазах врага растерянность, я повернулась, с непостижимой для его глаз быстротой выбросила вверх правую ногу, пяткой шарахнула в висок. Глухо стукнуло, раздался хруст ломающейся кости. Голова безвольно мотнулась в сторону, глаза стали закатываться, ноги подогнулись. Из красивого прыжка добив оседающего противника, сломала ему челюсть и шейные позвонки. Парень замертво обрушился в костёр, подняв тучу искр.
Проверяя тела, обнаружила, что молодой дикарь — не больше двадцати условных — жив, только треснулся затылком о камни. Я рассмотрела его лицо. По-своему, даже смазливый, только уши какие-то странные.
В голову пришла хищная мысль.
Бросилась к повозкам, схватила ворох крепких верёвок, тщательно привязала одного из своих недавних насильников. Убедившись, что самец не сможет и пальцем пошевелить, вернулась к телам, в беспорядке валявшимся вокруг костра. Выволокла из огня засмердевшее уже горелой плотью. Обошла всех, отрезала каждому вечно зудящие причиндалы, с наслаждением позапихивала их в пасти мёртвых врагов. До чего я ненавижу этих уродливых, похотливо-тупых свиней!!
Закончив, внимательно осмотрела каждую из семи повозок. Никого, только груз кожаных мешков с какой-то жидкостью, на поверку оказавшейся чистой водой. Между делом вдоволь напилась, поела немного, зная, что трое суток не жравши, желудок перегружать опасно.
На востоке светлело, когда я, предвкушая грядущее удовольствие, вернулась к пленнику. Тот уже вовсю извивался, не веря, что держащие его узлы настолько прочны.
Тупо глянул на меня, страха не было, лишь изумление. Почти спокойно произнёс несколько слов, в которых явственно прозвучала снисходительная брезгливость. Ещё раз попытался освободиться.
Лениво пнув его в грудь, я проверила веревки. Наклонилась, с улыбкой срезала с него вонючие шкуры, все до единой. Отросток оказался достаточно внушительным.
Отцепив с одного из поясов кольцо подходящего диаметра, показала мальчишке. В угрюмом взоре понимания не обнаружилось. Так как воды было теперь, хоть залейся, хорошенько обмыла его.
Не думаю, что процедура имела какой-нибудь смысл с точки зрения гигиены: пару часов назад все они побывали у меня внутри. И коль уж столь жалкой кучке дикарей удалось до такой степени распалить опытную шлюху, совершили это не по разу.
Надвинув кольцо до самого корня, немного потрудилась. Фаллос послушно налился кровью, а кольцо навсегда перекрыло её обратный отток. Сев верхом, я сперва просто попрыгала в своё удовольствие, а минут через десять стала развлекаться серьёзней.
Подобрав длинный кинжал, специально для того приготовленный, медленно срезала своему мальчику левое ухо. Для этого пришлось привстать, и большая часть его выползла из меня. Но достаточно и осталось, можно было не волноваться. Дикарь выл, скрежеща зубами, яростно дёргался. Я торопливо плюхнулась на прежнее место, застонала, упиваясь растущим внутри возбуждением. Насадила отрезанное ухо на кончик кинжала, стала водить по бледнеющей морде аборигена. Потом снова приподнялась, лезвием раздвинула ему зубы, раскровянив рот, запихнула ухо туда.
Отклонившись назад, вынуждена была убрать кинжал. Злобно сверкнув глазами, привязанный выплюнул ухо, а вслед за ним и несколько слов на своём тарабарском языке.
-Мальчик не хочет ку-ушать, мальчику невкусно! — глумливо просюсюкала я, высоко подскакивая.
Вскрикнув от пронзившего тело наслаждения, и заводясь уже по-настоящему, схватила припасённую заранее палку, потыкала концом в рот пытавшемуся отплёвываться уроду. Неторопливо встала, отыскала отверстие между его раздвинутыми ногами. Упёрлась и стала медленно надавливать, глядя ему прямо в глаза. Вот тут-то он испугался! Я не торопилась, двигая по сантиметру и созерцая ужас, затопляющий его зрачки.
-Ззян!! Ззян урул!!! — завопил парень, когда палка вошла достаточно глубоко.
-Ой, как рада, что сделала тебе приятно! Ла-апушка моя!! — блаженно жмурилась я в ответ.
Жар снова ударил в голову, меня затрясло. Завизжав, вернулась на прежнее место, лицо пылало, щёки немели, казалось, волосы становятся дыбом. Впившись ногтями в грудь дикаря, я рвала его кожу в лохмотья, рычала, размазывая пальцами кровь. Подобрала кинжал, принялась глубоко вонзать острие в плечи и бицепсы парня, дурея от зрелища льющейся крови, чувствуя, как разливается по всему телу рождающееся внизу неизмеримое, звериное наслаждение.
Дальше было как будто в тумане: я несколько раз втыкала кинжал между рёбер, неглубоко, зато долго крутя лезвие, скрипевшее по костям. Запустив обе руки в хлюпающие кровавые карманы, нащупала мокро-вздрагивающие рёбра, крепко ухватилась за них. Наслаждаясь воплями самца, билась в приступе безумной чувственности. На лицо падали тёплые брызги, страстно одурял их сладко-солёный вкус и запах! Вцепившись руками в хрустящее, свирепо таскала терзаемое мной тело, пожирая глазами распахнутый в ужасе рот и выкатившиеся белки...
...Наконец, ощутила, как внутри рождается колоссальный, зловещий смерч. Энергия, обтекая меня изнутри, восходила по спирали, нарастая с каждым витком, пока не взорвалась фонтаном адского пламени, и всё моё трепещущее, пульсирующее, колотящееся тело, от пальцев ног до кончиков скачущих по плечам волос, превратилось в обезумевшую, ревущую молнию сладострастия...
Пришла в себя, с трудом поднялась на вздрагивающие ноги. Кажется, ублюдок ещё дышал.
Встав над ним, с удовольствием помочилась в лицо. Веки дрогнули. Сколько крови вытекло, а ещё жив! Подобрав кинжал, отхватила лишнее. Тело дёрнулось в агонии, из раны плеснуло слабым толчком. Бросив на его рожу отрезанное, для верности раскроила горло и пошла снаряжаться.
Обыскивая повозки, придумала ещё кое-что. Свернув петлю, набросила на голову ближайшему трупу, подтащила к телеге. Перебросив верёвку через тент, обошла с другой стороны и стала тянуть. Надёжно привязала конец к крепкой на вид штуковине, торчащей сбоку.
Отошла подальше: надо же рассмотреть!
В целом висел красиво. Покачиваясь, в полутора метрах от песка, вот только из раззявленного рта вывалилось его отрезанное хозяйство. Ладно, надо ведь и зверушкам что-нибудь перекусить... Проделав то же с остальными, я украсила все повозки, разумеется, кроме той, в которой намеревалась ехать. Два тела остались внизу — не хватило верёвки, да и огромный здоровяк слишком тяжёл, каркас не выдержал бы веса его тела.
Выбрав телегу получше, заменила там несколько мешков с водой на запас продуктов. Приходилось бросать сотни литров драгоценной жидкости, поэтому, перед тем, как двинуться, устроила "душ". Таким же образом подвесив тяжеленный мешок к своей повозке, проколола дыру и спрыгнула под струю. Чтобы отмыться, пришлось истратить несколько таких ёмкостей — целое сокровище.
Едва разобралась с упряжью тягловых животных. А пока запрягала тупорылых, вообще измучилась — откуда мне было знать, как это делается? Привязав третьего позади повозки, крикнула, подражая местным.
Дрогнув, уродливое сооружение на колёсах заскрипело и покатилось по степи. Животные шагали размеренно, похоже было, что такое транспортное средство не нуждалось в опытном водителе.
От жадности перебрав воды, я вскоре была вынуждена останавливаться гораздо чаще, чем следовало. Весь световой день пыталась наверстать упущенные километры. Дважды меняла местами одного из тянущих повозку животных с шедшим на привязи, позволяла подкормиться кустами. Чего они там находили, в иссохших коричнево-бурых ветках, чёрт их знает, но хрумкали жадно.
К полудню начались проблемы с моим желудком: похоже, его не особенно устроила местная пища. Вот в таких мучениях прошёл четвёртый день на Таншерре.
