Ведьма сама по себе

Честно говоря, Олу это немного раздражало, но по крупному счету плевать: скоро она передаст эту сучку из рук в руки спасателям, и они смогут друг о друге забыть.

Время от времени она, как умела, путала след. Умела так себе: до учебы пока не дошло, Изабелла показывала ей кое-какие приемы — для ознакомления, без тренировок, и сейчас она пыталась применить эти скудные знания на практике. Вряд ли Риббер отстанет, тут лучше без самообмана, но если удастся хотя бы ненадолго сбить его с толку, уже зачет.

На ночлег остановились, когда совсем стемнело. "Долгоход" закончился, завтрашний марш-бросок будет уже не таким веселым.

Вначале, в полудреме, Ола как будто плыла сквозь туман, ночные шорохи, манящую путаницу ветвей, и в то же время как будто сама была обволакивающим Лес туманом, и сквозь нее тянулись ветви и стебли. Как будто они с Лесом друг другу снились, и это было круче секса, круче всего остального, что она могла вообразить, но потом она провалилась в "Бестмегаломаркет" и в поисках выхода из своего персонального лабиринта не вспомнила ни о Клаусе Риббере, ни об Аните Грофус.

Проснулась на рассвете. Расстегнула "молнию", выползла из спальника, взглянула на Аниту: лежит с открытыми глазами.

— Ты хоть ночью спала? Нам опять целый день идти.

— Да, — хрипло ответила чумазая, как бомж, перфекционистка — вчера она попыталась умыться в ручье, но только размазала по лицу грязь и остатки засохшей крови.

Ола выдала ей плитку шоколада, скатала и запихнула в рюкзак спальники. Анита по-прежнему молчала, то ли гордо, то ли подавленно, черт ее разберет.

Туман редел и таял, и вскоре мокрая от росы листва засверкала в длинных косых лучах, протянувшихся с востока.

"Разве не видишь, как это красиво? А для тебя здесь только кубометры древесины и опасные твари, которые мешают добраться до этой самой древесины, которая денег стоит".

Вслух не сказала, только подумала. Смысла-то с ней дискутировать.

Солнце вернулось из своего путешествия по туманным далям и наверстывало упущенное, окутывая Лес теплом и ласковым сиянием. Оно уже высоко поднялось, когда Ола с Анитой вышли к травяной пустоши, за которой виднелся Магаранский хребет, заросший соснами, елажником и хвоецветом — последний бывает не только зеленым, но еще и рыжим, сизым, лиловым, темно-красным, из-за этого кажется, что горы накрыты лоскутным одеялом.

— Иди за мной, — распорядилась Ола. — Не отставай. Если что, скажи. И о хватательном рефлексе забудь, даже если тебе понравится цветок или покажется, что видишь драгоценность.

— Да, я знаю, — отозвалась Анита с механической интонацией робота, у которого голосовой имитатор из самых дешевых и вдобавок плохо настроен.

"Скоро я от нее избавлюсь. Тайва не за горами, или хоть и за горами, но уже близко. И пора бы появиться спасателям... Они могли убрести в сторону, тогда разминемся, но около переправы наверняка кто-нибудь остался".

Кесейские тропки здесь, может, и есть, но их еще надо найти, поэтому двинулись напрямик. Папоротники и колосящиеся травы клонились в стороны перед Олой, открывая проход, а потом выпрямлялись за спиной у Аниты.

"Уговаривать" траву расступиться она давно научилась. Ничего сложного, кого-то на что-то уболтать — это для нее запросто, ее дээспэшный опыт в самый раз... Изабелла, когда выслушала эти соображения, только головой покачала.

Вовсю припекало, она сбросила куртку, затянула рукава узлом на поясе. Оглянулась на спутницу:

— Давай рюкзак, моя очередь.

Анита, избавившись от ноши, последовала ее примеру: тоже сняла куртку, закатала рукава замызганной трикотажной шмотки, которая в лучшие времена была белой. И по-прежнему ни слова. Экономные механические движения. Взгляд человека, не понимающего, зачем все это происходит, и почему что-то должно происходить, и какая разница между действием и бездействием, между жизнью и смертью... Но все это Олы не касается, об этом пусть болит голова у тех специалистов по посттравматическому синдрому, которые будут работать с Анитой в Дубаве, а ее задача — вывести подопечную к спасателям. И свою задачу она выполнила на отлично.

Почти выполнила — еще чуть-чуть, всего-то несколько переходов. Она оставила в дураках старого чокнутого колдуна, зарекомендовала себя с лучшей стороны перед магическим сообществом, заработала гонорар от Грофуса-папы и в придачу может рассчитывать на досрочное снятие судимости. И Валеасу придется признать, что она ему не девочка на побегушках, а находчивая и способная начинающая колдунья. Вдобавок Аните она шикарно отомстила, по самому высшему разряду: эта гордая сучка теперь у Олы в долгу, жизнью обязана, пусть хоть лопнет от злости, когда психологи приведут ее в чувство.

Хорошее настроение не покидало ее до тех пор, пока не поднялись на покрытый редколесьем отрог, протянувшийся невысоким гребнем с севера на юг, и не остановились наскоро пообедать, хрустя галетами и запивая колбасу водой из фляжек. Чай заваривать некогда, разве что вечером. Сверху открывался великолепный вид на травяное раздолье с купами темно-зеленого кустарника, под голубым небом с кучевыми облаками — мечта художника.

— Ничего так мы сегодня прошли, — заметила Ола.

И в следующий момент чуть не подавилась куском сервелата, потому что разглядела далекое красное пятнышко, ползущее от каймы леса к отрогу. Пока еще далекое.

Торопливо, путаясь в застежках, вытащила из рюкзака полевой бинокль: хренов Дед Мороз, кто же еще! Быстро он их настиг... Но было бы наивно думать, что он не владеет техниками, позволяющими шагать, не уставая, или не запасся необходимыми для этого снадобьями, или и то, и другое сразу. Трава перед ним не расступалась, как перед Олой — ее как будто выкашивало невидимым лезвием, и за Риббером через буйное разнотравье тянулся шрам. Эх, если бы сейчас появились кесу... Но их поблизости не было.

— Идем! — Ола запихнула бинокль на место, вытерла жирные от колбасы руки о штаны и подхватила рюкзак. — Будем убегать от него, как придурки в кино про маньяка. Пока не встретим спасателей или пока не стемнеет, в темноте у меня преимущество — мой контакт с Лесом.

Анита, оцепенело смотревшая на своего похитителя, кивнула. Она выглядела обреченной. Возможно, все-таки подозревала Олу в тайном сговоре с Риббером.

— Думай о своей Памеле и не отставай. Надо продержаться до темноты, ночью я попрошу совета у своих. Пошли!

Хребтина голая, не считая травы, лишь местами попадались одинокие сосны, кустарник или валуны, похожие на великанские черепа, вросшие в плоть горы. В поле зрения ничего такого, что можно использовать против Риббера, но на севере вздымается Аяша, вся в разноцветных хвойных заплатках — и надо как можно скорей до нее добраться. Хотя вначале Ола собиралась перевалить через отрог — и к речке, которая блестит у западного горизонта, а потом вдоль берега. Но туда нельзя, там они будут как на ладони.

Время от времени она оглядывалась. Красное пятнышко снова в поле зрения. По-прежнему далекое, и на том спасибо.

Анита начала замедлять шаг, Ола схватила ее за руку и потянула за собой, вынуждая прибавить ходу. Вялая кисть зомби. Попыталась влить в нее ту легкую искрящуюся силу, которую брала у земли, у травы, у битых ветром магаранских сосен, брала по чуть-чуть, по своим возможностям... Похоже, никакого результата: то ли у нее не получалось поделиться, то ли Анита не могла принять то, что ей отдают. Скорее, первое. Валеас, когда оказывает кому-то помощь, то же самое делает запросто, даже если пациент в отключке, и у него это действует, как инъекция адреналина.

— Тепло от моей руки чувствуешь? — не дождавшись ответа, Ола повторила вопрос. — От моей ладони тепло чувствуешь или нет?!

— Да... Чувствую.

— Тогда представляй себе, что это батарейка, от которой тебе надо подзарядиться, и используй эту энергию, чтобы идти быстрее.

— Не могу.

— Почему не можешь? Из принципа, что ли?

— Оно исчезает, — сказала Анита после паузы. — Сразу уходит.

"Значит, я в чем-то портачу. Вопрос, где проблема..."

В очередной раз глянув через плечо, Ола сложила в уме два и два и нецензурно выругалась. Вот она, проблема — тащится за ними и тянет свой коктейль через длинную-предлинную соломинку, жрет в свое удовольствие...

"Ах, ты ж сука..."

Анита вздрогнула, как будто словила электрический разряд, а чертов Санта-Клаус после этого приотстал, хотя через некоторое время наверстал упущенное. Вряд ли Ола смогла ему навредить: скорее, для него это была минутная неприятность, словно в коктейле попалась горошина жгучего перца. Зубок чеснока для вампира. Повторить этот случайно удавшийся фокус она не пыталась: толку никакого, и Риббер теперь будет настороже — наверняка "поставил фильтр" или что-нибудь вроде того.

Ряженому хмырю нужна Анита. Олу он прикончит, да таким образом, чтобы все списали на несчастный случай. Судя по той рассеянной информации, которая ей попадалась, у магов это чаще всего именно так и бывает: все понимают, кто укокошил своего менее везучего коллегу, но доказать никто ничего не может — как было с Изабеллой и ее оппонентом на острове Чаган.

Сюда бы Изабеллу. Или Валеаса. Но она тут одна, и если Риббер до сих пор ей не вмазал — это значит, он копит силы, чтобы вмазать наверняка, на ближней дистанции.

Бросить Аниту и сбежать? Вряд ли упоротый Санта-Клаус оставит свою недоеденную жертву без присмотра и кинется в погоню за Олой, а то ведь в Лесу всегда найдутся желающие прибрать чужую добычу. Она сделала все, что могла, и сдалась ей эта сучка... И плевать на обещанный гонорар, у нее против Риббера никаких шансов, речь уже не о том, чтобы спасти Аниту, самой бы уцелеть...

Несмотря на эти размышления, обрывочные и панические, как пляска закрученных водоворотом щепок, она тащила свою спутницу за руку к спасительной — хотелось надеяться, что спасительной, иначе все напрасно — опушке рощи на склоне Аяши.

Анита старалась не отставать. То ли Ола заразила ее своим настроением, то ли у нее проснулся инстинкт самосохранения.

Когда они, вконец измотанные, вступили под сень хвоецвета, пылавшего классическим осенним багрянцем, солнце уже клонилось к западу и золотило все, до чего могло дотянуться.

Ола озиралась по сторонам и сканировала рощу ведьмовским способом в поисках чего-нибудь полезного — вроде роя шершней, которые здесь втрое-вчетверо крупнее своих земных сородичей, или отпочковавшегося от родительской колонии сусарга, блуждающего в поисках незанятого оврага. Ничего, ничего, ничего... Что-то есть!

— Нам сюда, — она потянула Аниту мимо зарослей ложной малины к лысому холмику метровой высоты. Гладкая рыжевато-бурая полусфера, в ней зияет несколько отверстий, будто бы пробитых кулаком.

Гнездо выскочей. Эти существа похожи на крабов — если представить себе мохнатых крабов, проворных, наглых, прыгучих, сооружающих хоромы не хуже термитников. В придачу ядовитых, пусть и не до летального исхода. Железы, вырабатывающие яд, находятся у основания хватательных конечностей, оттуда отрава по специальным канальцам поступает в шипастые клешни — это происходит, если выскоч напуган или разозлен.

— Падай, — шепнула Ола, когда похожая на гигантскую издырявленную картофелину глыба осталась позади.

— Зачем?

— Так надо!

Анита замешкалась, Ола подставила подножку и толкнула ее на землю — а потом истерически завопила:

— Что с тобой? Вставай скорее!

Побольше испуга в голосе и суматошности в движениях. В дээспэшные времена, если заказчикам требовалось посеять панику на каком-нибудь нежелательном мероприятии, у нее отлично получалось.

— Тебе плохо?! Вставай, он уже близко!

Эта недогадливая сучка и в самом деле попыталась встать. Ола прижала ее к земле и прошипела:

— Не сейчас. Побежим, когда я скажу.

И уже громко, с истеричными нотками, чтобы услышал Риббер:

— Вставай, соберись, или я ухожу одна!

Анита лежала навзничь, щурилась на сияющее небо, и не понять было, что за выражение на ее перемазанном опухшем лице. Обреченное? Или, скорее, такое, как будто она прощается с этим небом, а на остальные эмоции у нее сил не осталось. Скоро для нее все закончится. Скорее бы все закончилось...

"Нет уж, ты у меня вернешься домой живая!"

— Встава-а-ай! — встряхнув ее за плечи, пронзительно заорала Ола — и этот вопль слился с беззвучным призывом дать отпор агрессору, который явился разорить гнездо, украсть яйца и заявить свои права на чужую территорию.

Выскочи получили свое название, потому что они прыгучие, словно в ногах у них спрятаны пружинки, и выскакивают откуда ни возьмись — маскировочная окраска не позволяет наблюдателю заметить их раньше времени.

Боевые особи целеустремленно ринулись на разорителя гнезд, только хвоя со всех сторон зашуршала. Их было много, судя по размерам жилища — несколько десятков, и каждый норовил вцепиться в пришельца клешнями с ядовитыми шипами.

— Вот теперь вставай! — скомандовала Ола. — И рванули отсюда!

Напоследок она оглянулась: Риббер топтался на месте, весь увешанный шевелящимися бурыми комочками, как новогодняя ёлка игрушками, даже на бороде у него висел выскоч. Это его насколько-то задержит... Но оглядываться не стоило: старый маг понял, чья это работа, и ударил вдогонку.

Вначале Ола ощутила мягкий толчок в спину, несильный, словно подушкой кинули. Ничего страшного... Вроде бы ничего... Но в следующий момент все вокруг поплыло, как будто ее закружило на карусели, тошнота подступила к горлу, и уже не чувствуя ни ног, ни рук, она повалилась лицом в грязь.

"Куда-то едем... И уже вечер... Почему так трясет, меня же тошнит... И почему едем так медленно..."

С лилового сумеречно-бледного неба на Олу взирали далекие кроны хвоецвета, темные с багрянцем, равнодушные к суете животного царства. Мимо проползали травяные заросли, порой склонившиеся травинки задевали ее лицо. На одном из стеблей вереницей расположились улитки: можно подумать, они путешествуют и остановились передохнуть.

С каждым мгновением все сильней ощущались ухабы: она здесь все кочки пересчитает задницей, спиной и затылком, потому что ее тащат волоком по земле. Или не совсем по земле, она вроде бы на чем-то лежит. И даже хорошо, что попадаются кочки, шишки, выпирающие из земли корни, каждый раз она как будто получает животворный пинок, с каждым таким контактом Лес вливает в нее немного силы. В руки и ноги вонзились сотни иголок, сперва это еле ощущалось, словно щекотка, а потом — только держись, но это тоже к лучшему: чувствительность возвращается.

Она вспомнила, что случилось. Вопрос, кто и куда ее тащит. Вот бы кесу, но не похоже, те предпочитают другие способы транспортировки бесчувственных тел. Эвка однажды на спор взвалила ее на плечо, как не всякий парень сумеет, и преспокойно зашагала, а Ола проделать с ней то же самое, естественно, не смогла, проспорила кило шоколадных конфет. Это кто-то слабосильный... Может, кесейский ребенок? Лишь бы не чокнутый Санта-Клаус.

Наконец она смогла приподнять голову, опереться на локти — и увидела знакомый рюкзак, обвисший, словно из него все вытряхнули, и спутанные колтуном русые волосы. Анита шла медленно, сутулясь, с трудом переставляя ноги, и тащила за собой волокушу, сооруженную из двух спальников и веревок.