— Опять макароны варишь? — спрашиваю слугу.
Смущается.
— Нет... кашу гречневую.
Апрель морщится:
— Горе луковое. Давай покажу, как надо.
Андрей безропотно уступает кастрюлю.
Сажусь у окна.
Птенец и слуга хлопочут у плиты.
Семья.
Каша поспевает за пятнадцать минут.
Апрель достает из морозилки котлеты, принюхивается.
— Фу, из чего их делают?
— Из картона, — отвечаю.
— Фу! Там мяса — одно название.
Выкладывает на сковородку.
— В мое время за такие котлеты самого изготовителя бы на фарш пустили.
Молчу.
— Хотя... Это не мое дело, — поднимает левую руку Апрель, — твой слуга. Чем хочешь, тем и кормишь.
В правой — лопатка.
Андрей вздыхает.
— Лопай! — ставит на стол тарелку с котлетами и кашей.
Мой слуга несмело берет вилку.
— Я тебя буду учить готовить, — делает вывод Апрель. — А то позоришь своего хозяина.
Андрей готов спрятаться под стол.
Улыбаюсь.
— Ты не против? — птенец поднимает на меня взгляд.
Качаю головой.
— Учи.
В глазах сверкает огонек.
— Только не издевайся.
Огонек гаснет.
Андрей чуть не давится.
— Спокойно, — хлопает его по спине Апрель. — Не трону. Я ж не дикий какой-нибудь. Права Старшего уважаю.
Щелкает вскипевший чайник.
* * *
Протягиваю Апрелю стопку книг по физике.
— Зачем? — изумляется.
— Мне помогло в свое время. Узнал много нового о гравитации и не только.
— Гравитации?
— Ну да. Как мы летаем?
Чешет в затылке.
— Ну... Падаем.
Подвигаю стопку ближе.
— Может, мне проще выпить..? — косится на обложки Апрель.
Качаю головой.
— Это не выпивается. Люди летать не умеют.
Вздыхает, берет первый том.
Кошка укладывается на остальные книги.
— Киса, — радуется птенец, забыв про физику.
* * *
Андрея нахожу в его комнате.
— Я его боюсь, — отвечает на мой невысказанный вопрос.
— Почему?
Морщится.
— Он... непредсказуем. Вроде бы все гладко, а потом он говорит что-нибудь такое... от чего у меня все внутри переворачивается. Или посмотрит как-нибудь так, что я себя жуком под каблуком ощущать начинаю.
— Ты в первое время и со мной себя так ощущал.
Вздыхает.
— Это да... но с вами было легче... Сам не знаю почему.
— Все будет хорошо, — говорю.
Смотрит с надеждой.
* * *
Открываю ноутбук.
Давно не заходил в Интернет. Последние полтора месяца у меня прошли очень бурно.
Письмо от Алены.
Скучает.
Пишу ответ, извиняюсь за долгое отсутствие.
* * *
Андрей беседует с Машей.
Девочка радует его тем, что зимние каникулы начинаются шестнадцатого декабря, и ее отпускают домой.
Правда, в школу нужно будет вернуться второго января — занятия начнутся третьего.
Уговариваю кошку поесть.
— Марк Витальевич, — говорит Маша. — Я вас слышу. А чего вы прячетесь? Я с вами поговорить хочу.
— Я пока занят, Машенька, — отвечаю девочке, стоя вне угла обзора. — Вот приедешь домой, мы с тобой наговоримся.
— Ну ладно, — вздыхает ребенок.
* * *
— Маша — это дочь Андрея, за которую он тебе служит? — спрашивает Апрель.
— Да.
— Зачем ты ее отослал аж в Англию? Тебе школы около дома не хватило?
— Она очень наблюдательная. Зачем ей знать о моей природе?
— Тогда отослал бы в интернат какой-нибудь.
— Я и отослал. Полный пансион.
— Это ж какие деньги!
— И что? — смотрю на Апреля. — Какая разница?
Садится на диван, прячет ноги под подушку.
На подушке кошка делает вид, что спит.
— У тебя так много денег?
Пожимаю плечами.
— На жизнь хватает. А если не хватает, то заработать — минутное дело.
— И куда ты их тратишь?
Делаю широкий жест рукой.
— Все перед тобой.
— Ты этим почти не пользуешься, — мнет подушку вокруг кошки.
— Это да, — киваю. — Но у меня есть слуга и кошка.
Кошка водит ухом, выпускает когти, стараясь удержаться на мягкой поверхности..
Птенец вздыхает.
— А теперь и ты, — добавляю.
— Мне тоже мало надо, — возражает.
— Я на твою свободу почти два миллиона долларов угрохал.
— Сколько?!!
— Два миллиона, — повторяю.
— Я верну, — в голосе неуверенность.
— Наплюй.
— Ну, это же все-таки сумма...
В нем еще много человеческого.
— Апрель. Вот ответь мне на простой вопрос: "Куда мне тратить деньги?"
Пожимает плечами.
— Не знаю.
— Вот и я не знаю. Так что есть у меня эти два миллиона, нету — разницы никакой. К тому же через пару лет эти два миллиона снова будут у меня на счету. Я зарабатываю быстрее, чем трачу.
В глазах — восхищение.
— А чем?
— Всем понемногу. Компьютерные программы самого разного толка — от взлома-защиты до автоматизации какого-нибудь комплекса или завода. Иногда делаю переводы с редких или сложных языков. Но эти деньги уходят в основном на оплату коммунальных услуг в разных жилищах и корм для кошки. Большую сумму дает контрабанда и выполнение заказных убийств.
Восхищение увеличивается.
— Научи?
Киваю на стопку учебников по физике.
— Уже начал. Только вот кто-то ленится. Не знаешь, кто?
Вздыхает.
— Я прочитаю...
Кошка слезает на пол, потягивается.
— Киса! — падает с дивана птенец.
* * *
На улице — метель. Вроде бы начало декабря, а снегу — по колено.
— Скоро приезжает Маша, — говорит мой слуга.
— Да, — киваю.
— Как она одна доберется?
— Легко. Во-первых, ее посадят на самолет. Во-вторых, за ней весь полет будет присматривать специальный человек. В-третьих, в Москве ее тоже встретят и пересадят на самолет до Хабаровска. Если ты сильно волнуешься, можешь сам встретить ее в Москве и вернуться обратно с ней.
— А можно?
— Почему бы и нет? Только ты устанешь. Девять часов туда, девять обратно. Хотя... Если бизнес-классом, то выспишься нормально.
— Я... Я волнуюсь за нее... Как она с Лондона до Москвы...
— Не стоит. Авиакомпании дорожат своей репутацией. Они панически боятся всяких судов и прочих неприятностей. Поэтому Машу будут разве что не облизывать. И полет всего четыре часа.
Вздыхает.
* * *
Город готовится к Новому Году. На главной площади уже водружена елка, вокруг — глыбы льда. Через неделю хабаровские художники вырежут из них ледовые фигуры.
Андрей вылетел в Москву.
Мы с Апрелем гуляем по вечернему городу.
На нас теплые дубленки, меховые шапки и толстые перчатки.
Мы очень похожи на людей.
— Все очень изменилось за шестьдесят лет, — говорит птенец.
— У тебя разве нет воспоминаний?
— Есть... Но мало. Меня кормили в основном осужденными на пожизненное, причем теми, кто уже заканчивал отбывать свой срок.
Представляю.
— Сочувствую, — говорю птенцу.
— Так что информация часто запаздывала. В войну и десять последующих лет было проще, но потом начались эксперименты с моим питанием. Не кормили месяцами. Правда, после того, как я изголодался до такой степени, что приманил зовом одного из экспериментаторов, еду стали поставлять регулярнее, — говорит с грустной улыбкой.
Нежно касаюсь силой.
— В девяностые еды не было почти никакой. Если питался раз в месяц, то можно сказать, что шиковал, — добавляет. — Более-менее все упорядочилось только после двухтысячного. Но кормить стали старьем. Так что я получил относительно свежую информацию только после охоты.
— Да, не повезло тебе в тысяча девятьсот сорок первом.
Кивает.
— Что поделать. Мы бы улетели, но Аугусто плохо держал объем. Да и сам летал как пингвин.
Улыбаюсь.
— Это да.
— Он же был твоим младшим?
— Да, — подтверждаю. — Я его обратил лет пятьсот назад. Четыреста лет назад он пробудился. Через сто лет ученичества — сбежал. Я вообще полагал, что он ушел в Тень, но, как оказалось, нет... Странно, что он решился так рано завести птенца.
Вздыхает.
— Ну... Мне самому сейчас интересно. Тогда-то все выглядело по-другому. Я думал, что это я его уговорил. Я ведь сам выяснил, что он вампир, и пришел его шантажировать. Тот меня чуть не убил, но я настоял на своем... Сейчас я, конечно, понимаю, что был наивен и глуп, решив, что Аугусто повелся на мой шантаж.
— Это да... Если al'lil не захочет, его невозможно заставить.
Снова вздыхает и оглядывает елку, сверкающую огнями.
— Al'lil — это на твоем родном языке?
— Да. В переводе — Дитя Ночи.
— А, ну Аугусто говорил. Мне это название нравится больше, чем "вампир", "упырь" и "кровосос", — говорит с усмешкой.
Киваю
— Мне тоже.
Делаем круг по площади.
Чувствую знакомый запах.
— Марк?!
Лицо сияющее, раскрасневшееся.
— Привет, Аленушка, — говорю.
— Ой, а ты тут гуляешь? Мы вот тоже выбрались... — машет рукой.
Повинуясь жесту, к ней семенят трое укутанных детишек.
— Аня, Витя и Рома, — представляет Алена и тут замечает Апреля.
— Ой, ты не один...
— Мадам, — Апрель отвешивает Алене вычурный поклон, — имею честь представиться — непутевый племянник Марка Витальевича по имени Антон.
— Ой... — смущается Алена.
— Не смущайтесь, милая леди, вы в обществе благородных рыцарей! Мы защитим вас от любых недругов! — мой птенец начинает шутливо озираться в "поисках врагов".
Присоединяюсь к нему.
Моя подруга заливисто смеется.
Дети устраивают кучу малу.
— Твоя подруга? — спрашивает Апрель, когда мы, наконец, прощаемся с Аленой, договорившись созвониться перед Новым Годом.
Киваю.
— Вкусно пахнет...
— Не вздумай, — предупреждаю птенца.
— Да нет, ты что! — смотрит в ту сторону, куда ушла женщина. — У тебя такой вид, что я даже подумать об этом боюсь. Ты собираешься ее обратить?
Теряюсь.
— Я как-то не брал это во внимание.
— А подумай. Она сильная. Вполне сможет разделить с нами Ночь.
— Почему ты назвался Антоном? — перехожу на другую тему.
— А меня так звали до обращения, — пожимает плечами. — Антонио Армандо Хоакин Густаво Симон Родриго Мария Хуан Мартин Перес Майора.
Выговаривает без запинки.
— Сделаю тебе документы на имя Антона Майорова, — подвожу итог.
Серьезно кивает.
* * *
Маша с отцом приезжают днем.
Андрей счастлив.
— Привет, Марк Витальевич, — говорит девочка и виснет у меня на шее.
Подхватываю ее руками.
— Как у тебя дела? — спрашиваю по-английски.
— Хорошо, спасибо, — отвечает без запинки. — А вы тоже умеете говорить по-английски?
— Конечно, умею, — киваю. — И твой папа умеет.
— Он умеет плохо, вы — лучше.
— Ну, я долго жил в Англии. А твой папа был там один раз — когда мы все вместе в школу ездили.
Мой слуга напряженно вслушивается разговор.
— Давай будем говорить по-русски? — предлагаю девочке. — А то твоему папе сложно.
— Ну ладно, — соглашается Маша.
* * *
Андрей возится на кухне. Достает одно, другое, тут же прячет.
— Чего носишься? — спрашиваю.
— Думаю, чем накормить Машу с дороги.
— Успокойся, — останавливаю суету. — Маша спать легла, проснется вечером. Здесь разница в десять часов с Лондоном. Для девочки сейчас глубокая ночь.
Замирает с глупым выражением лица.
— Для нее сейчас важнее выспаться. А вечером выйдет Апрель, поможет тебе с ужином.
— А...
* * *
— Маша приехала? — задает вопрос Апрель, едва выйдя из своей комнаты ожидания.
— Ага, — киваю. — Только проснется часов в девять.
— Разница с Лондоном? — догадывается.
Подтверждаю.
— Ну ладно, поживет ночной жизнью, как al'lil. А ее отцу не привыкать.
* * *
— Как это — "пусть не ложится"? — спрашивает Андрей ближе к двенадцати ночи. — Не, я понимаю, смена поясов, но ведь надо привыкнуть к местному времени...
— Ты идиот, — в лоб говорит Апрель. — Мозги включай, слуга. С Лондоном здесь разница в десять часов. Здесь — двенадцать ночи, теперь отними десятку. Ты предлагаешь ребенку лечь спать в два часа дня? Притом, что он встал в одиннадцать утра.
Мой слуга покрывается пятнами.
— Теперь слушай дальше, папаша-дебил, — продолжает мой птенец, не обращая внимания на злость Андрея. Вот ты за эти две недели, пока Маша тут, будешь ее укладывать местным вечером и поднимать местным утром. Ребенок, конечно, привыкнет к местному режиму. Но ей второго января в Лондон лететь. Занятия у нее начнутся третьего. Тебе на пальцах показать, как ребенок себя будет ощущать на уроках?
— А что, ей теперь днем спать, а ночью прыгать?!
— Да, — хором говорим с Апрелем.
— Именно, — добавляю. — Зато у нее часовой пояс не собьется. И третьего января она не будет спать на парте.
— Не разрешай больше своему слуге детей заводить, — говорит Апрель. — Удивительно, как он эту-то не угробил. Ты ему вовремя подвернулся.
Андрей уже не красный, а бордовый от гнева. Открывает рот, чтобы возразить, но мой птенец его опережает:
— Ша, сявка. Ты мне тут побаклань еще!
Рот со стуком захлопывается.
— Шеш, уйми его, пожалуйста, — птенец обращается уже ко мне. В голосе — ангельское терпение. — Он ведь и покойника за... мучает до смерти.
Слуга бросает на кухонное полотенце, которое держал в руках, и стремительно выбегает из кухни.
— Кнут, кнут и еще раз кнут, — скривившись, замечает Апрель. Но тут же поднимает руки, словно сдаваясь. — Но это твой слуга, что хочешь, то и делай. Только сам понимаешь, здесь уже не только ты и он.
— Он меня недавно "господин Апрель" назвал, — продолжает после паузы. — Я его чуть на месте не прибил, твоя метка удержала. А он стоит, глазами хлопает. Еле сумел объяснить, что истинные имена для слуг — табу. Ты бы хоть ему элементарный этикет привил, а? А то я его одергиваю, а он обижается. Фифа этакая.
— Извини, — говорю. — Я не учил его этикету. Не ожидал, что встречу собрата. Но я постараюсь ему объяснить.
— Ты его слишком разбаловал.
Поднимаюсь в комнату к Андрею.
Стоит, смотрит в тьму за окном. Заслышав мои шаги, оборачивается.
— Сильно обиделся? — спрашиваю.
Пожимает плечами.
— Так... Он со мной, как со скотиной.
— Не обижайся. Апрель не имеет в виду ничего плохого. Для нашей расы это обычное обращение со слугами. Тебе придется привыкнуть.
— Привыкнуть к скотскому отношению?!
— К отношению существа высшей расы. Если кошка лезет на стол, то мы ее прогоняем тряпкой, при этом совершенно не испытывая к ней ненависти, хотя кошке при этом очень неприятно. Старайся это учитывать.
— Он меня чуть не убил за то, что я старался быть вежливым!
— Это когда?
— Пару дней назад!
