Город, в котором умирают ангелы

— Сказала Мише о репродуктивном центре? — спустя пять минут начала серьезно подруга. — О том, что тебе диагностировали бесплодие?

— Нет, — призналась я. — Все запуталось еще больше.

— Например?

Я в подробностях поведала Зо про утро четверга. Правда, только ту часть, в которой Миша пригласил меня в гости к родственникам, предложив составить ему компанию. Или представить как свою девушку. Я так окончательно и не разобралась в намерениях, двигающих мужчиной в тот день. Встречу с Астрой я опустила. С этой частью моей жизни Зо не была знакома в целом, и я не хотела и не собиралась посвещать подругу в нее даже частично. Слишком опасно было.

— Вау!

— Да, — я за один глоток залпом ополовинила чашку, пытаясь собраться с мыслями и выстроить линию вранья. Я не могла также объяснить подруге из-за чего, в самом деле, переживала и почему не хотела поделиться с Мишей проблемой бесплодия. — Я отказалась. На самом деле, не уверена, что была нужна ему там. Думаю, Миша предложил это из вежливости.

— Или от безвыходности. Ты же не спешишь представлять его отцу.

— Зо, мы живем в двадцать первом веке в России. Какое представление отцу? Что за нелепые смотрины?!

— Ты поняла, что я имела в виду.

— Да, — я сникла, чувствуя острый укол вины по отношению к мужчине. — Наверное, ты права. Вчера во время ланча он снова пытался завязать разговор о серьезном шаге. Кажется, Миша купил кольцо. Я не знаю, что делать.

— Расставь точки над "i", — категорично заявила подруга. — Честно выложи карты на стол. И про ведающих, и про бесплодие и... короче, про все, что ты должна Мише рассказать, чтобы остаться с ним. Или уйти.

Зо криво улыбнулась и, передразнивая, повторила мою недавнюю фразу:

— "Но не мучайся сама, не наказывай, таким образом, вас обоих, не рушь жизни!"

— Очень смешно.

Мы допили кофе молча. Потом, заказав по салату — время близилось к обеду, начали обмениваться рабочими новостями и сплетнями. Зо с охотой перемывала косточки своими и моим подчиненным, подбадриваемая сухими подробностями с моей стороны.

Неловкость произошла в конце посиделок. Я не сразу поняла, что случилось, а потом... в общем, было поздно.

В школе мы с Зо договорились не использовать личные способности друг на друге. В частности, это касалось меня. Личные способности подруги были специфическими и угрожали по большей части моему телу, и то, исключительно после смерти. А вот Зо знать свое будущее не хотела. Особенно после того, как я объяснила ей, что вижу то, что изменить невозможно. Зо сразу поняла, насколько это было хреново. Так она выразилась.

Идею с перчатками подкинула мне Зо. Думаю, она беспокоилась, что я могла случайно дотронуться и прочитать ее будущее. Идея прижилась, и я поняла, что лучше буду выглядеть чудаковатой городской сумасшедшей с острой формой гаптофобии, чем влезу в чужие жизни по сто раз на дню. Это по-настоящему выматывало эмоционально и физически.

Спустя время негласные правила поведения друг с другом настолько въелись в наши мозги, что мы перестали ежесекундно контролировать себя. На безусловном рефлексе мы не дотрагивались друг на друга, по крайней мере, кожа к коже, не приближались, не обнимались, не держались за ручку, знали, как себя повести в случае экстренных ситуаций. Вроде моих падений.

Почему я так оплошала сейчас, я понять не смогла. Как и вспомнить тот момент, когда сняла перчатки и почему вновь их не надела.

Расплатившись по счету, мы с Зо встали со своих мест. Сгребая в обе руки пакеты с покупками, подруга неловко переступила с ноги на ногу и, то ли не смогла удержать баланс, то ли запуталась в собственных ногах или пакетах, то ли зацепилась за что-то, покачнулась и едва не упала. Я схватила ее за руку рефлекторно.

Вспышка мыслеобраза буквально пригвоздила меня к месту, ошеломив.

Я молниеносно отдернула ладонь и подняла полный беспокойства взгляд на подругу.

— Просто не говори мне ни слова!

Тем же вечером, сидя на кровати перед ноутбуком, я вертела в руках визитку, которую передала мне Астра и пыталась принять решение. Или скорее решиться.

На экране горела интернет-вкладка одностраничного сайта детективного агентства. На белом фоне обычным печатным шрифтом небольшого размера в центре поля было написано "Детективное агентство", ниже — юридический и видимо фактический адрес в "столице", номер телефона и адрес электронной почты. Никакой дополнительной информации.

Я вспомнила свое падение, связанное с кафе Сэма, и постаралась вновь уловить и проанализировать подробности, чтобы ответить самой себе на вопрос — он ли убил мальчиков?

Ответа не было. Кроме подозрительной брошенной почти в самом конце фразы Сэма о том, что старый друг увидел что-то, что не удалось заметить Бэль. Это пугало.

Отложив визитку, я взяла лежащую рядом толстую кожаную тетрадь в черной обложке, которую достала из шкатулки под кроватью, вернувшись из торгового центра.

Мне нужны были идеи. Хоть что-то. Сила не откликалась, сигиллы не реагировали, но может где-то среди заметок матери или уже моих записей завалялся рецепт отвара, способный помочь с поиском ответов?!

Спустя продолжительное время, я вынуждено признала, что простого решения не было. Мама не предполагала столкнуться когда-нибудь с таким, а записи, которые после нее начала вести я содержали в себе в основном факты, случаи, прецеденты.

На одной из страниц у меня перехватило дыхание. Взгляд зацепился за три вырезки из газет семилетней давности — некролог о гибели Насти Комаровой, статья о массовом убийстве музыкантов местной готик-рок-группы и статья о произошедшем самоубийстве некого Глеба... Фамилию за давностью лет прочитать было невозможно. Память оперативно воскресила в голове череду сопутствующих событий.

Стало горько. Я вздрогнула, снова чувствуя гнет внутри от вины, которая не отпустила. После семи лет легче не стало. Врут те, кто говорят, что время лечит. Иногда оно даже не позволяет забыть.

Однако вместе с виной возникло воспоминание о причине, по которой я пошла на это — солгала Феликсу, фактически убила беззащитного невиновного человека и после совершила еще много вещей, из-за которых периодически сейчас впадала в состояние полной опустошенности. Все было из-за общего блага, высшей цели. Это подтолкнуло меня к действию. Вдруг показалось глупым сдаваться из-за такой мелочи, как собственные переживания.

Я открыла еще одну интернет-вкладку и зашла в свою электронную почту. У меня было составленное резюме. Четыре года назад я настояла на том, что попаду к отцу на работу только при условии честного непредвзятого рассмотрения документов, объективной оценки. Я должна была состояться в профессии сама. Помню, он усмехнулся на это заявление, но настаивать на патронаже и опеке не стал. А через несколько лет я поймала его взгляд украдкой и поняла, что он по-настоящему гордиться моими успехами. Для девочки, лишенной родительского внимания почти двадцать лет это была великая награда.

Я исправила некоторые строчки, указав нынешний опыт и должность, написала небольшое сопроводительное письмо и, не давая себе возможности еще раз все обдумать-передумать, отправила на электронный адрес "Детективного агентства".

Я решила, что должна была знать правду. Какой бы горькой она не оказалась.

_____

(20*) В данном контексте Оксана упоминает книгу Л.Питера "Принцип Питера".

(21*) Открывателями озонового слоя были французские физики Шарль Фабри и Анри Буиссон, в 1912 г.

(22*) Международное бюро мер и весов — действующая организация, в которой хранятся международные эталоны основных единиц физических величин; штаб-квартира расположена в городе Севр, Франция.

ГЛАВА 5

А потому сказываю тебе: прощаются грехи её многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит.

Наши дни

Легкий стук в дверь заставил поднять голову. В мою спальню с почтительным поклоном заглянул Иосиф.

— Ужин накрыт в столовой.

— Благодарю, — я кивнула и встала. После чего, пока дворецкий не скрылся за дверью, уточнила, — отец будет? Ты спрашивал?

— Нет. Виктор Алексеевич еще работает у себя в кабинете. А после, он передал, собирается на ужин в ресторан в компании своей девушки Снежаны.

— Он так и выразился? "Своей девушки"? — со скрытым недовольством переспросила я.

Иосиф промолчал, но по его выражению лица я поняла, что пожилой дворецкий по своему обыкновению перефразировал ответ отца так, чтобы звучал он соответственно. Этому дому и нашим ролям в нем.

— Спасибо, в таком случае, я тоже откажусь. Мы с Зо сегодня плотно пообедали.

Пожилой мужчина манерно кивнул и молча удалился.

Я спустилась по лестнице на первый этаж и направилась в сторону отцовского кабинета и библиотеки.

Особняк безмолвствовал, утопая в вечерних сумерках. В коридорах и холле горели неяркие бра, в свете которых многочисленные скульптуры в рыцарских доспехах выглядели зловещими. А вот картины на стенах под специальными лампами наоборот — будто светились изнутри, играли оттенками масляных красок, оживали.

Я прошла мимо открытой двери в столовую, улыбнулась уголками губ, услышав очередную несдержанную и полную бахвальства реплику Гоши в ответ на сухой комментарий Иосифа, завернула за угол и постучала в закрытую дверь отцовского кабинета. Напротив нее, почти как в офисе, располагалась арка-вход в библиотеку.

Дождавшись негромкого: "Войдите", я открыла дверь и шагнула внутрь.

— Как дела с документами по "Бристолю", которые я передала тебе вчера?!

— Все весьма прилично, есть за что зацепиться, — не отрываясь от изучения бумаг на столе, ровно ответил отец. Я заметила, что, несмотря на показную сосредоточенность, внимание его было рассеянным, мысли витали далеко от сегодня, здесь и сейчас. — Кого собираешься отправить с нами в Москву?

— Уже распорядилась насчет Мыльникова. Он — лучшая кандидатура. Умен, любит суды, клинический закостенелый победитель. У Мыльникова достаточно острые зубы, чтобы разорвать противника и достаточно мертвая хватка, чтобы удержать, пока не сдохнет. А еще у него на руках учредительные документы "Бристоля". Так что вполне возможно "рвать" и "держать" не придется.

Отец поднял голову и посмотрел на меня серьезным холодным взглядом. Что-то глубоко внутри его глаз заставило меня усомниться в собственной решительности и уверенности.

— Будь готова, в случае необходимости, сама прилететь в Москву.

— Что-то не так? — я заняла место на диване рядом с рабочим столом. Кресла для посетителей были жутко не удобными. Антикварные, статусные. Однако высидеть на них больше десяти минут казалось нереальным. Полагаю, отец нарочно поставил эти кресла в свой кабинет, чтобы редкие гости не задерживались, не отвлекали его от работы.

— Ничего серьезного, — взгляд отца снова стал рассеянным, невидящим. Он повернул голову и посмотрел на пейзаж за окном — утопающий в свете садовых фонарей задний двор. Я ждала, не уверенная, как поступить дальше — уйти, чтобы вернуться к этому диалогу позже, или дождаться внимания отца сейчас.

Наконец, через минут пять он заговорил. И начал совсем не с того, с чего я ожидала:

— Я сомневаюсь в Михаиле. В последние недели его продуктивность снизилась. Я наблюдал. Думаю, это связано с тем, что Михаил достиг вершины карьерного роста в моем бизнесе. В нем исчезла мотивация, дополнительная старательность, ориентированность на результат.

Я опешила, позволила себе на мгновение слабость — убрать неприступную нечитаемую маску с лица. Отец не заметил. Он так и не повернул голову, не отвел взгляда от спускающейся с небосклона на землю ночи и от играющих в свете светильников теней деревьев, кустарников и садовой мебели.

— Он — хороший человек, — собравшись с мыслями, нейтрально возразила я. Внутри возникло, впервые за все время, желание рассказать отцу правду о наших отношениях с Мишей. Остановила меня сознательность.

— В четверг он не приехал в офис, — категорично заявил отец. — Позвонил мне с утра и отпросился, якобы по семейным обстоятельствам.

— Я вроде слышала, что у его родных произошли неприятности.

— И что?! — отец повернул голову и посмотрел на меня требовательно. Потом, видимо что-то вспомнив, поправился. — Ах да...

Я изобразила легкую понимающую улыбку.

— Кстати, а что ты хотела?

— Отпуск. Пока вы с Мишей будите в Москве, я хотела бы отдохнуть.

Отец искренне удивился. Я не брала отпуск ни разу с тех пор, как начала работать у него. Никогда не просила отгул на день или два, не уходила раньше или задерживалась после обеда. В основном я сидела допоздна. Иногда приезжала в офис в выходные или заполняла работой официальные праздники, когда в особняке становилось совсем невыносимо одиноко.

— Ладно, — кивнул он, будто нехотя. Но от уточнения не удержался, — только оставайся на связи!

— Обязательно.

В тишине я от руки написала заявление. Все-таки было что-то удобное в том, что твой отец являлся твоим генеральным директором и был доступен по рабочим вопросам даже после восьми вечера.

Больше мы не сказали друг другу ни слова. Подписав заявление, отец убрал его в верхний ящик своего стола вместе с другими документами и принялся собираться. Я кивнула напоследок и отправилась снова к себе. Мысль о его предстоящей встрече-свидании со Снежаной угнетала меня и потому беспокоила.

На лестнице от собственных переживаний, отягощенных ворохом разношерстных мыслей, меня отвлек телефонный звонок. Вытащив смартфон из кармана, я с неудовольствием отметила имя вызывавшего абонента и с неохотой ответила:

— Да.

— Оксаночка, душа моя, — причмокивая, на том конце линии наигранно радушно начал Феликс. — Вечер добрый!

Я замерла, чувствуя прокатившуюся вдоль позвоночника по коже дрожь. Ничего доброго в предстоящем разговоре для меня не было. Интуиция выражала солидарность.

— Здравствуй Феликс.

— Я заинтригован, — без дополнительных расшаркиваний, перешел сразу к делу. Я остановилась на ступени, вслушиваясь в интонации, расчленяя их на эмоции, выискивая истинные намерения. — Я попросил ребят разузнать для меня о Стасе Рыбчике и Николае Долгове.

Я крепче стиснула пальцы, в которых держала телефон. Вторую руку сжала в кулак. Я не называла Феликсу при нашей последней встрече имен мальчиков. Впрочем, следовало ожидать, что найти эту информацию для человека с его уровнем связей окажется легче легкого.

— Знаешь, эти убийства оказались действительно занимательными, — наиграно дружелюбно принялся разводить комедию старик, — странные обращения, странные сигиллы. Все было странным. Даже, представляешь, Оксаночка, то, что на месте убийства малолетних червяков не сработало обращение об обнаружении эха события! Прямо как в случае гибели несчастной Настеньки Комаровой, помнишь?!

Я задрожала. С одной стороны Феликс подметил то, что не пришло мне в голову раньше — идея, как доказать, кто причастен к смерти мальчиков; с другой — ход мыслей главы сообщества ведающих в "столице" был опасен. Все воспоминания, связанные со смертью Насти Комаровой были в той или иной степени опасны. И то, что старик подметил схожесть случаев... Это не внушало надежды на легкий исход событий.