Прогулки по крышам

— Ну, варианты могут быть разные... — задумчиво начал Лем. И осекся, перехватив взгляд Келдыша.

— А я так думаю, что один, — так же задумчиво продолжила Агата. — Запертая магия, замок, ключ. Какие могут быть варианты?

— Мортимер, — резко сказал Келдыш. — Прекратите нести чушь!

— Тогда почему вы хотите убить меня за эту... чушь?

Он не шагнул — только подался к ней — и оказался ближе, просто пугающе близко. Агата невольно сделал шажок назад.

— Агата, все, хватит! — скомандовал Лем. — Спускайся! Давай поговорим, как взрослые люди!

Вот этого я и не хочу, подумала Агата. Не хочу, как взрослые. Вообще не хочу больше разговаривать. Она сделала плавный поворот — и Котел открылся перед ней во всей его красе — жутковатой, притягивающей. Знакомой ей с детства.

— Агата!

— Спокойно, Влад! Дальше козырька самоубийц она не упадет. Мортимер, не знаю, что вы там себе...

Агата глянула на Келдыша через плечо, как до того — на Котел.

— А вы, и вправду, не все обо мне знаете. Знаете, например, что я раньше занималась плаваньем?

— И что?

— В самом начале заплыва главное — как можно сильнее оттолкнуться.

И, Агата, словно был дан старт, сильно оттолкнулась от бортика...

Пожалела через две секунды — когда начала падать в мирно существующий сам в себе Котел. От него по-прежнему не веяло ни холодом ни теплом, но из-за красноватого, вулканного зарева в глубине Агата мгновенно взмокла. Прыг в котел — и там сварился...

Руку рвануло назад-вверх, едва не выдернув из плеча, и Агата обнаружила, что зависла в воздухе над Котлом. Она посмотрела вниз. Вверх, на пылающее на пальце кольцо. На вскочившего на бортик Келдыша. Правая его рука, с пистолетом, висела, как парализованная. А левая... вытянутая, дрожащая от напряжения... а лицо — оскаленное, осунувшееся, бледное даже в теплых красноватых сумерках Котла... вместо глаз — черные дыры...

Он держал ее. И его проклятое кольцо-кристаллизатор держало ее вместе с ним. Если Лем и остальные маги-недоучки догадаются ему помочь, он вытянет ее обратно. А, может, и безо всякой помощи вытащит. Наверх. Назад. Встряхнет, как нагадившего котенка. Носом тыкнет. Расскажет, что она должна делать. Агата, оскалившись тоже, попыталась дотянуться до своей вытянутой руки — стянуть, сбросить кольцо — но рука-предательница уже не принадлежала ей, превратившись в веревку-якорь, послушный чужой воле. Агата в отчаянии ударила ее, бессмысленно и бессильно — так ребенок бьет угол, на который больно наткнулся. Показалось, или бортик стал ближе?

Зарево внизу, в Котле разгоралось. Он ждал. Он узнавал и приветствовал ее. Он был ей рад.

Ее не хотят отпускать. Но у них нет власти над ней. Никакой. Знакомые слова — из фильма, из книги, из старых снов — выкрикнулись сами собой:

— У тебя нет власти надо мной!

Кольцу. Келдышу.

Прошлому.

Кольцо вспыхнуло маленьким ядерным взрывом — отпечаток этой вспышки залил сетчатку глаз, и Агата ничего не видела, когда ее отпустили.

Вновь начала падать.

Не падать.

Лететь.

Вещество, заполняющее Котел, было еще менее ощутимо, чем воздух, но оставляло в ушах треск рвущейся ветхой материи. Кольцо Келдыша почернело и умерло, рука вновь начала слушаться. Агата коснулась пальцами лица; ощущение было очень слабым — словно онемела вся кожа. Она обнаружила, что может идти — если это можно так назвать там, где не существует ни верха ни низа. 'Полотно' магии не было однородным. Иногда впереди разгорался ослепительный свет, играл, как северное сияние, и неожиданно угасал. Иногда мелькали клубящиеся серо-бордовые тени, и у Агаты каждый раз екало сердце — а вдруг она блуждает здесь не одна? Где те самоубийцы, что когда-то кидались в Котел? Что с ними стало? Видели они то же, что видит она? А, может, она сейчас столкнется с кем-нибудь из них?..

Или с тем, что из них сделала магия.

Агата медленно двигалась в красных сумерках. По ее ощущениям, она уже должна была наткнуться на какую-нибудь из стен Котла. Если, конечно, не блуждает по кругу.

Ну, вот он, Ключ... То есть, она. Есть Ключ, есть Магия... преступная магия, если верить Келдышу и его товарищам. И что? Что должно случиться, когда они соединятся? Соединились. Агата, томясь, села, обхватив руками колени. Села неизвестно на что. Неизвестно где. И стала ждать неизвестно чего.

Котел, похоже, решил ее развлечь. Рисовал на полотнищах горящие, мгновение живущие узоры; подпускал клубящиеся бесформенные тени; играл звуком, то понижая, то повышая его до невыносимого визга — как будто подбирал нужный диапазон. Шум-бормотанье-речь делались настойчивее. Казалось, различаются даже отдельные слова... предложения... смысл... Котел говорил с ней.

Только Агата не знала этого языка.

Поэтому начала говорить сама.

Создание позвало создание, сказал Келдыш. Создание пыталось говорить с созданием.

Здравствуй, сказала Агата. Ты узнаёшь меня, но я тебя совсем не знаю. Что сделать, чтобы мы были вместе? Что будет, если мы будем вместе?

И стала ждать ответа. Теперь она не торопилась. Некуда было торопиться. Впервые за эти сумасшедшие дни она чувствовала себя дома. Полностью дома. В безопасности. В этом доме ее так долго ждали. В этом доме ей были рады.

Агата закрыла глаза. Серые тени вновь подступили к ней — не нужно было зрения, чтобы их увидеть. Серые тени из детства. Но теперь она не боялась. Теперь она знала, чего они искали.

Понимания.

Они отдавали каждый частицу своей силы. Своего таланта. Своей крови. Марина Мортимер. Петр Стеблов. Владислав Лем... Десятки и сотни тех, кого она не знала, и, наверное, никогда не узнает. Отдавали, создавали то, что должно было стать волшебным подарком людям — и, прежде всего, ей, Агате...

Не получилось.

Их — ее и Магию — оставили одних. Беспомощных. Слабых. Неготовых. Не нашедших друг друга.

И теперь им вдвоем предстояло искать этот путь.

Слабое касание — словно кто-то погладил ее по щеке. Мама, сказала Агата, не открывая глаз. Она не помнит, говорила ли это слово в детстве. Не помнит, играл ли с ней отец. Пели ли ей колыбельные. Но это все помнит Магия, в столице называемая Котлом.

Чего ты хочешь, спросила Агата. Чем я могу тебе помочь?

Чего ты хочешь, спросила Магия. Чем я могу тебе помочь?

Есть сила, нет возможности. Есть возможность, нет силы. Что происходят, когда эти половины соединяются?

Магия помнила, как вырвалась, как струилась, проникая сквозь живое и неживое, черпая, узнавая, превращая, и это было прекрасно и удивительно... Только живые частицы силы, которые она поглощала, почему-то не были рады, как те, кто отдавал свою силу добровольно. Кто ее создавал. Они сопротивлялись, они боялись, они... им было больно. Потом стало больно ей, и она впервые поняла, что такое боль. Ее заперли здесь, и никто не приходил учить и общаться с ней. Хотя она пыталась дотянуться. Дать понять, что ждет их. Что рада им. Она даже пыталась сохранить те живые частицы силы, что приходили к ней добровольно. Не удалось. Они приходили умирать.

Они хотели свободы.

Свободы, сказала Агата и открыла глаза. Тени отступили, растворились. Она знала, что больше они никогда не вернутся, хотя навсегда останутся в Магии. Как навсегда их частицы заложены в ней самой.

Ей никогда не стать волшебницей. Никогда не обладать ни малейшей магической силой. Ну и что? Зато она может поделиться своей антимагией. Ее-то у нее в избытке.

Агата посмотрела вверх. Там, сотворенные самыми сильными волшебниками, нависали магические щиты, давили запирающие заклятья, искрились охранные сети. Если б она захотела, то могла бы полностью ощутить их тяжесть и гнет, столько лет давящий на Магию.

Да только для нее-то самой они не существовали.

Агата медленно подняла прямую руку — левую, с мертвым келдышевским кольцом. Она не знала, что и как делать, но была уверена, впервые в жизни уверена, — что бы и как бы она ни сделала, — все будет правильно.

Потому что правил для нее не существует.

Агата протянула руку и сдвинула в сторону пресс заклятий и щитов. Разрывая, провела ногтем по сетям. Прижатая к чаше Котла Магия следила за ней, радостно 'потягиваясь', 'распрямляясь'.

Освобождаясь.

И вдруг ринулась вперед, наливаясь ослепительным белым светом.

Фонтаном.

Потоком.

Извергавшимся вулканом.

Агата распахнула руки посреди этого белого пламени, растворяясь в нем, превращаясь в него... крича что-то и себе непонятное. Желая, чтобы Магия взяла и ее с собой...

Пятки больно ударились о землю. Агата не удержала равновесие и шлепнулась на пол. Охнув, принялась потирать отбитый зад. Вот это, наверное, и называется 'спустить с небес на землю'. Хорошо еще, не мордой в грязь. Вокруг — куда не глянь — тянулся пустой серый котлован. Далеко вверху, перегнувшись через почерневший парапет, на Агату смотрели люди. А прямо над головой...

Агата зажмурилась, ослепленная. В проломе купола прямо над головой пылало полуденное солнце. Края разлома светились, припорошенные золотой пылью. След магии.

— Ну да, так гораздо лучше... — глубокомысленно произнесли за ее спиной. Агата запрокинула голову. Келдыш стоял, засунув руки в задние карманы черных джинсов, и деловито озирал окружающий пейзаж. Словно оценивая работу дизайнера. Пистолет был заткнут за поясной ремень.

— Гораздо, — подытожил он, опустил взгляд и посмотрел на Агату.

— Что вы сделали?

Агата пожала плечами.

— Вы видите. Выпустила магию.

— Но это... — Келдыш развел руками и снова сунул их в карманы. — Это совсем не похоже на...

Агата посмотрела вверх, сощурилась на солнце.

— Почему вы не выстрелили в меня?

— Мортимер, я не обязан оправдываться перед вами за то, что я вас не убил! — огрызнулся Келдыш.

— Почему вы не выстрелили в меня? — словно не слыша, повторила Агата. Келдыш огляделся. Посмотрел вверх — как всегда, не щуря глаза на солнечный свет. Пожал плечами, как перед этим Агата.

И сказал просто:

— Забыл.

Агата кивнула. Прижав к груди колени, уткнулась в них подбородком.

Келдыш продолжал смотреть на солнце.

— Я чувствую ее. Магию. Ее стало гораздо больше. Везде.

Она рассеялась. Растворилась в мире, добавив краскам яркости, темноты — тьме, света — свету. Волшебства — снам. Веселья — смеху. Звучности — музыке. Почему получилось именно так, Агата понятия не имела. И даже не хотела понимать.

Келдыш огляделся. Народу на балконе прибывало, но он все равно увидел лемовцев. Раздраженно махнул рукой:

— Убирайтесь! И без вас еще мне секир-башка... Пойдемте отсюда, Мортимер, пока музейные работники не начали требовать с нас объяснений. Вы в состоянии подняться?

Агата ухватилась за протянутую руку. Держа ее за локоть, Келдыш наклонился, деловито отряхивая ее джинсы. Пару раз шлепнул очень чувствительно.

— Ой! — сказала Агата, отстраняясь.

— Больше никаких прыжков вниз, в сторону, вверх, куда угодно, понятно?

— Шаг влево, шаг вправо считается побегом, прыжок на месте — провокация? — подсказала Агата.

— Именно, — подтвердил Келдыш. — Я слишком стар для таких развлечений... даже не сообразил, что магия не может принести вам никакого вреда.

— А, да, — вспомнила Агата. Виновато стянула с пальца потускневшее кольцо. — Я, наверное, его испортила... извините. Я не хотела.

Келдыш оглядел кольцо, вздохнул. Агата смотрела испуганно.

— Что, придется заказывать новый кристаллизатор, да?

— Скорее всего, — сухо отозвался Келдыш.

Агата осторожно погладила кольцо.

— Я не хотела. Теперь... все кончилось, да?

— Кончилось? — повторил Келдыш странным тоном.

— Ну... магии же больше нет? В смысле — Котла?

Келдыш молчал. Смотрел на нее. Агата таращилась вопросительно. Келдыш медленно, плотно закрыл глаза. Медленно открыл.

— Мортимер. Как вы себя чувствуете?

— А что?

— Как?!

Все еще держась за его руку, Агата серьезно прислушалась к себе. Сказала неуверенно:

— Ну... в ушах звенит. От тишины, наверно. Котел же теперь молчит.

— Еще?

Еще гудели ноги, точно она прошла невесть сколько километров. И тело гудело, как кабель, сквозь который пропустили ток. И что-то было с глазами. Агата сдвинула и вновь надела очки. Поморгала. Воздух прочерчивали золотистые и голубоватые линии, которые исчезали, едва она к ним начинала приглядываться. Агата посмотрела на их сцепленные руки. Рука Келдыша светилась неровным красноватым светом, ее — уверенным белым. Агата зажмурилась и широко открыла глаза. Цвет пропал. И его и ее рука были просто пыльными. У Келдыша — еще и ободранной. Он-то как здесь оказался так быстро? Случайно, не прыгнул следом?

Агата ответила полным предложением — как на уроке иностранного языка:

— Я чувствую себя странно.

— Странно, — повторил Келдыш.

Она не поняла. Еще не поняла. Что будет делать, когда поймет? Он и сам не знал — как реагировать. Хотелось закинуть голову и смеяться.

Форменная истерика.

Они боялись одного, а получили совершенно другое. Котла теперь нет, зато есть Агата. Агата Мортимер.

Марина все-таки своего добилась — хоть и через долгие годы...

Шрюдер мне голову снимет, повторил он про себя. И понял, что ему все равно. Ему сейчас все равно даже, останется он Ловцом или нет. Вообще все равно — кроме чуда, стоявшего от него в полушаге.

— Идемте? — предложила Агата. Отпустила его руку и пошла сама — оглядываясь, пожимая плечами и разводя руками — маленькая фигурка в огромном серо-черном котловане, впервые за много лет увидевшем солнце.

Келдыш разжал пальцы.

По кольцу вновь бежала золотая змейка...

Часть вторая

К О Б У Ц И

'Вы никогда не бывали

в провинции Кобуци? Нет?

Там был научно-исследовательский

центр экспериментальной магии.

Сейчас в Кобуци не осталось

ни одного человека... потому что тех,

кто там живет, уже нельзя отнести

к роду человеческому'.

'Ловец теней'

Я их предупреждала.

Я их честно предупреждала. Не надо было им брать меня с собой. Не надо было идти туда.

...Я прошла за ночь гораздо меньше, чем рассчитывала. Пришлось, скрываясь от проклятого солнца, забиваться под деревья, в заросли высокого папоротника. Меня трясло, тошнило, зрение мучительно искажало все вокруг, и, когда надо мной склонились люди в пятнистой форме, показалось — это просто очередная галлюцинация, наведенная воспаленным мозгом.

— Гляди-ка...

— Живая?

— Шевелится...

— Эй, подруга, что с тобой?

— Вся трясется.

— Отойди на всякий случай, может, зараза какая...

— Эй, Док, тут по твоей части!

— Осмотрите все вокруг, вдруг здесь еще кто.

— Худая какая...

Щурясь, я смотрела на кружащиеся надо мной лица. Сильная рука сжала запястье, нащупывая пульс. Не нашла. Человек чертыхнулся. Второй присел рядом на корточки.

— Ну, что тут у нас?

— А тут у нас местное население, — сказал первый. Щелкнула резина — человек деловито натягивал на руки перчатки. Пальцами развел мне веки. Из глаз немедленно потекли жгучие слезы.