Последний шанс палача

— Ладно, это всё лирика, меня другое волнует. Кто тебя услал в тот раз? Вот честно скажи, и я сваливаю!

— Да в какой ТОТ, господи?! К маме я поехала, она болела! Ты знал об этом, и Кирилл знал, да многие! Уходи уже, хватит!

— Всё, иду, — произнес он тяжело, глядя на нее копирующе-долгим взглядом. Откладывал в память мельчайшие детали, прощался, закрывал эту страницу навсегда.

— Что, не нравлюсь? — теперь в ее улыбке была только горечь. — Пьяная вдовушка с нервными срывами, да?! Сама виновата, довыеживалась! Хотела всё и сразу, а теперь остались одни стены. Руины.

— Не говори ерунду, Наташка, — сказал он внезапно, почти от жалости. От давнего, забытого, из-за чего пролил когда-то первую в жизни кровь, от чего на войну сбежал, не оглядываясь.

— Ты с годами не меняешься. Такая же загадочная, только...

Он хотел завершить фразу минором — найдешь, мол, себе золотого мужика, и жаль, мол, что у нас с тобой не туда всё зашло!

Не успел.

Женщина с бездонными глазами покачала головой, и слова сделались лишними. Пуговки халата расстегнулись, порочный блестящий атлас скользнул книзу, а тело под ним оказалось гладким и зовущим как в юности.

— Я тебе нужна? — спросила она глухо, перешагивая сброшенные одежды. — Возьмешь меня, такую загадочную, да с приданным?

Глеб подхватил ее на руки, не давая сказать лишнего, и диван принял их, превратив ночь в колыхание океанских волн. Почти как тогда...

* * *

...Год 2003-й, Москва, весна. Спортзал ЧОП "Кольчуга".

— Командир, размяться не желаешь?!

А вот и Кирилл. Приятное лицо, пшеничные волосы, вечная улыбка в синеве глаз. Коричневый пояс по каратэ, между прочим!

— Размяться никогда не повредит, — усмехается Глеб. Далеко ему до Фунакоси с Оямой, чего уж там — так ведь и не должен глава фирмы быть круче всех! Второй совладелец на тренировки вовсе не ходит, а Глебу не зазорно надеть кимоно и лично подвигаться с народом!

— Ты поддавайся, командир, мне фора нужна!

Хорош Киря в таком вот спарринге — показательном, при подчиненных. Работать будет красиво, без намека на поддавки, но рожу начальнику не расквасит, и в финале уступит натурально. Сольет бой. Талант, ценимый во все времена всеми шефами — даже любителями изобразить из себя демократов и либералов.

— Хэч! Хэч! Ну ты даешь, Глеб, ну ты супер!

Далеко пойдет обаятельный парень Кирюша — он и сейчас уже неплохо приподнялся. Меньше года назад пришел "с улицы", имея за спиной армейскую службу по контракту и первый курс какой-то коммерческой шараги. Этим и подкупил, наверное, Глеба — собственную судьбу напомнил. Борю кадровая политика фирмы не интересовала, а потому прошел Кирилл успешно все препоны. К работе отнесся творчески, еженедельно подкидывал рацпредложения, да и знакомых имел кучу — таких же "контрабасов", перетекших после армии, кто в бизнес, кто в милицию, а кто и к братве.

В головном офисе фирмы Кирюше поставили стол с компьютером и ввели в штатное расписание малопонятную должность "креативного директора" — генератора новых идей. На практике, обаятельный хлопец отвечал за всё сразу, и ни за что конкретно. В промежутках между "генерированием" помогал всем подряд, достигнув в этом высочайших результатов. Общий доход прирастал, да и каждый отдельный "боец" ощущал себя под крылом ЧОП "Кольчуга" всё уверенней. Глядя на сие благолепие, Глеб склонялся постепенно к идее, до сих пор отвергаемой: заместитель нужен! Нормальный зам по экономической части, как в других фирмах, с правом подписи финансовой документации. Промежуточное звено между двумя небожителями-соучредителями и коллективом. Кирюша, даже без "верхнего" образования потянул бы — это если удастся уломать Бориса и впустить-таки чужака в почти семейный бизнес!

— Хэч! Буду уроки брать, командир!

Удар, падение, захват. "Попадается" Киря на простой прием, а дальше уже дело техники. Глеб падает на колено, как положено, кулак вылетает в голову, превращаясь на полпути в разжатую дружескую ладонь.

— Хватайся уже.

— Не добиваешь, командир? Зря! На улице не оценят!

— Мы не на улице. Все твои враги остались там, а на тренировке есть только спарринг-партнеры.

— Ну-ну. Мне бы ваш позитив, Глеб Семеныч!

Зал, лица, хлопки. Запах кожи, резины и пота...

...Звонок от Бори приходит не вовремя — как раз под светофор, где стоило бы проскочить на мигающий желтый.

— Здорово, дружище! Слушай, я сегодня в город не успеваю, а Натали зависла в каком-то клубе и, похоже, набралась. Не заберешь?

— Наташу? — переспрашивает Глеб глуповато, и что-то внутри вдруг смещается, будто тяжелый старый карп в мелком водоемчике. Зарос водоемчик ряской, шныряют туда-сюда глупые уклейки, и никто давно не надеялся встретить тут крупную рыбу...

— Ну, разумеется, — на том конце волны друг Боря беззаботно хмыкает. — Клуб "24" или что-то вроде. Знаешь такой?

— Найдем, — сонный карп в грудной клетке ворочается всё активней, и Глеб топает по газам, выжимая лишние мысли. Ночная Москва разворачивается вокруг, месяц май играет в крови и зовет куда-то — будто не было вовсе последних десяти лет! Будто не дружишь СЕМЬЯМИ с деловым партнером Борей, не навещаешь регулярно его гнездо, прихватывая для эскорта очередную глупую куклу, не глядишь там на Наташу добродушно, почти по-родственному!

Клуб, фэйсконтрольщики, длинный хвост очереди.

— Добрый вечер! Вы сегодня один?

— Как видишь, — усмехается господин Воропаев Г.С., позволяя оглядеть себя полностью (туфли с "актуальными" узкими носами, костюм "Бриони", галстук за сотню евро повязан небрежным косым узлом). — Еще вопросы?

— Ни малейших. Приятного вечера.

Лестница вниз, полумрак, много музыки и табачного дыма. На десятке экранов кудрявый парень заясняет девице про "...понимаешь, я ушел тогда назло...", немногочисленные столики и места у бара плотно заняты. Основная масса топчется на танцполе — молодежь, преимущественно. Мальчики и девочки, одетые почти одинаково: джинсы со стразами, майки "в облипку", не скрывающие пупок, браслеты, серьги, томные лица. Гламур-с! Наташа обнаруживается в самом центре — гибкая, красивая. Созревшая роза на фоне юных фиалочек с претензиями.

— Привет!

— О-о, Глебушка! Ха-ай!

Коктейльное платьице не скрывает красивых ног, прическа-каре легкомысленно встрепана, стразы на сумочке искрятся... на сумочке!

— Дай-ка.

— Ты что де-елаешь?! — возмущается она в манере глупой малолетки. — Отда-ай!

Он идет сквозь толпу на выход, и Наташа спешит следом, догнав только в фойе.

— Дай сюда-а!

— Не смеши народ, — говорит он сухо, щелкая замочком. Реальность хуже, чем ожидал — не "экстази" даже, а конверт, сложенный пополам. Внутри наверняка отыщется белый колумбийский порошок от всех болезней.

— Что ж ты творишь, идиотка?!

— А ну да-ай!

Влепляет ей пару пощечин для порядку, конвертик летит в урну.

— У вас проблемы?

— Ни малейших, — улыбается Глеб вежливому охраннику. — Мы с дамой уже уходим.

До машины Натали щелкает каблучками с пулеметной громкостью, задрав подбородок по-королевски. Первых слов удостаивает только в салоне авто:

— Что-то джипик у тебя маловат. Не тесно?

— Холостяцкий, — отвечает Глеб ровно, выруливая на проспекты. — В "пробках" удобно.

— А ты изменился. Совсем заматерел. Там, у нас дома не замечала. Постоянно приводишь к нам потаскушек, ведешь себя как стареющий ловелас!

— А я такой и есть. Мне 36 лет, а ни хрена полезного так и не сделал. Ни сына, ни дерева, ни даже дома, как твой Борис.

— Да, домик у нас есть... — усмешка ее делается шире. — Останови машину. Не сбегу, не бойся.

Переулок залит неоном, фонарями и сиянием билбордов. Мультяшная певица Глюкоза поет из динамиков про невесту.

— Что случилось, Натали?

— У вас маятник. У вас с Борей. Маятник удачи, качается туда-сюда, от одного к другому. И знаешь... кажется, везет тому, от кого я ушла. Взамен к нему прет удача, кураж какой-то... а другому остается только оболочка.

— Эк тебя вставляет, родная! — его рука тянется крутануть зажигание, но женская ладошка ложится сверху, ласково и властно.

— Иди ко мне, — ее дыхание обдает запахом "мохито", рука уже скользит под пиджак миланского покроя, сползая ниже... — Иди, пожалуйста, как раньше!

— Эх, Наташка... — выдыхает он, ощущая, как уплывает улица, пляшут фонари, билборды и силуэты прохожих за тонировкой стекол.

-...Эх, Наташка! — говорит неверным голосом через вечность (а может, минут через двадцать всего), наполненную влажным теплом и безумием. Откинутые сиденья, разбросанное белье.

— Эх, Наташка, и почему у нас вечно так?!

— Тебе не понравилось?

— Дурочка. Я этого ждал лет десять, изменщица ты гнусная, а могли бы все годы вместе быть!

— Не могли бы, — отрезает она, становясь деловитой и чужой. Приподнимает коленки, натягивая ажурные стринги.

— Не могли бы, Глебушка. Я бы жила с тобой, а думала о нем... вышло бы еще хуже.

Глеб на "хуже" скрипит зубами — крыть особо нечем. Сонный карп в тихом болотце оказался хищной пираньей, изорвал дружбу клочьями, и старые раны теперь кровят.

— Ладно, нормально всё будет, — говорит без убежденности, выруливая обратно на проспекты. — Ты у нас всегда была одна на двоих... "Санта-Барбара", полный аллес!

На душе мерзко...

* * *

— Всё не зря, — прошептала Натали здесь и сейчас, когда отколыхалось уже и взорвалось, и мышцы млели в сладкой истоме. — Мы всегда были друг для друга, и теперь вот... всё сложилось, да?

Ночной ветер августа колыхал занавеску, принося горькую торфяную вонь, выдувал запахи страсти вперемешку с мартини и коньяком. Говорить не хотелось. Правду произносить — о том, что фарш обратно не прокрутишь, и никто уже не вернет двадцать лет жизни, потраченных невесть на что. Где-то там, в хорошей и правильной биографии студент Глеб Воропаев стал-таки, журналистом, девушка Наташа родила ему сына, а дальше была у них только гладкая трасса, вроде автобана: гонорары, слава, семейное счастье. Идеальная биография счастливого человека, сбившаяся где-то на старте.

— Сложилось, наверное, — сказал он неискренне, разглядывая Натали в бледном отсвете. Первый голод утолен, сытый взгляд скользил теперь по женскому телу слишком придирчиво, отмечая ненужные детали — складочки под животом, чуть отвисшую грудь, россыпь морщинок у глаз... ничего не скрыла коварная Луна! Красоту и шарм в этом мертвом сиянии обретают лишь ведьмы, чей рыжий огонь перемешивается с серебром, а белая кожа начинает светиться изнутри.

— Наверное?! — голос женщины был полон веселого кокетства. — Ну, я тебе покажу!..

Она и впрямь показала — как в юности, через месяц-другой знакомства, когда пропала уже ненужная скованность. Лучше, чем в юности! Со всем опытом сорокалетней женщины, очень старательно, будто экзамен сейчас сдавала. Глеб себя и почувствовал, вдруг, третьим лишним — даже не экзаменатором, а зрителем любительского порно.

— А ты еще ничего, — прошептала она утомленно, когда желаний совсем уже не осталось. — Крепкий мужичок.

— Хорошо, что тебе понравилось.

— А тебе?!

— Разумеется, всё было великолепно.

Не получалась у него искренность, хоть убей! Всё куда-то исчезло после ведьминого звонка, сдуло напрочь ароматный флер единения и общих воспоминаний — физиология осталась. Мужик с нормальной потенцией и женщина, твердо решившая понравиться.

— Пойду-ка я в душик, — сказал Глеб добрым голосом, чтоб совсем уж не огорчать. Дама хочет спектакля — сыграем для нее! Не будем, пока, вспоминать о другой, чья кожа светится в лунном сиянии, а глаза опухли от слез. Одна, в запертом номере дешевой гостиницы, брошенная всеми на свете. Ее можно обманывать, но перед ней совсем не нужно фальшивить. Может, это и есть счастье?

— Пойду, сполоснусь, а ты отдохни пока. Мне, правда, классно было!

Он еще мылся, чередуя лед с кипятком, крякая и матерясь, когда телефон зазвонил повторно. Пару секунд женщина с "каре" и злым взглядом слушала полифонийную "Ламбаду", потом рука скользнула под ворох одежды на полу, отыскав аппаратик.

— Алло! — женский голос в трубке прозвучал испуганно. — Алло, Глеб? Почему ты молчишь?!

— Это не Глеб, милая, — ответила Наташа четко и жестко. — Это его жена. Ты ему не нужна, и оставь его в покое, по-хорошему.

Телефон, захлебнувшийся гудками, полетел на пол, а Наташа долго еще сидела голая на краешке дивана, думая о своем. Теперь она улыбалась.

Глава 6

"Он позвонил..."

Акоп объявился совсем скоро — через сутки после достопамятной встречи. На сей раз гостеприимства не получилось, просто принял Глеба на борт в условленном месте всё тот же смоляный "брабус".

— Плохая история, брат, — сообщил Акоп, не тратя времени на кавказские красивости. — Совсем плохая и вонючая, да. Прикрывают твоего Мастера! Очень высоко прикрывают, на самом верху! Я выяснять начал, про меня тоже начали выяснять, сразу же!

— И что в итоге?

— Понимаешь, брат... — широкие брови Акопа съехались к переносице, взгляд сделался мудро-печальным, как у старого еврея. — Понимаешь, я мужчина и ничего совсем не боюсь. Помнишь, какой я был в горах, вместе ходили... только не молодой уже! Семья есть, дочь не замужем, кормить надо.

— Я тебя понял, Акоп, — оборвал Глеб долгую прелюдию. — Опасаешься с ним связываться?

— Ничего не боюсь, я сказал! Но опасаюсь, ты прав. У меня законный бизнес, друзей много, но у него круче друзья. Ты ж знаешь, как в нашей стране любой бизнес можно опустить! Налоговая, рейды-шмейды...

— Я это очень хорошо знаю, — ухмыльнулся Глеб. — С другой стороны, воевать я и сам не хотел, поговорить просто. Встретиться с ним так, чтобы не упаковали меня сразу в багажник. Прикроешь?

— Ты думаешь, я этот... Аль Капоне, да? Думаешь, у меня пацаны есть, как раньше? Нет, я бизнесмен, — покачал Акоп головой, изобразив всю гамму чувств кавказского мужчины, вынужденного себя принижать. — Там у меня в костюмах племянники всякие, к делу их пристраиваю, без криминала. Переменились времена, Глеб! Как говорится — прошла любовь, завяли помидоры, моей страной мне брошенные в гроб!

Этот поэтический экзерсис шокировал Глеба окончательно. Габаритные огни авто уже скрылись в потоке, а он все стоял на обочине, пытаясь собраться с мыслями. Не было ни мыслей, ни новых идей — сплошная пустота. В гостинице ждет обиженная женщина, которой он, по-прежнему, ничего не должен (включая верность), но и разбежаться пока не получается.

После прошлой ночи Дина как-то сразу и вдруг изменилась, слезы закончились, хотя улыбок взамен не пришло. Вежливо теперь общались, по-соседски. Глеб, подозревающий, откуда дует ветер, лишних вопросов не задавал, но на встречах с Натали был поставлен большой жирный крест. Избавляться надо от прошлого, ни к чему оно! Закончить, по-быстрому, с проблемами рыжей ведьмы, которую приручил и теперь в ответе, перестать ныкаться по норам, а там и вся жизнь пойдет иначе. В конце концов, Дина теперь свободна, да и чужой ребенок, если разобраться — не такой уж пугающий фактор для бобыля "за сорок", без работы и видимых перспектив!