Последний шанс палача

Все персонажи романа вымышлены,

любое их сходство с реально существующими лицами — случайно.

Республика Златогорье и Волчеозерский край являются собирательным образом нескольких регионов Западной Сибири.

Отдельную благодарность автор выражает творческим людям, чьи песни и образы упоминаются в тексте для создания колорита эпохи: СПАСИБО, без вас роман не имел бы вкуса и запаха!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Д А У Н Ш И Ф Т Е Р Ы

Глава 1

Кто ходит в гости по утрам?

Лето 2010 г.

С утра, как обычно, болела голова. Невыносимо трещала. Первая сигарета спасения не принесла, да и горный воздух оказался мертвому припаркой. У крыльца, на вкопанной лавке Глеб закурил вторую — только тут глаза потихоньку открылись, и тиканье в затылке сделалось легким шумом. Теперь умыться, принять пару капель, улыбнуться миру окружающему...

Окружающий мир того стоил! Сопки, кипень тайги, да ледяные пики на горизонте. Ни мошки тебе, ни комарика, способных испортить человеку утреннее похмелье! Такой вот уголок Швейцарии на юго-западе Сибири, туристический рай. Забор из тесаных бревен сбит покрепче острожного — от зверя, не от грабителей — а двухэтажный теремок кемпинга сочится круглый год смолистым янтарем. Пачкает стильные куртки и ветровки зазевавшихся туристов, но рабочему камуфляжу такое не страшно. Нагретая кедровая доска кажется спине мягкой, догорающая сигарета пахнет ностальгическим, подзабытым уже. Недешевое, кстати, "Sobranie", какого в ближайших селах и улусах не купить. Одно из немногих, позволяемых себе "барств".

Первые полгода в этом Эдеме мелькнули для Глеба быстрее московского метро — прежняя жизнь забывалась, легкие привыкали к кедрово-озоновому коктейлю, да и болячки многие ушли сами собой. Ненадолго! Такая уж тварь человек, что от хорошего быстро устает. Зачем вот, скажите на милость, квасить теперь в одиночестве — конкретно и ежедневно?! Тремором зачем мучиться посреди такого пейзажа? Табаком травиться, чтоб кашлять потом? Не знаете?!

Привычка говорить (и пить) наедине с собой родилась у него именно здесь. Обратная сторона природной благодати, когда из всех собеседников на ближайшую сотню кэмэ — одна молчаливая женщина по имени Айла. Вот и она, кстати:

— Гхлеб! Дрова нету совсем!

Другого от нее не услышишь, пожалуй. Пожилая неграмотная дочь айланского народа — почти коренного для этих мест, повидавших и скифов и Чингисхана. За восемь сотен лет потомки монгольских оккупантов глубоко зарыли меч войны, вернулись к охоте и скотоводству, сделавшись вполне приятными в общении. Нормально принимали и казаков с крепостями-острогами, и урядников государевых, и красных комиссаров — тайга всё стерпит.

Конец буйного XX века подарил айланам пресловутый суверенитет, что, по мнению Глеба, на пользу им не пошло абсолютно. Златогорская автономная область немедленно стала республикой, переименована была в Айла-Тау и обзавелась полноценной бюрократической обоймой, включая парламент и президента. Название, впрочем, не прижилось — в отличие от "слуг народа", наводнивших единственный в республике град-столицу Златогорск. Сам народ к "слугам" примыкать не спешил, продолжая, в массе своей, населять горы и почти не отрываясь от природы. Оно и к лучшему.

— Гхлеб, водичка тоже нету! Нести надо!

— Да погоди ты, ёлки! Мертвого задолбаешь! — проворчал, заставляя себя встать. Соревнование в упрямстве с Айлой изначально лишено перспектив — не зря ее Петрович сюда поставил! Костьми старыми ляжет, но порядок на базе будет обеспечен! Для нечастых туристов Айла готовила национальные блюда, себя и Глеба кормила наваристой мясной похлебкой, а для прочего не годилась в силу возраста и вредного характера.

Жили как брат с сестрой, охраняя десять соток здешней земли, обнесенных тем самым забором. Глебу большего и не требовалось. Устал от людей еще в прошлой жизни... ладно, не будем о грустном. Колун отыщем, ткнем клавишу раздолбанного китайского "Павасоника", помолимся, для порядку, чтоб кассету не зажевало...

...Зачем казаку добрый конь?

Чтоб степь под копытами пела!

Точеный клинок да гармо-онь...

Глеб подпел про баб, которые "...последнее дело", и в походке его заметно прибавилось бодрости. Толстенный сосновый ствол, распиленный вчера на чурбаки, ожидал в траве позади терема — чем не фитнесс-тренажер?! Средство сублимации от подзабытого нынче персонажа Челентано, да и Николай-император не брезговал, говорят. Сочный бас Шуфутинского сменился хип-хоп скороговоркой, и топор рухнул на первый чурбан, обратив его в россыпь трескучего золота. Смолой запахло, задором, жизнью. Пошел процесс!

Девушку Глеб увидел на пути к дому, загруженный под завязку древесиной и вполне уже счастливый. Тормознул даже, чуть поленья не рассыпав.

Откуда она взялась?!!

В Златогорье, конечно, туристам медком намазано, только уровень у всех разный. Большинство оседает на западе республики, среди хороших трасс и кемпингов, кое-кто прорывается глубже — на конях, мотоциклах, пешком. Истинные фанаты забредают в совсем медвежьи углы — на таких и рассчитана база, мудро воткнутая Петровичем вдали от благ цивилизации. Опытные люди забредают, знающие тайгу и не привыкшие с ней шутить. Отлично экипированные, с GPS, палатками, оружием. Группой обязательно!

Девушка, украсившая собою столик во дворе базы, на туристку походила как Ксюша Собчак на борца сумо. Такие фифы предпочитают наблюдать тайгу из окна внедорожника, а поодиночке даже в городской парк не выходят. С этой мыслью бросил Глеб у крыльца древесину, и губы его растянулись в подобии улыбки. Улыбаться надо гостям!

— Утро доброе! Желаете чего?

— Спасибо, — голос незнакомки оказался низким, с очень даже сексуальной хрипотцой. — Можно мне чаю?

— Без проблем, — кивнул Глеб, отметив попутно легкую ветровку красавицы (пикники на даче — самое оно!), кроссовки белоснежные и того же колера футболку (приятно для глаз, но непрактично до ужаса). Элегантный рюкзак "Columbia" остается на плечах, будто хозяйка готова сорваться с места. Занятная дама, короче. Перед такой поприличней бы выглядеть, ну да шут с ней — в прошлом, всё в прошлом! Точёный клинок, да гармонь...

А улыбка не удалась, кажется. Никакой ответной реакции!

* * *

Дине сейчас было страшно. Страх — как грязь, пачкает лицо и душу, делает голос хриплым и замутняет взгляд. От страха можно бежать вечно, пока сердце не остановится.

И никто не спасет!

План — почти идеальный — казался теперь ерундой, дворцом из песка, где хотела отсидеться. Расчет на разумность, которой у странных людей нет и быть не может! Волки никогда не бросают след, не теряют жажды крови...

Бревенчатый терем, скамейка, забор. Два человека: пожилая узкоглазая женщина и мешковатый мужик "за сорок", заросший щетиной до ворота камуфляжной робы. Неужели здесь все такими становятся?!

— Утро доброе! Желаете чего?

Рожа опухла, но взгляд неплохой, вроде. Нет в нем характерной сальности, за которой начинаются всякие там намеки... Боже, да о чем она думает?!

Потом Дина увидела ИХ, и все прочее стало неважным...

* * *

Глеб почуял проблемы не сразу — успел еще передать заказ Айле и снова помахать колуном. На обратном уже пути, с очередной охапкой, обнаружил, что гостей стало несколько.

Мужчина, худой и высокий потеснил теперь незнакомку, обняв хозяйски за плечи, второй, бородатый, устроился напротив. Вот так, значит? Друзья, мужья, товарищи? Прибыли, наконец?! Оно бы радоваться надо — лишняя клиентура — а Глебу царапнуло по душе. Раскатал губёшку, валенок таежный! Так тебя, лоха, и надо учить! Поленья ссыпались наземь (слишком громко, ну да ладно), а компания уже на ноги встала. Так и шли теперь к калитке — втроем, обнявшись. Идиллия!

Глеб и сам не понял, что в этой благодати показалось странным, но язык среагировал быстрее мозга:

— Девушка! А чаек?!

Она обернулась — мгновенный взгляд над мужской рукой, надежно обнявшей за плечи. Испуганный взгляд, умоляющий.

— Эй, мужики, погоди чуток! — проявил язык очередную инициативу, заставив Глеба поморщиться. Куда ты лезешь, идиот?! В личную жизнь пригламуренных телок, которые через губу на тебя плевали?! Мало прежних проблем?!!

Они притормозили — чуток, как и было сказано. Полное впечатление, что девушка хочет застопориться, а ЭТИ вперед тянут, с тупым упорством бульдозеров. Непорядок сплошной, короче!

— Да погодите, ну! — пробасил Глеб, ускоряя шаг. — Чего у вас подруга такая невеселая!? Может...

Худой оглянулся искоса, и мир вокруг Глеба полыхнул вспышкой боли, скрутившей кишки. Второй удар, рукой, прилетел с разворота в голову, третий упал на затылок. Земля, трава, вкус крови во рту. Встать надо, и нет сил. Ноги перед глазами — кроссовки сорок пятого размера, одна из которых стрельнет сейчас добивающим и свет отключится... хорошо будет... не больно...

Что-то всплыло из памяти рефлексом, бросив тело вперед — поймать чужую щиколотку и толкнуть в колено, всей массой! Упал противник. Вскочил мгновенно, с каратистской грацией, клинок в руке. Глеб успел себе удивиться (тоже поднялся, надо же!) а тело задвигалось уже, заплясало, уклоняясь... слишком медленно! Хэть — клинок задел камуфляжную хэбэшку, хэть — ногой прилетело (блокировал!), хэть — ушел от прямого колющего. Плохо телу приходится, отвыкло от танцев! Движения тяжелые, будто в масле, кровища нос переполняет. Еще секунд несколько и...

Выстрел!

Грохот, эхо, немая сцена. Айла целится из двустволки, девушка с рюкзачком прижалась к забору, двое мужчин пригнулись, зубы оскалили.

— Ходите отсюда вон, — произнесла дочь охотничьего народа с непостижимым спокойствием. — Застрелить буду сейчас сразу.

— Она может, — предупредил Глеб угрюмо. — Валите, не нервируйте женщину! Ты, бля... нож брось, ну! Вот та-ак! А для вас, красавица, чай готов, можете остаться.

Отступали они медленно. Бородатый озирался умно и цепко, картинку в памяти рисовал, а вот с худым все выглядело сложнее. Не на Глеба глядит и даже не на ружье — на девушку уставился. Будто зверь, оголодавший и почти уже не боящийся смерти. Навидался Глеб таких взглядов в другие времена, в далеких отсюда краях, где без "калаша" на улицу не выйдешь.

— Айла, прострели ему ногу, — попросил деловито, но худой и ухом не повел. Бородатый усмехнулся, дернул напарника за рукав, и в калитку оба протиснулись плечом к плечу. Створку за ними прихлопнула спасенная девушка, вовсе, похоже, не намеренная падать в обморок или на шею спасителям вешаться. Жанна д"Арк, блин!

— Нормально утро начинается! — поделился с ней Глеб наболевшим. — Зашибись друганы у тебя!

— Они мне не друзья.

— Тем более!

За оградой их уже не было — никого другого, впрочем, тоже. Склон, тайга вокруг, птички чирикают. Башка болит невыносимо, и прочие части тела с нею перекликаются. Лучшее лекарство — полстакана самогонки немедленно, потом в баньку, да поваляться. Мечты, мечты...

— Они еще вернутся, — сейчас голос незнакомки звучал тускло, будто выжженный недавним страхом.

— Не сомневаюсь, — хмыкнул Глеб, оборачиваясь. — Придурки злые, мстить будут.

Она стояла совсем близко — рыжие волосы выбились из под банданы, глаза зеленые, кошачьи. В них хотелось смотреть бесконечно и Глеб заставил себя отвести взгляд. Обошел девушку неловко, подобрал трофейный ножик.

— Они вернутся ЗА МНОЙ.

— В самом деле? — удивился Глеб скучно, разглядывая орудие смерти. Узкий как шило клинок с незнакомой вязью, гарда с рукояткой образуют правильный крест. Распятие образуют — вот и фигурка Христа прилеплена, явное серебро!

— Занятный ножик. И чем же ты, милая, им не угодила?

— Тем, что я ведьма. Я не должна жить.

Происходящее отчетливо запахло дурдомом...

* * *

— Она — ведьма, — сказал вчера Мастер, удостоив Серафима аудиенции. Или не вчера? Всё как будто сейчас. С улицы тянет дождем и выхлопными газами, в кадильнице тихо курится ладан, на душе благостно и светло.

— Ты видел ее, Серафим и слышал ее речи, напитанные бесовской прелестью. Ты согласен с решением Братства?

Взгляд Мастера давит как гиря, но Серафим молчит, и никто не вправе его торопить. Спешка в делах Господа недопустима, а пролить невинную кровь от Его имени — страшный грех!

Тишина.

Щелкают четки в пальцах Мастера, гудит за окном автомобильный поток.

— Она красивая...

— Да, — взгляд Мастера ласков и мудр, не скрыть от него ни одной грешной мысли.

— Она хороша, Серафим, и в этом ее опасность. Сестры ее во все века сеяли зло и скверну, а сейчас на их стороне законы и обманутое людское стадо. Антихрист близок, ему уже открыли дверь и расстилают под ноги ковер, залитый жертвенной кровью. Все зависит от тебя, Серафим! От всех нас!

— Да, я готов, — прошлое накатило, вдруг, заставляя жмуриться, виски заломило. Женщины! Змеи в стаде людском!

— Я готов!

— Иного ответа не ждал, — улыбка Мастера греет пониманием. — Ты знаешь, где ее найти, брат, и знаешь, что делать.

Он знал. Разумеется знал! О ведьмах Серафим усвоил всё — возможно, больше Шпренгера и Инститориса , привыкших к рутинным расправам. Бюрократы и палачи в рясах — кто из них, тогдашних, держал пост перед каждым Делом Веры, кто боялся ошибиться, погубить чистую душу?! Кто, наконец, стоял ежедневно между молотом и наковальней, темными силами Ночи и машиной Государства, отравленного атеизмом?!

Что ж, в жестокий век Господь отбирает лучших — мучеников и воинов. Неважно, кем ты был раньше, неважно, кому и чему служил — истина приходит к каждому в свой срок. Счастлив тот, кто сумеет понять Его знаки и как мытарь Левий Матвей бросит наземь грешные деньги, чтобы идти отныне верным путем! Великая честь и великое испытание!

Сейчас их было четверо — вместе с Серафимом. Брат Михаил, лишенный слуха и речи, искушен в рукопашном бою, Симеон и Захария метко стреляют, но их навык пока не нужен.

Для ведьмы пуля не годится.

Глупые люди с ружьем смешали сегодня все планы, но разве смогут они остановить воинов Братства?! Разве смогут букашки остановить орудие Всевышнего, направленное, как молния, Его рукой?!!

Молитва прочтена, разум светел и ясен. Пора начинать...

Глава 2

Засада

Мотоцикл на подъеме гудит надсадно, горная дорога петляет меж кедрами, жмется к обрыву, над ревущей внизу Хотунью. Не дорога, тропа — других здесь нет. Можно пешком чапать, можно на вертолете, а Глеб предпочитал старенький "Иж-Юпитер", лохматого года выпуска, переименованный, как положено, в "Харлей-Дэвидсон".

Шутки оставьте при себе — на здешних козьих тропах ветеран мотопрома вел себя достойно, а особых скоростей тут не требуется. Полтора метра вширь, хруст щебня под колесами и неясная, самоубийственная тяга сорваться через край — красиво, как в кино. Говорят, со многими такое бывает. Очень даже разумные люди начинают в здешних местах чудаковать, видят и слышат вещи, недоступные окружающим, а то и творят всякую чушь. Лезут голышом покорять скальные стены в муаровых базальтовых разводах, обнимаются с вековыми кедрами, духов вызывать пытаются.

Айланы на приезжих озорников глядят снисходительно, а местные русские (к коим Глеб теперь и себя относил) странностям не подвержены вовсе — бытовыми вопросами заняты, вроде пропитания и обогрева. Сплошные проблемы местным от этих туристов!

— Быстрой езды не боишься? — спросил Глеб с часик назад.

— Я ничего уже не боюсь... наверное, — ответила зеленоглазая Дина, родом из славного града Новосибирска. Разговор близился к финалу, многое было ясно, а прочее не стоило внимания.

— Я их сама вчера узнала, — начала Дина исповедь пару часов назад, когда чай, наконец, был подан (не айланский, обычный — без всяких там соли, масла и сухарей в напитке), а для снятия стресса стол украсила поллитра местного самогона.

— Купилась, дура, на дешевую путевку, решила ваше Златогорье посмотреть! Таких как я еще десяток набралось...

В целом, история выглядела банальной — до определенного момента. Поучительный пример из серии "не гонись за халявой". Группа подобралась сплошь мужская и пьющая, заряжаться начали еще на старте, а к Златогорску многие не вязали лыка. Тут-то, в кафе при гостинице, подошел к Дине бородатый мужичок с лицом фольклорного крестьянина, улыбнулся ласково...

— Представляете, Глеб, он меня ведьмой назвал! Сказал, что они святые, типа монахов, спасают человечество от нечисти!

— Занятно. И по каким признакам?

— Да ненормальные, секта какая-то! И меня ведь знают — имя, фамилию!

— Ну, это, как раз, не проблема, — улыбнулся Глеб, наливая себе заветный стопарек. — В турфирме твой паспорт отмечен, дальше дело техники.

— Вот уроды! А главное, он вначале и не грозил! Надо, говорит, испытания всякие пройти...ОРДАЛИИ, во! Если всё подтвердится, так они мне назначат искупление, типа, чтоб очистилась. Переживу искупление — стану белая и пушистая!

— Круто! Ночной Дозор, всем выйти из сумрака! — рюмаха скатилась в желудок, делая Глеба благодушным. — А ты, ведьма темная, ужас, летящий на крыльях ночи, от ОРДАЛИЕВ отказалась?

— Это не смешно! Я тоже хотела свести в шутку, а он пугать начал. Типа, если ведьма не кается, то ее положено казнить, да еще мучительной смертью...

Дальнейшая картинка в изложении Дины выглядела сущим триллером. В гостинице спасли соратники-туристы, которым пришлось-таки, нажаловаться, потом группу забросили в горы вертолетом, высадив на плато с кучей домиков. Натуральное сближение с матушкой природой — при полнейшем отсутствии сервиса! Мужики, похмелившись, взялись таскать дрова и воду, потом дошло до шашлыков, и гульба свелась в новый запой. Массовой оргии Дина избежала ввиду глобальной конкуренции между самцами, а ко второму дню научилась держать их на расстоянии. Наладилось все, в общем. До тех пор, пока утром третьего дня из тайги не вышли ОНИ — знакомый бородач с ласковым взглядом и глухонемой верзила с лицом убийцы. Постояли рядом с базой, заставив Дину похолодеть, а бородатый ей рукой махнул, почти по-дружески.

— Тут я и решила уходить, — подытожила зеленоглазая, дернув зябко плечами. — В домиках не спрячешься, на мужиков надежды мало. Думала, найду дорогу, потом автостопом...

— Смелое решение, — признал Глеб, делаясь все более серьезным. Даже опьянение прошло от активной мыслительной деятельности.

А история, показавшаяся тупой шуткой, выглядела все мрачнее. С сектантами сталкивался и раньше — Москва ими просто кишит, да и в здешние горы паломничают регулярно. Страну Шамбалу ищут, размещенную дедушкой Рерихом, аккурат, в этих местах. Глеб себя традиционно считал православным, и хоть в храмах бывал редко, но крестик носил. На шее. О крестах, прилаженных к стилетному клинку, слышать не приходилась — эта деталь придавала истории жутковатую достоверность.

— В ментовку тебе надо, — решил Глеб к завершению трапезы. — До Усть-Моксы довезу, там отделение.

— И что скажем?

— Как есть. Заяву напишешь, кинжал отдадим. Мы ведь с тобой люди законопослушные, да? Ждем от родной милиции помощи и защиты. А стрелялки с чокнутыми устраивать не нанимался, извини.

— Ну ладно... — сквозь вежливую интонацию проступило разочарование, внезапно Глеба разозлившее. Герой тебе нужен, да?! Одним махом врагов убивахом?! Потом благодарный поцелуй красотки, пару статей на шею и вперед — по ту-ундре, по железной доро-оге!

— И учти, красивая, в мои обязанности перевоз туристов не входит, — сказал на остатках злости, совсем не то, что хотелось. Со стороны себя, вдруг, увидел: небритого, лохматого, с помятой харей, в грязном "комке". Какая тут, нафиг, романтика, смешно даже!

— Бензин у меня за свой счет, так что...

— Я поняла, — кивнула она невозмутимо. — Деньги есть, договоримся, товарищ водитель.

— Товарищей в 91-м упразднили, — буркнул Глеб совершенную глупость, обозлясь на себя окончательно, и пошел проверять мотоцикл. Для бодрости облился парой ведер, а на ремень, по такому случаю, прицеплены были нож и походный кошель, без которых в тайгу не ходил даже на километр. Ружье решил оставить Айле — вдруг и правда, вернутся, придурки!

Так и вышло, что летел теперь "иж-юпитер" по горной тропе, двое людей на нем сцепились, будто влюбленные, хотя было обоим не до того. Помечтать, разве что. Доставить глянцевую картинку обратно в цивилизацию и быстрее назад, к одиночеству и свежему воздуху! Еще с недельку будет немного жаль, а потом жизнь войдет в нормальную колею. Спокойствие и крепкий, здоровый сон — ну что еще надо для счастья?!

* * *

Подъем сменяется спуском, тропа изгибается резко, уводя мотоцикл по дуге... что это было — интуиция? Укол по нервам из давних времен, где поворот на горной тропе означал засаду или фугас?

Проволока!

Невидимая, меж двумя соснами, как раз на уровне горла! Нырнуть, тормоза выжать (поздно!!!), мотоцикл валится набок, удар, женский крик...

...Жив, кажется! Болит все и сразу, но не глобально — скорость была низкой, сосна или камень с башкой не встретились. Главное — не рассек себе горло, как тот фриц-оккупант о классическую партизанскую ловушку!

— Глеб! — подала голос загадочная девушка Дина. Везучая ведьма, опять цела!

— Вы живы, Глеб?

— А то! — проворчал он недобро, пытаясь встать. — Делов-то на копейку...

Сосна возле уха чмокнула, вдруг, кора брызнула в стороны, и наземь он рухнул раньше, чем услышал выстрел. Тело продолжило удивлять, опережая заленившийся мозг — вжалось в щебенку, взгляд метнулся по сторонам, вычисляя. Поганенькое место, классический здешний "бом": стена слева, пропасть справа. Где же стрелок, маму его туда-сюда?! Почему тянет?! Порадуем, привстанем слегка. Бац! Брызнула в лицо каменная крошка, совсем рядом!

— Эй, человек, ты лежи пока! — голос сзади прозвучал вполне миролюбиво. Добрый дядя с бородой, а мы и заскучать не успели! Из зарослей вышел, не прячется.

— Наши братья хорошо стреляют! Нам не нужна лишняя жизнь, не искушай!

— Что вам надо?!

— Ты знаешь. Женщина избрана, и она уйдет с нами, на то есть Его воля! Ты можешь жить или умереть!

Молодцы, конкретные ребята, Глеб к ним даже симпатию ощутил. Сам в буйной молодости решал проблемы так же просто — на чужих странных войнах, где ни Родины, ни флага, только наличка. С годами размяк, думать стал слишком много, вот и приплыл... дауншифтер хренов! Зачем вписался за чужую бабу?! На кой полез дальше выручать, почти бесплатно?!

— Встать хотя бы дайте! — рявкнул Глеб, уже не стесняясь. — Я вам не лох, на коленях ползать не буду!

Поднялся решительно, хоть и плавно (ни к чему провоцировать), взглядом Дину нашел. Сидит наша ведьма, к дереву привалилась, смотрит вприщур. Требовательно пялится, блин! Будто обязан тут кто-то подыхать за нее!

— Что?! — спросил Глеб у спутницы агрессивно. — Будешь дальше мне страшилки втирать, да?! Щас двадцать первый век, не бывает такого!

Гнусно все получалось, чего уж там. Жить охота необычайно, бабу бросать стыдно, и себя дико жаль, идиота, сбежавшего от людской грязи в этот сказочный мир. Птички поют, горы дымятся... хорошее место, кстати! Знакомое. В таком месте да вдруг концы отбросить — а не пошли бы вы!

— Слышь, борода, согласен я, — сказал Глеб негромко, чтоб голос не дрогнул. — Только у меня свое условие. Бабла хочу.

— Чего?

— Денег, блин! Бабла, хрустов, налички, кэша, тугриков! Я вам тут не Вокер крутой, я заработать приехал, и эта мне, кстати, обещала оплатить доставку! Хотите ее — возмещайте убыток!

— А ты наглец, мужик, — улыбнулся добрый бородач, приближаясь неспешно. Сверху, со склона спускается уже глухонемой верзила с ружьем (когда успели?!), а сам снайпер являться не спешит. Страхует сучонок, никуда тут не денешься!

— Ты, наглец, хочешь продать то, что мы возьмем сами, и совсем не ценишь подаренную тебе жизнь.

Дина уже поднялась, все понявшая, расслабленная в покорности судьбе. На Глеба не глянула даже — чего на него глядеть теперь? Даже сектантам он теперь неинтересен: к девушке идут, забыв о непутевом защитнике. Ни малейшей похоти во взгляде, вообще интереса мужского.

— Эй, погодь! — заволновался Глеб суетливо. — Тоже, знаете, не по-людски... мы с ней вместе вон сколько! Попрощаюсь хоть!

Верзила оскалился, ружье поднялось, но бородач лишь махнул рукой — пускай.

— Дина, стой, ну! Куда сразу идешь-то?! — реплики прут по-накатанной, коверканные, дурашливые. Каких еще ждать от трусливого "мешка", пытающегося сохранить лицо?! Девушка до ответа не снизошла вовсе — остановилась лишь, подбородок вскинула брезгливо.

— Ну, вот и ладненько, вот и хорошо! — пробормотал он, догоняя. — Обняться всегда надо, мы ж с тобой люди, не звери какие! НЕ УПИРАЙСЯ, ПАДАЙ СО МНОЙ.

— Что?!

— ЕДЬ НА БРЮХЕ И НИЧЕГО НЕ БОЙСЯ!

Понять она не успела — объятия Глеба сковали кольцом, увлекая за собой. С обрыва, вниз, в пропасть!

* * *

Это было как в детстве — ужас и восторг падения, крик и хохот внутри, всё кубарем. Склон каменистый, щебенка в бок, трава, кусты, быстрее... стоп! Оборвалась круговерть внезапно — каменным выступом, где орущую Дину поймали за рюкзак.

— Всё, уже всё! — крикнул Глеб, затягивая в расселину. — Поздно уже бояться, аллес!

— Ты... ты! — бешеный адреналин в крови требовал выхода, хотелось плакать и хохотать. Справилась — самообладания ей всегда хватало.

— Ты, гад... где мы?!!

— В пещерах. Тут вся гора как муравейник, отсидимся пока.

— А если следом пойдут?!

— Занятно будет. Лучше бы им считать нас погибшими героями, но сомневаюсь. На дураков не похожи.

Пещера древнее древней — это Глебу еще Петрович разъяснил. Километры гротов, куча выходов, наскальная живопись, манившая сюда археологов, спелеологов и прочих любителей старья. С крушением советской эпохи интерес к троглодитам приугас, а лазы, вроде этого, забыли все, кроме некоторых местных.

— Почему не уходим?

— Куда? Я сам дальше входа не нырял, да и с тактической точки зрения тут удобней.

— Не поняла.

— Элементарно, Ватсон. Веревка у них вряд ли есть, спускаться будут как мы, только медленно. Заходить станут по одному, со света в темноту...

Говоря по чести, очень надеялся ошибиться — вдруг да окажутся сектанты лодырями, не рискнут сюда лезть!

Зря надеялся!

Получаса не прошло, как полетели камушки мимо входа, сверху зашумело, и на карниз спикировал человек, перехваченный под мышками веревкой. Дернул конец, распуская узел, ружье уставилось стволами во тьму, шагнул осторожно, по-кошачьи. Понять даже не успел, откуда высунулись руки, цапнувшие сбоку оружие, а чужая нога уже врезала в пах со всей мочи. Удар своим же прикладом, вскрик — опрокинулся гость спиною вперед, руки поймали воздух, лицо перекошено. Молодое лицо, совсем незнакомое. Двадцатью метрами ниже парня встретили камни, и бурная Хотунь поглотила его вмиг.

— Вот так, примерно, — сказал Глеб, переворачивая ружье, потом сунул наружу и пальнул экономно, одним стволом, по летящим сверху камушкам. Попал, кажись — вскрикнули, зашумели, камнепад гуще стал.

— А нефиг к нам с мечом, или что у вас там! — завершил монолог, отступая от входа подальше. Подготовка их неизвестна, но стреляют слишком хорошо для чокнутых! И в рукопашке не дураки — как минимум, один.

Подождем...

Глава 3

Ночные бдения

Ночь. Пещера. Огонь. Древние инстинкты, из первобытных, косматых времен. Странный кайф туриста, сорвавшегося от цивилизации к непонятным ему самому "истокам" — холоду, жесткой лежанке и неустроенности. Бр-р!

— А ловко ты их!

— Кого?

— Ну, этих, сегодня... — интонация Дины особым теплом не блистала. Совсем иначе бы надо мужика благодарить, спасшего тебя, дуру, ну да ладно.

— Я, если честно, думала...

— Думала, я родился сразу с колуном и "флаконом"? — усмехнулся Глеб, прикуривая от синего огонька над таблеткой сухого горючего. Нашлось такое, как ни странно, в гламурном рюкзаке гламурной туристки. От возможных гостей огонек был прикрыт, а трофейное ружье глядело на выход стволами с единственным патроном.

Гости, впрочем, больше не совались. Единственная попытка выбраться обернулась щелчком пули у самой головы, отбив тягу к дальнейшим экспериментам. Ночь принесла кромешную тьму — как раз, чтобы со скалы навернуться, на манер хозяина ружья.

— Подождем, — сказал Глеб уверенно. — Ну, не профи же они, не платят им за это! Задубеют и свалят!

Так и сидели с тех пор, не пытаясь сменить диспозицию. Ждали. В Глебовом поясном кошельке отыскался НЗ для подобных случаев: сало, хлеб, чеснок и фляжка с содержимым крепче сорока градусов. Другая фляга, с водой, осталась при "харлее" — десятью метрами выше их убежища.

— Ну, не то, чтобы родился...

— Сам дошел до жизни такой, — кивнул Глеб понятливо. — А знаешь, тут как раз угадала. Все дело в позиционировании.

— В ЧЕМ?!

— В нем самом. Ты вот глядишь на мою рожу и понимаешь, что мне таких слов знать не положено. А я, может, кайф ловлю от жизненной простоты. Бухаю, не бреюсь, и зеркало заросло паутиной.

— Опускаешься, — вынесла Дина краткий вердикт. — Какие ж вы, мужики...

— Так мужики и есть. Не метросексуалы какие-нибудь, чего с нас взять-то?!

Пикировка забавляла, уводя мысли в сторону от малоприятной реальности. От человека, сброшенного со скалы, от базы, ставшей за полгода почти родной. Петровичу проблемы ни к чему, рассчитает вмиг, а другой работы в этих краях еще поискать надо. Это если с ментами все обойдется. Идиотов-сектантов в расчет пока не брал — слишком сказочная история на фоне прочих проблем.

— Почему ты постоянно бормочешь? — продолжила Дина атаку тоном классической стервы. Вяло продолжила, по инерции. Может, тоже от мыслей прячется привычным женским способом?

— Бубнишь себе под нос, как старый дед!

— Привычка, — отозвался Глеб миролюбиво, решив проявить понимание. Мы ведь в ответе за спасенных-прирученных... если уж черт дернул!

— Природа-матушка на людей по-разному действует. Одни становятся мудрыми отшельниками с благородной седой бородищей, другие — как я.

— Спиваются, с неопрятной щетиной?

— Слушай, сударыня, а не пошла бы ты! — сорвался он, наконец. — Претензии будешь дома хахалю высказывать! Или мужу, если кто-то с тобой, языкастой, рискнул закольцеваться! Завтра выберемся из этой задницы и пойдешь искать счастья своим ходом!

— Что, устал уже? — растянула она губы в фирменной усмешке сквозь полумрак. — Утомился, герой? Ну, сдал бы меня сегодня ЭТИМ, ты ж хотел!

— Рот закрой, — сказал Глеб угрюмо. Отвык уже от вредин и всего с ними связанного, аж зубы в корнях заломило.

— Хочешь умереть — вали на выход, я не держу. Впух из-за тебя по самые гланды, но это фигня, отмоюсь. Ну?!

Она смолчала — только усмешка превратилась в тонкую нитку. Дернула клапан рюкзачка, ладони нырнули внутрь так резко, что Глеб ожидал увидеть минимум пистолет.

— Извините за беспокойство, вы мне ничем не обязаны! Вы этого хотели?! Надеюсь, этого хватит?!

Деньги — рубли, баксы, еврики. Не то, чтобы сильно много, но купюры сплошь сотенные. От эффектного броска в лицо удержалась — сдернула по несколько бумажек с каждой пачки, остальное исчезло во внутренностях "Columbia".

— Нафига тебе столько с собой?! Чисто на булавки? Гляди, народ тут бедный, за сто рублей могут...

Не ответила — сидела теперь в стороне с видом крайне аффектированным. Фиг бы с ней, если разобраться, а деньги и впрямь не пахнут.

— Спокойной ночи, сударыня.

Н-да, киногероя из него не вышло. Даже на Данди Крокодила не тянул, который, при всей неотесанности, был-таки, ЖЕНТЕЛЬМЕНОМ, разя наповал рептилий и впечатлительных журналисток. Вдобавок, стильный был чувак — у них там, в Австралии, модельеры со стилистами чаще кенгуру встречаются. Одна шляпа с клыками чего стоит! На этой мысли Глебу стало смешно, вытер руки о засаленный камуфляж, и сигаретная пачка выскочила из кармана почти самостоятельно. На воздух потянуло, подальше от психологии.

Ночь за кромкой пещеры оказалась шикарна — как большинство здешних ночей, пропахших разнотравьем. Закурив уже, подумал, что "на воздух от психологии" его тянет слишком давно и успешно. Даже здесь, в земном раю оказался под занавес долгого штопора, уводящего к полной личной свободе. Право имеет, конечно, и радость от этой жизни есть до сих пор... или нет?

— Жил бы и жил себе! — заверил Глеб невесть кого между парой затяжек. Осознал, вдруг, что сигарету держит непривычно — в кулаке, огонек скрывает. Лет пятнадцать уже так не держал!

— Не живется спокойно, дурачок? — спросил у себя, любимого, ощутив вдруг пьяную, почти пацанячью радость. Рай земной — это хорошо, вот только Еву с Адамом турнули оттуда очень даже к месту! Негоже здоровым людям жить в Эдеме, прошивка у них другая, чего Создатель, разумеется, не мог не предусмотреть. Такой у Него был проект — заселение голубого шарика посредством любопытных и активных существ. Прародители выдержали тест-драйв, потому и топчут их потомки этот мир, переплюнув тварей зубастых, когтистых, бронированных и просто огромных.

— Не живется спокойно, да еще и на философию потянуло. Наобщался с сектантами!

Смех — смехом, а что-то в этом есть. Библейский Эдем устранен был за ненадобностью, а во всех прочих местах имеется своя ложка дегтя. Чтоб не расслаблялись людишки. От избыточного покоя голова тупеет, увы, и простейшие решения даются с бешеным скрипом. Сперва избегаешь драк, потом ссор, потом людей вообще. До тех пор, пока люди сами тебя не найдут — расслабленного как медуза, но совсем разучившегося жалить.

— А вот вам фуиньки! — завершил Глеб конструктивную беседу, пульнув чинарик в ночь. Алая искра описала параболу, пуля взамен не прилетела, жизнь продолжается!

Дремать устроился на прежнем месте, сидя — так холод ощущается меньше. До выхода метров двадцать, выстрел картечью отсюда свалит любого, а там поглядим. Еще ведь нож имеется, даже два! А у ТЕХ кто-то явно подранен. Погляди-им!

Не проспать бы...

* * *

— Бекас, подъем! Шухер, Бекас!

Южная ночь полна суетливой жизни, воняет страхом и кровью. Рука находит "калаш" под боком, левая дергает молнию спальника — всё на рефлексах, некогда думать. Перед лицом маячит Клевер, шустрый хлопец, прибившийся к "диким гусям" месяц назад.

— Румыны лезут, Бекас! Караул уже вырезали, бля!

Хриплый шепот в лицо, блеск фиксы, запах хорошего местного коньяка и дешевых сигарет. Глебу запах не помеха — кровь и страх ничем не заглушишь.

— Тихо, не базлай, — оттолкнуть Клевера, на живот перевернуться, предохранитель вниз. Лежит вокруг степь (приднестровская? молдавская? да кто ее нынче разберет?!), крадутся из степи шустрые тени — близко совсем!

— А-а, суки! — у Клевера нервы сдают, вскочил, лупит длинной и падает почти сразу. Тени вокруг, много, обложили!!!

— А-а-а!!!

* * *

Глеб проснулся толчком, ружье дернулось к плечу — где?! кто?!

Нет никого! Ночь, пещера и тишина.

Спустя еще минуту понял главное — Дины нет тоже. С рюкзаком, естественно! Мимо, на выход сквозануть не могла — проснулся бы, да и не слезть ей там. В пещеру ушла, идиотка, амбиции заели!

Спешить не стал — покурил, для начала, переваривая сон, попробовал вспомнить о пещере хоть что-нибудь. На ум пришел только Петрович, объясняющий над этим самым обрывом про "дырку в скале" — вдруг туристы поглазеть захотят. Еще представился муравейник в разрезе, тысячи ходов с тупиками, но это уж так, дань воображению. Гораздо важней сейчас фонарик (есть такой в НЗ), да часы с подсветкой. Сорок минут дремал, не могла она далеко ушкандыбать!

Прямой коридор завершился быстро — дырой влево. Ради приличия, Глеб покричал у дырки классическое "ау!", но ответа не пришло. Еще чуток размышлял, не послать ли глупую барышню к ее же маме, оставив куковать в лабиринтах, потом отбросил и эту идею. В конце концов, помимо "жентельменства", деньги уплачены, отработать надо бы! Заодно и согреемся!

Спустя минут двадцать, "кроличья нора" вывела его в мир совсем даже не волшебный. Каменный свод ощутимо давит, на стенах влага, пол скользкий. Главное — целая куча новых дырок в стенах, уводящих невесть куда! Покричал в каждую, для порядку, две ответили женским перекликом... или не женским? Луч фонаря высветил ходы совсем узкие, вниз, под крутым углом. И что дальше?! Нить Ариадны искать?! Сложно тут с нитью — скорее Минотавра встретишь. А дырка... ну пусть будет левая. Один из способов не заплутать — выбираешь из всех ходов только левый (или правый, без разницы), и движение твое по лабиринту становится вполне осмысленным. Сейчас и проверим! В дыру протиснулся с трудом, съехал неловко, приземлился жестко. Снова коридор, ходы, дырки. Кричим "ау!", выбираем левую...

Дину он нашел в одном из ходов — скрюченный силуэт у стены, почти окаменевший. Глаза открыла не сразу, тут же зажмурившись.

— Убери свет... а-а, это ты... а я вот... задремала...

— Занятно! Рыскаю как пещерный медведь, а она дрыхнет! Какого тебя сюда понесло?!

— Выход искала, — узкие ладони прошлись по лицу, будто сдирая маску, голос остался тусклым. — Решила сама, а тут вот... замерзла... духов видела...

— Чего?! Каких еще духов?! Глаза открой! — мандраж накатил реально, заставляя суетиться. Сон, переохлаждение?! Или...

— Духи добрые, говорили со мной...— голова ее дернулась от пощечины, рот поехал криво в сторону, будто пластилин на жаре.

— Вставай, блин, духи тебе... щас покажу тебе духов! — в панике зарядил еще пару неромантичных затрещин (ноль эмоций!), потом Дина упала ему на руки, и пришлось волочь. Фонарь в зубах, ружье за спиной, вылезти повыше! Если газ тяжелый — уйдем! Башка плывет уже, всё звенит, скоро совсем аллес. Выше, выше, в дыру, в переход осклизлый, еще!

...Целую вечность спустя он понял, что выживет. Наверное. Если выберется отсюда хоть когда-нибудь.

Потому, что заблудились они качественно и всерьез...

Глава 4

Специфика таежной контрразведки

Майор Гайтанов начал день с сущей бюрократии. Отчетность готовил к полугодовому совещанию. В суровой конторе под названием "УФСБ по Республике Златогорье" отчетность весьма ценилась — иногда больше, чем сама работа. Константин Гайтанов, дослужившийся здесь до опера-"важняка" , бюрократию давно принял, как неизбежное зло, и рукой махнул. Щелкал нынче с утра по клавишам компьютера, выделяя фрагменты текста, компоновал "Справку об изменениях в оперативной обстановке", плановые позиции помечал. Так увлекся этим занудством, что телефонный звонок заставил его поморщиться.

— Алло! Видали и поздоровей, Степан. Сегодня? Ну, давай, по прежнему месту.

Звонил "источник" — один из многих, таскавших "оперативно-значимую информацию" в бездонную копилку Управления. Человеческий капитал, достояние опера, пчелка рабочая... хотя этот, скорее, трутень. Исключить его из аппарата руководство не дозволяет, а сам он, при полной своей никчемности, крайне навязчив.

— Достал ты меня, — сказал Гайтанов замолчавшему телефону, производя в уме нехитрый расчет: двадцать минут на дорогу, обратно столько же, беседа полчаса, минимум. Как раз до обеда. Если перекусываем на встрече — в обеденный час выйдет порешать собственные "головняки". На рынок заехать, машину в сервис загнать... да мало ли что. Оперу точная явка с обеда не требуется, но и "легенда" лишняя не помешает — чтоб не злоупотреблять терпением начальства.

Через пять минут Гайтанов заглянул в кабинет к Баиру, своему непосредственному боссу:

— На пару часов выскочу. "Домовой" звонил, тема, вроде, интересная.

— Интересная? У "Домового"? — меланхоличный айланец Баир Ботоев отобразил круглым лицом максимум скепсиса. — На справку хоть наговорит?

— А я знаю? — пожал Гайтанов широкими плечами. — То ж странный человек, у него всяко бывает.

Спустя еще полчаса, "важняк" сидел в кабинете неплохого местного заведения "Ак Тау", смакуя ломоть печеной баранины с травами. К мясу здесь подавали горячий бульон, способствующий пищеварению, и очень любимый за это многими национальными кухнями. Гайтанов, употребивший немало бульона под "жижиг-галныш" в далекой отсюда Чечне, выводы сделал еще тогда и случаев поправить здоровье не упускал.

Кто пищеварению изрядно НЕ способствовал, так это нынешний собеседник. Субъект люмпенской внешности и неясного образа жизни.

— Бабки нужны, начальник, — завел субъект привычную песню, не успев еще за стол присесть. — Реальная тема выплыла, с наркотой, замутить хочу!

— Тема — это хорошо, — кивнул майор степенно и последующие минут десять расспрашивал "Домового" с ленивой въедливостью, не упустив ни единой детали. Информация, как и предполагалось, не стоила даже потраченного бензина.

— Послушай, Степа, ты опять все забыл, да? Пьяные семейные разборки — это работа не наша и даже не уголовного розыска. Максимум для участкового, понял? Даже если участники разборок курят "траву" регулярно. Ты меня за этим звал?

— Ну, дык... я знаю, где берут "траву"!

— У цыган? В Нуйме? Тебе, может, улицу назвать?

— Ну, дык... Константин Сергеич, я ведь всегда чем могу! Китайцев на той неделе видал, толпа целая! В горы собирались. А нахрена им наши горы, когда у них свои есть?!

— Китайцы — это хорошо... — очередной кусочек мяса оказался жестковат, и Гайтанов потянулся за зубочисткой. Припомнил, заодно, краткую биографию "Домового": бывший геолог, судимый, спившийся. К негласному сотрудничеству привлечен еще при Советах, для "оперативного обеспечения" границы с Монголией. Последние лет десять висит балластом, занимая место в сейфе и отнимая время оперработников.

— Китайцы были группой? С русским гидом? По маршруту шли? Ну, это шпионы, ясен перец! Все, Степан, хватай ружье, едем брать!

— Мы?! Ну, дык... шуткуешь, начальник, издеваешься над человеческим нездоровьем! Грех это!

— Оба-на, да ты верующим стал, Степан?! Может, в монастырь подашься на склоне лет? Бросишь бухать, просветлеешь лицом?

— Скажешь тоже, Сергеич! — мутный субъект хохотнул, отчего на шее выступил острый кадык, потом во взгляде мелькнуло что-то. — Во, еще вспомнил! Сектантов каких-то люди видели! Странные, черти, со стволами!

— Прям со стволами? — съерничал Гайтанов машинально, уделив внимание бульону. Пересолен, кажется. Ну, точно! У повара руки тряслись?!

— И что за стволы?

— Нормальные! Ружья, карабин с оптикой! Их четверо было, через Усть-Куташ в горы шли.

— Может, охотники?

— Ну, дык... на кой им молитвы петь, охотникам-то?

— А они пели?

— А как же! У одного местного на ночь зависли, заняли сарай и пошел хор Пятницкого! Местный сам не лох, в церкви бывал, но таких песен сроду не слышал. Про Бога, про братство какое-то!

— Ясно, — аппетит у Гайтанова пропал, вдруг, изрядно удивив самого майора. Заинтересовался что ли? Молодость вспомнил, первые свои дела? Ну даешь, брат! Ладно, с паршивой овцы, как говорится...

— Нам песня строить и жить помогает! — сказал майор назидательно, вынимая ручку с блокнотом. — Только разные бывают песни, а потому проверим, Степан, обязательно. Да ты кушай, мясо остывает. Рубай и рассказывай...

Из заведения Гайтанов вышел потяжелевшим и вполне довольным жизнью. Улыбнулся ветру и окрестным горам, поймал пару встречных улыбок от особ женского пола. Неплохо бы вздремнуть чуток, но это уж выйдет перебор. Патриархальность здешней жизни слишком расслабляет, особенно после прежних мест, куда заносила судьба. Спортивную форму держать пока удается, а вот мозги "плывут" вовсю, и привычки появляются одна другой ленивей. Может, и фиг с ними? Не мальчик уже, набегался к своим тридцати трем! Другие пускай бегают!

В кабинет майор вошел часом позже, почти проснувшийся, но от бодрости далекий. Коллеги сплошь в отпусках, придется одному воз тянуть. Безопасность обеспечивать на отведенном участке. Искать террористов и шпионов в маленькой национальной республике, где большинство населения до сих пор верит в духов, а продвинутое меньшинство делит кресла по родоплеменному принципу. Сам сюда напросился из большого города!

Врубив комп, Гайтанов вспомнил об отчетности, но эта мысль была с презрением отброшена. Делом надо заниматься! Экран, пароль, файл. "Секретно. Экз. ? 1. Справка о встрече...".

Несколько справок наметилось, и все, увы, никчемные. В первой майор старательно раздул тему китайцев — смех смехом, а контрразведывательный аспект никто не отменял. Передадим бумажку смежному оперу, нехай проверяет. Вторая макулатурина пойдет на информирование милиции — про жуликов, любителей курнуть "косяк" и похулиганить в таежном селе. Адрес имеется, пара фамилий, пара кличек — сойдет на безрыбье. Опять же, "галочку" срубим за взаимодействие с правоохранительными органами!

Перед третьей справкой Гайтанов уделил время чайнику и коробке с "Липтоном". Подумать следовало, мозги взбодрить. Информация про "поющих охотников" не тянет и на абзац — сплошные абстракции. Начальнику Управления такое не доложат, и даже Баир будет долго кряхтеть и языком цокать. Умный, типа! Не понимает, типа, что есть такое для опера Их Величества Статистика и Отчетность!

Согласно информации источника, 23.07.2010 г. в н.п. Усть-Куташ (Турагайский район) местными жителями замечены четверо вооруженных лиц, предположительно принадлежащих к неустановленной религиозной структуре. В населенный пункт прибыли в вечернее время, переночевали в надворной постройке одного из местных жителей (установочные данные подлежат выяснению). Утром 24.07.2010 г. вышли в горы, не сообщив местным жителям конечную цель пути. Транспортных средств у данных лиц замечено не было. Из внешних примет источник назвал короткую бороду у лидера группы. Одеты все четверо в брезентовые туристические костюмы защитного цвета, при себе имеют рюкзаки. Вооружение: ружья охотничьи, двуствольные, а также карабин марки "Тигр" с оптическим прицелом. В ходе ночевки члены группы хором исполняли песню на русском языке, религиозного содержания, что и позволило владельцу надворной постройки предположить их принадлежность к религиозной структуре.

На этой фразе вдохновение иссякло полностью. Не пер текст! В таких муках рождался, что впору кесарево делать! Поморщившись, вооружился майор "мышкой" и функцией "выделить", затер бесчисленных "местных жителей" и "лиц", вставляя повсюду синонимы. Помогло не очень — все равно муть, из серии "кто-то кое-где у нас порой..."!

В качестве передышки прошелся Гайтанов к настенной карте, коричнево-зеленые тона обратились в горные хребты и долины, взгляд на них привычно запутался. Вот он где, тот самый Усть-Куташ — просто точка, в стороне от всех дорог. К востоку населенные пункты отсутствуют и стандартных туристических маршрутов нет. "Дикари", стало быть? Экстремалы, или вовсе браконьеры, хорошо вооруженные, с религиозными странностями. Ну-ну...

Компьютер паузу использовал привычно — по экрану вместо текста плыли теперь фотографии-скринсейверы. Пейзажи, натюрморты, портреты. Южные горы с древней каменной башней. Сам Гайтанов — лет на несколько моложе, в брезентовой "горке" и "разгрузке", с автоматом. Кремлевские башни и снова Гайтанов — поджарый, хмурый, уже при шраме. Женские лица, улыбки... все в прошлом! Зеркала в кабинете нет, но себя майор и так знает — пара лишних кило, незаметных пока на крупной фигуре (это пока!), черные волосы стрижены коротко, шрам на морде лица никуда не делся, ясен перец. Во взгляде с каждым годом все меньше огня и больше ленивой скуки. Фотографии здешних гор Гайтанов в компе не держал — вполне хватает вида за окном.

С этой мыслью майор изгнал картинки с экрана, и клавиатура запела под пальцами, добавляя к тексту стандартные умные фразы. Установить! Ориентировать! Учесть!

До конца рабочего дня оставалось совсем немного.

Глава 5

Нижний мир

На исходе вторых суток время в пещере остановилось. Исчезло вовсе по причине полной своей ненужности. Темнота, сырость и холод — эти три вещи составляли сейчас доступную Вселенную.

— А ведь здесь мы и умрем, — сказала Дина на одном из привалов. Спокойно сказала, без эмоций, с жутковатой готовностью.

— Будем бродить в темноте, ослепнем... или не успеем. Воду можно лизать со стен, дольше протянем...

— Нравится мне твой оптимизм! — хохотнул Глеб. — Красочные картины разложения, затерянные души! Может, за любовь поговорим?!

Говорить было лениво. И двигаться. Думать тоже. Сырая темнота тянет силы как холодное море — пловец барахтается, засыпает и счастливым уходит на дно. К бениной маме такое счастье! Двигаться, говорить, шуметь!!! Алкоголь тут, кстати, лишний — теплоотдачу повышает. Оставим его на крайний случай.

— За любовь? Какая любовь в склепе?!

— Нормальная! Неандертальцы вон миллион лет в пещерах любовью занимались, под красивым названием "промискуитет". Запомнила умное слово?! Ну, пошли тогда, нефиг рассиживаться!

Шли они давно. Только и делали, что шли, не считая коротких привалов на ледяном полу. Сперва решили по науке: из всех дыр только правую и вправо поворачивать. Не помогло. Нюхали воздух, слушали тишину, пытались интуицию напрячь. Раз почти свалились в подземное озерцо — расклад летальный, учитывая, что одежду не высушить. Снова шли, чтоб согреться, почти без конечной цели.

Сало из НЗ, наструганное грубо еще в начале, переделено было на крохотные четвертинки, водку Глеб берег, а чеснок, напротив, пустил в расход быстро. Для профилактики. Только пневмонии сейчас не хватало!

Вечером вторых суток (или утром третьих?) заночевали в каком-то закутке, прижавшись друг к другу без малейшего эротизма. Пробовали уснуть, но промозглая сырость быстро разбудила. Пара глотков из фляжки вернули иллюзию тепла и легкую эйфорию. Слова вернулись, почти пропавшие. Дина, как всякая женщина, говорить начала первой, и остановить этот поток Глеб не пытался — пусть выговорится, пока крыша не съехала.

Про жизнь, про свет, про тепло. Про Новосибирск, где люди платят немало (идиоты!!!) за экскурсию в Златогорье. Про себя саму, мелкую начальницу в филиале иноземной компании. Квартира в кредит, семьи нет вовсе. Главная мечта — умереть красивой. Последнее, впрочем, спишем на "обстакановку" и забудем.

— А ты почему о себе не рассказываешь? Так нечестно!

В наивных обидах она почти умиляла. Ничего общего с прежней гадючкой, что списал Глеб на обстановку, опять же. Древние инстинкты и все такое. Феминизм явился в мир вместе с сытостью и цивилизацией — на самой кромке темных тысячелетий, где женщина укрывалась привычно за спиной ощеренного самца, не пытаясь его подменить. Иногда кромка истончается. Как раз настолько, чтоб услышать голодное сопение первобытной Ночи, заставляющее встать дыбом отсутствующую шерсть на современных загривках...

— Почему ты молчишь?

— Думаю.

О себе говорить не хотелось — в сравнительном анализе Глеб от самки явно отставал. Сплошной набор "недо": недоучившийся студент, невыслужившийся наемник, недоподнявшийся бизнесмен. Отшельника и то не получается — сплошная, блин, недоделка! С другой стороны, у друга Бориса, напротив, все перло по жизни, даже с Наташкой — и где теперь Боря?! А Натаха где?! Ладно, забудем!

— Про дауншифтинг слыхала что нибудь?

— Краем уха. Модное бегство от реальности?

— Почему бегство? — возразил Глеб для проформы, как привык уже в долгих, "сам на сам" беседах. Машешь, бывало, колуном, таскаешь воду, или чинишь надворные постройки — и дискутируешь, блин, до посинения! Оправдаться пытаешься перед собой, любимым, вогнать мозг в состояние перманентного счастья!

— Почему бегство? Так, легкая подвижка в пользу простоты. Кто-то курит "траву" на Гоа, другим хватает местных пейзажей. Чистый воздух и минимум мудачья.

— А ты, конечно, был крутым московским топ-менеджером, устал от красивой жизни и решил "съехать"? Сразу на дно, чтоб не мучиться?

— Угадала. Почти, — сказал Глеб, решив, что стервозность, все же, не лечится. — И московским был, и менеджером, и "топ". Топал по Москве. За людьми. Супруги неверные и все такое.

— Сыщик, что ли?

-Точно. Сыщик и охранник. Потом свое агентство открыли, сопровождение и антирейдерство. Нормально поднялись.

— А потом, конечно, КРИЗИС?

— Он самый, — боль шевельнулась в черепе застарелым похмельем, аж зубы сжались. Кирилл, Киря, Кирюша... сука ты эдакая!

— Кризис-шмизис... кончилось все, короче. Тебе детали нужны?

— Нет. Отдохни немножко, забудь обо всем.

Ее ладонь оказалась теплой и чуть колючей, будто электричество. Мелкие разрядики, унимающие боль и тревогу. Словно руки матери... или женщины, о которой всегда мечтал. Очень далекой отсюда женщины...

* * *

...Год 1988-й, весна, вечер. Окраина Москвы. Жидковатый вкус пива из канистры, ядовитый дымок "Астры", переполненный зал ДК. Крутится зеркальный шар под потолком, цветомузыка мигает в такт Андерсу с Боленом , народу не протолкнуться. Девчонки сплошь клевые: кожаные мини, чулки в сетку, прически "взрыв на макаронной фабрике". Пацаны в спортивных костюмах танцевать пока не спешат — толпятся у стенок, только взгляды по сторонам. Может, "склеят" кого, а возможно с чужими зацепятся, толпа на толпу. Скучно, по любому, не будет — на то она и дискотека!

— Глеб, зазырь, какой чувак!

Человек, стоящий у входа, внимания заслуживает, чего уж там! Будто из импортного видеофильма выскочил, угодив, ненароком, в окраинный Дворец культуры! Высок, строен, плечист, волосы длинные, рожа благородная насквозь... принц хренов, короче!

Пацаны на такую публику реагируют вполне предсказуемо — кулаки, видать, у многих зачесались. Пяти минут не прошло — повели патлатого на улицу двое, очень проблемного вида: стрижены наголо, в жилетках из телогреек с трафаретным "орлом-монтаной" на спине.

— Ты куда, Глеб?Решил вписаться за этого? Ну, на кой?!

— На той! Замесят дурака, потом менты понаедут, начнется разбор!

За углом всё предсказуемо — трое на одного.

— Эй, братва, чё за проблемы?!

— Проблемы у тебя будут! Вали, козел, пока не огреб!

Быстрая свалка, свист нунчаков, вкус крови во рту. Свои пацаны уже вывалили толпой, а от пришлых остался только топот бегства.

— Ну чё, живой? Нафуя тебя в пролетарский район занесло в таком прикиде?!

— От скуки. Позволь, для начала, выразить тебе благодарность. Меня, кстати, Борисом зовут.

— Глеб. Во, блин, клёво, как этих... святых, да?! Борис и Глеб! Каждый день трындят про это... тысячелетие крещения Руси, застряло уже в мозгах! Покурим?

— Давай.

Пачка "Родопи" против дефицитнейших "Мальборо", разговор ни о чем и обо всем сразу.

— Ты, вижу, совсем недавно кирзачи снял, — проявляет Борис чудеса проницательности. — До сих пор гудишь без тормозов?

— И гужу! За тормоза мои не волнуйся, там всё смазано! Учусь, между прочим, на рабфаке, думаю поступать!

— И куда, если не секрет?

— На журналистику. А чё, работа клёвая, страну поглядеть можно! Согласен?

— Бесспорно. Слушай, дружище, у меня к тебе предложение, как к будущему студенту. У нас на днях намечается маленький "сейшн", только для своих, но тем не менее. Ты сегодня сделал жест доброй воли, как сейчас модно говорить, показал мне изнанку московских окраин, а я в ответ, хочу предложить тебе экскурсию в Центр...

...Полумрак огромной квартиры, сладкие ритмы "Scorpions", аромат хороших духов вперемешку с дорогим табаком. Баночка пива — настоящего, импортного, в магазинах не достать! — холодит ладонь. Борис мнет в танце эффектную герлу в юбке-"варёнке", а Глеб пока не у дел. Со скуки, краем глаза срисовывает мишень неприметную и слишком скромную для здешней тусовки. Юбка, блузка, кофточка, прозрачная косынка поверх простой прически "каре"! Взгляд прямой, без лишнего кокетства.

— Привет! Станцуем?

Она кивает, и прозрачный платочек падает с плеч, будто облако.

— Меня Глеб зовут. Ты, наверное, это... Кристина какая-нибудь?

— Наташа. Я похожа на дочь Пугачевой?

— Не-а. Просто у всех тут имена такие... финдибоберные! Блин, ерунду, наверное, говорю?

— Угадал. Хорошо, что сам это понимаешь — значит, не все потеряно.

— А ты ехидная! — ухмыляется он, и осознает, вдруг важнейшую вещь.

Объект по имени Наташа — чужая здесь!

Не менее чужая, чем сам Глеб!

— Может, это... погуляем?Подышим кислородом, побазарим за любовь. Москву тебе покажу...

Иногда итог беседы ясен сразу. Есть фразы, которые нельзя говорить первой встречной, и есть девушки, которым нельзя говорить определенные фразы.

— Знаешь что?! — глаза ее становятся ледяными, с легким оттенком брезгливости, рука рвется прочь из мужской ладони, но Глеб не отпускает.

— Тихо-тихо-тихо. Я все знаю, можешь не говорить! И Москву можешь не смотреть, но любовь тебе чем не нравится?! Между прочим, это... как его... биохимическая реакция организма, а для реакции кислород нужен! Что ты имеешь против кислорода и химии?!

Подействовало, как ни странно. Взгляд теплеет, ладошка расслабилась, а тут и музыка другая пошла. Второй "медляк" подряд, вопреки всем законам дискотеки! Тягучее что-то, незнакомое, щекочущее душу до самых ее корешков.

— Прелесть! "Порги и Бесс"...

— Чё?

— Это колыбельная, из оперы. Ты не знал?

— Ну, как тебе сказать... давно я чё-то в опере не был!

— Очень плохо, — качает она головой, не принимая шутки. — Еще москвич, называется! Что ж, придется срочно заняться твоим просвещением, если раньше не сбежишь...

* * *

Проснулся резко, будто кипятком изнутри обдали. Холод по коже, шум крови в ушах. Мышцы сжаты близкой опасностью.

Рядом кто-то есть! Чужой!

СОВЕРШЕННО ЧУЖОЙ!!!

— Глеб...

Его рука стиснула девушку, не давая выдохнуть, правая ищет ружье... не находит...

Кто-то шел прямо к ним — не скрываясь, цокая подковками каблуков, сопя, фыркая. По полу, левее, выше... ПО ПОТОЛКУ?!

Нервы сдали — палец вдавил кнопку, луч фонарика пробил коридор. В стену уперся. В цоканье каблуков (когтей?), нарастающее из тьмы. В никуда!

Кажется, она застонала. Кажется, сам чуть орать не начал. Невидимое приближалось, цокая, дыша хрипло.

— Гле-еб...

ЭТО замерло рядом совсем. Тихое ворчание, кашель, сопение. Цокот — прямо сквозь них, на потолок, прочь.

Боль в пальцах пришла позже — разжал кое-как, выпуская ружье, воздух из груди вышел шумно.

— Что... что это?!

— Сама как думаешь? Вот и я не знаю. В домах и то, говорят, всякое водится, а тут пещеры, миллионы лет!

— Пойдем быстрее, Глеб!

— Да не суетись ты! Раз мы еще здесь, значит, жрет ОНО не людей. Может, вообще акустический эффект — по другой пещере кто-то ходит, а мы слышим!

Храбрился, конечно. Трусом никогда не был, но лучше бы пару медведей встретить, живых, теплых, ПОНЯТНЫХ!

Айланы, к примеру, пещер вообще боятся — искренне считают вратами в Нижний Мир, где живым не место. При всем своем миролюбии, готовы перестрелять приезжих археологов, вскрывающих то, что человеку вскрывать не положено, отчего случаются потом землетрясения и прочие напасти. Мы, конечно, люди трезвомыслящие, но, тем не менее... ОНО ВЕДЬ БЫЛО!

— Если слышали оба, значит, еще не рехнулись. А из центра Земли ничего хорошего выйти не может. Нефть разве что. Вверх пойдем, ближе к небу!

Гладко было на бумаге, а ходы уводили все глубже. Тупики, гроты, вода под ногами, лазы, коридоры. Усталость и равнодушие опять, на смену всем страхам.

— Глеб, а вдруг ЭТОТ тоже был человеком: Умер здесь и теперь ходит.

— Дух что ли? Ну, тебе видней, ты у нас ведьма. Боишься?

— Ничего уже не боюсь. Совсем...

* * *

Духов встретили не скоро. Где-то в центре пути, густого как вакса и черного как сама безысходность. Услышали неясный шум, потом пришел запах, потом...

— Гле-е-еб!!!

Обманула — испугалась-таки! Темнота вокруг взорвалась визгом и клекотом, фонарик мигнул на последнем издыхании.

Духи!!!

Сотни, тысячи! Шелест крыльев, ветер, шлепки!

— Мыши! Динка, это ж мыши!!!

Трудно обрадовать женщину такой новостью — ведьма визжала уже вовсю, нетопыри метались вокруг, хаос полнейший. Хаос жизни, которой не может быть в склепе!!!

— Мыши, дура, живые, летучие! Наружу летят!

Кажется, он плясал. Такие коленца выделывал, что куда там гопаку! Бежал вприпляску, свет гибнущего фонаря не давал упасть, а потом и фонарь стал не нужен. Пещерная ночь затеплилась рассветом, и вскоре солнце резануло по глазам, вынуждая зажмуриться.

Свет, шум реки, воздух вкуснейший!

Счастье!!!

* * *

Переоценка реальности состоялась позже.

Осознание мысли простой и банальной — умереть можно по-разному!

Если вкратце: обрыв и река. Очередная дырка в скале, откуда не спустишься уже, по причине полной отвесности. Бурная Хотунь со стремниной и валунами, где перемелет тебя как в том блендере.

Без вариантов!

Счастье первых минут сменилось тоской, потом пришла злость. Бесконтрольная, слепая, от которой бьются башкой в стену и решетки грызут. Вместо решеток тут был обрыв, и Дина едва не кинулась туда, перехваченная Глебом уже на краю. Еще чуть позже на смену злости пришло осознание — назад ведь дороги нет. Вообще нет! Опасность видимая, солнечная и красивая, рядом сейчас не стояла с возвращением в катакомбы.

— Плавать умеешь?

— По горным рекам? Сплавлялась как-то на рафте.

— Вот с рафтом нынче проблемы, — сообщил Глеб, сооружая из брючного ремня крепеж для ружья. К руке привязать или движение скует? Патрон вынуть, упрятать поглубже.

— С рафтом — в следующий раз как-нибудь, а сейчас смотри на реку.

— И что?

— Излучину видишь? Бревна, мусор навалены. Нас, при хорошем раскладе, должно вынести как раз туда. Задача минимум — беречь башку от камней, иначе вынесет не полностью. Вопросы есть?

— Нет, — сказала Дина спокойно, и ее синий рюкзак мелькнул над кромкой обрыва — вместе с хозяйкой. Красиво пошла, "ласточкой" будто в бассейне. Глеба, с его ружьем, хватило только на "солдатик". Удар, плеск... здравствуй, в общем, река Хотунь!

Глава 6

Гонки с препятствиями

...Однажды всё это уже было — совсем давно. Прокаленный июлем лес, стрекот кузнечиков, горький запах срезанной травы. Отец, молодой и сильный расстилает тряпку, мама выкладывает яства, простые, но вкусные до одурения: черный хлеб, вареные яйца, малосольные огурчики. Рассыпчатые клубни картошки пересыпаны укропом, аромат летней сытости дразнит и влечет, но жара сильней.

Уйти от зноя, спрыгнуть под глинистый бережок, где вода застоялась в следах коровьих копыт, а зеленые струи реки кажутся плавленым стеклом. Разбег, толчок, удар холода, полумрак. Дна нет. Вверх, к воздуху и свету — а света нет тоже! Холод и мрак тянут вниз водоворотом, ужас дерет легкие... не закричать... держать воздух! Грести!!! Бурые космы водорослей как патлы водяного, путают ноги... отгребать в сторону... еще! Воздух, солнце, лето! Жизнь!!!

Другая жизнь!

Валуны вместо глинистого яра, скользкие стволы на отмели, вперемешку с хворостом. Запах гнилого дерева вместо травы и укропа — аромат возвращения к реальности. Нет ни отца, ни его сильных рук, и никто не нажмет на грудь, заставляя выплюнуть тину. Сам должен! Ты снова здесь и сейчас, отвечаешь за себя и за мокрое тело рядом, почти бессознательное. Ты снова жив и обязан двигаться! Без проблем, запросто, сделаем! Минутку полежим и сразу...

* * *

Бежать по тайге — удовольствие ниже среднего. Скользкая хвоя и ветки в лицо. Так и хочется ногу сломать или глаз себе выстебнуть... тьфу, тьфу, тьфу! Ладно, пневмония сейчас опаснее — в мокрой насквозь одежке, из ледяных объятий горной реки. Бежать, сушить на себе!

А объятия были что надо! Не хочется банальностей, но — щепка и водоворот. Никаких иных ассоциаций, да и мыслей уже никаких. Ураган с ласковым именем пронес мимо крупных валунов, берег встретил два тела в расчетном месте, пальцы вцепились в мусор. Выбрались, в общем.

Все на том же бешеном адреналине Глеб поднял даму, порывавшуюся лечь пластом, погнал вперед тычками. Дыхание сбилось вмиг, зато согрелись. На шаг перешли. Плевались, хохотали, вопили, будто подростки под кайфом. Потом адреналин в крови иссяк, оставив тошноту и мокрую одежду. Еще ружье с треснувшим прикладом, кучу синяков и шишек... долго перечислять!

— Ладно, привал, — кивнул Глеб, вспомнив про "боевую усталость". На редкость коварная бяка, самых опытных иногда губит. Отдыхать надо, граждане! Не восстанавливаются нервные клетки!

Первый сюрприз преподнесли спички — мокрыми оказались, вопреки полиэтиленовой запайке! Горючее зажигалок спалили еще в пещере, единственный патрон Глеб решил поберечь, еды не осталось вовсе, а вот фляжка внушала оптимизм. Скромный такой, глотков на несколько.

— На, хлопни разок, — протянул сосуд Дине, сохранявшей, по-прежнему, вид дремотной ошалелости. Мыслями, явно, еще в пещере — на реку глядит и прыгать готовится. Пусть пока, не в этом проблема.

КУДА ИДТИ?!

Таежником Глеб за полгода так и не стал, здешнюю свою жизнь привязывал к дорогам и турбазам. Вариантов пути при таком раскладе примерно 360 — по числу градусов в круге. Карту республики кое-как помнил: цивилизация базируется на северо-западе, и по берегу Хотуни к людям выйдешь непременно.

Если сил хватит. Златогорье, к счастью, не красноярская тайга, регион вполне обжитой, но возможностей умереть героем достаточно и тут. Основу выживания составляют сущие мелочи, которым в городе рупь цена: качество обуви, к примеру, да и само ее, обуви, наличие. Глеб еще со "срочки" знал всё про сухие портянки и разношенные сапоги, а дальнейшие годы настроили его не в пользу многих брендов. До сих пор уважал советские кожаные кроссовки — без всяких "анатомических подошв", зато крепкие как копыто бегового коня. Сейчас такие не шьют, увы.

Срываясь в бессрочный свой дауншифтинг, приобрел Глеб уже здесь, в Сибири произведение местной фабрики: бурая толстая замша, простроченная на пять рядов. Короткое лето истрепать замшу не успело, а вот река ей на пользу явно не пошла. Набухли кроссовки, фиг просушишь. С ногами Дины обстояло получше — белоснежный "найк" хлебнул таежных реалий, но форму терять не спешил. Что и нужно сменить, так это носочки, если найдутся в ведьмином рюкзаке сухие, и удастся избежать кровавых мозолей.

Дина закашляла, прерывая практичный ход мыслей — тяжело и долго. Очень нехорошо закашляла. Усталые глаза, лихорадочный румянец.

— Ты как? — спросил Глеб для проформы, уже роясь в кошеле. Спички кошель не уберег, а вот лекарства... живы, вроде. Что у нас тут из антибиотиков? Или сперва парацетамол дать?

— В груди болит? Температура есть?

— Не знаю. Поспать бы. Не могу уже.

— Нельзя, Дина, ты ж мокрая вся! Влезем на хребет, будем греться! На вот, таблеточку съешь, полегчает!

Врал, конечно. До заката, судя по солнцу, несколько часов, на подъем не хватит. Нужно открытое место, для безопасности. Начинить патрон тряпкой, или сухим мхом, пальнуть в костровище — тут тебе и огонь, и ночевка. Дальше топать с утра, вслед за солнышком!

— Проглотила? Умница! Все, пошли!

— Не могу...

Дине сейчас было классно — мультикам улыбалась, нарождавшимся перед внутренним взором. Цветущая сирень, лицо бабули, терпкий запах духов... "Ted Lapidus", кажется? Первые в жизни духи, подаренные крутым парнем Тимуром. Танцевать он так и не научился, зато понял, что цветы иногда дороже золотых "цацек"... как давно это было! Расслабиться и плыть туда, где нет ни леса, ни холода. Отдаться течению...

* * *

Год 1990-й, лето, ночь. Окраина Новосибирска. Двухэтажный барак, скамейка в кустах у подъезда. Девочка-подросток умостилась на лавочке с ногами, парень сидит "на кортах", дымя сигареткой. Слишком высокий для своих пятнадцати, слишком худой, зато в шикарном спортивном костюме — блеск эластика даже ночь не скроет.

— Слушай, а ты спать ночами не пробовал?!

— Некогда, чувиха.Чужие борзеют, с Кулацкого поселка. Щас такое классное махалово было, толпа на толпу!

В лунном свете отчетливо различается ссадина поперек Тимурова лба, вся в буграх подсохшей крови.

— Это чем тебя?

— Да неважно. Палкой, или чаками... уроды! Ой, ты чё, бля, творишь?!

— Не ори, — велит Дина тихо и очень по-взрослому, трогая рану. — Я тебе не "бля" и не "чувиха".Сейчас будет легче, боль пройдет, а утром дуй в травмпункт.

— Ага, щаз-з! Чтобы они меня ментам слили?!

— Как хочешь, Тимур. От сотрясения мозга у людей едет крыша, а дурачком ты мне не нужен.

— Ну, ты и... ладно, молчу. Кстати, у вас талоны на водяру и табак не завалялись?

— У нас их теперь не бывает. Бабуля свои меняет на сыр с маслом.

Отпускает Тимура не сразу — только когда гаснет КРАСНЫЙ ОГОНЬ, видимый отчетливо не глазами, а кончиками пальцев, и рана делается "холодной".

— В натуре, не болит уже! Тебе надо людей за "бабки" лечить, типа этих... Джуны с Кашпировским! Будешь знаменитым экстрасексом, и мы за тобой реально поднимемся!

— Сам ты "экстрасекс"! Иди, спи, а то меня бабуля рано дернет.

Кровать с продавленной сеткой, сон сбежал куда-то, и мысли роятся. Любит — не любит, женится — не женится... нормальные, в общем, мысли для девочки двенадцати лет, когда гормоны в крови уже начали пляс, а всё неведомое кажется дико интересным. С поправкой на "чернуху-порнуху", хлынувшую отовсюду в неокрепший советский мозг, да с учетом специфики района, где имела Дина счастье родиться и вырасти.

Дети "на районе" созревают рано — пацанята лет с десяти нюхают бензин и таскают ножики в карманах, а девчонки в четырнадцать, частенько, делают аборты. Есть, конечно, и другие — недотроги, отличницы, умницы. Как сама Дина. В бабулю наверное удалась, потому как родители давно променяли ум на "ханку". Типичная семья, по местным меркам — техничка и грузчик. Отец "под газом" колотил маму с бабулей, дочке часто отвешивал по попе, а в последний год стал поглядывать на эту попу совсем другими глазами. Улыбаться начал ласково и пугающе, на колени к себе усаживал. Девочка не с Луны упала, догадалась, к чему всё идет, и дома стала бывать только когда семья в сборе. Подругам такое поведать было стыдно, в себе держала, мечтая, чтоб случилось что-нибудь — и домечталась! Отравились родители паленой водкой! От помутнения мозгов Дину спасла бабушка, хотя вину свою в смерти мамы девочка не выплакала до сих пор. Жутковатую вину, надуманную, никому, кроме себя не заметную.

Угрызения совести легко гасятся рюмкой, но от этой дороги Дина себя удержала. Не для того ей достались в наследство стройная фигурка, зеленые глазищи и рыжие кудри, чтобы сделать это всё потасканным капиталом местной шалавы! И мозги не для того! И способности эти странные! Всё, что должно вырвать ее из мира бараков, провонявших табаком и застарелым потом, поднять... ну хотя бы в центр города. Туда, где есть огромные здания, метро, широченный Красный проспект и величественный Оперный театр, где нарядные люди просто гуляют по улицам и не нужно дружить с крутейшим местным пацаном только чтоб не трахнули тебя в подъезде пацаны попроще!

Впрочем, Тимурка и сам по себе неплох. Был бы хоть чуточку поумней, да поласковей!..

Дина вздыхает, и сон уносит ее куда-то. Очень далеко от своего района!

* * *

...Отдаться течению, отдаться...

— Что ты делаешь?

— Греюсь, — пояснил Глеб терпеливо, поднимая ее на руки. — Чем еще заняться в это время суток? Пробежимся, пробздимся!

— С ума сошел, я ж тяжелая! А ну, пусти!

— Я раз мужика сутки тащил, совсем безногого, — сейчас Глеб глядел исподлобья, очень серьезно, куцая бородка приняла, вдруг, вид, мрачный и разбойничий. — Он мне тоже глупые просьбы высказывал, типа добить, или бросить.

— А ты отвечал, что русские своих на войне не бросают? — хмыкнула она, поддаваясь злобному обаянию. Будто в кино, где оборванные люди с грязными лицами встают в сотый раз из окопа, и многотонная крупповская броня застревает на их костях, потому что "Ни шагу назад!" и "Позади Москва!". Жестоко, бесчеловечно и осуждено современной гуманной цивилизацией, но... есть в этом что-то. Гораздо сильнее и ярче любых "мультиков" — аж волной горячей обдало, прямо сквозь мокрую одежду!

— Я отвечал, что отрежу ему язык и яйца, если не заткнется.

— Мило. Это враг что ли был?

— Сослуживец. Жить не хотел, а вот погремушек стало жалко — так мы с ним и вылезли. Готова? Или за ноги взять?

— Хам! Пойдем, садист, отвяжись уже от бедной девушки!

Тропинок тут не было вовсе, даже звериных, водопойных. Поросль выше колена, кедровый шатер над головой, завеса папоротника, скрывающего ямы, корни, деревья поваленные. Дина следом шла кое-как, у самого ноги вмиг истерлись. Способы поднять дух лезли в голову сплошь идиотские — вроде пепси с растворимым кофе. Таежник, блин! Дерсу Узала хренов! Лузер ты, а не дауншифтер, если так уж приспичило обозваться модным термином! На кой было сбегать в дебри, чтоб научиться за полгода только дровосечеству и пьянству?! Окочуритесь оба, местная фауна разберет на запчасти, а вещи сгниют. Ружье, кошель, рюкзак с пачкой денег и бабскими шмотками. Да, еще телефон там есть — натуральный iPhone со сдохшей напрочь батареей. Сам Глеб от цивилизации в виде гаджетов избавился еще в Москве, о чем ни разу с тех пор не жалел. До сегодняшнего дня.

Додумать эту мысль не успел — спуск по склону вывел их на прогалину, прямо к здоровенной бурой туше.

— Ой! — сказала Дина, забыв про болезнь.

— Замри, — сказал Глеб, находя ладонью приклад ружья. — Пятимся аккуратно, и не вздумай бежать.

— Умр-р, — сказал медведь, повернув лобастую башку. Тихо сказал, но очень выразительно. Горожанину, видавшему мишку только в зоопарке, пары таких слов хватает для полной потери самоидентичности. Двум измотанным людям стало просто страшно. Не очень. Никакого сравнения с ТЕМ, цокающим когтями во тьме!

— Отходим, отходим... умничка. Теперь разворачивайся и топай спокойно, я сам буду оглядываться.

Ружье держал наготове, но больше для проформы — картечь топтыгина только разъярит. Сделаем ставку на звериное благоразумие!

Ставка оправдалась частично — нападать мишка не стал, но его присутствие Глеб ощутил уже вскоре. Навязчивое такое присутствие, не похожее вовсе на классическое "скрадывание". Ветки шевелятся, ворчание слышно. Или у них, бурых, любая охота "по-бурому" идет? И что тогда — мертвым притвориться, навстречу бежать с воплями... какие там еще забавные способы есть в книжках? Зверь летом сытый, может и поддаться, но проверять неохота. Не располагают к экспериментам пять центнеров зубастого веса, решившие зачем-то брести по твоему следу! Радовало сейчас одно: Дина от зримой опасности взбодрилась и шла, уже не отставая. Кашлять, правда, не перестала. Ночевку на холодной земле не выдержит — костер придется разжигать. Собрать по пути максимум хвороста и пожертвовать-таки патроном.

Запах дыма Глеб ощутил в самый разгар планирования. Солнце к тому времени успело нырнуть за сопки, и смеркаться начало вовсе быстро. Кусты позади продолжали шуршать, хворост в руках мешал движению, Дина нервничала очень. Все сильнее хотелось пальнуть по кустам, не заморачиваясь. Тут он и пришел — запах. Близкий, отчетливый. Аромат жизни и тепла, ставшего за эти дни почти мечтой!

— У меня глюк, или ты тоже чуешь? Ну, не отставай тогда!

Про осторожность вспомнил уже в двух шагах от финиша. Чокнутые парни с ритуальными ножами, бандюки местные — да мало ли кто тут есть?! Дергаться, впрочем, поздно — пора знакомиться!

Глава 7

Странности продолжаются

Дом — типичное зимовье. Бревна, срубленные "в чашу", ошкуренные вьюгами, промытые ливнями и прокаленные горным солнцем до цвета старой кости. Крепкая крыша, узкие оконца, защита от зверя и дурной погоды. Практичное охотничье жилище, никакого сравнения с "теремком", где Глеб недавно подвизался!

Аккурат за порогом благодать заканчивалась. Бардак здесь царил, пошлый и для охотников совсем нехарактерный. Дощатый стол весь в язвах от "бычков", консервные банки соседствуют с пустой стеклотарой (не от "пепси", естественно), постель на широком топчане разворошена и замурзана. Мешок сухарей (явно местный запас) вспорот и рассыпан наполовину. Свинство, в общем. Полнейшее нарушение всех неписанных таежных правил!

— Ну, здравствуй, цивилизация-мать... твою, — проворчал Глеб, не торопясь заходить.

Печурка давно погасла, хоть и не остыла, личных вещей и прочих признаков жизни не видно. Обладатели таковых, судя по всему, покинули уютный домик часа полтора назад — да оно и к лучшему!

— Здесь и заночуем. Я смотрю, там даже банька есть!

— Класс! — выдохнула Дина, опускаясь прямо на пол. — Можно я усну, а?

— Нельзя. Лечить тебя буду, да и вообще — мутно тут всё. Нормальные люди под вечер в тайгу не уходят. Сиди тут, а я пока осмотрюсь.

Следующие полчаса ушли на детальную разведку местности — уж этому в былые времена научился. Тем более, что никто тут своих следов особо и не скрывал. Трое, в кроссовках, абсолютно чужие для этих мест. Много курили и не просыхали. Били бутылки о стену дома, пинали по ней со всей дури (кия-я!), бегали друг за другом. Оружия при себе явно нет — не удержались бы, пальнули хоть разок по тем же бутылкам. Пытались баню топить, напустили дыму, но больше дрова замочили. Идиоты безрукие, в общем. Совсем не тянут на ухватистых ребят с кинжалами-распятиями. Медведя поблизости тоже не видно, благодать!

— Думаю, можно слегка расслабиться, — сообщил Глеб, обнаружив Дину за весьма странным занятием.

На лавке сидела, босая, с распущенной шевелюрой, обхватив себя руками покрепче любовных объятий. Глаза открыты, но не видят, лицо застыло восковой маской.

— Эй, ты чего это? Тебе плохо?! — вспомнилась пещера с ее дурным газом, шагнул к девушке поспешно, аж ружье опрокинулось. Прочие меры оказались не нужны — вздрогнула Дина, и оживший взгляд уперся Глебу аккурат в переносицу.

— Что случилось?

— Это я хотел спросить! Чего тут устроила ночь живых мертвецов?!

— Не знаю. Ну правда... — теперь в ее глазах было даже смущение. — Понимаешь... оно как-то само, еще с детства. Если мне плохо, или даже не мне... в общем, надо просто нырнуть в себя и найти огонь. Как только увидела костер, зовешь его за собой и он... трудно объяснить.

— Да уж. И к чему такие занятные ныряния?

— Так лекарства же нет? А мне вот уже тепло, и кашлять не хочется.

— Ладно, хватит тут черной магии с разоблачениями! Щас пойдем в нормальную баньку, прокалю тебя, и никакой чертовщины не понадобится!

Оптимизм оказался преждевременным — в жарком предбаннике Дина окончательно ожила и вытолкала кавалера вон. Пришлось, как дураку, пристроиться у входа, уложив ружье на колени и представив себя телохранителем. Невыносимо хотелось курить, запас табака иссяк еще в пещерах, и настроение от этого всего сложилось соответствующее. Агрессивно-равнодушное. Такое, что и не глянул на распаренную девицу, явившуюся из бани через полчаса. Пускай теперь сама с собой ведет беседу! Каменка до сих пор пыхает жаром, жизнь показалась, вдруг, простой и ясной, будто в детстве. Или — не в детстве, а гораздо позже? Совсем недавно?

* * *

...Год 2009-й, Подмосковье, зима. Прокаленное дерево баньки втянуло усталость, пар проник до костей, а чай в предбаннике идет не хуже пива.

— Хорошо, Семеныч? — лицо человека напротив светится лукавым довольством. — Поинтересней, чем гадость нюхать по своим клубам?!

— Да не нюхаю я, дядь Саша, совсем завязал. И пить сейчас стараюсь реже.

— Хорошо если так. Мы с твоим батькой могли "беленькой" дернуть по-взрослому, но вот наркотиков до сих пор боюсь как черт ладана. А то, может, всё бросишь да и переедешь сюда? Женишься, наконец! Плохо разве?!

Улица встречает неслабым декабрьским морозцем. Добежать вприпрыжку до дома, сумка стоит в сенях, а нужный сверток заныкан на самом дне. Объемистый сверток, хоть и очень легкий. Разрушительная мощность сравнима с атомной бомбой — если правильно распорядиться. Реальная цена измеряется в больших нулях — это если купить захотят, а не голову продавцу оторвать. Жуткая, в общем, вещь, пусть пока подальше лежит. Гараж у дяди Саши хлипенький, там всё на виду, пристройки сбиты из крепких досок, но тайные ниши вряд ли найдутся. Чердак, может быть? Или подпол? Хорошо, что снег во дворе заледенел — следов не останется. Не будет дядя Саша задавать лишних вопросов, а потому и сам лишнего не узнает...

* * *

На воздух выбрался уже в ночь. Любопытного Топтыгина вблизи по прежнему не наблюдалось, окно избушки светило маяком, на который Глеб и пошел. Внутри дома обнаружилась относительная пастораль: стол чист, увенчан горячим чайником, и даже варево какое-то в котелке имеется. Судя по запаху — тюря из сухарей.

— Вкусно! — сказал Глеб с энтузиазмом, продегустировав первую ложку. — Вообще деликатес! У какого светила кулинарии Вы учились, мадмуазель?

— Договоришься мне!

— Да я серьезно! Жизнь возвращается в мое измученное туловище... и всё такое.

Язык начал, вдруг, заплетаться, и тут уж магия была явно не при чем. Разморило от тепла, насыщения и относительной безопасности, впервые за несколько дней.

— Ты это... доедай, а я прилягу чуток. Давай тоже под бочок, дадим с тобой жару!

— Ложись уже! — хмыкнула она без намека на эротизм. — Давальщик! Сам вон весь горишь, а туда же!

— Это баня всё... щас я...

— Лежи. Расслабься. Я тебе тоже помогу, только не мешай. Не мешай, вот так. Спи-и...

Коловращение, муть, темнота...

* * *

Год 1990-й, весна, пустырь на окраине Москвы. Десяток парней, не очень похожих на студентов, но это студенты. Косая сажень в плечах, ломаные уши, решительные взгляды.

— Есть вариант заработать, пацаны! — сказал Глеб пару дней назад двоим сокурсникам по журфаку, да еще другу лепшему Борису, куда ж без него! — Помните Арика Шаревича? Ну, который с первого курса вылетел? Торгует сейчас кассетами, уже пару киосков воткнул в нормальных местах. Так вот, вчера навестили Арика злые рэкетиры и поставили на деньги, конкретно. Арик обиделся и зовет нас на помощь. Врубаетесь, какая тема?! Жлобы не из бригад, просто наглая мелочь, человек пять. Мы соберем десять, объясним дуракам, кто прав, и в кармане у нас кой-чего зашуршит! Еще вопросы есть?

Толпу собрали за день, сейчас перед ними пустырь и вечерние сумерки. Мысли лезут ненужные — про Наташку, про жаркие ночи в общаге и на чьих-то "флэтах", про планы на женитьбу. Еще есть в его жизни университетский клуб "Позиция", где можно обсуждать полузапретные вещи — про Ленина, к примеру и про НАСТОЯЩУЮ историю той революции... это, впрочем, чревато. Даже в нынешние, "перестроечные" времена.

Именно из-за клуба пригласили сегодня Глеба на беседу, которой нафиг бы ему не нужно! Не в Большой Дом на Лубянской площади, откуда "Колыму видать" — в машину, для начала. В "девятку" цвета "мокрый асфальт".

— Ваш профессор Гришаев, создатель клуба "Позиция" нам вполне симпатичен, потому и хотим уберечь. Его от уголовной статьи, Вас лично — от дурных ошибок, а нашу несчастную страну — от нового хаоса. Это ведь, Глеб, вечная беда наших интеллигентов — сперва они, мятежные, просят бури, помогают революциям, а потом их мечта исполняется. Революция приходит, и интеллигенты в ней тонут. Пока не поздно, надо понять, кто прячется за вашим профессором и творит, его именем, гнусные дела?

Вежливый человек в хорошем костюме, разумное предложение, от которого пришлось отказаться. Не сложилась беседа. Другие нынче времена, не запугаете! И думать об этом сейчас не время! Пустырь впереди, и народу на нем, по скромным прикидкам, десятка три — мелкота, в основном, но заметны и крупные особи. Арматура, дубинки, нунчаки. Веселый и страшный хоровод, где башку беречь некогда. Серые фуражки вокруг, фургоны с железными кузовами, руки заломленные, лицо в пол...

...Снова воля, снова свежий воздух — десяти суток не минуло. Вызов к декану, грозные фразы и очень злые документы. Не место в журналистике хулиганам и рэкетирам! Дом, отец, Наташа.

— У нас будет ребенок!

— Правда? Вот ни фига себе!

Только детишек и не хватает для полного счастья БЫВШЕМУ студенту, без работы и без денег! Она уходит не прощаясь — чтоб вернуться пару дней спустя. С ребенком вопрос решен, не беспокойся, забудь. Будем жить, как жили, о,кей?

...Водка — паленая, мерзкая, под хлеб с вонючей килькой. Чьи-то квартиры и комнаты, долгое похмелье. Лицо профессора Гришаева, сочувствие во взгляде, сухие интеллигентские ладошки пафосно рубят воздух.

— Мы ведь с Вами понимаем, Глеб, что драка лишь формальный повод для расправы КОМПЕТЭНТНЫХ ОРГАНОВ! Эти граждане решительно не желают видеть перемен, но мы на них найдем управу! Наш клуб "Позиция", к сожалению, перенасыщен стукачами, но есть другие люди... я Вас с ними познакомлю! Им очень нужны решительные парни, которым нечего терять! Хватит нам беспомощных эскапад в духе Синявского и Даниеля. Бороться надо! Зубами выгрызать свободу!

...Невысокий хлопец без возраста, с простецким круглым лицом и деревянной ладонью. Макс, командир "других людей". Жмет руку, говорит что-то, но слова расплываются и тонут. Коловращение, муть, серая пелена...

Глава 8

Руссо туристо и облико морале

Проснулся легко — будто в детстве. Кружат в уходящем мареве обрывки чего-то приятного, пахнет медом и травами, свет в глаза. День на дворе!

Кто удивил, так это Дина — уже на улице, бодра и вполне здорова. Красива, к тому же, во всем ведьмовском шарме! Отстиранные шмотки сушатся себе на поляне, чайник согрет.

— Ну, ты талант, — удивился Глеб сдержанно, не желая выбираться из сна. Тело после вчерашнего ломит по всем сочленениям, а в остальном... нормально, в остальном! Никаких причин пожалеть себя и продлить ленивый отдых. Чудеса!

Тайга этим утром вела себя примерно. Солнышко грело, но не парило, птицы пели, ветки и бревна под ноги не лезли. Тропа даже отыскалась — явно звериная, зато ведущая прямиком на запад, судя все по тому же Солнцу! Медведя в тылу не наблюдалось. Полная возможность расслабиться и ощутить себя реальными туристами! Глеб, по привычке последних дней, вспомнил базу и Айлу, потом Петровича... Да и фиг с ним! Свет, в конце концов, клином не сошелся, турбаз в Златогорье полно, и работы на них в сезон валом.

Признайся уж, что бежишь сейчас обратно из тихого рая, куда грехи не пустили-таки! В цивилизацию поганую сбегаешь, где стал, вдруг, хоть кому-то нужен! Признай и не строй из себя одинокого волка!

Всерьез злиться не получалось. Слишком вокруг красиво, слишком удобна одежда, и вообще — СЛИШКОМ ХОРОШО! Такая благодать, что аж плюнуть хочется через плечо! Год назад все складывалось аналогично, душа развернулась тогда во всю ширь, и даже пресловутая "пятая точка" не учуяла глобальных проблем, летевших уже на голову как бомба с лазерным наведением... ладно, забудем пока. Представим, что нет в этом мире никаких "законов бутерброда", даже для таких как ты! Учитывая общий процент прежних гадостей, нынешняя "светлая полоска" просто обязана быть широкой!

* * *

Людей встретили ближе к вечеру — отмахав уже изрядно и утомившись. Спустились в очередной распадок, перешли ручей по скользким камням, тут и донесся сквозь заросли шум людской перепалки.

— Стоп,— сказал Глеб негромко, отпихнув Дину с бережка в кусты. — Пройдусь один, для начала, воздух понюхаю.

Комментариев, в общем, не требовалось. Не тот случай, чтоб орать сходу: "Лю-у-ди!" и пускать слезу умиления — медведь сейчас будет поприятней некоторых хомо сапиенс! Ружье Глеб, для верности, переломил (патрон в стволе, новых не появилось), нож на поясе сдвинул поудобней. Поймал себя на мысли, что затягивает, самоуспокаивается мелкими жестами перед лицом явившейся, наконец, реальной угрозы. В последний момент вспомнил важное:

— Кинжал где? Тот, с крестом?

— В рюкзаке.

— Достань. Если что — бей снизу, в живот или под ребра.

— Легко сказать...

— Ну да, дело непростое. Только если начнут тебя убивать всерьез, сразу все поймешь.

Заросли преодолел чисто, почти без шороха, впереди открылась, наконец, поляна. Двое спорщиков устроились на бревне, побросав рюкзаки, дискутируют вольным матерным стилем. Выясняют, что делать, и кто виноват. Оружия при спорщиках не заметно, одеты оба в молодежно-раздолбайском стиле "а-ля турист", за словами абсолютно не следят. В приличном обществе пары таких выражений хватило бы для серьезного мордобоя, а эти ничего, терпят. Слишком хорошие друзья, или просто цену словам не знают?

Выглядят оба на двадцать пять, от силы, один черняв, невысок и шустр, второй, напротив, здоровяк славянского типа. На сектантов давешних не тянут, вроде. Блин, а рюкзаков-то — три! Вон он, третий, за бревном притулился!

Сзади зашуршало громко и беззастенчиво. Обернулся Глеб с похвальной быстротой — как раз чтобы столкнуться нос к носу с девушкой. Худенькая, в спортивном костюме, короткие волосы выжжены до пергидрольной белизны.

— Вау! — сказала девица без малейшего страха, да и без удивления особого. — Ты еще, нафиг, кто такой?!

* * *

...— Так вот, я тому козлу сразу все заяснил! Типа, говорю, козел ё...ный, ты не в колхозе у себя, понял?! У нас так дела не делаются!

— А он что?

— А че он скажет?! Загасился и умолк!

Чернявый хлопец по имени Вован обладал редкой для горожанина способностью болтать при серьезных нагрузках. Битый час уже топал в гору, прямо перед Глебом, ежеминутно оборачиваясь и почти не умолкая. Сам Глеб (проклятые годы, проклятый табак!) дыхание держал с трудом. Тем более, что и говорить с ЭТИМ особо не хотелось.

Большинство трепачей безобидны и дружелюбны, но встречается категория совсем другая. Злобные хвастуны, которым не слушатели нужны, а челядь, глядящая снизу вверх. Для превращения слушателей в челядь нужно их сразу подавить — зашугать, поставить в стойло и далее по тексту. Вован первую попытку сделал сразу, еще при знакомстве. Руку Глебу сдавил со всей дури, демонстрируя дружбу с кистевым эспандером. Ладонь Глеба, привыкшая к топору, оказалась крепкой, что хлопца вовсе не смутило. Как и напарницу его, пергидрольную блондинку по имени Тату (она же — Таня, она же — Тата). Чуть позже, когда привел Глеб к компании Дину, блонда шустро оглядела ведьму с головы до ног и цапнула за клапан рюкзака:

— Вау, прикольно! Ты че, подруга, с такой КОСМЕТИЧКОЙ в поход собралась?!

— Мне хватает, — пожала Дина плечами. — Открывать не надо, там личные вещи. О, кей?

— Ну, ла-адно! — протянула Тату с почти детской обидой. — Я по-простому привыкла, без всяких там...

— Глебушка, а че у тебя телка такая резкая?! — включился Вован немедленно. — Девчонка к ней с полным уважением, а она...

Глеб вздохнул. Глянул вприщур на здоровяка-славянина — с любопытством пялится, но пока не лезет. Спокойный бычок, такому нужна команда типа "Наших бьют!", но этого, как раз, желательно избежать. Дернул Глеб плечом неловко, ружье само в руку съехало.

— Эх, елки! — сказал с искренней досадой, крутнув оружие вокруг оси, так, что зрачки стволов мазнули по всей замершей троице. — Бардак с этими ружьями, вечно сами стреляют!

Ремень на плечо, шаг к Вовану, рука вперед:

— Ну что, познакомимся?

— Так уже ведь!

— А с первого раза не вышло, — улыбнулся Глеб добродушно, сжав ладонь чернявого шустрика со всей СВОЕЙ силы.

— Меня зовут Глеб. Не Глебушка и никак иначе. Это — не телка, а моя подруга. Хотите — можете идти с нами, а вообще мы никому не навязываемся. Что скажете?

— Ну вы, бля... короче, не напрягайся, мужик, мы не по злобе. Просто хотели, по-людски!

— Да стар я уже, ребятки, для простоты. По имени-отчеству не требую, но от хамства воздержитесь, аллес.

Тяжеловато вышло, резко, совсем не креативно. Отвык от общения, да и раньше фамильярностей не любил. Компания, впрочем, тему просекла — потому и шли теперь вместе. Вован хамство отставил, зато байки его могли сравниться с незабвенной "Бригадой".

— Во, еще лох один был, пробовал нас кинуть! Как мы его чморили потом, ты не поверишь! Сперва предъявили конкретно, потом на деньги поставили, а дальше ваще прикол!..

Все трое оказались родом из Кемеровской области — услышав это, Глеб ничему уже не удивлялся. Плавали — знаем! Всесоюзная Кузница советской эпохи стала к концу 80-х редкостной дырой, обделенной напрочь социальными благами. Пока голодные шахтеры митинговали и пикетировали, сыновья их, плюнув на пролетарскую карьеру, ринулись в рэкет. По всей Сибири наводили шороху, да и в столицу катались, потесняя там "казанских" с "люберецкими".

Глеб сибиряков-отморозков встречал пару раз, еще на старте своей "охранной" работы — воспоминания сохранились самые теплые. Зуд вызывающие в указательном пальце! Нынешняя компания ту пору наблюдать могла лишь со школьной скамьи, но живы традиции, живы! Ностальгия по "крутизне", как они ее себе представляют — бурость и хамство, если вовремя не обломать. А так ничего, вполне симпатичные ребятки. Не бандиты вовсе, мелочь коммерсантская — ИП, ларьки, табак со "сникерсами". Дико мечтают прилепиться к кузбасскому угольку, но ростом пока не вышли. В турпоход сорвались, как водится, по дури, да и заплутали без карты. Не нашлось у троицы в рюкзаке ни единого места для геодезических штук, зато булькало там изрядно. Проблукав пару дней, нашли зимовье (то самое), но задержаться там не хватило ума. Было у ребят отчетливое ощущение, что тайга вот-вот кончится — поперли в ночь, а новое утро встретили помятыми, хотя и бодрыми с виду. Особой злой бодростью, когда все вокруг виноваты в твоих бедах.

— Ты не грузись, Глеб, мы ваще веселые! Шведская семья, если че! Ночью можете смело присоединяться!

— Благодарю. Подумаем.

— Не, ну че ты, реально, как в каменном веке?! У телки... пардон, ПОДРУГИ своей спроси, вдруг ей по кайфу?!

— "Вдруг" бывает только пук, — отозвался Глеб нелюбезно, начиная злиться. Хотел еще про каменный век добавить, где промискуитет (о-очень большая "шведская семья") был как раз в моде. Не успел — тропа привела к очередной вершине, наконец. Красотища! А что это у нас вон там, за соседней сопкой?! Да неужели?!!

— А ну, молодежь, у вас глаза острей! — предложил Глеб ворчливо, скрывая радость. — Гляньте-ка!

— Ептыть, дорога! — проявил внезапные эмоции меланхоличный Коля. Пергидрольная Тату взвизгнула, Вован, напротив, посерьезнел.

— И куда она ведет?

— А тебе не все равно? Главное, до нее всего один переход, а там уже не заблудимся!

— В горах расстояния обманчивы, — проявила мудрость Дина. — Не сегодня же туда бежать!

— А никто, в натуре, и не предлагает! — оскалился Вован радостно. — Щас палаточку поставим, костер запалим!

На этот раз спорить никто не стал.

Глава 9

Ночные шалости

Ночлег устроили тут же, рядом с россыпью громадных валунов. От нагретых камней тянуло уютом, хворосту рядом нашлось в избытке, быстро сварганили костер. Палатка у кемеровчан оказалась двухместной — как раз для "шведской семьи", готовой максимально внутри уплотниться.

Глеб, хмыкнув, достал нож и за пару минут нарубил изрядное количество молодых сосенок. Стволы, лишенные веток, были вогнаны в грунт метров за тридцать от веселой троицы, вершинки состыкованы хитро, сверху легли слоями сами ветки. Нормальный шалаш получился, на ночь хватит.

— Слушай, ты в школе скаутом не был?

— Я был пионером, — отбил Глеб ведьмину шутку в духе американского кино. — А правильные пионеры не только орали речевки про дедушку Ленина!

— Знаю, плавала, — улыбнулась Дина с неожиданным лукавством. — Как у тебя, кстати, насчет главного пионерского девиза?

— Всегда готов!

— Правда? — ее глаза вблизи оказались настолько игривыми, что жаром обдало. От неожиданности, наверное. После всех предыдущих стервопроявлений. Глеб удержался от вопросов и сумел даже придать лицу выражение искушенного обольстителя. Шалунья иронией не прониклась — такой взгляд подарила, что впору постель стелить. За неимением оной Глеб нарубил еще лапника, а там и темнота, наконец, пролилась с неба. Костер буйной компании запылал вполне приветливо, только идти туда не хотелось. Нарезалась компания. Расслабилась окончательно в предчувствии скорой цивилизации.

Первые пару рюмок Глеб с Диной приняли охотно, потом жесты Вована стали слишком резкими, а процент мата в разговоре начал зашкаливать. Славянин Коля попытался обнять Дину и был послан. Тату рассмеялась громко, здоровяк налился кровью, Вован хотел влезть, но передумал. Взглядом только уколол. Нехорошим взглядом мелкого гопника, отбившегося от стаи, а потому не готового пока.

— Ладно, господа, пора нам баиньки, — объявил Глеб решительно, чтоб сразу пресечь уговоры. — Кто как, а мы с подругой за сутки умотались.

Дина не возражала. В шалаш забрались по очереди, лапник оказался приятно-пружинистым и почти не колючим. Если в одежде спать. Последнее обстоятельство Глеб попробовал скорректировать, встретив деликатный, но решительный отпор.

— Ну вот, здрасьте! А кто меня про готовность спрашивал?!

— Какую готовность? — полнейшее изумление в голосе. — Ах, вот ты о чем! Это шутка была, невинная девичья шутка!

— Понятно, — хмыкнул Глеб, переворачиваясь на спину. — Такие шутки, девушка, в приличном обществе зовутся "динамо" и караются по всей строгости!

Пару минут лежали молча, потом ее ладонь протянулась из темноты, пальцы погладили его подбородок запоминающе-легким движением.

— Колючий... ты правда обиделся?

— Скорее удивился, — ответил Глеб казенным тоном, выдавая себя с головой. Зацепила-таки, вреднюка! Выгрызла слишком большой кусок в его мыслях и дефилирует там на острых "шпильках"!

— Привык иметь дело с большими девочками, которые знают, чего хотят.

— Я тоже знаю, — прошептала она, и теплые губы коснулись его уха. — Я очень хорошо знаю! Я девочка городская, хочу, чтоб все было красиво, в чистоте, на простынях. А спасителей своих не забываю и умею быть очень благодарной!

Ее поцелуй оказался вкусным — почти как в юности, почти как в первый раз! Вот уже голова кружится, и руки готовы сграбастать, присвоить чужое тело! За секунду до этого она выскользнула, рассмеялась жарко:

— Стоп! Не своди меня с ума, всё потом, потом...

Он отстранился, подумав про разницу в годах, щетину на своей морде лица и прочий антигламур. Потом уже, пытаясь задремать, понял главное — она им снова играет. Ловит на инстинкты, "цепляет якорек"... примитивная психология, короче. Открытие злости не вызвало — сам уже, наверное, простился со здешним Эдемом и готов был принять благодарность в условиях полной цивилизации. Там и глянем, кто кого использует! С этой мыслью Глеб задремал, и даже пьяные вопли у костра помешать не смогли.

Как и тишина внезапная.

Даже голос женский, ласковый проник в сознание далеко не сразу:

— Глеб! Гле-еб!

Она стояла рядом, в паре метров от шалаша. Узкий силуэт, белизна кожи, тонкая полоска стрингов — единственная одежда. Таня-Тата-Тату. Ух ты какая!

— Глеб, иди ко мне!

Вот так, значит? В "шведской семье" недокомплект, нужны новые члены? А может это любовь, хм? Ночная дикая любовь под запах костра и прочую романтику? Да к черту все мысли, когда тебя так вот недвусмысленно призывают! Когда распаляли до этого и душу травили!

Из шалаша Глеб вылез. Успел еще заметить безлюдье у костра (а где все?), движение успел засечь краем глаза, сзади.

Вспышка! Боль! Темнота...

* * *

Руки связаны — это оказалось первым и самым поганым из открытий. Качественно стянуты, за спиной, аж занемели. Свет в лицо, ржанье и матюки.

— Очнулся, Глебушка?! Ну ты, бля, любитель валяться в обмороках, мы прих...ели! Не можем без нашего Глебушки шоу начать!

Вована "пёрло" — разгульно и зло, со всем гопническим куражом. Устоять на месте не может, ходит вприпляску, аж слюна брызгает. Прочая картина не радует тоже — ружье теперь у Коли-бычка, пергидрольная Тату вполне одета и глядит на все с жадным восторгом. Дина одета тоже и даже не связана, но толку с нее...

— Зря ты, Глебушка, по-хорошему не захотел, когда тебя в компанию звали! Еще сучка твоя рожу корчила, западло ей с нами! Западло, да?! Ну, ничё, щас мы заценим, кто тут, бля, аристократ, а кто у параши спит!

Глеб промолчал. Не пионер-герой, чтоб орать в лицо врагу пафосные речи.

— Ты, Глебушка, не ссы, мы не звери! Чисто телку твою натянем хором, а ты поглядишь! — на этой фразе Вован стал как будто ростом выше. Сейчас он был всем и сразу: Аль Капоне, Сашей Белым, просто "реальным пацаном", готовым решать судьбы влет. Шагнул к Дине, та сжалась затравлено, подтянув к груди колени, Тату визгливо хихикнула. Коля-бычок отвесил губу, сейчас слюна потечет. А путы на руках не такие уж крепкие — толстая веревка, не прилегает плотно!

— Эй, погоди! — заторопился Глеб. — Чего беспредел творите?! За бабу сядете все, а на зоне придется задницами отвечать!

Зря сказал! Зацепил, видать, давние комплексы, Вована аж подкинуло.

— Глохни, падла, порву щас! Какая зона?! Кто нас туда отправит?!! Вы что ли заяву напишете?!!

Интересно, сколько в них уже плещется? Рожа перекошена, рука на ноже, ружье уставилось зрачками в Глеба, будто сама смерть. Тупая и нелепая смерть — от рук идиотов, которые завтра вспомнят и со страху обделаются! Веревка на руках уже ослабла, запястья ходят свободно — еще бы пару минут!

Дина закричала — негромко, жалобно, с придыханием:

— Не надо! Ну, пожалуйста, не надо, прошу вас!

Коленки обхвачены руками, глаза круглые — классическая жертва! Наглядное пособие из учебников по безопасности: не плачьте, не упрашивайте насильника, это его подбодрит! Вован развернулся, рука с ножа съехала ниже пояса, двинулся к жертве походкой распаленного самца. Коля, в ожидании шоу подался вперед, забыв о пленнике, ружье опустилось книзу. Веревка с запястий съезжает, сползает...

— Не надо, пожалуйста, — повторила Дина тихо, с внезапным спокойствием.

— Ну, как это не надо?! — хохотнул Вован, подходя вплотную. — Надо, сучка! Щас тебе будет маленько больно...

Толкнул ее в плечи, сам навалился сверху.

Крик.

Короткий, мужской, переходящий в истошный вопль ужаса. Вован пятится назад, держась за ляжку, из пробитой артерии хлещет тугая струя, Дина выставила перепачканный клинок. Пора! Глеб сбросил оцепенение, тело метнулось вперед и удар по почкам вышел славный — Колю аж в спине переломило! Ружье вырвать, прикладом по затылку, дуло в лоб:

— Стоя-а-ать, суки! Все назад, стреляю! Ты, б..., хватай его, рану зажимай, щас сдохнет! Бего-ом!!!

Паника, кровь повсюду. У Вована глаза навыкате, Тату пытается перевязать, Коля вовсе признаков жизни не подает. Победа, короче. Полный разгром врага! На поле боя добил бы всех и ушел, а тут, блин, цивилизация! Спасать придется!

— Ты умница! — крикнул Дине, вручая ружье. — Контролируй быка, а я этими займусь. Если что, вали любого!

— Не сомневайся, — кивнула ведьма, успевшая спрятать кинжал. — Ты уверен, что им надо жить?

— Уверен, что нам с тобой на кичу рановато! Доказать, конечно, будет трудно, зверье кости объест...

— Да помоги уже, не болтай! — сорвалась в истерику Тату, похожая из-за пятен крови на дога-далматинца. — Умирает человек, вы его зарезали!!!

Глеб не ускорился ни на йоту. Подошел неспешно, глянул лениво, и рука сорвалась сама — вкатила блонде классную оплеуху. Первая помощь при истерике, и вообще... от полноты чувств. Выдернул у Вована из штанов ремень (как раз расстегнут!), жгут получился слабоват, но уж какой есть!

— Так и держи, мудила, пережимай! Не вздумай уплыть в обморок, истечешь кровищей!

Тот, разумеется, подчинился — они все сейчас сделались послушными. Коля, разве что, отбивается от коллектива по причине беспамятства. Глеб его, для верности, связал, разместил всех троих у костра (не гуманизма ради, а чтоб на виду), сам с ружьем устроился напротив.

Еще одна веселая ночь. Сколько их, таких, было в жизни...

* * *

...Год 1991-й, Закавказье, весна, ночь. Склон горы, дорога внизу, пять человеческих силуэтов припали к щебнистой почве.

— Задэрживаются сэгодня, — произносит Акоп, худой и жилистый как кобра. — Нам уже дома пора сидэть, кушать матнакаш, а мы всё тут!

Глебу здешняя война непонятна. На клочке Закавказья, именуемом "Нагорно-Карабахской АО", бьют друг друга потомки двух древних народов, а посередине всунуты войска, обязанные всех примирить. Его дело, впрочем, маленькое — доставил пакет из Москвы и сразу назад. Почти сразу.

— Тебе с ними никуда лезть не надо, — сказал перед первым рейсом Макс, невысокий хлопец без возраста, с простецким круглым лицом и деревянными ладонями. — Ты курьер при ценном грузе, а воюют пускай сами!

Глеб спорить не стал — ни в тот раз, ни до этого. Вообще ни разу с Максом не спорил, за весь бурный год, проведенный с молодежным крылом клуба "Позиция". Командировки доверили не сразу — сперва были митинги и кое-что еще. Съехаться, например, к условленному часу, поймать своих взглядами, развернуть плакаты во всю ширь: "Советская Власть — голод, нищета, ГУЛАГ!" или еще покруче. Менты уже бегут, свистят, пресса иностранная заранее нацелила камеры, снимает скандальную картинку... весело, в общем! Гонорар будет позже — за бесплатно нынче только птички поют!

— Каждый работает в образе! — внушал Макс деловито — Парни держат свои плакаты и готовы за них отдать жизнь! Девчонки, ваше оружие — слабость! Падайте под ноги ОМОНу, хватайтесь за ботинки, бейтесь об них головой! За каждый разбитый нос полагается премия, серьезные травмы оплачиваются особо! Готовы, молодежь? Тогда работаем!

"Работы" в этот год хватало. Митинги по всей Москве, флаги и лозунги меняются как перчатки. Куча полезных знакомств появилась, даже иностранцы!

— Господа, учитесь у Голливуда, — инструктировал активистов человек по имени Сэм (репортер CNN, если верить Максу) с неброской внешностью и полным отсутствием акцента в речи. — Голливуд снимает не драку, а шоу. Зритель сочувствует жертвам, поэтому изобразите трагедию, но сумейте уцелеть. Еще в скоплении людей могут найтись противники, желающие перекричать вас, или даже избить. Для нейтрализации таковых есть очень эффективные трюки, почти незаметные со стороны.

Удары в условиях тесноты, короткие, без малейших красивостей. Каблуком в подъем стопы, носком в голень, коленом в пах, пальцами в глаза. Пригодится когда нибудь. Всякий опыт полезен.

Сейчас позади и митинги и тренинг. Только горы вокруг, только пакеты, доставляемые частыми рейсами. Что там — деньги, документы, инструкции? На кого, вообще, работает "молодежное крыло клуба "Позиция", где кастетом владеют ловчей, чем авторучкой?

Опасные вопросы. Меньше знаешь — крепче спишь. Куда важнее стабильность оплаты, а уж в этом Макс сотоварищи вполне честны. Достойно вознаграждают, и не рублями "павловскими-деревянными", а той самой "эскавэ", ставшей нынче новым смыслом жизни. Снята уже квартира в центре Москвы, и Натали к нему переехала, простив, вроде, вынужденный аборт. Нормально жизнь организовалась, ради такого и рисковать не страшно.

— Вот оны!

Пять человек припали к земле, а внизу, под склоном горы тарахтят неспешно два БТР-а с эмблемами внутренних войск. Патруль, не способный, реально, ничему помешать. Обе враждующие стороны с патрулями не ссорятся, а солдаты-"вованы" лишний раз с брони не слезают. Чужая война, чужие интересы.

— Всё, пашлы!

Любая дорога когда-нибудь кончается. В селение приводит, в чей-нибудь дом, за стол. Будет литься рекой домашний коньяк, а хозяйка подаст ароматную долму и свежайший хлеб-матнакаш.

— За тэбя, брат! За тваю помощь в нашей барбе! Если трудно — званы или сам приезжай!

Горы, воздух, острый привкус опасности...

Глава 10

Оскал цивилизации

Первые солнечные лучи осветили пейзаж, достойный кисти баталиста. Ненаписанное полотно "Разгром чекистами банды в горах Айла-Тау". Кровь повсюду и везде, бледные лица, нацеленный ствол. Члены разбитой банды при свете дня выглядели столь печально, что в слезу пробивало.

— Слышь, это... Глеб! Ну, прости, бля! Ну, неправы были, бухие, дураки! Ну, шутка была, в натуре, че ты загрузился?!

— Где-то я все это уже слышал, — сообщил Глеб задумчиво, ковыряя ножом тушенку (трофей, а как иначе!). — Или мерещится? Может, глюки и нет тут никого?

— Не знаю, — ведьма сощурилась лениво, взгляд обшарил окрестности. — Лично я вообще людей не вижу. Сейчас доедим и пойдем, правда?

— Золотые слова! Когда мерещатся голоса, надо быстро сваливать. С голосами пускай звери разбираются.

— Эй, Глеб, слышь! Ну, отпусти, бля! Мы уже это... раскаялись!

— Во, опять! Ты их тоже слышишь, Дина?! Может, пальнуть в ту сторону, чтоб не мерещилось?

Терпения хватило минут на сорок. Потом приблизился мрачно к пленникам, нож заиграл в руке, лица вытянулись.

— Короче, чикатилы вы мои недобитые! Сейчас расходимся и забываем всё как страшный сон. Тогда, возможно, обойдемся без ментов и заявлений. Вопросы есть?

— Злой ты.

— Чего-о?! — покосился Глеб на пергидрольную Тату. — Вот ты мне, кстати, должна по-полной, с тебя вся хрень началась!

— Так я не против! — улыбка у блонды вышла ангельской. — Ты только скажи, душа моя, я ж для тебя что угодно!

— Не сомневаюсь, — ухмыльнулся он, маханув ножом по путам на нежных девичьих ручках. — Этих сама развяжешь, не барыня. Засим, господа и дамы, позвольте откланяться!

Легко сказать! Может, духи горные на людей обозлились, но дорога с первых шагов пошла наперекосяк. Дина на спуске подвернула ногу, у Глеба лопнул шнурок кроссовки, тропа впереди исчезла вовсе, превратившись в скопище кустов. Мошка откуда-то взялась, хотя ей сейчас не сезон. Клещей с одежды Глеб уже не стряхивал — уповал на энцефалитную прививку. Другое сейчас заботило. Шум отчетливый позади.

— Не, ну это вообще хамство какое-то! — возмутился, углядев, наконец, источник звуков. — По-русски, значит, не въезжаете, будем ссориться?!

Источники, числом трое, затормозили в полусотне метров, не проявляя особого страха.

— Глеб, да погоди ты! — подал голос живучий парень Вован. — Мы по-честному, близко не подходим! Будь человеком, мы ж без вас заблудимся!

— Зато общество от вас отдохнет! — проявил Глеб неотзывчивость. По всему выходило, что держать буйную троицу лучше на виду, сюрпризов меньше будет.

— Ладно, шайтан с вами! Ближе не подходить, а то сами знаете...

Блефовал, конечно. Ночью, да по запарке положил бы всех, а теперь уж увольте! Люди они теперь, безоружные и почти неопасные. Вдобавок, цивилизацией с каждым шагом веяло все отчетливей. Пару раз попадались кострища, пустые бутылки и прочая "отрыжка человечества", вызывающая сейчас позитив. Странный таежный роман кончается и не жаль его абсолютно. К бениной маме такие приключения!

Первой дорогу учуяла Дина — повела носом по-кошачьи, и пальчик с остатками маникюра уверенно показал направление. Еще один спуск, еще ручей, а там уже и тропы появились натоптанные, человеческие. Скорости, правда, не прибавилось — ведьма хромала, а Глеб упорно старался не упустить кроссовок. Проломились через кусты и вот оно, наконец!

— Ну что, горожанка, будешь асфальт целовать? — спросил Глеб деловито, скрывая собственный пацанячий восторг. — Нет? Ну, отдыхай тогда, такси подождем.

Еще через полчасика "такси", наконец, явилось — ностальгический "ЗИЛ" с синей кабиной и зверски ревущим движком. Глеб шагнул на дорогу, грузовик чихнул, тормозя, из окна высунулась голова с вихрастой шевелюрой. Кепарика не хватило до полного "шукшинского образа"!

— Нагулялись, что ли?! Заценили ландшафты, гиподинамию преодолели?!

— Точно! А у вас тут все такие образованные? — проворчал Глеб, заставив водилу улыбнуться шире.

— Не-а, я эксклюзивный! Меня мужики зовут Валера-интернет, потому что память лучше всех! Вас подвезти, или как?!

— Нам в Златогорск надо, — кивнул Глеб, про себя матюгнувшись. Ни к чему бы сейчас светиться, да еще перед такими вот... эксклюзивами любопытными!

— Доставим, ноу проблем! А эти тоже с вами?

— Эти? — покосился Глеб на угрюмую троицу, обосновавшуюся, как обещали, в стороне. — Так, попутчики. Давай уже возьмем.

Размещение вышло недолгим. Ведьму шофер забрал в кабину, а Глеб занял место в грязном кузове, лицом к прочей компании. Ружье пока оставалось при нем, но так уже, для порядку. Потом придется выкинуть, от греха. Еще брякнуть Петровичу с любого телефона — увольняюсь, ищи замену.

Дорога оказалась длинной, все кишки растрясла своими колдобинами. Пару раз тормозили отдохнуть и "облегчиться", шофер Валера хохмил, Дина улыбалась, троица шушукалась меж собой. Потом асфальт стал заметно лучше, а по обеим сторонам потянулись сплошные турбазы и кемпинги.

— Приехали!

— Чего?!

— Приехали мы, говорю! — повторил живучий парень Вован, озираясь вокруг. — Нам в город рано, здесь потусим!

Сказано-сделано. Глеб стукнул по кабине, грузовик тормознул, кемеровчане десантировались. Обошлось без слез и рукопожатий, хоть Тату и норовила "по-сестрински" облобызаться с Диной.

— Прости меня, подруга, виновата я перед тобой!

— Бывает, — кивнула ведьма сухо, заменив поцелуй коротким объятием. — Следи за своими парнями, они у тебя проблемные.

— Да ладно, че там! — блеснула блонда хитрющими глазами. — Лишь бы у нас, девочек, мир был!

На том и расстались. Трасса вскоре сменилась пригородным шоссе, вместо кемпингов начался частный сектор, а все это вместе означало град-столицу Златогорск. Маленькую, но гордую град-столицу, где приезжим со славянскими лицами затеряться совсем не просто.

— Ну, и что ты решил?

— В смысле?

— Поедешь со мной?

— В Новосиб, что ли? — прищурился Глеб, почесав неопрятную бороду. Грузовик с балагуром Валерой тарахтел уже прочь, рядом шумел городской автовокзал. Идти, собственно, некуда. От тайги пора отдохнуть, в Москве давно никто не ждет...

— И в качестве кого?

— Друга, — ответила Дина просто, блеснув шалой зеленью глаз. — Ты сильный, смелый и надежный, я тебе верю. Меня ведь и там могут найти. А расходы, разумеется, компенсирую.

— Вот так, значит? — усмехнулся Глеб. — Платный друг-телохранитель? Ладно, уговорила. Как раз моя профессия!

Причину недавних слезных прощаний поняли чуть позже — когда залезла Дина в рюкзачок и недосчиталась изрядной суммы.

— Вот уроды! Когда только успели?!

С деньгами "ушли" косметичка и дорогущий телефон на пару с зарядником, что огорчило Дину сильнее всего. В милицию, впрочем, решили не заявлять — в свете последних событий недолго самим присесть на нары. Взяли билеты, потрепанный "икарус" принял на борт, и трасса развернулась под колесами бесконечной серой лентой...

* * *

Чужое брать нехорошо — большинство из нас учат этому с детства, но не все потом верят. Веселая троица кемеровчан, к примеру, давно жила совсем другими правилами из серии "не попадайся". К жуликами себя не причисляли, но "обуть лохов" старались при любом удобном случае, да и прочие "заповеди" считали дурью. Группенсекс, например — какое же тут "прелюбодеяние", если всем хорошо?! Этим вечером сняли номер на троих в дорогой гостинице (лохи угощают!), напитки и еда оказались на уровне, а трах вышел привычно веселым. С Тату, разумеется — парни были строгими натуралами.

Задремали все трое вповалку, счастливые и пьяные. Не услышали даже, как щелкнул замок входной двери. Тату в полудреме открыла глаза, взгляд наткнулся на темные фигуры у кровати, но разум оценить увиденное не смог.

— Чё не спите, пацаны? — пробормотала блонда, переворачиваясь и натыкаясь на голые тела. — Во, блин, вы здесь? А это...

Луч фонаря ударил в лицо, и Тату завизжала, тут же поймав оплеуху.

— Не надо кричать, — приказал один из гостей тихо и ласково. — Слушайте меня и отвечайте на вопросы. Где телефон?

— Да вот он, — сказал второй гость, чье лицо терялось за слепящим светом. — Заряжается. А хозяйка где?

— Ептыть, — удивился не вовремя здоровяк Коля, открывая глаза. — Вы че тут, а? Свет выруби, говорю!

Алкоголь сыграл с Колей злую шутку, подняв с постели навстречу гостям.

— Че, нашли, да?! Эти вас наняли?! За телефон повелись?! Я вас щас!..

Третий из гостей сделал шаг навстречу, и Коля охнул, заваливаясь обратно. Стекленеющие глаза, перекошенный рот, рана совсем маленькая — аккуратный прокол под ребрами слева. Белая простыня набухает темным пятном, проснувшийся Вован икает, глядя на очень знакомый предмет. На кинжал глядя, узкий и длинный, с распятием вместо рукояти. Другой клинок возник перед лицом Тату, заставив ее взвизгнуть.

— Не кричи, блудница, — сказал человек ласково, и острие описало в воздухе полукруг. — Нам не нужны ваши жизни, а душам вашим мы не хозяева. Сейчас вы расскажете все про женщину с рыжими волосами и про ее спутника. Все до последнего мига, как на исповеди. Излагай, блудница, и пусть Господь вразумит тебя говорить только правду...

Глава 11

Странностей прибавляется

Майора Гайтанова звонок застал за скучнейшим, но важным делом — подшиванием документов. Пробиваешь шилом три дырки, протягиваешь нить, после нумеруешь. Каждый лист на учете, сплошные грифы "секретно" да "сов. секретно", за которые изволь потом отчитаться.

Телефон зазвонил, а голос в трубке принадлежал Лехе:

— Здорово, Констанц! Ты там еще не прирос к своей шайтан-машине?!

— Уже корни пускаю, — ответил майор искренне, покосившись на экран компа. Фотографии-скринсейверы: Гайтанов с автоматом, Гайтанов и Кремль, еще Гайтанов. Загорелый, поджарый, деятельный везде.

— Есть предложение получше?

— Хм... ну как сказать. У нас тут странный "убой", я тебе очень рекомендую поприсутствовать. Сектанты, или еще какая хрень.

— Опять сектанты? — знакомый зуд родился где-то на уровне пупка. — Ладно, говори уже адрес. Шайтан-машина подождет!

* * *

Отель с гордым именем "Белый марал" занимал участок в две сотни квадратных метров. Бревенчатые стены, хороший кондишн, вежливая обслуга. Гайтановской зарплаты на такие заведения хватало не всегда.

— Сейчас глянешь, что за перцы, — пообещал Леха (он же — старший опер местного угро капитан Кулешов), проводя Константина резными деревянными лестницами. — Групповушники, одна койка на троих! Там у них все и случилось!

Большая комната, живописные постеры на стенах, постель... тоже живописная.

— Ну, вот, сам видишь.

— Вижу, не слепой, — кивнул Гайтанов, разглядывая тело на койке. Здоровенного парня без видимых признаков одежды, зато с явным признаком насильственной смерти под ребрами слева. На простыни бурые пятна, эксперт ищет "пальчики", следователь из СУСК пишет протокол осмотра. Типичная 105-я , в общем, никакой тебе подследственности органам ФСБ! Даже не "альтернативка"!

— Это кто ж его так?

— Вопрос конечно интересный! Мы уцелевших похабников развели по разным номерам, но поют вполне складно. Рекомендую начать с девушки, она хоть выглядит приятней.

Слукавил шельмец — ничего особо приятного в блондинке не было. Опухшие глаза, тушь размазана, трясучка в руках. Полный постстрессовый набор.

— Помедленней, не спешите, — молодой милицейский опер, отбиравший тут объяснение, в психологии разбирался плохо, да и быстро писать не умел.

— Еще раз: во сколько точно они к вам зашли?

— Да не помню я! Мы спали, нафига нам часы?!

— Тихо, гражданочка, тихо. Орать не надо, а лучше спокойно все расскажите. Так во сколько ПРИМЕРНО они к вам зашли?..

В соседней комнате опер постарше опрашивал вертлявого парня с хулиганскими манерами.

— ...Короче, бля, это...я ему сказал, типа, чё ты творишь, козел?! Рамсы, говорю, путаешь, ответить придется! А он как глухой, падла, даже не смотрит, только пикой своей играет!

— Ножом? И что за нож?

— Навороченный, я ж сказал! Вместо ручки крест с "гимнастом", а жало тонкое, типа заточки! И у этого, с бородой, такая же, в натуре, пика! Они чокнутые, я сразу въехал!

Гайтанов "въехал" не сразу. Послушал еще чуток, задал пару вопросов, ощущая конкретный уже азарт. С пергидрольной блондинкой пообщался дополнительно. На убитого взглянул.

— Ну, что скажешь? — опер Леха нарисовался за спиной как раз вовремя. — Твои клиенты?

— Науке это неизвестно, — ответил майор фразой из старого фильма, черкая в блокноте пометки-каракули. Блокнот был хороший, молескин в натуральной коже — память о столичных вояжах — а вот ручка подкачала. Простая, пластмассовая. Каракули в таком мезальянсе рождались вовсе неразборчивыми, но Гайтанова устраивали.

— Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе?.. Будем разбираться, Леха. Спасибо тебе за "наколку", сочтемся.

— Ага, тоже мне трупешник подкинешь, — ухмыльнулся Кулешов со всем ментовским цинизмом. — Нет уж, кушайте сами, граждане чекисты!

Он был, разумеется, прав. Милиции бы с бытовухой разобраться, да с мелким жульем, работы всегда хватает. Не ищут себе менты лишних дел — в отличие от "граждан чекистов", которых ноги кормят, как того волка.

Уже в машине Гайтанов снова вынул блокнот. Расчертил каракули грубо поперек, каждая колонка получила собственный номер, а там и план нарисовался — по привычке.

1. Сводка происшествий

2. Водила

3. Батюшка (нож и рисунок)

Первичный такой планчик, только для личного пользования. Начинать, по любому, придется с собственной конторы, куда для опера ведут все пути.

* * *

В кабинете, ткнув кнопку чайника, Гайтанов достал папку самого кондового вида — серую, картонную, с завязками. Надпись "несекретно" позволяла держать сей раритет прямо в столе, хотя кое-что из содержимого папки стоило бы загрифовать. Ростки будущих дел, зародыши крутых реализаций... бумаги, короче. Разрозненные первичные сведения, обещающие когда-нибудь стать ТЕМОЙ. Из этого вороха майор извлек несколько свежих листков с пришпиленными скрепкой фотографиями — не к столу будь показаны.

Мертвое тело неэстетично само по себе, а уж вынутое из воды!.. Синева, белизна, опухшее все. Ксерокопии документов, добытые через того же Леху, вполне подтверждали общую картину. Объяснение егеря, к примеру, доставшего труп из Хотуни пару дней назад. Протокол осмотра тела: мужчина 25-30 лет, многочисленные гематомы... Заключение эксперта: смерть наступила в результате асфиксии, вызванной попаданием воды в дыхательные пути. В возбуждении уголовного дела отказано. Лицами, подававшими ранее заявления о пропаже без вести своих близких, погибший не опознан. Точка. Или, все-таки, запятая?

Чайник вскипел, отвлекая от мыслей, и следующие пять минут посвящены были ритуалу. Черный чай Гайтанов заваривал в спешке (не ради вкуса, ради бодрости), но сейчас явно не тот случай. Спешить некуда, подумать надо хорошо — да здравствует чай зеленый! Ошпарить как положено глиняный заварочник, залить большую щепоть малым количеством кипятка. Через пару минут, когда листья раскроются, добавить ещё кипяточка и укутать. Чем мы хуже японцев, а? Тем более, что и времени становится все больше — после перевода из соседнего Волчеозерского края в здешнюю патриархальную глушь. Скоро черный чай окончательно сдаст позиции зеленому брату, а там и другие ритуалы появятся, вроде курения трубки и почесывания отрастающего пуза.

Ладно, шутки в сторону — пора делом заняться. Весьма интересным делом, вызревающим, потихоньку, из обрывков информации. Начнем по порядку.

1.Четверо странных типов уходят в горы. Вооружены, загадочны, поют непонятное. Ориентировочно — сектанты.

2.Утопленник со странной татуировкой. Почил, приблизительно, через сутки после ухода четверых в горы.

3.Странная (опять же) парочка — гусь да гагарочка. Дама носит при себе стилет ритуального вида, решительно его применяет.

4.Троица мужчин (четверо — минус утопленник?) ищет парочку и не менее решительно пускает в ход стилеты. Технические возможности выше среднего — телефончик-то запеленговали!

Не слишком ли много странностей на квадратный метр? А есть ведь еще и сама татуировка, на плече того утопленника. Фото, распечатанное с цифрового снимка, передавало тату отчетливо: распятие православного вида, на фоне скрещенных мечей, обрамленное понизу надписью "DOMINI CANES". Так вот, ни больше, ни меньше. Гайтанов сие словосочетание знал давно — мы тоже не валенки, книжки почитываем — но вот с картинкой латынь не вязалась напрочь. С красочной, многоцветной татуировкой, явно не "зоновского" происхождения. В современном тату-салоне еще и не то нарисуют, можно бы плюнуть да забыть... если бы не все остальное. Два тела, безвременно умерших, плюс специфический опыт десятилетней давности. Тогда лейтенант Гайтанов тоже зацепил одну татуировочку, а потом начались такие страсти, что хоть святых выноси. Голову чуть не потерял (в прямом смысле), а туловище украсилось абсолютно ему ненужным шрамом. Желаете еще?

На этой позитивной ноте майор уселся за компьютер и не менее получаса щелкал по клавишам. Анализировал, обобщал, искал аргументы. Цель-минимум сейчас одна — убедить Баира и иже с ним в серьезности новой темы. Получить "добро" на работу именно по ней, отодвинув в сторону рутинные глупости.

Еще через час Гайтанов снова пил чай — на сей раз с пахучими горными травами. Угощался в доме местного батюшки. Глава православного прихода отец Евгений всегда был человеком "продвинутым", но и меру не забывал. Белые кроссовки из-под рясы не торчали, хотя спорта не чурался и машину водил не хуже автогонщика. Гайтанов его, впрочем, ценил за другое — за эрудицию и способность мыслить широко. Вольнодумцем считался отец Евгений, потому, наверное, сидел в захолустном горном приходе, вдали от всех епископов.

— Экие дураки! — заявил батюшка по-простому, разглядев неаппетитное фото. — Грех, конечно, про усопшего, но иссякает терпение, когда святые символы на теле рисуют!

— Так это ж целая субкультура, — усмехнулся Гайтанов. — Такое ощущение, что у нас в стране вся православная агитация идет через жуликов. Наколки с куполами, песни шансонные... а может, и правда верят?

— Язычество это все! — отмахнулся Евгений. — Вера в душе должна быть, а не на пузе! К чему вот было объединять оружие с крестом?

— Разве так нельзя? У нас и награды есть, кресты с мечами. Крестоносцы вон тоже гарду меча ковали крестообразно, чтоб молиться в пустыне.

— То католики, — проворчал иерей, цапнув из вазы румяную сушку. Хлебобулочное изделие хрустнуло в крепких пальцах, и следующей фразы пришлось подождать.

— Наша церковь, как известно, воинствующая, — произнес, наконец, Евгений, обращаясь из доброго дядьки в строгого священнослужителя. — Борьба со злом нам положена, но воинские монашеские ордена не в православной традиции. Равно как и Святой Трибунал.

— Инквизиция, — кивнул Гайтанов. — Что, кстати, думаете про надпись на татуировке?

— Баловство. Кто-то увлекается историей, или теологией, взыграла романтика дурная. Домини Канес — Псы Господни, или...

— Или просто доминиканцы, — подытожил майор скучным тоном. — Монашеский орден, основатели той самой Инквизиции. Существуют до сих пор и весьма влиятельны в Ватикане. А тут им что делать?

— Нечего, — кивнул священник. — Нынче ветры всякие дуют и Патриарх наш новый к католикам весьма терпим. Только сами доминиканцы уже не те, да и не станут они православный крест на теле малевать. Баловство, повторяю, язычество! Или секта.

С последним Гайтанов был согласен. Уже в машине повторил резкое слово, будто пробуя на вкус. Колючий термин, давно вытесненный из официальных бумаг благозвучными неологизмами: "оккультные структуры", "нетрадиционные вероучения", еще всякое. Лидеры сект давно стали "гуру" и "пасторами", бесноватые ритуалы с пеной изо рта зовутся "сошествием благодати" или "обретением голосов". У них хорошие юристы, играющие, как палач топором, либеральными российскими законами и легко срубающие в суде сотни тысяч с любого недовольного. Психологи у них тоже отличные, завлекают народ как тот дудочник крыс в море.

Гайтанов не любил секты.

Ненавидел откровенно, забывая завет товарища Дзержинского про "холодную голову". Ваххабиты, в конце концов, тоже сектанты, а уж к ним-то майор имел личный кровный счет...

Ладно, сейчас не о них.

Тут Гайтанов поймал, наконец, давно ускользавшую мысль — насчет ритуального стилета. Вспомнил, где было подобное! В стареньком голливудском триллере — про сына Дьявола, кажись. Там тоже имелось какое-то тайное братство, пытавшееся остановить Зло ножами-распятьями, но ни фига в этом не преуспевшее. Умерли тайные братья, сплошь насильственной смертью. Чего в том кино точно не было, так это привычки воинов Добра протыкать насмерть всех подряд — несовместимо как-то с их жизненным кредо.

— А вы, ребята, отморозки, — оценил майор задумчиво, врубая зажигание. Выщелкнул из CD диск с чем-то ритмично-электронным, взамен пихнул другой, привезенный из далеких отсюда гор.

Еще один рывок, еще рывок вперед,

И мы уже достигли цели!

Пускай в последний вздох нас родина зовет,

Мы всё уже почти преодолели!

Джохар, не падай духом, Джохар, мы все едины!

С нами Аллах, и мы непобедимы!

И в бурю, и в грозу ты будешь верный кормчий,

Джохар, ведь ты вожак у стаи волчьей!..

Хриплый голос, рваный, бешеный ритм. Тимур Муцураев, известный в узких кругах как "Гитарист", призывал к своему джихаду, и злая энергия песни чистила мозги как наждак. Образ врага, четкий и ясный, без политкорректности и попыток прикрыться законом. Мантра, помогающая собраться, когда вокруг сплошное рыхлое болото. Коллеги музыкальных вкусов Гайтанова не понимали, но ему, если честно, было плевать. Звук до упора, педаль в пол — дел на сегодня еще хватает!

К вечеру всё того же дня майор знал чуть больше, чем прежде. Веселый шофер Валера-интернет в деталях расписал ему дорогу из тайги в город, завершившуюся автовокзалом. Разговор с вокзальными кассирами ничего не дал.

Пара запросов, отосланных в Центр, обещали ответ суток через десять, хотя толку с того ответа! Куда важней сейчас казалась крупица информации, брошенная кемеровским шалунам загадочной дамой по имени Дина. Про Новосибирск. То ли сама оттуда, то ли хочет туда. Пергидрольная Таня-Тату информацию сдала ночным убийцам, а дальнейшее легко прогнозируется.

Все пути ведут в Новосиб!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Г О Р О Д С К И Е В С Т Р Е Ч И

Глава 1

Сюрпризы, приятные и не очень

Столица Западной Сибири встретила пробкой длиною в жизнь. Указатель с названием города давно остался позади, а шоссе все тянулось по сосновому бору, и бесчисленные легковухи норовили подрезать автобус на каждом метре. Духота. Запах выхлопных газов.

— Автовокзал не нужен, — сказала Дина уже на въезде. — Там нас могут ждать.

— Дураку ясно, — усмехнулся Глеб. — Хотя, по-моему, потеряли они нас еще на том обрыве. Прикинь, до сих пор там сидят!

Спорить не хотелось — в чужом городе ТОЧКА ВЫСАДКИ ему до одного места. Попутчики и вовсе будут рады, не зря косятся всю дорогу на странную парочку: мужика в куцей бороде и затертом "комке", да девицу "а ля перепачканный город". Из Златогорья в таком прикиде едут многие, но эти еще и зыркают подозрительно, будто лет сто людей не видели.

У большого моста над большой рекой (Обь, кажется?) автобус привычно тормознул. Вылезли с изрядной толпой, влились в метрополитен. Голова у Глеба немедленно заболела, а легкие скукожились, переходя окончательно в городской режим. Встречный мент мазнул взглядом, но не заметил, выставив новому глебовскому образу оценку "отлично". Поздравляю, сэр, вы снова стали человеком толпы!

Долгий путь до гостиницы пролег через пару магазинов, рынок и супермаркет, затарив беглецов кучей пакетов. Пришлось такси брать. Дина к выбору отеля подошла по принципу "третий сорт — не брак", что в этой ситуации было вполне разумно. "Совкового" вида мадам, заменявшая собою рецепшн, к паспортам особо не приглядывалась, цены здесь не шокировали, а ключ от номера навеял ностальгию своим брелком-"колотухой".

В самом номере обстановка тоже давала фору машине времени, унося постояльцев сразу лет на тридцать назад, в эпоху "плодово-выгодного" вина, полированной мебели и телевизоров "Рекорд". По сравнению с тайгой, впрочем, почти "Хилтон", и умотанная парочка ринулась в цивилизацию без раздумий. Начали, разумеется, с ванной. С санузла — по-другому это место назвать не получалось. Дина там зависла на час (даром, что ванна сидячая!), появилась в румяно-розовом облике и с местным вафельным полотенцем на голове.

Глеб, для начала, вооружился ножницами и бритвой. Кудлатая борода пошла на мусор, лицо под ней открылось младенчески-нежное, но худое и скуластое. Давно себя таким не видел — со времен наемничества, пожалуй, пока не вернулся в столицу и не начал обрастать цивилизованным жирком. Тулово, освобожденное от потного хэбэ, порадовало еще больше — исчезла куда-то "трудовая мозоль" пониже грудной клетки, а плечи выглядели теперь тугими и жилистыми. Ходячая реклама новой методики похудения: адреналин, недоедание и много-много ходьбы по пересеченной местности! После душа Глеб не сдержался, вышел из санузла с голым торсом, в одних лишь новеньких синих джинсах.

Зря!

Спутница-ведьма явления полуголого мужчины не заметила — слишком внимательно изучала собственный блокнотик.

— Вспоминаешь старые связи?

— А-а, это ты. С легким паром.

— И вам не хворать, — отозвался Глеб, вскрывая пакет с футболкой. Неведомый китайский мастер украсил свой шедевр портретом орла, и сейчас оно, пожалуй, к месту. В том плане, что пролетаешь ты, брат, как фанера над Парижем.

— И далеко собрался?

— Пройдусь, обнюхаю окрестности.

— В самом деле? — взгляд из-под рыжей челки оказался лукавым до неприличия. — А знаешь, Глеб, кто такой варвар?

— Догадываюсь.

— Догадка неверна! — девушка поднялась с кровати гибким движением, пошла на него, не отводя глаз. — Проклятый варвар — это не тот, кто кидает пленницу поперек седла и увозит в ночь. Гнусный варвар из дикого леса сперва морочит женщине голову, а потом вот так отворачивается и уходит. Собирается уйти! Как-будто ему кто-то позволит!

Можно бы повытрепываться — так, для порядку, остатками самообладания. Если бы не скользнули быстрые пальцы к пояску халатика, и не скользнул халатик вниз, открывая все и сразу...

Потом уже, через бездну времени (ну, не льсти себе! хотя...) все закончилось в жарком дыхании, и сердца колотились не хуже мотоциклетного движка, и... чего бы еще такого для сравнения, поромантичней? Эх ты, циник хренов! Лежи, наслаждайся тишиной и покоем! Заслужил!

— Глеб, о чем ты думаешь?

— О тебе, — ответил банальностью на банальность. Не признаваться же, что сама обстановка тут напомнила что-то из совсем ранней юности: пионерлагерь или базу отдыха! Первые грехопадения и молодой кураж в голодную, но счастливую эпоху. До войн, до бизнеса, ДО ВСЕГО!

— Ты такой страстный. Давно не было женщины?

— И мужчины тоже.

Так себе вышла шутка, по нынешним временам вообще не смешно. Умная ведьма все поняла, тишина вокруг стала абсолютной, понесла теплыми волнами, прочь от камней и омутов ледяной реки Хотуни. Хорошо...

* * *

...Год 1991-й, Средняя Азия, лето. Война притаилась как коварная змейка эфа под песком. Фойе гостиницы, изукрашенное парадной советской мозаикой: жизнерадостные киргизы вздымают к небу груды белого хлопка. Хмурый киргиз в фойе пялился на них, жуя что-то тягучее, под длинной рубахой проступает пистолетная рукоять за поясом.

Наташка ждет дома — лелеет животик с зародившейся новой жизнью. Борис теперь ходит в черной прокурорской форме — окончил как раз свой юрфак.

— Он надежный, — говорит Наташа как-то раз, мимоходом — По жизни идет легко, поэтому не озлобляется и готов другим помочь. Добрый и надежный.

— Ладно, мать, пусть в нашей паре я буду злой, — хмыкает тогда Глеб. — Мне, по жизни, всё трудно дается, зубами выгрызаю, извини уж!

...Московская улица, визг тормозов, три квадратные фигуры лезут из старенького "мерса".

— Неправ ты, братан. Делаешь бизнес, возишь "герыч", а делиться кто будет?

— Чего вожу?!

— Ты целку-то не строй! Другой раз поедешь с товаром — нам шепнешь. Слепим, типа, наезд, твои поверят, и сам будешь не в прогаре.

...Лицо Макса, занятого своими мыслями и не желающего принимать всё всерьез.

— Забей на них! Приблатненная шелупонь, не более того! Серьезная бригада вышла бы даже не на меня, а сразу повыше.

— Насчет наркоты всё правда?!

— Не знаю, не проверял. А вообще, из Азии-косоглазии можно и урюк возить, только кто тебе за урюк будет начислять баксами?

Мысли, раздумья, гнусность в мозгах. Всегда старался от наркотиков держаться подальше ("косяки" по юности не в счет) — а тут героин! Синюшные подростки в подъездах родной окраины, комки кровавой ваты, еще всякое. С другой стороны — что угодно могло быть в тех сумках, ясно вам?! Вполне возможно, помогает он реальным борцам за свободу, а это дело благородное! Благодаря таким как он, страна, со временем сделается не хуже Европы — сытой и безопасной, с полными прилавками и без качков-рэкетиров. Такая страна будет помнить своих спасителей, да и деньги станет весьма ценить, как положено в свободном мире. Отсюда вывод — не майся дурью, зарабатывай капитал, пока есть желающие платить!

...Снова Азия — бурлящая как котел на огне. Бронетехника, военные повсюду, в касках и бронежилетах.

— Учения что ли?

— Это ваша Москва делает, у нас не знает никто. Фергана далеко, Ош далеко, здесь солдат никогда не было!

Пустое обратное купе, наихитовейшие песни Марины Журавлевой по радио, увядающий август за окном. Москва, хвосты очередей, веселый (несмотря ни на что!) народ на улицах. Столица расслабляет своей беззаботностью, в ней хочется забыть обо всем — включая стрельбу по окраинам Империи. Хлеб и зрелища, триумфы и золоченая роскошь... а орды варваров уже громят приграничные форпосты, и тысячи конских копыт несут гибель тысячелетнему Риму. Съемная хата, пустой холодильник. Булка хлеба и банка морской капусты — другой еды в гастрономе нет. Поллитра, взятая у таксиста. Первая рюмка, вторая, третья...

* * *

Район оказался старым — в хорошем смысле слова. Никаких тебе халуп барачного типа, сплошные "сталинские" трехэтажки с псевдоампирной лепниной. В аккуратных двориках скучают дорогие авто, по гладким тротуарам прогуливаются приличные люди.

— Вон мой дом, который с воротами. А ты, правда, думаешь, что они уже там?

— Я пока ничего не думаю. Иди вон в тот сквер и спокойно наслаждайся родным пейзажем.

До ворот добрался расхлябанной походочкой фланёра, потом в руках появились сигареты с зажигалкой, а глаза стрельнули мимолетом во двор. Гаражи, лавочки, тополя. Главное — многоэтажка на соседней улице, в зоне прямой видимости. В сам двор заходить не стал, а раскуренная сигарета показалась на редкость невкусной. Горечь во рту стояла — то ли от избытка никотина, то ли от дурных снов вперемешку с ненужными воспоминаниями. Вроде, забылись давние бяки, а тут вдруг полезли из под слоя прожитых лет. Стареем? Бессонница начинается от мук неспокойной совести?

Спустя еще полчаса, Глеб стоял на площадке той самой многоэтажки, имея в руках маленький китайский бинокль. Дина, устроившись рядом, разбиралась с мобильником предельно древнего вида и соответствующей цены. Сим-карту вставляла — "левую", разумеется.

— Ну, что там?

— Пока тишина.

Искомое окно задернуто плотной шторой, ни малейшей перспективы для наблюдателя.

— Траволта сидит на толчке, ему не до нас.

— Что?

— Да это я так, о своем.

Вспомнился ему, разумеется, бессмертный эпизод из "Криминального чтива", с героями Уиллиса и Траволты. Хата, автомат с глушителем, тостер, щелкнувший не вовремя...

— Вставила? Давай аппарат.

Со звонком вышло не сразу — хлопнула сверху дверь, зашаркали тапки, а там и бабуська на лестнице появилась. Первый враг наблюдателя, бодрая, бдительная старушка с хорошим зрением! Бинокль Глеб успел спрятать в ладони, да и присутствие девушки помогло. Из потенциального вора превратился в действующего похабника. Бабуська пока агрессии не проявила, но зыркнула характерно.

— Промедление смерти подобно, — сказал Глеб без тени иронии, как только дверь лифта скрыла бабуськин взгляд. — Скоро за нами ОМОН приедет. Давай уже трубу!

Милицейский номер отозвался не сразу.

— Помогите! — залепетал Глеб в трубку со всей убедительностью. — В соседней квартире кого-то режут! Полчаса уже орут, грозятся! Я, знаете ли, человек пожилой, мне в мои годы уже нежелательно...

— Адрес!

— Чей?

— Ваш... ну, то есть соседей ваших. И еще это... ваши данные! Фамилия, код подъезда и прочее.

Данные Глеб назвал — еще и фамилию позаковыристей. Как показывает практика, Ивановых, Петровых и Сидоровых в реальной жизни встретишь нечасто, а у ментов они, прям таки, рефлекс вызывают — на предмет поддельности паспорта. Мы уж лучше Сухокобылозадрюпинским обзовемся, да проговорим это невнятно, с шамканьем и сопением, да еще отчета потребуем у несчастного дежурного! Сработало — бросил дежурный трубку. Проникся, будем надеяться.

Ожидания сбылись минут через двадцать. Бабуська за это время успела прошлепать обратно (о, этот взгляд!), дети разок пробежали, угрюмый мужик вышел из лифта и долго гремел ключами.

— Вот они, — сказал Глеб облегченно, когда милицейский "уазик" заехал, таки, в искомый двор. — Ну, давай, родимые, без халтуры!

"Родимые" неспешно выбрались из авто, подъездная дверь за ними прихлопнулась. Этаж там третий, бросим минуту на подъем и на поиск нужной двери. Сейчас кнопку звонка нажмут...

Есть!

Колыхнулась штора в окне! Чуть-чуть, на сантиметр отошла в сторону — а больше и не надо. Угрозу заценили, признаков жизни решили не подавать.

— Они там. Теперь можно и сваливать, пока тот наряд сюда за нами не явился. Кстати, это вариант. Ты ведь в той хате законная хозяйка, так? Смело можешь писать заявление и пускать туда злых дяденек в форме.

— Не все так просто. Этих поймают и отпустят, у нас ведь нет доказательств.

— И что? Возьмут их в чужом доме, да с оружием, когда вся родная милиция героически борется за раскрываемость квартирных краж! Это ж ментам подарок судьбы! Навесят на этих дуриков все эпизоды за пару лет, и мама не горюй!

— Они исполнители, понимаешь?! Есть кто-то выше, и вот он меня не забудет!

— Знаешь его?

— Если бы, — глянула она младенчески-невинно. — Могу только догадываться. Зато я знаю других.

— Это еще кого?

— Скоро увидишь. Я ведь в этом городе выросла, есть, кому заступиться. Ты со мной?

— Ну, мы же договорились, — пожал Глеб плечами. Не понравились ему слова Дины, а выражение глаз понравилось еще меньше.

Как вскоре выяснилось, чутье его не обмануло.

Глава 2

"Я начал жизнь в трущобах городских..."

На сей раз район оказался "с душком". В прямом смысле тоже — следы людской и собачьей жизнедеятельности на каждом шагу, только успевай поглядывать! Дома двухэтажные, бревенчатые, помнящие не только товарища Сталина, но и государя императора, во дворах кондейки, сортиры, дровники даже. Идеальный антураж для съемок исторического кино.

Аборигены вполне соответствовали району — современные спортивные штаны не в силах были затенить вневременное похмелье на лицах. У таких людей такие хари были всегда, хоть при Иване Грозном, хоть в языческой древности. Выражение глаз тоже вряд ли когда менялось: тупое равнодушие и вялый потребительский интерес. Минимум — стрельнуть сигаретку у залетного лоха, максимум — нож ему в бок, а бабу разложить тут же, за кустами. Глеб подобного общества повидал досыта и не считал пока нужным напрягаться. Взгляда достаточно — прямого, в глаза, заставляющего шакалов поджать хвосты. Волки местные на охоту пока не вышли, их время настанет позже. Тогда и понапрягаемся.

А начался этот день с множества исходящих звонков. Дина истерзала телефон в клочья, но объем нужных сведений был получен.

— А он нормально приподнялся, оказывается, — сообщила задумчиво, под занавес перезвонов. — Пока не пойму, хорошо это, или нет. С прежним нам было бы проще...

В пояснения вдаваться не стала, да и Глеб не задавал вопросов. Решил сам все увидеть. В итоге, шел теперь по щербатому тротуару, и грозно глядел на аборигенов, сожалея об отсутствии ружья. Трофейную берданку пришлось бросить, не в автобус же с ней!

Конечная точка пути, впрочем, смотрелась вполне импозантно. Эдакое НЛО посреди земных трущоб — два этажа, красный кирпич, зеркальные стекла. Вывеска благородна в своей лаконичности: ЗАО "Барс". Глебу от кошачьего названия аж кровь в голову стукнула — были на то свои причины! Недавнее время, ЧОП "Ягуар", Киря-Кирюша...

— А от понтов он так и не избавился, — оценила Дина увиденное. — Пойдем, Глеб, познакомлю тебя с правдешным Барсом!

За дверью признаков зоопарка не наблюдалось. Охранник, разве что, похожий на гориллу — классический типаж из 90-х годов прошлого века, при камуфляже, берцах и дубине. В столице такие секьюрити давно вымерли как мамонты, но для здешней публики в самый раз.

— Добрый день, — улыбнулась Дина осколку прошлого со всем ведьминским обаянием. — Мне Тимур нужен.

— Кто? — ответная улыбка на лицо "осколка" вылезла рефлекторно. Сперва. Потом до охранника начало, помаленьку, доходить.

— Кто нужен? Тимур Равильевич?! А ты чё, ваще, тыкаешь ему по имени, а?! Да ты, ваще...

— Умолкни! — голос Дины хлестнул, лицо неуловимо изменилось. — Ты, мальчуган, на кого тянешь, а?! Я ж Тимуру скажу, он тебе гланды вырвет!

С каждым словом делала шаг вперед, хороша сейчас была, чертовка, до неприличия — Глеб аж залюбовался. Несмотря на "прононс" приблатненный и прочие манеры в стиле гоп-стоп. Горилла от женского напора слегка опешил, потом брови его решительно сдвинулись, а дубинка шлепнула по ладони:

— Ну, елки, я вам щас...

Пора было вмешиваться, определенно. Глеб успел даже вперед шагнуть, когда появление нового персонажа резко изменило мизансцену.

— Фу-ты, ну-ты, какие люди, — произнес персонаж ровно, выйдя из глубин здания. Чёрный костюм, расстегнутый ворот белой сорочки, начищенные туфли.

— Какие люди. И чё ты, бык, свой голос тут повысил, а?

Последняя фраза адресовалась секьюрити, заставив того сдуться на глазах.

— Да я... а чего она Тимура Равильича по-простому?!

— Цыц, — поморщился чернокостюмный, не посчитав нужным даже взгляд в ту сторону кинуть. На Дину он смотрел и только на нее.

— А ты совсем не изменилась, Княжна! Годы не берут?

— Не надо, Паша, — усмехнулась девушка. — И годы мои не так велики, и юной дурочкой не желаю выглядеть. Вот ты точно заматерел, стал совсем большой мальчик. Знакомься, кстати, это Глеб, мой друг.

— Оба-на! — удивился Паша снова, будто человека-невидимку узрел. — Друг — это шикарно, без друзей нам вилы конкретные! Ну, здорово... друг!

Ради рукопожатия сделал он пару шагов навстречу, и Глебу увиденное не понравилось. Ломаный нос, глаза злые, пара синих колотых "перстней". Костяшки над "перстнями" характерно набиты, а сама ладонь сухая и твердая. Давить со всей дури не стал, без того в себе уверен.

— Вот и познакомились, значитца! — подытожил Паша весело. — Милости прошу, Княжна... и свита тоже. Шутка, хе-хе!

— Не шути так с гостями, Пауль, — осадила Дина строго, но не сердито. — Тимурка-то сам где?

— Занят пока. Он у нас нынче ба-альшой человек, с ним надо заранее славливаться. У него таких офисов по всему городу...

Глеб в глубины здания двинулся последним, без лишней спешки. Княжна, значит? Ну-ну! Сейчас, небось, хоромы предоставят, всё чин по чину!

Действительность, понятно, обманула — банальнейший офис открылся в конце пути, наиказеннейший. Царство резины и пластика.

— Вот тут я и скучаю, — сделал Пауль неопределенный жест вокруг. — Зам генерального по безопасности, или типа того. Прикрываю фирму от местных отморозков, а в бизнес не лезу... да Тимурка и не зовет. У него теперь для бизнеса МЕНЕДЖЕРА есть! — на этой фразе взгляд Паши запнулся о Глеба, и речь прервалась. Для своих была речь, а не для всяких там.

— И много тут отморозков? — спросил Глеб нейтрально.

— Хватает, — оскалился "зам по безопасности" без малейшего радушия. Мешал ему гость, бельмом в глазу сидел! Следующих несколько минут посвятил Паша своему крутому мобильнику (не "Верту", но что-то вроде), разговор сопровождался междометьями, эмоциями и частым упоминанием Княжны.

— Скоро прикатит, — сообщил под занавес, характерно цыкнув зубом. Во рту при этом фикса блеснула — ну куда ж нам без нее?!

— Голос у Тимки радостный, накроет вам к вечеру поляну, стопудово. А пока... по коньячку, может?

— Не откажемся, — улыбнулся Глеб, и Дина кивнула согласно. Обозначила, стало быть, ведущую роль мужчины. Паша глянул остро, но обещанная бутыль на стол явилась. Початая бутыль, хоть и с впечатляющей этикеткой.

— Ну, вздрогнули! За побаченье, як говорят братья хохлы!

Коньяк оказался паленым — уж это Глеб понял всем опытом прошлой своей жизни. Не отравишься, конечно, и букет имеется какой-никакой, но не "Камю". Совсем не "Камю"!

-Эх, хорошо! — крякнул Паша, сопроводив рюмку лимончиком. — Скажи-ка мне, ДРУГ, а ты кто, ваще, по жизни?

Ну вот, начинается...

— А я по жизни хулиган, и за пазухой наган! — ответил Глеб песенной цитатой, потом улыбнулся шире. — Шутка! Человек я, вольный путешественник. Жить никому не мешаю, если меня не трогают, а за добро всегда благодарю.

Прозвучало почти по-былинному, но Паше как раз на волну легло. Цыкнул снова зубом, пальцы расписные задвигались, успел даже усмехнуться, будто готовился ляпнуть редкостную гадость. Тут мизансцена сменилась опять — в который уже раз за сегодня. Звонок под столом коротко тренькнул, на улице зафырчали моторы, а усмешка Пауля превратилась в золотозубую улыбку.

— А вот и наш Тимурка! Охрана семафорит, чтоб я был весь на цырлах и приветствовал БОЛЬШОГО ЧЕЛОВЕКА с полной уважухой. А мы чё, мы свой шесток знаем...

Глеб окончание фразы дослушал уже у окна — решил, для верности, глянуть. Увиденное позволило сделать сразу два вывода:

а) неведомый Тимур здесь и впрямь авторитетен;

б) воплощением крутизны здесь до сих пор считается "шестисотый мерин".

Именно такое авто припарковалось сейчас у входа. Из тормознувшего сзади "лэндкрузера" (черного, ес-сно, с огромным "кенгурятником" и гроздью фар на крыше) выбрались четыре молодца, одинаковых с лица, окружили "мерседес" огромными тушами. Херовенькая охрана, неповоротливая. Если что и спасает Тимура, так это неуклонное движение времени — как ни крути, а 90-е остались в прошлом, киллеры не в моде, а для здешней шантрапы такие бодигарды вполне убедительны. Как и горилла на входе. Как и весь этот пластиковый антураж, застрявший в эпохе "комков" и "челноков".

С такой мыслью Глеб вздохнул, настраиваясь на "беседу по понятиям — эпизод второй", даже лицо соответствующее сделал. И ошибся.

— Извините за опоздание, — сказал Тимур, перешагнув порог офиса. — Иногда дела не позволяют даже шаг в сторону сделать. Будем знакомы!

Высок, худощав, спортивен — таково первое впечатление. Скуластое татарское лицо, белизна зубов, отсутствие видимых наколок. Костюм, определенно, "Бриони", галстук в тон. Кем бы ни был Тимур прежде, сейчас он выглядел топ-менеджером регионального разлива.

— А ты, Княжна, совсем не меняешься, — повторил "топ-менеджер" вывод предыдущего оратора. Глазами, правда, не замаслился, да и тон остался предельно деловым. Дина, напротив, сделалась, вдруг образцом обаяния, заставив Глеба с Пашей озадаченно переглянуться.

— Спасибо, Тимурчик! Боялась, не вспомнишь через столько лет!

— Вспомнил. Хоть ты, Княжна, постаралась в свое время забыть нас, убогих, — тут взгляд Тимура заледенел, вдруг, и сходство с бизнесменом враз исчезло. Совсем другое лицо показалось на свет, какого у клубных мальчиков не бывает. Тишина, отчетливый запах напряжения.

— Ну, да ладно, — улыбнулся бизнесмен (или кто он там), непостижимым образом вернув маску на место. — Кто старое помянет...

В наступившей тишине отчетливо выдохнул Паша. Испужался, однако! Куда только дел свой босяцкий апломб?! Вот Дина, по прежнему, молодцом — улыбка не потускнела ни на градус, а во взгляде появилось нечто, адресованное персонально Тимуру. Восхищение, признание силы... то самое, на чем ловят самки испокон веков доверчивый сильный пол. Взревновать бы, да что толку, если смотрят ТАК не на тебя? Твоя женщина не на тебя смотрит! Или она никогда и не была твоей?

...Они сказали, что ты не смог уберечь свою женщину...

Твоя осталась далеко отсюда, совсем в другом городе и в другие времена. Всё прошло, утекло и закончилось!

— Нам нужна помощь, Тимур. Серьезная. Вопрос жизни и смерти.

— В самом деле? Мы ведь теперь, Княжна, все больше вопросы денег решаем, — сказал "топ-менеджер" весело, словно не заметив женского зова. — И вообще, все дела оставим на вечер. Сейчас вы мои гости, поэтому предлагаю проехать в дом и временно обо всем забыть. Согласны? Ну, вот и якши...

* * *

...Год 1991-й, август, Москва. Мерзкое пробуждение. Во рту кошки нагадили, череп гудит... ключница водку делала! Из еды — всё та же морская капуста, в виде бурой корочки с влепленным окурком. "Лебединое озеро" по всем каналам сразу! Телефон заходится трелями.

— Спишь там?! — голос Макса в трубке взрывает барабанные перепонки. — Просыпайся,у нас переворот! Горбачев заперт в Крыму, власть взяли гебисты и военные. Сейчас все бойцы демократии съезжаются к Белому Дому, каждый штык на счету!

Перед Белым Домом творится История — или что-то, весьма на нее похожее. Баррикады из мусора, техника цвета хаки, взбудораженная толпа. Все будто ждут чего-то. Боя, последнего и решительного, или так... шоу в реальных декорациях? От последнего варианта становится тоскливо, выбирается Глеб из сутолоки и куда-то бредет. Таксофон, голос отца в трубке бьет по ушам децибелами:

— Алло! Глеб?! Ты где?! Ты знаешь, что случилось с Наташей?!!

...Больничные коридоры — унылая краска стен и вонь эфира. Лицо Натали на подушке, белее застиранной наволочки. Лица врачей, привычные ко всему и от всего уставшие.

— Сейчас ее состоянию ничего не угрожает, но ребенка спасти не удалось. Удары в живот... множественные ушибы...

Качки-спортсмены, числом трое, встретили Наташу у подъезда и пинали здесь же, среди бела дня. Грамотно пинали — ни одного перелома. Человек, правда, погиб. Первый и единственный пока человечек, подаренный Глебом этому миру, но так и не успевший родиться.

— Где ваш главврач? Ей отдельная палата нужна, лекарства... я заплачу!

— Не шумите, молодой человек. Лекарств все равно нет, даже за деньги, а главврач... приболел он. И зам его тоже. Они ведь по рангу номенклатурщики, им сейчас надо определяться, за белых, или за красных. Поддержат ГКЧП, а завтра, не ровён час, Ельцин возьмет верх!

Глеб мечется еще какое-то время, потом замирает, будто муха в смоле, посреди Безвременья, где не действуют человеческие законы. Жесткая банкетка больничного коридора, дремота, бубнеж телевизора в фойе. Жизнь, текущая мимо резиновой вязкой струёй — ни шагу не сделать.

...Снова август, двадцатые числа. Ельцин пожинает лавры, заговорщики в "Матросской тишине", а кое-кто просто застрелился. Новая власть хочет всего и сразу, как простой и ненасытный победитель. Наташа, депрессия, истерики, слезы.

— Это ты виноват! Они сказали, что ты жадный, а потому отомстили мне. Сказали, что ты не смог уберечь свою женщину. Как теперь жить, а?

...Лицо друга Бори сквозь призму водочной бутыли.

— Я могу их найти, но что потом? Натаху били явно не те "быки", что с тобой общались — они ведь тоже не идиоты. Это мафия, Глебчик, там свои законы.

— Мафия — х...фия! На кой тогда вы нужны?! Правоохранители, блин!

...Кабинет Макса в Белом Доме — не по годам большой, свежеотобранный у кого-то из "бывших".

— Понимаешь, брат, мы ведь теперь не подпольщики, а солидные люди, нам нельзя применять криминальные методы. Есть, в конце концов, милиция и суд, пускай делают свою работу, а мы проследим, подкорректируем...

— Ты не понял, Макс, они ребенка моего убили. Ну, возьмут их, ну навесят "легкие телесные повреждения", и всё, аллес!

— Да не шуми ты, — морщится новый хозяин большого кабинета. — Тебя послушать, так у нас тут Чикаго. А между тем, коррупция и казнокрадство были порождением советского застоя. Сейчас к власти пришел народ, а народная власть защитит каждого гражданина свободной России!

— Спасибо, товарищ, я понял, — усмехается Глеб, ощущая легкую тошноту. — Пойду сам разбираться, пока народная власть кабинеты делит. Гляди, чтоб победивший народ тебя не съел, на радостях, а то свободы много, но хавать по-прежнему нечего!

На том и расстаются...

Глава 3

Охотник

Комната, кровать, телефон. Искусственное пламя в пластмассовом камине — мелькание подсвеченных тряпочек. Ночь промозглая, хоть и лето, а фальшивый огонь совсем не греет. Или, просто, слишком много холода внутри, в мясе, в душе, в костях? Намерз ледяной глыбой и не выгнать его ни водкой, ни пламенем.

Серафим помнил себя с детства. С самого рождения, наверное. Или с бескрайней зимней степи, где сломался однажды родительский "газон", и мама тихо уснула, пытаясь согреть крохотного Сережу остатками своего тепла. Папа пытался согреть их обоих, жег тряпки и резиновые скаты, но потом уснул и он. Степь осталась. Ночь, шепот вьюги, вой волков за слоем инея и железа. Смерть...

В тот раз его спасли, единственного. Жить стал с дедом, в огромном опустевшем доме, пропитанном тоской. Дед много пил, курил и кашлял — его зима коснулась еще раньше, в далеких таежных бараках. Отняла молодость, покрыла инеем голову и сожрала правое легкое. Перебрав портвешку, становился дед грустно-лиричен, пел непонятное под баян:

Идут на Севера срока огромные-е!

Кого ни спросишь — у всех Ука-аз!

Взгляни, взгляни в глаза мои суровые-е!

Взгляни, быть мо-ожет, в последний раз!..

Какие-такие Севера, какой еще указ?! Да и глаза у деда добрые, не в тон словам! Сережке тогда совсем другие песни нравились — про черного кота за углом, или вроде того. Веселиться хотелось, на то оно и детство! Кино, мороженое... нет, холод он и тогда не любил. Сладкое, впрочем, перепадало нечасто, а потом и вовсе кончилось. Доконала деда засевшая в легких зима.

...Детдом. Равнодушие, плохая еда, волчьи законы. Шестилетний мальчик с тоскливым холодом в глазах. Сперва плакал, потом привык. Сперва били, потом научился драться. Зауважали. Время шло, песня "про кота" сменилась электрогитарными аккордами, волосы у старших ребят становились все длиннее.

Сережа стригся коротко — детишкам вольностей не дозволялось. Подрастал, креп мускулами, наливался ядреной злостью. Таньку приглядел для себя сразу и всерьез, даром, что была старше на два года. Хихикала сучка, дразнила "стручком" и "мальком", обжималась по углам с большими. С патлатыми! Которым всё можно! Однажды душа не вынесла — схватил арматурину, и тестостерон смешался с адреналином, а перепуганный "старшак" отступал, утирая кровь с лица. Скандал получился изрядный, но до милиции не дошло, замяли. Авторитета прибавилось — если можно так назвать репутацию "психа" и уважительно-настороженные взгляды. Серегу оттенки чувств не волновали, понял уже главное — до конца надо идти! Уважают того, кто на все готов, прочих ломают через колено!

...Армия — вместо "зоны", к которой все шло. Очень просился в Афганистан — тогда, в начале 80-х об этом знали мало, а из телевизора веяло духом интернациональной дружбы. Сергей узнал правду из первых уст, пообщался с ВЕТЕРАНАМИ, и новое знание пришлось по вкусу. В далеком неведомом Афгане все было просто и ясно, враги носили оружие и не прятались под масками советских граждан. С ними можно было драться открыто, за Родину... да за себя самого, блин, не нужного в этой Родине никому, но готового за нее погибнуть!

Такие вот мысли посещали Сергея в ту пору, выбивающие слезу и берущие за душу звонким комсомольским настроем. Высказал их офицеру в военкомате, тот нахмурил брови, и беседа перешла, неожиданно, совсем в другое русло. Тебе нравится убивать? Нет, не нравится. Тогда зачем тебе Афган? С чего ты решил, призывник, что там война?! Фильмов насмотрелся про Павку Корчагина?! Гер-рой, бляха-муха! А в Демократической Республике Афганистан, к твоему сведению, советские солдаты строят школы и муку развозят детишкам. А кто сочиняет байки про войну, тот дурак, и ты с него пример не бери! Щас мы тебе выпишем направление, подальше от этой дури!

Такой вот военкомовец попался Сереге — хоть матюкай, хоть спасибо говори. Особых проблем угодить на войну тогда не было, и секретность этому абсолютно не мешала. А детдомовец с ледяным огнем в глазах покатил эшелоном на Север, будто в издевку. Внутренние войска, лагеря, далекое эхо дедовой юности. Самому, впрочем, до "деда" было пока далеко. Пока что был неуставняк, жестокая "духанка", помноженная на восточную изощренность. Призывали в конвойные части все больше из Средней Азии, старослужащие себя ощущали помесью баев с сатрапами, превращая новобранцев в дехкан и рабов. Молодняк выдерживал не всегда — кое-кто "вставал на лыжи", замерзая потом в бескрайней зимней лесотундре. Еще случались попытки суицида, разные по степени успешности.

Одного самоубийцу Сергей еле-еле успел выдернуть из петли. Откачал, оживил, дал по морде слегка, на правах спасителя. Командирам сообщать не стал, а крутых "дедушек-баев" вызвал в туалет, на беседу. Всех четверых сразу. Специально сбежал "с тумбочки", где положено было дневалить, и штык-нож, соответственно, висел на ремне.

— Ну, чё, пацаны, будем умирать? — спросил весело, не вынимая пока клинок из железных ножен. Достанешь нож — придется бить, тут уж назад никак.

— Вы здоровые бычары, но двоих с собой заберу. Давай, кто первый?!

История повторилась — четверо старших и сильных пятились, он шел на них, давил взглядом, цедил сквозь зубы. Объяснял, что лучше пойти под расстрел за четыре убийства, чем сдохнуть здесь от побоев. Или в петле. Или просто терпеть их, уродов, чья кровь ничуть не гуще его собственной. "Дедушкам" до дембеля оставалось чуток, мыслями давно уже были в родных Ферганах-Ташкентах-Фрунзе, и досрочная смерть в эти планы никак не входила. Поняли, короче. Отступились. А Сергею вскоре привиделась Богородица — совсем как на иконах в дедовой избе! Смутный серебряный лик отразился в ночном небе над сияющей тундрой, и Сергей замер на своей вышке, не веря глазам. Так и стоял, укутанный по уши, плечо оттягивал ремень автомата, а Она смотрела с небес на него одного — конченого атеиста и пофигиста, верившего до сих пор только собственным кулакам. Улыбалась, кажется. От улыбки ее было тепло и радостно, будто простились тебе сразу все грехи, а жизнь впереди будет сиять, как этот снег. Повернется, наконец, лицом, вернет все, что отобрала, приласкает материнской рукой...

Дембельнулся Сергей в 87-м. Ехал с Севера заматеревший и пьяный, из-под фуражки с малиновым околышем выбивался буйный чуб, в душе все кипело. Армия научила сносно болтать на тюркских языках и неплохо владеть ножом. Анашу попробовал, к чифирю привык. Светлых образов Сергею больше не являлось, да и тот раз списал, со временем, на собственный недосып. Мало ли что прибредится! Времена наступали странные, но веселые, генеральный секретарь ЦК КПСС сыпал из телевизора новыми словами, молодежь "на гражданке" выглядела диковато: цепи, петушиные гребни, еще всякое. Теперь так было модно!

Счастливого "дембеля" никто не встречал, пришлось поздравить себя самому. Портвейном в парке. На темной аллее пересекся с ребятами из песни группы "Кино" — у которых "мама-анархия", а за отца все тот же благородный напиток, принятый Сергеем на грудь. В этот раз вышло совсем не по-песенному — ребята с солдатом шутку не сыграли, а напротив, поймали от него хороших плюх и спасались бегством. Дальше на пути оказался милицейский наряд, и закончилось все отделением. Протокол составлять не стали, ввиду отсутствия потерпевших, а самому "дембелю" в милиции внезапно понравилось. Решил остаться, хоть и в другом статусе.

...Милиция. Ментовка, ментура, мусарня — так их называли контрагенты. Патрульно-постовая служба, потом разъезды в "уазике", потом розыск... или нет, розыск был не сразу. Где то между Аллой и всем остальным. До того пришлось изрядно потоптать улицы, и фекалий хлебнуть пришлось тоже. Страна катилась в пропасть, народ делался все голоднее и злее. Патрульным стали выдавать невиданную вещь — палки резиновые, а экипажи ПМГ вооружили укороченными "калашами". Сырые осенние ночи пахли пьяным куражом и опасностью, выходить в них приходилось как в атаку. Дернув сто граммов для храбрости.

Где-то там, на перекрестке полночных дорог ожидала его первая в жизни ведьма. Алое платье, светлый плащ, шпильки... из гостей возвращалась! Ночью! В эдаком сексапильном виде! Сергей услышал крики издали, увидел возню серых тел над алым платьем, и пистолет в руку прыгнул сам. Почему не перебил всех там же? Бог знает! Или просто насильники оказались умными — подняли лапы в гору при первом же выстреле. Смотреть на них не хотелось, взгляд прилипал сам собою к длинным женским ногам из под задранного платья.

— Дайте мне руку, что ли! — сказала жертва требовательно, и наваждение пропало. Низкий чувственный голос, водопад волос, тонкая рука с изящными коготками. И взгляд — вполне заинтересованный. Алла, Аллочка, бешеный огонь! Ведьма проклятая, единственная и последняя любовь!

В ту ночь он лишь доставил ее в отделение, но потом были ночи другие — без платья, без туфелек и без белья. Коготки драли мужскую спину с первобытной страстью, так, что и боли не чувствовал. Только счастье, только гордость. Карьера тоже вдруг поперла — предложили перейти в угро, а там уже светили офицерские звания и совсем другая работа. Тогда же и свадьбу сыграли, под огненные ритмы ультрамодной "Ламбады". Новая ячейка советского общества бодро вступила в неведомые 90-е, а потом само общество исчезло, вдруг. Вместе с Советами. Ячейка, впрочем, продержалась долго — аж на удивление.

...Розыск. Незавидная оперская работа в городе, ставшем джунглями. Авторитет себе заработал быстро, а там и Мастера встретил... нет, еще не Мастера — по другому тот себя называл. Сам Сергей в ту пору тоже ещё не был Серафимом, но большого человека почуял сразу. Смирил гордыню и буйство характера, помог, сумел стать полезным. Конец 90-х принес майорские звезды и первых подчиненных, работа стала скучной и "кабинетной". Командировки, разъезды, совещания. Огненная девушка Алла все чаще оставалась одна... можно ли винить ее за все, что случилось потом? Ведьма, змея, тварь! Сладкая заноза в сердце...

...Шепот. Стоны. Ласковое бормотанье. Дверь открывается медленно, как во сне, обнажает бесстыдно кровать... суету голых тел... ужас в красивых, распутных глазах... холодная сталь пистолета...

* * *

Серафим застонал, прогоняя видения. Сергея прогоняя со всем его прошлым. Осенил себя крестным знамением, попытался вызвать в памяти лик Богородицы... не вышло. Совсем другое виделось на черном экране стиснутых век. За экраном все так же пляшут тряпочки в фальшивом камине, и телефон лежит рядом мертвым куском пластмассы. Молчит. Двое, затаившиеся сейчас в далекой отсюда чужой квартире, не считают нужным дергать босса по пустякам. Или, просто, за босса не считают?

— Они не из наших, — сказал Мастер, давая Серафиму очередное благословение. — Они наемники и опытные бойцы. Хватит терять братьев, лучше заплатим чужим.

Возразить Серафим не посмел — без того виноват. Срезался на простейшем задании, вчетвером упустил двоих! Брат Симеон погиб! Господь милосерден и Мастер тоже, но зачем испытывать их терпение?! В давние времена Папа Римский вполне успешно разорял еретические французские провинции руками наемников-рыцарей, отпуская за это все грехи. Православная церковь на такое не подпишется, да и не нужно ее впутывать в дела Братства! Не нужно ходить на исповедь, вовлекая добрых батюшек в смертный грех, ни к чему просить у них отпущения и делать соучастниками — уж в этих делах Сергей соображал куда лучше Серафима!

Каждый брат сам несет свой крест, сам нарушает заповеди и ответит за все тоже сам. Как знать, что окажется тяжелее на Его весах — пролитая кровь колдунов и ведьм, или спасенные души, не успевшие попасть в колдовские сети! Пусть живут в неведении, а Его суд будет справедлив.

Глава 4

Тимур и его бригада

Гостевой дом славного парня Тимура оказался на высоте. В прямом смысле — над обрывом стоял, глядя окнами на реку Обь. Два этажа, спортзал, бильярдная.

— А неплохо живут друзья твоего детства! Начинаю от души завидовать.

— Не стоит, — ответ Дины прозвучал сухо, взгляд уперся в здоровяка с боксерскими плоскими ушами. В водителя, доставившего их сюда и ждущего распоряжений.

— Дорогуша, ты свое дело сделал? Езжай уже.

Хлопнула дверь, зафырчал движок отъехавшего "крузера". Дина, проводив его взглядом, обернулась серьезная, напряженная даже.

— Он слишком сильно изменился, понимаешь? Тимурка, пацаненок из детства. Был такой забавный, вечно с принципами! Рожа расцарапанная, за друзей горой, с Пашкой такие дела воротили! А теперь... сам видишь.

— Вижу, Княжна. И за что тебя братва в этакий чин произвела?

— За дело, — улыбка Дины окрасилась ностальгической грустью. — Это еще детское прозвище, ты не думай. Когда девчонка растет во дворе, вариантов у нее с определенного возраста не так много. Перейти с пацанами в "горизонтальную дружбу", или самой стать пацанкой. Представляешь меня в этой роли?

— Да я тебя в обеих не вижу.

— Правильно. Для "горизонтали" я слишком брезгливая, а для пацанки слишком сиськи большие. Пришлось становиться коронованной особой, на которую нельзя губу раскатывать, а то свои же пацаны оборвут. Все в меня влюблены, но дальше ни шагу.

— Трудно тебе! — оценил Глеб. Одернул себя, сворачивая злую иронию в голосе, с которой все понятно. Ревность, брат! Слишком горячо глядела ТВОЯ ЖЕНЩИНА на скуластого "пацана", слишком сильно жалеет сейчас о его метаморфозах! Или она ситуацию воспринимает куда легче — просто секс, ничего личного? Сам всю жизнь мыслил так же, толпы смазливых куколок прошли через постель, а тут, пожалуйста, зацепила чертовка!

— Думала, улыбнусь, как в детстве, и вся толпа поднимется. А они переменились, Глеб! Они теперь ничего не делают даром и по дружбе!

— Да уж, халява кончилась. Торжество рыночных отношений во всем их мерзком цинизме. Благородные разбойники утратили благородство и желают поиметь долю малую за труды. А на кой они нам вообще?

— Опять предложишь связаться с милицией?

— Нет пока, — отозвался Глеб после паузы длиною в пять шагов. Как раз до бара в углу гостиной. — Есть у меня дурная привычка ничего не делать зря. Раз свела судьба с твоими веселыми ребятами, давай выжмем из этого весь сок. Не факт, что менты окажутся приятней в общении.

— И друзей у меня там нет, — кивнула Дина задумчиво. — Может, мне плеснешь капельку?

— Непременно мартини?

— Да ну его! — прищурилась ведьма из-под рыжей челки. — Давай "Кровавую Мэри", и чтоб водки чуть больше, чем положено заказывать приличной девушке. Волнуюсь я что-то...

* * *

Гонец от Тимура явился ближе к вечеру, когда все волнения успели раствориться в парах алкоголя. Дина возлежала себе на диване, тыкая пультом в громадную "плазму", а Глеба вдруг потянуло к самосовершенствованию. В спортзале его гонец и нашел.

— А вот и я, — сказал Паша, оценив картину влет. — Решил вас лично к Тимурке доставить. Соскучились, поди?

— Кто — как, — ответил Глеб на выдохе, тарабаня боксерский мешок. Позади уже были разминка и пара тренажеров, впереди ожидал контрастный душик. Простой парень с босяцкими манерами не вписывался в схему напрочь.

— Чё то неласковый ты. Пришел в гости, а хозяевам хамишь. Неправильно это, братан! Ещё и к Динке лепишься!

— Завидно?

— Да ну, что ты! Так... непонятно, чё нашла в тебе? Может, ты крутой чувак и всех одним пальцем валишь, а?

Глеб вздохнул. Понял уже, к чему все идет, и восторга перспектива не вызвала. С другой стороны, слабину давать тоже нельзя, на шею сядут. Везет ему в последнее время на простецких парней-провокаторов!

— Одним пальцем валят в китайском кино. А бокс, как пел Владимир Семеныч, это не драка, это спорт.

— Дык, а я о чем?! — удивился Пауль радостно, сдергивая с крюка пару перчаток. — Я ж, братан, за то и базарю, что не надо тебе в одного с грушей бодаться! Ща надену и окажу гостю полный респект!

— Ну-ну, — усмехнулся Глеб, ощутив, вдруг, ломоту в правой челюсти. Предчувствие? Или вспомнился тычок прикладом, из давних совсем времен? По любому, мандражиться поздно — поражение начинается еще до драки. Как и победа.

— Ты, гость, не ссы, я добрый! — оскалил Паша золотую фиксу, кулаки его мелькнули молниеносной разминочной "связкой". — Я ж тока проверить, как ты Княжну охраняешь! Вдруг кто пристанет... н-на!

Первый хук вылетел неожиданно, "по-хулигански", с расслабленной руки — Глеб едва увернулся. Тело, отвыкшее драться, опять сработало медленно, ноги чуть не заплелись. Позор, короче! Паша от такого лоховства весь расцвел, походка стала совсем танцующей, вразвалку. Пошел садить очередями, вполсилы, корпус-голова, скалился издевательски, но в глазах куража не видно. Серьезные глаза, как через прицел.

Нокаута хочет простой парень! Чтоб красиво и наглядно, без дураков! Реальный удар будет один, и вот его пропустить никак нельзя. Отходим пока, плечами играем, вспоминаем прошлое. Давнее совсем — детство, секция бокса, разбитый нос. Студенчество, драки на танцульках, без правил. Еще ближе — "учебка" для контрактников, армейский рукопашный бой...

— Да, убегать ты научился круто! — улыбка Паши тускнеет, сам начал уставать, злиться. Отлично, пусть будут нервы!

— Жалко мне тебя бить, — улыбнулся Глеб доверительно. — Ты ж самоучка, да? В детстве взял пару связок, а дальше некогда было? Зона — мать родная, там не до спорта...

Заболтался, чуть снова удар не поймал — в полную силу. Глаза противника сделались злобной щелкой, кулаки не мелькают уже, на серьезный бой заряжены.

— А ты, типа, тренер? Учить, типа, любишь? Добрый, типа, сука, понты решил колотить?!

Еще удар, еще, зубы скалятся, пот градом. Добрый, типа? Ну, на тебе за доброту!

— Добрый ты, командир, не добиваешь! Зря! На улице не оценят!

Приятное лицо, пшеничные волосы — хороший русский человек. Недавнее совсем прошлое, элитный московский спортзал... в синих глазах противника вечная улыбка, в голосе подчеркнутое уважение...

— Н-на!

Сорвало Глеба вмиг — сам себя не успел понять. Левой сбил чужой блок, а правую ВСТАВИЛ просто и незатейливо, с кратчайшей дистанции. Вложил в кулак и в чужое лицо всю темноту и грязь, хлынувшую изнутри — всё, что не досталось тому, голубоглазому...

Хрум!!!

Паша не отлетел — как раз шел вперед, а потому проглотил удар целиком, и глаза сделались пустыми. Глеб его принял левой, под печень, правая бухнула до хруста в "солнечное сплетение"...

— Глеб! Хватит, ты его убьешь!

Система распознавания щелкнула, вернулись краски и запахи, а там и удивление прихлынуло. Паша на полу, рожа в кровище, Дина вся белая.

— Вы что здесь устроили?! С ума сошли?!

— Да ладно... нормальный разговор.

— Ты бы свои глаза видел, — сказала она сухо, нагибаясь к поверженному. — И как он нас теперь повезет?!

— Умоется и повезет, — усмехнулся Глеб на остаточной уже... не злости, усталости. Гляди, какие мы нежные! Будто не росла во дворе с такими вот гопниками и драки ни разу не видела! Или тут все дело в Пауле, тоже ей небезразличен?! Стоп, закроем тему!

— Россию погубит волюнтаризм, — сказал ровно, чтоб не сорваться еще разок. — Его зачем сюда прислали? Нас отвезти! Вот и нефиг было тут!

Больше всего сейчас хотелось водки. Полстакана, залпом, эмоции пережечь. Умыться, принять горизонтальную позу, расслабить мозги.

— Сейчас поедем, дай очухаться. Друзья детства теперь подождут.

* * *

Великая сила — инерция мышления! Дай обывателю фразу "преступный авторитет", и картинки в обывательском мозгу всплывут одна другой краше, в духе классических сцен из "Места встречи...". На что уж Глеб себя считал опытным, а все равно, перестроиться не смог. Ожидал длинного стола с простой и суровой пищей, колючих взглядов братвы... не угадал, в общем.

Кафе — в европейском стиле.

Музыка — блюз, ни малейшей "русскошансонности". Приглушенный свет, столик на троих, сам Тимур... не в смокинге, ладно уж. Все тот же костюм и распущенный узел галстука, в знак общей непринужденности.

— Прошу, друзья, присаживайтесь. А где Павел?

— Приболел, — ответила Дина коротко, что было лишь полуправдой. Синяк в половину лица здоровья Паше не прибавил, но настоящих мужчин ерундой не смутишь. Не в этом дело.

— Гламур хавайте сами, — сказал Пауль нелюбезно, доставив-таки гостей к месту рандеву. — Мне в таких заведениях портянки жмут.

Глеб его сейчас вполне понимал, прочитав в глазах официантов мгновенную оценку своей общей базарно-джинсовой стоимости. Улыбки, впрочем, менее любезными не стали — халдеям за это и платят.

— Какое вино предпочитаете? — вскинул Тимур бровь. — Италия, Франция, какого года?

— А мне бы это... водочки, — оскалился Глеб простецки. — От вина изжога, да и в башку не вставляет.

Перебор, конечно, но и фиг с ним. Усталость никак не проходила, а опереточное "светское общество" начало бесить.

— Водка — хороший напиток, — улыбнулся Тимур, обозначив взглядом нужный уровень самоиронии. Привилегия королей — смеяться над собою и смущать царедворцев, не забывающих о наличии стражи и палача.

— Похмелье от нее даже мягче. Пожалуй, я с вами тоже хлопну, не возражаете?

— Мы только "за", — ответил Глеб встречной зубастой улыбкой. Царедворцем сроду не был, палача не боялся... хотя нож в печень здесь сунут без всяких условностей. А самоирония светского бандита стоит дорого — не дурак, как минимум.

— Ну вот, теперь пора и о деле, — предложил Тимур несколько позже, когда притащили заиндевелый флакон "Абсолюта", и первые рюмки опрокинулись в такт. — Поделись, Княжна, какие-такие негодяи заставили тебя вспомнить о старых друзьях?

— Ох, Тимурка... то есть, Тимур Равильевич! — сморщила Дина носик. — Я ведь девушка самостоятельная, не люблю жалиться, но допекли реально! Если бы не Глеб...

— Так, может, Глеб и расскажет? — предложил Тимур по-деловому. Словесные экзерсисы кончились, а "серьезный базар" вести надо все же с мужчиной.

— Тут без стакана не объяснишь, — обозначил Глеб собственную независимость. Потянулся к бутылю, не дожидаясь официанта, напиток хлынул по рюмкам, в глазах Тимура мелькнуло что-то. Тонкая грань отразилась, за которой раскованный гость становится "охреневшим", и беседа с ним идет на совсем других тонах. Во взгляде Дины плескалась откровенная тревога, Глеб безалаберно подмигнул, поднял рюмку первым:

— Хочу выпить за вас, Тимур Равильевич! За человека, к которому можно обратиться с проблемами, и он не пошлет куда подальше, а как минимум выслушает!

Маленький оркестр затянул, будто на заказ, что-то лирично-саксофонное, из Армстронга или Гершвина, память услужливо отозвалась теплой ноткой ностальгии. Давняя сырая весна, мелкие звезды с московских небес, юная девочка со стрижкой "каре"... когда же все это было?! Двадцать лет назад? Четверть века? Сколько воды утекло и прочих жидкостей, а поди ж ты!..

— За вас и за наше общее дело!

Икорка под холодный "Абсолют" пошла идеально. Будто не было пуда прошедших лет, тонны налипшей грязи, да и дикой истории, протянувшейся сюда из таежных дебрей, не было тоже. Будто можно, наконец, расслабиться и забыть обо всем.

— А началось оно вот как...

Глава 5

Скрытные гости и незваные хозяева

На дело выехали под утро, в самый воровской час.

— Пусть расслабятся, — решил Тимур. — Диван в твоей хате есть? Вот и здорово. Если они там давно, то к утру прикемарят. Хлопнем как лохов!

Глеб ничему уже не удивлялся — даже разительным переменам в облике Тимура. Таял на глазах светский лоск, лезла наружу оскаленная волчья морда. Вчера, пожалуй, все и началось, прямо под джазовую композицию. Расслабила "топ-менеджера" водка, а может сама странность рассказанной истории. Несерьезность видимая. Чудаки с ритуальными ножами, гонки по лесам, засады в квартире... Сам Тимур, судя по скупым оговоркам, начал бурную жизнь еще с "малолетки", потом дважды сходил на взрослую "зону", а в промежутках активно "делил асфальт" в Новосибирске и области. Ушел от пуль конкурентов и от злого местного РУБОПа, вложил "криминальное бабло" в легальный бизнес. Выжил, короче. Безумных сектантов угрозой не считал, а потому настроение его к концу рассказа стало солнечно-мажорным.

— Не грузись, Княжна! Считай, что их уже нет!

Пожалуй, он и впрямь был рад вспомнить прошлое. Услужить девчонке из своего детства. Блеснуть перед ней доспехами, бросить к ногам драконью голову... ясно, в общем. Оркестр играл бодренькую "Jeepers Creepers", Дина улыбалась восхищенно, общая картина тонула в эйфорическом тумане. До тех пор, пока не вспомнил Тимур о встречной просьбе.

— У нас, Княжна, тоже проблемы, — сказал "мальчик из детства", и доспехи обратились в скучный костюм бизнесмена. — Вот по твоей теме есть, кому сработать, а по нашей — хоть сам иди! Дуболомы все, босяки босяцкие, два слова связать не могут! Я тебя, Княжна, и раньше вспоминал, а тут вон оно как подфартило!..

Это было вчера. Кафе и джаз, водка с икрой, просьбы прямые и встречные. Ночевать пришлось все в том же "гостевом доме", а под утро за ними явились. Согласно договоренности.

— Продрыхлись уже? — спросил с порога угрюмый Пауль, экипированный, по такому случаю в немаркий спортивный костюм. — Ничё, потом выспитесь. Там делов-то!..

Они и впрямь не спали, хоть провели этот странный кусок ночи в одной постели. Поднялся Глеб задолго до утра. Влез под душ, поскреб лицо новеньким "Джиллетом". Не помогло — харя из зеркала глядела все та же, усталая, злая и недоверчивая. Именно такую должен иметь игрок на чужом поле, лишенный команды и даже "своих" ворот. В тайге, реально, проще было! Дина окружающую реальность воспринимала куда спокойней — успела вздремнуть, и мейк-ап наложить. В этом виде и застал нашу пару угрюмый Паша с изрядным "фофаном" на физиономии. На Глеба покосился без приязни, но вполне уважительно, Дину обласкал взглядом.

-...Там делов-то! Выходите, я вас в "тачке" жду.

"Тачкой" на сей раз оказалась неприметная "девятка". Заднее сиденье плотно оккупировали двое качков в "адидасах", скакнувших сюда прямиком из прошлого (тенденция, однако!), Дина, глянув туда, предпочла нырнуть вперед. Глеб узкоплечим и сам не был — втиснулся к здоровякам с изрядным усилием. Еле дверь закрыл.

— Аккуратней, — пробасил один из спортсменов, дыхнув бодрой смесью чеснока и мятной жвачки.

— Извини, — сказал Глеб ровно, ощутив желание чихнуть. Или матюгнуться. Или коньячку сто граммов одним махом — так, для общего оптимизма. Под кофтой чувствительного хлопца ощущалась угловатая рукоять, уши переломаны. Знакомиться явно не настроен, да и фиг с тобой. Будешь пока называться "Аккуратистом", для разнообразия. Второго рассмотрим позже, хотя без силовой подготовки и тут не обошлось. Как ни критикуй Тимура, а к вопросу подошел вполне серьезно, тяжелую артиллерию выставил.

На этом, впрочем, вся серьезность и кончилась.

— Кота за яйца тянуть не будем, — объявил друг ведьминого детства, когда "девятка" пристроилась в хвост его "мерседесу". — Планировать тут нечего, нас в той хате всяко не ждут, а время дорого! Погнали!

* * *

По пустому городу домчали быстро. На тихой улице с добротными домами машины замедлили ход, "девятка" обошла германское авто, вильнув к обочине. Аккуратист с напарником вылезли, Паша пока остался, опустив стекло. Потянуло сырой листвой и прелестью уходящей летней ночи. "Товарищ сержант, скоро кончится лето, и ночь хороша, словно сказочный сон!.." Откуда это? Старенькая песня, русский рок. Не вовремя вспомнилась, и думать сейчас надо не о том, но напрягаться жуть как не хочется. Бразды переданы в чужие руки, кто-то взялся решать твои проблемы — да и пускай! Чертовски приятно, наконец, расслабиться и ощутить себя просто участником! Зрителем в кинозале! Тем более, что "звезд" тут хватает без него.

— Ну, чё, братва, готовы? — оглядел соратников Тимур в белоснежном шикарном костюме. Только розы в петлице не хватает, да белой шляпы!

— Берете лохов, нагоняете жути, потом с ними беседую я! Вопросы есть?

Вопросов не было. Во двор просочились по одному, первыми в подъезд нырнули качки, а там и Дина с Глебом последовали. Лестница, дверь, ключи...

— Ничего не вижу! — пожаловалась ведьма, гремя связкой. — Лампочку, как всегда, некому заменить!

— Давай телефоном подсвечу! — отозвался Глеб жизнерадостно. Кого, в самом деле, бояться хозяевам? А гостей врасплох заставать ни к чему — всполошатся спросонья, за стволы схватятся.

— Так лучше? Ну вот...

Два поворота ключа, дверь отворилась бесшумно, братцы-хватцы скользнули туда с неожиданной ловкостью. Стук, грохот, вскрик.

— Пора и нам. Обожди пока тут, на всякий пожарный.

— Щас! — фыркнула Дина. — Они там мой дом громят, а я в стороне?!

Резон в ее словах был, хотя насчет "громят" преувеличила. Непосредственно в жилье обнаружились две пары, замершие в нетанцевальных позах.

— Свет вруби, — попросил Аккуратист ровно, карауля стволом ТТ движения контрагента. Серой тени, почти неразличимой в темноте.

— Я включу, — отозвалась Дина, и с разных ракурсов вспыхнуло не менее трех "лампочек Ильича". — Ну, здравствуйте, гости дорогие!

Гости хозяйку напрочь проигнорировали — продолжали стоять, подняв руки. Оба невысокие, щуплые, с виду, в джинсах и свободных ветровках. Незнакомые. Короткие стрижки, глаза... нехорошие глаза, блин! Никакого тебе страха, да и фанатизма сектантского ни на грамм. Кто ж вы такие, хлопче?

— Кто такие?! — озвучил Глебовы мысли чужой голос с тягучей "блатной" интонацией. Серьезный человек Тимур вошел, разглядывая гостей брезгливо. Угрюмый Паша встал левее, поближе к Дине. Бычки с пистолетами на появление старшего ухом не повели — молодцы, секут тему.

— Так, я вопрос задал, — продолжил "топ-менеджер", делая шаг вперед. — Вы в курсе, бакланы, кого обидеть хотели? Вы мою подругу хотели обидеть, почти сестру мою! Вы в курсе, чё за это бывает?! — голос Тимура обрел истерические нотки, чему Глеб не поверил ни на миг. Играет парень, "психа врубает" со всем босяцким старанием. На случайных интеллигентных жертв действует бронебойно, а на этих...

— Ты не кричи, — сказал один из "этих" негромко и скучно. — Пугать нас не надо, мы на работе. Тебе "ксиву" показать?

— Чё-ё?! — угрозы в голосе даже прибавилось, но опешил Тимур ощутимо. — Ты чё гонишь, олень?! Ты мент что ли?!

— Не ори, тебе говорю, — поморщился "гость", и руки его начали опускаться. — Мы с вашими всегда по-людски обращались, давай и сейчас уважать друг друга. Посмотришь документы, и тихо разбежимся. Даже сделаем вид, что ваших стволов не видели...

Рука его нырнула в карман ветровки, явившись обратно уже не пустой. Зеленое рубчатое яйцо с торчащим запалом — это в каком, интересно, ведомстве такие "ксивы" выдают?!

— Ёпт-ть!...— сказал один из бычков, потеряв драгоценную секунду. Сразу стрелять надо было, наповал! Секунды "гостю" хватило на многое — рука поднялась снова вверх, а вторая дернула кольцо, превращая позу покорности в жест смертельной угрозы.

— Теперь еще тише, — сказал "гость", держа гранату Ф-1 небрежно, кончиками пальцев. — Если кто не в курсе, разлет осколков двести метров, от нас тут останется жидкий винегрет.

— Ну, ты, брат, попал! — к Тимуру, как ни странно, вернулась куражливая бодрость, характерная для полных психов, или для очень отважных людей. — Лучше б вы реально были ментами, пожили б еще!

— А мы и так поживем, — улыбнулся "гость" уверенно. — Мое предложение еще в силе. Согласны?

— С гранатой сложно спорить, — оскалился Тимур. — Сейчас мы вас выпустим, только я ведь не прощаюсь. Потом спросишь у своих, кто такой Тимур Уголёк, обосрешься на раз.

— Сам гляди не обосрись, — подал голос второй "гость", заметно угрюмей напарника и с куда меньшей печатью интеллекта на лбу. — Это для своих ты крутой чел, а мы вас всех на хрену вертели!

Зря он так! Не учёл, что на некоторые слова "реальный пацан" реагировать должен сразу — даже под страхом смерти.

— Чё ты сказал?! — завелся Тимур, забывая обо всем. — Да я тебя...

Он шагнул вперед, и время для Глеба остановилось, вдруг, будто в густом желе. Слишком много всего случилось за доли секунды.

...Гость ? 2 сует руку под куртку...

...Грохот ТТ в руке Аккуратиста...

...Ребристое яйцо падает, щелкнув отлетевшей скобой...

...Гость ? 2 прыгает в окно...

...Глеб прыгает к Дине — не успевая, как в кошмаре, запинаясь обо что-то...

Потом пришла смерть...

* * *

...Всё уже было когда-то. Первая встреча со смертью, давным давно.

...Год 1991-й, поздняя осень. Поезд в Закавказье, тряска плацкартной полки, лицо Бориса перед внутренним взором. Вчерашний разговор.

— Слушай, старик, ты меня только сразу не убивай. Короче... Наташа сейчас у меня. Пришла с чемоданом, плачет и просится пожить. Блин, ерунда какая-то!

— Ладно... Ты мой кореш, я тебе доверяю. Помоги ей очухаться...

Телефонный скомканный разговор — мысли были заняты другим. Забыты надежды на справедливость, исчез страх, всё исчезло. Жизненная пора по имени "наивность" сгорает под перестук колес.

...Армения, стол с домашним коньяком, очень серьезная беседа.

— Ты мнэ как брат, я тэбе всэгда памагу, — щурит Акоп разбойничьи черные глаза. — Панымаешь, дэло крутое очэнь, я на нэго родствэнников нэ вазму. Чужих бойцов везты придется.

...Снова поезд — уже в Москву. Семеро жилистых армянских парней — каждый с характерной синевой от приклада на правом плече. Одеты без затей, в пути ведут себя скромно, а лихорадящей имперской столице сейчас вовсе не до них. Въехали, рассеялись, исчезли.

— Я узнал про тваих врагов, всэ бэспрэдэльщики. С нашими тут ничё нэ дэлили, но если ради тэбя...

...Квартира, залитая кровью, магнитофон с Вилли Токаревым, три тела на полу. Крупный парень в спортивном костюме связан скотчем, капли пота по лицу.

— Бля буду, мы к твоей телке пальцем не коснулись!

— Кто тогда?

— Серый с Джоном и Барсук, они у нас отморозки! Есть "фазенда" за Одинцово, они там квасят!

...Ночь, коттедж, битые стекла, расстрелянный волкодав у крыльца. Запах крови и страха. Из троих участников пьянки выжил один — рожа знакома до боли.

— Вы чё творите, чернота?! Барсука завалили! Да вас за него...

Именно это сейчас нужно! Бурость и агрессия врага.

— Кровь за кровь, — говорит Глеб, беря со стола бутыль польского "Наполеона". Тяжесть матового стекла падает на чужую макушку, тело валится медленно, в запахе спирта и клопов.

— Дать тэбе нож, или "ствол"?

— Погоди...

Есть же правила, в конце концов! Есть голливудские штампы и советское доброе воспитание! Не положено добивать лежачих, хоть ты тресни!

— Блин, какая херня в голову лезет, — говорит Глеб тускло, и рука тянется к чужому "калашникову". Теплый автомат, почти живой. Завтра настанет хорошее и доброе время, жизнь станет сладкой как пряник, а воспитанные люди, пахнущие "Шанелью", будут гулять по бульварам, раскланиваясь при встречах. Возможно...

— Тэбе помочь, брат?

— Не надо.

...Возможно, в том, новом времени никто не станет бить ногами беременных женщин, правда же?

Автомат оживает, и темный пунктир перечеркивает спину лежащего.

— Всё по честному. Они нас убивают, мы — их.

— Пайдем, брат. Сэйчас тут все гарэть будэт.

Машина, дорога, сполохи пожара за спиной. Жертвенный костер по неродившемуся ребенку... да по всей жизни своей, чего уж там! Сгорела жизнь, не будет ее больше.

...Визит к Борису, чужой взгляд девушки по имени Наташа.

— Знаешь, они пожалели, — говорит Глеб коротко. Букет ложится на стол ненужным веником, остаток слов застревает в горле. На выходе уже, в прихожей Борис хватает за плечо, словно провоцируя — развернись и по морде, с маху!

Глеб оборачивается.

— Ладно, позаботься о ней.

— А ты...

— Уезжаю. Не факт, что вернусь, да и не хочется пока. Я тут, брат, полюбил с оружием общаться. Оружие — хорошая штука, надежнее любого человека.

Ночь, хмурое небо и запах дождя. Первая встреча со смертью. Прощание с наивностью...

* * *

...Реальность вернулась грубо: темнота, гарь и запах крови. Реальность тормошила и дергала.

— Валим! Менты щас!..

Реальность имела облик Тимура. Слова сквозь вату, силуэты в рассветных августовских сумерках. Шевелятся, как ни странно, пытаются встать! Аккуратист с напарником, Дина, Паша... вот с Пашей плохо всё. Совсем плохо! Как и должно быть, когда накрываешь собственным хрупким телом гранату-"лимонку". Кожа и мышцы против тротила в резном чугуне — хреновый расклад.

Кажется, Дина заплакала — контуженный слух донес лишь эхо. Смутный отголосок извечного бабьего воя над убитым мужчиной, словно тысячи лет назад. Фонари вместо факелов, эластик вместо кольчуги — а клинок хазарской сабли легко заменили чугунные ошметки.

— Всё! — выдохнул Глеб, и наваждение пропало. Только гарь, только стекло под ногами и острый запах крови. Аккуратист с напарником поднимают Пашу — какого есть — волокут к дверям, Тимур помогает, пачкая костюм густо-черным. Плевать Тимуру на всё, будто в давнюю дворовую эпоху, когда хлестались с чужими "толпа на толпу", уравненные веселой пацанячьей демократией. Ни "авторитетов" тебе, ни рядовых бойцов!

— Всё, пошли, — сказал Глеб сквозь тягучую слюну, залепившую горло. Дина не сопротивлялась, свежий воздух ударил в лицо, а на лестнице уже вовсю гомонят и двери хлопают. Плевать!

Тем более, что этот раунд проигран вчистую.

Глава 6

Чем дальше в лес...

Справка

о результатах работы по СП 420 "Инквизиторы"

Мною, старшим оперуполномоченным по ОВД УФСБ России по Республике Златогорье майором Гайтановым К.С. за истекший период, в соответствии с требованиями ФЗ "Об ОРД" получена следующая оперативно-значимая информация.

1. Во взаимодействии с сотрудниками отделения внутренних дел Турагайского района проведен опрос персонала туристических баз, расположенных в данной местности. В ходе мероприятия гр. Ташакаева А.С., работница турбазы "Логово ирбиса" сообщила о пропаже без вести 01.08.2010 г. администратора данной базы Воропаева Г.С.

Ранее данный сотрудник, по словам Ташакаевой А.С., вступил в конфликт с двумя неустановленными лицами, появившимися на территории базы утром того же дня. В ходе возникшей драки один из неустановленных мужчин пытался применить холодное оружие, что вынудило Ташакаеву припугнуть их охотничьим ружьем.

По мнению Ташакаевой А.С., причиной конфликта стало намерение мужчин насильственно вывести с территории базы женщину, прибывшую туда ранее...

Оружие, примененное неизвестными, описано следующим образом...

2. Гр. Кирилов Д.П., владелец турбазы "Логово ирбиса" в ходе опроса сообщил, что знает Воропаева Г.С. с января 2010 г., случайно познакомился с ним в г. Златогорске. В период работы администратором базы гр. Воропаев зарекомендовал себя хорошо, странностей в его поведении не отмечалось. В последний раз Кириллов Д.П. общался с данным лицом, ориентировочно, 03-04.08.2010 г., когда Воропаев позвонил ему, сообщив о намерении уволиться. Иных подробностей о себе не рассказывал.

В завершение опроса Кириллов Д.П. представил ксерокопию паспорта Воропаева Г.С., полученную им ранее при заключении трудового договора. Согласно отметке в паспорте, гр. Воропаев до настоящего времени зарегистрирован по адресу: г. Москва...

3. Согласно показаниям гр. Семеновой Т.В. (по делу об убийстве в гостинице "Белый марал"), телефонный аппарат iPhone, унесенный убийцами с места преступления, был ранее подарен ей женщиной по имени "Дина" (ранее отражалось справкой ?...). В ходе дополнительной проверки Семенова Т.В. призналась в краже указанного аппарата, заявив, что выбросила извлеченную из него сим-карту в мусорное ведро гостиничного номера. Показания подтверждены осмотром указанного ведра.

Согласно имеющимся учётам, сим-карта, изъятая из мусорного ведра, зарегистрирована на имя Сувориной Дины Петровны, 1978 г.р., уроженки г. Новосибирска. Адрес регистрации: г. Новосибирск...

4. Фотороботы, составленные по показаниям потерпевших (Семеновой Т.В. и Черанева В.Д.), предъявлены для опознания фигурантам СП. Работницей турбазы Ташакаевой А.С. с высокой степенью вероятности опознаны лица, напавшие ранее на Воропаева Г.С...

5. Тело мужчины, извлеченное ранее из р. Хотунь, опознано Н., жителем н.п. Усть-Куташ Турагайского района как один из членов вооруженной группы, ночевавшей 30-31.07.2010 г. в данном населенном пункте.

6. Водителем а/м ЗИЛ, гос. номер... опознан по паспортному фото Воропаев Г.С. как лицо, доставленное совместно с неизвестной женщиной на автовокзал г. Златогорска. Данное опознание подтверждено Семеновой Т.В. и Чераневым В.Д.

7. Согласно ответной информации Центра (шифротелеграмма ?2985), эмблема, вытатуированная на теле утопленника, не проходит по базам данных как символика какой-либо известной организации, в т.ч. общественной, религиозной или неформальной. Также, данная татуировка нехарактерна для уголовного мира России и республик бывшего СССР. Надпись "DOMINI CANES" ("Псы Господни") в средневековой Западной Европе означала принадлежность к монашескому ордену доминиканцев, а также относилась к символике т.н. Святой Инквизиции (в н.в. — Священная Конгрегация Римско-Католической Церкви).

8. На запрос в отношении гр. Воропаева Г.С. получена следующая информация Центра:

— Воропаев Глеб Семенович, 1967 г.р., ур. г. Москва, адрес регистрации совпадает с указанным в паспорте. После окончания средней школы проходил срочную службу в мотострелковых войсках (в/ч...), уволен в запас в 1987 г. Проходил обучение в ...Университете (г. Москва), на факультете журналистики (1988-90 г.г.), отчислен за многочисленные нарушения дисциплины. По оперативным данным, реальной причиной отчисления стала принадлежность Воропаева Г.С. к "демократическим" движениям и конфликт на этой почве с консервативным руководством ВУЗа. Активно участвовал в акциях неповиновения (проходит по базам данных 5-го отдела УКГБ СССР по г. Москве как лицо с радикально-антисоветскими наклонностями).

В августе 1991 г. примкнул к противникам ГКЧП, участвовал в протестных митингах. В том же году, по неустановленной причине уехал из г. Москвы на длительный срок. Согласно оперативным данным, в течение нескольких лет являлся наемником, участвовал в боевых действиях на территории Закавказья и Приднестровья. С 1994 г. вновь постоянно проживает в г. Москве. С 1996 г. является соучредителем и совладельцем сети ЧОП "Кольчуга" (г. Москва). В январе 2010 г. задерживался по подозрению в убийстве Холминова Б.Д., второго соучредителя ЧОП, под стражу не заключался. В тот же период переуступил права на свой бизнес третьим лицам, убыл за пределы г. Москвы. Нынешнее место фактического проживания не установлено.

Изложенное позволяет сделать следующие предварительные выводы:

— вооруженные люди, следовавшие через н.п. Усть-Куташ, с большой долей вероятности принадлежат к неустановленной оккультной структуре экстремистской направленности;

— указанные лица совершили убийство гр. Мохова Н.П. (гостиница "Белый марал"), ранее предприняли попытку похищения женщины, известной как "Дина" (предположительно — Суворина Д.П.);

— к настоящему времени "Дина" в сопровождении Воропаева Г.С., ориентировочно, выехала в г. Новосибирск, по месту постоянной регистрации;

— члены оккультной группы (условное наименование — "Инквизиторы") могли также выехать в г. Новосибирск с целью захвата, либо физического уничтожения Сувориной Д.П.

Мероприятия: направить в УФСБ РФ по Новосибирской области запрос-ориентировку с целью установления Сувориной Д.П. по месту регистрации, выявления ее связей, обеспечения физической безопасности. При получении оперативно-значимой информации считаю необходимой командировку в г. Новосибирск для организации эффективного взаимодействия.

Резолюции: С мероприятиями согласен. Информирование новосибирских коллег обеспечить в кратчайшие сроки. Доклад по СП — ежедневно!

* * *

...Ковши круговые, напенясь, шипят на тризне печальной Олега...

Классика, давние времена. И люди другими были, и поступки, да и слова весомей. Наверное. Если верить рыцарским романам и постановкам киностудии им. Довженко. В нашу эпоху слова и поступки рождаются всё больше под водочку — она, родимая, и душу раскроет, и любой пафос сделает естественным. Без водочки пафос нынче смешон, такая уж циничная эпоха.

Пили второй день. Угрюмо, мрачно, без лишних слов. Все сказанное за длинным столом, звучало пафосно, но смеяться совсем не хотелось. Друга провожали. Простого бандита Пашу, сотворившего под занавес своей злой жизни поступок из совсем другой эпохи — из той, где были Матросов и Гастелло.

— Ну что, пацаны, давай еще по одной, — голос Тимура от выпитого не менялся, только лицо окаменело, сделавшись мертвой маской. — За Пауля, за брата нашего! Чтоб глядел на нас оттуда и радовался, а уж мы тут за него!..

Девять рук поднялись с рюмками, опрокинули, не чокаясь. Глеб, Тимур и еще семеро — самые близкие. Бывшая дворовая гоп-команда, пускавшая лет пятнадцать назад по кругу бутылку портвейна, "косячок", а то и шприц. Ума с тех пор прибавилось, кто-то ушел в бизнес, получил образование, или просто, по мере сил, зажил легально. Семьи у всех, золото во рту заменили металлокерамикой, говорить научились интеллигентно.

С бывшим корешем Пашей многие из этих, нынешних, давно избегали встречаться — не вписывалась его босяцкая суть в их новый имидж. Сейчас, под водкой, скорбели вполне искренне, даже плакали, только Глеба от этих слез начинало все больше коробить. Вливал в себя рюмку за рюмкой, голову нехорошо кружило. До чертиков жаль было непутевого хлопца Пауля, да и мужика непутевого по имени Глеб пожалеть хотелось не меньше. Опять некстати вспомнилась Москва, добрый парень Кирюша... кто он сейчас, интересно? Генеральный в "Кольчуге" или уже ХОЗЯИН? Тоже, небось, поднимал тару на похоронах Бориса, слезу пускал, обещал навести справедливость...

— Поможешь?

— Что? — вскинул Глеб глаза, обнаружив Тимура в непосредственной близости. Рюмка пуста, взгляд почти трезв.

— Щас оно не вовремя, Глеб, но дела не ждут. Я про ту нашу тему, с чиновником. Вопрос на днях будет решаться...

Пожалуй, он прав. Не зря, пожалуй, стал "авторитетом" и бизнесменом — умеет ставить дело выше любых эмоций. Не поддается пустым мерехлюндиям — в отличии, кстати, от самого Глеба — потому и бизнес терять не пришлось. До сих пор. Вопрос, обещавший решиться "на днях", мог отобрать у Тимура-предпринимателя изрядный кусок легальных доходов, а потому требовал вмешательства срочного и насквозь нелегального. Такой вот гибрид закона и "понятий" под общим условным названием "русский бизнес".

— Тема проста как мычание, — сказал Тимур дней несколько назад. В кафе сказал, под уютный джазовый перелив и холодную водку с икрой, когда все еще были живы.

— Я тут решил заняться строительством, и не в заднице, а в престижных районах. В этом деле есть у меня серьезный конкурент, вам его знать не обязательно... ну, пусть будет "Иван". Еще имеется один чувак в мэрии, не самый главный и вообще малоизвестный, но тут такая фигня...

— Он землеотводами ведает, — кивнул Глеб понятливо. — Соответственно, решать надо не с боссами, а этим чуваком.

— В натуре. Так вышло, что "Иван" с чуваком уже порешал, и теперь туда на сраной козе не подъедешь. Но мы ведь пойдем другим путем...

— Мы договорились, ты нам уже помог, — произнес Глеб здесь и сейчас, завершив долгие предисловия. Похоже, мутная игра намечается, не зря сам Тимурка-змей в нее лезть не хочет!

— Осталось вашу Княжну в порядок привести. Дай ей сутки на бабские эмоции, а там и разговор пойдет конкретный.

— Базару нет, — усмехнулся Тимур, превращаясь в смутную тень. Глеб отодвинул его за пределы сознания, рука отыскала бутылку, рюмаха послушно булькнула. Нажраться, просто и по-русски, изгоняя из памяти скопившихся призраков.

Остальным займемся завтра...

* * *

...Год 1994-й, Москва, лето. Площадь трех вокзалов. Мишура вывесок как чахоточный румянец. Шустрые таксисты на выходе глядят пристально, но без интереса. Человек с рюкзаком — сколько их тут таких! Бдительные встречные менты тормозят на проверку, пялятся в паспорт несуществующей уже страны:

— Воропаев Глеб Семенович, так-так. А вкладыш у вас где? О российском гражданстве? Любим штрафы платить?

Внимание родной милиции стоит Глебу пяти сотенных купюр — маленьких как фантики, с трехцветным радостным флажком. В метро пахнет тревогой: сложное сочетание пота, агрессии, перегара и табака. Запахи фильтрационных пунктов, где ждут своей судьбы задержанные. Улица встречает рекламой ("Хопёр-инвест" — а-атличная компания!") и рядами коммерческих киосков — "комков", как их нынче именуют. Продуктовое счастье воочию, не зря, стало быть, боролись! Накормили народ кооператоры, именуемые теперь "бизнесменами"! Порядка, правда, не добавилось, но это уже другая тема — не в Европе живем!

Дверь квартиры, знакомая с детства, и не менявшаяся с тех самых пор. Собственное лицо в зеркале — будто маска. Взгляд чужой, белизна в прическе, носогубные складки стали глубже, аж бриться неудобно. Нормальная такая физиономия для парня 27 лет от роду!

Еще дверь. Борис отпирает и встает на пороге — всё та же великокняжеская осанка, прямой взгляд, готовность принять хоть слово, хоть удар.

— Ну, здравствуй, дружище, — говорит ему Глеб просто. Почти как тогда, хмурой осенью великих потрясений. Сейчас за окном пылает июль, потрясения мутировали в мелкие рыночные пакости, и вообще... как-то всё сделалось НЕВСЕРЬЁЗ. От сытости, наверное. Какие уж тут, к черту, счеты и вызовы на дуэль — особенно между старыми друзьями?!

— Ты изменился, Глеб.

— А ты нет, князь Борис. Хорошо живешь, наверное.

— Спорный тезис. Требует осмысления и вдумчивой переоценки, с учетом воздействия на мозг веществ класса С 2 Н 5 ОН.

Глядят пристально, потом обоих прорывает в хохот. Обнимаются, пихаются кулаками. Абсолютно по-детски себя ведут, с точки зрения Наташи. Глеб замечает ее, наконец, застывшую на выходе из комнаты, взгляд скользит по женской фигурке, оценивая все сразу: домашние тапочки, талию, нетронутую родами, кольцо на правой руке.

— А ты молодец, Боря. Познакомишь с женой-то?

— Запросто. Да проходи, не стой на пороге!

Бутылка водки "Распутин" с "подмигивающей" этикеткой, фляжка миндального ликера "Амаретто", мясо "по-французски".

— И кто ты нынче по званию?

— У нас в прокуратуре не звания, а классные чины. Я юрист 1-го класса, между прочим, на хорошем счету. Как сам-то?

— Как в сказке. Три войны, два ранения. Нормальный "дикий гусь".

— Кто?

— Наемник, — усмехается Глеб одними губами. — Солдат удачи... зови, как хочешь. Полгода по контракту в 14-й армии, у генерала Лебедя, а до и после — сплошное беззаконие. Вы тут, гляжу, не скучаете?

— У нас тут пир во время чумы. Нищие веселятся, потому что всегда пьяны, а богатые бухают, чтоб не было так страшно. Хапнули и живут одним днем, пока киллера в подъезде не встретили. В славном городе Москау банков больше, чем во всей Германии, и 90% российских денег крутится тоже здесь.

— Соответственно, богачей с каждым днем прибывает? Государство, я так понял, защищать их не хочет, бандитам доверия тоже нет. Почему бы нам с тобой ЧОП не открыть? Уволишься из своей щедрой конторы, наберем нормальных пацанов и вперед!

Булькает бутылка, звякают рюмки. Женщина по имени Наташа слушает мужской разговор из кухни, в душе полный сумбур. Появление Глеба всегда несет проблемы — это Натали усвоила четко. Волнение несет, риск и эмоции, кайф и слезы. Всё, о чем почти забыла за три года с надежным, добрым и честным Борей. Привыкла к безденежью и проклятым съемным метрам, копила потихоньку на женские мелочи... счастлива была... наверное.

— Вообще, любопытная тема, — отвечает князь Борис смутьяну Глебу, и чашка в женской руке дергается, проливая кофе на стол. — Я подумаю. Не хотел так рано увольняться, но достало всё, ей Богу!

Наташа делает первый обжигающий глоток, не зная еще, смеяться, или кричать: "Караул!"...

* * *

Не откладывай на завтра... ну и так далее, в соответствии с народной мудростью. Сейчас, впрочем, фольклор был не к месту — куда больше тут годилась юридическая терминология. Форс-мажор. Обстоятельства непреодолимой силы. Абсолютно непреодолимой!

Было утро, было похмелье (символическое — напитки оказались хороши), была готовность обмозговать вчерашний замысел и внести коррективы. Идея, порожденная Тимуром, выглядела гениальной, как всё простое — сунуть "чуваку в мэрии" взятку перед скрытой камерой, да и взять на кукан.

— У меня реальные спецы, раньше были технарями в КГБ, — сказал вчера авторитетный парень и будущий девелопер. — Поставят камеру, зарихтуют, получится красота. Главное, ты, Княжна, все грамотно скажи!

Дальнейшее выглядело вполне логичным — землеотвод в нужном направлении и озадаченная физиономия "Ивана" финальным кадром. Комбинация не особо тонкая, но вполне красивая. Растет над собой авторитетный парень, учится работать без насилия. Похвально!

Действовать решили с утра, но человек предполагает... Ближе к полудню стало ясно, что "утро" несколько затянулось. Никто не спешил являться в "гостевой дом" ни с похмельной чаркой, ни с деловым настроем. Телефон Тимура ответил почти сразу — абсолютно чужим вкрадчивым голосом. Мужским.

— Он сейчас не может взять трубку. А вы кто?

— Фигня какая-то! — оценила Дина, нажав "отбой", лицо ее стремительно бледнело. — Он свою личную "трубу" даже в туалет с собой таскает! Что-то случилось, Глеб!

— Меня это не удивляет. У нас с тобой постоянно что-то случается, теперь и с ним поделились. Какие еще номера знаешь?

— Никаких. Пашин знала...

Глеб взглянул на ее прикушенную губу и решил действовать сам. Для начала, телевизор врубил. Десять имеющихся каналов наперегонки пытались рассмешить, напугать, или соблазнить — всё, кроме новостей. Вспомнил про ноутбук в гостиной, и спустя еще четверть часа безжалостная Сеть подтвердила наихудшие опасения. Обугленный каркас машины, люди в форме, бойкая скороговорка репортера. "Сегодня, около десяти часов утра известный новосибирский предприниматель был взорван в собственном автомобиле. Согласно предварительной версии следствия, причиной убийства стала коммерческая деятельность потерпевшего...".

Охнула за спиной Дина, а вот собственные нервы отреагировали вяло. Не друг ему был Тимур, и даже не приятель, чего уж там. Надо бы огорчиться хоть для приличия, в общечеловеческом плане, но отвык, похоже. Совсем деревянным стал за последнее время.

— Плакать будем потом, — сказал сухо, не давая женщине вовсе расклеиться. — Сейчас попрут большие разборки, и лучше нам быть за сотню кэмэ от всего, что связано с твоим Тимуром. Собирайся, родная, валим!

* * *

— Ну и что думаешь?

— Да то же, что и ты. Лоханулся Тимур, а "Иван" его перехитрил. Или у тебя "теория заговора"? Типа, все эти сложности ради нас с тобой?

— Не знаю, Глеб. Я вообще ничего теперь не знаю...

Вокруг была ночь. Тишина, полумрак, гостиничный номер. Позади остались сборы в бешеном темпе и гонка пешком по каким-то дворам — до ближайшей остановки. Пару кварталов проехали троллейбусом, успели даже в метро нырнуть, прежде чем споткнулась Дина на ступеньке и чуть не сползла по стене.

— Эй, ты чего это?

— Тошнит, — прошептала она одними губами, сквозь близкий грохот подземки. Глаза круглые, лицо цветом сравнялось с облицовочным серым мрамором.

— Не бойся, это бывает... даже на первом месяце.

— Чего?! Ну, ни фига себе!

Дальше двигались аккуратно, без лишних перегрузок. Вплоть до этого самого номера, где разморило Дину уже всерьез. Глеб на боевую подругу глядел теперь по-другому, хоть и старался не акцентировать. Хватит ей стрессов на сегодня. Алкоголь прижег нервы, первое напряжение схлынуло, говорить хотелось ни о чем. Или молчать. Забыть, хоть на время, об очередном витке жизни, завершившемся пшиком... мягко говоря. Глядя же правде в глаза, нынешний виток напоминал штопор, уводящий все ближе к земле сбитый истребитель.

— Знаешь, у меня самого случалась такая кака. Хотел играть тонко и по правилам нового времени, а меня грубо съели. Вот и Тимуру не повезло. А я повторно лоховаться не собираюсь.

— Ты о чем?

— Ну, не глупи. "Иван", или кто другой, только очень уж вовремя всё случилось. Тимур на них "наехал", а через день уже сам летает в астрале. И если это сделали твои сектанты, то мне очень интересно, чего хочет такая серьезная шайка от бедной девушки?

— Я говорила.

— Я слышал. Логики не вижу.

— Они ведь фанатики, откуда там взяться мозгам?!

— Темнишь ты, рыжая, по глазам вижу. Что, кстати, с твоей работой? Ты же тут была менеджером, или мелкой начальницей... помнишь разговор? Может, в этом и есть причина всех наших странностей?

Она молчала. Глядела на него непонятно, глаза отблескивали в лучах бра, волосы струились золотой волной... непохожа была на себя. Совсем на другую похожа, как ни странно — черноволосую, строгую, из другого города и другой жизни.

— Ты, правда, хочешь знать о моей работе? — спросила, разрушая наваждение. — Я не сомневалась, что когда-нибудь спросишь, но надеялась обойтись без этого.

— Я тоже много на что надеялся, — хмыкнул Глеб, переворачиваясь на спину, чтоб лишнего не видеть. Чтоб случайно чужое имя с языка не сорвалось.

— Надежды оказались тленом, дорогая. Тесно нам стало в твоем славном городе, надо бы рвать когти куда подальше. Если у тебя тут не имеется еще друзей...

— Друзей нет, — проигнорировала ведьма иронию, руки ее скользнули по волосам, собирая их в неромантичный пучок, лицо стало вдруг чужим и холодным. Так меняются женщины, решившие для себя всё. В омут головой, к примеру, или просто рассказать доверчивому мужу о наличии ДРУГОГО.

— Друзей нет, а вот подруги были, — сказала изменившаяся Дина, совсем не похожая теперь на смутный московский образ. — Готов удивляться? Тогда слушай...

Глава 7

Кто ты?!

— Вот такие расклады, коллега. В совпадения веришь?

— Не особо, — сказал майор Гайтанов, прихлебывая чай. Черный, из пакетика, как в молодости.

У новосибирских оперов нет времени на "чайную церемонию", да и сами они сплошь торопливые, резкие в каждом движении. Истинные люди большого города, приспособленные как таймень к выживанию в бурном потоке. Сам Гайтанов ощущал себя здесь сомом, большим и хищным, но совсем из другой реки. Тяжеловат стал на подъем.

Ладно, плавали и мы когда-то в опасных водах, пора теперь жирку подкопить! Или не пора? Принесло ведь, за каким-то, в сибирский "мегаполис-лайт", разбередивший душу озоновым запахом метро и сутолокой проспектов! Понравилось здесь, опять и снова! Прошлый опыт знакомства с Новосибирском состоялся у Гайтанова лет восемь назад, потрепав изрядно нервы, но тем не менее!

— Совпадения у нас бывают от большой прухи, или когда их кто-то организовал.

— Ну, тут сам решай, какой вариант тебе ближе, — улыбнулся капитан Сечнев, старший опер местного УФСБ. По имени капитан звался Женей, обладал жилистым телосложением, средним ростом и насмешливым взглядом.

— Приходит, значит, твоя шифровка про таинственную Дину Суворину, руководы расписывают эту радость мне, как основному борцу с религиозным экстремизмом. Я не успел еще пробить адрес, а там уже граната рванула! Много кровищи, но трупов на месте нет, да и угроз теракта никто не высказывал. Так бы и занимались этим братья-менты, но в итоге, с учетом твоей шифровки, руководство встало на уши, а под его карающий орган попал снова я! Благодаря нездоровой работоспособности одного златогорского опера, которому не сиделось спокойно среди своих медведей... хотя, про гостей плохо не говорят, да?

— Согласен, — усмехнулся Гайтанов. — Ты, Евгений, обедать планируешь?

— А как же! Намекаешь, что пора бы гостя угостить?

— Наоборот, хочу проставиться за хлопоты. Вы тут как насчет ста грамм в рабочее время?

— Да мы тут в любое время положительно! Оперативный процесс, сам понимаешь!

Продолжили беседу уже за трапезой — в уютном кафе со спорным названием "Амир". Здесь, впрочем, знакомое слово было лишь именем хозяйского сына, сам хозяин-азербайджанец был радушен, а мясная кухня оказалась выше всяких похвал.

— Хорошо живете! — позавидовал Гайтанов "по-белому", цепляя вилкой очередной рулончик долмы.

— Не жалуемся, — кивнул Сечнев, утирая губы салфеткой. — Переводись к нам.

— Меня и там неплохо кормят. А здесь я уже бывал, по учебе...

Налили по второй, вспомнили учебу — хитрый местный институт, бывший прежде секретным до невозможности, а сейчас вписавшийся в Эру Гласности целиком — даже собственный сайт имеется. Работы не касались вовсе — привычка трепаться в людных местах отмерла у обоих еще с лейтенантскими звездочками.

— Она на Богдашке жила... на Богдана Хмельницкого, — сказал Женя уже в машине. — Очень приличный район, соседи друг друга знают. Твоя Суворина поселилась там пару лет назад и характеризовалась никак.

— Самая распространенная оценка.

— Именно. Жила одна, мужиков не водила, но и с соседями не было особой дружбы. После взрыва ее видели убегающей с целой кучей мужчин, один из которых был совсем плохой. Дырявый совсем. Примет, как обычно, никто не помнит.

— Хату обыскивали?

— Осматривали. Как место происшествия. Полы никто не вскрывал, если ты об этом.

— Там сейчас опечатано?

— Да фиг знает. С какой целью интересуешься?

— Все с той же. Хочу понять, зачем искали бедную девушку злые дядьки с ритуальными ножами. Откуда у дядек система пеленгации? При чем тут граната, в конце концов?

— Ладно, ладно, убедил! — замахал Женя руками. — Гладко поешь, черт красноречивый! Едем в адрес!

— А следак ругаться не будет?

— Я ему поругаюсь! — хмыкнул Сечнев, выруливая на широкий Красный проспект. — Щас отзвонимся, уведомим, возьмем участкового...

Гайтанов возражать не стал. Подумалось еще раз о превратностях судьбы, мотающей людей по кругу. Некоторых людей. Из поселков и городков — в краевые центры, а то и вовсе в столицы. Из столиц и прочих асфальтовых джунглей — обратно "к истокам". Давно ли сам чемоданы паковал, матеря суету, а теперь чего? Наигрался что-ли в "дауншифтинг"?

* * *

...Год 1995-й, Сибирь, весна. Город Волчеозерск с населением "под миллион". Первый курс юрфака подходит к концу, собственное будущее представляется смутно. Гонорары, "шестисотый мерс", костюм "от Кардена"... что там еще может дать престижная профессия юриста?

Чего в этом будущем точно не прорисовано, так это конторы с именем из трех букв — на тот момент еще ФСК . Ждут Костю, вместо офиса и адвокатской практики, сплошные погоны (сперва солдатские, а там и звездочки пойдут), вместо Швейцарских Альп маячят злые горы Кавказа, да и далекая столица обещает совсем не райские кущи. Позади остался затерянный в степях городок Целинск, куда в разгар сибирской зимы не всегда и проедешь. Из всех проблем (помимо сессии и безденежья) — перманентные бои на личном фронте, с периодической взаимной капитуляцией. Эх, молодость-молодость...

...Год 2000-й, всё тот-же град Волчеозерск, столица Волчеозерского края. Вчерашний солдат и сегодняшний лейтенант Костя Гайтанов постигает вопросы религии. Ободранный кабинет краевого УФСБ нагоняет мысли о собесах и прочих присутственных местах: краска пола стерта до самой ДСП, стены белены при Царе Горохе и подернуты по углам черной паутиной. Последний ремонт делался лет двадцать назад — в блаженную для Конторы эпоху товарища Андропова. При Черненко и Горбачеве здание еще держалось, но последние лет десять добили его решительно, как сама Контора добивала когда-то врагов Революции. Один фасад остался: стены под серой "шубой", да голубые ёлки по кремлевской моде 70-х. Коллеги сплошь в отпусках, за окном пышет солнцем благодушное сибирское лето, а работа сводится пока к изучению документов. Сотни листов текста, десятки имен, названия организаций. Слишком много информации для мозгов, отвыкших от умственного труда! Отвлечься бы, пощелкать виртуальных монстров в компе, к подружке сорваться пораньше... чего еще может хотеться в двадцать три года симпатичному и здоровому парню?!

...Год 2009-й, тот же кабинет. Евроремонт, новейшая оргтехника. Майор Гайтанов озабочен переводом к новому месту службы. Из Волчеозерского края в соседнюю Республику Златогорье. Дела сдаёт, опустошая огромный сейф. Чего и жалко майору, так это собственных иллюзий, рассыпавшихся напрочь в циничные "нулевые" годы. Нефть дорожает, прут в страну шальные деньги — и деваются, блин, куда-то! Исчезают в радужном московском пузыре, переполненном "веселящим газом". Бандиты на "бумерах" сдали пост чиновникам, на место "крыш" пришли "откаты", а харизматичную крутизну 90-х вытеснил гламур-унисекс. Всегда обдолбанный, счастливый и не желающий "грузиться негативом". Такая вот страна Откатия, где никто ни с кем уже не воюет, потому, что всё поделено, "попилено" и "занесено" кому положено.

Майор Гайтанов в этой глянцевой державе ощущает себя лишним напрочь, а с некоторых пор и напрягаться неохота. Пускай всё прет своим ходом — не мальчик уже! В тайгу, к земле поближе!..

* * *

Как сказал Сечнев, так и вышло. Примерно через час милицейский старлей провернул ключи в замках, и стальная дверь распахнулась.

— Милости просим!

Первым впечатлением стал запах: сложный букет из крови, гари и табака. Окно в большой комнате забито фанерой, на ковре бурые пятна, стены и мебель утыканы оспинами.

— Жаль.

— Это ты о чем?

— Это я о квартире, — пояснил Гайтанов, не вдаваясь в подробности. Помолчать хотелось, атмосферу впитать — не эту, вонючую, а ту, что была ДО. Будто на листе фотобумаги, опущенном в проявитель, рисуется общий фон, потом проступают контуры, а там и вся картинка выскакивает разом. Любил это дело когда-то, еще до цифровой эпохи!

— Да уж, хата была ништяк, — оценил Женя, оглядываясь неспешно. — Такая мебелюшка на моих зарплат десять потянет! И техника! Отвечаю, тут должен быть тайник с золотом!

Для Константина общий фон нарисовался давно — еще в Златогорске. Штрихи и контуры проступают до сих пор, а сегодняшний визит должен их слить в цельную фигуру. Материализуются, наконец, словесные портреты, станут женщиной из плоти и крови... или фотографией, хотя бы. Вон, кстати, и она! Майор отворил аккуратно осколок стеклянной дверцы, фото в рамочке само потянулось к рукам, будто звали его. Женщина — красивая, рыжая, молодая, с дерзкой улыбкой. Брючный костюм, волосы распущены, в руке непонятный предмет — булава, кажись. Изящная, узкая булава из желтого металла.

— Хозяйка? — заглянул через плечо вездесущий Евгений. — Ничего так мамзель! А это что у нее за фаллический символ?

— Хороший вопрос. Твой, между прочим, город и мамзель явно по твоей части.

— Ну, не преувеличивай! Взяла баба в руки дубинку, и что теперь?!

Фотографию Гайтанов прибрал, от греха подальше. Первый реальный портрет Дины Сувориной (скорее всего — а кому еще тут быть?!), не считая казенного фото в паспортной "форме ? 1". На соседней полке, среди десятка дырявых книг нашел почти свежий авиабилет: "Домодедово"-"Толмачево". От Москвы до Новосиба, соответственно, конец июля. А всего через пару дней оказалась гражданка Суворина в златогорской тайге, с целой компанией рассерженных мужчин на хвосте. Дырявые книжки интереса у майора не вызвали: пара дамских романов, фантастика, мистика. Пролистал для очистки совести, но так уже, без энтузиазма.

— Стены глухие, как назло! — продолжил Сечнев пародию на обыск. — Может, половицы нам ответят взаимностью? Или ящики с двойным дном?

— Фантазер! — проворчал Гайтанов, цепляя верхний ящик солидного комода. — Вещица-то антикварная, мореный дуб. Сколько твоих зарплат?

— Да твоих не меньше, — огрызнулся Женя, подходя сзади. — Опа, бельишко! Фетишизмом не страдаете, коллега? Тогда хоть дно простучите!

— Не учи отца...— сказал майор, запуская руку в ворох ажурных трусиков и прочих дамских пикантностей. Стукнул по дну, ухо поймало несоразмерность, еще стукнул. Потянул тяжеленный ящик наружу. Белье на ковер выпало сразу, а вот с дном пришлось повозиться. С фанеркой, подогнанной до миллиметра и никак не желающей выниматься. Так себе тайничок, без затей — не столько от вора, сколько от любопытствующих.

— И это все?! Ради ЭТОГО она огород городила?!

— Всяко бывает, — сказал Гайтанов рассудительно. — Вдруг любовник залезет, а тут странности!

Журналы. Яркие, глянцевые, разного дизайна, но с одинаковым названием.

— "Лунос Мистериа", — прочел капитан Женя тоном медиума из модных декадентских салонов прошлого века. — Загадочные жуткости в режиме онлайн! А реально, что это за хрень?

— Впервые вижу. Не хочется напоминать, чья это земля...

— Ладно, не наезжай, — поморщился Сечнев озадаченно. — У нас тут каждой твари по паре, и это только зарегистрированных! За всеми не уследишь!

Под журналами обнаружилась стопка бумаги — принтерная распечатка. Никаких уже красивостей и глянцев, сплошь функциональный текст.

Аргументация

— Почему черное и белое?

— Луна имеет темную и светлую стороны, так заповедано Богами Древности и так сохраняется благодатью Лунной Царицы.

— Почему разделение в общине?

— Мы все равны, но большинству дано видеть лишь светлую сторону Луны, и лишь некоторые будут допущены увидеть скрытое. Благодать дает больше прав.

— Почему троица?

— Лунная Царица едина в трех ипостасях: Мать, Дочь и Жена. Она есть само женское начало.

— Что-то оно мне напоминает! — хмыкнул Сечнев. — Ты с "Белым Братством" пересекался когда-нибудь?

— А то! Только тут, по-моему, круче. Гляди, чего пишут!

Распечатка и впрямь заслуживала внимания — к десятой, примерно, странице, по нарастающей. Цивилизованные вопросы-ответы закончились, дальше пошли рекомендации.

Средства контроля над паствой

1. Наркотики. Их применение требует осторожности, чревато уголовной ответственностью и может дискредитировать жрицу перед сестрами. Недопустимо использование шприцев и иных средств, оставляющих следы на теле. Идеальный вариант: добавить в ритуальную пищу или питье (с обязательным уничтожением остатков)...

2. Жертвоприношения. Важно различать мистерии темной и светлой сторон Луны. Светлый ритуал допускает принесение в жертву молока, хлеба и меда. Темная мистерия (заклятие духов Тьмы) обязательно требует крови...

— Н-да, прикольные тезисы! — выдал Женя комментарий. — Смахивает на вуду. Ваше мнение, коллега?

Гайтанов пожал плечами. Вилась вокруг дымка воспоминаний, лезли из нее многорукие истуканы, хищно щурились нацеленные стволы. Снова религия! Ну, на кой оно ему, чего спокойно в горах не сиделось?!

— Я разок пробовал ритуальное питье, — сказал майор нехотя. — Лет десять назад, еще по первому делу. Чуть с башкой не расстался.

Дальше читать не хотелось — распечатка легла на пол, журналы устроились рядом. Гайтанов бросил на них беглый взгляд и замер, вдруг. Наклонился, картинка на верхней обложке сделалась объемней и четче. Женщина — смутный силуэт в черно-белом балахоне, на фоне полной Луны. Капюшон, темный овал вместо лица, маска в руке.

— Ты чего там углядел?

— Погоди, — отмахнулся майор, рука нашарила в сумке давешнее фото. — А ну зацени! На маску смотри, сравнивай!

Изящная маска в женской руке, красивая рыжая женщина в рамке... нарисованное серебро не смогло повторить улыбку и дерзкий взгляд, да и не нужно этого. Без того сходство очевидно.

— Вот такая фигня, — сказал Гайтанов глухо. — Кто ж ты у нас есть, гражданка Суворина? Кто ты вообще такая?!

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

П С Ы Г О С П О Д Н И

Глава 1

В капкане

Безвременье. За полгода до основных событий.

...Духота, спертый воздух, запах дерьма и хлорки. Запах несвободы. Тусклая лампочка забрана в сетку, дощатые нары отполированы тысячами тел. Изолятор временного содержания. Не "зона", не тюрьма — даже не следственный изолятор, именуемый в просторечье "тюрьмой". По нынешним либеральным законам заключить под стражу в СИЗО могут только с судейской санкции, а пока задержан на несколько суток.

Хотя за санкцией тоже не заржавеет, при таких-то обстоятельствах! Попал, бляха-муха, влип по-полной! Как в плохом детективе, где финал угадываешь с первой сцены! Всякого ждали с Борей, опасались хитромудрых юристов, рейдеров, чиновничьих наездов — игры по правилам, короче. Пусть корявым, но правилам "нулевых" годов, гламурно-откатных.

Противник мыслил, оказывается, 90-ми, грубо и наверняка. Наблюдал как крокодил из прибрежной мути, не размениваясь на мелкие "пробивки". Тишина вокруг Глеба с Борисом стояла благостная, а солнышко их бизнесу светило абсолютно по-африкански. Так и манило расслабиться, окунуться от жары в спокойное озеро. Даже на глубину не лезть. Всего один шажок...

* * *

...— Слушай, старик, имею предложение, подкупающее своей новизной! — голос Бори в трубке отдает хмельком. — У меня тут Натаха срулила на пару дней, проведать родню. Я, соответственно, остался в гордом одиночестве и решительно желаю настебашиться. Приказ ясен?

— Жене приказывать будешь! Жди часикам к девяти, да пожрать приготовь!

Ночь, снег, трасса, свет фар. Борькина улица, забор, звонок. Тишина. Тяжелая тишина, нездоровая. Звук сирен вдали. Калитка открывается легко, входная дверь тоже не заперта, в прихожей пахнет пельменями, гарью... и чем-то еще. Жутковатым чем-то, давним, упрятанным лет пятнадцать назад в тайники памяти. Кровь?

— Боря, ты где?! Я ж тебя убью, зараза!

Коридор, гостиная, стол накрытый. Тарелки и стаканы. Боря... да, он тоже здесь, и убивать его уже поздно. Ни к чему убивать человека с тремя дырками в груди и неподвижным, стеклянным взглядом!

— Борька... ты чё это, а?!

Пульса нет, конечности еще теплые, а сирены рядом уже, захлебываются прямо у ворот. Крики, топот, боль от удара в голову.

— Лежать, милиция!!!

Наручники жмут запястья, хмурый спецназовец рядом, несуетливые люди бродят по комнате, щелкают вспышками.

— Ты куда "ствол" задевал? — человек с усищами "а-ля Чапаев" садится напротив, взгляд снисходительный. Строгое лицо с этим взглядом вполне сочетается, да и усы в комплекте выглядят совсем не смешно.

— К-какой еще... вы что, на меня думаете?! Е...сь совсем?!

— Сидеть! — орет "Чапай", и рука спецназовца ложится Глебу на плечо, фиксирует.

— Ты мне тут психа не врубай, не поможет. Раскалывал и покруче тебя!

— Не ори, голова болит.

— Голова — не жопа, завяжи и лежи, — лицо усатого расплывается в доброй улыбке. — Сейчас с тобой поговорит следователь, ему и будешь лепить горбатого. Позже увидимся.

Следователь молод и интеллигентен — не похож, короче, на "Чапая".

— Фамилия, имя, отчество? Год рождения? Кем приходитесь погибшему? Предупреждаю, Глеб Семенович, что согласно статье 51-й Конституции, вы имеете право...

Скучно следаку. Пытается, без энтузиазма, играть в Коломбо, вопросы задает внезапные и шокирующие, но толку нет. Глеб "колоться" не думает, а главное — ни к чему его признание следователю. Детективами этот парень не увлекается, а потому картина мира для него проста и ясна: поцапались буржуи, перепили, слово за слово... В пролетарско-маргинальной среде пьют дешевую водку и хватаются за ножи, а тут уровень повыше — пистолет и выдержанный виски.

— Это пока не допрос, Глеб Семенович, но если вы так настроены...

Личный обыск — унизительный, будто в душу залезли. Носовой платок, расческа, зажигалка, еще что-то... три цилиндрика в брючном кармане, тяжелых даже на ощупь.

— Что такое, Глеб Семенович?

— Да сейчас... — поперхнулся Глеб, закашлялся, платок со стола обратно хватает.

— Вам плохо?

— Хуже не бывает, — сунуть платок в тот самый карман, будто машинально, нащупать сквозь него узкие цилиндры, которых там просто не может быть. Пожулькать хорошенько, чтоб никаких отпечатков!

— Вот, пожалуйста. Фигня какая-то в кармане.

— Ну, ничего себе! — веселеет следователь. — Да это не фигня, это статья Уголовного кодекса!

— Это подстава, — морщится Глеб. — Патроны подкинули при задержании, моих отпечатков там нет.

— Ну-ну. Может, у вас и следов пороха на руках не осталось? После стрельбы? Даже если успели отшоркать с мылом — специальная проба покажет.

Следы пороха? Сегодня?!!

— У меня есть служебный пистолет, — голос звучит хрипло, будто простыл за мгновение. — Сегодня я был в тире со своим замом, он подтвердит!

— Ну, конечно, конечно... да не волнуйтесь так, Глеб Семенович, — улыбается следователь, глаза от недосыпа красные, достало его всё, дальше некуда. — Будет день, будет и пища. Всё выясним. Как, говорите, вашего заместителя зовут?..

Коридор, железная дверь с глазком, конвоир за спиной. Туфли на ногах (без шнурков) хлябают, дорогие брюки (без ремня) съезжают с пуза и норовят упасть совсем. Ощущение собственной рыхлости, слабости, башка после жесткого задержания гудит.

— Стой! Лицом к стене! Заходи!

Лязгает за спиной замок, вонь камеры шибает в нос. Нары, тусклый свет, никакой тебе "братвы"... ну да, здесь ведь подолгу не сидят. Дальше — или на волю, на подписку, под залог, или...

* * *

ЗАЧЕМ?

Риторический вопрос, особенно для тех, кто сам баловался рейдерством. Разумеется, захват бизнеса, без всяких детективных заумствований! Или нет? Боря святым не был, убить его могли по тысяче разных причин — от банальной ссоры, до чьей-то жены, которую потягивал тайком. Опять-таки, пользованные стаканы на том столике, виски вскрытый, початая закуска. Явно гость сидел у Бориса, причем мужеска пола (ни вина на столе, ни даже шоколада). Сидели, квасили, поцапались... всё, как думает следователь. За вычетом одной деталюшки — этим вечером там ждали Глеба, а набираться раньше времени не в Борисовых правилах.

Значит что? Значит — инсценировка! Неизвестный гость знал про визит Глеба, зарулил чуть раньше, а Боря ему сам открыл дверь. Дальше вообще рисуется целая операция — отследить Глеба на трассе, ментам позвонить точно в срок, чтоб не успел сорваться из дома, сунуть в карман патроны при задержании. Группа работала, очень слаженная, с участием одного, минимум, милиционера.

За совращенных жен так сложно не мстят, а потому первая версия остается самой реалистичной. Захват. Акционировать свой холдинг Глеб с Борисом принципиально не захотели, стандартная рейдерская схема тут не проканала бы, зато другая сработала — старая как мир. Один совладелец убивает другого и надежно садится, бизнес остается в руках замов и вице-президентов... в руках Кирюши, короче. Вот тебе и ответ на вопрос "кому выгодно?", даже к бабке не ходи!

Кирилл! Кирюша!!! Мразь ты белобрысая!!!

Сколько раз на стрельбище совал шефу в руки пистолеты, украшенные теперь полноценными отпечатками! Как грамотно нынче завез в тир — чтоб следы пороха на руках остались! А самое главное, насколько легко мог заехать к тому же Боре — внезапно, на огонек! Сработать всё лично и без свидетелей! Шустрый парень. А ты, Глеб Воропаев — солдафон, головорез и пьяница, решивший цапнуть Бога за бороду! До поры вам с Борей везло, но Россия — не Швейцария, тут нельзя быть просто мирным буржуа! Расслабился, запнулся — и вот уже стучат по твоей спине копыта более удачливых иноходцев!

* * *

— Фамилия, имя, отчество?

— Я уже говорил вчера. У вас там не записано?

— Ведите себя спокойней, Глеб Семенович. Вчера с вас взяли только объяснение, а сегодня вы допрашиваетесь по уголовному делу. Пока — в качестве свидетеля, но учитывая, что вы изначально не хотите сотрудничать...

— Я хочу сотрудничать. Я не хочу, чтоб из меня делали крайнего только потому, что я там оказался!

— Считаете, что этого мало? — следователь глядит с искренним удивлением, потом начинает загибать пальцы. — На месте происшествия оказались — это раз. Отпечатки на стаканах — два. Пороховой нагар на правой ладони, патроны к пистолету ТТ в кармане. А гражданин Холминов, между прочим, убит именно из ТТ. У вас ведь в последнее время были очень натянутые отношения, а прежде он у вас жену увел. Как видите, прямых доказательств вашей вины пока нет, зато множество косвенных. Их количество может перерасти в качество, Глеб Семенович. Запросто может убедить и судью и присяжных, если захотите именно такого суда. Мотив преступления у вас есть, цель — тоже есть, только с объективной стороной пока неувязочки. Но мы этот пистолет найдем, не сомневайтесь...

* * *

Тишина, духота, вонь, тусклый свет. Одиночество. Сколько могут держать в ИВС? Сорок восемь часов, кажись? Потом продавят санкцию на "стражу", автозак доставит в какую-нибудь "Матросскую тишину", и одиночество сменится веселой камерой человек на сорок. Сломаться не должен, не слабак, но шибко уж привык к красивой жизни. Не хочется падать! Адвокат полон оптимизма, обещает ограничиться подпиской о невыезде, но дальнейшую перспективу оценивает по-еврейски осторожно. Слишком много мелочей, которые можно толковать так и сяк!

Шаги за дверью, лязг замка.

— Задержанный, на выход!

* * *

Сегодня их двое — "Чапай" и еще один, невыразительный, без особых примет.

— А что, ночами можно допрашивать?

— А это и не допрос, — усмехается "Чапай" в роскошные усы. — Так, поговорим за жизнь, если она тебе еще нужна.

— Грозите?

— Да боже упаси! Мы люди простые, житейские, хотим, чтобы всем было хорошо. Тебя вот от "зоны" спасаем.

— Это как?

— А запросто. Следователь тебе нагонит всякой жути, но без орудия убийства ему придется бамбук курить. Без "тэтэшника" с твоими, мил человек, отпечатками. Как ты уже понял, пистолет у нас, и всплывать ему в деле совсем не обязательно.

— Я не мент, но криминалистикой интересуюсь... — слова лезут из горла тяжело, будто гортань песком присыпана. Пистолет, Борька... заехать, что ли ногой в ближайшую рожу?! А смысл?

— ...Так вот, вещдоки должны с места преступления изыматься под протокол, с понятыми всякими там. А это теперь просто оружие, за которое я когда-то ухватился.

— Гляди, Гера, клиент грамотный! — скалит зубы "Чапай". — Клиент прочитал УПК и решил поучить жизни двух старых оперов! Не учел только одну мелочь под названием "человеческий фактор"!

— Честных людей не учел! — кивает Гера с энтузиазмом, даже привстает. — Хороших, законопослушных граждан!

— Или даже НЕ граждан! Дворника-таджика, например! Чистил он себе снежок на буржуйской улице, а тут из буржуйского особняка выбегает человек с пистолетом. Прячет, негодяй, кровавое оружие... ну, допустим, в дупло ближайшего дерева. Таджик со страху заныкался, а вот завтра мужская гордость в нем победит, и явится наш дворник с заявлением в милицию. "Ствол", естественно, найдут в том самом дупле, а свидетель уверенно опознает подлого убийцу. Как тебе такой расклад, мил человек?

— Ну, я тоже не в лесу рос, — усмехается Глеб с видимой беззаботностью. — И знакомых у меня тут полно в самых разных сферах. Свидетеля вашего возьмут в оборот, он расскажет правду и вам кирдык. Нижний Тагил, или Иркутск... где там еще "зоны" для "оборотней"?

— Опять чую неуважение, — огорчается "Чапай" уже всерьез. — Клиент думает, что два поганых мента решили заняться самодеятельностью и цапнули слишком большой кусок. Не понимает клиент, что ментам такие куски не нужны, им бы чего попроще. Мы в команде работаем, ясно? Ты ж сам рос при Советах и знаешь, что коллектив всегда сильнее одиночки! Вон Ходорковский на что был крут, а где он теперь?

— Ну, у него и кровники нашлись покруче вас. Чего хотите-то?

— Во-о, уже деловой разговор! — констатирует "Чапай" с облегчением. — Гляди сюда, для начала, чтоб впустую не молотить воздух.

На тетрадном листе шариковой ручкой нарисовано десятка два прямоугольников и кругов, связанных стрелками. Схема бизнеса — ЧОПы, входящие в холдинг, банки, связи, прочее всякое.

— Понимаешь, есть люди, мечтающие все это забрать, причем без последствий. В смысле — чтобы вы с партнером ОБА куда-нибудь исчезли. Желательно, метра на два под землю. Не понимают, дурики, что после таких исчезновений родится слишком много вопросов! Как им потом продавать такой бизнес, если от него конкретно воняет? Если только бандюкам по дешевке, но это ж совсем мимо кассы!

— Лучше убедить, чтоб я сам отдал, — кивает Глеб. — Чтоб не суетился, расслабился, и все бы получили удовольствие. Да только хрен вам, граждане, вместе с теми людьми!

— А ты не торопись плевать в колодец. Бизнес ты уже потерял, главное самому выжить.

— Опять пугаете?

— Утомительно с тобой, — морщится "Чапай", демонстративно смотрит на часы. — На дворе, между прочим, поздняя ночь, времени у нас мало, а у тебя еще меньше. Ровно сутки. Потом следователь должен решать с мерой пресечения, а выпустить тебя просто так мы уже не можем, сам понимаешь. Или завтра подписываешь документы, или ПОСЛЕзавтра честный таджик сообщает про пистолет. Перевезут тебя "на тюрьму", а там ведь люди разные. До суда можешь и не дожить. Бизнес в любом случае останется твоему заму, и всё будет на мази, только чуть сложнее. Осознаешь?

— Занятно. То есть, все-таки Кирюша?

— Это уже неважно. Через неделю хозяева сменятся, ты для них будешь неопасен, потому убивать тебя нет смысла. Возьмешь на пропитание энную сумму и живи себе дальше.

— Вот спасибо за щедрость! — иронический тон Глебу дается плохо, совсем эмоций не осталось. — Я как товарищ Сухов, предпочитаю помучиться. Если вы не против. В тюрьме тоже люди живут, и вообще...

— Ну и дурак, — пожимает "Чапай" плечами. — Это ты сейчас показываешь характер, а потом все пройдет. Ты ж не сиделец, тебе свежий воздух нужен как степному волку. Таким как ты "на зоне" страшнее всего сама неволя. День побудешь крутым, ну месяц, только тебе ведь таких месяцев больше сотни предстоит. Откинешься в пятьдесят, весь больной, беззубый, с туберкулезом — и куда потом? Бомжам на помойке рассказывать про подвиги?!

— Умеете вы, менты, жути нагнать, только я все равно обожду. Время покажет.

* * *

День, камера, пустые нары. Чудеса! Специально ему "номер-люкс" обеспечили, чтоб лишнего не трепанул? Чтоб мариновался в собственном соку, изводил сам себя? Перебьются — он не трепетная институтка и нервы пока в порядке.

Другое плохо — налаженные связи стали, вдруг, сбоить! Адвокат зарулил с утра как ожившая маска скорби: всё делаем, Глеб Семенович, с милицией и Следственным комитетом работаем, только знаете... не хотят они помогать! То есть, не совсем не хотят, поймите меня правильно, но от встреч увиливают! И по телефону не отвечают! А тот депутат, ну вы его помните, прямо сказал, что в семейные разборки не лезет, потому что не желает пачкаться в грязи! Нет, ну вы подумайте, какой чистюля!

— Я понял, Самуил Моисеевич, — кивнул тогда Глеб, прерывая словесную реку. — Есть у вас с собой телефон?

Трубка у адвоката, разумеется, нашлась — запасная, специально для клиентов. Звонить из ИВС, вроде, запрещено, только Глебу никто мешать не стал. Нарочно дали задействовать все связи, чтоб потом без иллюзий.

— Да, фигня какая-то. Кто ж их так напугал?!

— Я предполагаю иные рычаги воздействия. В любом случае, я на вашей стороне, и пусть они предъявят свои доказательства, посмотрим!

Вечер, камера, одиночество. Запах хлорки въелся в кожу намертво, никакими гелями потом не отмоешь. Если будет еще, где отмывать! Мир за окном хмурится сквозь решетку низким серым небом, дальше лежит огромный город, испражняющийся миллионами выхлопных труб. Небо в ответ орошает город сырым снегом, улицы переполнены раскисшей грязью, злобой, простудой. Всем на всех плевать!

Город сожрал Глеба Воропаева, отрыгнув непереваренные куски — осталось смыть их в канализацию под названием ФСИН. Там, в трубах и коллекторах бывший студент-солдат-бизнесмен сольется с массой других "бывших", а выплеснется грязный поток где-нибудь совсем далеко. Среди сопок, тайги, в суровых и красивых пейзажах. За "колючкой" и заборами. Бесконечно далеко от злого города, с которым ничто больше не связывает.

...Сон пришел вкрадчиво, на самом пике озлобления, перемешанного с усталостью. Нары и стены превратились в туман, красивый и совсем сухой на ощупь, как бывает в детских снах. Проглянули из белоснежной ваты стройные сосны, поднялся до неба скальный хребет, зашумела внизу река. Подпрыгни — взлетишь выше скал и сосен, в синюю голубизну, нырни — достанешь разноцветные камни на дне. Легкость, тепло, беззаботное счастье...

Он проснулся с улыбкой — обоняние еще держало запахи другого мира, пряный настой хвои и свежести. Солнце еще светило по-летнему, пробивая навылет серую хмарь, тонны серого камня, серую "шубу" на стенах камеры, серые мысли.

— А идите-ка вы все! — сказал Глеб весело. — Я вас еще переживу, уроды!

Все, вдруг, сделалось четким и ясным, будто на цифровом фото. Вспомнил дядю Сашу, дом из бревен, сугробы Дальнего Подмосковья, а мысли неслись уже совсем далеко, к тайге и сопкам. К суровым и диким пейзажам без всякой "колючки". Где он видел эту радужную сказку, в журнале, в кино? Да неважно! Сорок два года — вполне подходящий срок, чтобы снова начать жизнь заново, в который уже раз!

— Однако, тенденция, — пробормотал Глеб, переворачиваясь на другой бок.

Больше в эту ночь ему ничего не снилось.

Глава 2

Мастер и Богиня

Лето 2010 г.

...— Вот, примерно так всё и было, — завершил Глеб долгую историю. — Захотелось начать с нуля и больше не ошибаться. Самое интересное — я ведь нашел это всё по полной программе! И природу и благодать!

— Ну, выглядел ты не очень, извини! Я тебя вообще приняла за алкаша на подсобных работах. Весь такой щетинистый и мешки под глазами...

— Вот лица попрошу не касаться! Вольный был мужик и вполне счастливый! Еще бы сто лет прожил, если б не кое-кто в пикантной маечке!

Узкая комната, бумажные обои, древняя мебель. Нормальный номер нормальной московской гостиницы из серии "есть ли жизнь за МКАДом?". Ничем не лучше аналогичных апартаментов в столице Сибири, а во многом и проигрывает откровенно. Окно выходит на рощи и пустыри, ветерок вместо свежести приносит едкую вонь. Торфяники горят в Подмосковье! Жаркое лето прошло по стране не хуже катка — сплошные засухи, да пожары.

— Вообще, ты не похож на человека, способного отдать свое, — голос Дины прозвучал ровно, на низкой сексуальной ноте. — Как у них вышло?

— Расслабился. Решил, что крутой перец и везде у меня подвязки. Забыл главное правило русского бизнеса: не расслабляйся, а то трахнут!

Двуспальная кровать застелена аккуратно, по-женски, стол завален "сухим пайком". Холодильник тут тоже есть, но хреновенький — сохранности продуктам не добавляет.

— Есть хочешь?

— Не-а, — поморщилась Дина, перекатившись на спину, так, что стали видны тени под глазами. — У меня теперь с аппетитом вообще не очень.

— Токсикоз? Слушай, а почему ты себя подлечить не можешь? У тебя ж там таланты были, суперспособности. Сейчас еще этот... огонь из себя достаешь.

— Ну, ты вспомнил, — ее улыбка стала грустной. — Дела давно минувших дней! Этим нельзя торговать, Глеб. Пока делала от души — был результат, а потом оно стало просто бизнесом. А может вообще придумала себе красивую сказку, чтоб не страшно было срываться в Москву... ладно, не вгоняй меня в грусть. Для нашей договоренности это неважно, и я тебе обязательно заплачу, не думай! Лишь бы счет был не заблокирован!

— Он знает про этот счет?

— Трудно сказать. Мне иногда кажется, что он ВСЁ знает, даже страшно.

— Ну, ты уж не преувеличивай. После Новосиба мы, вроде, следов не оставляем.

...Они и впрямь старались быть невидимыми — вторую неделю уже. С тех самых пор, как сползла Дина по мраморной стенке Новосибирского метрополитена, а потом исповедалась своему спасителю в гостиничном номере.

— Тебе правда хочется знать? — голос Дины сделался в тот раз очень спокойным. — Информация ведь бывает разная, и не вся человеку нужна.

— Как говорил один мой знакомый... покойник: "Я слишком много знал!".

— Зря смеешься. В наше время самые серьезные тайны связаны с чужими деньгами, а тут еще и кровью пахнет...

Дальше была история, достойная Голливуда. Сеть религиозных общин, от Москвы до самых до окраин, весьма небедная. Лидер сети — харизматичный мужчина, вхожий в очень многие кабинеты. Своя идея, своя литература, пикантный запашок "посвященности", ласкающий ноздри зрелых дам и юных дурочек. Небедных, опять же.

— Для мужиков у нас тоже есть структуры, — пояснила ведьма деловито. — И чисто мужские, и смешанные. Мы специально не стали лепиться к христианству, там и так паразитирует много всяких. Взяла кое-что у "Белого Братства" с их Марией Дэви Христос, добавила общинность и закрытые поселения...

— Я тебя все меньше понимаю. Кто такая... Христос Мария?

— Да есть там одна хохлушка. Бывшая комсомольская давалка по фамилии Цвигун. Когда комсомол накрылся, ее старшие друзья придумали свою религию, а Цвигуниха сделалась Матерью Света и прочее в таком духе. Ты наверняка видел их последователей — такие, в белых простынях и с портретами своей мадам. Году в 92-м обещали всем Апокалипсис, а когда он сорвался — устроили беспорядки в Киеве. За эти фокусы Маринка Цвигун отсидела и больше не буйствует. Живет с каким-то мальчуганом, а у того титул тоже нормальный — Иоанн Петр II!

— Занятно! Слушай, а этот твой Мастер... чего ему надо от тебя?

— А это как раз чужие деньги, Глебушка. Я ведь с ним не просто спала, пардон, я с некоторых пор была его правой рукой. Вела все финансовые вопросы.

— Ну, не такая уж это серьезная инфа, за которую надо резать ритуальным кинжалом. Счета можно новые открыть, если что.

— Ты прав, это не главное, — кивнула ведьма, отчего рыжий локон съехал фривольно на глаза. — Тут редкий случай, когда сама идея важнее денег, которые с нее капают. Это, Глебушка, технология управления массами, самая востребованная вещь в любые времена. Про НЛП слышал что-нибудь?

— Нейролингвистическое программирование?

— Именно. У этого дела много названий, но суть одна. Собрать единиц в стадо и направить, куда нужно пастуху. Хоть на пастбище, хоть в пропасть. При Сталине было проще — передали новость по радио, и советский народ поверил товарищу Левитану. Сейчас веру еще заслужить надо. Хотя, чудеса периодически случаются.

— Например?

— Например, Ельцин. К концу 1995-го рейтинг доверия Борису Николаевичу составлял чуть выше ноля процентов. Ты только вдумайся в эту цифру! Рейтинги тогда еще делались объективно, по всем показателям зашкаливал Зюганов, да и ситуация в стране соответствовала. Через полгода Ельцин идет на выборы и побеждает.

— Подтасовали, делов-то! Сделали хорошее шоу, пипл схавал!

— Опять ты всё упрощаешь. Можно слегка добавить голосов, но пятьдесят процентов из нуля никто делать не рискнет, так и до революции недалеко. За него действительно голосовали, Глеб, и реально очень многие! За пьющего, косноязычного, больного мужлана, проигравшего все войны, загнавшего страну в дикие долги! Шли и голосовали "за"! Можешь это объяснить?

— Скажи еще, что к власти его привела лично ты.

— Мне было всего восемнадцать, — усмехнулась Дина синеватыми губами. — И талантами Миледи я не обладала, увы. А вот ТЕХНОЛОГИЮ в России обкатали именно тогда. Мастер к этим делам крепко приложил руку. Потом кое-что мне подкинул, на этом я и вылепила свою религию.

— Однако, он гений какой-то, твой Мастер.

— Он бизнесмен. По крайней мере, раньше им был. А еще раньше, по-моему, работал на государство. Когда мы познакомились, там уже был сплошной бизнес и контроль над стадами.

— А ты, значит, стала прекрасной пастушкой?

— Вроде того. Желающий быть кинутым, всегда найдет себе обманщика — так почему не меня? Почему богатые идиоты должны проносить деньги мимо моего кармана?

— А ты циничная.

— Какая есть. Я просто девчонка с голодной окраины, привыкла сама выживать. Именно такая Мастеру и была нужна, без розовых соплей. Если б еще он сам не начал меняться... Вы ведь, мужики, с годами дуреете, всякие идеи у вас рождаются, типа власти над миром.

— Я исключение, дорогая. Мне мир не нужен, хватит маленького королевства на каком-нибудь солнечном острове.

— Вот, ты опять шутишь, и это хорошо. Мастера, например, такие темы давно не смешат. Я бы решила, что он потихоньку с ума съезжает, но подход у него слишком уж деловой. На каждый шаг полная бизнес-схема, с исполнителями и прочими ресурсами. Это меня в итоге и напугало. Сперва у него появился Серафим... ну ты его видел. Еще есть один глухонемой и наемники всякие.

— Где он их берет?

— Без понятия. Он сразу как-то понял, что мне эти новые игры не нравятся, и что я их боюсь. Не посвящал. Я и жива-то была, пока с ним спала, и он мне верил...

— Дай догадаюсь! Ребенок — не от него, так?

— Какая разница?! Ну... да, другой у нас папа. Нормальный веселый мужичок, без всяких закидонов. Замуж позвал, не поверишь!

— Мастер не звал?

— Мастер мыслит глобально, — усмехнулась Дина, сделавшись похожей на обозленную, но сексапильную вампиршу. — У него сейчас все люди стали ФУНКЦИЯМИ, или полезными, или вредными. А замужество портит весь механизм! Да и вообще... у него есть жена, еще с тех времен. Когда-то, говорит, ревновала дико, а сейчас потребляет жизненные блага и мирно набирает вес. Вывел дражайшую супругу из строя, чтоб не мешала. У него все люди так — или принимают его правила, или ломаются.

— И всё-таки, нафига эти горы и погони? Не проще было в Москве от него сбежать?

— А я разве не говорила? — удивление в голосе ведьмы прозвучало очень искренне. — Там, в горах тренировочный лагерь, на базе какого-то спорткомплекса. Мастеровы головорезы учатся воевать по-взрослому. Меня он туда отправил, типа, с инспекцией, а я, дура... понимаешь, они за мной стали следить и ему докладывать, а я случайно узнала! Набрала ему, со злости, и выложила всё, что думаю. Про ребенка тоже. Потом уже спохватилась! Когда он ласковый сделался и начал мне по ушам ездить — не волнуйся, дорогая, всё хорошо будет. Чисто как ветеринар с кошкой, которую надо усыпить. У меня от этого тона чуть обморок не случился — сразу все стало ясно! Думала, закопают меня в ту же ночь, а он, оказывается, решил сор не выносить и Серафима своего за мной послал. Тому после неверной жены нравится баб убивать.

— Экие страсти ты рассказываешь! Решил, значит, мужик порулить миром на досуге, да не учел одно трепетное женское сердце... а давай мы твоего кавалера ментам сдадим! Или в ФСБ! Пусть его государство за жопу потискает!

— Ты так ничего и не понял, Глеб, — теперь она уже не улыбалась. — Мастер не сам по себе, он тоже исполнитель. Всем нужны технологии управления толпой, а их надо постоянно обкатывать!

— "Всем" — это кому? Кремлю, олигархам, Васе Пупкину?

— Да откуда я знаю?! Может, кто-то "цветную революцию" готовит и боевики понадобились! Или чистку общества от нежелательных элементов!

— Айн вольк, айн рейх, айн фюрер?

— Он себя видит скорее антибиотиком. Раньше мы с ним делали искусственную заразу, чтоб иностранная к нам не пришла, только бестолку. Сейчас и той и другой в России слишком много, а контроля над ней уже нет. Кому-то понадобился антибиотик, чтоб вытравить все сразу, и заказчика мы с тобой не знаем.

Разговор, похожий на сцену из конспирологического романа, состоялся неделю назад. Пораскинул Глеб мозгами, и решение пришло вполне предсказуемое. Потянул его обратно далекий мегаполис, оставшийся в памяти, как думалось, лишь куском серого неба в зарешеченном окне. Странная штука эта память — пару месяцев уже вынимала из тайных отсеков "удаленные файлы", а иногда и целые "папки" с вполне приятными картинками! Глядел потом со склона сопки на суровые-красивые пейзажи, а мегаполис уже ворочался в мозгу, назад тащил. Даже врать самому себе особо не пришлось, когда выбирал Глеб в Новосибирске маршрут дальнейшего бегства — или контратаки!

Следующие семь дней заполнены были развлечением, весьма популярным у западных студентов и российских бродяг — автостопом. До Уральских гор их добросил громадный контейнеровоз, дальше была пара рейсовых "икарусов" — Башкортостан и Поволжье, соответственно. В столицу заехали на рефрижераторе с водителем-кавказцем, говорливым и веселым.

— В Дагестане будэшь — сразу званы! — напутствовал водила напоследок. — Спросышь Магомеда Магомедова, мэня всэ знают!

— Обязательно, брат! — заверил Глеб, точно знавший, что Магомедовых в Дагестане не меньше, чем Ивановых в российской Средней полосе. Рефрижератор укатил, Москва осталась — жаркая и провонявшая торфяным дымом.

С тех пор минули еще сутки. Номер с бумажными обоями и древней мебелью дал путешественникам выспаться — на большее пока не замахивались. Дина пыталась разобраться с назревавшими в организме переменами, а Глеб пару раз сходил на ближайший "толчок". Кроме продуктов обзавелся тремя древними мобильниками "siemens", простыми как молоток и столь же надежными. Звонок пока сделал единственный — с "левой" сим-карты, разумеется, а уж нужные номера сидели в памяти намертво.

— Ты еще жив, Глебчик? — человек на другом конце волны удивился звонку не очень. — Люди про тебя всякое говорили.

— Не верь людям, Фродо. Сам-то при делах?

— Спрашиваешь! Так много делов, что и болтать некогда!

— Ладно, цену не накручивай. Принимай заказ...

Это было вчера. Телефон с тех пор отдыхал на прикроватной тумбочке, запасы питания иссякли, да и с общением становилось туговато. Москва влияла, наверное — возвращала обоих в прежнюю жизнь, стирая мокрой тряпкой золотистую пыльцу тайги. Еще чуть-чуть, и исчезнут Прекрасная Дама со своим Рыцарем, останутся лишь лузер средних лет, да беременная баба с кучей опасных проблем. Не располагает к романтике Москва XXI-го века — слишком тут любят "бабло" и совсем не хотят напрягаться!

...— После Новосиба мы, вроде, следов не оставляем, — сказал Глеб лениво, протягивая руку за минералкой. Пиво бы сейчас пошло приятней, но с него потянет в сон, а голова пока нужна.

— Лично у меня в этом городе другие проблемы ожидаются. Кирюша-сучонок.

— Думаешь, он тебя помнит?

— Кирилл меня боится до усрачки, вот что я думаю! Они ведь мне даже билет взяли, благодетели фуевы, в Анталию хотели отправить! Зимой! Думаю, где-нибудь там я бы нажрался водки и благополучно утонул в Мраморном море. Или какой-нибудь местный янычар башку бы мне отрезал кривым ножом. А всех кинул, срулил я из города автостопом. Кирюша, думаю, до сих пор писает кипятком и ждет меня обратно.

— А что будет, когда дождется?

— Ну, тот пистолет в дупле можно и сейчас найти, хотя, я бы на их месте не усложнял.

— То есть?

— Я ж все равно без вести попавший, — пожал Глеб плечами. — Отбирать у меня уже нечего, кроме жизни, а для этого менты не нужны...

Телефон на тумбочке вдруг ожил, и мажорная полифония напрочь заглушила минорную тему.

— Хэллоу, Глебчик! Забирай уже свой заказ.

— А ты, Фродо, всё такой же деловой, — оценил Глеб, ощущая, как растекается по мышцам огонек нетерпения. — Давай пересечемся, где раньше. Не забыл?

— На память не жалуюсь.

Черно-желтый экран трубки еще не погас, а Глеб натягивал уже джинсы, и огонек нетерпения перерастал ощутимо в пожар. Полезный пожар. Из тех, что бушуют в топке паровоза, заставляя двигаться вперед.

Сейчас любые новости будут лучше, чем полное их отсутствие!

Глава 3

Кто виноват и что делать?

Кафе с хорошим и добрым названием посреди Ленинского проспекта специализировалось на стейках. Хороших стейках из аргентинской "мраморной" говядины. Цены в заведении тоже были хороши — случайный народ тут не обедал, а постоянная клиентура не отличалась излишками любопытства.

— Хорошо выглядишь, Глебчик! — человек с фэнтэзийным псевдонимом приподнялся навстречу, не переставая жевать. Салат в глубокой розетке почти уничтожен, кружка пива ополовинена... всё как обычно, в общем. Не менее получаса тут просидел, сканируя окрестный мир.

— Спасибо, Фродо, — усмехнулся Глеб с удовольствием. — Что там видать в окно?

— Лето видать, — сообщил доверительно человек с добрым лицом и наивными глазами хоббита. — Еще толпу видать, но там сплошная динамика. Вроде, никого ты на хвосте не притащил.

— Конспирация превыше всего, — подмигнул Глеб, присаживаясь. — Чем нынче кормят?

— Как всегда, порождениями глобализации. Аргентинские коровы не доживают до старости, а русским коровам нечего жрать. Всем плохо.

— А ты отныне в антиглобалистах?

— Да Боже упаси! Я внебрачный сын общества потребления, некогда мне дурью маяться. Еду будешь заказывать?

— Угощаешь?

— Не, ну ты бы сразу так и сказал, что не голодный!

Пикировались еще минут несколько — на автомате, как в старые времена. Свою любовь к деньгам Фродо подчеркивал при каждом удобном случае, но в некоторых вопросах был абсолютно неподкупен. Во всем, что касается клиента. Если есть "черные археологи" и "черные риелторы", то Фродо стоило назвать "черным сыщиком". Совсем тайным. Одинаково далеким от правоохраны и от сыскных агентств — что не мешало хоббиту-переростку жить со всеми дружно.

Потому и обратился Глеб именно к нему, решив не трогать ни бывших подчиненных, ни коллег-конкурентов. Мир охраны и сыска узок, информация моментально загуляет, а там и Кирюша кинется принимать меры.

— Что, вообще, нового в нашем славном городе? — продолжил Глеб чуть позже, за стейком, когда пикировки и общая философия перетекли в конкретику. Вопрос тоже был конкретным донельзя — пустых "погодных" бесед Фродо не любил, а информацию черпал вовсе не из газет. На этот раз, впрочем, оказался краток:

— Всё дюбнется скоро.

— Это ты про Конец Света в 2012-м?

— Это я про конец, который в штанах. Именно он скоро ляжет тяжким грузом на весь сложившийся миропорядок. В Кремле ссорятся Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, мэр наш кепчатый начал много трындеть не по делу, а торфяники всё горят. Народ недоволен, короче. Пока безмолвствует, но это пока. Я вот раньше красивое слово "революция" слышал только от Эдика Лимонова, а теперь его солидные люди не стесняются произносить.

— По-моему, вы тут с жиру беситесь, — ухмыльнулся Глеб, вспомнив дорожные впечатления последней недели. Вросшие в землю домишки с поленницами дров, опухших мужиков на проселках, раздолбанные дороги. Россию-матушку, короче, бесконечно далекую от столичного гламура.

— Живете как европейский город, трескаете стейки ценой в одну учительскую зарплату, улицы у вас Равшан с Джамшудом подметают, потому как самим западло. Чё вам еще надо-то?!

— А ты, значит, теперь не москвич? — взглянул Фродо проницательно. — Гордая провинция в домотканых штанах?

— Да фиг знает, кто я теперь. Здесь меня особо не ждут, а в Сибири осталось много хорошего. Горы, воздух...

— А чего приперся-то? Сидел бы на воздусях, и тут бы всё тихо было.

— Так, с этого места подробнее, — вилка с кусочком говядины зависла на подлете, пиво вдруг показалось горьким. — Мой приезд уже мешает чьей-то тишине?

— Ты сам мешаешь. Насчет приезда еще звон не пошел, но "сторожки" на тебя выставлены, и назначена награда за любое инфо. Если б не моя репутация...

— И что бы тогда?

— История не терпит сослагательного наклонения, — ухмыльнулся Фродо, сделавшись похожим на совсем другого персонажа, вроде орка. — Ты же в курсе, Глебчик, что мне лучше каждый день по копеечке всю жизнь, чем миллион баксов единоразово. Особенно, если жизнь долгая.

— А за меня предлагали миллион?

— Да ну, что ты! Таких ресурсов твой верный зам еще не скопил, хотя пытается быть щедрым. Да ты бери заказ, там всё написано.

Глеб взял — простенькую флэшку, на два гигабайта, взамен сунул пачку наличных (кредиток Фродо старомодно не признавал), а последующие полчаса отданы были трапезе. Неспешно, со вкусом, почти без разговоров. Красноречив был Фродо, но пустого трепа не любил.

* * *

Информации на флэшке оказалось мало. Компактно всё и конкретно — в духе фродовского стиля общения. Семь тематических папок, справки, копии Интернет-файлов. Даже сканы фотографий и газетных статей.

Частное охранное предприятие "Кольчуга". ОГРН..... Дата постановки на учет.... Собственники.... Дата внесения изменений в устав предприятия...

По первой теме сюрпризов не возникло — реализация наихудшего сценария из всех возможных. Господин Ветров К.Д. (он же — мудак Кирюша) воспользовался генеральной доверенностью господина Воропаева Г.С. (выписанной в ИВС) быстро и умело. Раздробил холдинг на девять юридических лиц (по числу филиалов), переуступил права, а дальше смена собственников пошла по-накатанной. За месяц у каждого ЧОП поменялись хозяева раза по три. Себя Кирюша тоже не забыл — одна из фирмочек после долгой чехарды к нему и вернулась. Засекреченный ЧОП "Ягуар", рожденный специально под рейдерство и напичканный "отморозками". Не решился херр Ветров К.Д. полностью обрубить хвосты, нужна ему собственная бригада, на всякий пожарный!

Прочих новых хозяев Глеб знал лишь частично: бывшие его конкуренты, сплошь бандиты, или отставные менты. Может, кто-то из них всю тему и заказал, хотя вряд ли — слишком мало выгоды досталось каждому в отдельности. Вот оптовый продавец Кирюша как раз реально наварился, а потому не стоит преумножать сущности сверх необходимого. Признать стоит, что не Коза Ностра тебя "сделала", и не масонское мировое закулисье, а обычный хитрован с добрым русским лицом!

На этой мысли Глеб матюкнулся вслух, для порядку. Никого этим не шокировал, благо сидел совсем один посреди скамейки, разложив на коленях свежекупленный ноутбук. Скамейка стояла посреди аллеи, а та, в свою очередь, тянулась через парк. Торфяных дымов сюда почти не дотягивало, народ, ввиду летнего времени, гулял с детьми и просто так, девчонки смеялись заливисто. Благодать, в общем. Ледяное пивко прямо "из горла" туманило голову все сильнее, а жизнь, мало-помалу, начинала расцвечиваться пастельными теплыми тонами.

Содержимое флэшки всё портило.

Не давало расслабиться, напоминая о судьбе "расслабившихся" в русском бизнесе. Папка ? 2, к примеру, никак с Глебом не связанная — зато прямо относящаяся к Дине. Краткая биография некоего Добродеева В.В., погибшего недавно в дорожно-транспортном происшествии. До своей печальной кончины прожил Добродеев на свете тридцать семь лет, успел обзавестись семьей и создать мелкую компьютерную фирму. Обаятельный мужик, судя по фотографии: чертовщинка во взгляде и готовность вспыхнуть улыбкой. Любимец женщин. Вполне годится на роль разбивателя одного, отдельно взятого сердца. Некая рыжая дамочка с зелеными глазами носит в себе частицу Добродеева В.В., который замуж позвать успел (сволочь женатая!), а теперь лежит в двух метрах под землей, и ничего ему уже не надо. Случайность? Терки по бизнесу? Или не стоило, таки, подкидывать семена рыжей ведьме, за которой стоит человек без чувства юмора, но с кучей амбиций?

Тут глебовские мысли приняли вовсе мрачное направление — перескочили с неведомого Мастера на его подручных. Добрый человек Серафим, еще всякие... как у них ловко крест с "мокрухой" стыкуется! Не хуже, чем у блатных! Жулики, правда, устроены насквозь прагматично и просто так кровь не льют. Убивать за идею — это уже из другой оперы, тут шибает в нос натуральным, классическим терроризмом. Народовольцы с бомбой на царя, и прочая публика, которой деньги были особо не нужны.

Сейчас основной радикализм творится под полумесяцем, но и христианство до конца не успокоилось. Не желает Вера становиться домашней собачкой, приносящей тапочки прогрессивному человечеству! Слишком много всего замешано в раствор — от ладана до кровищи.

На этом витке размышлений Глеб совсем загрустил, даже красота вокруг перестала радовать. Закономерным итогом стал звонок, сделанный тут же, с одного из древних "сименсов". Человек, отозвавшийся в трубке, среди своих известен был как "Юрик", а настоящее имя Глеб выяснять не пытался. Он и в лицо этого парня ни разу не видел — такая уж стеснительная у Юрика профессия.

— Хочу купить смартфон, — сказал Глеб собеседнику после пары условных фраз, не менее безобидных. — Новый, чтоб без долгов.

— У нас все новые! — отозвался собеседник скороговоркой типичного продавца-консультанта. — Контрафакта не держим, с комиссией не работаем. Расценки знаете?

— Двухлетней давности.

— Набросьте сверху триста евро.

— Идет. Где забирать?

— Я так понял, вы с нами уже работали. Фонтан знаете?

— Целых два. В сквере и на площади.

— В данном случае первый. Схема стандартная, на пятьдесят шагов, через час.

— Не успею, пробки.

— Тогда через два, — легко согласился собеседник. — Постарайтесь не опаздывать, а то ведь народу много...

По завершении беседы Глеб вынул сим-карту и расплавил аккуратно зажигалкой до полной профнепригодности. Саму трубку решено было пощадить — только аккумулятор отстегнул. Времени до сделки уйма, можно пока повозиться с отчетом.

Папки за номерами 3-7 особых сюрпризов не преподнесли, хотя и тут нашлось много любопытного. Уголовное дело, к примеру — по факту убийства гражданина Холминова Б.Д. неустановленными лицами. Производство по делу приостановлено, однако гражданин Воропаев Г.С. действительно проходит в качестве свидетеля. Патроны, изъятые при обыске, оказались негодны к употреблению (что зафиксировано экспертом при попытке их отстрелять), статья 222 УК РФ отпала сама собой, а иных оснований задерживать гр. Воропаева Г.С. у следствия не нашлось. ПОКА не нашлось! Дотошный следователь не стал крутить многочисленные версии "кому выгодно", зато вся фактура по Глебу прописана в деталях. Достаточно искру бросить — тот самый ТТ с отпечатками!

Кирюша как таковой (папка ? 4) — сплошь деловая информация. Полный пакет прав на ЧОП "Ягуар", банковские реквизиты... а больше на нем и нет ничего! Голодранец у нас господин Ветров, ни жилья, ни авто, ни счетов в основных известных банках. Прикрыт от судебных приставов и прочей юридической казуистики — а криминал к нему и так не лезет, надо полагать. Жидковат сделался нынешний криминал, легализовался, брюшко наел. Не станет связываться с полусотней агрессивных "ягуаров" и одним хитрозадым лисом во главе. Ладно, разъясним мы этот зверинец! Если самого вперед не сожрут.

Еще три папки — Натали, Макс и армянин по имени Акоп. На последнем Глеб притормозился основательно, разглядывая широченное лицо с залысиной, двойным подбородком и сросшимися бровями, словно у джинна из мультиков. Что ни говори, а большие деньги не всем полезны — вон какие метаморфозы сотворил Его Величество Капитал с худющим армянским боевиком! В авторитете нынче Акоп, совсем москвич, и друзья у него прелюбопытные: от сочинского вора-положенца "деда Хасана", до персонажей из президентской администрации. Тяжелая фигура — вполне годится в противовес загадочному господину Вендерецкому (он же — Мастер), про которого даже Фродо информации не добыл.

— Мне намекнули, что многие знания рождают многие печали, — сказал нынче тертый "хоббит", вручая ту самую флэшку. — Мой гонорарий, соответственно, уменьшается, но отрезанную голову не пришьют ни за какие деньги, правда же?

Да, Акоп, пожалуй, годится. Общие грехи иногда сближают — доверия больше, да и обязан Глебу кое-чем наш "новый армянин". Не зря обитает теперь на той самой Рублевке, и рожа в зеркало не вмещается! С Максом сложнее — тут еще разберись, кто кому должен! Макса оставим на крайний случай...

* * *

...Год 1998-й, Подмосковье, осень. Трасса и жутковатые руины — начальные циклы коттеджей, брошенные от безденежья. Памятники краткой Эры Российской Надежды. Дефолт врезал по темечку убийственно, оглушенная страна валяется на спине как перевернутый жук, едва шевеля лапками. Половина ЧОП-ов и прочих сыскных агентств теперь тоже в нокауте, ниша на этом рынке возникла просто гигантская — в нее-то и хлынули шустрые, умеющие быстро соображать. Такие как Глеб с Борисом.

Сияет теперь всеми окнами коттедж в двадцати верстах от столицы, доставшийся почти даром, а гостей на новоселье минимум. Чиновник из мэрии, румяный и жизнерадостный, да чиновникова супруга — платиновая блонда, моложе лет на десять. Наташа улыбается гостям с торцевого, хозяйского места. Алкоголь представлен неплохим "Чивасом", шашлык под стеклянной крышкой прикрыт свежайшим лавашом... красота, короче! Материализовавшаяся мечта голодного и честного правоохранителя!

— А ты, Глеб Семеныч, никак без половины явился?

— У меня половины нет, весь цельный, — хмыкает Глеб, сбрасывая кожан на ближайшую вешалку.

— Я у них одна на двоих, — светски улыбается Натали, прикрыв ресницами откровенность взгляда. Не ржавеет любовь, куда уж ей!

— Это правда?! — мордашка платиновой чиновничьей жены изображает живейший интерес. — Шведская семья?! Ой, какая прелесть!

Мужчины дружно хохочут, пробка литровой бутыли скручивается, открывая путь наружу золотистой жидкости с ароматом мокрого ячменя и дыма торфяников. Мальчуковая группа поет про "...тополиный пух, жара, июль...", дальше впрягаются старенькие "Scorpions" и юные "Стрелки", гостиную заволакивает табачным дымом.

Недостает единственного гостя для полноты компании.

Бывший лидер молодежного крыла "Позиции" подкатывает к новостройке часом позже, в самый разгар застолья. Скромная "вольво" встает рядом с вызывающим внедорожником, Макс наружу выскакивает шустро как мальчик, даже дверку даме успевает открыть. Короткая стрижка сменилась за годы салонной прической, лицо осталось простовато-круглым, а колючий взгляд рассеивается теперь интеллигентскими очочками. Вылитый, короче, "ботаник", образец добродушия и безобидности.

Под светлым кашемировым пальто обнаруживается у Макса неформальный джемпер грубой вязки, туфли с модными квадратными носами встают под вешалку, а из внутреннего кармана является на свет пухлый конвертик.

— Это вам, так сказать, на обзаведение, чтоб стены стояли, и крыша не падала! Знакомьтесь, моя очень хорошая подруга!

— Аня, — улыбка девушки блещет ослепительной дежурной вежливостью. — Наедине он меня называет любимой женщиной, но не будем цепляться к словам.

Библиотекарша — профессиональная, убежденная, но тюнингованная под современный формат. Кофточку с рынка "рублей за сто" сменила столь же простая, но из бутика, над улыбкой и кожей поработали специалисты, а вместо пластмассовой заколки в пучке волос сверкают дорогие камушки. Выражение лица не изменилось. Рассеянность, происходящая от избытка начитанности. С нынешним имиджем Макса такая подруга вполне сочетается, лучше и не надо.

— Наливай-ка, Натали, гостям штрафные! — командует Борис с вполне княжеской интонацией. — Заморим червячка, а потом я вас проведу по избе. Не поверите, здесь даже потайной ход имеется, на случай вражеской осады!

— Да поверим, чего уж там, — улыбается Макс дружелюбно. — Я бы и сам с удовольствием поиграл в разбойников. Тост, кстати, по теме — за Ее Благородие госпожу Удачу! Вот не свела бы она нас в этой жизни, и где бы мы теперь были?!

— Да там же, где два года назад, — усмехается Глеб, чокаясь тяжелым стаканом. — Бориска до сих пор шил бы дела, ты бы деньги делал, а я бы охранял чужие богатые задницы! Это если б дожил еще до нынешних светлых дней...

Госпожа Удача здесь в авторитете. Кого как не ее благодарить за ту встречу в 96-м, на одной из бесчисленных презентаций? Глеб к тому времени успел уже побыть счастливым владельцем ЧОП, разорился вчистую и пахал теперь по найму, в охране массовых торжеств. Там и засек в разгульном кураже двух излишне серьезных людей. Один, при ближайшем рассмотрении, оказался старым знакомым, а во втором был опознан американский журналюга из подзабытого прошлого, специалист по митинговым шоу. Сам иностранец узнавать Глеба не пожелал, а вот Макс, напротив, расцвел тогда в радостной улыбке:

— Фу ты, ну ты, какая встреча! Неужели опять работаешь, посреди этого безумства?!

— Ну, не всем же кайфовать. Работаю, как видишь, и никого ни о чем не прошу. С тех самых пор!

— Вот как? Ладно, парень, я тебя понял. Думаю, есть смысл выпить и потолковать, не спеша.

Глеб тогда согласился. Может, рутина заела, работа "на дядю", а может, слишком крупный бриллиант блестел в галстучной заколке Макса. Если и подделка, то очень впечатляющая!

— Ты извини, друг, что в тот раз так вышло, — сказал Макс днем спустя, под рюмку хорошей водки в хорошем ресторане. Тихо сказал и снова очень серьезно, без обычного своего стеба.

— Извинение готов подкрепить делом. Ты, парень, помогал нашим нерусским братьям стать свободными, а я помогу тебе. Откроешь опять собственную фирму, охранную, или сыскную. Помещением помогу, связями, ну и деньгами, конечно.

— Гладко стелешь, Максим. Как насчет благодати, за которую придется кой-куда дать?

— Никак. Совсем меня козлом считаешь? Объясняю популярно — я тебе сам крупно должен за прошлые дела, поэтому сейчас готов расплатиться. А чтоб ты перестал ожидать от меня козней, все-таки попрошу кой чего взамен. Потом, когда встанешь на ноги и наберешь хороших специалистов. Просьба ерундовая, а доверить особо некому...

Два года с тех пор прошло, и дела вполне наладились. Здесь и сейчас поздний ноябрь-98, а они с Борисом — соучредители и совладельцы процветающего ЧОП.

— За госпожу Удачу!

Потом еще тосты, обязательные и не очень, много музыки и много алкоголя. "Потайной ход" оказался просто дверью на задний двор, сам коттедж до замка никак не дотягивает, но здесь вполне уютно. Виски и коньяк, "Роллинг Стоунз" и "Иванушки Интернэшнл", фанты и танцы... снова виски. Пробуждение в темноте, в незнакомой комнате и с диким ужасом во рту. Дверь и выключатель никак не находятся, чуть лоб не разбил. В коридоре навстречу попадается фигура русалки — почти голая, с распущенной белой гривой. Жена чиновникова. Лезет обниматься, бормоча про "шведскую семью" и прочий бред.

— Да отвали ты... к мужу! — советует Глеб почти внятно. На обратном уже пути замирает у окна, охваченный дрожью: степь, руины, снег, мертвенный свет Луны.

— И на кой ты сюда забрался, Боря? Тут же волки кругом и эти, как их... вурдалаки! Бр-р!

Ничего хорошего в эту ночь ему не приснится...

* * *

Фонтан не работает — вот первое, что бросилось в глаза. Памятный Глебу сквер сделался скопищем пыли, скамейки отсюда вывезли в неясном направлении, а потому редкая публика сидит прямо на траве. Трое подростков — эти точно на засаду не похожи, бабушка обмахивается платочком, пара влюбленная. От последних можно ждать чего угодно, да и техника нынче творит чудеса. Не скроешься от нее в прозрачном сквере — если прокололся человек-невидимка по имени Юрик, и доблестные силовые структуры настроены нынче "принять" покупателя с товаром.

— А пойдем-ка, покурим-ка, — предложил Глеб сам себе, фразой из подзабытого мультика про Масяню. Присел на край бетонной чаши, сигарета затлевать никак не желала, а процесс чирканья зажигалкой сделал бы честь актеру мимического жанра. После неспешного курения (еще минут пять) обошел Глеб фонтан, повернувшись левым плечом к входу в сквер, походка его сделалась расчетливо-вялой, а дальнейший путь лежал прямо в кипень кленов и кустарника. Ровно через пятьдесят шагов чуть не запнулся о пакет — обычный, полиэтиленовый, явно не пустой. Подхватил его из травы, оставив взамен конверт с купюрами, дальше ноги понесли сами, аж удерживать пришлось.

За кустами и газонами уже улица: машины, суета, пара синих "биотуалетов". В одном из пластмассовых чудес цивилизации Глеб засел намертво, оплатив эту радость мятым червонцем. Пакет с эмблемой магазинов "Евросеть", внутри тяжелый газетный сверток, а там, под тремя слоями бумаги обнаружилась и сама покупка. Новый смартфон. Системы Макарова, с двумя магазинами и коробочкой патронов. Не к месту вспомнились прошлогодние приключения, а потому лапать смертоносную игрушку Глеб пока не стал. Вышел на улицу, бабушки над ведрами яблок взялись предлагать товар, встречная девчонка вдруг улыбнулась, будто и впрямь понравился ей хмурый дядька с настороженным взглядом.

Жизнь по-прежнему хороша, и даже стальной восьмизарядный "гаджет" в пакете казался сейчас лишь перестраховкой. Средством продлить хорошую жизнь на максимально долгий срок.

Для следующей встречи оружие не понадобится. Скорее всего.

Глава 4

Ученый человек Акоп

Деньги меняют не только внешность — в этом Глеб убедился доподлинно. Кое-кому внезапно свалившийся капитал добавляет куража и жизненной легкости, будто крылья отрастают. Бывший скромный бухгалтер начинает, вдруг, мотаться по сафари и нырять с аквалангом на Большом Барьерном рифе, офисная мышка перекрашивается "под Леди Гагу" и ударяется в свободный секс, а почтенные отцы семейств, бывает, женятся на профурсетках, годящихся во внучки. Всякое возможно.

Бывший боевик Акоп, хулиган и агрессор, превратился за двадцать лет в почтенного армянского мужчину, абсолютно к риску не склонного.

— Пускай сопляки хвост пушат, — сказал он Глебу через полчаса после встречи, смакуя сочную долму. На чистом русском языке сказал, без намека на акцент. — Пускай пушат и корчат из себя дашнаков, а я свое отвоевал, брат.

Встрече предшествовала долгая прелюдия, именуемая в иных кругах "протокольными мероприятиями". Звонок, к примеру, на засекреченный, "для своих" номер, под который имелась у Акопа отдельная трубка. Солидный армянский мужчина узнавать Глеба никак не желал, пришлось напомнить кое-какие мелочи из прошлой жизни. Акоп ностальгии не выразил, зато в дальнейшем разговоре замелькало, как когда-то, слово "брат", и тон стал вполне дружелюбным. Еще некоторое время экс-боевик демонстрировал приверженность европейским обычаям, норовя пригласить Глеба в кафе и пообщаться "как интеллигентные люди". Отвергать предложение пришлось по-русски бесцеремонно, намекая на то, что "прослушивают нынче везде". Итогом долгих согласований стала договоренность о визите, а потом и доставка с почестями.

Вышел, просто-напросто, Глеб сегодняшним днем на оговоренный перекресток, а напротив тут же тормознул "мерседес-брабус", черный как смоль и тонированный почти вкруговую. Несколько секунд Глеб ожидал ствола из окошка, потом тяжелая дверь распахнулась, и наружу вылез тяжелый человек с тяжелым взглядом. Лично Акоп, не хухры-мухры! Приветствие вышло по-кавказски экспрессивным, зато в дальнейшей беседе хозяин авто старался выглядеть сдержанней любого англичанина. До самой виллы на Рублево-Успенском шоссе, где ждала уже обширная "поляна" во дворе, под навесом. Торфяной дым здесь ощущался, но не очень — ветром сдувало.

Молчаливые мужчины в черных костюмах откупорили бутылки, молчаливая брюнетка с грубоватым лицом подала на стол кучу всего горячего, ароматного, только с плиты. Преломили матнакаш, пригубили коньячку, а там и беседа пошла.

— Люблю так посидеть, с другом на свежем воздухе! — признался Акоп, когда пары "Ноя", наконец, распечатали разговорные центры. — Вот скажи, что вообще человечество лучше придумало, чем покушать у огня?!

— Ну, приятных изобретений много. Хотя, поганых все равно больше. Например, делать новых людей можно только одним приятным способом, а для убийства куча вариантов.

— Почему делать одним? — заинтересовался Акоп, аж жевать перестал. — А эти... пробирки там?

— Да я не об этом, — улыбнулся Глеб, решив изъясняться прямее и проще. — Достали, говорю, меня войны, брат Акоп! В тайгу даже уезжал, хотел просто дышать воздухом, а не вышло!

— Да, войны — это плохо, — согласился экс-боевик. — Войны портят бизнес и разрушают эти... как их... сложившиеся социально-экономические связи между регионами.

— Чего разрушают?!

— Э-э, ты нерусский, что ли? Связи, говорю, и отношения! Хотя, брат, есть теория, что сами государства появились из-за войн. Как результат объединения народов перед лицом опасности.

— Акоп, ты меня поражаешь, — сказал Глеб серьезно, нацелившись вилкой на кружок печеного баклажана. — Если окажется, что ты кандидат исторических наук...

— Я скоро доктор буду, — сообщил армянин без намека на шутку, разбрасывая по бокалам пару глотков янтаря. — И не истории, а политологии, брат. Это наука про то, как устроен мир.

— Знаю, — покивал Глеб смиренно. — Я хоть сам студент-недоучка, но грамоту разумею и про ученых людей наслышан. Куда дальше думаешь двигать?

— Э-э, зачем двигать, мне и тут хорошо! Здесь все уважают, на родине тоже все уважают. С президентом даже знаком! Потом, может, в дипломаты пойду, буду посол в России. Этот... певец азербайджанский смог, а я чем хуже?!

— Бюль Бюль оглы?

— Да, точно. Он хоть и азер, но хорошо пел, я его уважаю.

— Еще немного, Акоп, и ты созреешь до западной политкорректности, — сообщил Глеб, ощущая, что забрел не туда. Искал, понимаешь, головореза, а нашел ПОЧТИ доктора наук с дипломатическими амбициями!

— Европа, правда, отходит от этих дел, арабы совсем на шею сели. У них там скоро будет национализм, а мы, наоборот, в любви погрязнем.

— Э-э, Европа-шмаропа! — отмахнулся Акоп презрительно, будто и не корчил из себя час назад ЖЕНТЛЬМЕНА. — Они еще по деревьям лазили, а у нас уже было царство Урарту!

— Помню-помню. И ковчег именно к вам причалил, и христианство вам апостолы притащили, в обход Рима... я всё назвал?

— Ты насмехаешься что ли? — помрачнел армянин, брыластое лицо сделалось, вдруг, жутковатым, будто морда старого медведя. Это выражение Глеба и остановило — минуту назад еще хотел распрощаться, а тут вернулась надежда.

— Боже упаси. Есть вещи, Акоп, над которыми не шутят. Родина, долг, семья, честь. Ты мне когда-то помог отомстить, потому и сейчас решил к тебе обратиться. Не к доктору наук, а к тому Акопу, которого в горах видел. С азербайджанцами ты теперь дружишь, воевать бросил... извини, может, зря я тут?

— Ты чего к азербонам привязался? Это всё история тоже, они были персы, мы — Урарту, древние дела! Бизнес делать надо, а не войну!

— Я тебе заплачу, если поможешь. Мне нужно спасти свою женщину и собственную задницу, тут уже не до бизнеса.

Молчаливая брюнетка появилась неслышно, неся громадный серебряный поднос с шашлыком. К мясу следовал салат из свежайших помидоров с базиликом, а пахло всё так, что желудок ворохнулся в брюхе, забыв предыдущие закуски.

— Моя дочь, — кивнул Акоп на девушку с небрежной гордостью. — Ты ее должен по Армении помнить. В люльке там лежала, хо-хо! Хочешь ее в жены? Умная, работящая и неболтливая. Один недостаток — привыкла жить на Рублевке! Ах да, извини, у тебя ведь какая-то женщина уже есть, которую спасать надо!

— Есть пока. Скоро нас с нею обоих может не быть.

Брюнетка уходить не спешила — так и стояла возле стола, глядя кротко на отца и гостя.

— Ступай, Лолита, — кивнул хозяин дома, и лапа его потянулась опять к коньячной бутылке. — А ты, Глеб, знаю, о чем думаешь. Твоему дитю сейчас столько же лет могло быть, да? Стал бы ты сейчас отец семейства, такой же пузатый как я, сидел бы спокойно дома, жена бы тебе долму подавала, или эти... голубцы.

— А вместо этого так и бегаю по горам, да? — угол Глебова рта дернулся, улыбка вышла кривой. — Потому, что моя война еще не кончилась... ладно, забудем. Выпьем вот это за упокой и забудем!

Выпили, не чокаясь, закусили, помолчали. Забыть не получалось. Тянуло откуда-то, всё сильней, тревожным душком двадцатилетней давности: горелой соляркой, порохом, дешевыми сигаретами, прикуренными наскоро в ночной засаде. Кровью тянуло.

— Так что там с той женщиной и твоей задницей? — спросил, наконец, Акоп, прогоняя навязчивых призраков. Ворчливо спросил — не хотелось без трех минут доктору наук снова куда-то влезать! — Давай с начала, чтоб всё ясно.

В словесном изложении несколько прошедших недель вышли вполне компактными. Так оно и бывает, если рассказывать по делу, опуская подробности — вроде бурного гостиничного секса, или лязганья невидимых когтей в далекой отсюда пещере. Будущий доктор наук слушал молча, иногда хмыкал, но на скепсис эти звуки не походили. Пузатая бутылочка "Ноя" под рассказ опустела, улыбчивая Лолита незаметно очистила стол, а там и чайные принадлежности появились.

— Хорошо, что я тебя знаю, — оценил Акоп историю, подливая гостю кипятка. — Если бы не знал, мы бы с тобой поругались. Не люблю, когда хотят отжать денег под красивую байку! Тебе верю, брат. Чего хочешь от бедного старого армянина?

— Поддержки, Акоп. Силового прикрытия.

— Ты этого... Мастера убить решил, да?

— Не угадал. Хочу с ним встретиться, при большом скоплении народа, чтоб никаких тайн. После этого нас с Диной "зачищать" не будет смысла, особенно если в теме такой серьезный человек, как ты.

— Ладно, лещей не кидай. А не проще заехать к нему в офис, или домой?

— Как вариант. Если нас туда пустят, а то ведь у него охрана везде.

— Охрана-махрана! Сейчас же не эти... не ЛИХИЕ ДЕВЯНОСТЫЕ, да?! Мы ломиться с автоматами не будем, культурно запишемся на прием, а там разберемся, кого он знает из людей, кого я знаю. Если даже совсем дурак, то некоторые имена должен был слышать!

— Звучит обнадеживающе, Акоп. Когда пойдем?

— Э-э, коней не гони, тут не ипподром! Сейчас же не эти...

— Не "лихие девяностые"?

— Ну, да. Это раньше мы были совсем без головы, а сейчас надо пробить, какие люди за ним стоят. Расскажи, что сам знаешь, а Самвел запишет.

Молчаливой девушки в пределах видимости уже не было, зато совсем рядом обнаружился смуглый парень вполне интеллигентного вида, с электронной записной книжкой. Чуть подальше маячила теперь одна из давешних борцовских спин в черном пиджаке... вообще, атмосфера сгустилась как-то. Мужской стала, деловой до безобразия.

Еще через полчаса, откушав свежайшего печенья "гата", Глеб отправился восвояси. Тяжелый человек с тяжелым взглядом проводил до авто, тяжелый "брабус" вырулил по территории олигархического заповедника на шоссе, а там и до собственно города рукой подать.

— Меня до метро, пожалуйста.

— Я домой могу.

— До метро, — улыбнулся Глеб чернокостюмному водителю, подумав, что всё имеет предел. Даже гостеприимство. Даже закавказское. Проще надо быть, тогда и жизнь затянется надолго, не оборачиваясь к тебе филейными частями тела! А многие знания рождают многие печали — в этом Фродо абсолютно прав...

* * *

...Год 2000-й, Москва, лето. Мутный, тяжелый сон. Лица, здания, бани, комнаты в пурпуре обоев. Голые хохочущие девки и солидные мужики с золотыми "цепурами" в два пальца толщиной. Наружу, прочь! Темнота, окно нараспашку, белые всполохи сквозь стену дождя.

— А?! — белокурая голова на соседней подушке сонно вздергивается. — Чё случилось?!

— Спи, нормально всё!

Девушка хмыкает, голое гибкое тело переворачивается под простыней, демнострируя отсутствие интереса.

К чему такой сон, а?! Стареем?

— ...Ерунда, а не просьба, — сказал подзабытый уже Макс в подзабытом кабаке 96-го, под хорошую водку и плотные яства. — Доверить ее некому! Кругом ведь одни бывшие гебешники, которые нам с тобой когда-то мешали жить! Тебе, конечно, всяких придется набирать в штат, но для меня это лучше, чем связываться с "левым" ЧОП-ом.

— То есть, деньги ты выделяешь, и реальным хозяином будешь тоже ты?

— Не буду, расслабься. У меня, парень, дела и так варятся, лишнего не надо. Сам поставишь фирму, наберешь обороты, а потом и поможешь разок-другой...

Просьба и впрямь выглядела ерундовой. Сбор компромата. Скрытые камеры в саунах и ресторанных VIP-залах, фотографии некоторых лиц рядом с другими некоторыми. Известный моралист в компании шлюх, к примеру, сам наряженный в комбидресс и умоляющий наказать его плеткой. Или патриот не менее известный — с "бригадным генералом" мятежной Ичкерии. Или просто, деньги делят людишки, явно потырив их у кого-то влиятельного. Места установки камер Макс указывал сам — знал, стервец, где ожидается интересное! Первый заказ Глеб поручил кому-то из сотрудников, а при просмотре записи спину отчетливо обдало холодком. Нехорошая вышла запись — за такую и прикопать могут!

— Не ссы, парень! — успокоил Макс, принимая кассету. — Тебе лично никто предъяв не сделает, да и мы, если что, прикроем. Еще пара заказов и расходимся краями.

Не обманул, кстати, да и не подставил. Еще пару раз Глеб проделал манипуляции со спецтехникой (лично теперь уже!), потом как отрезало. Кое-что из "репортажей" позже всплывало в свете громких отставок-перестановок, но и фиг с ними! Если кто и разыскивал "автора", то на след тогдашней глебовой фирмешки не вышли — маловата была, терялась в тени солидных ЧОП-ов и сыскных агентств. Потом настал дефолт 98-го, и диспозиция на этом рынке сменилась радикально.

К чему же нынче Макс приснился?

Сигарета дотлевает под фильтр, пыхнув вонючим химическим дымом, Глеб надсадно кашляет.

— О, а ты чё не спишь? — блондинка в постели поворачивает опять кукольную мордашку с оплывшей косметикой. — Пораскрывал, блин, окна!

— Рот закрой. Глазки закрой тоже, и чтоб я до утра тебя не слышал.

Кукла приказ исполняет влёт — эти девочки вообще очень понятливы. Подросшее "поколение Пепси", с детства уяснившее свое место в этой жизни. Главный девиз — "не заморачиваться", внутренний мир (при его наличии) надежно спрятан за улыбкой, в невинном взгляде — готовность исполнить любое желание. Не проститутки, не шлюхи даже, просто не напрягаются. Много их стало в последние год-два, как раз, наверное, достигли половой зрелости. Или, просто, Глеб для них сделался притягательней — параллельно с ростом его благосостояния? Мужчина в расцвете сил, одинокий холостяк. Совсем одинокий! Семью, которой и раньше не было, заменили понятливые куклы. Молодые, красивые, не смеющие ревновать и устраивать сцен. Может, и нафиг она не нужна, семья эта?

Чинарик летит в окно, гроза принимает его стеной дождя и заглатывает...

Глава 5

Замок, принцесса и тайный ход

Иногда серьезные решения принимаются на эмоциях — даже мужчинами, коих принято считать сгустком разума и логики. Просто-напросто, не захотелось Глебу возвращаться домой этим долгим летним вечером, на приключения потянуло. Ничего особо удивительного, если "домом" приходится называть номер в третьесортной гостинице, а ждет тебя там, вместо любимой семьи, чужая, по сути, женщина с чужим ребенком.

Женщина в депрессии, скорбящая по совсем незнакомому тебе мужику. Глаза ее, наверняка, припухли от слез, речь будет звучать отстраненно и потерянно. Дорог ей Добродеев В.В. (сволочь женатая, да еще и мертвая!), гораздо дороже Воропаева Г.С., который все еще жив, но имеет из-за неё все шансы с жизнью расстаться.

Нормальный современный человек давно плюнул бы и разошелся с проблемной дамой как в море корабли, а Глебу всё мешает проклятая старомодность. Не бросить в беде, довести дело до конца... хотя, жилеткой для слез никто его быть не обязывал. У него, между прочим, в этом городе остались свои интересы, подогретые хорошим коньяком и воспоминаниями!

Так и вышло, что через часок-другой после трапезы на Рублевке подъехал Глеб на такси к другому коттеджному поселку, куда менее престижному. Водитель-азиат запросил безумную цену, пришлось торговаться с ним, будто на базаре в Ташкенте, намекнув на незнание таксистом города и возможное отсутствие у него регистрации. Сторговались, в общем. Вполне нормальное поведение для шустрого москвича — гораздо хуже пойти на поводу, запомнившись таксеру в качестве "щедрого лоха". Если начнется, вдруг, следствие, да захочется кому-нибудь свидетелей поискать.

Преступлений Глеб сегодня не планировал, но само это место теперь настраивало на угрюмый лад. Шоссе, лесополосы, полнейшая благодать, которую человек сумел, как обычно, испохабить. Лет пятнадцать назад в этих полях торчали недострои, похожие на замки с привидениями, еще через пять — справлялось веселое новоселье. Полгода назад по этому самому шоссе Глеба вывозили в наручниках, с мрачнейшими перспективами на будущее. Если сегодня выловят, запросто можно отправиться по второму кругу, и сибирская тайга повернется, наконец, лесоповальной своей стороной.

С такими мыслями Глеб проник в дачный поселок, благо не было тут ни внешнего периметра, ни вооруженных церберов. К нужному дому вышел уже в сумерках, ограда из стального профиля пугала двухметровой неприступностью, но с учетом опыта — так себе, мелочи. Лишь бы из окрестных окон не пялились! Уличное освещение здесь, впрочем, хромало, а потому с темнотой Глеб одолел препятствие, приземлившись на четыре точки. Пару минут ожидал возникновения из тьмы какой-нибудь Собаки Баскервилей, но характер Натали за полгода совсем не изменился. Ни малейших подвижек в сторону собственной безопасности — или есть, кому охранять? Пара окон на первом этаже тускло светятся, шторы задернуты, дверь входная... да не нужна нам дверь! Чего доброго, звякнет при открытии колокольчик "фэн-шуй", и сюрприза не получится. Пропадет весь смысл этой шалости на грани Уголовного кодекса.

Обойдем особняк с тылу, мимо летней беседки с мангалом и пары подсобных сараюшек, протиснемся в щель между гаражом и стеной — вот тебе и "черный ход". Простая дощатая дверь, сроду не запираемая. Петли при первом движении застонали, пару минут Глеб стоял, замерев, потом вся нелепость ситуации сделалась очевидной. Чем больше тихаришься, тем стремительнее нарастает вероятность звонка в милицию, или залпа картечью из какой-нибудь берданки "для самообороны". Придя к такому выводу, решительно распахнул дверь, дальше оказались коридор и лестница. Телевизор в той стороне голосит развлекательными каналами, посторонних голосов не слыхать — а ты на что рассчитывал? Кого, собственно, хочешь застать врасплох, проверяя смутные догадки?

Поездка к родителям, да?!

ПОЧЕМУ ЕЙ ПРИСПИЧИЛО ЕХАТЬ ИМЕННО ТОГДА?!!

Поставим вопрос иначе — откуда человек с пистолетом ТТ знал, что Боря один? Князь Борис, конечно, был говорлив, наверняка, тому же Кирюше сам протрепался, а потом и в гости позвал, без задней мысли.

А ЕСЛИ НЕТ?!!

Она ведь была единственным наследником в случае скоропостижного отхода от дел обоих собственников. Единственным и неоспоримым! Ладно, самого Глеба "валить" не стали во избежание шума — но кто мешал пистолету ТТ сделать лишний выстрел, уложив Натали рядом с мужем? Вместо этого Кирюша обошелся с дамой почти цивилизованно, дождался отъезда. Отступного ей досталось, опять же, несколько миллионов (рублей, ес-сно!), да еще кой-какие бумаги, дающие дивиденды на хлеб с маслицем. Добрый парень Кирилл, гуманист и джентльмен... не его ли там голос доносится из гостиной?

Злость прихлынула тяжелой волной, заряжая на драку, по коридору Глеб прошел почти бесшумно, а дальше и двери не было, только арка. Будто в повторном просмотре давнего кошмара: гостиная, стол, паркет... сейчас станут видны ноги и медленно ползущая тяжелая лужа...

— Ой!

Она появилась внезапно, будто почуяв что-то — стройная женщина со стрижкой "каре" и бокалом в руках. Встала, должно быть, с низкого диванчика, выглянула в коридор, для порядку — себя убедить. Доказать себе, как тысячи раз до этого, что призраков не бывает, а шорох в коридоре порожден самим домом, половицами всякими там.

— Ты?!!

Бокал скользнул к полу, брызнули искры хрусталя, запахло травами и пряностями.

— Я. Не ожидала?

Она качнула головой, не отводя расширенных зрачков, но щеки уже розовели, уже стыдно ей делалось за испуг. Не страх наказания, не боязнь мести — обычный испуг одинокой женщины в огромном доме.

— Но почему ты... с ума сошел?!

— Да вот, проходил мимо, дай, думаю, нагряну! — заготовленная фраза прозвучала фальшиво, Глеб аж сам поморщился, перешагивая осколки хрусталя, мартини и льда. Гостиная, стол (бутыль, оливки, пара бутербродов), плазменная панель на стене передает, с высочайшей четкостью, лик Петросяна, а колонки "dolby surround" разносят "аншлаговский" юмор по всему дому. Здоровенному дому, пустому до ужаса, где жизнь возможна только при работающем телевизоре и легком градусе в мозгу. Чтоб не слышать, не вспоминать, чтоб не мерещилось всякое!

— Ты зачем здесь? — она собралась быстро, как всегда умела, вопрос вышел ледяным. Будто из ее коктейля. Одинокая женщина в режиме самообороны — тут, реально, до ружья недалеко!

— Ты что, считаешь себя вправе так вот вламываться?! Да кто ты, вообще...

— Жених твой, — отозвался Глеб небрежно, бухаясь на диванчик. — Самый первый твой жених, если помнишь. Голодный, между прочим, и усталый!

— Ну, ты наглец, Воропаев! После всего, что было...

— Ты о чем? — прищурился он, отслеживая все сразу, от мимики до жестов. — О том, как убили моего друга, а меня гоняли по стране как бешеного пса? Или о том, как невеста любимая от меня к другу сбежала?

— Сволочь ты, — сказала Натали устало, будто весь запал вышел враз. — Бегал непонятно где, а меня тут... Короче, жрать нечего, не рассчитывай.

— Фигня, я с тобой поделюсь, — пообещал Глеб, цапая с тарелки бутерброд. — Нальешь гостю "Мартини", или, может, чего покрепче есть?

Она достала из серванта пару новых фужеров и бутыль "Хеннесси", взгляд сделался, вдруг, любопытствующим, будто у хорошей девочки, осаждаемой развязным, но вполне симпатичным ухарем. Почти забытый взгляд, двадцатилетней давности, когда жизнь еще казалась простой и ясной.

— А помнишь "Порги и Бесс"?

— Что?!

— Опера такая была, — пояснила Наташа укоризненно, будто читая мысли. — Колыбельная из нее. Медленный танец на той квартире, где...

— Где сейшн был, — закончил Глеб тихо, ощущая внезапные мурашки по спине. — Почему ты вспомнила?

Она засмеялась тихо, глаза стали глубокими и темными, как весенняя ночь. Присела рядом на диван, отставив посуду, глядела теперь неотрывно.

— Откуда ты взялся, Глеб?!

— Не рада?

— Молчи, дурной! Откуда ты всегда берешься, когда у меня уже все стабильно и налажено?! Жизнь входит в колею, успокоилась, телевизор смотрю вон.

— Я тебе снова судьбу испортил?

— Ну, почему ты такой деревянный, а? — прошептала она, оказавшись, вдруг, совсем близко. — Неужели не можешь понять?!

Телефон в кармане запиликал древней полифонией, отыскать его вышло не сразу, но неведомый абонент оказался терпелив.

— Здравствуй, Глеб. Ты сегодня будешь?

— Посмотрим, — отозвался он ворчливо, притиснув трубку к уху. — Как там дела?

— А как они могут быть? — фыркнула ведьма. — Сижу одна, свет вырубили, по коридору какая-то пьянь бродит!

— Держись там и дверь запри. Я перезвоню.

Гудки, пауза, долгая тишина.

— У тебя появилась дама сердца? — глаза Наташи выглядели теперь символом дружелюбнейшего любопытства. — Ты ко мне от НЕЕ сбежал, милый?

— Какая разница?! — хмыкнул он, обозлившись, вдруг, на всех женщин сразу. — Давай, я тебя начну про Кирюшу спрашивать, ага?!

Вот теперь ее проняло — вздрогнула ощутимо, и зрачки опять стали круглыми, как у испуганной кошки. Ни вопросов, ни оправданий — ждет молча.

— Ладно, пойду я. У тебя своя жизнь, мне тут нефиг делать...

— Куда так торопишься? — ее улыбка оказалась белозубо-широкой, настоящий американский "чиз-смайл". — Задал вопрос, так теперь слушай! Тебя какие именно подробности интересуют? Интим, или жесткое порно?!

— Не впадай в истерику. Ваша с Борисом жизнь — на твоей совести... тем более, что я к этой теме и сам приобщился. А Кирюша — парень молодой и не урод.

— Я тебе сейчас лицо расцарапаю, — пообещала она тихо и очень серьезно. — У нас с Борей давно всё треснуло, но не с блондинчиком же любовь крутить! Сопля самовлюбленная! Он, разумеется, бил клинья к жене шефа, только женилка еще не выросла!

— Ладно, это всё лирика, меня другое волнует. Кто тебя услал в тот раз? Вот честно скажи, и я сваливаю!

— Да в какой ТОТ, господи?! К маме я поехала, она болела! Ты знал об этом, и Кирилл знал, да многие! Уходи уже, хватит!

— Всё, иду, — произнес он тяжело, глядя на нее копирующе-долгим взглядом. Откладывал в память мельчайшие детали, прощался, закрывал эту страницу навсегда.

— Что, не нравлюсь? — теперь в ее улыбке была только горечь. — Пьяная вдовушка с нервными срывами, да?! Сама виновата, довыеживалась! Хотела всё и сразу, а теперь остались одни стены. Руины.

— Не говори ерунду, Наташка, — сказал он внезапно, почти от жалости. От давнего, забытого, из-за чего пролил когда-то первую в жизни кровь, от чего на войну сбежал, не оглядываясь.

— Ты с годами не меняешься. Такая же загадочная, только...

Он хотел завершить фразу минором — найдешь, мол, себе золотого мужика, и жаль, мол, что у нас с тобой не туда всё зашло!

Не успел.

Женщина с бездонными глазами покачала головой, и слова сделались лишними. Пуговки халата расстегнулись, порочный блестящий атлас скользнул книзу, а тело под ним оказалось гладким и зовущим как в юности.

— Я тебе нужна? — спросила она глухо, перешагивая сброшенные одежды. — Возьмешь меня, такую загадочную, да с приданным?

Глеб подхватил ее на руки, не давая сказать лишнего, и диван принял их, превратив ночь в колыхание океанских волн. Почти как тогда...

* * *

...Год 2003-й, Москва, весна. Спортзал ЧОП "Кольчуга".

— Командир, размяться не желаешь?!

А вот и Кирилл. Приятное лицо, пшеничные волосы, вечная улыбка в синеве глаз. Коричневый пояс по каратэ, между прочим!

— Размяться никогда не повредит, — усмехается Глеб. Далеко ему до Фунакоси с Оямой, чего уж там — так ведь и не должен глава фирмы быть круче всех! Второй совладелец на тренировки вовсе не ходит, а Глебу не зазорно надеть кимоно и лично подвигаться с народом!

— Ты поддавайся, командир, мне фора нужна!

Хорош Киря в таком вот спарринге — показательном, при подчиненных. Работать будет красиво, без намека на поддавки, но рожу начальнику не расквасит, и в финале уступит натурально. Сольет бой. Талант, ценимый во все времена всеми шефами — даже любителями изобразить из себя демократов и либералов.

— Хэч! Хэч! Ну ты даешь, Глеб, ну ты супер!

Далеко пойдет обаятельный парень Кирюша — он и сейчас уже неплохо приподнялся. Меньше года назад пришел "с улицы", имея за спиной армейскую службу по контракту и первый курс какой-то коммерческой шараги. Этим и подкупил, наверное, Глеба — собственную судьбу напомнил. Борю кадровая политика фирмы не интересовала, а потому прошел Кирилл успешно все препоны. К работе отнесся творчески, еженедельно подкидывал рацпредложения, да и знакомых имел кучу — таких же "контрабасов", перетекших после армии, кто в бизнес, кто в милицию, а кто и к братве.

В головном офисе фирмы Кирюше поставили стол с компьютером и ввели в штатное расписание малопонятную должность "креативного директора" — генератора новых идей. На практике, обаятельный хлопец отвечал за всё сразу, и ни за что конкретно. В промежутках между "генерированием" помогал всем подряд, достигнув в этом высочайших результатов. Общий доход прирастал, да и каждый отдельный "боец" ощущал себя под крылом ЧОП "Кольчуга" всё уверенней. Глядя на сие благолепие, Глеб склонялся постепенно к идее, до сих пор отвергаемой: заместитель нужен! Нормальный зам по экономической части, как в других фирмах, с правом подписи финансовой документации. Промежуточное звено между двумя небожителями-соучредителями и коллективом. Кирюша, даже без "верхнего" образования потянул бы — это если удастся уломать Бориса и впустить-таки чужака в почти семейный бизнес!

— Хэч! Буду уроки брать, командир!

Удар, падение, захват. "Попадается" Киря на простой прием, а дальше уже дело техники. Глеб падает на колено, как положено, кулак вылетает в голову, превращаясь на полпути в разжатую дружескую ладонь.

— Хватайся уже.

— Не добиваешь, командир? Зря! На улице не оценят!

— Мы не на улице. Все твои враги остались там, а на тренировке есть только спарринг-партнеры.

— Ну-ну. Мне бы ваш позитив, Глеб Семеныч!

Зал, лица, хлопки. Запах кожи, резины и пота...

...Звонок от Бори приходит не вовремя — как раз под светофор, где стоило бы проскочить на мигающий желтый.

— Здорово, дружище! Слушай, я сегодня в город не успеваю, а Натали зависла в каком-то клубе и, похоже, набралась. Не заберешь?

— Наташу? — переспрашивает Глеб глуповато, и что-то внутри вдруг смещается, будто тяжелый старый карп в мелком водоемчике. Зарос водоемчик ряской, шныряют туда-сюда глупые уклейки, и никто давно не надеялся встретить тут крупную рыбу...

— Ну, разумеется, — на том конце волны друг Боря беззаботно хмыкает. — Клуб "24" или что-то вроде. Знаешь такой?

— Найдем, — сонный карп в грудной клетке ворочается всё активней, и Глеб топает по газам, выжимая лишние мысли. Ночная Москва разворачивается вокруг, месяц май играет в крови и зовет куда-то — будто не было вовсе последних десяти лет! Будто не дружишь СЕМЬЯМИ с деловым партнером Борей, не навещаешь регулярно его гнездо, прихватывая для эскорта очередную глупую куклу, не глядишь там на Наташу добродушно, почти по-родственному!

Клуб, фэйсконтрольщики, длинный хвост очереди.

— Добрый вечер! Вы сегодня один?

— Как видишь, — усмехается господин Воропаев Г.С., позволяя оглядеть себя полностью (туфли с "актуальными" узкими носами, костюм "Бриони", галстук за сотню евро повязан небрежным косым узлом). — Еще вопросы?

— Ни малейших. Приятного вечера.

Лестница вниз, полумрак, много музыки и табачного дыма. На десятке экранов кудрявый парень заясняет девице про "...понимаешь, я ушел тогда назло...", немногочисленные столики и места у бара плотно заняты. Основная масса топчется на танцполе — молодежь, преимущественно. Мальчики и девочки, одетые почти одинаково: джинсы со стразами, майки "в облипку", не скрывающие пупок, браслеты, серьги, томные лица. Гламур-с! Наташа обнаруживается в самом центре — гибкая, красивая. Созревшая роза на фоне юных фиалочек с претензиями.

— Привет!

— О-о, Глебушка! Ха-ай!

Коктейльное платьице не скрывает красивых ног, прическа-каре легкомысленно встрепана, стразы на сумочке искрятся... на сумочке!

— Дай-ка.

— Ты что де-елаешь?! — возмущается она в манере глупой малолетки. — Отда-ай!

Он идет сквозь толпу на выход, и Наташа спешит следом, догнав только в фойе.

— Дай сюда-а!

— Не смеши народ, — говорит он сухо, щелкая замочком. Реальность хуже, чем ожидал — не "экстази" даже, а конверт, сложенный пополам. Внутри наверняка отыщется белый колумбийский порошок от всех болезней.

— Что ж ты творишь, идиотка?!

— А ну да-ай!

Влепляет ей пару пощечин для порядку, конвертик летит в урну.

— У вас проблемы?

— Ни малейших, — улыбается Глеб вежливому охраннику. — Мы с дамой уже уходим.

До машины Натали щелкает каблучками с пулеметной громкостью, задрав подбородок по-королевски. Первых слов удостаивает только в салоне авто:

— Что-то джипик у тебя маловат. Не тесно?

— Холостяцкий, — отвечает Глеб ровно, выруливая на проспекты. — В "пробках" удобно.

— А ты изменился. Совсем заматерел. Там, у нас дома не замечала. Постоянно приводишь к нам потаскушек, ведешь себя как стареющий ловелас!

— А я такой и есть. Мне 36 лет, а ни хрена полезного так и не сделал. Ни сына, ни дерева, ни даже дома, как твой Борис.

— Да, домик у нас есть... — усмешка ее делается шире. — Останови машину. Не сбегу, не бойся.

Переулок залит неоном, фонарями и сиянием билбордов. Мультяшная певица Глюкоза поет из динамиков про невесту.

— Что случилось, Натали?

— У вас маятник. У вас с Борей. Маятник удачи, качается туда-сюда, от одного к другому. И знаешь... кажется, везет тому, от кого я ушла. Взамен к нему прет удача, кураж какой-то... а другому остается только оболочка.

— Эк тебя вставляет, родная! — его рука тянется крутануть зажигание, но женская ладошка ложится сверху, ласково и властно.

— Иди ко мне, — ее дыхание обдает запахом "мохито", рука уже скользит под пиджак миланского покроя, сползая ниже... — Иди, пожалуйста, как раньше!

— Эх, Наташка... — выдыхает он, ощущая, как уплывает улица, пляшут фонари, билборды и силуэты прохожих за тонировкой стекол.

-...Эх, Наташка! — говорит неверным голосом через вечность (а может, минут через двадцать всего), наполненную влажным теплом и безумием. Откинутые сиденья, разбросанное белье.

— Эх, Наташка, и почему у нас вечно так?!

— Тебе не понравилось?

— Дурочка. Я этого ждал лет десять, изменщица ты гнусная, а могли бы все годы вместе быть!

— Не могли бы, — отрезает она, становясь деловитой и чужой. Приподнимает коленки, натягивая ажурные стринги.

— Не могли бы, Глебушка. Я бы жила с тобой, а думала о нем... вышло бы еще хуже.

Глеб на "хуже" скрипит зубами — крыть особо нечем. Сонный карп в тихом болотце оказался хищной пираньей, изорвал дружбу клочьями, и старые раны теперь кровят.

— Ладно, нормально всё будет, — говорит без убежденности, выруливая обратно на проспекты. — Ты у нас всегда была одна на двоих... "Санта-Барбара", полный аллес!

На душе мерзко...

* * *

— Всё не зря, — прошептала Натали здесь и сейчас, когда отколыхалось уже и взорвалось, и мышцы млели в сладкой истоме. — Мы всегда были друг для друга, и теперь вот... всё сложилось, да?

Ночной ветер августа колыхал занавеску, принося горькую торфяную вонь, выдувал запахи страсти вперемешку с мартини и коньяком. Говорить не хотелось. Правду произносить — о том, что фарш обратно не прокрутишь, и никто уже не вернет двадцать лет жизни, потраченных невесть на что. Где-то там, в хорошей и правильной биографии студент Глеб Воропаев стал-таки, журналистом, девушка Наташа родила ему сына, а дальше была у них только гладкая трасса, вроде автобана: гонорары, слава, семейное счастье. Идеальная биография счастливого человека, сбившаяся где-то на старте.

— Сложилось, наверное, — сказал он неискренне, разглядывая Натали в бледном отсвете. Первый голод утолен, сытый взгляд скользил теперь по женскому телу слишком придирчиво, отмечая ненужные детали — складочки под животом, чуть отвисшую грудь, россыпь морщинок у глаз... ничего не скрыла коварная Луна! Красоту и шарм в этом мертвом сиянии обретают лишь ведьмы, чей рыжий огонь перемешивается с серебром, а белая кожа начинает светиться изнутри.

— Наверное?! — голос женщины был полон веселого кокетства. — Ну, я тебе покажу!..

Она и впрямь показала — как в юности, через месяц-другой знакомства, когда пропала уже ненужная скованность. Лучше, чем в юности! Со всем опытом сорокалетней женщины, очень старательно, будто экзамен сейчас сдавала. Глеб себя и почувствовал, вдруг, третьим лишним — даже не экзаменатором, а зрителем любительского порно.

— А ты еще ничего, — прошептала она утомленно, когда желаний совсем уже не осталось. — Крепкий мужичок.

— Хорошо, что тебе понравилось.

— А тебе?!

— Разумеется, всё было великолепно.

Не получалась у него искренность, хоть убей! Всё куда-то исчезло после ведьминого звонка, сдуло напрочь ароматный флер единения и общих воспоминаний — физиология осталась. Мужик с нормальной потенцией и женщина, твердо решившая понравиться.

— Пойду-ка я в душик, — сказал Глеб добрым голосом, чтоб совсем уж не огорчать. Дама хочет спектакля — сыграем для нее! Не будем, пока, вспоминать о другой, чья кожа светится в лунном сиянии, а глаза опухли от слез. Одна, в запертом номере дешевой гостиницы, брошенная всеми на свете. Ее можно обманывать, но перед ней совсем не нужно фальшивить. Может, это и есть счастье?

— Пойду, сполоснусь, а ты отдохни пока. Мне, правда, классно было!

Он еще мылся, чередуя лед с кипятком, крякая и матерясь, когда телефон зазвонил повторно. Пару секунд женщина с "каре" и злым взглядом слушала полифонийную "Ламбаду", потом рука скользнула под ворох одежды на полу, отыскав аппаратик.

— Алло! — женский голос в трубке прозвучал испуганно. — Алло, Глеб? Почему ты молчишь?!

— Это не Глеб, милая, — ответила Наташа четко и жестко. — Это его жена. Ты ему не нужна, и оставь его в покое, по-хорошему.

Телефон, захлебнувшийся гудками, полетел на пол, а Наташа долго еще сидела голая на краешке дивана, думая о своем. Теперь она улыбалась.

Глава 6

"Он позвонил..."

Акоп объявился совсем скоро — через сутки после достопамятной встречи. На сей раз гостеприимства не получилось, просто принял Глеба на борт в условленном месте всё тот же смоляный "брабус".

— Плохая история, брат, — сообщил Акоп, не тратя времени на кавказские красивости. — Совсем плохая и вонючая, да. Прикрывают твоего Мастера! Очень высоко прикрывают, на самом верху! Я выяснять начал, про меня тоже начали выяснять, сразу же!

— И что в итоге?

— Понимаешь, брат... — широкие брови Акопа съехались к переносице, взгляд сделался мудро-печальным, как у старого еврея. — Понимаешь, я мужчина и ничего совсем не боюсь. Помнишь, какой я был в горах, вместе ходили... только не молодой уже! Семья есть, дочь не замужем, кормить надо.

— Я тебя понял, Акоп, — оборвал Глеб долгую прелюдию. — Опасаешься с ним связываться?

— Ничего не боюсь, я сказал! Но опасаюсь, ты прав. У меня законный бизнес, друзей много, но у него круче друзья. Ты ж знаешь, как в нашей стране любой бизнес можно опустить! Налоговая, рейды-шмейды...

— Я это очень хорошо знаю, — ухмыльнулся Глеб. — С другой стороны, воевать я и сам не хотел, поговорить просто. Встретиться с ним так, чтобы не упаковали меня сразу в багажник. Прикроешь?

— Ты думаешь, я этот... Аль Капоне, да? Думаешь, у меня пацаны есть, как раньше? Нет, я бизнесмен, — покачал Акоп головой, изобразив всю гамму чувств кавказского мужчины, вынужденного себя принижать. — Там у меня в костюмах племянники всякие, к делу их пристраиваю, без криминала. Переменились времена, Глеб! Как говорится — прошла любовь, завяли помидоры, моей страной мне брошенные в гроб!

Этот поэтический экзерсис шокировал Глеба окончательно. Габаритные огни авто уже скрылись в потоке, а он все стоял на обочине, пытаясь собраться с мыслями. Не было ни мыслей, ни новых идей — сплошная пустота. В гостинице ждет обиженная женщина, которой он, по-прежнему, ничего не должен (включая верность), но и разбежаться пока не получается.

После прошлой ночи Дина как-то сразу и вдруг изменилась, слезы закончились, хотя улыбок взамен не пришло. Вежливо теперь общались, по-соседски. Глеб, подозревающий, откуда дует ветер, лишних вопросов не задавал, но на встречах с Натали был поставлен большой жирный крест. Избавляться надо от прошлого, ни к чему оно! Закончить, по-быстрому, с проблемами рыжей ведьмы, которую приручил и теперь в ответе, перестать ныкаться по норам, а там и вся жизнь пойдет иначе. В конце концов, Дина теперь свободна, да и чужой ребенок, если разобраться — не такой уж пугающий фактор для бобыля "за сорок", без работы и видимых перспектив!

Вот только проблемы ну никак не желают кончаться! У главной из них есть ФИО и почетный нелегальный титул, имеется куча вооруженных людей на подхвате, и сверху, надо полагать, совсем не капает. Лет семьдесят назад проблемы решались по принципу "нет человека...", но до подобной прыти Глеб пока не созрел. Даже если пробьется через охрану (а она ведь есть, наверняка) — дальше что?! Доставать "смартфон" системы Макарова и палить в лоб незнакомому мужику? А потом куда деваться?!

Через пару минут размышления на обочине завели Глеба во вполне предсказуемое место — в ближайший бар. Коньком заведения считался кисловатый напиток, позиционируемый как "ирландский эль", цены выглядели вполне демократично, а потому решил бросить якорь именно тут. За угловым столиком, благо, народу среди недели негусто. Дубовая плашка стола своей тяжестью внушила спокойствие, тело устроилось поудобней на массивном стуле, а мысли поплыли свободно, не отвлекаясь уже по мелочам.

Будто кинопленка в обратную сторону: серьезный человек Акоп, брюнетка с "каре", вежливый Фродо, дороги, города, тайга... теперь снова вперед. Четкое ощущение, что сейчас и решение выскочит, уже готовое, гениальное. Еще через пару глотков! Или на следующей кружке этого странного напитка, похожего на резковатый квас. Закуской к элю идут вкуснейшие шарики — жидкий сыр в хрустящей фритюрной корочке, огромные экраны по стенам воспроизводят Диму Билана в старой записи с "Евровидения", но никто на них не смотрит. Пара любителей эля за дальним столом, да блондинка бальзаковских лет у стойки. Дама на мелочи не разменивается, тянет вискарь со льдом, взгляд ищущий, откровенный. Минут несколько Глеб всерьез размышлял, не подстава ли это ему лично — пока не вспомнил, что блонда тут сидела до него. Еще какое-то время потратилось на фривольные мыслишки, отвергнутые, в итоге, за несвоевременностью.

Третья кружка показала пустое дно, а уже на четвертой вдруг ощутил необычайную ясность разума. Простым все сделалось как дважды два! Достал телефон (последний оставшийся в живых), а заветный номер, названный Диной, сидел в памяти получше многих. Так, на всякий случай сидел — если придет-таки время звать врага на переговоры.

— Я вас слушаю, — голос в трубке прозвучал уверенно, хотя совсем без напора. Стальная рука в бархатной перчатке — таким и должен быть голос носителя тайной власти.

— Привет, что ли! — заготовленная фраза далась с трудом. Проняло, вдруг, Глеба, даже сквозь пивную эйфорию. — Пора нам так вот, по-простому, да? Без головорезов твоих!

— Вы меня с кем-то путаете, — отозвался собеседник спокойно, не думая, впрочем, давать отбой. — Кто вам дал этот номер?

— А то вы не догадались! — сбился Глеб с запланированного хамства, принимая манеру собеседника. Хочу привет передать от нашей общей знакомой. Понимаете?

— Послушайте... не знаю, как вас там... — в голосе Мастера проявилась, барская брюзгливость, чрезвычайно Глеба разозлившая. — У меня нет лишнего времени на выслушивание глупостей. Если имеете, что сказать...

— Нет, это ТЫ послушай! — вклинился Глеб в плавную речь, насыщенную ораторскими модуляциями. — Ты, ваще, кем себя считаешь, а?! Типа, боженькой местным?! Вознесся, людей караешь, да?! А сам не хочешь в аду гореть?!!

— По-моему, вы бредите, — отозвался собеседник, едва не зевнув. — У вас ко мне всё?

— Почти... — проклятое пиво заволокло, наконец, разум дремной пеленой, говорить расхотелось, боевая энергия уходила с каждой секундой. — Почти всё. Один ма-аленький нюанс, как в том анекдоте. Свидетельница живая. Мы ведь твою историю уже многим рассказали, скоро на иностранных журналюг выйдем. Счета твои в Швейцарии — думаешь, ты их спрятал? А если отсюда в Интерпол запрос пойдет?!

— Что вам нужно? — показалось, или нет, но голос Мастера чуть дрогнул. Царапина появилась в титановом покрытии!

— Да ты мне и нужен, — сказал Глеб вяло. — Хватит уже дурью маяться, давай встретимся как мужики и поговорим. Жизнь, блин, без того короткая, радоваться надо...

— Хорошо, приезжайте ко мне в офис.

— А вот это лишнее. Я предлагаю нейтральную территорию и оч-чень оживленное место! Чтоб дурью не маяться и...

— Давайте без словоблудий. Какое место?

Еще через пару минут трубка запела гудками, подводя итог. Время, место, примерная цель разговора — почти не осталось вопросов. Кроме одного, единственного.

ЗАЧЕМ?!!

К чему встречаться с главным злодеем, если не можешь потрясти его крепостью мышц?! Так, форса ради? Слова волшебные сказать — давай, мол, жить дружно, потому, как наша смерть не скроет никаких концов, и все тайное становится явным?

Да ты их УЖЕ СКАЗАЛ, идиот!!!

По телефону!!!

Кто тебе мешал еще три раза всё повторить, для лучшей усвояемости, не выходя из бара?!! Нафига понадобилось пихать голову в звериную пасть?!!

— Ладно, жить будем — не помрем, — ответил Глеб сам себе, с лихостью и задором. Вслух ответил, благо соседей за столом до сих пор не возникло.

— Сколько бегать можно, а?! Встретимся, потрындим и всё такое... эй, официант!

Пить хотелось, как ни странно, всё сильнее. Пора очередную кружку заказывать. Для ясности! Под нее и подумаем, не отыграть ли всё назад, пока голова на месте. Пока не возникло в родном сером веществе инородных тел со стальным сердечником.

— Давай уже сразу две, ну и пожевать чего-нибудь! Сегодня еще можно, братан! Пока расслабляюсь!

Блонда у стойки разочарованно отвернулась. Не ее день!

* * *

— Он позвонил.

— Кто?

— Тот человек, что взялся ЕЁ охранять. Хочет встречи и переговоров.

— Он придет с диктофоном.

— Не считай меня дураком, Серафим. Я знаю, как с ним говорить, а убить его никогда не поздно.

— Муть вокруг, — человек с куцей бородкой прищурился. — Что-то затевается, я ж ментовским нюхом чую. Не пойму, с какой стороны.

— Интуиция — вещь нужная, — кивнул Мастер покровительственно. В "прошлой жизни" задал бы кучу вопросов, для профилактики, но время берет свое, а великая миссия меняет людей. Обдирает как в пескоструйке рыхловатую человеческую суть, мясо с жирком, наращивая взамен стальной каркас. Лидер не имеет права на сомнения, он обязан идти вперед!

— Что? — взгляд Серафима полнился недоумением. Честный взгляд бывшего честного мента, привыкшего до конца вкладываться в любое дело. Такие как Серафим не берут взяток и зверски завидуют американским копам, имеющим право стрелять в жулика без предупреждения. Мало таких в родной милиции, но на них она и держится до сих пор. Если жизнь заставляет серафимов перешагнуть закон — из них получаются опаснейшие преступники, идущие до конца, опять же.

— Вы что-то сказали?

— Да так... мысли вслух, — скривился Мастер, поймав себя на неприятнейшем открытии. СТАРЕЕМ! Раньше ни один мускул на лице не выдавал внутреннего состояния, взгляд был неизменно доброжелательным, и слова всегда в тему, а теперь что? Бормотать начал как дед-маразматик! Расслабился, потерял хватку? Книжки читает умные, Макиавелли и прочих, недавно "Майн Кампф" для себя открыл. Теоретиком стал, короче! Интеллект прет как на дрожжах, зато инстинкты начали дремать.

Неудивительно, что затевается вокруг какая-то МУТЬ, которую мент-перевертыш Серафим почуял холкой! Неясная возня, ощущение угрозы... или уже паранойя? Сталин, говорят, этим страдал, да и другие великие не чурались — потому и прожили долго, избежав покушений! Что, если сегодняшний звонок — всё же ловушка, а? Устроенная кем-то из равных, настолько примитивная, что сразу и не подумаешь! Умные люди ждут от врага изощренностей, а тут все будет просто как мычание!

Мастер изрядно удивился бы, узнав о сходстве своих мыслей с ощущениями того самого Глеба Воропаева, всего-то год назад. Те же метания по поводу "мути вокруг", та же шерсть на загривке дыбом. Они вообще были похожи, эти двое — куда больше, чем обоим хотелось бы...

* * *

...Год 1989-й, Москва, весна.

Пластиковый столик кооперативной "обжорки". "Ласковый май" из динамиков, барная стойка украшена пустыми пивными банками и сигаретными пачками "маде ин не наше". Капитан Вендерецкий, старший оперуполномоченный столичного Управления КГБ СССР раскидывает по рюмочкам "Арарат" из графина, радушно улыбается:

— Давайте-ка выпьем за вас!

— Ну что вы?! — смущается собеседник. — Я бы предложил... за наше общее дело, вот!

Конспиративные и явочные квартиры придуманы человечеством на заре веков — хоть и звались тогда по-другому. С годами актуальность секретных жилищ приугасла, ввиду появления автотранспорта и общепита — конспирации там куда меньше, зато время экономится. Двадцать лет спустя, в далеком отсюда сибирском городе майор Гайтанов тоже будет сидеть с "источником" в кафе, только беседа у них пойдет совсем иначе. Грубее, жестче, на "ты". Всё будет по-другому лет через двадцать, а пока будущий майор учится в средней школе, целиком погруженный в проблемы переходного возраста.

Сам Вендерецкий ничуть Гайтанова не напоминает, смахивая, скорее, на актера Николая Еременко-младшего из "Пиратов XX века". Человек, сидящий сейчас напротив, тоже отличается от будущей гайтановской агентуры — как доцент солидного ВУЗа от пропитого таежного охотника.

— Профессура меня беспокоит, — говорит доцент, выпив рюмочку и закусив горячим кооперативным пельмешком. — Какие-то, знаете ли, абсолютно нездоровые тенденции!

— Имеете в виду клуб "Позиция" с профессором Гришаевым?

— Его тоже, но не только. Есть ощущение, что многие заражены вирусом ДИССИДЕНТСТВА! Все эти годы таились, обсуждали по кухням, а сейчас ведь объявлена гласность. Они Ленина критикуют, представьте! Говорят про опломбированный вагон, в котором Ильич прибыл из Германии, а еще про революцию на немецкие деньги...

Вендерецкий сохраняет лицо, хоть мурашки по спине сыпанули отчетливо. Естественный испуг человека, наблюдающего, как небо рушится наземь. Профессора Гришаева щелкнуть по носу недолго — профилактировать, турнуть из Партии, но ПОЧЕМУ ОН НЕ БОИТСЯ?! Почему выступает с идеями, за которые полвека назад ставили к стенке, а лет десять назад закрывали, минимум, в психушку?! Кто бы что ни думал, но Ленин — не профиль на купюрах, он основа и стержень Системы! Если Кремль дал отмашку пинать Ильича — завтра треснет социалистический строй, а там и страна загуляет по швам!

— Все активные глупости у Гришаева вытворяют студенты. К примеру, Воропаев — несомненный враг, без маски. Такие как он сейчас предлагают не ограничиваться словами, а идти на улицы. Митинговать, требовать возвращения продуктов в магазины и всякое такое.

— Ну, насчет продуктов они, может, и правы, — подмигивает капитан по-свойски. — Мне вот тоже интересно, куда пропали сахар и мыло из торговой сети? И с порошками стиральными проблема... — тут Вендерецкий становится серьезен, а из кожаной папки является наружу стопка бумаги. Неизбежный элемент общения опера с "источником", благо, в отдельной кабинке сидят.

— Любопытные вещи вы поведали, пора бы записать. И про студентов не забудьте, про этого Воропаева...

Недолгий путь домой, просторная "трешка" и супруга в новом халате. Тоже просторная. Хорошая жена, отличная хозяйка... да и дочь неплохая, между прочим. Достойная дочь генерала КГБ! Год плотной "дружбы" завершился, как в сказке, свадьбой, а Валерий лет десять назад перешел из больницы в "органы". Получил от царя волшебную палочку и карающий меч-кладенец — как в сказке, опять же!

"Сказки всегда кончаются, — думает Вендерецкий сейчас — Иван-царевичи помирают, не успев стать царями, принцессы превращаются в ведьм, или просто катастрофически тупеют, а волшебные палочки... да хер знает, куда из них девается все волшебство!". Вендерецкому грустно.

...Год 1991-й, Подмосковье, январь. Генеральская дача. Роскошный шашлык, ледяная "Посольская", чаек из самовара.

— Страну надо спасать, зятек, и это не только мое мнение. Мишаня-президент хочет заключить с республиками союзный договор, да только никто ему уже не даст. Прибалты, считай, откололись, Азия полыхает, а здесь Боря Ельцин ломится к власти. Не будет скоро Союза, я тебе говорю! Сейчас у нас классическая революционная ситуация. Все согласно первоисточникам — верхи не могут, а низы бесятся с голоду, и не нужны им никакие идеи. Кто посильней — уйдут в банды, а слабым придется плохо. Перемрут, или разбегутся по сектам. Ты в курсе, Валера, чем я занимаюсь?

— Что-то по линии архивов.

— Не угадал. Моя вина, редко с тобой видимся. Я, зятек, нынче возглавляю Управление ? 10/21 в составе Второго главка Второго, заметь, хотя наша тематика ближе к "пятерке". Официальное назначение — обеспечить эвакуацию, либо уничтожение архивного фонда контрразведки в случае захвата Москвы противником. Неофициальное — обеспечить наше выживание на случай, если всё рухнет. В НКВД этим занимались специальные люди, готовили будущих подпольщиков, но сейчас и такое не актуально. Если враг уже в Кремле — подполье и партизаны не нужны.

— А кто нужен?

— Центры силы, Валера. Центры притяжения. В условиях бардака народ бежит врассыпную и хочет укрыться за чьей-то широкой спиной. Вопрос в том, чья спина покажется круче. Остановить процесс мы уже не в силах, зато вполне можем возглавить. Понимаешь, о чем я?

— Не особо.

— Ладно, не прикидывайся, всё ты понял! Управление ? 10/21 создано год назад, в связи с чрезвычайными событиями в стране. Я подчиняюсь напрямую Крючкову, в моем распоряжении три отдела. Один, официальный — для прикрытия, укомплектован чернильными душами предпенсионного возраста. Два других работают на негласной основе.

— Как "наружка" ?

— Гораздо серьезней. Если в нашей бедной стране наступит полный писец, то "семерочники" посыпятся наравне со всеми. Это они для граждан зашифрованные, а от самой Лубянки куда денутся? Ваш резерв выживания должен быть гораздо прочней!

— Чей это "наш"?

— Твоего отдела, Валера. Подразделения, которое тебе предлагается возглавить. Ты ведь у нас по диплому врач, как раз должен разбираться в телах и душах. Должность полковничья, а со временем может стать и генеральской. Чего призадумался?

— Да так... насчет бесплатного сыра.

— А ты не думай, зять. Генералы майорам не врут, хотя могут чуток недоговаривать. И я тебе эту должность предлагаю не из родственных чувств, а из особого доверия. Да ты сразу не отвечай, ты пей пока. У нас есть время до утра, а там уж как получится...

* * *

Площадь, люди, машины. Название площади не играет особой роли — не Манежная, скажем так, и не Красная. Одно из открытых пространств, не забитых еще вездесущей застройкой. Горожане, утомленные стенами вокруг, тянутся к площадям инстинктивно, а наличие скамеек и киосков с мороженым-пивом-водами делает соблазн вовсе непреодолимым.

Говоря короче, народу сегодня на площади хватало. Разнополого и разновозрастного, со всеми вариантами снеди и напитков, с плеерами, газетами, книжками и просто друг с другом. Глеб в этом хаосе ощутил себя вполне уютно — даже с учетом жары. Устроился, без церемоний, с краю скамейки, цветастая рубаха тут же прилипла к спине, рукоять "макарова" уперлась сзади в почки. Фигня, переживем! Пусть это будет наибольшим из зол, которые нынче ожидаются! Глаза прикрыты очками, в руках газета с сисястой девочкой. Нормальный вид. Кобелирующий холостяк на охоте. Сигарету в зубы, зажигалкой почиркать... кажется, это было уже, не правда ли? Сквер был, народу поменьше, но все равно толпа. Жизнь водит по кругу, или по спирали, сплошное "дежа вю".

К концу первой сигареты мысли Глеба сделались насквозь философскими, аж в дремоту потянуло. Антураж подействовал. Настолько веяло отовсюду летним благодушием, что ТУ САМУЮ машину чуть не упустил.

"Волга", черная, тонированная. Обыкновенная до зевоты, на фоне иного столичного автопрома. Глеб и ожидал, признаться, совсем другой техники, потому водителя заметил не сразу — даже когда тот вылез наружу. Коренастый, неприметный, в мешковатых джинсах и футболке навыпуск. Бородка в образ не вписывается, придает Серафиму (или как его там?) вид поиздержавшегося интеллигента. Экономит Мастер на людях — эта мысль посетила Глеба первой. Вспомнил выкладки Дины про уровень доходов, оценил, на глазок, стоимость "черкизоновских" джинсов с футболкой. Потом подумалось, что Серафиму другого и не надо — чокнутый же!

Третий вывод родился уже на полпути к "волге", когда взгляд экс-мента, скользнув по толпе, безошибочно уперся Глебу в переносицу: да это же маскировка! Каракулевая шкура поверх матерого волкодава! Футболка наверняка скрывает огнестрельную железяку, а потертая "волга" может скрывать вообще что угодно. Останавливаться, впрочем, поздно, да и бородатый пока не проявляет агрессии. Полная площадь народу, в конце— то концов!

— Идиот ты, братело, — сказал Глеб себе, любимому, пересекая площадь уверенной походкой. Улыбнулся издалека, руки приподнял в американском жесте — с миром иду! Про "смартфон" за поясом никому знать не нужно, да и в машину Глеб не сядет. Лезьте наружу, херр Мастер, тут и пообщаемся! Метров двадцать еще пройти, а потом...

Серафим первым почуял неладное — взгляд его стёк, вдруг, от Глеба в сторону, к дороге. К гулу моторов и потоку разноцветному. К вполне обычной "девятке", вильнувшей со своей полосы прямиком на "газовское" детище. Стекло опускается, словно в замедленной съемке, наружу лезет ствол... два ствола! Раскатисто-гулкие хлопки, застывшие лица вокруг, женский визг, Серафим сигает за руль, а "девятки" уже след простыл. Поздно наземь падать. Осталось проводить взглядом "волгу" — передняя правая дверь вогнута, вся в оспинах сбитой краски. Картечь? Просто крупная дробь? Да, без разницы теперь уже!

А женский визг за спиной всё никак не стихал...

Глава 7

Старый друг в новых интерьерах

— Вот такая фиговая история, — подытожил Глеб парой часов спустя, уже в гостинице. — Я про эту встречу даже тебе не рассказывал, а какая-то падла всё равно узнала!

— Слушают его телефон?

— Скорее всего. Или у Мастера имеется свой товарищ, который ему вовсе не товарищ. В любом случае, дилетанты сработали. Из ружья тоже можно завалить, но бить надо наверняка. В стекло, хотя бы. Эти шмальнули дробью в железо, придурки. Догадываешься, кто они?

— Увы, отстала от этой жизни. У Мастера давно свои дела и свои враги. Что делать-то будем?

— Пожуем-увидим. Не так много осталось путей, на самом деле.

Слукавил! По большому счету, вариантов впереди просматривалось всего два: активный и пассивный. Второй означал "залегание на дно", а то и вовсе бегство из столицы обратно на простор России-матушки. Осесть в любом случайном городе, от Азова до Владивостока, снимать угол, работать где-нибудь. Наличных денег у ведьмы почти не осталось, да и про счета подозрительно помалкивает, но это фиг с ней. Найдем, чем прокормиться. Отмажемся от бдительных участковых, приживемся, со временем. Возможно, распишемся — так удобней воспитывать дитё. Забудем, кем были, да и будущее покажется слишком мещански-удобным, чтобы зря дергаться. Пивко по вечерам, телевизор, бигуди и халаты, растущее пузцо... тоска, в общем! Нормальная жизнь миллионов нормальных семей — аж выть хочется!

Активный вариант тоже не предполагал особых изысков — ну не стратег Глеб, что тут поделаешь! У него даже с тактикой всегда было не очень. Многоходовые комбинации пускай придумывают Штирлицы, а Глеб Воропаев все надежды возлагал, по-прежнему, на личную встречу. На "стрелку", называя всё своими именами. В безлюдном местечке, с группой товарищей за спиной, чтоб никаких тебе сюрпризов. Самая подходящая практика для сомнительных переговоров, где на слова могут ответить пулей. Лично Мастеру теперь звонить бесполезно (да и не факт, что в той машине сам был, а не нукеры), а потому пригласить на беседу должен кто-то другой. Авторитетный кто-то, широко известный в узких кругах Московии. Кто-то, чье приглашение нельзя игнорировать, и чье имя будет гарантией честной игры.

Как ни крути, а на ум Глебу приходило только одно имя. Даже Акоп с его чернокостюмными племянниками на этом этапе не годился — нужен другой уровень. Человек, "засвеченный" в СМИ, дружный с мэром столицы и еще сотнями лиц той же обоймы, цивилизованный бизнесмен, в конце концов. Бывший "радикальный демократ" по имени Макс, ставший, с годами, "демократом разумным", а теперь и вовсе далекий от политики. Сколько лет не виделись? С конца 90-х, пожалуй. Долги друг другу отдали еще тогда, потом Глеб мучительно карабкался по скользкой бизнес-горе, не желая больше просить помощи ни у кого на свете. Взобрался, на свою голову! За покоренной вершиной ждал его комфортабельный отель, а дальше оказалось болото, замаскированное под зеленую альпийскую лужайку — еле выбрался!

Макса за эти годы видел всего пару раз, на случайных тусовках. Умником оказался экс-глава молодежной "Позиции", на гору не полез, и обходить не стал тоже — лифты ведь не зря придуманы. Взлетел, с чьей-то помощью сразу ввысь, стены древнего Кремля почти перепрыгнул... а может, и не надо ему туда. Он ведь к публичной власти сроду не рвался — проще представить Макса смотрителем где-нибудь у Большого Крана. Того самого, что на Большой Нефтегазовой Трубе. Качаем и никого не трогаем.

— Ты мне пока не мешай, ладно? — попросил Глеб, врубая ноутбук. — Я тут слегонца пошарю, а ты... ужин приготовь, что ли.

— На настольной лампе? Или, может, костер в ванне разжечь?

— Лапши завари, — отмахнулся он, не желая затеваться. Устал за последние дни от дискуссий. Характер Дины портился неумолимо, без видимых причин — если не брать за таковые саму беременность. Исхудала совсем, аппетит пропал, фыркала по любому поводу. Иногда хотелось пришибить, но чаще обуревала жалость, будто к больной кошке, огрызающейся от беспомощности. Странное чувство. Оскорбительное, пожалуй, для любой женщины, а потому делиться им Глеб не собирался. Время пройдет, всё перемелется — глядишь, и вернется к жизни та рыжая красотка, ради которой дауншифтер с бурным прошлым решил еще разок глотнуть цивилизации.

"Всемирная паутина", между тем, отличалась нынче редкостным безмолвием. Поисковые системы брали фамилию Макса в работу, но взамен вылезала куча совсем "левых" ссылок. Единственное упоминание нашлось на "Яндексе", почти случайно — в привязке к какому-то ЗАО "Винтек-Заря". Название ассоциаций не вызвало, род занятий за ним не просматривался. Мрак, в общем. Даже Фродо, тертый-опытный раздобыл лишь пару контактных номеров — это при том, что офис у ЗАО в пределах Садового кольца! Такой вот интересный человек наш Максимка. Яркий фасад с запертыми наглухо дверями.

— Ладно, мне ты откроешь, — проворчал Глеб, устраиваясь поудобней на казенной койке. — Мы ведь с тобой старые кореша, ага? Сколько я для тебя наркоты перетаскал и прочей гадости, неужели теперь не поможешь? Тут делов-то, тьфу!

Ноутбук ему не ответил — не обучен был. Дина не ответила тоже, уединившись снова в ванной. Никакого, разумеется, ужина, даже банальный чай до сих пор не заварен. Ну и ладно!

Будем надеяться, недолго уже осталось!

* * *

— Зачем он это сделал? Реально думал вас убить?

— Сомневаюсь, Серафим. Киллеры бы дождались, пока я выйду. Скорее всего, нашу встречу хотели сорвать, и это им удалось.

— Вы кого-то подозреваете, Мастер?

— Если бы я знал имена, ты бы ими уже занялся. Пока займись своей работой, ищи Дину. Найди ее, Серафим, это очень важно!

— Знаю. Предательство заслуживает смерти.

— Не спеши, она еще нужна мне живой. Ищи, Серафим!

* * *

— Алло, я слушаю.

— Привет... Макс.

— Алло! С кем я говорю?

— Ну, вот, забыл уже старого друга! Глеб я!

— Вот ни фига себе! Откуда ты...

— Номер откуда знаю? Это всё мелочи, не парься. Нам бы встретиться накоротке да вопросы порешать.

— А у нас с тобой есть вопросы? Хотя, ладно, для старых друзей я на всё готов... или почти на всё. Подъезжай ко мне в офис. Попьем чайку, на Кремль полюбуемся. Сегодня сможешь?

— Почему бы нет? У меня теперь времени много, Макс!

— Ну, вот и договорились...

* * *

Деньги меняют внешность, но дело не только в них. Для настоящей Большой Перемены нужна трансформация сознания, переход его в совершенно новое качество. Наглый боевик Акоп, например, сделался солидным мужчиной, но восточным человеком быть не перестал. Растолстевшим восточным человеком, нуворишем, не желающим более рисковать.

Бывший хулиган Макс изменил в себе ВСЁ. От главного отказался — от обязательного качества богатых россиян под названием "понты". Никаких тебе вилл на Рублевке, никаких "роллексов" с бриллиантами и моделей-секретарш. Если что есть в заначке, так не для всех. Офис, правда, выглядел вполне презентабельным, вот только сам Макс среди всей этой солидной роскоши оказался вовсе не первым лицом. Не вторым даже. Один из замов президента ЗАО "Винтек-Заря" — а таковых у этого президента было достаточно.

— Я тут ведаю внешними связями, — пояснил Макс небрежно, приземляя гостя в одно из кресел. — У меня же давние контакты с заграницей, надо пользоваться.

Светлый костюм, голубая сорочка, галстук в радужных переливах. Интеллигентские окуляры образца 96-го сменились линзами, а легкий жирок той же поры превратился в обаятельную кругловатость лица под хорошим загаром. Завершилась, короче, трансформация. Простолицый нахал 80-х миновал успешно стадию "ботаника" 90-х, сделавшись, наконец, бизнесменом усредненного облика.

Окна в полстены действительно выходят на Кремль (хоть и далековато), мебели в кабинете минимум, сплошь светло-серые и кремовые тона. Кожа и дерево, никакого пластика. Над столом классический уже портрет "тандема": Медведев с Путиным, глядящие мудро в одном направлении. Стену напротив украшает изображение незнакомого важного мужика с номенклатурными щеками и сединой. Маслом писаное, кстати, в отличие от президентско-премьерской штамповки.

— Это наш самый главный, — кивнул Макс в ту сторону с неуловимой иронией. — Царь, бог и отец родной! Вот под его зорким взглядом тружусь на благо фирмы.

— И что продаешь?

— Я? Продаю?! — брови Макса скакнули вверх, и даже пальцем в грудь себя ткнул. — Окстись, парень, когда это я был торговцем?! Внешние связи, говорю тебе, всё на хороших человеческих отношениях. Фирма да, продает чего-то, по мелочи... редкозёмы там, углеводороды всякие. На хлебушек с маслом хватает, и даже тонкий слой икорки позволяем себе мазать.

— Ну, не прибедняйся, — усмехнулся Глеб, разглядывая старого знакомца с удовольствием. Хитер, конечно, змей, подставил пару раз, но такие уж правила. Не та была компания, где блещут благородством — самые, что ни на есть провокаторы и жулье. Макс хоть вовремя одумался. Отстегнул криминальные хвосты еще при Ельцине, потому и дожил благополучно до нынешних стабильных времен. Напоминал теперь не столько о мрачном, сколько о бурной юности, когда бабы, как известно, были моложе и поясница не хрустела при слишком резких движениях.

— Икорку ты можешь рубать ложками, если она вам еще не надоела. Вы ж теперь все на здоровье подсели, вегетарианцы и прочее!

— Да Боже упаси! — перекрестился Макс на старинный манер, двумя перстами. — Мне желудок еще не вырезали, и печень на месте. Люблю мясо с кровью.

— Это хорошо, что с кровью, — кивнул Глеб серьезно. — Дело у меня к тебе не то, чтобы криминальное, но очень занятное.

— Без проблем. Лично я вместе с тобой готов хоть в рукопашную, по старой дружбе и бесплатно. Один. А вот если нужно ребят подключать... у меня есть связи в ментовке и среди прочих дяденек с погонами. Гораздо дешевле выйдет.

— Не вариант. С милицией дело иметь не хочу, там по-всякому может получиться.

— Так, стоп. Ты куда меня хочешь пихнуть? Под статью? А ну рассказывай всё сначала про дела свои скорбные!

Пришлось Глебу заходить издалека — по другому этот разговор никак не срастался. С Кирюши начинать, с первых филиалов еще той, давней поры. Мудрое августовское солнышко улыбалось ему из-за дальних кремлевских башен, Москва-река несла свои воды, приятно все было и благостно. Потом секретарь принесла кофе — красивая, строгая женщина, смутно похожая на библиотекаршу "от кутюр".

— Помнишь мою Аньку? — подмигнул Макс даме вслед. — Так и идет со мной по жизни, еще с тех пор. И секретарь, и подруга. Чуть не женился, в натуре!

— И что остановило?

— Воля вольная! Бабы ведь от брака дуреют, сразу хотят тебе накинуть седло, а я этого не люблю. Может, потом, к старости. А ты рассказывай, у тебя хорошо получается. Я ж за тобой наблюдал еще с тех времен, поднимешься, или нет. Потом, правда, стало не до тебя. Пришли "питерские", делюга поперла. Потерял из виду.

— Ну, ты не так много упустил, — усмехнулся Глеб при мысли о гламурно-откатных годах своего позднего успеха. — Было сытно, стабильно и скучно. Теперь зато веселюсь...

Дальнейшей истории хватило еще на пару чашек кофе, плюс сигары — дорогие, но не из шикарных. Дань вежливости.

— И чего ты хочешь от бедного коммерса? — взял Макс быка за рога почти сразу, еще не все кольца дыма успели рассеяться. — Прижать твоего Кирилла и вернуть всё взад?

— Бесполезно, я думаю, — отмахнулся Глеб, не желающий пока переходить в этот сектор проблем. — Кирюшу надо брать за голову как змею, а еще лучше сразу эту голову срубить, но это всё потом. Для начала, хочу девушке помочь.

— Ведьме своей? А ты становишься сентиментальным.

— Годы! Пора уже в благодушного старпера превращаться, тренируюсь. А если серьезно — нужна она мне.

— Да понял, не дурак! И где ты видишь меня в этой схеме?

Глеб ответил. Обрисовал картинку, знакомую миллионам россиян, даже совсем далеких от криминала. Картинку, не менее заштампованную Новым Русским Кино, чем "ковбойские трюки" в подаче Голливуда — все эти пальцы, подрагивающие над "кольтом", и драки стульями в салунах. Российский телефольклор сделал классикой несколько иной образ: пустырь, крутые "тачки", братва с автоматами, двое солидных людей, идущих друг другу навстречу. Всё понятно с полуслова, не нужно грозить и разбрасываться словами.

— А он поймет эту тему? Все-таки сектант, они ведь шизанутые.

— Он бизнесмен, Макс. Шустрый и неглупый. А раньше, вроде, был силовиком, если Дина не путает.

— Силовик — это хорошо. Надрать задницу силовику мы всегда готовы, но, опять же, не бесплатно.

— И сколько?

Макс назвал цену — небрежно, будто пива в киоске попросил. Может, для него эта тема большего и не стоит?

— Круто, — оценил Глеб ровным голосом, почти без эмоций. — Скакнули, однако, расценки!

— Случай эксклюзивный, — пояснил человек с простоватым лицом. — Понимаешь, я ведь теперь варюсь с солидными людьми и рискую не только здоровьем, но и честным именем. А имя — это раскрученный бренд, в него уже миллионы вложены! Можешь, конечно, нанять ЧОП, там совсем другие тарифы, но там и уровень...

— Не могу я нанять ЧОП, — поморщился Глеб, подумав, что Москва — город маленький, в некоторых смыслах. — Ни ЧОП, ни ментов! Ты на сколько с ценой подвинешься?

— Ни на сколько, — ответил Макс безмятежно и скучающе. — Тебе, по блату, еще дешево. Я, парень, на такие блудняковые вещи не подписываюсь уже лет десять, а ради тебя готов лично тряхнуть стариной. Лично!

— Я ценю. Денег только нет, а так я в восторге и щас прослезюсь!

— А если нет денег, то зачем делать шоу? — пожал Макс плечами, теряя последний интерес. — Позвони этому... Мастеру и скажи, что он грязный койот. Или подкинь тему журналюгам, в какую-нибудь "Криминальную хронику". Уцепятся, отвечаю!

— Ладно, я тебя понял, — ответил Глеб резче, чем хотелось. Прорвались-таки, эмоции, не сдержался.

— Для тебя это всё и есть шоу! Боевик в формате 3D! Скучно тебе! Ладно, продавай свои редкозёмы и спи спокойно!

— Стой. Да погоди ты! — из глубокого кресла Макс поднялся с неожиданной легкостью, догнал у самых дверей. — Вот всегда был упрямый и не меняешься ни фига! Разве так торг ведется?!

— А я тоже не торгаш, — ухмыльнулся Глеб на пороге. — Я к тебе уже раз за помощью обращался, в 91-м, и сейчас, дурак, решил, что времена изменились. По старой дружбе забрел...

— Ладно, не дави на совесть! Ну, не могу я бесплатно вписаться в эту тему, если там отморозки с оружием! Меня мои не поймут!

— Твои отморозки?

— Мои сотрудники, — поправил Макс невозмутимо. — В русском бизнесе совсем без них нельзя. На треть суммы согласен?

— Много.

— Ну, извини. Телефон мой есть, прикинь на досуге, что к чему. Под Уголовным кодексом рисковать по дешевке нет смысла.

Фойе, неброская роскошь и стиль. Кремлевские башни маячат в чистейших окнах, запах кофе навевает ностальгию... да и пошло бы оно все!

Секретарь-библиотекарша "от кутюр" проводила его взглядом серьезным и очень заинтересованным.

Глава 8

Скрытый резерв

Говорят, самое сложное — ждать и догонять. Неполный список, однако! Иногда река жизни просто превращается в лёд, и не знаешь, куда податься.

Замираешь.

Вмерзаешь медленно, потеряв силу, волю и все на свете желания...

Первый вечер после визита к старому приятелю Глеб провел в озабоченности. Даже Дина заметила, отвлекшись от проблем со здоровьем, сделалась внимательной и ласковой.

— Ты на меня, дуру, не злись, ладно? Что случилось?

Глеб рассказал — в двух словах, без подробностей. Не поняла.

— А зачем тебе, правда, это шоу? Еще и за деньги?

— Да не в шоу дело! — взорвался он, наконец. — Мы показать должны, что за нами СИЛА, понимаешь?! Не просто наемные "быки", а серьезный человек, готовый за нас вписаться! Только тогда есть гарантия, что твой придурок отступится, и мы в этом городе сможем жить спокойно!

— Не кричи на меня. Деньги нужны?

— Именно. Это Москва, тут за красивые глаза никто под пули не пойдет.

— Я знаю про Москву, — ответила она спокойно, прикидывая что-то в уме. — Нам нужны офисы некоторых банков и паспорта. Хотя, сначала лучше проверить. Давай свой комп, буду вспоминать пароли.

Она их действительно вспомнила — несколько. "Всемирная паутина" позволяет творить чудеса, если ты хакер, но и простые смертные могут проверить счета, не вставая с койки. Порадовать себя, или огорчить.

— Здесь тоже пусто.

— Я так и думал. И зачем нашему другу тебя искать теперь?

— Из принципа. Понимаешь, он решил стать вождем и почти богом, женщины перед ним должны падать ниц, а тут нашлась одна... да он меня на Луне достанет! Мы с тобой для него теперь ПРОЕКТ, понимаешь?! Вложение средств в рекламную акцию, чтоб другим было неповадно!

Глеб не возражал. Слишком хорошо еще помнился голос в трубке, раздраженный, даже капризный. Голос человека, привыкшего к долгим годам сбывшихся желаний и больших возможностей. Такой может прогнать женщину, но никогда не позволит ей уйти самой!

— Ладно, придумаем что-нибудь. Денег вокруг полно, надо их увидеть и поднять!

Снова лукавил. Вариант получения средств сейчас виделся один — раскулачить Кирюшу. Всё закрысенное не вернет, но кое-что в личных активах у хлопца имеется. Придавить жестко (как ту змею), напугать, вытрясти "налик" и счета. Хорошая идея — особенно под "зеленого змия", придающего мыслям четкость (еще какую!), наполняющего тело бойцовским азартом и верой в успех!

К утру ценность мысли утратилась напрочь. Осыпалась позолота, оголилась ржавчина. Тот факт, например, что Кирюшу после раскулачки придется заткнуть СОВСЕМ, чтоб тревогу не поднял. Это еще полпроблемы (заслужил, в конце концов!), но вот как его незаметно выдернуть, если нет под рукой грамотной группы захвата и авто с тонировкой? У самого Кирюши, кстати, всё это имеется, он в сортир не ходит без охраны! Фотографии (спасибо Фродо!) впечатляют бандитскими рожами и крупными фигурами, само сопровождение поставлено вполне грамотно — не зря столько лет в этом бизнесе.

Ответ опять нашелся на дне пивной кружки, не первой уже по счету. Вспомнилось, вдруг, до мельчайших деталей лицо Натали, смятение во взгляде и злость. Сопляк самовлюбленный — так она, кажется, сказала? Про Кирюшу? А с чего, позвольте, беситься, за что ненавидеть бывшего сотрудника, который вовсе не урод? Мужа убил? Так это не доказано! Приставал, противный? Или, напротив — поматросил и бросил? Еще вопрос — насколько легко примчится наш блондинчик, если симпатичная дама пригласит в гости?

Вряд ли охрана будет держать свечку, хотя у ворот вполне могут встать на караул. А Кирюша их запросто может по домам отправить — чего не сделаешь, глядя в дуло "смартфона" системы Макарова?! Потом можно гостя обработать, медленно и со вкусом... а идея-то хороша! Держать ублюдка, до поры, в подвале, избавлять потихоньку от заначек и собственности...

Всё бы хорошо, да человеческий фактор может вмешаться. Слишком уж зубастые хищники ходят теперь у Кирюши в сворке, на пустом их не проведешь. Плавали, знаем...

* * *

...Год 2007-й, Подмосковье, зима. Трехметровая заводская стена с колючкой поверху, безлюдный проулок, два автобуса "ПАЗ" с зашторенными окнами. Смоляно-черный "гранд-чероки" тормозит у проходной, выпуская наружу мужчину и женщину.

— Служба судебных приставов, — представляется охраннику дама неопределенных лет, с лицом профессиональной стервы. Из-под норковой шубки блестят напоказ пуговицы мундира.

— Генеральный на месте?

— Да, то есть... вы записывались?

— Не говорите ерунду! — осекает охранника белобрысый крепыш с хорошим русским лицом. — Вам предъявили исполнительный документ суда, какие еще вопросы?!

Долго "протупить" охраннику не дают — открываются разом дверки обоих автобусов, и не менее трех десятков парней припускают бодрой рысью к проходной. Ростом и крепостью фигур не уступают омоновцам (откуда многие и вышли), черные маски-балаклавы скрывают лица, рукава комбинезонов грозят миру оскаленной мордой зверя — ЧОП "Ягуар". Тридцать секунд, и охрана на проходной уложена лицом в пол, три минуты — разоружена дополнительная смена. Завод в полной власти незваных гостей — пока еще де факто. За юридическим оформлением тоже не заржавеет.

— Какое еще решение суда?! — багровеет в директорском кресле грузный мужик с упрямой челюстью. — Город Нижневартовск, судья... что за бред, товарищи? Где вообще этот город находится?!

— В Сибири, — улыбается ему мужчина с хорошим русским лицом и глазами небесного цвета. — Там тоже люди живут, и ваши акционеры, в том числе. Держатели трех процентов акций провели собрание и решили, что руководство завода их не устраивает. Обратились в суд, согласно законодательству Российской Федерации, и решение было вынесено в их пользу...

Еще через пару минут гендиректор окунается в ощущение, испытанное до этого лет в семнадцать и успешно забытое за дальнейшие годы карьеры, почета и самоуважения. Под конвоем его ведут, как гопника, заломив руки — сквозь роскошную приемную, по коридорам родного завода, мимо ошалелой охраны. Через проходную. Там и отпускают за ненадобностью.

— Аллё, это Кирилл. Мы их сделали!

...На жаргоне профессионалов случившееся зовется "выносом тела" — цинично, зато в точку. На языке новейшего российского бизнеса — "рейдерский захват". С точки зрения закона... да никак, наверное. Отдельные статьи УК, с бору по сосенке, которые надо еще привязать к конкретным деяниям.

Глеб принимает отчет в паузе между глотками виски. Крутится на шесте стриптизерша, восточные мотивы баюкают и расслабляют. Никто не обращает внимания на одинокого сидельца за угловым столиком: клубный пиджак, заметное брюшко, литровый флакон "Чиваса", оплывшее лицо. Пару путан, нацелившихся подсесть, Глеб вытурил, а юные киски на матерого пузатого дядьку давно уже не кладут глаз. Самому теперь приходится подзывать, через официантку, соблазняя только кошельком.

— А мне ведь сорок лет всего. Не нравлюсь, да? В тираж вышел?! Ну и хер с вами, буду силы экономить!

Силенок у Глеба за последних пару лет должно бы скопиться изрядно. Тратить не на что! Как-то вдруг обнаружилось, что один толковый зам вполне способен тянуть на себе весь холдинг — даже второго совладельца не напрягать. Идею с рейдерством тоже подкинул Кирилл.

— Нормальная тема, командир! — насел как-то раз, застав Глеба в жутком похмелье. — Сейчас по стране идет большой передел, "питерские", шмитерские и так далее. До мелочи никому нет дела, даже приветствуется. Рейдеры — санитары леса. Да не волнуйся, командир, я все вопросы уже прокачал, даже с ментами и приставами. Осталось найти судей, готовых рисковать, а заказчики на нас сами выйдут!

Так с тех пор и пошло — не каждый день и даже не ежемесячно, зато наверняка. Создали в рамках холдинга отдельную фирму, народ туда собрали проверенный и неболтливый. Повседневной охраной "Ягуар" не занимается, но оскал его хищной морды узнали многие директора и собственники. Бывшие. Неудачники, потерявшие всё и сразу. Львиная доля доходов от этого безобразия достается, собственно, львам — заказчикам, а хищник поменьше довольствуется гонорарами. Разовыми, по контрактам. С него, "Ягуара" и спросу нет — главное, не калечить людей при "взятии объекта под охрану".

— ...А мы и не калечим! Мы мирные люди!

Стриптизерша упархивает, наконец, в одних шелковых стрингах, восточная музыка сменяется бодреньким ритмом, народ прёт на танцпол. Нормальная вполне молодежь — и чего он раньше на них взъедался?! Девочки с пирсингом во всех возможных местах, парни с челками до бровей и в джинсах мешковатого покроя, кое-кто в шапочках. Непуганое и небитое поколение, для которого "сходить на дискотеку" означает именно "потанцевать", а не "помахаться толпой", как лет двадцать назад. Детишки, не представляющие жизни без мобильника, интернета и открытых границ. С некоторых пор Глеб полюбил их музыку и общий стиль жизни — завидует, что ли?

А может, пресловутый "кризис среднего возраста", наконец, догнал, прилепившись к избытку свободного времени и свободных денег. Клубы и бары теперь ежедневно, перепробовал все сорта виски, коньяков и текил, все доступные коктейли. Пару раз дегустировал "первый номер", как кличут здесь нюхательный порошок родом из Южной Америки — подсесть не успел, да и восторга не возникло. Напитки лучше! На что теперь совсем не хватает времени, так это на спорт. Негоже совладельцу холдинга заниматься с подчиненными в одном зале, а до спорткомплексов и фитнесс-центров ноги не доходят. Ленив стал, чертяка!

— Ладно, щас не об этом, — улыбается Глеб благодушно, и кое-кто из танцующих ему отвечает. Красивые девочки, хорошая музыка. "Moscow Never Sleeps" — как раз в тему! Москва никогда не спит! Не может себе позволить! Вечер пятницы — золотое время для рейдеров! Обломки бывшего предприятия пойдут себе дальше менять собственников (вполне уже "добросовестных приобретателей", кстати), а там, глядишь, пожар случится, или просто снос ненужных строений. Очистится золотая земля Ближнего Подмосковья для хороших золотых проектов. Не верьте циникам и злопыхателям, быстро строить в России очень даже умеют — особенно там, где квартира "стяжка-штукатурка" стоит как вилла на Лазурном Берегу! Без вилл, впрочем, тоже не обойдется, и многие из них обретут новых владельцев с фамилиями русскими, или "почти русскими". Новые особняки вырастут на Рублевке, новые "майбахи", "феррари" и "ламборджини" понесутся по улицам вечно неспящего города. Всем хорошо будет! Ну, или почти всем...

* * *

Наутро Глебу было плохо. Не столько от выпитого, сколько от вчерашней идеи. Списал, значит, в расход одним махом и Наташу, и дом, и память о друге Боре?! Бабло тебе важнее?! Так и есть, наверное. Потому что кончаются, рано или поздно, любые чудеса, и даже самые тупые секьюрити сообразят, что босс слишком подзадержался. Ты к тому времени успеешь провернуть свое шоу (в оптимистичном варианте), будешь жить расслабленно с рыжей любовницей, а здесь... да ни фига здесь не останется! Что, вообще, может остаться после допроса бандой костоломов хрупкой красивой дамы со стрижкой "каре"?!

— Мудак ты, брат, — сказал себе Глеб, застывая опять во льду жизненной реки. Тяжело застывая, не в апатии уже, а с сильнейшим желанием послать всё "на". Где-то здесь, у черты с надписью "безнадёга" таятся самые отчаянные шаги: в петлю, в монастырь, в развод, в другую жизнь. Бросить всё, в конце концов!

Глебу ни один из вариантов не годился — в прошлом они остались, в юности голодной и отчаянной. Набросался и нашагался уже выше крыши! Еще тогда решил, что жизнь прекрасна, а потому безнадеге в ней не место. Страховался как умел, подстилал соломку и готовил "подушки безопасности" на всякий пожарный случай.

Именно поэтому последняя черта Глеба называлась не "безнадега", а "депозит".

* * *

К выбору одежды в этот раз подошел тщательно. Не костюм миланского кроя, но и не откровенный "черкизон". Дополнил облик приличного вида портфелем, вызвал такси, доставившее в пределы Садового кольца. К мраморному крылечку, сочетающему, странным образом, помпезность и стиль. Раздвижные двери запустили в мир искусственной прохлады, охранников на входе просто не оказалось (к чему такой моветон в приличном месте?!), зато улыбка администраторши сверкнула дорогим жемчугом.

— Здравствуйте, мы рады видеть вас в нашем банке! Чем могу помочь?

Глеб улыбнулся тоже — как умел, без глянца. Едва не брякнул, чем именно способна помочь эдакая красотка нестарому еще мужику, но сдержался. Не до шалостей сейчас. Ответил ровно и солидно, улыбка девушки стала шире, пальчики с французским маникюром забегали по клавиатуре. Еще через четверть часа Глеб оказался за парой сейфовых дверей, перед множеством дверок поменьше. Непробиваемая створка поддалась двум ключам, содержимое ячейки вполне уместилось в портфеле. Вежливый служащий проводил до выхода, камера незримых секьюрити глянула в спину настороженным зрачком — да и плевать. Нынче всё законно!

До конца дня он успел побывать еще в трех подобных местах. В маленьких островках стабильности, уцелевших после Большого Цунами 2008-го, а потому выбранных Глебом на роль запасной территории. За мраморными холлами таились неизменные двери толщиной в ладонь, а депозитные ячейки, предпочитаемые любой "электронщине", берегли малые фрагменты прошлой жизни. Его, Глеба, жизни — богатой, стабильной и скучной. Фрагменты лежали здесь, словно пиратские клады на далеких островах, перенеся благополучно крушение всего, грели душу самим фактом наличия. Светили ему в вонючей камере ИВС и в далеких сибирских горах, будто маяк, выводящий из шторма к спасению.

Иногда, с полгода назад, хотелось плюнуть и достать всё сразу — буквально за руку себя хватал. Не время еще! Работай, пока есть руки и голова, корми себя сам, а заначку не трожь! Он и сейчас вынимал из ячеек не всё — деньги, в основном. Доллары и евро крупными пачками. Бросал в портфель, на душе было пусто, и спокойствие воцарялось почти космическое. С таким чувством и надо, наверное, избавляться от последних надежд — чтоб не жалко было.

"Всё надо доводить до конца! Или не влезать вообще! Может, зачтется когда-нибудь, на тех самых весах, после которых только облачка, или котел со смолой. Две спасенные жизни — в обмен на всё, что творил, начиная с 91-го... маловато будет! Тем более, не только их спасаешь, но и собственную драную шкуру, собственное спокойствие и возможность жить в родном городе, не озираясь. Себе хоть не ври, благодетель фуев! Доставай уже и не торгуйся с Небесами, не выгадывай!".

Последний банк (четвертый по счету) сделал портфель Глеба похожим на сытого удавчика. Дорогущего удавчика, весьма интересного окружающему миру. Неплохо бы нанять охрану для такого случая (ЧОП "Ягуар", хе-хе!), но дальше мысли дело не пошло. Утонула мысль в космическом спокойствии.

Жизнь, конечно, штука подлая, но даже и в ней не бывает таких совпадений — пасть, к примеру, жертвой грабителя-отморозка накануне Большого Дела! Оно, Дело, обладает свойством изменять ткань бытия, когда сотни мелких проблем, угрозочек и пакостей прыскают испуганно в стороны, будто коралловые рыбки при виде акулы. Благолепие наступает полнейшее. Человек, помеченный Большим Делом, движется вперед, словно наивный дайвер, удивляется внезапной жизненной "прухе", а громадная серая тень уже мчится следом, и вопрос предстоит решить один единственный, шекспировский. Быть, или не быть?

В этот день с ним и впрямь ничего не случилось. Вернулся на свою окраину, таксист взял недорого (чудеса!), Дина встретила весело и ласково. В лотерею бы сыграть, ради эксперимента — наверняка, хоть малый бонус, да выпадет. Сейчас удача должна быть во всем, сплошной поток счастья, от которого люди суеверные и просто опытные начинают ежиться, плевать через левое плечо, не зная, откуда прилетит.

Глеб знал.

Сам бросил первую приманку, и большая серая тень приближалась теперь вполне ожидаемо. Никаких вам расслабленных дайверов — рыбалка здесь будет, с хорошей снастью, почти безопасная.

— Алло, Макс. Я согласен. Когда? Ладно, жду встречи, но и ты не затягивай...

Глава 9

Картель

На дуэль в былые времена вызывали по-разному. Перчаткой в лицо, словами секундантов, пиратской "черной меткой", в конце концов. Эпоха здорового романтизма канула в Лету, но иные ритуалы человечество отменять не намерено. Скучно людям без ритуалов, душа, понимаешь, просит!

Человек, прибывший на встречу с Мастером, меньше всего походил на секунданта, или парламентера — банален был внешне до зевоты. Сам Мастер, впрочем, тоже в этих стенах титулами не блистал, хотя его фамилия служила здесь приставкой к весьма солидной должности. Сочетание должности с фамилией было высечено на солидной табличке (латунь под бронзу), а та, в свою очередь, красовалась на сверхсолидной двери резного дерева. Дальше — "предбанник", секретарша, еще дверь... всё как у многих, в общем. Как у того же Макса. У еще сотен тысяч "боссов" больших и малых, физически не способных трудиться без внешней атрибутики. Если были отличия, то скорее качественные — секретарша Мастера, в сравнении с Максовой, блистала юностью, вызывающей красотой и полнейшим отсутствием ума. Отвлекала на себя, как на яркую вывеску, взгляды визитеров: дамы злобно сканировали стоимость ее внешности, от гардероба до услуг маникюрши, а мужики банально пускали слюну.

На паренька, неприметного и щуплого, не обращали внимания — подумаешь, сидит тут незнамо кто, точит лясы с красивой куклой! Поручений, видать, ждет. Паренек Володя к невниманию относился спокойно и амбиции держал при себе, до поры до времени. Не нужны лишние амбиции телохранителю "близкого круга", достаточно того, что без его ведома к хозяину муха не влетит. Специальной охранной подготовки Володя не имел, зато всегда был умен и наблюдателен, да и срочная служба в армейской разведке даром не прошла. Отличался, в общем, от большинства людей Мастера, прибабахнутых на почве веры и совсем не от мира сего. Именно серая масса набивается в залы собраний, молится истово и платит "церковную десятину" — жаль, что во всем остальном толку от этого стада мало.

Новой структуре, создаваемой Мастером по кирпичику, нужны были бойцы. Сильные, умные, не боящиеся крови. Не так уж много их в современном христианстве, выхолощенном десятилетиями атеизма и "политкорректности". Поневоле начнешь мусульманам завидовать, сохраняющим боевой задор полторы тысячи лет — вот где бескрайние людские резервы для любой войны — но на этом поле Мастер играть не пытался. Чужое поле! Своих надо подыскивать! Основным "кадровиком" оставался пока всё тот же Серафим: тараканов в голове хватает, зато искренне предан и не рвется на место хозяина.

Сейчас, впрочем, кадровые темы Мастера не занимали, о другом думал. О странном звонке от незнакомого человека. Заместитель (один из нескольких) президента ЗАО "Винтек-Заря", позвонил Мастеру час назад, пробившись через бдительно-глупую секретутку, аудиенции попросил. Без записей и прочей бюрократии. Сам Мастер в своем официальном статусе весил никак не меньше президентов всяких там ЗАО, о чем наглый зам осведомлен наверняка — и зачем лезет? Хочет сделку предложить через голову шефа? Информацию продать? Тупо сменить работу?

Как бы там ни было, но на встречу Мастер согласился, из любопытства. За прошедший с тех пор час сделал пару звонков нужным людям и лично пошарил в Сети, но озадачился еще больше.

— Эта "Винтек-Заря", похоже, чья-то "дочка", — поделился найденным один из информаторов. — Сидят на углеводородах, активно работают с недвижимостью и сами что-то строят. Отличный контакт с мэрией, и это еще не самый верхний уровень.

— Ясно. Что по персоналиям?

— Крайне мало информации, Валерий Петрович. Повсюду "светится" их президент, некий Сергей Ильин, но он, похоже, номинальная фигура...

Другие источники добыли и того меньше. Даже интернет пестрил лишь краткими заметками о "слияниях-поглощениях" и репортажами с презентаций, где мелькал тот самый Ильин — номенклатурные щеки, седина, надменный взгляд. Зама по имени Максим Каратаев удалось обнаружить всего пару раз, и вот тут под ложечкой всерьез кольнуло. Знакомое лицо, однако! Из давних еще, комитетских времен: клуб "Позиция", Сэм Дженнингс, выборы... вот вам, батенька, и земля круглая! Дела, конечно, давние, поросшие быльем, только люди ведь не меняются совсем уж радикально. Даже за двадцать лет. Изменить натуру — это вам не глаза под очочками спрятать!

— И чего ж тебе от меня нужно, Максим Каратаев? — спросил задумчиво Мастер, ставший на миг просто Валерой Вендерецким. — Раньше ты терся со шпионами, потом по бизнесу, а сейчас где?

Долго, впрочем, гадать не пришлось — с вахты позвонили. С контрольно-пропускного пункта на входе, охраняемого милицией. Спустя еще минут пять, человек с внешностью офисного клерка поднялся на этаж, и резная солидная дверь пропустила его в "предбанник".

— Здравствуйте! Вы к Валерию Петровичу? — улыбка секретарши блеснула искренней радостью, будто при виде отца родного. Редкий, кстати, талант для российских офисов, за него эту девочку здесь и держали — не считая еще пары-тройки очень полезных умений.

— Разумеется, я к нему, — буркнул гость, удостоив красавицу лишь беглого взгляда. Неприметному пареньку Володе уделил внимания куда больше, прошелся глазами сверху донизу.

— Он меня ждет?

— Да, проходите! — сморщила носик секретарша, глядя на закрывшуюся дверь. — Странный он какой-то. По-моему, мальчиков предпочитает.

Последняя фраза адресовалась, разумеется, Володе, ответившему кривой ухмылкой:

— Не бери в голову, детка, бери, сама знаешь куда. Его интересуют не мальчики, а то, что у них за пазухой.

Человек с банальной внешностью стоял, между тем, перед длиннющим столом, глядя на человека с внешностью совсем небанальной.

— Даже так? — вскинул брови хозяин кабинета, обладатель красивого волевого лица и густой седины на висках. Люди с подобными лицами делают большие успехи в публичных профессиях, вроде актерской и депутатской, женщины падают к их ногам штабелями, а мужчины испытывают безотчетное уважение.

— Вы ведь не Каратаев, по-моему?

— Совершенно верно. Я по его поручению, сейчас всё поймете. Присяду?

Мастер кивнул благосклонно. Пару секунд наблюдал за обустройством визитера в кресле, затем тот начал говорить. Ровно говорить, очень вежливо и почти без интонаций. Никаких тебе внешних эффектов, вроде той самой перчатки в лицо.

— Стоп, — нахмурился Мастер, пробившись сквозь словесные кружева. — Я так понимаю, у господина Каратаева ко мне претензии? Не у ЗАО "Винтек-Заря", не у президента фирмы, а именно у этого вашего...

— Совершенно верно, — повторил тусклый человек тусклым голосом. — Господин Каратаев располагает достаточно серьезными возможностями, чтобы выступать от собственного имени. Его претензии связаны с нарушением прав господина Воропаева. Обсудить порядок урегулирования предлагается на природе, при гарантированном отсутствии посторонних. Господин Каратаев считает переговоры рискованными, а потому наша группа будет иметь при себе средства самозащиты и поражения...

После ухода тусклого человека Мастер не сразу опомнился — отвык за годы от подобных бесед. Некоторое время разглядывал ближайший телефон, способный быть "средством поражения" круче любого автомата. Всего пара звонков, и оборзевшим "господином Каратаевым" займутся спецы самого разного профиля. Под орех разделают непонятное ЗАО, тряхнут мутное руководство — да, минимум, взвод ОМОНа пришлют! На природу. Для обсуждения порядка урегулирования. Придется, правда, объяснять друзьям и покровителям суть претензий, а это уже чревато совсем другими проблемами. Сегодня дружба есть, потом может испариться, а компромат останется. Всплывет сама тема существования Братства! Да и Каратаев этот самый явно не лох, тоже может рычаги задействовать.

— У нас проблемы, Серафим, — сказал Мастер, получасом спустя. — Похоже, меня вызвали на "стрелку"... или пригласили. Как это правильно говорится?

— Забили, — хмыкнул бывший мент, сделавшись, на миг, ментом действующим. — "Стрелки" обычно забивают, если уж по "понятиям". А, может, это просто "тёрки" пока?

— Я не особо разбираюсь, — усмехнулся бывший комитетчик, не желающий вспоминать свое прошлое. — Нам предлагается поляна в лесу, куда приедут вооруженные люди с претензиями.

— Тогда это почти разборка. Я уж думал, в наше время таких чудес не бывает! Реально, братва наехала? На вас?!

— Коммерческая структура, Серафим, с хорошими связями, широко раскрученная в прессе. Такие люди, обычно, нападают через суд, или задействуют силовиков, а тут...

— Ну, одно другому не мешает. Мы приедем с оружием, там нас и повяжут.

— Грубовато. Мы ведь можем нанять ЧОП с помповиками, и всё будет по закону.

— Это если без боя, — покачал головой Серафим, глаза на добродушно-бородатом лице превратились в злые щелки. — Чоповцы после первого выстрела лягут, им за нас умирать неохота. А если у тех автоматы, или покруче чего?

— Логично. Многие крупные коммерсанты сами недавно были бандитами, а дурные привычки никуда не деваются. Если уж до лесной поляны дошло.

— Так, может, здесь их раскатаем, Мастер? С вашими-то связями!

— А потом всплывет история про тайгу. У них этот мужик, которого ты не смог достать. И Дина. Теперь понимаешь, откуда ветер дует?

— Миром не разойдемся, — кивнул Серафим, уже прикидывая что-то, пальцы загибая. — Пятнадцать прямо сейчас.

— Ты о чем?

— Считаю бойцов, кто умеет хотя бы махаться. Пятнадцать соберем по городу и области, за сутки подтянем еще с десяток. Можем взять наемников, они со своим оружием.

— Наемники ненадежны, и меня им видеть нельзя. Ограничимся братьями.

— Мало достойных, одни бараны травоядные.

— Нам хватит. Сомневаюсь, что эти коммерсанты настроены воевать всерьез. Ступай, Серафим, готовь людей, и пусть завтра святые силы будут на нашей стороне.

Верный помощник уже вышел, а Мастер всё никак не мог успокоиться, будто свербило что-то. Промотнул разговор обратно, и нужная фраза всплыла, наконец — про привычки, которые не меняются. Ни привычки, ни сами люди, а потому "господин Каратаев" будет действовать как обычно. Хитрее, разве что, с учетом жизненного опыта. Двадцать лет назад он был провокатором и вражеским пособником, а теперь кто?

* * *

...Год 1996-й, Москва, зима.

Сказки не всегда кончаются — иной раз они имеют внезапное продолжение. Иван-царевич, к примеру, растранжирив полцарства и потеряв меч-кладенец, может начать жизнь заново. В колдуны податься! Почему бы и нет, если на твоих бывших землях правят теперь кощеи да бабки-ёжки, а корона твоя вызывает у победившей нечисти лишь ехидную ухмылку?! Тут уж лучше черный балахон, да корявый посох — уважения больше!

Полковник Вендерецкий встречается с агентом. Ресторанчик в пределах Садового кольца, янтарный "Хеннеси" в широких бокалах.

— Что ж, давайте выпьем за вас, — улыбается полковник с интересом. Вспомнит собеседник кооперативное кафе семилетней давности, или вовсе быльем поросло?

— Можно и за меня, спасибо, — дородный мужчина с депутатским значком на лацкане даже не пытается имитировать смущение. Бывший доцент, известный "комитетской" картотеке под псевдонимом "Пионер".

— Оппозиция меня беспокоит. Какие-то, знаете ли, абсолютно нездоровые тенденции! При нынешних раскладах шансы Бориса Николаевича на повторный срок невелики!

Другая страна за окном, как ни крути. Зеркальное отражение прежней. Коммунисты в этой стране сделались оппозицией, профессор Гришаев, говорят, мирно спился от безденежья и интеллигентской рефлексии, а шустрые доценты и завлабы сочиняют стране законы. Даже главный бунтарь не избежал метаморфоз — возвышается теперь во главе Зазеркалья огромной пьяной развалиной, растеряв революционную энергию. С учетом текущего момента, развалину предстоит реанимировать и разукрасить.

— Слабые места мне известны, теперь давайте о хорошем.

— Хорошее — это деньги, — ухмыляется экс-доцент. — Самая, знаете ли, популярная в мире живопись — портрет президента Франклина! В НАШЕГО президента вложиться готовы многие, и не только у нас.

— То есть?

— Та самая держава, где рисуют Франклина в оригинале. Сейчас, например, прибыл журналист, которого репортажи вовсе не интересуют. Набит президентскими портретами по самое "не хочу", и наши клещи на разных уровнях к нему уже присосались. Сэм Дженнингс, сотрудник CNN, хотя реально, по-моему, работает на другую контору из трех букв. Здесь ему помогает бизнесмен Максим Каратаев, из новых...

— Я в курсе, — усмехается полковник. — Как ни странно, но Дженнингс наш союзник. Страна, штампующая Франклина в оригинале, заинтересована сохранить Ельцина на второй срок. Им бы еще кого, позападней, но народ сейчас недолюбливает либералов — скорее, товарищ Зюганов сядет на трон, или вовсе генерал Лебедь. Потому эти "журналисты" будут нам помогать искренне и с полной самоотдачей. Всё через задницу, как обычно.

— Извините, не понял.

— Да это я о своем. Где, говорите, ваш репортер намерен собирать информацию?..

Улица, снег, слякоть. Дверка "шестисотого" чмокает, отрезая Вендерецкого от снежной сырости, в салоне пахнет лимоном и корицей. Карточка-"вездеход" на лобовом стекле прикроет от любых гаишников, а удостоверения полковнику не положено. Негласный он! Насквозь засекреченный начальник формально несуществующего отдела! Вместо служебных кабинетов — конспиративный офис-"кукушка" ("ООО" какое-то там), сотрудники в джинсах и толстовках смахивают на студентов-переростков, да и общаются меж собой соответственно. Это которые в теме, штатные, десять человек. Прочая масса трудится по договорам и уверена, что имеет дело с сектантами.

Задания полковник получает от тестя, ему же отчитывается, от него и финансирование приходит — не шибко богатое, ну да ладно. Власть над умами, как выяснилось, доходна сама по себе. Даже если не брать "десятин", а просто делать бизнес, расставляя верных людей по нужным местам.

— Всё через задницу, как обычно, — повторяет полковник недавнюю фразу, и движок "мерина" урчит, будто гигантский кот. Сытый добрый котяра из Германии, где президенты не гнобят собственную страну и не лезут после этого на второй срок. У нас вот лезут! Помогать им в этом, как ни странно, должны чекисты, уцелевшие в бешеной чехарде аббревиатур: АФБ-МБВД-МБ-ФСК-ФСБ. Сидящие на голодном пайке, но по прежнему что-то кому-то обязанные!

— Грёбаная ты жизнь! — произносит Вендерецкий, и лимонно-коричное нутро машины принимает фразу с сытой покорностью. Не напрягайся, живи проще, все будет о"кей! Можешь других обманывать, но какой ты, нахрен, теперь комитетчик — с эдакой машиной и содержимым кошелька?! Типичный "новорусс", только без малинового пиджака! Потому и служишь теперь не госбезопасности, а кому скажут. Просто бизнес, господа, ничего личного!

Народ России получит того правителя, которого заслужил, с твоей помощью, или без оной. Куча желающих найдется помочь народу — тот же Сэм Дженнингс, или как его там на самом деле? Прикопать бы вражину аккуратно, без всяких арестов, чтоб ни портреты Франклина не спасли, ни кремлевские любители таковых! Просто чтоб ма-аленький сбой шестеренки! Семьдесят лет танк шел войной на запад, пока не сменили ему экипаж и не пустили месить гусеницами собственную территорию. Решили, что дело на мази, а про шестеренки и прочие узлы-механизмы не подумали — кого волнует мнение запчастей?! Вот удивятся, если долбанет этот танк бронебойным совсем не туда!

Неправильная мысль. Для голодного лейтехи, или для обиженного отставника, но тебе-то куда с жиру беситься?! Тем более, что сотрудники отдела для "долбания бронебойным" не пригодны, и агентура, вроде Пионера, заточена для совсем других дел. Вот Опер... этого можно примерить. Парень тертый и злой, но не циник, как милицейское большинство. Жуликов в своем угро "раскалывает" из идейных соображений, среди коллег имеет репутацию чудаковатого бульдога, которому челюсти пачкой баксов не разожмешь. Верующий даже, хоть и скрывает. На этом его Вендерецкий и взял пару лет назад — пусть, мол, народ идет к нам, чем в безумные секты! Завершился тот разговор серьезной мужской пьянкой, а там и пробило Опера в откровенность — такое понес, что хоть по психушке его проверяй. Армия, тундра, видения... Наутро, впрочем, был вполне адекватен, да и потом от него помощи хватало. Деньги берет не всегда, кое-что "для души" делается. Ценный кадр — если б ещё не был таким прямолинейно-топорным...

Взгляд Вендерецкого уходит в сторону, цепляет женскую фигурку на обочине. Тонкую, высокую, мокнущую под липким поганым снегом, но не пытающуюся уйти. В центре столицы фигурками на обочине не удивишь, слишком много сейчас желающих заработать денежку нехитрым интимом. Если что и вызвало интерес, так это поза фигурообладательницы — слишком много в ней скромности и полнейшее отсутствие саморекламы! Придя к такому выводу, Вендерецкий делает движение знаковое и отчасти для себя судьбоносное. Нажимает педаль тормоза. Глянцево-черный автомобиль сдает назад, правое стекло опускается.

— Садись, красавица, подвезу...

* * *

— Кто ты теперь, Каратаев? — спросил Мастер у компьютерного экрана. Фотография с презентации, благообразное лицо. Ни малейшего сходства с людьми, привыкшими решать вопросы на "стрелках"!

— Кто ты теперь, и какую хрень ты задумал, а?

Глава 10

Накануне Большого Дела: вечер

Погода к вечеру испортилась. Или наладилась — это уж кому как ближе. Утомительное солнышко спряталось, наконец, в пелене туч, дождь начался не по-летнему мелкий и противный. Собственно, и лето уже на исходе — последнюю неделю распочали.

— Может, хоть торф перестанет гореть, — голос Дины прозвучал отстраненно, выдавая совсем другие мысли. Стояла сейчас у окна, глядя в серую пелену, несчастной казалась и очень одинокой.

— Может, и перестанет, — отозвался Глеб рассеянно. — Лишь бы завтра дорога не раскисла, а то будет нам лес.

— Если раскиснет, то это судьба, — она обернулась, наконец, глядела, не мигая. — Вы никуда не попретесь, и все будут живы.

— Ладно тебе каркать! Просто рабочая встреча, с антуражем. Они, конечно, чудики, но не самоубийцы же! Главное, тебя там не будет, а я им сам по себе нафиг не нужен.

Фотографии, кассеты аудио и видео. На цветных и черно-белых снимках сплошной разврат: голые тела, отвисшие пивные животы, узнаваемые лица. Девушки, правда, вполне симпатичные, других в дорогом эскорте не держат. Кое-где вместо девочек присутствуют мальчики, но пользуют их всё в том же направлении. На некоторых снимках вообще вполне пристойная пьянка — если не знать, кто именно и с кем халкает дорогущие напитки.

— Что это? — приблизилась Дина неслышно, глянула через плечо. — Фу, гадость какая! Откуда у тебя?

— От верблюда. Любительское порно, для гурманов. Цена такая, что Голливуду не снилось.

Преувеличил не так уж намного. Данные конкретные фотоморды в нынешнем обществе кое-что значат, но погоды, увы, не делают: рядовые депутаты, чиновники средней руки, коммерсанты, далекие от олигархической касты. Многие таким кадрам даже обрадуются — лишний повод "засветиться" через желтую прессу и подогреть к себе интерес. Другие вместо откупа запросто накормят свинцом. Даже с лояльных и сговорчивых много не возьмешь — в этом деле тоже талант нужен.

— Одна такая запись стоила должности генпрокурору... ты его и не помнишь, наверное. Информация — страшное дело, если кинуть вовремя и в цель!

— Зачем ты это принес?

— Для сохранности. Раньше по сейфам лежало. Со мной завтра может всякое выйти, а ты, если что, срубишь на этом бабла. Свяжешься с человеком по имени Макс, покажешь пару образцов и сдашь всё оптом. Сама использовать не пытайся, голову оторвут. Если с Максом завтра тоже выйдет бяка, позвонишь Фродо... есть такой добрый сказочный человечек. Он, правда, жмот, нормальную цену не даст, но хоть что-то.

— Ты меня пугаешь, Глеб.

— Я сам себя пугаю. Гляну иногда в зеркало — ужас! По утрам особенно!

— Я серьезно, Глеб.

— Ну и зря. В новый день надо входить с улыбкой, а поплакать всегда успеем!

* * *

...Год 2009-й, Подмосковье, зима. Прокаленное дерево баньки втянуло усталость, пар проник до костей, а чай в предбаннике идет не хуже пива.

— Да не нюхаю я, дядь Саша, совсем завязал. И пить сейчас стараюсь реже.

— Хорошо если так. Мы с твоим батькой могли "беленькой" дернуть по-взрослому, но наркотиков до сих пор боюсь как черт ладана.

Человек, сидящий напротив, лицом напоминает кондового селянина, каким мог бы стать по праву рождения. В деревне явился на свет, в деревню и вернулся под старость. В счастливом глебовом детстве (где папа и мама) дядя Саша присутствовал, как обязательный элемент — сперва с женой, потом с какими-то тетями, всегда разными. Тети шуршали синтетическими платьями, звонко смеялись и резко пахли духами, катушечный магнитофон пел голосом Валерия Ободзинского, весело было. Лучшее время, пожалуй, из всей беспокойной жизни. Еще через несколько лет детство выросло в прыщавую подростковость, мамы не стало, а отец превратился в угрюмого молчуна.

Дядя Саша к старому другу приходил теперь один, с бутылкой водки, потом и вовсе перестал. Его родная деревня к тому времени ушла на дно водохранилища, а домом, под старость лет, стал крепкий пятистенок, километров за сто от столицы. Глеба сюда в последнее время тянуло все сильней — устал от города. Опротивело всё и сразу: бизнес, "терки", тусовка, даже крутая машина и возможность сорить купюрами. Кризис пережили без особых потерь, надо бы торжествовать, а что-то мешает, будто свербящий зуд. Слишком уж всё хорошо! Не бывает так! До того хорошо, что хочется вторые глаза иметь, на затылке! Алкоголь от непонятного мандража помогает плохо, а утреннее состояние вызывает желание удавиться.

— ...А то, может, бросишь всё, да и сюда переедешь? — взгляд отцовского друга сквозь банную истому неожиданно серьезен. — А чего, купишь дом, или сам построишься, будешь как барин. Женишься, наконец! Разве плохо?!

— Нормально. Сейчас даже есть мода у богатых людей, переезжать в глубинку и жить на проценты, в свое удовольствие. Дауншифтинг.

— Даун... чего?

— Сдвиг вниз. Для всех, кто устал быть круче, чем яйца и хочет обратно к истокам. Большинство, правда, едут в тропики, на Гоа всякие, но лично мне там жарко. Да и вообще, мой бизнес процентов не дает, его нужно держать вмертвую. Лет через десять, может быть...

— Мне эти десять лет еще прожить надо. Далёко ты?

— До ветру. Потом можно еще в парилочку, да и покушать!

Улица встречает неслабым декабрьским морозцем. Из туалета (типа "сортир", разумеется) сквозь традиционное "сердечко" Глеб неспешно обозревает дом, пристройки, сараи, летнюю кухню. Гараж у дяди Саши хлипенький, там всё на виду, пристройки сбиты из крепких досок, но тайные ниши вряд ли найдутся. Чердак, может быть? Или подпол? Хорошо, что снег во дворе заледенел — следов не останется. Не будет дядя Саша задавать лишних вопросов, а потому и сам лишнего не узнает...

* * *

Большое Дело изменяет ткань бытия, и десятки людей начинают, вдруг, двигаться единым курсом, будто железные опилки к магниту. Меняют планы, образ жизни — вообще, очень странно себя ведут.

Зачем, к примеру, покидает рабочее место обычная московская секретарша? Правильно — по нуждам сугубо женским и немудреным, от кофе и сплетен до шопинга. Дама красивых "бальзаковских" лет по имени Аня секретаршей была нетипичной, да и заботы у нее в этот вечер банальностью не отличались. Выйдя из офиса ЗАО "Винтек-Заря", ухоженная "библиотекарша" села в скромный "пежо-308" и четверть часа рулила по улицам, счастливо избегая "пробок". Тормознула у таксофона, аппарат принял карточку, голос на том конце провода оказался мужским и недовольным. После первых же слов, впрочем, тональность сменилась.

— Может, встретимся, м-м?

— Не могу, сам понимаешь.

— Эх, Анечка, забыла меня совсем!

Нормальный, вроде, разговор — о чем еще беседовать с мужиком одинокой, нестарой и вполне симпатичной женщине? Не совсем нормальными оказались слова, женщиной произнесенные. Всего две фразы, заставившие мужчину замолчать.

— Ты уверена? — спросил после недолгой паузы совсем другим голосом. — Ослышаться не могла?

— Исключено.

— Ладно... держи меня в курсе.

Трубка вернулась на рычаг, красивая строгая дама направилась к своему авто, будто и не было в ее жизни никаких тайн.

Красотка из приемной Мастера ничего странного в этот вечер не делала. Не обременена была секретами, хоть и секретарша — разве что от бойфрендов таилась, во избежание сцен ревности. Чмокнула в щеку неприметного парня Володю и упорхнула из офиса яркой бабочкой. Самому Володе откровенно нездоровилось, а потому был тоже отправлен домой, отлеживаться. Примерно на полпути повел себя телохранитель не менее странно, чем давешняя Аня — припарковался, опять же, у таксофона, игнорируя собственный новенький iPhone. Абонент оказался тоже мужчиной, потому обошлись без флирта. Коротким вышел разговор и донельзя косноязычным. Володя после него потемнел лицом и долго сидел в своей неброской "шкоде", прикуривая одну за другой.

Дальнейший его путь лежал на Юго-Запад, а намеченный груз ожидал в одном из супермаркетов — прямо в ячейке для сумок. Тяжелый груз, хоть и компактный. Из магазина Володя вышел чуть быстрее необходимого, стараясь выглядеть расслабленным, а обратный путь протекал под жесткие "кислотные" ритмы плеера — чтоб мозги притупить. Добраться до дому, хлопнуть стакан, завалиться спать как в омут. Настроиться на день завтрашний и не думать о нем сегодня.

Такие вот странные поступки вполне обычных людей...

* * *

Братьев Серафим встречал лично. С разных концов столицы, из области, или из Калуги с Рязанью — каждого надо принять, накормить, обеспечить отдых. Завтра эти люди глянут в глаза самой смерти, а потому сегодня должны быть избавлены от забот. Есть для этого тихий "карманный" пансионат в подмосковном бору, есть неболтливая обслуга, хорошая еда и совсем немного водки. Для спокойствия. Серафим обойдется и без этого — очистительный пост сегодня держит. Как всегда перед Делом. На небеса нужно взлетать чистым и легким, да и ранение в живот легче терпится с пустыми кишками. Опыт духовных исканий и опыт милицейский.

Последние лет десять вся жизнь состоит из двух половинок, будто два разных Серафима в одном теле... нет, скорее — Серафим и Сергей. Не раздвоение личности, как у шизиков, а вполне сочетаемые две доли. Сергей остается прожженным ментом, и его часть мозга мыслит по-ментовски, а Серафиму очень хочется стать чистым. Даже смерть можно нести во имя чистоты, если клинком твоим управляет Вера, а не корысть! Серафим принимает на себя грехи этого мира, как сделал когда-то сам Спаситель, а потом борцы за Веру бесконечное число раз обагряли руки во имя спасения. Серафим принимает грехи — а Сергей помогает выкрутиться, уйти, следы затереть. Год назад в Вологде, с тем журналистом... и со священником, погрязшим в блуде среди древних церквей Пскова. Сколько их было, таких, в разных городах необъятной Святой Руси — греховодников, привыкших испражняться словами и уверенных в безнаказанности. Слишком поздно понявших, что за все нужно платить!

Две половинки, два полушария мозга.

Иногда казалось, все-таки, что это болезнь.

Иногда боялся на себя в зеркало глянуть — кого там увидит?

Нет, сумасшедшие себя больными не считают, а потому забудь и успокойся! Как, вообще, можно сомневаться, видя каждый день Мастера, тоже бывшего "силовика", осененного однажды благодатью и посвятившего жизнь очистительной борьбе! Жаль, нельзя ему в мозг заглянуть — наверняка, найдешь не просто полушария, а такие же две доли, сросшиеся в симбиозе. Воина и монаха, бизнесмена и ученого, чиновника и главу тайного клана. Улучшенная версия самого Серафима, образец для подражания.

Когда-нибудь Всевышний призовет Мастера для вечной жизни, и возглавить Братство сможет лишь лучший из учеников. Умеющий меняться. Благочестивый брат и крутой чувак в одном лице. Это великая честь, которую надо заслужить благими делами — порвать, например, всех врагов!

Сегодня братья покорны и уважительны, никто не пытается оспорить власть Серафима, а многие видели его в деле. Брат Михаил, лишенный слуха и речи, брат Захария, владеющий огнестрелом, еще бойцы. Оружием для них станут дробовики с картечью, страшные в близком бою, а Вера нацелит их руку и подарит спокойствие.

Тепла только не хватает.

Кости сделаны изо льда, в кишках иней, мышцы сводит судорогой. Зима, которая всегда с ним, даже в августе, на солнцепеке. От зимы помогает водка, но сегодня нельзя. Пост. Тело должно стать легким, а мысли ясными... почему же так паскудно на душе?! Сергей не хочет уходить — вместо молитвы тянет на матерки, а заледеневшее нутро чует беду. Большую подлянку чует.

— На всё воля Господня, — произнес Серафим вслух, заставляя Сергея подвинуться. — Завтра глянем, у кого благодать, а у кого хитрая задница.

* * *

Тень Большого Дела легла на людей, и многим в этот вечер стало не до сна. Сам воздух пропах электричеством, будто перед грозой, аж волосы начали шевелиться. Алкоголь в таких делах реально помогает, тут Серафим прав — приходит эйфория, засыпает интуиция, жизнь кажется легкой и беспроблемной.

Симпатичная брюнетка Наташа встречала набегающую ночь с традиционным бокалом мартини. Бросала вызов тьме за окном, скрипам и шорохам большого дома, собственным мыслям. Жизни своей, катящейся плавно под откос — от ошибки к ошибке, с ускорением. Молодость, Борис и Глеб, проблемы выбора... брак... последние годы. То, в чем самой себе никогда не признаешься. Мартини хорошо стирает прошлое, заменяя горькие мысли горьким привкусом трав.

Звонок Кирилла, например — зачем о нем помнить, вообще?! Зачем помнить о том недолгом, что случилось между ними в парах алкоголя, или волшебного порошка, в гламурно-тусовочном угаре?! Случилось и случилось. Он и сам об этом не вспоминал — до ТОГО САМОГО звонка. Мама твоя болеет, мол, навести, дай мужу отдохнуть. Пусть Борис оторвется — не всё ведь тебе отрываться, милая. Намек она поняла, уехала без пререканий, а здесь в это время... нет, забудем, не было ничего! Глоток мартини — и нет больше Кирюши с его звонками! Глеб пока остается, милый, надежный как скала. Она сбежала от него тогда, в юности, но почти вернула сейчас. Зачем было хватать ту трубку?! Мужчины не любят женской наглости — особенно такие, как Глеб. Нежные джаз-композиции, "Порги и Бесс", сладкая ностальгия... а у той, в телефонной трубке, наверняка, есть молодое красивое тело, главный аргумент в этом споре. Глеб сейчас там, С НЕЙ, а в большом пустом доме остались тени, воспоминания и обрывки смеха.

Еще глоток ледяного напитка — смыть и стереть!

Телевизор врубить, наконец — пусть разгонит призраков веселым напором "Comedy Club", или попсятиной! Бросить в бокал пару кубиков льда (раньше четыре входило, но теперь на воду не размениваемся), долить ароматной жидкости... последнее слить из бутыли. В баре еще есть! Она и этот "пузырь" открыла только вчера, а нынче уже донышко — чудеса! Нехорошие такие, как в сказках Гофмана. Совсем скоро это может стать проблемой, но не сегодня, ладно? Оставьте сегодня в покое одинокую несчастную женщину посреди пустого дома, скрипучего, живого, жутковатого. Слух играет с женщиной в злые игры — снова кажется, будто в доме КТО-ТО ЕСТЬ. Вот скрипнула дверь черного хода, вот сквознячком потянуло мгновенным, а вот и половицы дали знать. Выгляни в темный длинный коридор, а там...

— Бред! Нет там никого, или... Глеб, это снова ты? Не пугай меня!

Половицы ответили дружным скрипом — будто кто-то тяжелый устал, наконец, красться на цыпочках и шагнул решительно вперед. Из темноты к свету, к ней!

Зрачки Наташи начали расширяться...

Глава 11

Накануне Большого Дела: ночь

Глеб встречал эту ночь почти спокойно, даже без алкоголя. Не привык накатывать "для храбрости", или топить в градусе проблемы, а вот скука и бездействие приводили к флакону почти всегда. Река жизни превращается в лед, двигаться некуда, вмерзаешь в него по колено, еще выше... нет, сегодня явно не тот случай! Сегодня главные дела завершены, и от новых телодвижений ничего уже не зависит. Дина проинструктирована, Макс и так всё знает, неведомый Мастер на встречу согласился.

Завтра осточертевший номер гостиницы сменится чем-нибудь другим — это уж как встреча пройдет. Пока можно просто лежать на тахте в наушниках, слушать русский рэп и тихо уплывать. Дина сидит у окна, серую дождевую пелену скрыла пелена ночи, время остановилось. "Баста" и "Кровосток", дождь и Дина, дремота и отсутствие мыслей. Рассвет всё ближе...

* * *

Ночь рождает призраки — смутные тени прошлого. Силуэты, лица, обрывки разговоров. Непонятое и недосказанное...

...Год 2009-й, Москва, весна. Квартира в спальном районе, лицо Мастера, странная пустота во взгляде.

— ...Жалею, что сейчас нет тайных монашеских орденов. Они, кстати, не бедствовали, являлись вполне адекватными людьми, но с идеей очистки общества от погани. Это ведь гораздо сложнее, Дина, чем тупо потреблять. Для того, чтобы люди на такое решились, должно быть еще что-то кроме желудка, хотя кормить их тоже надо. Тех, кто не очень верующий, можно привлекать другим: например красивой символикой, или звучными тайными титулами. Ты не поверишь, сколько серьезных дядек любит в это поиграться! Те же масоны, или СС, например.

— Опаньки! — щурится она недоверчиво. — Этак мы до Синей Бороды дойдем, или до Чикатило!

— Зря смеешься. В основе любого ордена стояли просто люди, такие же как мы с тобой. Они творили Историю и сами становились ее частью. Для этого как раз нужна Вера! Например СС легко удержало бы власть в Германии, если б не полезли воевать со всем миром. Это ведь были не просто головорезы с "газенвагенами", а настоящая оккультная структура, язычники, искатели древних мистических учений. Отсюда все эти черепа и руны на петлицах. Загадочное притягивает, притягательное становится модным. А модное привлекает деньги.

— Позвольте проследить ход вашей пафосной мысли, Мастер. Где деньги, там и власть, так? Через пару лет по Москве маршируют колонны в черных мундирах, потом факельные шествия, потом тебя в президенты... а что — вполне гламурненько! Лишь бы твоих адептов не спутали с гей-парадом, те мальчики тоже любят фашистскую форму!

— Не говори ерунду, — говорит он спокойно, и это спокойствие пугает ее, вдруг, по-настоящему. Лучше бы орал и обижался, слюной брызгал как нормальный советско-российский псевдоинтеллигент, придумавший (на кухне, за рюмахой) план спасения мира!

— Не говори ерунду и не уподобляйся либеральным болтунам. Идея нацизма себя дискредитировала, и эта символика России не нужна, тут ты права.

— И какая же нужна символика?

— Мощная. Время медитаций под Луной проходит, сейчас надо собирать всех в единый кулак. Если даже христианская идея, то без всяких там "подставь другую щеку"! Хватит уже быть жертвами!

Его рука ныряет под полу пиджака, и перед лицом Дины появляется нож. Желтый, тускло блестящий, с ладонь длиной. Рукоять — православное распятие, клинок выглядит изящным, но острым как шило.

— Он что... золотой? — спрашивает девушка осторожно, провожая взглядом медленное покачивание кинжала. Извечная женская любовь к драгметаллам затаилась и прижухла в глубине души, напуганная смертоносной формой изделия.

— Кого ты им будешь резать?

— Это символ. Такой стилет, из чистого золота может быть только у лидера. Как корона. Для приближенных сделаем серебряные, а рядовым можно и настоящую сталь. Ритуальное оружие и знак принадлежности к Братству.

— Какой же ты еще мальчишка! — улыбается она, глядя почти нежно. — Почему вы, мужики, всю жизнь во что-то играете? Не успеваете в детстве?

— А почему вы, бабы, так любите все упрощать? Семья, дети, дом, телевизор... Дай вам власть над миром, так вы задушите всю идейность, чтоб не мешала быту!

Кажется, ей удалось-таки его разозлить — улыбка на губах еще играет, а вот глаза стали совсем нехорошими. Он вообще очень изменился за этот год, будто мозги переставили. Или сердце. Или подступил, вдруг, простой, хоть и богатый человек к невидимой черте, за которой можно стать почти богом. Она здесь, у всех под ногами, но случайно ее не перешагнешь. Не пропустит она постороннего! Грязный монгольский пастух переехал эту грань на кургузой лошадке лет восемьсот назад — и степь загудела от топота тысяч копыт, а хрупкая Цивилизация той эпохи содрогнулась, увидев зарево на горизонте. Потом были капрал-корсиканец в треуголке, бесноватый немецкий ефрейтор, усатый грузин-террорист, еще всякие, помельче. Человек по фамилии Вендерецкий увидел пока лишь смутный контур Линии Небожительства — а глаза уже изменились. И мысли. И символ власти в руках появился — не держава со скипетром, а клинок, право отнимать жизни во имя Идеи.

— Мы, бабы мыслим приземленно, — улыбается Дина, разряжая затянувшуюся паузу. — Но кое-что мы умеем оч-чень даже хорошо! Например, сейчас я иду в душик, мой Мастер, а все великие планы можем обсудить позже. Потом. Если захочешь...

Прошлое и настоящее. Обшарпанное дерево подоконника, пыльное стекло, фонари за окном. Рубеж между днем вчерашним и ЗАВТРА, когда ничего уже будет не изменить.

* * *

Макс нынче расслаблялся. В клубе, под тихий музыкальный "релакс" и плавные движения танцовщиц. Дымилась тонкая сигара, ароматизированный дым стелился к потолку, перемешиваясь с пластами дыма чужого. Полумрак, приглушенная речь, темные силуэты за соседними столиками. Клуб для зрелых людей, не жаждущих лишнего общения. Речевой аппарат пусть нынче отдыхает, тело расплавится в мягком кресле, а вот мозгам расслабляться некогда.

Не привык Макс "выключать голову", ни в горе, ни в радости — это роднило его с Глебом и многими другими, приученными надеяться только на себя. С детства не привык, болтаясь по дворам, когда ровесники глушили одеколон под плавленый сырок, а он неизменно отказывался. С юности, когда фарцевал у "Интуриста", лавируя между милицией и первыми советскими рэкетирами. В Перестройку сделал верный прогноз, но и тут без самоконтроля не выжил бы, сорвался бы давно с этой слаломной трассы.

Он и сейчас не планировал останавливаться: планов громадье, скорость нарастает, и азарт с годами никуда не делся. Хороший мужской азарт, будто травишь зверя как дворяне в старые годы, на коне, с плеткой и кинжалом, готовый прыгнуть сверху на хребет. Последних лет десять охотничья радость выпадает нечасто, слишком цивилизованной стала жизнь. До зевоты.

Тем приятнее будет день завтрашний.

Сигаретка туманит мозги, стены клуба теряются во мраке, тело превратилось в дым и тихо плывет к потолку. Мозг работает. Прокручивает десятки и сотни деталей — даже мелкие, вроде аккумулятора к видеокамере и боковых дверей "тойоты". Дверцы нужно смазать еще разок, аккумулятор зарядить... да много чего нужно. Каждая мелочь завтра будет важна! Приказы давно отданы, люди работают, а утром Макс обязательно проверит всё сам.

Это будет завтра.

* * *

Мастеру нездоровилось. Может, годы проклятые сказываются, только не хотелось отставному комитетчику Вендерецкому участвовать в завтрашнем дне. Решительно не хотелось! Чужой сценарий, мутные цели и полная непредсказуемость на финише!

Вендерецкий по чужим сценариям не играл уже очень много лет — с тех пор как пропали в буруне реформ малочисленные бумаги, хранившие хоть какую-то информацию об "Управлении 10/21". Не зря пропали, наверное, да и не сами собой. Единственной пуповиной между властью и структурой-фантомом оставался тестюшка, и уж тут родственные чувства не дали сбоев. Со многими познакомил, ввел во многие компании, вплоть до пресловутого "гостевого дома "Логоваза", где олигархи когда-то сговаривались про второй тур для Ельцина. Время текло как нефть по трубе, иных уж нет, а те в Лондоне, да и сам генерал давно упокоился с миром.

Другие люди нынче рулят — что, впрочем, не мешает Мастеру быть на своей территории царем и богом. До сих пор не мешало. Доил бы себе и дальше мелкую монету с дурачков, золотые ручьи сливались бы в бурный поток, на его век хватило бы. Даже не беря в расчет легальные проекты и дружбу на разных уровнях — хватило бы тех дурачков с монетками. Кой черт его дернул затевать эти игры в духе Игнатия Лойолы, с плащами и кинжалами?! В Конторе не наигрался?!

А может, и так!

Может, именно власти не хватало — настоящей, не над кошельками, а над душами. Встал на горизонте мираж, пугающий, но невыносимо-прекрасный, поманил к себе, и у жизни сразу появился новый смысл.

— Этому миру скоро конец, ясно тебе? — фраза, адресованная господину Каратаеву, повисла в воздухе. Не отвечал Каратаев — молча глядел с компьютерного экрана, весь из себя благообразный.

— Мир надо чистить, пока всё в говне не потонуло! Кругом извращенцы и наркоманьё, сам же видишь! Я, как медик, должен сделать большую санацию, иначе будет сепсис и летальный исход. Не мы, так другие начнут чистку, талибы какие-нибудь! Этого хочешь?! Не думал, вообще, почему сейчас в мире столько чистильщиков?! А я тебе объясню! Мир таким образом защищается от заразы, а мы — его лейкоциты, он нас сам создает! С каждым днем нас будет все больше, и это объективный глобальный процесс!

Молчал Каратаев — светлый прямоугольник в полумраке офиса. Живых свидетелей беседы, к счастью, нет — решат еще, что тронулся умом, а такая репутация вождям ни к чему.

— Идея назрела и перезрела, понял ты?! Раньше Бог был ближе к народу, ангелов посылал запросто. Спалил Содом с Гоморрой и не поморщился. Потом грешников опять развелось много, и для них Господь придумал Святую Инквизицию, жутких людей, помогавших миру стать лучше. Крови было полно, зато какие гении рождались в те времена! Это же естественный отбор! Кто ты такой, чтобы мне сейчас мешать, а?! Откуда ты взялся?!

Изображение, порожденное игрой жидких кристаллов, опять проигнорировало вопрос, зато в дверь вдруг постучали, вежливо, но решительно.

— Это я, — пробурчал Серафим, стирая одним своим видом весь философский настрой. — Отдохнуть не планируете?

— Я пока не устал. Почему ты не с братьями?

— Обойдутся без меня. Я вот вам броню привез, хочу подогнать.

— Ценю твою заботу, Серафим. Считаешь, что мне надо бояться?

— Это нормальная предосторожность. На вас держится всё Братство, а врагов много.

— Знаешь историю с Фиделем Кастро? С человеком, у которого до сих пор очень много врагов?

— Ну... с ним разные истории случались, — ответил Серафим осторожно. Не нравилось ему, когда Мастер начинал вещать в отстраненной манере, а уж сегодня такой настрой вообще лишний.

— Верно, историй в красивой жизни Фиделя было более чем. Одних покушений не сосчитать, и все мимо. Однажды американцы подослали киллера-даму, а наш революционер по этой части всегда был слаб, увы. Не смог отказать красавице. Знаешь, что было потом?

— Ну... он ведь до сих пор жив, значит киллерша обломалась.

— Не совсем так. Она исправно вынула пистолет и даже прицелилась. Выстрелить не смогла. А Фидель, если верить легенде, глянул с улыбкой в направленное дуло и сказал: "Ты не сможешь меня убить. Меня НИКТО не сможет убить!". Понимаешь?

— И что с ней было потом?

— Отпустил, кажется... да это неважно. Я тебе поясняю, что если человеку суждено стать великим, то ему и броня не нужна. А судьба мелкого трусливого царька меня не устраивает. Забери свой бронежилет. Сам надень.

— Конечно, надену, — пожал Серафим плечами. — Я ведь не ИЗБРАННЫЙ, а просто мент, по жизни только на себя надеюсь.

— От всего не спрячешься, — усмехнулся Мастер, сделавшись, на миг, очень простым и очень усталым. — Я и не прятался никогда, Серафим, ты знаешь. Завтра тем более не хочу.

Серафим молчал. Впервые видел Мастера таким — за все годы впервые! Глядел на усталого человека с лицом артиста и синевой под глазами, а мысль стучалась уже о стенки черепа, навязчивая как дятел: кранты Мастеру! Нельзя идти в бой с такой усталостью во взгляде, и затевать переговоры тоже нельзя!

— Может, перенесем? — спросил тихо Сергей, потесняя свою восторженно-верующую половинку. Менту ситуация видна была насквозь, да и выруливать из нее надо по-милицейски. Верить в кого угодно, но самому не плошать.

— Мы всё-таки не "по понятиям" живем, можно и продинамить этих. Сведем всё на шутку...

— Не получится, Серафим. Я, знаешь ли, вспомнил господина Каратаева, и он на клоуна не похож. Не забивай себе голову, езжай к братьям, и пусть сегодня все отдыхают!

Глава 12

Большое Дело

Собственную нервную систему Глеб явно недооценил. Ждал мандража, бессонной ночи, кошмариков, на худой конец. Вместо этого отрубился под рэп-речитатив, будто лавиной накрыло. Многотонная уютная тяжесть погрузила в неведомые глубины, потом вверху забрезжил свет, и это было уже утро.

— Привет, — сказал Глеб утру и Дине, сидящей на подоконнике. — А ты чего здесь?

— Не спится, — отозвалась ведьма глухо, даже голову не повернула. — Дождь кончился и небо расчищается. Плохо всё.

— Э-э, да ты, мать, совсем расклеилась! — хохотнул Глеб, которому сонная лавина оказалась на пользу. — Я б на твоем месте от радости прыгал, ё-моё! Порешаем нынче все вопросы и съедем из этой дыры, нормально жить начнем! Хватит уже прятаться!

На той же бодрой волне побрился и принял душ, а где-то на стадии растирки полотенцем накрыло, вдруг, неприятное послевкусие. Будто эхо недавнего взрыва, бродившее раскатами по ущелью, а теперь настигшее со спины.

ЭТО БЫЛО УЖЕ!

Далекий отсюда город, бодрый душ с утра, выезд с бодрыми здоровяками в бой, последний и решительный. Всё было! Головорез, ставший гламурным типом, самоуверенность в каждом жесте — масштабы, разве что, другие. Для крутых парней Тимура и Паши "возвращение в молодость" завершилось гранатой Ф-1. Недооценили противника. Ехали "нагибать" и "ставить в стойло", а вместо баранов встретилось зверье позубастей. Это при том, что сам Тимур под овечьей шкуркой лишь прятался — в отличие от миляги Макса, вросшего в цивилизацию по уши. Играет сейчас, с подачи Глеба, едет подышать воздухом и размяться, а ведь для ТЕХ всё очень серьезно. Как в детской "войнушке", где в ответ на игрушечное "паф-паф" полетят настоящие пули.

Макс подъехал как раз к первой чашке чая.

— Роскошные апартаменты! — заявил с порога, не пытаясь перешагнуть. Пожал хозяину руку, на Дину глянул с интересом, а вот ведьма здороваться не пожелала. В окно продолжила глядеть, обвинив, по женскому обыкновению, чужого человека во всех будущих бедах.

— Кажется, мне здесь не рады, — усмехнулся Макс, одетый сегодня с раздолбайским шиком: холщовые брюки, гавайка навыпуск и мокасины. Скучающий офисный житель собрался на природу, ёптыть!

— К столу не зовут, сто грамм не предлагают. Ладно, времени и так в обрез... погнали, что ли?

— Уже лечу, — отозвался Глеб, натягивая обычный свой наряд последних дней. Джинсы, футболку с китайским принтом и туфли с давно не "актуальными", но модными в некоторых кругах острыми носами. Подумалось про малиновый пиджак и "голду" в палец толщиной, Глеб над этими мыслями хмыкнул, а уже на выходе перекрестился тайком, всего разок.

— Думаешь, поможет? — спросил Макс, не оборачиваясь.

— Лишним не будет, — отозвался Глеб, чуть смущенно. — От пули не прикроет, но мало ли...

— До пуль желательно не доводить. А прикрывашку я тебе дам другую, понадежней.

Окончательная ясность настала уже в авто — роскошном "порше-кайене" с круговой тонировкой. Не хватало мигалки на крыше, чтоб совсем никаких вопросов у ГИБДД. За баранкой германского чуда обнаружился стриженый крепыш с угрюмым взглядом, а второй такой же заполнил туловищем соседнее кресло. Ощущение дурного дежа-вю нарастало. Не по спирали даже, по кругу, сплошной "день сурка"!

Раз за разом выезжаешь "на дело", наставляешь на кого-то оружие, угрюмые бойцы подпирают плечами в машине, угрюмые противники вынимают гранаты. Страшненько, бодренько, нескончаемо. Умереть невозможно — все равно проснешься поутру, как ни в чем не бывало! Гигантский невидимый баловник бросил тебя, как того паука, в стеклянную банку, дразнит соломинкой, подкидывает мошек, чтоб не скучал. Ждет от тебя чего-то эдакого. Без объяснения. Смеется твоим героическим потугам, ничтожным в масштабах даже этой банки — что уж говорить про громадный "забаночный мир"!

— Хозяева должны ездить сзади, — сказал Макс невозмутимо, наблюдая, как сто килограммов мышц выскакивают из машины и открывают заднюю дверцу. — Хотя, чего тебя учить, ты же сам фирмами рулил!

— А я и машиной люблю порулить самостоятельно, — улыбнулся Глеб, ныряя в кожаное нутро. — Так оно спокойней, судьбу в руках держишь...

Запах дорогой кожи вытеснил иллюзию — реальность вернулась, полная гамма ощущений. Меньше надо бухать, вот в чем секрет! Меньше курить, и совсем уж ни к чему было, в недавние времена, кидать в ноздрю колумбийский чудо-порошок! Так заигрался, что однажды обнаружишь себя внутри "Матрицы", и долго будешь соображать, на какой полке твои мозги! Персональный маленький ад (или рай?) для дауншифтеров.

Не хочешь биться за мясо с кровью — кушай манную кашу в комнате с мягкими стенами, где всё понарошку! Где враги всегда палят мимо, а друзья едут на бой в раздолбайских гавайках! Дай знать, когда надоест. Когда захочешь опять почувствовать себя живым, молодым, горячим, способным еще хоть на что-нибудь!

— ...опасности...

— Что?

— На Западе, говорю, жизнь водителя сохраняет подушка безопасности, а в России — иконки на панели. Это я к тому, что крестные знамения надо сочетать вот с такой штукой.

Бронежилет, ожидавший хозяина прямо на сиденье, выглядел несерьезно. Белый, мягкий, пластичный до безобразия.

— Это "скрытник", самый простой. От ножа и ПМ-а спасет, а уж под автомат старайся не попадать. Надевай, у нас вся команда в таких.

— Ты тоже?

— А то! Я ведь, парень, по жизни атеист, верю только в технический прогресс и собственную предусмотрительность!

От гостиницы долго выруливали проулками, а эскорт пристроился сзади уже на трассе. Неприметный эскорт: два "тойотовских" микроавтобуса и пятидверная "нива".

— Чмошный вид — залог долгой жизни, — пояснил Макс, делаясь, вдруг, неуловимо похожим на себя прежнего. Исчезало на глазах расслабленное барство, осыпался европейский лоск, а вот волчьи скулы проступали все явственней. Как у Тимура когда-то. Глеба такая метаморфоза только обрадовала — авось, понимает "паркетный бизнесмен" во что именно вляпался!

— Мы ведь не "братва", нам понты ни к чему. Приедем, пообщаемся интеллигентно, да?

Водитель в ответ хохотнул, сосед его кивнул молча. Оба походили на "братву" как гиппопотам на бегемота — потому и смеялись, наверное. Нормальные такие сотрудники нормальной фирмы "Винтек-Заря". Офисный планктон!

— И много у тебя таких орлов?

— Для нашей темы хватит.

С трассы съехали километров через двадцать — дорога в окрестные боры уходила не то, чтобы шоссейная, но и не гравийка совсем уж. Сразу за поворотом "кайен" подался к обочине, пропуская "ниву" вперед, мелькнули за стеклами мрачные лица, а микроавтобусы колонну замкнули. Будто БТР-ы в далеких отсюда горах.

Глеб от этой картины, наконец, собрался, даже плечом повел, нащупывая автоматный ремень — без толку, разумеется. Мирная земля. Ближнее Подмосковье на финише стабильных "нулевых" — беспредел уже забылся, никто давно не "делит асфальт", а бандитская романтика откочевала в кино. Не поймешь даже, за каким таким катит в лес колонна машин, набитых угрюмыми харями!

— Ну, вот и приехали. Вовремя, как положено. Ты готов идти вперед и стать героем, или ну его нафиг?

— Да я как пионер, только свистни!

Поляна, костровища, раскиданный мусор. Полнейшее отсутствие хомо сапиенс — равно как и прочих форм жизни крупнее жука. "Нива" протянула вдоль края пустоши, "порше" тормознул почти сразу, и один из автобусиков прикрыл его, а второй остался чудь позади. Грамотно встали, не по-бандитски.

— Эх, хорошо в деревне летом! — заявил Макс со здоровым пафосом любителя пикников. Двинулся вразвалку по мусору и прочей мерзости, Глеб выбрался следом, и лес оглушил его тишиной. Мокрый лес, настоянный на хвое и травах, будто не было этого месяца и горящих торфяников, а вокруг по-прежнему Златогорье.

— Шеф, кажись, едут, — пробасил один из крепышей, оказавшийся, ненароком, чуть позади Макса. Под футболкой с рисованным волчьим оскалом вытарчивали углы — наверняка, броня, вполне серьезной категории. Будет телом шефа закрывать. Водитель тоже выбрался, лязгнул затвором "ремингтона", а контрагенты въезжали уже на поляну с другой стороны. Три громадных "гранд-чероки", похожие на танки и на гробы, одновременно.

— Опапусеньки, ка-акие мы крутые! — протянул Макс почти уважительно, на самой грани стёба. — Коля, ты здесь? Снимай давай!

* * *

Микроавтобусы не понравились Серафиму еще на подъезде. Не вписывались в тему. Встали, опять же, не по-людски, боком к поляне, будто палить собрались изо всех дверей! Четверо противников стоят уже перед машинами, у одного "помпа" в руках, да и прочие дверцы вовсю лязгают. Народ наружу лезет — сплошь крепкий и коротко стриженый, с ружьями наперевес. Тоже, значит, осторожничают, привезли разрешенное, гладкоствольное.

— Выходим, братья, — приказал Серафим (нет, Сергей уже, наверное), оглядывая поляну еще разок. Из автобусов, вроде, все вылезли, не должно внутри остаться подлянок, двадцать человек с оружием стоят расслабленно у машин, да и БЕГЛЕЦ особо не напрягается. Вон он, рядом с вальяжным хлыщом в яркой рубахе. Еще стекло из-за "нивы" отблескивает — прицел?! Зеркало? Камера, оказывается. Решили, клоуны, шоу сделать?

— Только не торопитесь, — попросил Серафим угрюмого Мастера. — Я вылезу, гляну, чтоб всё ровно.

— Ты забыл мои слова и снова суетишься.

— Просто, страхуюсь! — обозлился Серафим на эту снисходительную отстраненность, аж плюнуть захотелось. Сдержался, только лязгнул затвором ружья, без надобности. Отличная охотничья пятизарядка МР-153, боекомплект в магазин давно забит, и нечего тут щелкать уже! Пять патронов "магнум", набитых братом Игнатием собственноручно, а потому надежных на все сто. В каждый поверх усиленного заряда вложена "связка", жестокое охотничье изобретение — пять картечин, просверленных насквозь и объединенных двойной тонкой леской. На близкой дистанции "связка" раскрывается кольцом, бьет как разрывная пуля.

— Всё, я пошел...

* * *

Исторический боевик — вот на что это было похоже. Угрюмые лица, встрепанные волосы, бороды, усы, мрачная решимость во взглядах. Сектанты-фанатики, неизменные в любую эпоху. Им бы мечи с топорами вместо ружей, а крутые машины на заднем плане кажутся анахронизмом, ляпом неизвестного режиссера.

Современность против Средневековья, Цивилизация против варваров — ради этого, пожалуй, стоило всё затевать. Не должны такие вот психопаты жить среди людей и кромсать их ножами просто так! Не должен еще один шизик добраться до власти — хватит России проблем и без этого!

— Да, тяжелый случай, — оценил Макс, не сбавляя градус иронии при виде нацеленных ружей. — Главное, не лезть с ними в махалово, загрызут! А вон тот, я думаю, и есть пресловутый МАСТЕР, повелитель миров, пятое воплощение Иисуса и Кришны? Печать собственной значимости на челе и полнейшее отсутствие самокритики! Тебя сопроводить, парень?

— Сам дойду. Это наше с ним дело, нормальный мужской базар.

— Ну, успехов тебе. Если пойдет по-гнилому, ты там не джигитуй, сразу падай, а мы прикроем.

Полсотни шагов — вряд ли больше. Спокойных, неспешных шагов, ибо торопиться теперь вовсе некуда. Остановилось время, стих ветер, замерли в небе горбатые летние облака. Путь к Большому Делу, начавшийся, как в китайском мудрствовании, с первого шага, завершается здесь и сейчас, финальной полусотней.

Раз, два, три... а может, для того всё и было? Именно для этого кинул тебя в банку неведомый баловник, имя которого не произносится всуе? Спас от миллиона глупостей, больших и маленьких, способных расплющить тебя в детстве, в юности, или месяц назад? Для этого ты был нужен — оказаться, по собственной воле, между рыхлым современным миром и стальными клинками, готовыми вспороть ему брюхо? Всегда, в любую эпоху кому-то везло как утопленнику: выпадала честь стать той самой песчинкой, ломающей громадный механизм... блин, экая херь в голову лезет! Избранный, да?! Еще немного и сам вознесешься, не хуже Мастера — заразная штука, однако!

...Восемь, девять, десять...

Люди вокруг стали серыми тенями, кровь в ушах постукивает. По молодости меньше волновался — на том самом пустыре, где гопники с нунчаками, и где закончилась навсегда студенческая жизнь. От чего ушли, к тому и приходим — такое вот фиговое достижение на пятом десятке! Давно пора сидеть в мягком кресле, греть задницу и не тревожиться, а ты что делаешь?!

...Восемнадцать, девятнадцать, двадцать...

Пивные банки под ногами, стекла хрустят, презервативы как раздавленные черви. Наипоганейшее место для смерти, однако! Получить жакан в пузо и корчиться, пока твоя кровь (третья группа, резус положительный) будет смешиваться с чьим-то пометом. Ну, никакого романтизьму!

...Двадцать пять, двадцать шесть...

Врубили, вдруг, музыку — сзади, кто-то из своих. Расслабиться ребятам захотелось. "У нас на районе не звонят, а зво-онют!.." Ну, спасибо, родные, удружили! Именно под ЭТО и стоит загибаться летним утром посреди помойки!

...Тридцать три, тридцать четыре...

Офисы какие-то плывут в памяти, секретарши, Макс, Акоп, Дина, скверы. Новосибирские улицы и Златогорская тайга... жизнь, что ли крутится в обратную сторону, как положено перед кончиной? Не дождетесь! Мастер уже совсем близко — высокий силуэт, гордая осанка, сзади топает худой паренек с напряженной рукой в кармане.

...Сорок один, сорок два, сорок три...

Москва, кабаки, Кавказ, молодость, еще какие-то лица, совсем забытые, но не желающие уходить.

Никак не желающие!

Одно из этих лиц оказалось сейчас перед ним.

Глава 13

Пляска смерти

Среднего роста, плечистый и крепкий, ходит он... в какой-то там кепке. Забытые рифмы детства — про неизвестного героя. Или безымянного? Да, неважно! Любимый персонаж советского официального фольклора, простой парень с простой внешностью, готовый и в огонь, и под танк, и ДнепроГЭС строить. Эпоха кумачовых полотнищ ушла, идеалы похерены, а вот герои остались, оказывается. До сих пор готовы бесплатно к черту на рога!

— Чудеса! — сказал безымянный герой развязно и громко, будто озвучил чужие мысли. Мужик "за сорок", дешево одетый, но с непередаваемой дерзостью во взгляде.

— Я вот всегда знал, что Земля квадратная, и что за углом встретимся! Помнишь меня?!

Ну, еще бы! Сказки кончаются, царевичи становятся, иной раз, злыми колдунами, или циничными главами государств, а принцессы обращаются в обычных стерв, даже без помощи черной магии. Иванушки-дурачки только не меняются — как и прочий народ соответствующей ценовой категории. Всякие там Хитрые Солдаты, специалисты по варке каши из топора. Идут по жизни на чистом везении, ловят волшебных щук, приручают Коньков-Горбунков, и всё это в паузах между вылеживанием на печи. Ничто их не берет!

Даже когда Волшебная Страна превращается в Зазеркалье — дурачки и под Кощеем выживут, лишь бы лапти были, да горшок каши ежедневно! Соцминимум! При отсутствии такового сермяжный народ берется за топоры (недоваренные в каше) и головы Добрых Царей катятся на потеху нечисти. Поделом Царям — не дразните трудовые массы!

— А мы уже на "ты"? — усмехнулся Мастер дружелюбно. В самом деле, не ощущал враждебности к ершистому крестьянскому сыну, потомку и правопреемнику всех Иванушек, Емель и даже Джонов с Жаками. Они такие, их не изменишь!

— Я ведь старше вас минимум лет на десять, да и свиней мы вместе не пасли, а потому...

— Не помнишь, — констатировал Глеб почти грустно. — Ты, падла конторская, не мне одному жизнь поломал, да? Ты таких как я пачками с институтов выкидывал, всех не упомнить?!

— То есть? — взгляд Мастера вдруг заострился, мелькнуло искреннее удивление. — Какие ещё институты? Я вас, разумеется, вспомнил, Глеб Воропаев, на память не жалуюсь, только ведь я вам ничего не должен. Или всерьез думаете, что Комитет в ТЕ ГОДЫ прессовал каждого студентика, зараженного Перестройкой? Это когда все газеты вопили про "кровавую гэбню", и страна разваливалась. С вашей помощью, кстати.

— Ты о чем?

— О твоем друге Максиме, — усмехнулся Мастер, и эта внезапная фамильярность резанула слух. — Вы ведь с ним не разлей вода, еще с тех самых времен? Вместе раскачивали лодку, пока не потонула. В любом нормальном государстве таких как вы казнят за измену, а в нашем Зазеркалье предатели на коне. Успешные бизнесмены, совесть нации, да?

— Ты чё несешь?! — голос внезапно подсел, вопрос прозвучал с какой-то жалкой агрессией. — Ты кого щас предателем назвал?!

— Ладно, не бери в голову, — улыбнулся человек с лицом популярного актера. — Историю пишут победители, поэтому можешь гордиться своими подвигами во имя Демократии. Расскажешь детям, если когда-нибудь заведешь. А мы ту страну охраняли, согласно присяге, но победы нам не досталось.

"Может, е...нуть его?! Верный ПМ сзади за поясом, телохранитель, вроде, расслабился, ружья пока в землю смотрят. Нет, стоп! Он же тебя разводит в полный рост! Шутя увел разговор на свое поле, и вот ты уже в говнище, предатель и мразь конченая, а он весь в белом! Не ведись!".

— Про присягу хорошо сказано, за душу берет. Родину ты защищал, красава, грудью прикрывал, да? Так прикрывал, что аж за пазуху кой-чего попало. Так увлекся, что приватизировал кусочек Родины и до сих пор не бедствуешь. А я, сволочь такая, просто спасаю бабу, без всяких высших интересов, куда уж мне! Спасаю обычного человека от твоих высоких планов! Потому что, таким как ты человек не нужен, вы ж все глобально мыслите, вам целые народы под топор не жалко!

— Кому это "нам"? — вскинул бровь человек с лицом киногероя. — Что ты, вообще, знаешь обо мне и моих делах? Для тебя смысл жизни — заработать или стырить деньжат, набить пузо и уткнуться в телевизор, который тебе вычистит мозги, чтоб лишнего не думалось. Пускай другие дерьмо разгребают, да?!

— А ты, типа, санитар леса? Или ассенизатор?

— Хорошее определение, — прищурился Мастер одобрительно, будто добрый и старый профессор перед толковым студиозом. Будто не стояли рядом две толпы, пропахшие адреналиновым потом, и стволы не готовились обратить воздух в свинцовый коктейль.

— Ассенизаторов стараются не замечать, с ними брезгуют даже рядом находиться, но без них невозможно обойтись. Почему ты думаешь, что без палачей этот мир обойдется? У нас, конечно, политкорректность, гуманизм и либеральные ценности, только крысы и глисты от этого не прослезятся. Их надо травить, если сам хочешь выжить.

— А по-моему, тебе процесс нравится, — поморщился Глеб, ощутив, вдруг, усталость и ничего кроме нее. Таял по капле боевой запал, а злости на собеседника так и не появилось. Лучше бы впрямь какой-нибудь урод приперся на встречу: в балахоне, с патлами и готической физиономией "а-ля Мерлин Мэнсон". Ходячее воплощение ненормальности, с точки зрения простого русского мужика. Человек с сединой на висках внушал, напротив, сплошной позитив и желание довериться.

— Любишь богом себя ощущать... ну, ты понял, короче.

— Разумеется. Вы мне это еще по телефону сказали, — в улыбке Мастера просквозила победная снисходительность, и вот это уже оказалось лишним. Не стоит насмехаться над человеком, способным оплатить и привезти с собой два отделения вооруженных бойцов!

— А что тебя, собственно, веселит? — спросил Глеб тихо, но уже заводясь. — Дела твои швах, если не понял еще. Тот народ, что сзади меня, в курсе всей темы, а завтра оно пойдет дальше. Ты у нас, конечно, крутой перец, "наверху" тебя прикрывают, но нафига ты им нужен засвеченный, а?! Шумиха, журналисты, заявы на тебя во все инстанции! А уж иноземцам проклятым только намекни, что госбезопасность в России режет людей, да еще православными крестами!

— Ну, во-первых, давно не госбезопасность... — улыбки на губах Мастера уже не было. — ...А во-вторых, скажите, Глеб, неужели вы реально подонок? Вот так запросто отдадите свою страну на растерзание шакалам и будете смотреть, как она заживо гниет?

— Да пошел ты! — аргументов не хватало, искать их не хотелось, и вообще — не для того всё затеяно! Пора завязывать с дискуссиями, пока нервы не сдали на спусковых крючках.

— Повторяю еще раз, отстань от Дины! Ты забываешь ее, я забываю тебя и живем ровно. Любой наезд с вашей стороны — информация уходит в интернет и всем желающим, а вон те парни помогут твоим придуркам успокоиться.

— Какое красноречие! Вам бы, Глеб, в политику, в народные трибуны, сделали бы крутую карьеру! И всё-таки, не для протокола — зачем всё это? Неужели влюбились?

— Тебя не касается, — схамил Глеб уже по инерции, не решаясь, почему-то, разорвать этот странный разговор. — Ты за страну красивые базары ведешь, а я хочу, чтоб таких, как ты, здесь не было. Чтоб никто не мог людей запросто послать на костер, или в лагеря, потому что рожа не понравилась. Я — за жизнь, понимаешь?!

— Вы за бардак. Для вас жизнь одного ублюдка дороже целой страны. Поэтому мы не договоримся, Глеб Воропаев. Живи, пока живется, и не мешай.

— СТОЙ, — слово выпало сквозь зубы как тяжелая картечина, без крика и без злости. Гулкий стук в висках, белое лицо Наташи на белой наволочке, пустая безысходность во взгляде...

— Стой, урод. Она же беременная. Тебе ЕЁ две жизни тоже не жалко?

Рука ползет уже за спину, под ремень, к нагретой рукояти под рубахой — он успеет! Должен успеть!

— Кто беременная? — неподдельное удивление во взгляде Мастера. — Вы это про Дину? А откуда... хотя, глупый вопрос. Что ж, поздравляю, если не врешь, тут ты меня сделал!

На секунду, не больше лицо Мастера исказилось, потом импозантный мужчина резко развернулся, и осанка его сделалась вовсе монументальной. Прямая спина человека, которому очень нужно уйти гордо. Не сутулиться, не ломаться пополам от удара под дых — героем остаться.

— Стой, — сказал Глеб еще раз, совсем по-другому. Непонятные слова, странная реакция — да что за фигня тут творится?!

— Стой, говорю, ёлки! Объясни нормально, без этих своих...

Прямая спина даже не вздрогнула — человек, уверенный в своей правоте. Широкие шаги, небрежный жест рукой в сторону бородатой шеренги. Средневековые бойцы опускают дробовики, телохранитель делает шаг в сторону, прикрывая отход вождя, худое лицо закаменело в странной гримасе... не до него сейчас! Надо догнать эту прямую спину, глянуть в глаза, задать всего пару очень важных вопросов!!!

Глеб успел сделать шаг, прежде чем грянул первый выстрел...

* * *

Мастер ждал смерти. Готов был к ней еще вчера, получив первое приглашение. На поляну сегодня выходил спокойный как самурай — победа, или вечная честь, бояться нечего. Давил противника улыбкой и внутренней силой, переламывал, почти в клочья порвал.

До ТЕХ САМЫХ слов.

Сейчас внутри было мертво и пусто, как в старом конском черепе посреди пустыни. Сохранить лицо и уйти красиво. До кабинета добраться. Оттуда, уже с холодной головой узнать всё точно, до последней пакостной детальки — и да воздастся каждому по делам его!

Тяжелая палка ударила по спине, выбивая дух, а взамен пришло удивление. Кто посмел?!! Обернулся резко, поймав уже эхо выстрела, но, еще не понимая — поляна, солнце, близкая спина Володи-телохранителя, зрачок ствола, глядящий из подмышки назад.

На него, Мастера глядящий!

Две подряд вспышки, и еще два удара многотонной дубиной — в грудь и в живот. Потом голова Володи брызнула, вдруг, многоцветным фонтаном, сосны и трава поменялись местами, небо бросилось в глаза всей ослепительной синевой.

"Уберите свет!" — подумал человек, бывший когда-то полковником Вендерецким и почти успевший стать Великим Вождем. — "Почему так ярко?! Приглушите!".

Губы его шевельнулись, выпустив красную пену, глаза хотели закрыться, но не смогли уже.

"...и это ВСЁ?!! Глупо как..."

Додумать он не успел.

* * *

Глеб упал первым — еще до начала мясорубки. Увидел, как вспыхнуло первое пятно на прямой спине Мастера, как тот разворачивается, как телохранитель творит немыслимое, шмаляя из под локтя в собственного шефа.

Понимать и разбираться поздно — только падать. Три подряд пистолетных выстрела, один ружейный, гулкий, потом вразнобой, со всех стволов. Банки, окурки и гондоны перед глазами... плевать... ползти! Быстрее, еще быстрее, под тугой свист нагретого воздуха!

Потом пришел новый звук, давно забытый, но пробирающий до дрожи в костях — будто две громадные швейные машинки заработали длинной строчкой, погасив ружейную трескотню. Последние метры, колеса, ноги чьи-то. Пряный запах пороха как на охоте, в открытие сезона.

— Вот и сходили за хлебушком, — подытожил Глеб, укрываясь, наконец, за скатом. — Это, ёптыть, за мои же деньги и вот так?!

На этой мысли его достали — сзади, прикладом по затылку. Дальнейшее шоу, оплаченное Глебом Воропаевым, творилось уже без него.

* * *

Четвертый выстрел до начала мясорубки принадлежал Серафиму. Шустрого парня Володю бывший опер всегда недолюбливал, а потому удивления не возникло ни на грамм. Пальнул навскидку, почти не целясь, но тяжелая картечная "связка" угодила Володе в голову. Лучше разрывной пули сработала. Еще два выстрела ушли по шеренге вражеских бойцов, потом ружья забухали в ответ, и пришлось, наконец, падать самому. Братья воинским опытом не владели — так и стояли во весь рост, дергая помповые затворы, вражья сила, напротив, заныкалась по укрытиям, и привстать им пока не удастся. Самое время ползти за Мастером, доставать вождя живым или мертвым.

В этот момент купейные дверцы "тойот" отъехали разом, обнажив совсем не пустое нутро.

Пулеметы!!!

Два армейских ПК с зелеными патронными коробами, установленные прямо на сиденьях. Заботливо обложенные бронежилетами — армейскими, опять же, тяжелыми, недоступными стрелковому оружию.

"П...ц!!!" — успел подумать Серафим-Сергей совсем не благочестиво, прежде чем пулеметные мобильные гнезда ЗАРАБОТАЛИ.

И настал ад.

Большинство братьев срезало в первые секунды, кое-кто успел рухнуть и откатиться даже — свинцовая строчка с высоты автомобильного сиденья нашла их везде. Просели на скатах громадные "гранд-чероки", зеркальный лак превратился в уродливое решето, стекла брызнули и осыпали все вокруг тусклыми алмазами. Брат Михаил, лишенный слуха и речи, брат Захария... просто тела теперь. Как и Мастер. Как и сам Серафим, живущий до сих пор по чистой случайности.

Красивая идея на глазах рассыпалась в прах, и не было больше ни Серафима, ни Сергея. Осталось подняться в рост, принять свой кусочек общей судьбы, потому что завтра уже не будет.

Картечный заряд достал Серафима аккурат на подъеме — в грудь лупанул, вышибив воздух. Земля ударила по спине, попытался вдохнуть... получилось, в отличие от Мастера. Свинцовые шарики застряли в многослойном кевларе, динамический удар сломал два ребра, но не убил.

Темнота, затянувшая небесную синь, оказалась вполне проницаемой — серой, как летние ночи на Севере. Из жемчужной серости соткалось, вдруг, женское лицо, невыносимо прекрасное и безумно грустное, заслонило собой все вокруг.

— А я помню тебя, — сказал Серафим, наполняясь покоем, растворившись полностью в глубоких и печальных глазах. — Я видел тебя в тундре. Ждал тебя. Ты не послала за мной ангела, пришла сама! За что мне, грешному, такая великая честь?!

Женщина, сотканная из тумана, взглянула без улыбки, серый лик уже таял, рассыпался, не догнать. Не оторваться и не воспарить из тяжелого тела! Серафим закричал от тоски, жемчужная серость поглотила крик, будто вата, но кое-кто его, все же, услышал.

— Гля, этот живой! — донеслось из пелены, и лицо возникло опять. Другое лицо. Мужское, грубое и вполне жизнерадостное.

— Очухался, жмурик?! Ну, поздравляю, жить будешь!

Глава 14

Шок и электрошок

Сон был тревожным. Мелькали вокруг гибкие звериные тела, бородатые люди кричали о чем-то беззвучно, Дина протягивала руки, и бурлящая река уносила ее. Воздуху не хватает, оттолкнуться посильней, вынырнуть!

Явь оказалась не лучше. Холод, боль и яркий свет сквозь веки.

— С пробуждением тебя! — поприветствовали Глеба весело и оптимистично. Куда приятней на слух, чем фразы, доставшиеся недавно Серафиму. Сравнивать, впрочем, Глеб не мог, а прочие органы чувств решительно слуху противоречили. Не нравилась прочим органам окружающая обстановка!

Комната — маленькая, без окон, с ослепительной лампой у потолка. Кафель на полу и на стенах, сливное отверстие в углу, кран со шлангом. На душевую сие помещение походило как "зона" на санаторий, а крепкие скобы в ближайшей стене усиливали впечатление. К скобам прикреплены два металлических тросика, тонкие, но тоже, на вид, прочные, замыкаются кольцами наручников на запястье и на щиколотке. Иных украшений Глеб на себе не заметил — как, впрочем, и одежды, не считая труселей.

— Ты, парень, прости меня за антураж, но это для лучшего понимания, — собеседник, расположившийся на стуле в дальнем углу, одет слегка теплее и куда приличнее Глеба. Всё те же холщовые брюки и гавайка, будто только что с пляжа.

— Человек в трусах гораздо быстрее осознает серьезность ситуации, — продолжил Макс лекцию добродушнейшим тоном. — Кандалы тоже в твоих интересах, чтоб не дергался зря, и чтобы мы быстрее друг друга поняли. Пришли бы к консенсусу, как говаривал Мишель Горби. По достижении согласия тебе вернут одежду, и мы спокойно попьем чайку, или даже покрепче.

— Может, хватит словесного поноса? — поморщился Глеб, принимая, наконец, сидячее положение. — Это ты меня вырубил?

— Да ну, что ты?! Стар я для таких дел. А вот подчиненные твои очень даже в форме, есть силушка. Понимаешь, о чем я?

— Я пока вообще ни хрена не понимаю, — сказал Глеб, пробуя встать. Голова закружилась, тросы потянули за руку-за ногу... обратно, в общем, бухнулся.

— Мне, для начала отлить и одеться, потом объяснишь, чего тебе надо.

— Многовато желаний, для начала, — покачал Макс головой. — У меня вот всё гораздо проще. Единственную вещь от тебя хочу поиметь. Компру, что ты наснимал в "лихие 90-е". Нехорошо ведь получилось — я тебе, значит, помог поставить бизнес, снабдил техникой, а ты взялся делать "левые" съемки. Сам хоть помнишь, КТО у тебя на тех пленках?

— Тебе какое дело? — небрежный тон Глебу вполне удался, но в груди нехорошо защемило. Компромат из ТЕХ ВРЕМЕН — это вам не дурацкие шутки с тросами, тут совсем другим раскладом пахнет.

— Ты мне с бизнесом помог, я отработал. Дальше пошли мелкие шабашки, и ты к ним никаким боком.

— Тоже верно, — огорчился Макс. — Ну, вот никак ты не хочешь виноватиться! Вынуждаешь, прямо-таки, сказать тебе в лоб грубую правду!

— Слушай, всё это занятно, но уже не смешно! — изобразил Глеб раздражение. Надежда оставалась даже сейчас — рассмеется приятель-собутыльник, скажет что-нибудь про реалити-шоу, можно будет дать ему в морду, или похохмить вместе. Даже сейчас такой вариант казался естественней, чем дикая перемена, случившаяся с Максом-обаяшкой. Максом — цивилизованным бизнесменом. Максом — героем Света, обрушившим в прах Мастера — повелителя темных сил. Потом Глеб вспомнил про пулеметы, и мерзкое ощущение в грудной клетке резко усилилось.

— У вас, богатых, свои причуды, но человеком-то будь! Чего ты мне понты колотишь?! Пугать решил?! Ждешь, пока обделаюсь?!!

Закончить мысль не успел — рука Макса поднялась с колена, и в мозгу Глеба полыхнуло, вдруг, ослепительно-белым. Боль — короткая как удар молнии и такая же мощная.

— Б... — прошептал Глеб, обнаружив себя на полу, в неудобнейшей позе, будто судорогой перекрученного. — Ты чё ж делаешь, гад?!

— Ну, извини, — отозвался Макс невозмутимо, из поднебесья откуда-то. С недостижимой высоты стула.

— Это было всего двести двадцать вольт, а дальше по нарастающей. Не заставляй меня быть подонком, расколись прямо сейчас.

— Анекдот помнишь? — слизистая во рту пересохла, слова теперь выползали пыльные, как через наждак. — Про Василия Иваныча с Петькой? Типа, гад ты, Василий Иваныч, запоминать надо было военную тайну, а теперь пытают зря.

— Намекаешь, что ты невинное дитя? — прищурился Макс, поигрывая пультом. Маленьким таким пультиком, почти как от телевизора — а вместо "громкости" там, наверное, вольты прописаны.

— Намекаешь, что нет у тебя компры на уважаемых людей, элиту нашу национальную? Нехорошо врать, Глебушка, ай-я-яй! Они, значит, в Кремле ночей не спят, думают о России, а ты на них камень за пазухой?! Мало ли, кто кем был в проклятые 90-е, зачем сейчас старое поминать?

— Так это они тебя подрядили?

— Неважно. Люди сейчас в политике и большом бизнесе, а для иностранных партнеров очень важно хорошее реноме. За сохранение такового люди готовы и убить, и озолотить, а возможности у них — сам понимаешь. Отдай свои мерзкие записи, по любому внакладе не останешься.

— Я тебе всё отдал. Еще тогда.

Судорога — бесконечная, рвущая мышцы, крутящая...

— Вот не хочешь ты по-хорошему, — голос Макса сочувственный как у доктора. Сидит на корточках, близко, а не достанешь. Даже если хватит сил, если смогут сведенные мышцы сделать рывок.

— Не хочешь по-хорошему, потому что упрямый. Считаешь всех дураками. А ведь есть твои бывшие сотрудники, с кем ты, бесстыжий, снимал про людей гадости. Они тебя давно сдали, Глебушка, и не за тридцать сребреников, а за нормальное бабло. Жаль, что поздно, а то б я из тебя еще в той тюряге всё бесплатно выдавил! Зато сейчас готов отвалить тебе вполне приличные деньги, подумай.

— А пошел ты...

На этот раз стянуло конкретно, дугой выгнуло. Сознание потерялось на краткий миг, вернувшись с целым букетом ощущений. Пустыня во рту, сердце бьется об грудину, липкий пот пот со лба. Фиговые дела, однако! На сколько еще тебя хватит при такой интенсивности? Можно плюнуть, конечно, и сдать всё сразу, но тут как раз имеются нехорошие подозрения...

— Воды! — проскрипел Глеб на грани слышимости, но реакция пришла незамедлительно. Целый фонтан божественной влаги, до захлеба.

— Любой каприз за ваши деньги! — сообщил Макс, сменивший, временно, пульт на шланг. — Хоть жажду утолить, хоть электропроводность повысить!

— Гарантии...

— Ась? Говори громче, мне лень подходить.

— Я говорю, что если всё равно сдыхать, то ни х... ты от меня не получишь, — проговорил Глеб тихо, но четко, не пытаясь более вставать. Пульс в ушах то частит, то замедляется, ноги сделались ватными, картинки поплыли совсем ненужные: Дина, кассеты, фотографии. Еще один кадр лезет настойчиво — уютная избушка среди лесных сугробов, тропинка через двор... нет, стоп!

Избушку следует замуровать в глубинах мозга, чтоб ни один полиграф не вынул! Сама жизнь от этого зависит — всплывет или нет под пытками лесной домик со всем содержимым!

— Отпустить меня ты теперь не можешь, а живу я, пока молчу. Лучше еще помучаюсь...

— Упрямый, — оценил Макс огорченно, не спеша хвататься за пульт. — Как был ишаком, так и остался!

— А ты всегда понты любил. Спецэффекты, как твой друг америкос. У него научился шоу лепить?

— Не смеши, — отозвался Макс рассеянно. — Чему они нас могут научить, парень? Эти наивные цэреушники и прочие бонды, что они вообще видели? Все их "спецоперации" — отстегивать бабло, чтоб другие воевали, а они, типа, будут дергать за ниточки! Не понимают, что дураков сейчас нет даже в Африке, поэтому все их деньги тупо распиливаются, а жизнь идет, как должна идти. По секрету скажу, я и тогда, в Перестройку, работал только на себя, а эти лошары спонсировали.

— Знаешь поговорку про хитрую задницу и хрен с винтом?

— Знаю, не отвлекайся. Ты вот не веришь, что я, такой негодяй, оставлю тебя в живых, хочешь гарантий. А всё ведь просто как мычание, Глебушка, потому что для меня ты не опасен. Тебе теперь до конца жизни придется бегать от государства, иначе оно тебя же в тюрягу закроет. Тоже до конца жизни. Не забыл, сколько трупов осталось на полянке?

— Ты чё лепишь?!

— Вот только давай без этого босяцкого жаргона, — поморщился Макс. — И про твоих подчиненных я упомянул не зря, сам понимаешь. Ты ведь уже три дня как являешься собственником и президентом ЧОП "Ягуар", бывшего твоего филиала. Чудные дела творятся, не правда ли? У кого-то собственность отбирают, а тебе она тайком свалилась на голову.

Представляешь, некий гражданин Ветров устыдился своих прежних дел, да и вернул тебе фирму, ни с того, ни с сего! Следственные органы, правда, в чудеса не верят. У них наверняка родится своя версия, когда найдут Кирилла Ветрова в абсолютно мертвом виде, со следами пыток и прочего насилия.

— Б...

— Не матерись, это неприлично. Думаю, жалеть Кирюшу не будешь, он свое получил.

— Так это ты? Фирму мою и Борю?..

— Что ты имеешь в виду? Рейдерский захват твоего бизнеса организовал Ветров, хоть и по моей просьбе, он же заказал убийство твоего напарника. Исполнителем, кстати, выступил тот шустрый хлопец, что сегодня уложил Мастера. Классный был боец, жаль его. В любом случае, справедливость восторжествовала, кровная месть свершилась, и все негодяи сдохли. Можешь спокойно валить назад в Сибирь и дышать таежным воздухом. Я тебе даже "левый" паспорт сделаю, по дружбе.

— Не п...ди! — сердце колотится тяжело, в глазах метлячки забегали. От злости, или здоровье совсем сдает?

— Не хочется дальше из тебя делать электрическую лягушку, — вздохнул Макс. — Да и ты, вроде, не тупой, должен понимать слова. Давай так: сейчас ровно пять минут молчишь и не оскорбляешь своего старого друга, а я за это время излагаю, в какой жопе ты оказался. Если и это не подействует... ну извини, Глебушка. Есть разные средства, и записи ты мне все равно отдашь, обещаю. Отпустить тебя, правда, потом не получится, слишком колоритно будешь выглядеть. Без глаз, без яиц и без пальцев — проще сразу закопать. Ну, ты ведь не пионер-герой, был на войне, сам, поди, видел, как оно бывает с молчаливыми!

Глеб молчал. Упрямился. Давил в себе ярость и тяжелые слова, за которые в ином обществе режут сразу, плюнув на выгоду. Макс, впрочем, воспитан иначе, потому выжимать тебя будет как кота в анекдоте, до последней капли. Хочешь выжить — сдерживайся, думай, сохраняй здоровье, насколько возможно!

— Так вот, парень, даю тебе красочную картинку всего беспредела, что ты наворотил в нашей мирной, законопослушной столице. После того уже, как убил своего партнера по бизнесу, но пистолет спрятал, и доказать не удалось.

— Я те щас!..

— Не перебивай, мы ж договорились! Итак, после смерти Бориса ты холдинг не удержал, потому что предатель Ветров оказался хитрее. Попытка отсидеться вдали от цивилизации тоже не удалась — рассорился из-за дамы с мрачным типом по кличке Мастер и закусился по-полной. Криминальные связи у тебя остались, а потому кусок холдинга ты себе вернул, да и Кириллу жестоко отомстил. Дальше дело техники — забил Мастеру "стрелку", и твои бандюки-"ягуары" всех порубили на фарш.

Мастера, кстати, ты вальнул лично — на записи этого не видно, зато пистолет использован очень даже засвеченный. Догадываешься, какой? Правильно — тот самый ТТ! Твои отпечатки на нем до сих пор живы, осталось передать куда следует, вместе с записью. Твой "макаров" мы тоже используем, но тут будет другая тема, не волнуйся.

— Да я уже отволновался. Теперь понять хочу, на кой такие сложности? В этот подвал меня можно было и без подстав привезти.

— Ты серьезно? — пару секунд Макс глядел с сожалением и даже сочувствием. — Извини, но как ты столько лет продержался в бизнесе? Дальше своего носа не видишь!

— Зато стреляю хорошо и бегаю быстро, — огрызнулся Глеб, пытаясь устроиться поудобней. Не получилось. Холодно, сыро, трусы промокли насквозь. Снять бы их совсем, но с голой задницей совсем уж унизительно.

— Мне же Мастер мешал, — пояснил Макс снисходительно. — Давно мешал, по бизнесу. Сидел бы ровно, доил бы своих сектантов, так его же в крутые темы потянуло, где всё давно поделено! А главная проблема — за ним стояли люди с большими звездами на погонах, да еще и с "подвязками" по всем площадям, от Старой до Лубянской. Нельзя его было просто так убить. Тут ты, парень, и подвернулся со своими проблемами. Еще эту "стрелку" удачно придумал, молодец! Я сперва хотел не мудрить, заслать тебя к Мастеру в офис с парой моих пацанов, но "стрелка" — это ведь гораздо круче! Зрелищней! Ты "Бригаду" что ли пересмотрел, или в детстве не наигрался?

— Пошел ты!

— Да я-то пойду, а вот тебе советую оценить финальный расклад. Сейчас силовики Москвы и области стоят на ушах, но версий у них особо нет. Дело, наверняка, станет "висяком", как они это называют. При условии, что ты мирно свалишь отсюда назад, в места с хорошей экологией. Ты ведь мне уже шикарно помог, да еще сам денег приплатил, да еще компру отдашь. Ну, не считай меня полным козлом, не стану я тебя убивать! Отблагодарю даже! Сам понимаешь, что при первой попытке рыпнуться ты сразу станешь лидером ОПГ, убийцей друга и организатором массовой бойни, а кореша Мастера сделаются твоими кровниками. Порвут тебя, Глебушка, безо всякой моей помощи. Осознай этот факт, прими поражение, как мужик, и живи себе дальше. Или тебе подвал нравится? По-моему, тут сыровато и некомфортно. Долго еще будешь валяться?

— Дай мне полотенце и сухую одежду. После поговорим.

— Не могу, — цокнул Макс языком. — Ты обсохнешь и начнешь думать, что жизнь опять налаживается. Будешь дальше трахать мозги, а у меня времени мало. Сухая одежда, Глеб, идет в привязке к горячему кофе с коньяком, к теплому солнышку, к свободе и к жизни. Альтернатива, сам понимаешь, отвратительная. Сдавайся уже!

Добрый взгляд, бархатный голос, полнейшее дружелюбие в каждом жесте. Просто бизнесмен, пытающийся всучить товар любым путем — и никаких тебе злодейских гримас! Не канают гримасы в XXI веке, изжили себя! Продвинутые злодеи Нового Времени обязаны выглядеть привлекательно, пахнуть хорошим парфюмом, скалить белоснежные зубы, начищенные всеми пастами из телевизора.

Плохая одежда, щетина и злобный взгляд из под бровей — это нынче, как раз, положительный герой. Резцы давно сломаны о сверкающие доспехи Зла, рожа в синяках, общественный рейтинг близок к нулю. Немодный типаж. В "глянце" про таких не пишут, да и солидные издания, вроде "Форбс", не уделят даже строчки. По теории Дарвина и прочим "законам джунглей" положительным героям давно пора бы сдохнуть, а они всё живут, заразы, цепляются, другим жить мешают. Нормальным, бодрым, агрессивным, без лишних глупостей в голове. Господу Богу тоже мешают, наверное — не дают взглянуть еще разок на грешную Землю да и устроить, с чистой совестью, новый Всемирный Потоп.

— Ладно, уговорил, — слова из губ выскочили шепотом, но Макс услышал. Подошел аккуратно, лицо изобразило живейший интерес и сочувствие.

— Я тебя слушаю.

— Уговорил, назову тебе адрес. При одном условии. Отправишься туда прямо сейчас. Это близко, даже ехать не надо.

— Говори, не томи!

— Да ты уже почти там, — просипел Глеб серьезно, глядя снизу вверх в торжествующие глаза под дорогими линзами. — Не понял? Ладно, поясняю по-русски и популярно: иди ты на х...

Стоит отдать Максу должное — в лице не переменился. Взгляд застыл и оледенел, улыбка осталась висеть как приклеенная. С улыбкой отошел к стулу, с улыбкой схватил пульт, да и потом губы остались растянуты, как у злого клоуна.

Боль, треск, нестерпимая белая вспышка.

Мрак...

Глава 15

Ангелы и демоны

...— Тормошите активней, нет времени на это мясо!

Резкая вонь, боль... целый букет боли. Уйти бы обратно, но не получается.

— Дай еще нашатыря, или по печени стукни, он мне нужен прямо сейчас! Через минуту не очнется — буду его током будить! От тока даже безголовые лягушки оживают!

Глаза открываются с ощутимым скрипом. Та же комната, те же лица. Кроме Макса имеется какой-то хмырь — тот самый, кажись, что мелькал с камерой.

— Он очнулся, шеф!

— Молодец, свободен!

Шаги, хлопок тяжелой двери, тишина. Нехорошая тишина, липкая как пот умирающего. Глаза сквозь линзы, без всякого уже добродушия.

— Прости, Глеб, обозлил ты меня. Еще немного, и летел бы сейчас к облачкам, а я бы обломался по-полной. Представь, какой позорный непрофессионализм мог иметь место, и всё из-за тебя, мудака. Решил героем сдохнуть? Из принципа? Ладно, сдохнешь, твое право. Только сперва, парень, я тебе покажу интересное шоу, ты же их любишь!

Он шагнул в сторону, и Глеб увидел, наконец.

Глаза, круглые от ужаса, распахнувшиеся в немом крике. Рыжие волосы. Тросы, соединяющие тонкое женское запястье и стройную щиколотку с электрическими фазами. Чему и стоило удивляться, так это долготерпению Макса, или его расчетливости — слишком долго берег в рукаве главный козырь!

— Комментировать не буду, партизан ты наш героический, сам всё понимаешь. Ей сейчас и двести двадцать выше крыши, а я на мелочи не размениваюсь. Разуй глазки и смотри внимательно!

— Стой.

По всем законам жанра это слово требовалось выкрикнуть, но эмоций уже не осталось. Выгорели в электрической дуге. Распахнутые глаза, полоска скотча на губах, легкая округлость живота под футболкой. Едва заметная округлость — почти как ТОГДА у Наташи.

— Хер с тобой, бери всё. Ее отпусти.

— В самом деле? — пульт в руке Макса глядел теперь прямиком на Дину, покачивался, будто изящная змеиная голова перед броском. — Знаешь, я тут почитывал на досуге старые пособия по пыткам. Есть там интересная мыслишка — типа, если испытуемый начал сознаваться, продолжайте жечь его железом, дабы поток красноречия не иссяк. Такие вот садюги жили в этом Средневековье! Им, по-моему, не правда была нужна, а сам процесс. Раздеваешь так вот красивую женщину и творишь с ней всё, что в голову придет...

— Ты шизик х...в!

— Я же просил, без выражений, — нахмурился Макс, и змея замерла, прицелилась точно в жертву. — А представляешь, как она будет стонать? Не только от боли, но и от понимания, что всё живое в ней умрет прямо сейчас. Как это красивое тело будет выгибаться, похлеще любого оргазма... ладно, всё, молчу, — рука Макса опустилась, а мечтательное выражение с лица будто тряпкой стерли.

— Я не Мастер, мне ведьм пытать неинтересно. Говори адрес, только не как в прошлый раз.

Глеб сказал. Попросил мысленно прощения у хорошего человека дяди Саши в далекой лесной избушке (да не такой уж и далекой, если разобраться), перевернулся поудобней, чтоб на карачках перед врагом не стоять. Произнес хрипло название деревни и улицы.

— Чердак, правый угол, под мешками. Там дед, он абсолютно не в теме, не трогайте его.

— Ну, мы же не звери, — улыбнулся Макс вполне дружески. — Если не схватится за топор — будет жить. Я туда лично поеду, а если не вернусь... плохо вам тут будет. Ровно через пять часов сюда кто-нибудь обязательно спустится и даст вам вольт по триста, пока не почернеете. Ничего не хочешь мне сказать? Предупредить? Ну ладно, не скучайте, мальчики и девочки.

Он вышел танцующей походкой победителя, а место на стуле тут же занял давешний оператор и врач, по совместительству. Пульт оператору был без интереса, да и двое прикованных людей эмоций не вызвали. Сел, откинулся, задремал. Исчез из поля зрения, а потом и весь прочий мир сузился до размеров одного женского лица.

— Ты не бойся, — прохрипел Глеб, и застуженные бронхи свело, вдруг, приступом кашля. — Не... кх... не бойся, скоро кончится всё. Ты ему не нужна, отпустит.

Она смотрела неотрывно, с мудрой и ласковой укоризной. Слова стали лишними. Ни к чему сотрясать воздух, когда не зависит от тебя даже собственная твоя жизнь. Цена твоей жизни равна нулю, и не выкупишь за нее теперь ни эту женщину с беспомощным существом внутри, ни дядю Сашу, который вообще сюда никаким боком. Полное поражение и сдача на милость победителя. "Бабло побеждает зло!" — вспомнилось не к месту, и кашель перекрутил грудную клетку по-новой, до слез. Пневмония, наверное — чего еще ждать, когда валяешься, мокрый и голый на ледяном полу? Через пару часов дышать станет совсем трудно, а там и пуля не понадобится... если дадут тебе эту пару часов.

Перевернемся пока на бок, примем позу эмбриона, так теплее. В тепле таятся красивые, яркие картинки: лето, солнце, запах грибов и мокрой хвои. Сам он в футболке с дурацкой надписью про "бабло" жарит сосиски на поляне, рядом маячит Борька с запотевшей пивной бутылью, еще кто-то... неважно. Во сне всё неважно — особенно, если спишь последний раз в жизни. "Бабло" победило, таки, зло, да и с добром обошлось вполне по-свойски, плевать ему на такие мелочи! На все идеи плевать, высокие и низкие, прекрасные до одури и жуткие до зубовного скрежета — в простейшем как амеба мозгу "бабла" идеям просто нет места. Большевики пытались заменить "бабло" красивым призраком всеобщего равенства, но вскоре сдались, и даже отмена НЭП-а не загнала народ в добровольные коммуны. Штыками загонять пришлось. Кровавый нацизм боролся с "баблом" языческими рунами и факельными шествиями, а оно выставило на поединок лучшие силы банков и бирж. Союзником стало идейному миру социализма. Проехалось на его хребте, топча германскую машину, опутало долгами по лендлизу и прочими ростовщическими хитростями, а там и завалило успешно, всего-то лет через сорок.

На руинах идейного мира, облученного "баблом", родились мутанты, не похожие вообще ни на кого. Ни тебе пресловутой "совестливости" советского человека, ни бюргерской брезгливости, мешающей европейцу спокойно брать взятки и убивать. Стальная хватка, калькулятор вместо мозгов, обаятельная улыбка-оскал. Размножаются мутанты-максы почкованием, а может и клонированием, поэтому их всё больше с каждым годом. Цивилизованный Запад на них смотрит благосклонно и совсем не опасается, в отличие от коммунистов, исламистов и прочих людей с убеждениями. Совершенно напрасно, кстати. Убежденного человека можно склонить в свою веру, даже последнего фанатика, нацепившего пояс с тротилом. Мутанта, порожденного "баблом", можно только перекупить. Именно бабломутанты, а не фанатики загонят когда-нибудь человечество в подземелья, отравят атмосферу и водоемы, заразят всех подряд чем-нибудь жутким и почти неизлечимым — просто для того, чтобы продавать выжившим воздух, пищу и лекарства. Это будет выгодно экономически, а значит правильно. Других аргументов мутанты-максы не признают.

Кашель пришел снова, пришлось перевернуться. Исчезли теплые картинки, но и сырость куда-то делась. Может, телу стало все равно? Тело сделалось футляром для мыслей — на философию вот потянуло, ни с того, ни с сего! Стареем, или так положено — хоть напоследок, да помудрствовать? Стал бы журналюгой лет двадцать назад, кропал бы сейчас умные аналитические статейки... всё, стоп, не думай об этом! Пожалеешь себя, накатит грусть, а там недолго и слизью стать. Размазаться по плитке перед бабломутантом, выпрашивать жизнь, кусочек солнышка, ароматную поляну, лишний глоток воздуха... стоп еще раз!

Абсолютно невозможно такое под взглядом зеленых женских глаз, усталых и ласковых! Ради них уже отдал последнее, что трепыхалось за душой, так чего ж теперь?! Лежи, расслабься, не думай. Стань камнем равнодушным к боли.

Жди...

* * *

Макс прибыл часа через три — а может, и через десять. Лязгнула дверь, мутант вошел в стремительном облаке адреналина, солнца и свежести. Хорошо сейчас было Максу!

— Поздравляю, парень, все твои мучения закончились! — крикнул с порога, и сонный Оператор вскочил тут же, высквозил за дверь.

— Я твои кассеты уже глянул, шикарно! Представь, где теперь у меня будут все эти крутые перцы, что поналезли в Кремль и в Думу! За ноздри козлов, да на солнышко!

— Женщину отпусти! Ей нельзя мерзнуть!

— Да без проблем! — в руке Макса блеснул ключ от наручников. — Беременным вреден холод, но чего не стерпишь ради дела! Мне, ты думаешь, легко было подвергать риску собственного наследника?!

— Что?!

— Наследника своего, говорю. Или наследницу. Сам понимаешь, УЗИ мы пока не делали, слишком занята была наша будущая мама.

— Что ты сказал?

— Ой, братан, да у тебя и здесь открытие! — теперь Макс глядел без улыбки, с откровенной жалостью. — Ты и здесь до сих пор НИЧЕГО НЕ ПОНЯЛ?!

— Так Дина...

— Она тоже мой проект, Глебушка. С самого начала. Нет, ну раньше она, конечно, жила с Мастером, хранила верность и все такое. Пока не поняла, что он чудик, и что ничем хорошим эти игры не кончатся. Тут я нашу ведьмочку и взял под себя. А ты реально думал, что такая женщина гуляла от Мастера с каким-то лохом и дитя от него носит?!

— Кто это был?

— Жертва ДТП? Да откуда ж я знаю, парень?! Мало их, лузеров, в милицейской сводке каждый день?! Я ведь знал, что ты упрямый, обязательно начнешь проверять. И в столицу тебя вытянул именно из-за упрямства. В тайге за жабры взять проще, но был вариант, что упрешься рогом и не отдашь компромат, а терять тебе было нечего, кроме жизни. Ты ж ее не ценишь, придурок, как с тобой вести цивилизованные дела?!

— Он меня обманул, — сказала Дина тускло, без малейшего выражения. Скобы наручников уже скинула, а теперь дошла очередь и до скотча.

— Он сказал, что ты им должен деньги и прячешься. Я, правда, не знала...

— Заткнись, — велел Макс негромко, и ведьма осеклась на полуслове, только губы сжались плотнее.

— Беда с этими бабами! — пожаловался мутант совершенно искренне. — Вечно им и рыбку съесть и на ёлку сесть! Я, значит, полный урод и негодяй, а ты невинная овца?! Ну, чего молчишь?! Скажи прямо, что сама придумала всю затею, романтики тебе захотелось!

Глеб молчал. Слова закончились пару часов назад, а теперь и мыслям не осталось места. Равнодушие, апатия, мертвая полярная равнина.

— Ты ж у нас джентльмен, Глебушка, любые заначки вскроешь ради любимой дамы, да еще и беременной! Мне оставалось только приглядывать, чтоб вы с Мастером раньше времени не встретились. Нет, ну риск конечно был, как без него в таком деле! С этими пещерами явный перебор, и с рекой, я такого не ожидал. С другой стороны, так ведь интересней, да? Как в "русской рулетке", никаких гарантий!

— А если бы ее убили? С твоим ребенком? Или меня вместе с компроматом?

— Она знала, за что рискует. Мы с ней оба знали. Это Мастер, царство ему небесное, рассчитывал каждый шаг, а мне это скучно, Глебушка. Тоскливо мне так, понимаешь?! Я живую игру люблю! Да и не должны были вас завалить — Дина ему нужна была живьем, а ты тут вообще случайно. В крайнем случае, подстраховали бы вас, но ты и сам оказался молодец. Я ж с тобой трех зайцев одним выстрелом, как барон Мюнгхаузен! Или он по перепелкам стрелял?

Тишина. Калейдоскоп смутных картинок, быстрее и быстрее, до тошноты.

— Что с ним будет?

— Тебе это, правда, интересно? — скосился Макс на Дину с колючим задором. — Может, попросить за него хочешь? Влюбилась, ненароком? Давай, я послушаю!

Пару секунд она еще думала, не отрывая от Глеба долгого зеленого взгляда (померещились, или нет слезы в глазах?), затем развернулась резко, и каблучки выбили по плитке звонкую дробь. Красивая современная женщина без предрассудков, зато с потрясающей фигурой.

— Бля, боюсь я этих баб! — признался Макс, глянув ведьме вслед. — Как она тебя списала, а! Одним махом! И Мастера своего! Может, и меня так когда-нибудь?! Извини, кстати, но Наташку твою пришлось того... Много знала про Кирюшу, и вообще — лишний человек в этой истории. Лишних надо зачищать, чтоб потом не выплыла какая-нибудь гадость, вроде твоих кассет. Живешь вот так в счастливом своем будущем, а тут тебе привет из темного прошлого!

— Я тебя убью.

— Опять ты за свое! Нездоровые фантазии человека, склонного к насилию. Я вот к тебе негатива не испытываю, а наоборот, сочувствие и жалость. Сейчас уйду и даже знать не буду, как всё закончится. Пока, парень! Может, еще встретимся, хотя вряд ли. Тебя, наверняка, возьмут в рай, ты ведь, по нашим временам, почти святой. Пока-пока!

* * *

Убийцы появились не скоро — через долгие минуты, ставшие вечностью. В тягучем безвременье и безмыслии Глеб сидел на полу (чтобы не лежа, и не на коленях), опустошенность внутри стала "черной дырой", засасывала, потихоньку, его самого. Оболочка конечно останется, и будет этой оболочке слегка больно, но такие мелочи волновать уже не должны. Успокойся и расслабься.

Двое вошли медленно и тяжело — никакого сравнения с победительным Максом! Потому, наверное, что мутантами пока не стали. Не нравилось им предстоящее дело, и даже излучение "бабла" не добавляло радости. Чапай и Невыразительный, простые менты новой российской формации. В будущем году сделаются, не понять для чего, господами полицейскими, хотя эту парочку лично Глеб определил бы совсем в другие места.

— Ну, привет, что ли. Какого ты опять в Москву приперся?! Одного раза мало?!

— Живу я здесь, — ответил Глеб хмурому Чапаю, рука потянула трос, но опустилась тут же. На ноги не поднимешься, а им и подходить не надо.

...Достают табельное, снимают пиджаки.

— Ну, что, не передумал?

— Нет, — говорю. — Мужики...

Примерно так оно и будет — в стиле "Кровостока". Эти, правда, без пиджаков, но кобура у одного присутствует.

— Ну, чё, как сделаем? — в глаза стараются не смотреть, поганенько будущим полицаям. Присягу, небось, давали, собирались жуликов ловить, людям помогать... ладно это все лирика. Глаза боятся, а руки сработают независимо, как в тире.

— Эй... как тебя! Повернись спиной и встань на колени!

— Чего ради?! Боишься в лицо стрелять? А ты смотри, падла, запоминай, я тебе еще сниться буду!

— Ничё, стерплю, — усмехнулся Чапай, и пистолет вылез, наконец, из кобуры. Короткий тупорылый ПМ, точно такой недавно прятался у Глеба за поясом. Возможно, он самый и есть — не возьмут же, в самом деле, табельное для эдакого безобразия! Бездонный зрачок, палец на спуске белеет, напрягается...

— Эй, погоди! — напарник Чапая шагнул вперед, рука легла на пистолет. — Не нравится мне это всё. Наделаешь дырок, кровища потечет, а как его потом вверх переть? Весь дом драить придется. Давай током.

— Ну, ты садист!

— Я реалист. Кстати, жарить не обязательно, мы ведь не америкосы. Вырубим слегонца, а там можно и веревочкой. Или в реку.

Разогревают друг друга, накручивают и совсем скоро добьются результата. Вгонят себя в ту стадию, когда убивать несложно. Навидался таких по трем войнам!

— Ладно, уговорил, — оружие нырнуло обратно, а в руке Чапая появился пульт. Старый добрый пульт — от одного вида судорогой пробирает! На всю жизнь потом будет рефлекс, как у собаки Павлова, даже к телевизионным "лентяйкам" прикоснуться не сможешь... ага, размечтался! На какую-такую жизнь ты собрался рефлекс заиметь?! На оставшиеся полминуты?! Встань поудобней, чтоб не шваркнуться сразу башкой об пол — тогда хоть один шанс останется. Чего он там крутит, гад?! Сразу решил мозги спалить?!

— Ладно, мужик, не обижайся, — сказал Чапай почти виновато. — Не надо тебе было возвращаться, а теперь чего уже?

Боль пришла — ослепительная, но не жуткая... привык? Пол ударил по ребрам, в спину... не вырубиться... сознание сохранить... терпи...

Всё!!!

Четкое ощущение холода под спиной и затылком — жив еще! Свет сквозь веки — глаза не лопнули. Плохо, что тело не ощущается, да и мышцами не поиграешь, засекут сразу.

— Добавить ему?

— Как хочешь. По-моему, и так колода. Отстегивай, да потащим.

— А если очухается? Возня будет, крики. Добей его по башке, или ремешок на шею.

— Какой ты умный! Сам возьми и добей!

— Да я-то запросто. У меня, в отличие от некоторых девочек, нервы крепкие.

Шаги. Подойдет, ударит в висок, или удавку накинет. Падал Глеб расчетливо, ближе к стене — чтоб тросики оставили люфт не меньше метра. Старался, а там уж как вышло. Шаги в районе головы — в лицо смотрит. Надо чтобы к ногам зашел, чтобы расслабился, а уж если и "ствол" при нем — вообще подарок судьбы!

— Вроде, без сознания. Проверим!

Вспышка боли в животе — стерпеть, зубы сжать! Никакого электричества, просто чужой ботинок.

— Чем бы его... может, тросом? Где ключ?

Подошвы шуршат по плитке, сквозь ресницы видно чужой силуэт в ногах... нагибается... щелчок замка...

— Помоги его башкой повернуть!

А вот сразу двое нам не нужны, многовато. Вдох глубокий, выдох... начали! Левой ступней за чужую щиколотку, правая пятка в чужое колено, на излом! Как в горах совсем недавно — или целую вечность назад! Тело падает, бросок следом, всей оставшейся силой, локоть в лицо, трос на шею, два оборота, намертво.

— Бля! — рука Чапая снова с оружием, но даже пистолетный зрачок глядит ошеломленно. — Отпусти его!

— Разбежался! Ствол убери, а то башку ему сверну!

Не повезло Невыразительному — стукнулся головой о стену, а теперь и встать не может. Прикрывает Глеба своим телом, трос горло перехватил, фиксирует.

— Ну, шмаляй, чё ты?! Заодно ему вентиляцию сделаешь, по дружбе!

— Тебе отсюда не выйти! Народу полный дом, у всех оружие!

— А я и не тороплюсь, усатый. Мне всяко загибаться, так хоть этого придушу.

Ключ от наручников — вот он, на полу, в каком-то метре! Бесконечно длинное расстояние!

— Давай решать, мент, время идет. Ты мне сейчас пнешь вон ту маленькую железку, пистолет разрядишь и сядешь в дальний угол. Я отстегиваюсь и выхожу. Потом можешь догонять.

— А ху-ху не хо-хо? У меня есть вариант получше — подхожу в упор и дырявлю тебе все выступающие части тела. А ещё...

Дом вздрогнул — мягко, но ощутимо, будто от землетрясения. Или от далекой авиабомбы, раскидавшей волну по окрестностям. Или от совсем маломощного взрыва — зато очень близко.

— Что за хрень? — брови Чапая съехались к носу, стал совсем похож на легендарного краскома. — Слышь, Гера, я пойду, гляну, а ты давай тут...

Распахнул дверь, и звуки влились густым потоком: топот, вопли, выстрелы.

— Там реально что-то творится! Я щас, Гера!

Хлопок двери, снова тишина. Глухое мычание Геры из-под троса на кадыке.

— А вот нефиг мычать, — сказал Глеб тихо, но убедительно. — Напарник тебя кинул, давай сами выбираться. Поможешь, или тебя тупо придушить? Я так и думал. Дотянись ногой до ключа и подгреби его мне. Вот так, молоде-ец! Еще ближе!

Пальцы трясутся, ключ в скважину не попадает. Сильный соблазн давануть напоследок Геру, ну да ладно, хватит с него и наручника на запястье.

— Сиди здесь, оборотень, дольше проживешь.

За дверью полумрак, коридор, лестница. Шум вверху превратился в сплошной перестук каблуков и командные выкрики. Непонятно. От всего непонятного лучше держаться подальше — особенно измученному мужику в подштанниках, хапнувшему приключений по самое не балуй. Затаиться в подвале, переждать бучу, а там...

Шаги раздались совсем рядом — мягкая поступь вниз по лестнице. До последнего человек крался на цыпочках, а тут нервы сдали, ускориться решил.

Спустя еще секунду, навстречу Глебу выскочил Макс.

Заполошенный, все в тех же штанах и "гавайке", но с аккуратным "атташе-кейсом".

Вот так мечты и сбываются!

— Оп-па, — сказал Глеб, делая первый шаг навстречу. Неспешный шаг, чтоб успел мутант увидеть и понять.

— Есть, оказывается, Бог на небе! Теперь и помирать не страшно!

Слов у Макса не нашлось — по глазам все понял. Попятился, прикрываясь кейсом, рука нырнула за спину, под "гавайку"... поздно! Никаких уже стоек и грозных выкриков — бросок вперед, с места, всем телом. Рухнули оба, чемодан отлетел, руки Макса ударили жестко по ребрам, в печень — плевать! За горло его и башкой об пол, еще раз, еще! Поплыл! Пальцы на кадык, со всей оставшейся силой и ненавистью, за всё!!! Язык наружу, глаза из орбит... тухнут... угасают... сдохни...

Вселенная перевернулась, вдруг, и лицо врага исчезло. Неведомые силы подняли Глеба, опустив за несколько метров от Макса — от жалкого человечка в судорожном кашле, с расплывающимся пятном на холщовых светлых брюках.

— Ну, все, хорош, он и так еле живой! — сказал кто-то спокойно и властно. — А вы, я так понимаю, гражданин Воропаев?

Неведомые силы имели облик вполне человеческий. Десяток мужчин в черном и очень брутальном снаряжении: бронежилеты, берцы, шлемы с забралами, автоматы. Двое держат под локти самого Глеба, остальные скользят по коридору ловко и привычно. Зачищают.

— Угадали. Воропаев. А с кем имею честь?

— Моя фамилия Гайтанов, — обладатель спокойного голоса шагнул, наконец, в поле зрения. Крупный цыганистый брюнет со шрамом на щеке.

— Майор Гайтанов, Федеральная Служба безопасности. Ну и набегались же мы за вами, Глеб Семенович!..