— Я так и не успел с тобою познакомиться, Двина, во время похорон Веллинга Релия, — задумчиво проговорил он после того, как я замолчала. — Но твой наставник уважаемый Меней очень часто вспоминал тебя в последние месяцы своей жизни. Очень жаль, что вы не успели повидаться. Он ждал твоего возвращения, говорил, что тебя вызволил один его аватарский друг из рук гарунов в Межгорье. Но даже после твоего побега от степняков Меней не переставал надеяться, что сумеет отыскать твои следы. Я уже очень стар, Двина, но мне памятны еще порывы и страсти своей далекой юности. Ты была слишком безрассудна в своих чувствах, но я не могу винить тебя за это. Меней всячески скрывал, что царевич Ортензий сбежал из порта вместе с его воспитанницей. Поэтому тебе не стоит опасаться кары Веллинга за совершенное преступление, в память моего предшественника Менея закрою на это глаза и я. Но чем еще я могу тебе помочь?
— Благодарю вас, маг Гарионис. Я очень многое пережила за эти годы, и я еще сильнее укрепилась в мысли, что должна избрать стезю мага. Позвольте мне исполнить до конца то, о чем мечтал мой приемный отец, — я говорила так, как меня научил Сарпион.
— Я хочу верить, что ты была со мной искренней. Но что же заставило тебя покинуть царевича, за которым ты бросилась сломя голову в его изгнание? К тому же мне ведомо, что ты уже назвала себя магом, — его глаза так испытывающе смотрели на меня, что мне подумалось: даже при своей старческой слепоте и тусклом свете факелов, мерцавших по бокам небольшом веранды, он видел меня насквозь.
— Уважаемый маг, вот последнее напоминание о царевиче Ортензии, о нашей любви. Этот оберег из своих волос царевич подарил мне, когда мы сели на корабль в Аватаре, идущий на запад, — и я протянула магу кенну, что ты, Ортек, оставил мне на память на берегу Магарата.
— Я вижу, ты очень хорошо узнала мою историю и историю Двины, — недовольно заметил Ортек, перебивая рассказчицу. Не менее хмурым взглядом ведьмочку удостоил Ланс.
— Да, тогда я уже не думала о снятии проклятия с черноморцев, с этим легко справились вы, дорогие друзья, я всего лишь хотела всей душой вновь стать колдуньей. Пускай кто-то считает, что колдовские способности это проклятие богов, я же не была к себе столь взыскующей — и тогда я делала всё, чтобы поскорее стать самой собой.
Я передала перевязанный засохшей травинкой оберег в руки мага, и добавила, что отчаялась в поисках царевича.
— А теперь, — я произнесла совсем поникшим голосом, — я верю, что царевич нашел то, что искал в западных землях — живую воду, и именно ему черноморцы обязаны спасением от проклятья морийцев.
Гарионис не стал менее подозрительным после моего наигранного признания, он напомнил мне еще раз, что не следовало называться магом в Краиле, северном городе, через который мы с Сарпионом пробирались в Асоль, однако тем не менее он разрешил мне явиться в Башню для приношения молитв богам:
— Если ты готова пройти испытание и стать полноправным магом, то не забывай произносить молитвы и хвалу богам, что возвратили тебя на родину. Пускай они благословят твои силы и ум, чтобы ты достойно прошла посвящение.
На том завершилась наша беседа. Маг заметил на прощание, что я действительно многое пережила в чужой стране, и даже мой голос еще не возвратил себе родного произношения. После этого я ушла в свою комнату и уже на утро передала весь разговор Сарпиону. О том, что за испытание следовало пройти, прежде чем стать магом, не имел понятия даже он, так как эти знания тщательно оберегаются членами ордена. Но колдун, как всегда, попытался заверить меня, что в нем не будет никаких сложностей.
— Для тебя ничего не имеет трудностей, с которыми ты бы не справился, — обвинила я тогда учителя. — Ты же колдун, и легко сможешь уладить то, для чего не хватит человеческих сил, с помощью чар. Верни же и мне мои способности, чтобы я намного быстрее сумела помочь тебе, Сарпион!
Но он был неумолим. После того, как все громче и громче со всех сторон заговорили о чудесном избавлении от проклятья, он прекрасно понимал, что сможет заставить меня сыграть свою роль до конца лишь с помощью заключенного между нами соглашения. Он вновь указывал, что если я стану колдовать, меня очень быстро разоблачат. Тогда колдун крайне обрадовался тому, что я получила возможность посетить Башню, чтобы помолиться с её высот Уритрею и Нопсидону. Он уже предполагал, что мне очень скоро выпадет шанс осмотреть помещения самой вышки и разыскать магическую книгу.
На второй день после приема, получив письмо от Гариониса, я отправилась в Береговую Башню. В первый раз я была поражена долговечностью строений эрлинских зодчих. Башня представляла собой настоящую крепость на берегу моря. Внутри располагались оружейная, площадка для тренировок магов, поклявшихся охранять этот оплот от захватчиков, даже небольшой парк, клумбы, чистые источники, отделанные дорогим камнем, невысокие жилые помещения и сама башня в виде широкого цилиндра, устремлявшегося к небу. Один из учеников мага встретил меня у ворот и проводил к скромному каменному дому около высотной башни. Там проживал её Хранитель. Если бы не проводник, я бы легко заблудилась среди многочисленных построек на узких дорожках внутри цитадели, а Двине такая забывчивость и растерянность были совсем ни к чему.
Внутри жилище мага отличалось той же убогостью, что и снаружи. Другой юный помощник Гариониса, хлопотавший около небольшой плиты, указал мне на лестницу на второй этаж. Взобравшись наверх, я обнаружила, что престарелый маг выслушивал тирады не кого иного, как своего царя, Веллинга Орелия.
— Антея?! — воскликнул изумленный правитель, оглядывая мою темную фигуру, застывшую под его мимолетным взором. — Что ты здесь делаешь? Ах да, я так и думал, ты на самом деле маг, а не сирота. — На этом молодой человек сумел сдержаться и замолчал.
Маг Гарионис поприветствовал меня и попросил подождать, пока он освободится. Я спустилась вниз, и его помощник побледнел от страха, что забыл про посетителя верховного мага и не предупредил меня об этом. Когда Орэл покидал мага, то он еще раз остановился напротив меня и с ухмылкой заявил:
— Маг!
— Ваше Величество! — тут же ответила ему я, учтиво склоняясь в поклоне.
Этот обмен словами не ускользнул от взора Гариониса, который наблюдал за нами с лестницы. Поэтому он совершенно сменил тему предстоявшей беседы, едва мы остались с ним наедине.
— Неужели ты уже успела повидаться с Веллингом после возвращения из чужих земель? — спросил он, присаживаясь в деревянное кресло, а мне предложил место на мягком диване. — Отчего же он так взволновался, Двина? Уж не сумела ли ты покорить сердце и другого сына Релия?
Я не знала, что ответить, поэтому предпочла выложить правду. Ведь Гарионис легко мог расспросить обо всем самого царя. Я сказала, что жила некоторое время в уединении на окраине столицы перед тем, как повстречаться с бароном, который помог мне вернуться в Гассиполь и Башню. Я объяснила, что назвалась Веллингу другим именем, чтобы скрыть настоящее лицо, опасаясь, что он по-прежнему ненавидит брата и мечтает наказать всех его сообщников, но и сам царь в наших встречах величал себя лишь дворянином. Я убеждала мага, что с трудом узнала в грозном лике молодого правителя черты прежнего мальчишки, с которым играла много лет назад, и что Веллинг также не вспомнил подругу детских лет, хотя мы вновь стали с ним добрыми знакомыми. Хранитель ответил мне после этого очень красноречивым намеком:
— Знаешь, почему столь мало женщин готовы вступить в наш орден, и большая часть девушек мечтает стать лифией, а не магом? Потому что лифиям благоволят в замужестве сами боги, а магу очень трудно подыскать себе достойного мужа — никто не решится связать судьбу с не просто умной женщиной, а с той, кому ведомы тайны богов. А о муже всегда помышляли все жены, поэтому они так мало помышляют о мудрости, особенно в наше время. Но не согласишься ли ты со мной, Двина, что союз двух красивых молодых людей лишь выиграет, когда они оба будут мудры, послушны богам, любимы своим народом. Разве не лучше Веллингу связать свою судьбу с черноморской девушкой, чем брать в жены оларку, которая приведет в наши края чужаков, чужие обычаи, чужой язык, которая никогда не сможет увлечь его беседой, посоветовать в делах или снять усталость пережитого дня?! Но все это по силам магу, жаль только, что среди нас очень мало красивых молодых девушек, — он улыбнулся своими старческими темными глазами.
Гарионис тогда же подтвердил, что кенну действительно подарок царевича Ортензия, и после этого мы спустились во двор. Маг не переставал выражать недовольства желанием Веллинга жениться на оларской принцессе. Мне было уже известно, что Орэл ездил ко двору её отца в Оларские Холмы, но перед свадебным событием, которое бы окончательно соединило два народа, Веллинг должен был получить одобрение магов. Помнится, тогда Гарионис даже заикнулся, что если Релий не сумел соединить два народа — морийцев и черноморцев, хотя между ними гораздо больше общего, чем с оларами, то глупая царевна лишь разнообразит придворный этикет и выпросит у царя всяческие милости для своих родичей. В тот день Хранитель Башни одел поверх своего обычного одеяния белоснежный легкий плащ, а на голову водрузил серебряный венок и окропил меня водой из позолоченного таза с помощью лавровой ветки. После этого я вместе с ним поднялась по витой лестнице на вершину Башни и принесла дары и молитвы богам. Так быстро и успешно я проникла в Башню, но там я поняла, что у мага к моей персоне рождался совершенно невероятный интерес. Он даже забыл что-либо упомянуть об испытании, но прежде чем мы расстались, Гарионис пригласил меня к себе на обед, где должен был присутствовать Веллинг. Надеясь на мою красоту и симпатию, которую я вызвала в сердце царя, он уже представлял, как тот откажется от сватовства к северным соседям. Вдобавок хранитель вскользь упомянул приворотное средство, тайна которого ведома магам.
Мой рассказ о визите в Башню вызвал громкий хохот колдуна. Сарпион воскликнул, что мог бы легко уладить это дело в угоду магам, но сюда мы явились совершенно по другому случаю. Так что я выслушала от него больше наставлений, как мне следовало осматривать Башню в следующий раз, чем как приготовить приворотное зелье, о котором говорил маг.
Вскоре я обедала в маленьком зале верхнего этажа покоев Гариониса. За столом мы были втроем: я, хранитель и Веллинг. Как ни странно, но маг решил обращаться ко мне именем Антея, и с тех пор все в Башне и за её пределами должны были позабыть, что я была Двиной. Веллинг бросал на меня любопытные взгляды, и я с удовлетворением подумала, что справляюсь пока с порученной мне задачей. А после трапезы я попросила разрешения удалиться на вершину святилища, на что Гарионис не мог мне отказать, как бы он не желал этого в тот момент.
Я вновь вступила в темное пространство высокой башни. Я поднялась на её стены, внимательно осматривалась по сторонам, но не заметила ни одного бокового коридора, ни одной двери. Тем не менее верхняя площадка была намного шире, чем две лестницы, ведущие наверх, и я предположила, что между ними существует еще одна комната или проход. Когда я спустилась, то решила осмотреть темные углы у входа. Слева под ступенями были лишь аккуратно сложенные пустые корзины, покрытые паутиной, а справа я обнаружила потайную дверь, которой, очевидно, порой все-таки пользовались. Я подергала за круглую ручку посреди единственной деревянной створки, но дверь не поддалась. Я бы несомненно сумела её раскрыть, владей я колдовством, однако об этом стоило забыть, и я вовремя вернулась к небольшому коридору у выхода, где столкнулась с двумя магами, обсуждавшими возможно ли рассмотреть звезды при дневном свете и отправившимися проверить свои предположения с высот строения.
Сейчас я могу более здраво оценить поступки магов, Сарпиона да и свои собственные. Меня всегда смущало, что мне так легко удалось обмануть Гариониса в том, кем я являлась — воспитанницей Менея. Но по прошествии нескольких лет я рассудила, что он никогда в этом не был убежден, скорее он увидел в моем лице девушку, которая осмелилась назвать себя магом, зная, что её ждет испытание, в котором раскрылись бы все её тайны и секреты. И этой девушке, не за её смелость, а по собственной выгоде, он решил подыграть. Хранитель ежедневно принимал меня в своем доме, знакомил с другими магами, купцами, дворянами, приближенными к Веллингу. Но он более никогда не упоминал имени Двина, и быть может некоторых из этих людей маг Двина должна была прекрасно знать, я же как Антея со скромностью и доброжелательностью знакомилась с ними вновь. Гарионис ответил на просьбы Орелия о благословении наказом дождаться весны, когда наступал сезон приношений и молитв Галии и Уритрею, покровителей брака. Он повелел мне отговорить Веллинга от женитьбы, и через некоторое время я должна была отправиться вслед за царем в столицу.
С Орелием у меня складывались теплые дружеские отношения, но именно благодаря тому, что Гарионис будто приставил меня к правителю, а тот не посчитал нужным противиться этому решению. Хранитель уже видел в глазах царя чувства, которые в нем разгорались, стоило нам с Орелием заговорить, я же читала в них с большей проницательностью, чем старик, никогда не бывший женатым. Веллинг лишь усмехался всем моим попыткам привлечь его внимание и переменить замыслы об оларских сватах. Казалось, что весь интерес к моей персоне у него пропал, едва он осознал, что я была магом, то есть хитрой и коварной, да вдобавок еще женщиной. Мне оставалось лишь жаловаться своим неудачам Сарпиону.
Колдун редко советовался со мной и делился своими планами, хотя мне в них по-прежнему отводилась важная роль. Я полагаю, что под тяжестью обязательств, которые на меня условно возложил Гарионис, не желая вызывать недовольство магов, которые могли легко раскрыть мой обман с чужим именем и личиной, чародей решил мне помочь. Он сделал то, что для него уже было не впервой. Я поняла, что Веллинг в меня влюблен именно после встречи Орелия с Сарпионом, но, конечно, любовью это можно было назвать лишь с точки зрения окружающих, сама я тогда небывало поразилась переменой в его поведении и очень быстро догадалась об её причине.
Заканчивалась вторая неделя моего пребывания в статусе мага Антеи. Я всюду следовала за Веллингом, ежели он выезжал из своей резиденции в центре города. Хранитель уже не заикался об испытании для ученика, так как он сам прилюдно назвал меня магом на одной из встреч с городской знатью, но я опасалась, что едва царь уедет назад в столицу, и Гарионис поймет напрасность своих замыслов, в которых возлагал на меня большие надежды, то я вновь стану самозванкой Двиной и лишусь всякого внимания и покровительства. Это не могло не беспокоить Сарпиона, который все дни размышлял, каким образом я бы смогла отпереть потайную дверь, хотя я в те скоротечные пасмурные зимние вечера не имела ни одной минуты, свободной от поручений магов, чтобы заглянуть в Башню. Я по-прежнему проживала в доме барона, знакомого колдуна, который нисколько не удивился сменой моего имени, ибо удивляться поступкам и решениям магов бессмысленно. В один вечер этот тихий молчаливый покровитель, как обычно, прислал за мной карету, которая должна была отвезти меня домой из дома Веллинга. Орэл вышел меня проводить, желая скорого доброго пути, когда с места возничего раздался хорошо знакомый голос Сарпиона. Колдун в тот раз отчего-то решил стать кучером:
