Мирон сын Мирона

— Я понял вас, госпожа.

Аэлла замолчала, не сводя глаз. Какое-то время она и барон смотрели друг на друга, обдумывая слова, Аэлла медленно покачала головой, шепнула:

— Простите меня...

— Нет, госпожа, не извиняйтесь, вы не виноваты,— он быстро снял с пальца кольцо, положил на столик.— Вы всегда можете передумать, вы в праве, мы будем ждать. Если решитесь, если передумаете, вам надо будет лишь прислать это кольцо мне. Мы придём к вам на помощь все, кто сможет... Прощайте,— Аэлла лишь кивнула головой, видя, как он уходит твёрдым шагом, сжала в руке кольцо. Оно не понадобится ей, она не понадобится. "Господи, лишь бы так и было... Ещё ты тоже... Что тебе надо?.." Она сильнее придавила руку к животу, как будто это могло успокоить ребёнка.

* * *

— Где ты был так долго?— Аэлла сразу же спросила с порога, как только он появился, не сводила взгляда с его уставшего грязного лица, огромных глаз, ставших за дни отсутствия ещё больше, чернее. Он заметно похудел, осунулся, зарос щетиной, и глядел исподлобья, будто ждал подвоха.— Целых двадцать два дня! Я думала, умру от тоски, Идвар. Я думала, что-то случилось с тобой. И я,— она покачала головой сокрушённо,— даже не знала, где искать тебя, ты не сказал, куда едешь...

— Всё нормально, дорогая, я дома...

— Двадцать два дня...— медленно повторила Аэлла.

— Да, я смертельно соскучился, и,— он тяжело моргнул,— и ещё больше устал, поверь мне. Меньше всего мне хотелось бы огорчать тебя, но так вышло. Прости...

Она только глубоко вздохнула и присела на кровать, положив ладонь на живот. Остаётся совсем чуть-чуть, уже весна начинается, снег давно сошёл, оживают деревья, птицы, появились бабочки. Скоро в глаза ударит пронзительная зелень. А в апреле родится он... Отец только его всё время где-то пропадает.

Аэлла терпеливо дождалась его, Идвар вернулся чистым, выбритым, в свежей одежде, и даже улыбка появилась. Подобрался к Аэлле на кровать, положил руку на живот.

— Ну, как вы без меня?

— Тоскуем...— она усмехнулась, перевела глаза вбок, вздохнула.

— Поужинаем вместе?— предложил Идвар, лёг на постель на согнутый локоть, глядел снизу.— Ну не обижайся на меня, пожалуйста, Аэлла, дорогая... Не устраивай сцен, жена!— улыбался, как нашкодивший подросток.— Муж дома!

— Конечно, дома...— она кивнула головой.— Слава Богу...

— Весна идёт, так здорово, кажется, вот зима начиналась, уже сады зацвели...

— У нас ещё нет!— она перебила его горячим шёпотом, и Идвар согласно кивнул головой.

Может быть, она так и не узнала бы, куда он ездил, если бы за ужином он сам не рассказал ей последние новости Мирополя, о родившемся мёртвым внуке короля. Аэлла сразу же насторожилась, убирая салфетку в сторону. Вспомнилась его фраза: "...уже сады зацвели". Какие сады? Где он мог видеть цветущие сады в Райроне? Они зацветут лишь в апреле, дней через двадцать, или чуть раньше, зависит от погоды. Сейчас могут цвести сады только на юге, в южных землях, в Мирополе, например. Она спросила напрямик:

— Ты был в Мирополе?— Идвар медленно перевёл глаза и дрогнул бровями вопросительно.— Ты был у короля?

— Аэлла...— она перебила решительно, с твёрдостью:

— Не надо всего этого, просто признайся, не говори лишних слов, я ничего не хочу слышать. Ты был в Мирополе?— он согласно кивнул головой в ответ.— Зачем? Чего ты хотел от короля? Зачем нужны личные встречи, ты вполне обходишься письмами. Чего ты ещё от него добиваешься?

Она поднялась из-за стола, нахмурилась и, сердито стиснув зубы, смотрела сверху. Идвар заговорил:

— По законам Мирополя, трон передаётся по старшинству в роду, внук короля родился мёртвым...

— Что?— она опять перебила его.— По-моему, я понимаю, о чём ты думаешь...— сделала паузу и качнула головой отрицательно, дёрнула подбородком.— Нет, Идвар...

— Почему?

— Неужели ты не понимаешь, ты — уже не Мирон, ты не можешь даже думать об этом, это глупо, Идвар. Какой трон? Ты — герцог, король сослал тебя подальше...

— Но закон, Аэлла...— Идвар уже поднялся из-за стола и был рядом.— Наш сын по закону родится Майнором...

— Нет, Идвар!— она перебила его, повысив голос, даже воздух рубанула ребром ладони.— Как ты не понимаешь? Король никогда этого не сделает! Он избавился от тебя и меня, и наших детей... Ты же сам знаешь, как он относится к тебе...

— Но закон...— он попытался вставить в её тираду хоть слово, но Аэлла не дала ему этого сделать, опять перебила:

— Какой закон? Он — король! А ты — герцог Райрона! Единственное, на что могут претендовать твои дети — это место в Райроне. Не больше! Пойми это! Перестань даже думать об этом...

Услышав о смерти маленького наследника Мирополя, Аэлла пожалела его мать, бедная Вэллия, для любой женщины это огромная трагедия, а уж для неё — тем более. Она должна была стать королевой, матерью короля. А теперь? Возможно, Майнору придётся искать новую жену. Ждать рождения нового наследника. Жалость к невестке короля, понимание её горя, как будущей матерью, ожидающей рождения ребёнка, вызывало смятение и непонятные чувства в душе. Как вообще в этой ситуации можно думать о какой-то выгоде? Какой тут может быть трон? Это безумие! Только мужчины способны на подобное. Делить что-то, искать какие-то выгоды, радоваться поражениям другого.

Безумие!

— Идвар,— она зашептала чуть слышно,— он ещё даже не родился, а ты уже думаешь о троне для него. Так нельзя!— она покачала головой отрицательно, не сводя глаз с его лица, кровь отлила от щёк от внезапного страха и волнения.— Ты не должен даже думать об этом. Ты должен был сказать мне... Посоветоваться со мной... Это и мой ребёнок...— внезапная усталость обрушилась на неё. Как он мог? Как мог так?

— Я знаю, дорогая. Я поэтому и вернулся без ничего, я даже говорить тебе не хотел, всё равно...— она перебила его, не дав договорить, спросила:

— Что сказал тебе король? Он тебя выгнал?— Идвар кивнул и шепнул в ответ:

— Его гневу не было предела.

— Он угрожал тебе?

— Он обещал пойти войной.

— О, Боже!— она воскликнула, стиснув кулаки, нахмурилась.— Я так и думала, даром он это не оставит. И он сделает это, раз обещает, значит, — сделает. Опять война? Бедный Райрон! Сколько можно?

— Не будет никакой войны! Я вернулся к тебе, вернулся в Райрон.

Она ничего не ответила, так и стояла, глядя в его глаза растерянно, и все слова забылись. Шепнула уже о другом:

— Я боюсь, Идвар, времени остаётся мало. Я не хочу, чтобы, как у неё... пусть лучше живёт, не надо никакого Мирополя...— на глазах появились слёзы, и Аэлла стала стирать их пальцами, размазывая по щекам. Идвар бросился к ней, обнял, прижимая к себе, и она плакала, уткнувшись лицом в мягкую ткань у него на груди, а он гладил её ладонью по голове, успокаивая.

Почему, почему весь этот мир требует войны? Все хотят воевать? Зачем это нужно?

* * *

С самого утра она чувствовала какую-то необъяснимую тревогу, ничего не хотелось ни есть, ни пить, томилась в каких-то ожиданиях, ещё и Идвар уехал куда-то. Попробовала почитать, заняться вышивкой — ничего в голову не шло, долго сидеть на одном месте не могла. Прогулялась по коридорам замка, обошла галерею, побыла на балконе и всё, думая о чём-то, смотрела перед собой, не глядя, ничего не видела. Только душа, казалось, разорвётся от того, что накопилось в ней.

И только к обеду ощутила вдруг боль в животе, через время она повторилась, потом опять. Страх и безумное волнение охватили её в этот момент. Всё! Начинается!

Крикнула Эл, прижимая руку к животу. У служанки глаза в миг на пол-лица стали. Она проводила Аэллу в комнату, сама метнулась за помощью. Скоро вокруг Аэллы были повитуха, врач, служанка. Было, конечно же, рано, все смотрели в лицо её с ожиданием, одна Аэлла всё никак не находила места. Повитуха была местная, райронская, опытная, но нестарая, для неё это были уже не первые роды, поэтому именно она больше всех поддерживала Аэллу, шептала уверенно: "Не бойтесь... это схватки... Они самые тяжёлые, потом будет проще... Держись, герцогиня...— переходила даже на "ты", но Аэлла этого не замечала, а потом даже и не помнила.— Всё будет хорошо... Вот увидите..."

Она ходила из угла в угол, держась рукой за живот, стискивала зубы, давя в себе стон боли, садилась, когда боль становилась нестерпимой. Когда приступы боли отходили, давая передышку, возможность перевести дыхание, набраться сил, Аэлла обводила комнату затуманенным взглядом, хрипло дышала, снова принималась ходить по комнате. Её уговаривали лечь, но ей так было легче, пока ещё были силы. Потом передышки стали короче, чаще, и Аэлла сдалась, легла на постель, уже не пыталась подняться. Боль была такой, что затмевала всё в голове, ни одной мысли не было, кроме злости на весь мир. В ставшие короткими передышки она проваливалась в бессознательный сон, пока не накатывала новая волна боли. Тогда Аэлла резко просыпалась и вскидывалась на постели, пытаясь сесть, скрипела зубами, шумно дыша через нос, но ни разу так и не закричала, хотя, казалось ей, вот-вот и она закричит на всю комнату, на весь замок, на весь Райрон.

Как говорила потом повитуха: "Это были поистине королевские роды, такой силы женщину встретишь не часто... Ни одного крика..."

Что это стоило самой Аэлле, мало, кто мог себе представить. И лишь, когда начались сами роды, в замке появился Идвар, как чувствовал. Узнав о происходящем, влетел по лестнице на третий этаж замка, бросился в комнату, и лишь служанка остановить смогла его, буквально повиснув на нём всем телом. Но он успел крикнуть:

— Аэлла, милая, я тут!.. Я с тобой!

Его вытащили в коридор, и всё время он пробыл тут, ожидая в волнении. И только к вечеру уже облегчённо выдохнул, когда комнату и коридор огласил громкий крик народившегося младенца. Слава Богу! Слава Богу! Живой! Всё равно кто, плевать! Главное — живой!

Вышел врач, седой, с длинными волосами до плеч, он из миропольцев, ещё из первого похода в Райрон, так здесь и остался, у раненых. Идвар метнулся к нему, заглядывая в глаза с немым восторгом.

— Поздравляю, герцог,— врач устало улыбнулся, хмуря седые брови, но глаза тёмные смотрели с пониманием, с радостью.— Всё хорошо, обошлось, здоровенький крепкий мальчик...

— Мальчик?— не веря услышанному, переспросил Идвар.

— Мальчик-мальчик... Радуйтесь...

На порыве герцог обнял вдруг врача, прижал к груди, закричал:

— Я радуюсь! Радуюсь! Ма-альчик! Сын! У меня сын! Сын! Да!

Отпустил врача, оглушённого его криком, его эмоциями, рывком пожал его руку, и быстро спросил:

— А она?.. Что с ней?..

— Отдыхает, всё хорошо с ней, ваша жена, герцог, сильная женщина, молодец. Ей сейчас поесть, выспаться, сил набраться... Восстановится она быстро...

— К ней можно?— Идвар глаз не сводил.

— Можно...

Он влетел к ней, бросился, и перед самой постелью упал на колени, скользнул по полу, ловя в складках одеяла дрожащие тонкие пальцы Аэллы, прижался к ним губами.

— Аэлла, милая...— скривился с болью, заглядывая в её измученное лицо, серые глаза.— Любимая моя, как ты?.. Господи...

— Нормально...— она чуть слышно шепнула.

Идвар глядел, глядел ей в лицо, впитывал всё до мелочей: огромные глаза, капельки пота на лбу, искусанные губы, разметавшиеся по подушке волосы. Его Аэлла, его любимая, самая дорогая... Ткнулся лбом в мякоть одеяла, смотрел исподлобья перед собой на грубую шерстяную ткань. Он так боялся за неё, так волновался, особенно вспоминая свою мать, невестку, да и мало ли подобных случаев. Всё обошлось. Всё закончилось.

— Господин...— его позвали, и Идвар вскинул голову, только сейчас заметив, что в комнате ещё кто-то есть. Повитуха показывала ему завёрнутого в одеялко ребёнка, шептала:— Мальчик... Хорошенький, красивый мальчик... Смотрите, господин...

Идвар поднялся на ноги, отпустил руку Аэллы, и, вскинув брови, изумлённо смотрел на ребёнка. Повитуха поднесла его ближе, а Идвар всё не брал его, глядел во все глаза, не веря им. Ребёнок. Его ребёнок. Мальчик. Его сын. Сын. Долгожданный. Столько с ним связано надежд, планов. Наследник. Его мальчишка. Говорил сам себе и не верил себе же. Быть не может! Ещё месяц назад, ещё вчера, да ещё же утром сегодня их с Аэллой было двое, а теперь...

Он осторожно принял ребёнка, держал на вытянутых руках, боясь придавить к груди неосторожно, он казался таким маленьким, хрупким на ощупь.

— Не бойтесь, господин,— это успокаивала его повитуха,— просто поддерживайте голову, они только кажутся такими маленькими, а есть захотят... О-о-о...— усмехнулась.

Идвар вернул ребёнка и негромко спросил:

— А сейчас он голодный?

— Скоро захочет, сейчас пока спит, он тоже устал, слава Богу, как мама...— повитуха отдала ребёнка Аэлле, помогла ей сесть, поправляя подушку за спиной. Идвар смотрел заворожено, как Аэлла брала его, как прижимала к груди, поправляя одеяльце у лица ребёнка. Чудо, маленькое чудо. Он мог смотреть часами на неё с ним, на её заботливые, аккуратные движения. Она казалась ему самой красивой в мире...

— Где ты был?— спросила вдруг Аэлла, и Идвар вздрогнул, вернувшись из мира мыслей, тряхнул головой, и даже интонация голоса его изменилась:

— Да, в деревне одной тут... Опять пожар, говорят, снова разбойники появились в лесах, дома жгут, скот воруют, крестьян грабят...

Аэлла нахмурилась, поглаживая пальцами машинально бок ребёнка, проговорила негромко:

— Неужели всё опять начинается? Сколько можно?

— Особенно на востоке, откуда твоя мать родом, говорят, местные маркграфы собирают армию. Хотел вот съездить, посмотреть...

— Ну и езжай!..— Идвар вопросительно приподнял брови, будто она говорила о чём-то невероятном, и Аэлла продолжила:— Конечно, если надо, что же ждать? А вдруг восстание начнётся, может, успокоишь, не дашь... А за меня,— поправила себя,— за нас не бойся, мы справимся... Поверь мне, езжай...

Он кивнул головой, решившись.

— Тогда пойду?

— Конечно.

Перед уходом он вернулся к ней на миг, поцеловал аккуратно в губы, шепнул чуть слышно:

— Я люблю тебя... сильно-сильно...

Она согласно покачала головой, улыбнулась. Она и так это знала, а теперь — особенно.

— Иди... Я тоже люблю тебя...— и, когда он был уже у двери, Аэлла окликнула его:— Идвар?— он обернулся.— Береги себя... пожалуйста... Хорошо? Для нас...

Он улыбнулся и молча вышел.

* * *

Он въезжал в деревню не первым, там уже были рыцари из его эскорта. Горели два дома. Жители торопливо носили воду из колодцев, передавали деревянные вёдра, женщины с испуганными детьми у подолов голосили со слезами у вынесенного из домов скарба. Крестьяне с упрямыми лицами глядели недобро из-под бровей, потных волос, растягивали баграми брёвна, заливали водой, на подъехавшего герцога со свитой не обращали внимания.

— Помогите, что ли...— Идвар нахмуренно махнул рукой, отдавая приказ оруженосцам, конюхам, слугам из свиты. Рыцари смотрели с коней, потом разбрелись по деревне, нашли старосту, ещё нестарого крестьянина, смуглого, с тёмными волосами. Здесь, на востоке, чаще обычного были такие. Говорил он быстро, словно торопился, но Идвар понимал. С утра появились вооружённые люди на конях, пограбили, но насилия не чинили, уходя, подожгли вот этих два дома.