Советская Магия

Меня немного покоробила незаслуженная похвала хитрому прапорщику, но я промолчал. Объяснять папе в чём дело было неразумно.

— Володя, надо бы нам снова на склады съездить. Михаил предложил забрать трёхфазный сварочный трансформатор и кусок кабеля с толстыми медными жилами — перемотать сгоревшую вторичную обмотку. И всё — за десятку!

— Сгоревший трансформатор?

— Сварочный! И первичные обмотки у него целые!

— Ладно, возьмём. Только папа, за горелый-то трансформатор можно было цену и скинуть.

— Не получиться, Михаил упёрся. И так, говорит, за бесценок отдаю. Желающих приобрести найдётся.

Папа завёл Ялту, она завелась с "пол-оборота" стартера — моё "обслуживание" и "помощь при запуске" не пропали даром, и мы поехали за новыми приобретениями.

Как и в прошлый раз, у ангара нас встретил Михаил. Спросил, удалось ли завести папе генератор. Когда папа ответил, что "завёл с пол-оборота", Михаил удивился. Сильно. А когда папа сказал, что не менял кольца, то даже встревожился. Но быстро вернул своему лицу невозмутимый вид.

В голове Михаила роились мысли: — "Неужели сам лоханулся, и по-ошибке исправный агрегат "толкнул"?!" Надо проверить!

Отдав нам заказанное папой, увесистый трансформатор с тремя катушками, намотанными алюминиевым проводом прямоугольного сечения в почерневшей и местами осыпавшейся бумаге, и отрезок кабеля метров двадцати длиной с тремя медными жилами в мой мизинец толщиной, Михаил забрал у папы десять рублей.

Пока дядя Михаил и папа решали свои вопросы и грузили вещи в Ялту — в этот раз прапорщик папе помог, я походил между ангарами склада и нашёл пару выброшенных дырявых двадцатилитровых канистр.

Когда я их притащил к машине, дядя Михаил неодобрительно на меня посмотрел и хотел что-то сказать. Но разглядев что я тащу, он подумал: — "Этот металлолом не жалко. Безнадёжно дырявые и ржавые. Пускай малец мусор забирает".

Так что я загрузил канистры в Ялту не обращая на возгласы папы "зачем нам этот мусор?" внимания. Лишь ответил — для чего-нибудь сгодятся.

Канистры действительно были сильно ржавые. "Насквозь" во многих местах. Вдобавок в них когда-то хранилась краска, сейчас застывшая. В одной канистре её было аж треть от всего объёма.

Но меня это не смутило. Судя по сохранившейся на одной канистре этикетке, точнее её обрывке, на котором тем не менее можно было прочитать текст, в ней хранилась краска "хромовая жёлтая". Я разглядывая застывшее содержимое Сверхвидением, уверенно опознал атомы свинца и кислорода, а так же хрома, что образовывали молекулы, придающие краске жёлтый цвет. Формулу, посчитав количество атомов в молекуле можно было бы записать так: PbCrO4. Открывались интересные перспективы, учитывая, что хромата свинца в краске было довольно много. Пара килограмм в обеих канистрах — точно!

Молекулы лака, второго компонента краски, превратились в длинные цепочки, среди которых иногда попадались "правильные" молекулы исходной краски.

Папа завёл автомобиль и мы поехали. Я, пока папа вёл машину, сделал "эфирный канал", по которому стал забирать из двигателя машины часть энергии. Её я направил на канистры, превращая ржавчину обратно в сталь и заращивая дыры.

Мощность мотора заметно "просела" и удивлённый папа нажал педаль газа почти до упора.

"Натуженно" гудя, "Ялта" неторопливо катилась по просёлку. Я забирал где-то пятнадцать-двадцать киловатт мощности, и автомобиль вёл себя странно. Но пока, папа, в голове которого "роились" тревожные мысли, был полон решимости "сначала доехать до гаража, а там посмотрим".

Под слоем краски, что сохранилась на большей части канистр, стремительно шёл процесс восстановления стали корпуса. Я решил его дополнительно с поверхности "насытить" слоем атомов хрома, а с внутренней поверхности — покрыть слоем свинца, беря атомы из краски. Довольно быстро я сообразил, что используя энергию окисления хроматом лака, можно уменьшить нагрузку на мотор автомобиля.

Когда впереди появился поворот на грунтовую дорогу по направлению к гаражному товариществу, процесс восстановления канистр был завершён. И я, "разжижив" полимеризовавшийся лак, расщепив полимерные цепочки на мономеры, закончил забор энергии из мотора. И не подумав, резко.

В результате мотор, освободившись, "бросил" автомобиль вперёд. И мне пришлось помогать тормозам, иначе мы бы врезались в гаражи.

Доехав до гаража, озадаченный папа долго осматривал Ялту. Я пользуясь моментом, что внимание папы отвлечено на разглядывание мотора автомобиля, вынес канистры и поставил их в укромном уголке.

Папа заглянул под автомобиль, и сказав:

— "Ничего не понимаю", выключил двигатель. Я же, чтобы отвлечь папу от нежелательных для меня размышлений, "выдал" свою "гипотезу":

— Может, папа, бензин плохой был? Или "воздушная пробка" в бензопроводе образовалась?

Папа кивнул головой, соглашаясь, и сказал — нужно будет бензобак осмотреть и бензопровод "прокачать". И бензонасос посмотреть не помешает.

— Пап, у нас ещё в гараже доски пола не до конца приколочены. Давай лучше их "прибьём". На машине мы всё равно редко ездим. Если снова "чудесить" будет, вот тогда и будем проверять.

Папа согласился со мной и мы занялись досками пола. Затем папа перенёс трансформатор в гараж. После чего, достав остро заточенный нож, принялся "разделывать" кабель. Срезав оболочку, он расплёл металлическую ленту, образовывающую экран кабеля. И в результате у папы в руках оказались три толстых медных провода в разноцветной изоляции — у каждого провода свой цвет.

— Как раз на каждую обмотку — свой провод, подумал папа.

Снять сгоревшие обмотки с трансформатора оказалось несложно — достаточно было отсоединить верхнюю планку магнитопровода, и снять их с Ш-образной "вилки". Немного "расслабив" витки. Я понял, почему папа взял кабель, а не заново за изолировал бывшие обмотки. Видимо, трансформатор хранился в сыром помещении, если вообще, не на открытом воздухе. Алюминий старых обмоток во многих местах превратился в белую "труху". Правда, первичная обмотка и магнитопровод, я их ранее просматривал Сверхвидением, благодаря покрывающей их краске сохранились.

Закончив помогать папе, я отпросился у него "погулять, поискать выброшенные полезные вещи". Папа согласился, и в следующие полчаса я приносил и показывал папе "найденные" детали и части велосипедов. Напоследок, даже принёс "выкопанные из земли" моторчики Д4 и Д6. И, наконец, части мопедов "Рига". Сказать, что папа был обрадован — значит сильно приуменьшить его чувства. Он был восхищён моими находками, хотя и начал тревожиться, а не "бомблю" ли я чьи-то гаражи? Пришлось организовать "места находок" и даже "найти" несколько "выброшенных" деталей. К своему облегчению, я реально нашёл несколько поломанных рам и колёс от велосипедов.

Натащив и "легализовав" перед отцом "гору" велохлама, я при помощи папы рассортировал его, а затем, используя "найденные" велоключи, принялся за сборку велосипеда В-902. В версии именно "велосипед", для мамы. Мама давно хотела купить себе велосипед. Но продававшиеся в хозмаге "мужские" её не устраивали. А вот рама В-902 как раз была такой, как у "женского" вела.

Папе я подарил Ригу-11. Отец очень обрадовался находке и был полон решимости довести "останки" до "рабочего" состояния. Ригу-7, с душами пионеров, я пока оставил "на потом". Здесь нужен был особый подход.

Заняв отца восстановлением Риги-11, я снова отправился в "поход". На этот раз к "тайному острову" посреди болота. Ставить эксперименты над "кубиком металлического воздуха".

Куб "экзотической материи" лежал там, где я его оставил. Сверкающий серебром кусок непонятного металла. Будучи уже немного лучше "подкованным" в молекулярной химии — прочитал главу в учебнике химии за восьмой класс о межатомных соединениях, я научился распознавать типы связей между атомами. И теперь, разглядывая Сверхвидением получившееся вещество, видел, что атомы кислорода, азота и даже аргона, не говоря уже о немногочисленных атомах углерода, образовали четырёхвалентные связи, наподобие атомов алмаза. Всё вещество было "монолитным", "плотно упакованным".

Хорошо подготовившись, в вопросе "аварийной манипуляцией Силой", если что "пойдёт не так", я начал процесс "сброса давления". Основная проблема была в том, что меня могло обжечь вспышкой света. Разлетающуюся материю кубика я бы удержал Силой, а вот для света Сила была прозрачна. Приблизительно посчитав энергию, "закачанную в кубик", я пришёл к выводу, что она раз в двадцать-тридцать больше, чем энергия сгорания такой же массы "стехиометрической" кислородно-водородной смеси.

Дабы не терять громадный Труд, вложенный Силой при сжатии воздуха, я, сбрасывая давление, перекачивал энергию, высвобождавшуюся при этом, в куб наполненный водородом, выделенным мной из болотных торфа и воды. Я просто поджог атомарным кислородом извлечённый со дна болота влажный торф и при помощи Силы удерживая куб из торфа, объёмом кубометров пять, при помощи простых в реализации реакций восстановления раскалённым углём водяного пара и неполного сгорания углеводородов, получал водород, который отделялся от остальных газов и перетекал, охлаждаясь, в дециметровый кубик "супер-пресса".

Давление в кубе металлического воздуха падало, а в кубе водорода, пока газообразного — росло.

Но, я уже заметил некоторые странности. Давление в массиве металлического воздуха падало быстрее, чем оно росло при сжатии! На микрометры сдвига стенок Силы выделялось меньше энергии, чем было "вложено", и разница была очень значительна!

Наконец, спустя десять минут осторожного сброса давления, от умопомрачительной величины шестьдесят мегабар, я полностью снял действие Силы на кубик "металлического воздуха". И он и не думал "исчезать"!

Не веря своим глазам — я точно помнил, что сжимал чистый воздух, взял в руки этот странный объект. Это был твёрдый на ощупь кусок вещества, по-прежнему очень похожий на металл, хотя теперь судя по изменениям внутри, это был скорее кусок "грязного" полупроводника, чем-то очень похожий на образцы кристаллического кремния, что я получил, пытаясь самостоятельно делать полупроводниковые радиодетали.

— Кислородно-азотный алмаз — произнёс кто-то в моей голове благоговейным шёпотом. Должен быть твёрже лонсдейлита — самой твёрдой модификации алмаза! Кстати, Владимир, а ты алмаз пробовал получать?

— Нет. Только монокристаллический кремний. Боязно что-то было Сверхсилу дома к веществу прикладывать "на сжатие". Алмаз ведь при очень высоких давлениях из углерода угля кристаллизуется, так ведь?

— Сорок-шестьдесят тысяч бар. Для кубической модификации.

— Для получения алмаза из угля, графита к примеру, при "комнатной" температуре, нужно давление побольше, — я узнал голос Зелинского. Около миллиона бар. Володя не зря опасался.

— Что с этим "алмазом" делать? — спросил я. Что-то боязно мне. Он ведь выделил при сбросе давления только где-то треть вложенной в него энергии! Так что если над ним "опыты" ставить, нагревать к примеру, может бабахнуть "мама не горюй"!

— Разложения метастабильной модификации в Сверхвидении не заподозрил? — ответил Зелинский. Значит вещество весьма стабильное. Пусть полежит здесь, пару недель. Проверим, насколько устойчиво. Если всё-таки "грянет", ты, Володя, услышишь. И в то же время энерговыделение будет невелико — как у десятка кило тринитротолуола. Вашему гаражному товариществу ничего не угрожает. И людей по близости быть не может — тут кругом топи. Так что пусть полежит.

— Может "на твёрдость" проверить? И попытаться "пораскалывать"?

— Не стоит. Может рвануть.

Во время нашей беседы, я продолжал эксперимент получения "металлического водорода". Сжимаемый газ уже успел затвердеть в кубе "пресса", и хорошо стал различим глазу, как кусок стекла в виде куба.

Забросив "азотно-кислородный алмаз" от себя Силой метров на двести, я не мог его потерять поскольку при помощи поисковых возможностей Сверхвидения найти хорошо запомненное искомое как я уже не раз убеждался, не трудно, я полностью сосредоточился на опыте металлизации водорода.

"Алмаз", булькнув болотной водой, ушёл в топь.

Я, "добавил жара" в свой "газогенератор", стремясь по-быстрее завершить опыт "металлизации". Придуманный мной "молекулярный диод" — способность стенки Силы пропускать вещество только в одном направлении, сильно облегчила мне задачу Сверхсжатия. Если раньше мне приходилось "вдавливать" новые частицы воздуха в куб, то теперь, разогнав молекулы водорода используя "ракетный принцип", за счёт расширения и "подкачки теплорода", что увеличивало скорость движения молекул до нескольких километров в секунду, я "обдувал" этим водородным "ветром" свой "кубик". Молекулы спокойно преодолевали стенку Силы "снаружи" и врезаясь в массив твёрдого водорода, сливались с ним. Обратно выйти они не могли, удерживаемые стенкой Силы.

Рассчитав изменение скорости движения потока водородных молекул, я добился того, что скорость их движения и привносила необходимую для Сверхсжатия энергию, с учётом постоянно меняющегося внутреннего давления.

Сжимаемый водород, я постоянно следил за ним Сверхвидением, приобрёл структуру, похожую на структуру "молекулярного кристалла". Каждый атом занял своё место в кристаллической решётке.

До давления в восемьсот тысяч атмосфер не происходило ничего особенного. Лишь сближались между собой особые "эфирные стенки" — это были особые области пространства вокруг атомов, где находились электроны. Форма молекул H2 по мере роста давления постепенно искажалась.

Когда "эфирные стенки" приблизились друг к другу настолько близко, что электроны смогли перескакивать между ними, массив твёрдого водорода, выглядевший уже как вполне материальный "кусок стекла", внезапно потемнел.

Я продолжал добавлять молекулы водорода. Давление росло, и бывшее "стекло" стало "куском угля" — веществом тёмного, почти чёрного цвета.

Но оно внутри ещё продолжало сохранять молекулярную структуру, хотя стали происходить процессы перегруппировки атомов в близлежащих молекулах. Кристаллическая решётка по прежнему была чётко видна.

Наконец, когда давление перевалило за три миллиона атмосфер, образец вдруг резко стал "металлическим" — "эфирные плоскости" слились в один массив. В центрах узлов кристаллической решётки теперь находились протоны — ядра "раздавленных" атомов водорода. Я обратил внимание, что некоторые атомные ядра выглядят иначе, чем большинство. Их правда, было не очень много — всего одна штука на шесть тысяч триста обычных протонов примерно.

Молекулы водорода исчезли полностью. Не осталось даже "фантомов" — особых сгущений электронных облаков, как бы "намекающих" на возможность существования электронных орбиталей.

Я продолжал накачивать образец водородом. Давление быстро росло, и когда оно достигло десяти миллионов атмосфер, мой "газогенератор" выжег всё топливо.

Приглядевшись к полученному веществу, я последние несколько минут не следил за ним, вынужденный вмешаться в работу "газогенератора", обнаружил, что протоны полученного металла более не занимают определённое место в "узлах кристаллической решётки"!