Выбирая судьбу

— Спокойно, Мари, думай о малыше, — Ингрид подвинула ей чашку с новым отваром и закуску.

— Или о малышке, — сказала и сразу прикусила язык, потому что все так тяжело вздохнули, что я поняла больная тема.

— Нет, тут без вариантов, будет мальчик, — грустно сказал Мари и схомячила два печенье за раз.

— Мальчики — это хорошо, — уверенно произнесла, а после добавила, — ребенок — это вообще счастье, — вот с этим уже никто поспорить не смог, все согласились. Потом девчонки делились своими историями по приручению суровых воинов, и мы иногда хохотали до боли в животе, настолько это было забавно, как спокойная Ингрид швыряла посудой в своего мужа, потому что он чурбан бесчувственный, решил, что ее не достоин и собрался уйти в пещеры.

— А я ему ору, ты меня из дома для чего забрал, чтобы по пещерам лазить?! Утром собрала вещи, и на его вопрос, куда это я, гордо ответила — в пещеры, раз мама далеко и к ней не могу, то пойду в пещеры, и если он захочет, там меня и найдет. Правда, дорогу туда я естественно не знала, но это меня не смутило, он проникся всей ситуацией и гордо заявил. Если в пещеры, то только вдвоем и везде только вдвоем! — спародировала грубый голос своего мужа Ингрид, и мы опять засмеялись, настолько забавно это у нее вышло.

— Так что не переживай за Ледяного он среди всех самый сложный экземпляр, его покой не потревожила ни одна женщина, мы даже думали, что он бесчувственный, но тут появилась ты, — я вот честно не понимаю, почему они уверены, что у нас любовь? Только потому, что мы якобы живем под одной крышей? Так он здесь уже кучу времени и не появляется, хотя...

Так за разговорами вечер пролетел, и девчонки начали собираться, решили, что соберемся еще, но уже в доме советов, ведь там сейчас много работы для всех, я с легкой душой согласилась. Мне очень комфортно было с ними этот вечер, и я бы с радостью с ними дружила, может быть, тут у меня появится подруга и даже не одна?

20

Прошла еще пара дней в уже устоявшемся режиме жизни, единственным отличием стало то, что в нашу снежную крепость пришли поиграть соседские мальчишки. И я наблюдала из окна, как толпа, человек двадцать с криком и смехом закидывают друг друга снежками. Я готовила, убирала и постоянно поглядывала в окно (нет, я не паникую, что моего сына обидят или затопчут, а он ведь самый маленький, там есть Юнас, который с каждым днем все серьезнее относится к роли старшего брата, а значит, все будет более-менее нормально), мне самой ужасно хотелось к ним. После снежных баталий я кормила своих мокрых и очень голодных мужчин и отправляла их делать уроки, а через пару часов приходили дети на урок рисования.

Впервые за последние годы, я чувствовала себя, что я живу, а не выживаю, и что таить, мне очень нравится работать с детьми и рисовать вместе с ними. Я вспомнила такие забытые навыки, вовсю рисовала с детьми, продолжила делать их наброски, и ежедневно отдавала их детворе. После урока они уже с интересом ждали, какие будут рисунки и что за моменты я запечатлела на бумаге, иногда получались настолько забавные, что малыши хохотали, рассматривая друг друга. Не забывала я рисовать и своих детей, и как-то спустившись утром в гостиную, увидела на стенах свои рисунки, Юнас потом признался, что хотел, чтобы они не лежали где-то, а висели на стенах.

Сходили мы с мальчишками в поход посмотреть разноцветную землю. Я к этому походу подготовилась основательно, десять мальчишек на свежем воздухе почти четыре часа, еды было взято на ораву, домой принесла пустую корзину, все было съедено. Было очень интересно и мне в первую очередь. Вик, который и рассказывал нам про свойства разного грунта, подготовился как к настоящему уроку, рассказывал очень много и, что немало важно, очень интересно. Мы насобирали цветов и листьев, слушая рассказы Тони, для чего нужно то или иное растение. Как по мне, поход удался на все сто. Когда мы вернулись, и детвора разошлась, Дани пошел спать, он настолько умаялся, что практически клевал носом. Юнас еще пытался храбриться и предлагал мне чем-то помочь, но был отправлен в комнату, откуда через десять минут послышалось тихое посапывание. Я бы тоже отдохнула, но как-то закрутилась, что не успела. Иногда я замечала по следам в доме, что приходил Кьелл, но мы с ним так ни разу и не пересеклись. Мне с каждым днем становилось все обиднее. Что это за отношение? Может, мы ему мешаем, и он просто стесняется нам сказать, чтобы мы ушли, поэтому сам не приходит? Глупо и притянуто за уши, но иногда не такая глупость лезет в голову.

Сегодня я, как и обычно готовила обед, ожидая с минуты на минуту, что придут мои труженики науки, когда в дверь постучали, я ни на секунду не задумалась, кто это может быть, поэтому открыла, не проверяя, кто стоит за дверью. На пороге были вовсе не Дани с Юнасом, там стоял пожилой воин и женщина (к слову, сама женщина выглядела достаточно молодо).

— Здравствуй, дочь, — ничего так себе, обращение! Я, раскрыв рот, смотрела на вновь обретенного родственника и понимала, сейчас будет сюр. Как в воду глядела, — мы все ждали, когда ты вернешься домой, но ты продолжаешь обходить отчий дом стороной, неужели мы тебя так обидели?

Я стояла, хлопала ресницами и пыталась сообразить, а болеют ли великаны заболеванием головы, и что это за припадочные?

— Мы рады обнять тебя, — когда эта громадина двинулась на меня с целью заграбастать и пообнимать, читай, сломать ребра, я в панике бросилась убегать, мало ли, явно же, псих, хоть так и нельзя делать, чтобы не провоцировать, но лучше так, чем добровольно сдаться!

Тяжелый вздох был аккомпанементом моему отступлению.

— Я тебя просила без этого? А ты что? Вот скажи, почему ты всегда делаешь, как хочешь, а потом я все исправляю? — фраза видимо настолько часто повторяемая, что мужик в ответ на нее запыхтел как чайник.

— Хелена, извините нас, мой муж немного неправильно начал разговор, — я прекратила убегать и, остановившись за диваном, присмотрелась к гостям, — мы родители Сэма, — и что это мне должно сказать? Видимо, мое непонимание отразилось на лице, потому что она скорбно поджала губы, но продолжила, — отца Даниэля, — хорошо, что держалась за диван, хоть не упала, как быть?

Нет, я прекрасно понимала, что когда-то наступит такой день, и что надо бы познакомить Дани с его родственниками, но тянула с этим, как могла, и вот они пришли сами, а сейчас же придет Дани. Ребенок как услышал, что я о нем думаю, потому что из-за спины великана прозвучало испуганное:

— Мама? — а потом мой сын юркнул между ног своего дедушки и помчался ко мне, я раскрыла ладони и вышла из-за дивана, чтобы обнять его и успокоить, но он стал передо мной, защищая меня от незваных гостей. И вот этот его поступок, маленького, но мужчины так растрогал меня и так умилил родственников, что, благодаря нему и растаял лед.

— Смотри, настоящий мужчина, весь в Сэма, — всхлипнула женщина, и мужчина моментально прижал ее к своему боку пытаясь успокоить.

— Хелли? — голос Юнаса звучал из-за спины, да, он со своими габаритами не может так легко просочиться мимо шкафа, перекрывшего вход.

— Со мной все хорошо, — успокоила своих детей и уже гостям, — давайте вы зайдете, и не будете стоять в дверях?

— Спасибо, — всхлипнула женщина, и они прошли в дом. Делать нечего, придется проявлять гостеприимство, заварила отвар и пошла знакомиться со свекром и свекровью, причем, не своими, писец подкрался!

Родственники сидели на диване, Дани сидел на кресле напротив, Юнас стоял за его спиной с видом 'дернетесь, порву' и все молчали, миленько.

— Я Ульф, это Кама, мы родители Сэма, — поняла, так и будем.

— Я Хелена, это Дани он сын Сэма, — лицо непроницаемое жду следующего шага, не ну а что они, собеседники бревна, каждое слово надо из них вытягивать.

— Мам? — ага, ребенок ничего не понимает, еще бы, я ведь не знала, что его отца зовут Сэм.

— Дани, это твои бабушка и дедушка по линии отца, — сижу, молчу, внутри все кричит о том, что сейчас будет что-то непоправимое.

— Твоя мама и наш сын любили друг друга, — начала женщина, смотря на Дани, но тут мой вежливый и скромный ребенок ее перебивает репликой:

— Ой, вряд ли, — все замерли, я тихо паникую, понимая, что сейчас буду паниковать громко.

— У норманн дети появляются в любви.

— Я у мамы тоже в любви появился, но не к отцу, — дедушка с бабушкой переглянулись, я бы тоже с кем-нибудь с удовольствием переглянулась, но не с кем, — да, день перестает быть томным! — ребенок сидел с самым серьезным видом.

— Наш сын выбрал твою маму... — начал Ульф, но Дани опять перебил.

— Вы, наверное, самые неинформированные, — слово-то какое знает, — но моя мама никогда не знала моего отца, они не были знакомы, они не виделись, — надо было в этот момент видеть лица 'родственников', небеса разверзлись и полнейший шок, — мама меня спасла, она мне мама, но она меня не рожала, — эти слова еще звенели у меня в ушах, а вот перед глазами все потемнело, и я начала сползать по стенке, подхватил меня Юнас, и тут же подбежал Дани.

Гости тоже поняли, что все идет не по плану счастливого воссоединение семьи, а у меня душа разрывалась, и сердце просто замирало, что сейчас будет.

— Мамочка, ну ты чего, когда я руку распахал, и ты мне ее сама сшивала только чуть побледнела, от людей барона убегали, так ты даже глазом не моргнула что боишься, в плен сдались, ты смелая была, а сейчас чего так делаешь? — мой ребенок гладил меня по лицу своими ручками, а у меня катились слезы, я не могу открыть глаза и посмотреть в глаза своему ребенку, вот он сейчас мне скажет что-то в духе 'ты мне не мать' и мое сердце не выдержит.

Сердце и правда закололо так неприятно, и голова закружилась сильнее, видимо, я все-таки потеряла сознание. Вот очень вовремя! Когда не просишь, так оно теряется, а когда я об этом мечтала, так нет! В себя я пришла от запаха лекарств и ворчания женского старческого голоса:

— Ты смотри на нее, чего удумала мне тут, болеть. Я слишком многого от тебя жду, нечего мне планы рушить, за такое могу и наказать, лысой будешь, — лысой быть мне не хотелось, и организм быстро решил прийти в себя, пока не произошло непоправимое, — во как испугалась, что лысой будет, сразу в себя пришла, — в себя пришла, это конечно очень натянуто, поскольку голова еще кружилась, но глаза открыла.

Сфокусировалась, рядом, схватив мою руку, на полу сидит Дани и тихонько плачет, в ногах стоит Юнас белее полотна бумаги, а рядом сидит Тиса. Действительно, кто еще может припугнуть лысиной, как не бабка-шаманка, призывающая мертвых.

— Чай, не рада мне? — я знаю, она специально так кривляет свою речь, чтобы казаться недалекой и старой, но эта женщина, хоть и в возрасте, слишком умна, — не кривись, на, выпей, сейчас полегчает. Мало того, что организм истощен, выглядишь, как скелет, так и не отдыхаешь нормально, я тебя к себе не призвала, — надеюсь, не на тот свет, — чтобы ты в норму пришла и сил набралась, а она разогналась. Уроки рисования, походы с детьми, хозяйство, я Ледяному его последние патлы повыдергиваю, смотри, что удумал, преемницу мою угробить, — не знаю, что такое эта преемница и что я должна принять, но в комнате испугано вскрикнула женщина, мне с моего положения не видная.

— А ты что визжишь, Кама, я тебе обычным языком говорю, мое решение неизменно, и она мать мальчика, ты с духами решила спорить? — я напряглась это что, родственнички у меня сына собираются забрать, — ты смотри кулаки сжала, сил встать нет, а готова как львица ребёнка своего защищать, — восторженно поцокала бабка языком и уже не так сварливо, — легче?

Я прислушалась к своим ощущениям, а ведь действительно, сердце не колет, слабость есть, это да, но я вроде как жива, чему несказанно рада.

— Мама... — всхлипнул Дани и прижался щекой к моей руке.

— Солнышко мое, — белыми, непослушными губами попыталась сказать еще что-то, но сил на это просто не было.

— Выпей еще, сейчас отпустит, а ты мать успокой, а то видишь, боится она, воспитала хорошего пацана, а сама же не верит в него и в себя!

— Мамуль, мне все еще старая Нина рассказала, что я тебе не родной, и ты меня откуда-то притащила, она еще пугала, что если буду себя плохо вести, то туда меня обратно и унесут, я маленький был, боялся, — кулаки сжались сами, вот же гадская бабка, и чего ей не жилось нормально, неужели от того, что сделаешь больно кому-то, тебе легче станет? — Так что, мама, я все знал, но это же не меняет ничего, ты же моя мама? — и столько надежды в этом дрожащем голосе, слезы опять потекли по щекам, я постаралась подтащить ребенка к себе поближе.

— До последнего моего вздоха и даже за гранью, — тихо шепчу ему, жаль, что так много посторонних при нашем разговоре, но откладывать такие слова я не буду, их говорят к месту, — я люблю тебя, мой хороший!

— И я тебя, мамуль, очень сильно, — он обнимает меня за шею, прижимая так сильно, что не хватает воздуха, растет мой сынок, раньше его объятья были такие слабенькие.

— Не задуши мать, — ворчит Тиса, — а ты куда собрался? Забери младшего брата, видишь, мать еле живая, — Тиса ворчит на Юнаса, и я ей благодарна, видимо, мальчишка решил, что он лишний, ведь он не родной и хотел сбежать, но она не дала, и за это я ей прощу ее последние колкости и свой испуг во время ритуала.

— Я не понимаю, если она ему не мать, почему мы не можем забрать его в свой дом, он мой внук! — рычит Ульф, на что Тиса как больному разъясняет.

— Я тебе еще раз говорю, она его мать! Ее признали норманкой духи, и они связаны, ты что, сообразить не можешь? Свалились, как снег на голову. Я тебя, Кама, просила, если решите пойти, позвать меня, но вы же взрослые, умные, смелые, вы все можете сами! — она так напирала на них, уперев руки в боки, что мне самой было не по себе, а им, наверное, вообще страшно. — Чуть не довели девчонку, испортили начало отношений с внуком. Что глаза вылупил, не понял, Ульф? Так я расскажу, мне не жалко, у ребенка на глазах мать теряет сознание и почти полчаса не приходит в себя, он в панике, ведь у него кроме Юнаса и ее никого нет, Ледяной за куполом, он не помощник, хорошо, что парень умный, сразу помчался ко мне. А вы, вместо того, чтобы успокоить малыша, помочь, пытались его забрать к себе в дом, не видя, что ребенок в истерике. Кто вас после этого умными назовет?

— Мы не хотели, чтобы он видел мать в таком состоянии, — пытается оправдаться женщина, но Тиса перебивает ее грубо.

— Не ври мне!

— Если бы с ней что-то случилось, ребенок был бы под присмотром, — пытается еще раз оправдаться.

— День перестает быть томным, — повторила я слова сына, тихо обалдевая от происходящего.

21

Я давно не слышала, чтобы кого-то так хлестко ругали, причём, все слова были корректными и правильными, вот только складывались они в очень обидные предложения. И нет, Тиса не оскорбляла, она просто морально уничтожила своих оппонентов, напоследок бабушка с дедушкой попытались обратиться к Дани и позвать с собой, но мой ребенок настолько несвойственно лаконично и очень резко ответил 'Нет!', что вопрос закрылся автоматически. Единственное, уже в дверях Кама обратилась ко мне и попросила не обижаться на них, просто Сэм их единственный ребенок, а Дани — это его продолжение. Мне было жаль их как родителей, но отдать им своего ребенка? Ни за что.