— Зачем он тебе? — спросил Гедимин. На несколько секунд он отвлёкся, чтобы молча пожать руку Хольгеру, и теперь подозревал, что упустил какую-то деталь.

— Вместо "кагета" прислали "ириен", — Линкен сердито фыркнул. — Сорвали испытания! Мать моя колба, кого-то надо расстрелять!

Гедимин мигнул.

— "Ириен" для бомбы? Она же не взорвётся. И все это знают.

Из-под шлема Константина донёсся смешок.

— Да кто знает все эти тонкости, кроме нас четверых?! И, кстати... Линкен, почему ты так уверен, что ирренций — с Ириена? Там что, маркировка?

— Что я, "ириен" от "кагета" не отличу? — фыркнул взрывник. — Ты просто не видишь ирренция. На экране они все одинаковые. А на деле никогда не перепутаешь. Атомщик, ты с "лунником" работаешь?

Гедимин качнул головой.

— У меня несколько стержней из "ириена". Хорошие, не вспыхивают. Но разгораются по два часа.

Линкен мигнул.

— Так и тебе насовали "ириена"? Ядро Юпитера... Давай напишем Ассархаддону! Они там, в распределителе, совсем мутировали!

— Он же начнёт расстрелы, — напомнил Гедимин. — Я завтра спущусь к Хильде. Спрошу, что она знает.

— Хильда не знает ничего, — сказал Константин. — Распределяет Инженерный блок. А на них мы так просто не выйдем.

— Я напишу Ассархаддону, — решительно сказал Линкен. — Пусть хоть всех расстреливает. Сорвали мне два испытания, макаки драные...

05 декабря 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"

Гедимин закрыл новые контейнеры и, осторожно взяв их в руки, пошёл к шлюзу. Константин, до того разглядывавший что-то на мониторе телекомпа, обернулся и окликнул его.

— Какой это ирренций? "Лунник"? Больше тебе не присылают "ириен"?

— Прислали ещё, но я сам просил, — ответил Гедимин. — Хочу кое-что проверить. Может, ты был прав, — так реакция пойдёт ровнее...

Константин торжествующе фыркнул ему в спину, но сармат больше не оборачивался.

...Стержни из "ириена" разгорались неохотно — и не все. Те четыре, что прислали Гедимину в первой, "замаскированной", партии, кое-как удалось приспособить, ещё два сармат отправил в Химблок на изучение и переработку, мощность реактора слегка снизилась, но перегреваться он стал гораздо реже — примерно раз в три часа. "Посмотрим, что прислали сегодня," — сармат отложил большую часть контейнеров, взял два из них и отодвинул защитный экран, прикрывающий яму бывшего бассейна. "Проверю сначала эти."

Под ногами на спуске лежала пластина из рилкара; свет реактора падал на неё под углом, частично проходя насквозь, и прорезанные в ней глубокие борозды оставались в тени. Гедимин остановился и удивлённо посмотрел на неё. "Вчера этого не было. Что это, и зачем?"

"Правила безопасности" — нащупал он буквы на поверхности плиты. "Запрещается: вынимать стержни, твэлы и сборки из работающего реактора..."

Значки были мелкие, их поместилось на плите много, — Гедимин не дочитал и до четверти. Поднявшись на ноги, он озадаченно покачал головой. "Константин. Сюда спускался? Надо же..."

Он прошёл вдоль реактора, выгнутого дугой, опуская до упора управляющие стержни. В первое мгновение резко стало темнее, дальше свет убывал медленно, плавно, но полностью не угасал — зрению сармата было достаточно видимого излучения от ирренция даже при "погашенной" цепной реакции. "Ну вот, реактор не работает," — он покосился на плиту у лестницы и еле слышно фыркнул. "Теперь надо вынуть стержень..."

Вынутая деталь ещё светилась, когда Гедимин укладывал её в контейнер, и была тёплой на ощупь, — ирренций, как и рилкар, остывал медленно. Сменный стержень, завёрнутый в защитное поле, был извлечён, осмотрен со всех сторон и аккуратно опущен в каркас сборки прямо с мерцающей оболочкой. Она светилась так же ярко, как в первую секунду после извлечения из контейнера, но Гедимину почудилась какая-то рябь на её поверхности, и он подошёл ближе и протянул к ней руку с дозиметром. Больше ничего он сделать не успел.

Удар о стену был так силён, что сармату послышался треск брони; спину обожгло болью. Руку с дозиметром отбросило в полёте чуть назад; теперь её локоть ощутимо вывернулся в обратную сторону. Невероятно яркое белое сияние в долю секунды сменилось чернотой, и разглядеть в ней что-нибудь было невозможно. Гедимин поднёс уцелевшую руку к лицевому щитку и нащупал полужидкую массу, стекающую по респиратору на грудь. Верхний слой обшивки расплавился и прилипал к пальцам.

— Реактор, — Гедимин сам не заметил, как прохрипел это вслух. Припав на уцелевшую руку, он пополз было вперёд, но остановился. Теперь он слышал тревожный писк дозиметра и шум падающих капель расплава. Источников писка было несколько — видимо, сработали детекторы над бассейном, когда взрыв снёс защитные экраны. Гедимин с трудом поднялся на ноги, досадливо сощурился и развернулся к реактору спиной. Спасать уже было нечего — хотя сармат не видел обломков, было очевидно, что взрыв такой силы размазал конструкцию по всему бассейну.

Сармат остановился, вспоминая, где находится лестница, и как она устроена. Видимо, взрыв обжёг сетчатку, — он не видел ничего. Нащупав уцелевшей рукой стену, он медленно пошёл вверх по ступенькам. Сломанная рука болталась, и каждый шаг вызывал вспышку боли и неприятную слабость в коленях. Гедимин прижал неисправную конечность к груди и пошёл немного быстрее. Теперь можно было не ощупывать стены — он помнил каждую ступеньку.

"Взрыв," — он сделал передышку на повороте — тяжело опустился на площадку и привалился к стене спиной. Боль уже не беспокоила его — куда неприятнее был невидимый обруч, опоясавший грудь. "Ещё до запуска. С опущенным управляющим стержнем. Взрывная реакция... откуда? Никогда такого не ви..."

Он оборвал себя на полуслове и с присвистом выдохнул сквозь зубы. "Кагетский ирренций. Это был стержень из "кагета". Да, только так. "Кагет", мать моя колба. Грёбаный "кагет"..."

08 декабря 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"

— Ликвидаторы собрали весь ирренций. Выскоблили стены на десять сантиметров вглубь. Теперь у тебя свой собственный "красный отсек", — Хольгер испустил невесёлый смешок. — Ипрон, кеззий, серебро... Ничего не пропало, атомщик. Я прослежу, чтобы новые стержни привезли как можно скорее.

Гедимин видел его, как сквозь толстый слой рилкара, а иногда изображение пропадало вовсе, — как выяснилось, от взрыва реактора пострадала не столько сетчатка его глаз, сколько зрительный центр после удара головой о стену. После каждого "мигания" сармат сердито щурился и пытался провести рукой по глазам, но ремни-фиксаторы крепко удерживали его на дне капсулы-автоклава.

— "Кагет", — прохрипел он, глядя в черноту перед собой; Хольгер был где-то там, но когда зрительный центр подключится и покажет картинку, сармат не знал. — Там этот грёбаный "кагет". Его невозможно отделить...

— Тише, тише, — Хольгер осторожно притронулся к его плечу. — Я знаю про "кагет". Твой ирренций передадут Линкену. Здесь есть ещё "лунник", твои реакторы работают непрерывно. Жаль только, мне не удалось изучить отработанные стержни. У меня была одна мысль насчёт нестабильности реакции...

— Что? — зрительный центр снова включился, и Гедимин приподнял голову и нетерпеливо взглянул на Хольгера. — Что ты узнал?

— Пока ничего, атомщик. Одни пустые подозрения, — тот виновато развёл руками. — И проверить их не на чем. Я взял твои данные по стержням. Мне упорно кажется, что дело не в ирренции...

Послышался звук открывающегося люка, и химик, вздрогнув, соскользнул с капсулы и шагнул в сторону. Теперь Гедимин не видел его, зато в поле зрения на секунду появился белый комбинезон — один из медиков прошёл мимо капсулы.

— Он быстро восстанавливается, куратор Ассархаддон, — донёсся до Гедимина быстрый боязливый шёпот. — Локтевой сустав срастается...

— Что с его зрением? — спросил Ассархаддон, перебив медика на полуслове. — Вы провели пересадку?

— Глаза в полном порядке, повреждена часть мозга, — ответил сармат. — Пересадка бесполезна, но есть надежда на постепенное восстановление...

— Мозг, — судя по голосу, Ассархаддон был очень раздосадован. — Да, неприятная ситуация. Сколько времени ему понадобится на восстановление?

Гедимин приподнялся со дна капсулы, надеясь услышать что-нибудь новое, но до него донёсся только щелчок коммутатора. Несколько секунд спустя Ассархаддон наклонился над автоклавом и шевельнул ладонью в приветственном жесте.

— Досадное происшествие с вашим реактором, — сказал он; его лицо размывалось, таяло в тумане, и Гедимин сердито сощурился — но зрительный центр снова отключился, и с ним ничего нельзя было сделать. — Медики сделают всё, чтобы вы вернулись к работе как можно скорее. У вас есть распоряжения для Инженерного блока?

Гедимин с трудом качнул головой.

— "Кагет", — проговорил он, глядя в темноту, наполненную странными точечными вспышками. — Вместо "лунника" прислали "кагет". А раньше был "ириен". Это уже не первый случай — такие поставки. И это похоже на саботаж. Я думал, это случайность...

Он стиснул зубы и откинулся на дно капсулы. "Надо было сообщить ему сразу. А теперь мой реактор уничтожен."

Ассархаддон несколько секунд молчал; Гедимин не видел его лица и сам прикрыл глаза, стараясь не показывать, насколько он сейчас раздосадован и зол. "Кому мешал мой реактор?! Моя работа... Здесь что, есть диверсанты с Земли?!"

— Я должен извиниться перед вами, Гедимин, — заговорил наконец Ассархаддон, и сармат вздрогнул от неожиданности. — Я не предупредил вас о своём эксперименте. Ваша неосведомлённость была частью его условий. Я сожалею, что вы пострадали, и я сделаю всё, чтобы исправить последствия как можно быстрее.

Гедимин растерянно мигнул.

— Эксперимент? Какой эксперимент?

— С разными видами ирренция, — Ассархаддон как будто удивился. — Это было моё распоряжение — присылать вам немаркированные стержни. Признаться, я очень сомневался, что происхождение может влиять на свойства настолько сильно. Мне нужно было исключить личный фактор... и теперь я признаю, что вы всё это время были правы. Ирренций из рудников Кагета для вашей работы непригоден, ирренций с Ириена бесполезен для военных целей. Эксперимент закончен, дальше вы можете работать, не опасаясь подвоха.

— Has-su, — выдохнул Гедимин, выкручиваясь из фиксаторов. Ремни заскрипели, растягиваясь, — даже ослабленный из-за введённых анестетиков, сармат был достаточно силён, чтобы их порвать. Он услышал сердитые крики медиков, но прекратил свои попытки освободиться раньше, чем кто-то подошёл к его капсуле, — слабое движение воздуха сказало ему, что Ассархаддон ушёл. "Экспериментатор, мать моя колба," — Гедимин снова растянулся на дне капсулы, сердито щурясь в тающую черноту. "Хотя... некоторый смысл в этом был." Он тяжело вздохнул, вспоминая белую вспышку. "Опять всё делать заново. Как всегда..."

19 декабря 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"

"Вроде бы точно. Сделать бы нормальные замеры..." — Гедимин с досадой сощурился на анализатор. Прибор позволял измерять длину с точностью до микрона... если только пользующийся им мог рассмотреть шкалу, а не видел вместо неё чёрно-белую рябь. Сармат с тяжёлым вздохом распластался на полу и подсунул согнутый палец под наконечник ближайшего стержня. "Да, всё верно. И здесь тоже. Можно запускать."

Кто-то, нарочито громко кашлянув, постучал кулаком по его наплечнику. Сармат удивлённо мигнул и перевернулся на другой бок. Над ним, качая головой, склонился Константин; увидев, что на него смотрят, он выпрямился и сложил руки на груди.

— Вставай. Хватит валять дурака.

— Чего тебе? — недовольно откликнулся Гедимин, переползая к соседней сборке. "Надо всё проверить ещё раз. На всякий случай," — думал он, закрывая глаза и поднося ладонь к наконечникам стержней. Делать замеры на ощупь было легче, если сбоящее зрение не вмешивалось в процесс.

— Заканчивай работу, — сказал Константин, снова постучав по его броне. — Хватит щупать стержни. Точности это не прибавит.

Гедимин мигнул.

— Я делаю контрольные замеры, — он перекатился на другой бок и нехотя поднялся на ноги. — А ты что тут забыл? Это реактор, а не "чистый" отсек.

Константин с тяжёлым вздохом взял его за плечо и потянул к лестнице.

— Я? Мешаю убиться о пресловутый реактор одной ошибке генетиков. Идём наверх, теск. Ассархаддону ты нужен живым... и зрячим. Опять глаза отказали?

Гедимин поднёс руку к лицевому щитку. Теперь, когда он стоял к реактору спиной, каждый из растопыренных пальцев был виден относительно чётко.

— Мерцает, как нестабильные твэлы, — поморщился он. — Очень мешает.

— Идём-идём, — толкнул его в спину Константин. — Дай зрению нормально восстановиться. Не порть работу медотсека.

Поднявшись на край бывшего бассейна, Гедимин в последний раз посмотрел на реактор. Сверху тот выглядел миниатюрным; все четыре сборки, если их содвинуть вместе, сармат мог бы удержать в ладонях. "Константин прав," — подумал он, включая генератор защитного поля. "Нужен перерыв. Запуск будет завтра."

26 декабря 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"

— Хэ-э! Ты в своём уме?! — Константин, едва взглянув на то, что держал в руках Гедимин, быстро отскочил в сторону. — Что это делает в мастерской?!

— Изучается, — буркнул Гедимин, опуская дымящийся твэл на стенд и прикрывая защитным полем. Оно вспыхнуло и исчезло, выгорев изнутри; сармат поставил генератор полей в "мерцающий" режим и повернулся к Константину, быстро отступающему к шлюзу.

— Позови Хольгера. Пусть посмотрит.

Дождавшись сигнала о закрытии шлюза, он отодвинул защитный экран и склонился над твэлом. Жидкий обсидиан, облепивший наконечники стержней, уже начал остывать — по крайней мере, больше он не булькал. Гедимин выдвинул на пару сантиметров коготь и осторожно разъединил склеенные стержни. Их тусклое зеленоватое свечение на долю секунды побелело, но ладонь сармата, поставленная между ними, преградила путь излучению, и вспышка тут же угасла. Гедимин положил вдоль ладони пластину рилкара, проложенного серебристой фольгой, и медленно убрал руку, с подозрением наблюдая за стержнями. В этот раз ирренций "успокоился".

За плечом сармата послышался изумлённый протяжный свист. Хольгер склонился над стендом, опираясь на него двумя руками, и снова присвистнул.

— Вспышка?

Гедимин угрюмо кивнул, разглядывая деформированные оболочки стержней. Обсидиан отскоблить было несложно, — куда хуже было то, что рилкар оплавился и потерял по миллиметру толщины со всех сторон.

— На замену, — буркнул он. — Деформация...

Хольгер тронул кончиком пальца ближайший стержень и покачал головой.

— Да, очень наглядно... Под три тысячи?

Гедимин снова кивнул.

— Две шестьсот. Чуть менее полусекунды.

Хольгер присвистнул.

— М-да, тут нужна хорошая реакция... И, насколько я могу судить, в охладителе необходимости нет.