"Подменыши"

Профессор выглядел очень уверенным и спокойным. Тюремное заключение, казалось, не сломило ни его дух, ни тело, а после некоторого количества фраз касательно его мнения о коррекции и работы Департамента вообще, заседание пришлось сделать закрытым от прессы во избежание распространения нежелательных слухов. Это, однако, нисколько не уменьшило количество и качество статей, посвященных процессу.

"Врач — убийца!" — пестрело в заголовках. Даже статистике по самоубийствам, собранной Ленсом, нашлось применение.

— Профессор Ленс, злоупотребляя служебным положением, проводил злонамеренное и вредоносное вмешательство в генный код своих пациентов, отчего у тех развивались психические отклонения, приводившие к самоубийствам и аморальному образу жизни, — утверждал Государственный обвинитель. — Он подрывал самую основу нашего образа жизни, нашей нравственности и морали, за что должен быть наказан со всей суровостью.

Никого не смущало, что статистика охватывала и тот период, когда Ленс физически не мог проводить коррекции по причине малолетства, а так же штаты, в которых никогда не бывал. Зато слухи о том, что его спонсировали из заграницы, набирали обороты на волне всеобщей паранойи.

"Европейцы убивают нас изнутри!" — взвыли газеты, а Сайлас впервые в жизни напился до беспамятства. Он, наконец, понял, почему Ленс не уничтожил записи. Он просто-напросто прикрыл его и Криса, дав Департаменту то, что они хотели.

Смертный приговор не стал ни для кого неожиданностью. День же, когда его привели в исполнение, Сайлас не помнил совершенно — он был мертвецки пьян.

Дора вышла из лечебного сна через две недели после ареста Ленса, не зная о том, что пришлось пережить за это время ее супругу. Сайлас разрывался между больницей и судом, всячески пытаясь оградить жену от новых потрясений, но скрыть, что ее врач оказался преступником, было просто невозможно. Новый доктор, приставленный к ним Департаментом, Сайласу категорически не нравился, но Дора приняла его спокойно. Она плохо помнила аварию, но нисколько не винила в ней Сайласа. Ее куда больше интересовало состояние ребенка и, получив уверения в том, что с ним все в порядке, успокоилась окончательно. Сайлас так и не нашел в себе сил рассказать ей, что произошло.

Известие об аресте Ленса поразило ее чрезмерно.

— Это какая-то ерунда, — растерянно твердила она, а Сайлас только пожимал плечами, не зная, что отвечать. Рассказать правду он не мог, а врать было слишком противно. Поэтому он молчал. И только держа на руках новорожденного сына, тихо попросил жену:

— Пожалуйста... Пусть его будут звать Кристианом.

— Мне нравится, — слабо улыбнулась Дора, которая несмотря на усталость выглядела очень счастливой. — Кристиан. Крис. Прекрасное имя. Давай позовем в крестные Миру и Рея?

— Нет! — рявкнул Сайлас, едва не уронив от неожиданности ребенка. Дора побледнела

— Осторожнее! — только и сказала она, с опаской глядя на сына. Сайлас моментально взял себя в руки.

— Лучше пусть это будет Кармен, — как можно более нейтральным тоном сказал он. — У Миры столько дел, а Кармен тоже скоро станет матерью. Вам будет, о чем поговорить.

— Твоя правда, — снова улыбнулась Дора. — Так и сделаем. Теперь давай мне сюда Криса, а то Мэл уже заглядывает в замочную скважину. Иди, тебя ждут.

— Я люблю тебя, — искренне произнес Сайлас и наклонился, чтобы поцеловать жену в лоб. — И тебя тоже, Крис, — шепнул он, коснувшись губами щечки сына. — Не скучайте без меня.

Мэл действительно ждала его за дверью.

— Шпионишь? — не слишком весело пошутил Сайлас. Милисанта, однако, шутку не поддержала.

— Это пришло на мой адрес, — сказала она, протянув ему конверт. — А на вложенном внутрь конверте — твое имя. Ничего не хочешь мне объяснить?

Сайлас быстро разорвал бумагу и обмер, увидев обычную почтовую открытку, на которой была изображена машина. Корвет, точно такой же, как он подарил Крису.

— Вижу, ты понимаешь, к чему все это? — вынув изо рта сигарету, сказала Мэл. Сайлас кивнул, не отрицая.

— Это привет, — пояснил он и быстро спрятал открытку в карман. — Дай сигарету.

— Не дам, — отрезала Милисанта. — Ты очень много куришь и начал пить. И не вылезаешь с трека. Очнись, Сайлас! Жизнь не закончилась! У тебя сын, у тебя работа! Я не знаю, кого ты там похоронил, но мертвые — есть мертвые. Им уже не помочь.

— Я не кого-то похоронил. Себя.

В сказанном не было рисовки, одна сухая констатация факта. Именно так он себя и чувствовал. Мэл бросила на него мрачный взгляд и покачала головой.

— Тогда тебе тем более не нужны сигареты. Пойдем, тебя искал Майкл. У него опять что-то горит и плавится, я ничего не поняла. Ну, вперед же!

Подталкиваемый в спину, Сайлас побрел к выходу, невольно прислушиваясь к тому, что говорила Мэл. Даже сквозь ткань он чувствовал кожей открытку, и это хоть немного примиряло его с действительностью. Крис жив. Он в безопасности. И, если он напомнил о себе, значит ли это, что он не ненавидит того, кто стал причиной смерти его отца?

Сайлас очень хотел надеяться, что это так.

В сущности, ему не оставалось ничего другого, кроме надежды.

Эпилог.

— Этот мальчишка оказался куда интереснее, чем мы думали, — Мира, привычно закинув ногу на ногу, покачивала в воздухе стопой, что, как успел заметить Сайлас, она обычно делала, когда была раздражена. — Интересно, ты знал об этом?

— Я не слишком много с ним общался, — равнодушно пожал плечами Сайлас, давно привыкший к этим вынужденным разговорам, не вызывавшим у него ничего, кроме брезгливого омерзения. — Ты же не станешь дружить с человеком, который помогал тебе мыться и справлять нужду.

— Тем не менее, ты назвал сына в его честь. Да и в ресторане мне так не показалось, — напомнила Мира, но это прозвучало как-то без угрозы. Сайлас почти точно повторил свой жест.

— Я просто назвал его таким же именем. Оно мне понравилось. Если у тебя что-то еще, то выкладывай, если нет — проваливай к черту. Мне не слишком приятно видеть твое лицо. Я и так вынужден быть вежливым с тобой при Доре и ребятах, но давай сведем общение к минимуму.

— Это вполне отвечает моим желаниям, — кивнула та. — Напоследок, я подумала, что тебе стоит знать. Я в курсе, что ты предупредил Ленса. Старый дурак, правда, не воспользовался этим, чтобы спасти себя. Почему, интересно?

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — ровно произнес Сайлас, на лице которого не дрогнул ни единый мускул. Мира усмехнулась.

— Поверь, лишь то, что это не в моих интересах, спасает тебя от нового разбирательства. Просто, если вскроется, что я проворонила тот звонок, то мне достанется куда больше, чем тебе. Я не хочу рисковать. Так что тебе очень повезло, Сайлас.

— Я вообще... везучий, — без иронии подтвердил он. Мира склонила голову на бок, оглядывая его из-под длинных пушистых ресниц, и на ее губах проступила бледная тень усмешки.

— Ты даже не представляешь насколько. Но, не смею тебя задерживать больше. Крису же сегодня три года? Кармен мне все уши прожужжала. Желаю повеселиться.

— Спасибо, — кивнул Сайлас и, дождавшись, когда она покинет кабинет, потянулся к телефону. — Привет, — совсем другим, теплым тоном произнес он. — Я скоро буду, не начинайте без меня. Еще парочка дел и все, даю слово. Целуй Криса. Скажи, что я люблю его.

Отложив телефон, он долго смотрел прямо перед собой в одну точку, не видя ничего вокруг, а потом достал из ящика стола уже изрядно потрепанную и замазанную пальцами открытку. Привет из другой жизни. Как он там? Если бы Департамент вышел на его след, то Мира бы не преминула бы похвастаться этим, стараясь сделать больно, поэтому у Сайласа оставалась надежда, что с Крисом все в порядке. В это очень хотелось верить.

После истории с Ленсом Департамент изрядно затянул гайки, объясняя, что это необходимые и вынужденные меры для противодействия всяческими вражеским проискам. Паранойя цвела буйным цветом, и на этой волне были приняты довольно радикальные законы. Например, Департамент получал возможность принудительно обязывать людей проходить генетический скрининг, а за врачами устанавливался такой тотальный контроль, что было просто невозможно работать. Напряжение росло, росло количество недовольных этой политикой, и Гарольд как-то вскользь обмолвился за ужином, что за повышением давления обычно следует взрыв.

— Можно и выпустить излишний пар, — возразил ему Рей, но как-то без излишнего энтузиазма. Гарольд отложил вилку и нож, аккуратно промокнул салфеткой губы и только потом ответил:

— Иногда бывает слишком поздно. Тот шумный процесс был перебором.

Обычно они не касались этой темы. Из всех друзей только одна Кармен попыталась выпытать у Сайласа, что же произошло на самом деле.

— Это какой-то бред! — возмущалась она, ожесточенно терзая пальцами несчастный ремешок сумки. В кабинет Сайласа она буквально влетела, как ураган, сметая все на своем пути. С ареста Ленса прошло пять дней, и Кармен узнала об этом, пытаясь записаться к нему на прием. — Что происходит?!

— Я и сам толком не понимаю, — солгал ей тогда Сайлас, отводя взгляд. — Прости, мне не нужно было везти тебя к нему.

— Не в этом дело! — Кармен упрямо топнула ногой. — Он... он мне понравился. Он со мной так говорил... Не хочу верить в эту чушь!

— И не верь, — внезапно выпалил Сайлас. Кармен, перестав метаться по кабинету, глянула на него с удивлением. — Ну... он же что-то тебе посоветовал, правда? Вот и делай это. А остальное не слушай.

— Что ж, — Крармен закусила губу, обдумывая этот вариант. — Пожалуй, я так и сделаю. Но это все равно какой-то абсурд!

— Жизнь вообще часто напоминает абсурд, — грустно усмехнулся Сайлас. Повеселевшая Кармен предложила сходить пообедать, и он согласился. Больше они никогда не обсуждали Ленса и, особенно, участие Сайласа в его процессе.

Из воспоминаний его вырвал лязг входной двери. Мэл, по обыкновению не потрудившись постучаться, размашисто прошествовала в кабинет и шваркнула об стол какие-то конверты. Приглядевшись, Сайлас понял, что это были приглашения на свадьбу и не сдержал улыбку.

— Ничего смешного! — вызверилась Милисанта, опускаясь в гостевое кресло. В ее руках тут же затлела сигарета, и Сайлас тоже достал пачку. Пепельница теперь все время стояла у него на столе и никогда не пустовала. — Он разослал их всем!

— Я тоже сам рассылал приглашения, — стараясь выглядеть серьезным, поделился Сайлас. Мэл бросила на него испепеляющий взгляд.

— Полагаю, до этого ты поинтересовался у своей невесты, выйдет ли она за тебя замуж?

— А Генри... — начал понимать Сайлас и внезапно согнулся пополам в приступе хохота. — Господи, он не сделал тебе предложение?

— В нашем с ним возрасте делают другие предложения, — зло сверкнула глазами женщина. — Например, предлагают заняться сексом на балконе в наручниках и кожаном ошейнике. А романтические бредни — удел сопливых подростков.

— Мэл! — сигаретный дым попал Сайласу не в то горло и он мучительно закашлялся, краснея от натуги. Мэл привстала и услужливо похлопала его по спине, вызвав новый приступ кашля. — Господи, не говори мне об этом! Это ужасно!

— Это здоровые отношения, — отрезала та и вернулась на свое место. — Все же так хорошо, мы идеально подходим друг другу. Зачем портить такие чудные отношения браком? Представляешь, посыпаюсь сегодня одна, на пальце — кольцо.

Она протянула руку и позволила Сайласу полюбоваться изящным ободком с небольшим, но очень ярким бриллиантом.

— А потом мне начали звонить с поздравлениями! Это так теперь принято жениться?

— Вполне рабочий способ, — поддержал инициативу Генри Сайлас. — И, судя по тому, что кольцо все еще на твоем пальце...

— Я просто жду, когда Генри перестанет от меня прятаться, и я смогу засунуть ему это кольцо туда, куда следует, — угрожающе сообщила Мэл, но Сайлас знал ее слишком хорошо, чтобы в это поверить. Что ж, к этому давно шло.

"А Генри молодец. Как он ее обставил... Еще никому это не удавалось".

Он посмотрел на что-то бормотавшую себе под нос Мэл и вновь почувствовал сосущую пустоту внутри.

"Она ведь тоже настоящая, как и Крис. Генри... Они живые, а я просто занимаю немного места и потребляю воздух. Господи, как же тошно!"

Подобные приступы преследовали его все чаще. Спасали только машины, в которых он стал проводить куда больше времени, чем раньше, да еще иногда ударные дозы алкоголя. Но пил он редко, не желая терять возможность сесть за руль. Сейчас его с новой силой потянуло на трек.

— Ладно, — он качнул головой, принимая решение. — Я, пожалуй, скоро пойду, сегодня у Криса день рождения. Только на секундочку забегу в боксы.

Он постарался произнести это как можно более непринужденно, но Мэл тут же сделала стойку.

— Опять кататься? — вскинулась она. — Сайлас, ты не много ли времени проводишь на трассе? В кабинете тебя можно застать куда как реже. Что-то происходит? Это как-то связано с тем мальчиком?

— Ничего не происходит! — резко оборвал ее Сайлас, которого бросило в пот при упоминании Криса. Мэл тоже догадалась связать имена его сына и юноши, ради которого он как-то поставил на уши всю команду, и то и дело безуспешно пыталась поговорить об этом. — Просто это меня расслабляет. И что, я не могу вот так, без нотаций, прокатиться по собственному треку? — в его голосе прозвучала плохо скрытая издевка.

— Можешь, — спокойно кивнула Мэл. — Но ты буквально пропадаешь на нем. И последний раз это едва не кончилось плохо.

Сайлас почувствовал оглушающий прилив злости. Его опять пытались лишить самого важного, жизненно необходимого и нужного, и это застилало глаза черной пеленой.

— Это не твое дело, — процедил он, с трудом сдерживаясь, чтобы не заорать. — Хочу и пропадаю. Я что, плохо справляюсь с обязанностями? Или ставлю чью-то жизнь под угрозу?

— Прекрати истерику, — осадила его Милисанта, но Сайласа уже не управляемо несло. Воспоминания, разговор с Мирой — сказалось все накопленное за день напряжение.

— И прекращу, — бросил он, резко поднимаясь на ноги. — Так, как привык это делать. Ты мне не указ!

Он едва не свернул стол, проходя мимо, и отправился прямиком на трек, кипя от ярости. В машине ему стало немного лучше.

— Ты уверен? — озабоченно поинтересовался Джереми, подавая ему шлем. Сайлас с трудом сдержался, чтобы не нагрубить.

— Я уверен, — буркнул он, берясь за руль. — И не нуждаюсь в советах.

— Ну-ну, — тест-пилот скептически приподнял бровь и отступил на шаг. — Осторожнее, Сайлас. Ты сегодня странный.

— Я — нормальный! — рявкнул тот и нажал газ.

Его слегка отпустило после прогревочного круга, а потом на смену раздражению и злости наконец пришла долгожданная эйфория. Сайлас не думал ни о чем, полностью растворившись в скорости, слившись со стальным корпусом машины. Каждый нерв пел, натянутый до предела, тело действовало само по себе, руководствуясь выработанными за годы рефлексами. Наконец-то он чувствовал себя счастливым. Живым. Чувствующим на полную катушку, а не те жалкие обрывки эмоций, которые были ему доступны в реальной жизни. Что он имел там? Недолюбовь? Недодружбу? Недострасть? Уныло и серо. Настолько, что он даже перестал замечать, как это все скучно. Зачем же тогда продолжать затянувшийся спектакль?