После Пламени. Пламя раздора

— Мне он не нравится, — я невольно поежилась.

— Мне тоже, — признался Мелькор. — Но он мне нужен.

— Зачем?! — изумилась я. — Вожак из него не получится, это ясно. Он силен и смел, но в нем слишком много злобы. Он способен погубить свою стаю.

— Вожаком будет этот, — Вала погладил лобастую голову, лежащую у него на коленях, и волчонок зажмурился от удовольствия. — Назначение Кархарота — убивать. Он одиночка.

— Но зачем ты держишь его здесь? — не отступала я. — Анфауглир к тебе привязан, а тот — он же только и ждет, чтобы кому-нибудь в горло вцепиться. Он даже на тебя напал бы, если бы мог!

— Он мне нужен, — повторил Мелькор. Резко, словно мой вопрос чем-то задел его.

Кого ты так боишься, любимый, что не можешь обойтись без этого живого оружия? Против наших врагов из Амана Кархарот слаб, а для войны с Воплощенными слишком силен, тут и обычных волколаков хватит.

И каково тебе все время слышать рядом такую мелодию? Она чрезмерно жесткая даже для Ангбанда. Нет, не жесткая — скорее рваная. И необычно простая, почти лишенная вариаций. В ней нет гармонии. Она граничит с Диссонансом. Для чего ты создал настолько жуткое существо, Вала Мелькор?

21

— Хитаэглир, — громко провозгласил Нэртаг, хотя все и без того заметили горный хребет, преграждавший путь. Впрочем, майа, который спел когда-то мелодию Гор Сумрака вместе с Мелькором и Сауроном, имел все основания гордиться своим творением. Хитаэглир почти не затронула Война. Он по-прежнему стоял неприступной стеной между западом и востоком.

Горы-стражи. Горы-предостережение. Горы-воплощение силы. Только вот Оромэ они не остановили. И тех квенди, что решили когда-то уйти в Аман, тоже.

— Как ты нас поведешь? — спросил Талло. — Подземный путь уцелел?

— Не знаю, — признался Горный Мастер, вслушиваясь в Музыку и озабоченно хмуря брови. — Но вряд ли Оромэ со своими майар спускался туда. Он уж скорее поверху шел.

Дальше ехали молча. Отчасти чтобы не мешать Нэртагу слушать мелодии гор, отчасти — охваченные воспоминаниями.

— Цела дорога, — с облегчением сказал наконец бывший майа Ауле, спешиваясь перед почти отвесной каменной стеной. Провел по скале ладонью — по камню пробежала трещина и быстро расширилась, открывая проход.

— Только идти придется пешком, — предупредил Нэртаг. — Там кое-где потолки низкие.

— Подождите! Я... — Ирбин запнулся, подыскивая слова, но тут же продолжил, торопливо, словно боялся, что его прервут. — Я — обратно. Мое место — там, в Ангбанде. Понимаю, странно: пришлось пройти пол-Эндорэ, чтобы убедиться в этом.

— Ты хочешь вернуться к Мелькору? — Дэрт ожесточенно дернула себя за косу, не в силах поверить в происходящее. — После его обмана, после того, как он предал нас?!

— Да, — вздохнул Ирбин. — Как бы наш Вала ни изменился, как бы ни искалечил его плен, Тему, которую все мы выбрали, начал когда-то он.

— Он же губит ее! — Дэрт ударила кулаком по ладони. — Он больше не чувствует Музыку, он фальшивит!

— Я ни разу не слышал фальши в его мелодиях, — возразил Ирбин, — хотя не всегда понимал их, особенно в последнее время. Но бросить все и уйти — это...

"Трусость" — он вовремя спохватился и закончил фразу иначе:

— Это слишком легко.

— Вала казнит тебя, если ты вернешься, — мрачно предупредил Нэртаг. — Не простит отступничества.

— Что ж, если он решит так, пусть, — Ирбин пожал плечами, хотя менее всего ему хотелось испытать на себе гнев Восставшего. — Останусь без облика на какое-то время. И все-таки буду петь с Мелькором. Там сейчас ни один голос лишним не будет.

— Я с тобой пойду! — не выдержал Тевильдо. — Нам не следовало разделяться, кто бы какие ошибки ни совершил. Нас и так мало.

— Нет, мой пушистый друг, — Талло решительно положил руку Коту на загривок. — У меня есть идея получше. Ты пойдешь со мной.

— Куда это?

— Увидишь, — прищурился Творец Видений. — Вернуться в Ангбанд сейчас — значит, признать поражение и сдаться на милость Мелькора. Мы придем туда иначе. Победителями. Героями. Так, что Властелин примет нас с почестями и никогда не напомнит о былом разладе. Что скажешь, Ирбин?

Целитель задумался, сдвинув брови. "Сдаться на милость" — хоть Восставшему, хоть кому угодно еще — он был категорически неспособен. Но признать главенство Талло было не легче.

— Я возвращаюсь сейчас, — решил наконец Ирбин. — Не хочу медлить.

Спешить он, впрочем, тоже не собирался. По пути надо было еще придумать, как явиться в Ангбанд, сохранив достоинство.

22

Я замер, напряженно следя за своим новым творением. Знал, чувствовал: получилось! И все еще боялся поверить.

Это был жук, маленький и довольно невзрачный. Он пошевелил усиками и с легким треском приподнял темно-лиловые надкрылья. Умирать он явно не собирался.

Он не был ни хищным, ни ядовитым. И все-таки оказался жизнеспособным.

— Я сумел, — тихо проговорил я.

Сам себе. Потому что — с кем еще поделиться этим? Тарис, конечно, обрадовалась бы, но для нее, в сущности, важно мое хорошее настроение, а не то, что послужило его причиной. Саурон скорее удивился бы: зачем понадобилось петь это бесполезное создание, когда у нас полно важных дел.

Вот Феанор — он бы понял сразу. Будь мы по-прежнему друзьями, я кинулся бы к нему со счастливой вестью: я снова могу создавать что угодно, как прежде. Лучше, чем прежде, потому что, утратив на время способность петь, я никогда не переставал слышать.

Нет, не кинусь, конечно. Феанор больше не тот, с кем можно говорить доверительно. Да и был ли когда-нибудь? Может, я один создал эту мелодию и поверил в нее. А теперь иллюзия рассеялась без следа.

Что ж, тяжело, конечно. Жаль красивой Музыки. Но так безусловно лучше. Не годится мне тешить себя пустыми фантазиями. Нельзя.

Жук полз по моей ладони. Единственный в Эндорэ и во всем мире. Только что спетый мною темно-лиловый жук.

Он полз, а я смотрел на него, не пытаясь сдержать текущие по щекам слезы. Смотрел и не мог отвести глаз.

23

Я раскладывал на столе камешки. Новый узор. Из тех, которые, однажды увидев мысленно, не можешь выкинуть из головы, пока не воплотишь.

— Мозаика, — сказал я вслух, добавив на конце завитка пару аметистов. — Для отделки коридора.

Я был один в мастерской. Мне просто очень захотелось услышать голос, все равно чей.

Мори и прежде был молчаливым, а теперь сделался совсем незаметным. Появляется и исчезает, как тень. Хотя все так же старателен. Безупречен.

Мелькор... нет, с ним говорить поздно. Не услышит. Не откроется больше. Стена сомкнулась. Не одолеть ее, не пробить. Да и пробивать бессмысленно. Того, кто был моим другом, больше нет.

Восставший дважды приходил ко мне в башню с тех пор, как сделал убор для Таринвитис. Мы даже беседовали с ним — о камнях, о моей работе. Да только за каждым произнесенным словом скрывалось по дюжине не сказанных. Мы вежливо улыбались — и старались не смотреть друг другу в глаза.

Потом он перестал появляться. Пожалуй, так лучше.

Я уложил последний камешек и немного постоял, любуясь получившимся орнаментом. Прощаясь. Не украшать же Ангбанд теперь... противно.

Я вздохнул и провел рукой по столешнице. Узор смялся, распался, и камешки с дробным перестуком посыпались на пол.

24

— Ты не пройдеш-ш-ш-шь! — по темной стене подземелья заметались багровые блики.

— Пламя Удуна! — Нэртаг едва удержал испуганно захрапевшего коня, которого вел в поводу. — Алсвишш?! Но ты же...

— Я погас-с-с, не закончив танц-с-са, — балрог выпрямился во весь рост, и языки огня, венчавшие его внушительную фигуру, лизнули свод пещеры. — Влас-стелин откас-с-сался помош-шь мне. Я с-с-справился с-с-сам. Уш-шел подальш-ше от больш-шой воды, отыс-скал путь к подс-семному пламени. Вос-становил с-себя.

— Но почему ты не в Ангбанде? — прижав уши, мяукнул Тевильдо. — Ты нужен там.

— Не нуш-шен, — расплывчатый силуэт придвинулся ближе, и Кот отступил, вздыбив шерсть. — Ес-сли бы я был нуш-шен, Влас-стелин поделилс-ся бы с-со мной Пламенем.

— Ладно, как знаешь, — решительно сказал Нэртаг, шагнув вперед. — Дай нам пройти.

— Ты тош-ше не нуш-шен в Ангбанде? — балрог не сдвинулся с места.

— Скорее уж, нам больше не нужен Ангбанд, — вмешалась Дэрт. — Да, мы тоже ушли, Алсвишш. Мы такие же, как и ты. Пропусти нас.

— Я один такой, других-х нет! Нетш-шего тревош-шить мои тш-шертоги! — огненный бич со свистом ударил у самых ног майэ, проплавив в камне глубокую борозду. — С-ступайте поверх-ху.

— Поверху долго и неудобно, — подчеркнуто мягко возразил Талло. — Мы пройдем один-единственный раз и больше не побеспокоим тебя.

— Черес-с мои владения нет пути пос-сторонним, — языки пламени взметнулись, потянувшись в стороны — казалось, балрог распахнул внезапно отросшие крылья, полностью загораживая проход.

— Отойди! — потребовала Дэрт, потеряв терпение. — Я не хочу биться с тобой: мы когда-то выбрали одну Тему.

— Подожди, — Нэртаг придержал девушку за локоть. — Алсвишш, мы ведь всегда с тобой понимали друг друга. Здесь не только твои владения. Эти горы — моя Песнь, помнишь?

В сплетении темно-багровых языков появился один рыжий. Потом еще несколько.

— Хорош-шая Пес-снь, — немного поколебавшись, признал балрог. — Ты мош-шеш-шь ос-статьс-ся. Протш-шие пус-сть ух-ходят.

— Мы с тобой оба хозяева здесь, так ведь, Алсвишш? — уточнил бывший майа Ауле. — А эти майар — мои гости.

Некоторое время балрог думал. Очень напряженно, судя по тому, как быстро оранжевые, фиолетовые и пурпурные лепестки огня сменяли друг друга.

— Я тоже останусь с вами, — заявила Дэрт. — Мне нравятся эти горы. Вряд ли я найду для себя и своих мелодий лучшее место. Мы с Нэртагом будем петь вдвоем.

— Что ш-ш, ос-ставайс-ся, — неуверенно разрешил балрог.

— Так давай покажем нашим гостям пещеры. Я давно мечтал похвастаться перед ними своей Музыкой, — Нэртаг лукаво улыбнулся. — А до сих пор так и не довелось.

— Пус-сть с-смотрят, — балрог опустил огненный бич. — Только недолго. Я не люблю гос-стей.

25

Я помедлил, взяв с принесенного снагой блюда первый кусок мяса.

— Можешь идти. В следующий раз принесешь оленину.

— Служу Властелину! — гаркнул орк и скрылся за дверью.

Кархарот глухо зарычал и подошел ко мне вплотную, не сводя глаз с руки. Из приоткрытой пасти упала капля слюны. Умница Анфауглир спокойно улегся в сторонке, скрестив передние лапы. Он умел ждать. И знал, что его порция никуда не денется.

Может быть, бросить мясо на пол? Пусть Кархарот подберет сам. Нет, нельзя. Рано. Зверь еще не вошел в силу. И не весь Диссонанс впитал в себя. Придется потерпеть, не так уж долго осталось.

Скоро не будет нужды держать свирепое создание рядом. Жаль, с Сауроном его отправить нельзя: этот волк не признает никакой дисциплины, ему все равно, кого рвать, чужих ли, своих, лишь бы дать выход злобе.

Я вытянул руку, с трудом заставив себя не отдернуть ее, когда волк схватил мясо и, ворча, потащил в угол. Нелепый страх — словно я был Воплощенным и мог остаться без пальцев. Нелепый, но неприятно отчетливый, и избавиться от него не получалось никак.

Ладно, от самого Кархарота пользы немного, зато потомство у него, скорее всего, получится неплохое. Главное проследить, чтобы этот зверь волчиц не загрыз.

Думаю, его дети и внуки лучше любой армии смогут очистить Эстолад и Таргелион от аманских псов и нолдор-бродяг. Не стая — одиночки-убийцы. Не воины Ангбанда, на которых удобно нападать из засады. Охотники против охотников. Звери, одержимые жаждой крови, не умеющие бояться.

Эстолад больше не принадлежит Ангбанду. Он принадлежит нолдор. Сыновьям моего бывшего друга. А будет принадлежать волкам. Я ничего не стану приказывать им — просто выпущу на свободу. И не буду мешать.

А когда все закончится, в освобожденные земли явится стая. Дети Анфауглира. Не уступающие в силе потомкам Кархарота, верные мне, сплоченные, хорошо обученные.

Одиночки не выстоят против стаи. Подчинятся или погибнут. И тогда в Эстолад и Таргелион смогут придти новые хозяева. Орки. А со временем — и мои люди.

26

Долго спорили Мудрые, и многие воины из рода Рейлин взялись за оружие. Но те, что склонили слух к слову Ларха, тоже приготовились к бою. И чтобы избежать ненужного кровопролития, увели Ульгант и Бортаг людей своих к закату, где восседает в кругу верных ему Властелин мира, и разящая молния в правой руке его, но в левой - плоды, слаще которых нет на земле. И тот, кто вкусит от плодов этих, мудрости преисполнится и силы великой, и не будет равных ему меж людьми.

Долго шли верные, и не было видно конца дороге. Но настал день, когда встретился путникам юноша. Ликом он был прекрасен, как никто из людей, и белее снега были волосы его, а глаза — цвета весенней листвы, омытой дождем. Ехал он верхом на коне и сопровождал его зверь невиданный, похожий на огромную серую рысь, но с человеческим взглядом. И надежды преисполнились сердца верных, ибо встреченные могли знать, где искать Властелина Мелхгура.

27

Эти люди, невысокие, крепкие и очень смуглые, мало походили на тех, которых Талло встречал прежде. Они остановились, выжидающе глядя на майар.

Похоже, здесь собралось все племя: и мужчины, и женщины с ребятишками, даже несколько стариков. Значит, не в набег отправились — на поиски нового места для поселения. Но на изгнанников эти смертные тоже не походили: держались уверенно, без страха.

— Кто у вас главный, Дети Песни? — спросил Талло, всем своим видом давая понять, что он хозяин здешних земель, а люди — гости, не то чтобы нежеланные, но явившиеся без приглашения.

Один из мужчин, скуластый, с проседью в черной бороде, шагнул вперед.

— Ульгант, — он коснулся ладонью груди. — Вождь рода Рейлин Бесстрашной.

— Куда вы держите путь?

— Мы ищем Властелина Мелхгура, чей дом за стеною гор, в краю колючих белых ветров. Не встречал ли ты его в своих владениях?

— Я — Повелитель Талло, — представился майа. — Властелин говорил мне о вас.

Ульгант замер, впившись взглядом в лицо Мастера Иллюзий. Да и спутники его, похоже, дыхание затаили. Талло скрыл довольную улыбку. Вот они — настоящие люди, не испорченные Перворожденными. Не бегут от Мелькора — ищут его.

— Он ждет вас, — торжественно объявил Творец Видений. — Но дом его далеко.

Майа на всякий случай попробовал коснуться сознания предводителя — тщетно. Похоже, никто из Младших Детей не был способен к мысленной речи, а Вала то ли не счел нужным исправить их недостаток, то ли не захотел тратить силы.

Талло протянул руку, и один из мужчин, повинуясь взгляду Ульганта, отдал Мастеру Иллюзий... видимо, люди считали это копьем.

— Запоминайте, — велел майа, вычерчивая на земле карту.

— Отчего ты не захотел пойти с ними? — недовольно спросил Тевильдо, когда они остались одни. — Мы привели бы в Ангбанд первых людей. Мелькор после такого не стал бы вспоминать о былых... разногласиях.