одержимость, как один из вариантов

Я успокоилась и решила поговорить с Эдвардасом теперь, в здравом уме, замужество сейчас уже не казалось мне таким уж необходимым, я даже готова была предложить Эдвардасу выбирать самому, как жить дальше, почти готова, это "почти" возникло потому, что я точно знала, что он выберет такое решение, которое будет ни богу свечка, ни черту кочерга. Самое неприятное, что даже в такой момент его продолжали тянуть в разные стороны, и я, и дети.

-Он ни на что не может претендовать, этот твой незаконнорожденный ребенок, — так сказала его дочь, странно, как будто она когда-то в чем-то нуждалась, как будто Женя отберет у нее последний кусок хлеба. Она замужем и сама уже мать. Я тоже хороша, надо было все-таки подождать, как-то выиграть время, успокоить его.

Он мне не звонил, и я ему не звонила, мне казалось, что все должно решиться каким-то чудом, само собой. Для меня достаточно было того, что я почти успокоилась, почти успокоилась и достала альбомы с фотографиями из коробки, поместив их на законную полку.

ГЛАВА 4

Этот звонок даже не застал меня врасплох, иногда приходит осознание того, что все зависит только от тебя, от твоего собственного выбора. Это осознание дает тебе силы и терпение, способность проживать каждый день не так, будто это еще одно испытание.

-Здравствуйте, Юля, это Славин. А Эдвардас еще не подъехал? Мы ждем его здесь в офисе...

-Нет, не подъехал.

-Ну, извините за беспокойство.

Я постояла еще немного с трубкой в руке и вдруг начала рыться в записной книжке, в многочисленных клочках бумаги и старых газетах, мне, во что бы то ни стало, надо было найти телефон этого офиса, ведь он у меня точно был! Какое-то время мне нравилось изображать из себя незаменимого секретаря и я записывала все телефоны, какие встречались на пути, чтобы при случае быстро и ловко продиктовать Эдвардасу нужный номер. Вот он!

-Алло, здравствуйте, будьте добры Славина.

-Это я.

-Это Юля, вы только что мне звонили насчет Эдвардаса. Вы знаете, я подумала, что он поедет прямо в офис, а мне как раз необходимо срочно ему кое-что сказать, вы не могли бы передать ему, чтобы он срочно позвонил мне. Если, конечно, первым его увидите.

-Конечно, конечно.

Обычная просьба, он ничего не заподозрил. Я начала раскладывать по местам какие-то вещи, гладить бесконечные пеленки: любые физические действия меня успокаивают. Когда настроение у меня хорошее, беспорядка я как-то не замечаю, но если на душе скребут кошки или Женька болеет, сразу посещают "золушкины припадки", начинаю мыть все подряд, тереть, убирать, перекладывать.

Телефон зазвонил, когда я уже побрызгала цветы с мелкими листьями, а крупные начала протирать влажной тряпочкой.

-Я слушаю.

-Алло, здравствуйте, можно Юлю?

-Это я.

-Я тебя не узнал.

-Не поверишь, но я тоже тебя не узнала.

Было такое ощущение, что в последний раз мы разговаривали в прошлой жизни.

-Славин передал, что тебе что-то нужно.

-Да, а если бы я не передала, чтобы ты позвонил, ты бы этого не сделал?

-Я думал, что ты уже в Москве. Я сейчас приеду.

Не знаю, почему иногда людям необходимо побыть какое-то время отдельно, чтобы понять, как им плохо друг без друга. Это то же самое, как если бы обязательно надо было заболеть, чтобы по-настоящему оценить здоровье. Эдвардас скучал по мне, я сразу это поняла: он старался, как бы невзначай лишний раз ко мне прикоснуться, рассматривал мое лицо, руки. Я почувствовала свою женскую силу и смогла говорить спокойно, даже с легкой улыбкой.

-Зачем ты документ украл?

-Я не украл, а взял, вы тут так были настроены, что я обще испугался, что ты уедешь, а я доказывай потом, что Женя мой сын. Я еще фотографию забрал из альбома.

-Ты же хотел его увезти в Литву, мне Ларка сказала!

-А куда я должен был его деть? Дома оставить? Ты была в больнице, неизвестно, сколько тебе еще надо было там находиться, а у меня срочное дело в Литве. Неужели ты думаешь, что я бы потом его не привез?

-Не знаю. Я не знаю, что думать. Все это время мне внушали, какой ты гад, а у меня все еще не совсем хорошо с головой, я и до сих пор не все помню, а тогда совсем ничего не соображала.

-Знаешь, ты так уверенно и трезво говорила, что я думал, ты все понимаешь. Я честно, даже обрадовался, что найден какой-то выход, что тебе надо уехать, ну не умирать же, в самом деле!

-И ты бы меня отпустил?

-Я уже придумал, что узнаю, как тебя найти у твоей мамы, у меня есть телефон.

-Почему вы, мужчины, такие странные, придумать, как меня найти потом у тебя ума хватило, а удержать сейчас — нет. Ведь это намного проще!

-Я хотел как лучше.

-Ты последнее время был так жесток со мной, разве это лучше? Я ко всем обращалась за помощью, но у них свои дела, у каждого свои дела, понимаешь, никто мне не помог, все только говорили пустые слова сочувствия, как я могла еще объяснить, что у меня больше нет сил!

-Никто не может понять, насколько плохо другому человеку. Прости меня, я ходил к психологу, это он посоветовал мне так себя вести.

-Не может быть! Ты ходил к психологу?

-Да, я объяснил ему всю ситуацию, рассказал, что ты молодая, красивая, умная, сильная, а он сказал, что с глупой женщиной расстаться тяжело, а с умной — нет. Посоветовал решать все скорее.

-Наверно, я не такая умная, как тебе казалось, или не такая сильная. А если бы я умерла? Этого психолога надо убить! Как он может давать такие судьбоносные рекомендации, если не знает ни тебя, ни меня, ни наших отношений. Кстати, а почему ты сорок минут "скорую" не вызывал?

-Ну, тебе тут, я чувствую, наговорили! Я думал, что ты выпила пару таблеток "димедрола", уснула, проспишь до утра. Отнес тебя на диван, а у самого какой-то внутренний голос не давал покоя. Пошел в ванную, а там пустой флакон из-под таблеток, я в таблетках ничего не понимаю, да и неизвестно, с каких времен он там стоит, вернулся в комнату, а у тебя уже пятки посинели. Я думаю, пусть меня дураком считают, все равно позвоню. Тебя увезли, а моя первая мысль — что я скажу твоей маме. Хорошо, что все обошлось.

-Это точно, хорошо, что все обошлось.

Мы сидели на диване, обнявшись, в этих объятьях даже не было никакого эротического подтекста, просто два человека, близкие друг другу, почти что потеряли друг друга, но теперь все обошлось.

-Это несправедливо, что ты болеешь, — сквозь слезы прошептала, наконец, я.

-Где ты в жизни видела справедливость? Пусть будет, как будет, ничего не изменишь. Надо жить столько, сколько дано.

-И мы поженимся?

Эдвардас вздохнул тяжело и обреченно:

-Поженимся, если хочешь, только ты очень хорошо подумай. Я старый, больной, у меня противный характер, я сам это знаю, но ничего поделать с собой не могу.

-Я уже подумала.

-Ты все равно еще подумай, не спеши.

Ночью наступила гармония: Эдвардас спал, мирно посапывая, Я обнимала его сзади за спину, Женька угомонился в своей кроватке. Я думала о психологах. Слишком много их развелось в последнее время, везде они, обучились по ускоренной программе "второе высшее образование" и давай людям судьбы устраивать. Никакой ответственности за последствия, никакого чувства долга. Ларка тоже недавно посещала психолога, так та ей внушала:

-Встречаешься с женатыми мужиками, ну и встречайся, почему бы и нет, вытягивай из них деньги.

Конечно, вытягивай из них деньги, неси их психологу. Уж если человек пришел на прием, значит, что-то его не устраивает!

По-моему, психологи делятся на два типа:

Первый тип — это те, кто объясняет нам, как положено по совести, по правде, в сотый раз повторяет прописные истины, нагоняя скуку смертную.

Второй тип — это те, кто говорит то, что хочет услышать клиент: делай, что нравится, лишь бы тебе было хорошо, гуляешь — гуляй, воруешь — воруй. Людям нравится слышать слова поддержки своим действиям, не самым правильным, как сами они внутренне чувствуют, вот они и ходят к такому психологу за оправданием, за поощрением.

Не знаю, какие психологи более опасны, но оба типа совершенно бесполезны, хотя, на мой взгляд, второй тип хитрее и денег гребет больше.

Наутро Эдвардас чувствовал себя не очень хорошо, потому что не взял с собой необходимое количество таблеток: он же не собирался оставаться на ночь в Калининграде, он наскоро позавтракал и поехал в Литву собирать необходимые справки для того, чтобы мы с ним могли пожениться. Мы расстались умиротворенные и успокоившиеся на какое-то время.

ГЛАВА5

Я когда-то говорила, что легко смогу уйти откуда угодно и от кого угодно, старалась даже не обрастать вещами, чтобы быть более легкой на подъем, но ребенок внес в мою жизнь непоправимые коррективы, ему нужно было создавать уют и покой.

Расписаться мы смогли только в конце ноября, потом, когда я еще раз прокручивала все эти события, я вспомнила, как мне говорил знакомый астролог, что каждые двенадцать лет с нами происходят примерно те же события, только на разном уровне, так вот время для своего первого замужества я выбрала крайне неудачное, во всяком случае, звезды говорили так. В другое время я бы не вышла за кого попало, или брак бы сложился более удачно, но только не в тот год. Самое интересное, что во второй раз, когда я выходила замуж за Эдвардаса, когда сбылась, наконец-то мечта идиота, это происходило как раз через двенадцать лет после моего первого замужества. Да, выходишь замуж за разных мужчин, а получаешь всегда одно и тоже: разочарование.

В ЗАГс мы шли ветреным утром, когда от дождя не было спасения даже под зонтом, он заходил и сбоку, и сзади, делая мокрым абсолютно все тело. Единственным нашим свидетелем был Женька, который устроился лучше всех: в закрытой персональной коляске. Я никак не могла накрасить губы — рука дрожала, и линии получались неровными.

-Чего ты так долго? — спросил Эдвардас, который ждал меня под козырьком подъезда с коляской.

-Руки дрожали, нервничаю.

-А чего ты нервничаешь, не в первый же раз.

-Все равно, такой день, для меня это важно.

-А по-моему — это пустая формальность.

Ну и пусть он так говорит! Мне все равно есть, что отметить, я не один год шла к этому, именно этого я хотела, только этого и больше ничего, пусть он всю дорогу откровенно думает о делах, пусть я иду пешком и вся вымокла, но дома меня ждет бутылка шампанского и этот день мой!

Мне позвонили с поздравлениями все мои родственники, Эдвардас даже удивился, не то, чтобы он совершенно был лишен романтики, но она была в его представлении какой-то другой. Он мог приехать из Литвы с двумя букетами цветов, один на день святого Валентина, а другой на день рождения, ничего, что между этими праздниками три дня, он мог заранее подарить мне подарок, а на мои слова, что еще не пора, он удивленно приподнимал брови:

-А что, я его прятать должен?

Сразу же после свадьбы начались сборы в дорогу. Мои многочисленные знакомые почему-то хотели на память получить какой-нибудь полезный предмет, особенно много претендентов было на чайник, как будто на новом месте я стану кипятить чай в ладошках. Особые проблемы возникли с цветами, оказалось, что их нельзя перевозить через границу, но оставить их я тоже не могла, пришлось на свой страх и риск паковать их, маскируя тарелками и книгами, надеясь только на то, что особо проверять не будут. У собаки документы тоже были не в порядке: занятая своими делами, я совсем позабыла о том, что нужно вовремя поставить прививку от бешенства, а после такой прививки месяц нужно ждать результата, у меня этого месяца не было. Со слезами на глазах я умоляла ветеринара написать мне фальшивую справку, предлагала ему встать на мое место и совала деньги, все напрасно. Собака и цветы могли попасть в Литву только контрабандой.

-Если собаку не пропустят, я оставлю ее на границе, — объявил мне Эдвардас.

-Ты что! Мы должны провести ее во что бы то ни стало, я не брошу Ролу!

-Ну, вот тебе! А если ее не пустят?

-Тогда я поеду обратно вместе с ней, и буду ждать этот чертов месяц! Я ее взяла на всю жизнь, я ее не предам!

-Ты даешь! Ладно, может, пропустят.

В день отъезда я пыталась усыпить Ролу "димедролом", но, по-видимому, она так переволновалась, что таблетка на нее не подействовала. Бедолага скулила всю дорогу и норовила выбраться из сумки, в которую я ее посадила.

На русско-литовской границе почему-то всегда водятся какие-нибудь дикие звери, не желающие добывать себе пропитание традиционным способом. Они прочухали, что попрошайничать и проще и выгоднее, поэтому, немудрено увидеть полосатых маленьких кабанчиков, атакующих автобусы, из которых добрые люди бросают им куски хлеба. Теперь на границе паслись три рыжие лисицы, одновременно напоминающие и собак и кошек, они лаяли и визжали, отгоняя друг друга и водили хитрыми мордочками из стороны в сторону. Ели лисицы абсолютно все, и конфеты, и колбасу, и печенье. Я с удивлением обнаружила, что каждая лисица имеет свое лицо и отличается от других.

Уже спустились плотные сумерки, какие бывают только ранней весной и поздней осенью, кажется, что влажность, висящая в воздухе мелкой пылью делает все вокруг, и землю, и толстые стволы деревьев, и каждого встречного, еще более темными. На Российской стороне моя собака вела себя еще более-менее сносно: она грустно сидела в сумке под Женькиными ногами и даже, кажется, пыталась соблюдать конспирацию. Мы прошли Россию без эксцессов, может быть потому, что никого особо не волновало, что такое мы вывозим. Литовским пограничникам было намного интереснее посмотреть, что ввозят к ним.

-Что везем? — по-литовски спросил молодой парень в сине-зеленой форме.

-Всякая ерунда, самое дорогое — моя куртка, — спокойно ответил Эдвардас.

В это время собака не просто выбралась из сумки, но принялась, с жалобным повизгиванием забираться на заднее сиденье. Я сделала погромче музыку, чем очень удивила пограничника, и стала спихивать Ролу обратно, пытаясь сверху замаскировать ее красным пластиковым Женькиным горшком. Пограничник открыл заднюю дверь.

-Подождите, я на ребенка надену шапку, его может продуть! — истерично завопила я, от чего дверь быстро захлопнулась. Меня спасло то, что в Литве практически культ детей и ни один пограничник не решится простудить ребенка ради осмотра машины. Мне показалось мало этой меры предосторожности, и я вылезла сама навстречу судьбе, как когда-то в Москве шагала навстречу милиции, это моя теория: не хочешь, чтобы к тебе пристал человек в форме, опереди его, пристань к нему первая с какими-нибудь глупостями, у него сразу появится желание отделаться от тебя побыстрее.

-Сколько сахара можно ввести?

-Один килограмм на человека, — погранец сразу потерял к нашей машине всякий интерес.

-Из-за одного килограмма не стоит и возиться, — крикнула я ему вдогонку и уселась на свое место.

-Зачем ты его про сахар спросила? — удивился Эдвардас.

-Это отвлекающий маневр, чтобы он машину не обыскивал.

Когда мы выехали с территории пограничного пункта, с моей души упал камень, я вытащила гнусную собаку из сумки и посадила ее к себе на колени. Удивительно, что "димедрол" так и не подействовал.