Окно в Полночь

— Я работаю, а ты прикрываешь мне спину, так? — и придирчиво изучил стену.

Мышь согласно пискнула, копошась в сумке и шурша заметками. Вот и еще одна причина отказаться от дара. Я, мужчина, потомственный высший маг — и стану прятаться под крылом летучей мыши? Унизительный бред. Но отход нужен. И ничего не попишешь. Кроме необходимой истории одного из моих повторений. Чтобы позвать. Чтобы услышала. Чтобы откликнулась и открыла дверь. Я улыбнулся, поймав брошенный мышью огрызок записей. И чтобы пошла навстречу. Связь между пишущими — всегда двусторонняя. По легенде. Проверим.

Я развернул лист и вчитался в косые строчки. Набросок идеи — ни начала, ни конца. Но это и неважно. Важна личность. Я закрыл глаза, представляя, и быстро проговорил про себя зарисовку. И еще раз. И снова. И снова. Десять, пятнадцать, двадцать раз — да хоть сто. Проговаривать, звать и убеждать. В том, что мне нужна помощь. А она, побери меня Полночь, нужна. Жизненно. Мало ли... И мне ответили. Тихий шепот эхом пронесся по узкому коридору, ероша пыль. И в спину уткнулся чужой взгляд.

Мышь довольно пискнула. Я обернулся. В кругу обережного света мялась босоногая и простоволосая девица. Встрепанная светлая коса, растерянные голубые глазищи и заплаканное лицо. Точно мое искаженное кривым зеркалом отражение — и внешне похожа, и такая... другая. И ее коротенькая жизнь чередой ярких картин пронеслась перед моим внутренним взором. Так мало прожить и еще меньше сделать... Слабое повторение. Но сильнее остальных, раз откликнулась.

Я разочарованно фыркнул. Мир Эрении жесток, и мы привыкли ценить каждую прожитую ночь, цепляться за каждое мгновение и двигаться вперед. Постоянно и непрерывно. Даже если путь сокрыт, даже если от усталости подкашиваются ноги. Остановка — всегда падение, а падение — всегда смерть. Я внимательно присмотрелся к своему повторению. Да, столь никчемную жизнь и забрать не жаль. Сущностью в моем мире она сослужит большую пользу, чем простым смертным — в родном.

Девица поморгала, невольно коснулась своего символа на щеке и поджала губы. Конечно, ничего не понимает. И не поймет, потому что мы говорим на языках разных миров. Пока.

— Твоя жизнь меняется, — сказал тихо, и девица уставилась на меня, недоуменно моргая. — Отныне твоя жизнь не будет прежней. Работать придется вместе и много. Привыкай.

Она нахмурилась и испуганно огляделась. Я вздохнул и повернулся к стене. Ладно. Не понимает на словах — поймет на примерах. Из жизни. И начнем... с простейшего. С прошлого. С того мгновения, когда она впервые позвала. Приснилась и обнаружила себя. И показала мне свой мир. И попросила помочь. Начнем с прошлого...

Под пристальными взглядами своих попутчиц я повернулся к стене и быстро пошел вдоль нее, на ходу пересказывая самому себе короткую историю чужой жизни, выбирая удачные сцены и оставляя на пыльном камне косые записи. Буквы ложились древней вязью, вспыхивали и слабо мерцали в темноте, а я неторопливо вплетал в строчки истории заклятье.

Да, начнем с простейшего...

Глава 5

Дайте занавес! Занавес!

И я перепишу эту пьесу,

Заодно в переполненном зале свободное кресло...

"Коридор"

Удивительно, но утром я проснулась не от будильника. Я просто... проснулась. Сама. С ощущением, будто вырвалась из тяжелого кошмарного сна, в котором случилось... слишком много плохого и страшного. И, едва я потянулась и села, как зазвонил телефон. Судя по мелодии звонка...

— Мам, привет, — я, не сдержавшись, зевнула.

— Доброе утро, доча. Спишь еще? — улыбчиво озвучила очевидное мама и быстро добавила: — Ты Але звонила на дорожку? Они в аэропорту уже. Мы с отцом специально в райцентр выехали, чтобы позвонить нормально и с наступающим их поздравить, а ты до сих пор спишь?

Ой... Впрочем, мой склероз оправдан.

— Сейчас позвоню!

— У тебя все в порядке? — озаботилась мама. — Голос кажется больным... Ты не простыла? Перезвони, как с Алей поговоришь.

— Угу, — пообещала торопливо. И набрала номер сестры: — Привет, путешественница! Думала, не позвоню? Ага, люблю удивлять. Нормально собрались? Уже в самолете? Тьфу-тьфу, удачного взлета! А? Себя привези и девчонок — здоровыми, отдохнувшими и загоревшими! А Гену? — я смешалась. — И его за компанию, ладно... Варюшка рядом? Зайка, привет! А прости свою бессовестную тетку, а? Ну, пожа-а-алуйста! Конечно, увидимся. Как только вернетесь, честно-честно. Нет, подарки не открывала. Под елку положила. Ах, открыла? Понравилось? — я улыбнулась. — Я рада! Варюш, себя привези! Здоровой, отдохнувшей и загоревшей! Не боишься лететь? И не бойся, все будет хорошо! И тебя с наступающим, солнышко! Девочкам привет! Что, Аль? Да-да, я помню, что обещала писать. Вечером напишу. Все, мягкой посадки!

Положив трубку, я снова улыбнулась. Варюшка — теплое солнышко, лучик света... Мы с ней похожи во всем. Алька ворчала в шутку: мол, носишь девять месяцев, рожаешь в муках, ночами не спишь, а она, видите ли, на тетку похожа... Но что есть, того не отнять. Варюшка — высокая, тоненькая, с длинной светлой косой и наивными голубыми глазищами на пол-лица. И с тщательно замаскированным омутом, в котором парочка чертенят уже точно завелась.

Отвлекая от приятных мыслей, надрывно заорал будильник. Я отключила его и перезвонила маме. Бодро доложила о скором отпуске, о бездне новых идей, о кайфовой елке и платье к корпоративу, о том, что у меня все чудесно, выслушала новости и пообещала заехать в гости, как только они вернуться из деревни. И с облегчением положила трубку. Ненавижу врать... Как же я ненавижу врать родителям... Но раз правдой не порадуешь, пусть хоть не волнуются...

Я быстро умылась, покормила кота и поставила греться блины. Опять. Никак у нас с бигусом не складывается... Сайел спал в огненном цветке, а вот Муз исчез. В известном направлении. И хорошо, если явится здоровым и синим-синим... во всех смыслах этого слова. После прошлого вечера его помощь будет ой как кстати...

Мысли о вчерашнем я гоняла долго и упорно, мужественно впихивая в себя безвкусные блины и лихорадочно думая о чем угодно, только не о... Но после завтрака, собирая в мусорные пакеты прожженные валенки, штаны и куртку, захлюпала носом и "сломалась". И, поддавшись безумному порыву, опять попыталась дозвониться до Валика, но набранного номера не существовало. А ведь почти поверила в то, что все приснилось... Меня вчера душили, валяли, катали, обжигали, обморозили наконец, но... Никаких признаков нападения. Вообще. И этому я объяснений не нашла. И, снова умывшись, собралась на работу. Есть такое волшебное слово — надо.

На улице оказалось так холодно и страшно, что до бизнес-центра я домчалась минут за десять. Перевела дух, поздравила себя с очередным преодолением и постояла на крыльце, вспоминая племянницу. Пока у меня есть, ради кого жить, язвить и улыбаться, я буду жить, язвить и улыбаться. Всегда. И неважно, что фальшиво. И рано или поздно научусь жить без Валика. Обязательно. А "обезболивающего" у меня навалом. И творчество, и... гора проблем, важнейшая из которых — я сама, вернее, дар писца. Главное, занять голову, и как следует. Страдать и распускать сопли я никогда не умела и не хотела этому учиться. Даже несмотря на веский повод. Даже...

И только поднимаясь в офис на лифте, я сообразила. А на работе-то как? Что там, вернее — кто?.. И думала застать редакцию в шоке, а Гришу — в истерике, ибо верстальщик — фигура незаменимая: если его нет, лежит все. Но... На месте Валика обнаружился незнакомый хмырь. Мелкий, бледный, тощий, обросший, слащавый и в очках. При этом улыбающийся так, будто я его хорошо знаю. У меня случилось то, что модно называть когнитивным диссонансом. Вот был человек — и не стало, а все ведут себя, словно его никогда... не существовало. Хотя, вероятно, это мои домыслы...

Язык чесался спросить, где Валик, но я воздержалась. Понаблюдаю, присмотрюсь — глядишь, пойму. Но точно не привыкну. И спасибо тебе, внутренний голос, за мысль об отпуске. Как бы я работала после каникул... с этим левым и не пойми, откуда взявшимся?.. Он — и не мой друг, и таращится так, что хочется завести его за угол и кастрировать от греха подальше. Моего, естественно. "Не убий" который. Пришибу же ненароком, если слюни не подберет...

Я повесила в шкаф шубу, переобулась в балетки и включила комп. Так, музыка, музыка, музыка...

— Валентин, на пятой полосе макет поправь, — высунул нос из своего кабинета Гриша. — Вась, а ты чего так рано? Но раз пришла — глянь рекламку.

Валентин? Приступ когнитивного диссонанса повторился, причем в усиленной форме. Вот какого черта его так зовут?.. Мало того, что чужую должность занимает, так еще и имя спер! Так, крыша стоять! Вернее... лежать! Короче... место! И только бы не сорваться... Ах да, реклама же есть...

Мне удалось занять себя почти на час, спасибо нудным текстам и оголтелой солистке "Найтвиш". А потом неприятно замелькала аська с еще более неприятным сообщением.

"Вась, а ты чё делаешь сегодня вечером?" — на меня хмырь не смотрел, но экрану улыбался широко и слащаво.

Естественное желание надеть монитор ему на голову я задушила в зародыше. Еще чего. Не по Сеньке шапка. Пока.

"Занята", — ответила хмуро.

"Чем?", — не отставал хмырь.

"Не чем, а кем. Дома и дети нестиранные, и муж неприбранный, и свекровь неглаженная".

"Обманываешь", — интеллигент, блин... — "Нет у тебя никого, кроме кота и дохлой мыши в холодильнике. Пойдем в кино?"

Неправда! Еще у меня есть Муз, птеродактиль и саламандр! И... и мой "герой", да.

"Я же сказала, что занята!", — нет, он допросится... И так нервы ни к черту...

"Книжки свои дурацкие пишешь? Такая большая, а все в сказки веришь? Тебе же с них ни денег, ни удовольствия — так зачем время зря терять?"

Много ты понимаешь!.. Я сдержанно зарычала. Судя по довольной ухмылке поклонничка, на весь кабинет.

"У нас же все начало получаться, так зачем тормозить на полпути?"

Я в ужасе уставилась на хмыря. Я — и он?.. Я — и вот это?.. Да, незнание законов не освобождает от ответственности. И если я ничего не помню, это не значит, что ничего не было, но... Но — нет. Наверняка ничего не было. Я могу забыться, но себя знаю хорошо. И скорее книжки буду всю жизнь писать, чем подпущу к себе... вот это! И никогда у меня на такое не встанет! Я люблю высоких и спортивных... шантажистов. Черт. Гриша за монитор прибьет, но...

"Вась, чего рычишь?", — влез в наш междусобойчик Игорь.

"Хмырь достал", — наябедничала скупо. И губу закусила, чтобы не зареветь. Сейчас со всей мочи завою с тоски... Точно, надо "Чайф" послушать, он позитивный и жизнеутверждающий. Местами.

"Забей. Как ты пришла сюда работать — так он и дышит к тебе неровно. Пошли его, как обычно", — посоветовал фотограф.

Та-а-ак... Однако нестыковка. Я нахмурилась. А что я здесь делаю? Если Валика не существует, значит, и меня здесь быть не должно. Ибо на работу меня уговорил пойти он и сюда приволок — тоже он. Валика... нет. А я?.. А я должна сидеть дома и фрилансить. Или не дома, но... Нет, без его уговоров я бы не пошла работать корректором. Да и в СМИ людей с улицы не берут принципиально, только по знакомству. Даже с десятью красными дипломами по объявлению меня бы в редакцию не взяли. Короче. Без него меня тут быть не должно. Точка. Так какого же, спрашивается, фига?..

"Так что с кино?", — встрял хмырь.

"Отвали!", — отстучала ему нервно и быстро переключила вкладку аськи с хмыря на фотографа. Попробую-ка выяснить...

"Но терпение-то не резиновое — столько лет эту рожу наблюдать!", — возмущенно пожаловалась наугад.

"Всего-го пару лет вместе работаете, и какие твои годы... Ты пришла по объяве — он пришел по объяве, и чем не пара?", — не подвел Игорек.

Я облокотилась о стол и спрятала лицо в ладонях. Я не ошиблась. Валика нет. Вот уже тринадцать лет как. И со стороны посмотришь — все просто, а когда пропускаешь через себя... Это даже не диссонанс. И не разрыв шаблона. Это... взрыв мозга. Термоядерный. После которого остается только "грибок" над бренной пустошью. Ибо. Остро вспомнился фильм "Игры разума" и герой-шизофреник с парочкой глюков. И очень захотелось поверить в эту — новую — реальность. И в то, что я Валика просто выдумала. Не смогла смириться со смертью друга детства и придумала себе глюк. Который мерещился повсюду. Да, кажется, проще поверить в то, что ты латентный шизофреник, чем в сущности и искривленную реальность, но...

Но. Я больна, но не настолько. Я потерла виски. Так, в фильме... Девочка-глюк не взрослела. А Валик... Еще как взрослел и менялся. Мы всегда были одного роста, а потом он приехал от бабушки из деревни, умудрившись за три месяца перерасти меня на голову. Помню, папа мне по этому поводу лекцию читал, по физиологии. Мама, стесняясь, ушла, а папе не привыкать отвечать на глупые вопросы — он ученый и преподаватель. По физике, правда, но тем не менее.

И еще... У меня бы мозгов не хватило выдумать все, что Валик вытворял. Я для книжки сюжетные события еле наскребаю, куда уж целую жизнь сочинить... Нет, не глюк. Он существовал. Точка. А еще... елка. Елку бы никто кроме него не поставил. Папа от этого открещивался, а больше некому. И... сувениры. Валик много ездил и отовсюду тащил приятную мелочь. На холодильнике, как сейчас помню, куча магнитов. Приду — проверю, конечно...

Короче. Абстрагируемся, Вася. Как всегда, когда что-то не нравится... А "что-то" мне не нравилось постоянно, и я привыкла наблюдать за этим со стороны. Уходить в себя, отключать мозги и пережидать. Мудрые утверждают, что все проходит... попробуем поверить им на слово. И перетерпеть. И дождаться. Чего-нибудь. Для начала — чего-нибудь...

Я зажмурилась и взялась за дыхательную гимнастику. Отчаяние, недоумение и безысходность накатывали волнами, накрывали с головой, обрывая связи с реальностью. И вновь так захотелось поверить в собственную шизофреничность... Но я справлюсь... Это просто механизм психологической защиты, который требует прогнуться под действительность, чтобы не спятить... И задышала еще глубже. Я обязательно справлюсь... Уроки Муза, птеродактиля и саламандра не должны пройти даром. И верить в то, что все эти тринадцать лет Валика не было рядом, я отказываюсь. Решительно. И с ума сходить — тоже. И так уже некуда и не с чего...

Продышавшись, я села. Хмырь смотрел на меня странно. Не удивлюсь, если им с фотографом посчастливилось прослушать серию медитационных ахов и стонов. Зато меня отпустило. И в ушах шуметь перестало, и глаза видеть начали. И крыша в пришибленном состоянии обнаружилась на месте — видать, "грибком" придавило. Да, все не то, но... Что есть, то есть. Так, Вася, решаем насущные проблемы, то бишь валим с работы, и потом... Потом я что-нибудь придумаю, да. Если, конечно, в другой сфере моей жизни ничего не поменялось. А впрочем... Алька с семейством улетела по расписанию, у мамы все как всегда... Вероятно, изменилось лишь то, что напрямую касалось Валика.