Книга 1. Бэйр

Сатир взял мою левую руку и заточенный рог.

Вот тут мне стало страшно, по-настоящему страшно! Я смогла замычать, хотя это и стоило мне новой вспышки боли в легких. В горле стало мокро, я закашлялась... солоноватый привкус... это очень нехорошо... не так нехорошо, как то, что сейчас будет! Что он делает!?... Кто-нибудь, помогите мне!...

Фавнгриф занес рог, я завыла. Затупленное острие вонзилось в ладонь, ломая кости. Обжигающая волна прошла по всем телу, я перестала чувствовать руку, она превратилась в пылающий сгусток боли.

Я кричала, несмотря на треск в легких и кровь, подступившую к горлу.

— Тише-тише... — бормотал Фавнгриф, загоняя рог в землю, расшатывая рану. Он вынул его и ударил снова. И снова... он бил, пока не раздробил мне ладонь.

Я должна была потерять сознание, я так хотела этого, но не могла! Страх и боль удерживали меня, давая прочувствовать каждую секунду этого кошмара. Я уже не могла кричать, глаза видели только темноту и дождь... и Фавнгрифа. Его искаженное лицо, безумные красные глаза... он был уже мертв, но какая-то сила держала его здесь, рядом со мной.

— FИin pМosa de flesh maireachtАla...

Сатир высыпал вне в рану истертую сухую траву, которую достал из своей сумки. Когда она покрыла мою искалеченную руку, он потянулся к моей сумке и вынул из нее мешок с порошком. Тот самый, который носила еще моя предшественница.

— Ты ведь не знала, что это такое? Иначе ты бы сразу нас исцелила... но поздно. Благословите боги ту, кто это создал! Она спасла всех нас... ценой своей жизни, наверное. Да помилуют боги ее темную душу...

Облизав палец, сатир сунул его в порошок, а потом...

Когда эта дрянь коснулась домового, он мгновенно умер, а его лицо разъело... Что происходило с моей рукой, когда сатир стал втирать этот порошок в рану, а потом под кожу, я не могла видеть... но я чувствовала, как что-то въедается мне в мышцы, разъедает ткани, травит кровь...

— ...gus a bheith mar chuid de, a thabhairt di fСrsaМ mАistreАs a throid dona, — спокойно пел Фавнгрив, вдавливая мне в руку круглый кусок рога.

Его заклинание проникало в рану вместе с ядом, расползалось по венам пульсирующим жжением. Чужеродная магия словно стая трупных червей вгрызлась в мышцы и нервы, в сухожилия, в кости...

— Ghearradh mИ feadh na gcИadta bliain go leor, mar sin a bheith И!

Фавнгриф уже хрипел, речь отказывала ему, но он заставлял себя продолжать. Его глаза уже остекленели, но рот произносил жуткое заклинание.

— FИin pМosa de flesh maireachtАla agus a bheith mar chuid de, a thabhairt di fСrsaМ mАistreАs a throid dona. Ghearradh mИ feadh na gcИadta bliain go leor, mar sin a bheith И!...

Песня оборвалась вместе с жизнью сатира. Он упал замертво рядом со мной, как только закончил. Я почувствовала, как невидимые цепи спали, и мое сознание наконец-то улетело навстречу темному небу.

* * *

— Рука...

Сквозь сон я начала чувствовать, как кто-то раздирает ее, роется в мышцах, тянет сухожилия, дергает нервы... конечность дрожала, металась из стороны в сторону, словно живая.

— Рука-рука... — вздохнул Дэйк. Его голос... совсем близко.

Боль пробиралась дальше, судороги скрутили плечо, грудь, спину.

— Аааа... ааа...

— Крошка, мне так жаль...

— Эээииих... че-оорт!...

Я завыла не своим голосом, тараща глаза в деревянный потолок. Навалившись всем телом на дергающуюся в судорогах конечность, я смогла немного притупить боль от сжимающихся и растягивающихся нервов.

Краем взгляда я увидела подушку и простыни... мы в трактире?... мы выбрались из леса?

— Я вынес тебя оттуда. Почти все слевиты живы. Зверь мертв. Кентавры тоже.

— Лекарь?...

Что со мной происходит? Что сделал этот проклятый сатир!?...

— Внутри ладони что-то засело, воспаление идет все дальше... Бэйр, если ты хочешь жить, руку нужно отнять.

— Нет!... Не смей!... Не отрезай... как бы я ни просила... никогда!...

Превозмогая боль, я заставила себя сесть и посмотреть на рыцаря. Он должен был знать, что я говорю это, будучи в своем уме!

— Моя рука... моя рука останется при мне! Понял!?

Рыцарь кивнул, и его лицо начало растворяться в темные пятнах.

Поместье Сеймуров

Старый знакомый

Несколько дней я провела в кровати с адской болью и желанием умереть. Дейк, вертелся около меня, но сделать ничего не мог: боль не унимали даже наркотики. Ничего не ныло, не гудело и не сводилось судорогами только во сне... но при всем желании я не могла спать больше восемнадцати часов в день.

Рука воспалилась, любой лекарь, который видел, во что она превратилась, хватался за пилу. Сама я не смотрела, но Дейк говорил, что такого он не видел даже в госпиталях Ордена: а уж рыцари от нечисти получали всякое.

Однако, шли дни и постепенно боль унималась. На пятый день кошмара я уже могла терпеть, соображать и даже говорить без перерывов на вой. Тогда мы смогли обсудить случившееся в лесу.

Рыцарь, как и я, никогда не слышал о болезнях среди младших нелюдей. Порошок, который сатир назвал лекарством, так и остался лежать в темной чаще: после убийства единорога и обезумевших кентавров слевитам и Дейку некогда было собирать мои вещи. Я могла только догадываться, каких усилий ему стоило протащить меня на спине по грязи и в темноте через весь лес... я не могла винить его в том, что он что-то не взял. Но чем был этот порошок на самом деле, я, похоже, никогда не узнаю.

Высокопарные слова Фавнгрифа я почти не помнила. Он просил меня запомнить, что он Хранитель Сливовой Рощи. Еще просил не избавляться от руки, какую бы боль я не испытывала... Он знал, что со мной будет: в особенно тяжелые периоды я бросалась на стены и ревела не своим голосом. В такие моменты я сама была готова отгрызть проклятую кисть, и только сильные руки рыцаря удерживали меня от этого.

Однако, когда боль отступала и разум прояснялся, я думала о том, что именно заставило смертельно раненого сатира жить еще полчаса, хотя он должен был погибнуть еще в момент удара. Он пытался сделать что-то очень важное... и, хотя я не понимала, что именно, мне казалось, я должна терпеть. Такая адская боль не могла быть простым воспалением, со мной что-то происходило. Я чувствовала это.

На шестой день я проснулась сама, и поняла, что ужасно голодная. До сих пор есть мне не хотелось, и я обрадовалась, решив, что это признак выздоровления.

— Дейк! Я хочу есть!... — крикнула я, потягиваясь на мягкой подушке. Боги, как же хорошо, когда ничего не болит!... рука висела бесчувственной плетью, она ощущалась скорее как сгусток пульсирующего тепла, чем как родная конечность.

— Так пойди возьми!... — донеслось из умывальной.

Я аж глаза округлила от удивления. Это что же... бунт на корабле?... мой верный раб отказывается подчиняться!?

— Я по твоему оборзевшему голосу слышу, что ты здорова! — крикнул рыцарь. — Вставай и одевайся, мы уезжаем!

Вскоре мой спутник показался из умывальной. Он был полностью собран для путешествия. Вымытые волосы, почти побритое лицо, рыцарская туника, под ней кольчуга, а за спиной меч...

— Дейк, принеси мне еды, — попросила я, все еще надеясь отложить тот момент, когда нам придется говорить о том, почему он в кольчуге.

— Вставай и одевайся, — проворчал он, завязывая себе хвост. — Хэй, что ты так на меня смотришь? У тебя же осталась одна рука!

— Если не принесешь, у тебя тоже останется только одна рука! — проворчала я, садясь на кровати. Вот говнюк, стоило на один день прийти в себя, и он тут же прекратил за мной ухаживать! — Куда ты намылился? Я не смогу даже ходить, так что мы остаемся здесь!

— Бэйр, ты уже здорова, а нам опасно сидеть на одном месте, — объяснил он. — Адольф не дремлет, он наверняка уже знает, где мы, и о том, что ты больна. Это идеальный момент, чтобы напасть.

— Я даже на лошадь забраться не смогу, не то что ехать на ней! Ты издеваешься надо мной!? Хочешь, чтобы я осталась калекой из-за придуманного змея?

— Ты преувеличиваешь, — рыцарь отмахнулся от моих слов, как от назойливой мухи.

— Ей невозможно управлять, она зверски болит, и эта боль отдается во всем теле! — я показала ему на забинтованную конечность, которую достала из-под одеяла здоровой рукой.

— Скажи мне, моя дорогая Бэйр, я когда-нибудь волновался зря!?

— Нет, только сейчас! У тебя мания преследования. Давай поедим хотя бы...

— У меня нет мании преследования! А потому ты сейчас встанешь, приведешь себя в порядок, и мы поедем в Генсенгт! Возражения не принимаются! Не нравится — оставайся здесь, только не забудь снять с меня клятву! — рявкнул он.

— Да будь ты проклят!...

Я уже поняла, что говорить с ним бесполезно. Похоже, Дейк настроен серьезно, и мне придется засунуть свои возражения себе в задницу, пока он не решит, что мы в безопасности.

— Иди умывайся и одевайся, твоя одежда уже там.

— Хорошо!

Я отправилась в умывальную, впервые с тех пор, как пришла в себя. Умыться одной рукой не составило особых проблем, но вот одеться... Это оказалось непросто из-за многочисленных пуговиц и завязок. Нет бы молнию изобрести...

С грехом пополам я натянула штаны и жилетку на голое тело. С рубашкой так и не вышло: рука не хотела лезть в свой рукав. Вышла эдакая однорукая секс-бомба с чертовски грязной головой...

То ли из-за моих махинаций, то ли по своему особому расписанию, рука опять начала болеть. Посмотрев на слои бинта, я вдруг захотела увидеть, что там могло так болеть... но в последний момент я передумала. Что-то внутри подсказывало, не надо мне это сейчас видеть.

Я попробовала намочить волосы, но, похоже, для этого ритуала мне точно понадобится помощь рыцаря. Придется ждать, пока мы доберемся до города.

Вздохнув, я перекинул через плечо сумку с вещами и уже сделала шаг к двери, как вдруг снаружи послышался грохот... и обо что эта детина так стукнулась?

Я уже подготовила ехидную фразочку, но следующий звук заставил меня закрыть рот. Лезвие, со звоном прошедшееся по кольчуге.

Все еще надеясь, что Дейк просто упал на гвоздь, я медленно приблизилась к щели на двери, чтобы посмотреть в комнату. То, что я увидела, мне не понравилось.

Рыцарь стоял на коленях, позади его держали трое, спереди, спиной ко мне, стоял мужчина в широкополой шляпе с пером.

— Где ведьма? — прошелестел знакомый голос. — Неужели уже померла?... Мне говорили, она совсем плоха.

По спине побежали мурашки. Мое проклятие — притягивать беды на свою задницу, а проклятие рыцаря — всегда оказываться правым... Адольф действительно нашел нас.

Я стала собирать в руке сгусток энергии. Магия увязла в моем теле, словно кисель, управлять ей после стольких дней в постели было почти невозможно... однако, если я не сплету эту проклятую молнию, нам с рыцарем каюк!

Несколько раз мне пришлось начинать заново, к счастью, Адольф решил поболтать.

— Где то, что ты украл, Дейкстр? Отвечай!

— Понятия не имею! Я ничего не крал!

— Поверь, в твоих же интересах, чтобы мы ничего не забыли в этой комнате. Ничего важного. Повторяю еще раз...

Молния была готова, я распахнула дверь и бросила ее в убийц. Она вгрызлась в них, как разъяренная бешеная кошка, прыгая с одного на другого. Дейк не растерялся, он вырвался, взмахнул мечом и пришил двоих, Адольф успел отскочить. Он зашипел и обнажил кинжал, но тут змею в затылок прилетел мой недоделанный "мощный толчок".

Дейк расправился с третьим убийцей и бросился к Адольфу, я побежала к своей походной сумке. К моменту, когда я взяла свои вещи, змей был уже связан.

Шляпа слетела, и я увидела, во что змей превратился после нашей последней встречи. Половина лица покрылась пузырящимися шрамами, новая чешуя так и не отросла, открывая красную с белыми прожилками кожу. Но хуже всего была пустая глазница с рваным веком. Этим лицом можно было напугать не только ребенка, но и ветерана со стажем.

Адольф судорожно вздохнул, заставив меня вздрогнуть.

— Ты оставил его в живых!? — крикнула я рыцарю, отходя подальше от змея.

Дейк бессильно пожал печами. Мы выскочили вон из комнаты, просунув в ее ручку оказавшийся рядом веник.

До лестницы мы добежать так и не успели, оттуда на нас бросились оставшиеся бандиты. Дейк оттолкнул меня себе за свою спину и принялся в буквальном смысле косить нападающих мечом. Из-за спины рыцаря я пыталась швырять в нападавших огненные шары, но они выходили слабыми, все равно что свечки... сил почти не было.

Первых двоих Дейк отбросил в сторону, третьему в глаз прилетела моя искорка, четвертый почти добрался до меня, проскользнув под боком занятого Дейка... Испугавшись, его я смогла отшвырнуть огненным шаром, и, пока сила не ушла, создала такой же для следующего.

Видимо, убийцы Юкки были уверены, что я мертва: и не мудрено, наверняка хозяин подробно описал им мои предсмертные вопли и сказал, что уже денек, как стало тихо. Увидев же меня почти здоровой и швыряющейся огнем, они повременили нападать. Этих секунд нам хватило, чтобы спуститься с лестницы, но и там оказалась засада...

— Поджигай зал! — крикнул мне рыцарь, пятясь к стене. — Живо!

— Но ведь люди пострадают!...

— Или люди, или мы! Выбирай!

— Бегите все отсюда! Живо! — закричала я, вынимая свой волшебный кинжал. Им управлять сейчас было куда проще, чем собственной магией.

Пока Дейк пытался отбиться от нападающих, я поджигала все, что видела. Редкие скатерти, одежда разбойников, пол, разбросанную тут и там солому, даже балки под крышей, все это вскоре зашлось огнем. Поднялась паника, уже было не разобрать, где разбойник, а где служка, бегущий за водой. В шуме, бардаке и удушающем дыму я уже почти ничего не различала. Дейк успел отойти куда-то, рядом его не было.

Вспомнив, где тут выход, я попробовала пробраться на ощупь, закрывая лицо шарфом: огонь я обуздаю, и он не причинит мне вреда, а вот дым...

Я была в трех метрах от дверного проема, когда на меня бросился высокий мужчина и с силой толкнул на стену. Придя в себя через мгновение после удара, я взмахнула кинжалом, взвились языки пламени... прости, бедняга. Не надо было тебе ко мне лезть.

— Бэйр! — закричал Дейк. — Уходим, живо!

Я поспешила на голос рыцаря, но сам уже нашел меня. Схватив за здоровую руку, Дейк потащил меня к выходу. Оказавшись на улице, мы поспешили к конюшне, расталкивая толпу.

— Дейк, Черта придется тебе седлать, я одной рукой не могу!

— Сейчас. Пока выгони его отсюда и подожги конюшню!

— Зачем!?

— На мертвых лошадях нас точно не догонят. Быстрее!

Черт как будто понял, что ситуация критическая, он сам вышел из стойла и поспешил к Дейку. С кобылой же рыцаря пришлось повозиться: она уже почувствовала запах дыма и начала дурить.

Когда и она вышла, я осмотрела конюшню... она была полна лошадей. Сжечь их всех?... Ладно люди в гостинице, они могли спастись, но животные заперты. Это страшная смерть.

Я побежала вдоль стойл, срывая крючки здоровой рукой. Некоторые лошади тут же выбегали наружу, некоторый оставались внутри, непонимающе озираясь. Я торопилась, и не заметила, как возле одного из стойл налетела на мужчину.