Высшее волшебное училище

Я обняла подругу, прекрасно её понимая. Правда, она имела смелость всё это высказывать. Я же пока лишь передавала чужие слова. Мне было, чему поучиться.

— И хуже всего знаешь, что? — продолжила жаловаться она.

— Что?

— Что я уже тут второй год, а до сих пор не нашла себе парня. А кто-то всего десять дней, и уже даже замуж успел выскочить!

Она была права. Мало того, за эти одиннадцать дней моя жизнь так круто изменилась, перевернув всё с ног на голову, что я не знала, чего ждать дальше.

— Не завидуй! Будет и на твоей улице праздник!

— Знаешь, о чём я жалею? — продолжила выливать душу эта сильная и добрая девушка, которой я восхищалась.

— О чём?

— Что волосы отрезала. Хоть у волшебников длина волос ничего не значит, а не видят во мне девушку. Всё больше делового парня. И волосы не растут...

А вот это странно. Если настоящий облик с личиной сопоставляется, то почему волосы не растут? Мы ведь должны развиваться, питаемся, получаем энергию от пищи.

— А ногти?

— Что? — не поняла подруга.

— Ногти растут?

— Знаешь, не обращала раньше внимания, но нет. Сразу как попала сюда, купила набор с ножницами. Так ни разу не пользовалась.

— Это неправильно.

— Согласна! Давай составлять общественную жалобу на имя управителя? — она оживилась.

Я улыбнулась, радуясь, что чем-то расшевелила Светлену.

— Ага, давай!

А я вот подумала о чём. Если никто не меняется, а ведь человек лет до двадцати пяти точно растёт, то и Дамир выглядел не так, как должен, а как восемнадцатилетний. А когда мы побывали в лоне Земли-Матушки он вырос, получается. До своего настоящего возраста?

И тут вот, о чём возникла мысль: Корнелий говорил про замирание беременности или сохранения семени на весь период обучения. Что, если дело не в моих волосах было, которые якобы собирался использовать. А просто внешне все эти пять лет мы не меняемся. Никак. Но Земля-Матушка сняла этот блок с нас. У меня росли волосы и живот.

Вопрос только в том, зачем ставят этот блок? Зачем он нужен и как его снять?

Дар сейчас выглядит лет на тридцать. И где-то слышала, что он уже закончил обучение. Тогда понятно его стремление заниматься чем-то ещё, помимо учёбы. Но почему тогда он не стал волшебником? Почему не окончил училище?

А ещё получается, что с жён преподавателей этот блок снимается. А вот выкидыши у учащихся случаются, как сказал Лекарь. Связано ли это с замиранием развития физического тела? Возможно. С меня, получается, этот блок сняла Земля-Матушка. Но вот беременность моя сохранилась и без снятия этого блока. Как?

— Светлена, а скажи, мы можем домой ездить на каникулы?

— Можем.

— А ты снимала личину, когда домой возвращалась?

— А я так же выгляжу. Снимать было нечего.

— А оберег снимала?

— Нет. Но я так понимаю, снимать его нельзя всё время обучения.

— Почему?

— Он защиту нашу создаёт, которую мы постоянно укрепляем, плавая и ныряя. А если снимем, то оберег-накопитель обнулится.

Обнулится?

Что-то я ничего не почувствовала, когда была без оберега. Да и Дамир его с меня снимал дома у Корнелия. Получается, он обнулил моё защитное поле? Осознанно или нет, не знаю. Он ведь тогда не знал, что я учусь в училище, думал, что просто служанка. Мой бывший муж, к слову, говорил не снимать оберег. В крайнем случае, можно снять личинный. А вот с глазом — нет. Может, у меня на два оберега разделена защита и личина, а у остальных учащихся на один?

Надо поговорить с мужем!

— Давай составим бумагу, я её мужу сперва покажу, — сказала я. — Только, прошу, пока никому ничего не говори. Вдруг это опасно. И внешность не просто так не меняется. А мы своими действиями приведём к необратимым последствиям.

Светлена глядела на меня восхищённо.

— Что? — не поняла я.

— А ты непростая девушка. И я рада за вас. Надеюсь, вы будете жить долго и счастливо!

— Благодарю.

Плавно, обсуждая трудности, перешли к учащимся. Светлена обмолвилась, что на её ответственности двадцать семь человек.

— А сколько у вас всего в классе?

— По спискам тридцать. Но ходит лишь двадцать восемь со мной. Двое новеньких пришло. Второгодников.

— А старые что?

— Прогуливали постоянно, не сдали испытания в конце курса, остались на второй год.

— И что новые второгодники?

— Тоже не ходят! Представляешь?!

Некоторые подозрения зашевелились.

— А только в твоём классе так?

— Нет, у двух параллелей так же. По два второгодника на класс .

— И тоже не ходят?

— Нет! У нас даже слухи гуляют, что заядлых прогульщиков на второй год оставляют. Но почему-то не больше двух на класс. Так что если ты третий, то не страшно, хотя есть шанс, что тебя в числе тех двоих и оставят.

У кого бы спросить? Дар должен про свой класс знать. Он, вроде бы, на третьем курсе учился. А он среди прогульщиков не числился? И почему на третьем? Или он просто не посещал занятия и вместе со всеми не переходил на класс выше?

Я помогала Светлене резать яблоки, очищая их от всего порченного и огрызка. Часть яблок она в узвар* всунула, ещё часть поставила под крышкой томиться, чуть налив на донышко горшка воды.

— Что теперь с этими очистками делать? — вздохнула она, явно переживая за порчу.

— В перегнойную яму? — предложила я.

— Нельзя. Закисление почвы идёт.

И откуда она столько знает про плоды и почву?

— А животных здесь не держат? — намекнула на ещё один способ использования очистков.

Подруга задумалась.

— А это мысль! Знаю одного человека, он поставляет училищу молоко, яйца и часто очистки и объедки забирает с кухни.

Я улыбнулась, видя её загоревшиеся глазки. Приятно было помочь.

Светлена отключила плиту. Всё? Закончили? Оказалось, что нет. Светлена несколько мешков яблок притащила.

Вскоре пришли Груша и Маша, стали помогать с яблоками. По ходу часть яблок мы сгрызли. Я много есть не стала, решив, что неплохо сохранить яблоки в этом же состоянии. Свежими, пусть и немного битыми. А отвращение к ним мне не нужно. Я вообще по многу есть не привыкла.

И есть их каждый день, если захочется. Поэтому у Светлены выпросила один мешок. Надо у Дара спросить, сможет ли он осуществить задуманное мною.

Девочки по очереди ходили плавать, чтобы не останавливать чистку и готовку яблок. И к назначенному мужем времени я уже клевала носом, набила мозоли, но закончила помогать. Хух, успела и помочь, и даже переодеться и почистить зубы!

Белочка пришла в восемь уставшая, поздоровалась и пошла сразу в купальню, а потом в свою комнату. Я постучалась, но она не ответила. Заснула? Беспокоить не стала.

Муж явился вовремя.

— Идём?

— Дар, а можешь этот мешок забрать к нам? — попросила я.

Он кивнул.

— Дар, погоди, а ты можешь узнать, где Белочка и что с ней?

Он закрыл глаза, потом ответил:

— Тут, в своей комнате, плачет.

Я побежала наверх.

Услышала тихие всхлипывания. Плач доносится из комнаты Белочки.

Я тихонько постучала.

Дверь открылась, хотя подруги рядом не оказалось.

Можно управлять дверью мысленно или вслух? Или тут налицо действие дара Белочки?

Подруга несильно качалась на постели и плакала.

— Белочка, что случилось?

Она шмыгнула носом.

— Тебя никто не любит, — предположила я, вспомнив переживания Светлены.

— Дело не в этом. Он пропал, понимаешь? А я даже никого не могу спросить об этом.

— Кто пропал?

— ... А ты вообще изменница! — пошла она бросаться обвинениями. — Я тебе его отдала, а ты... Ты!..

Похоже, речь о Дамире.

— Белочка, всё хорошо...

— Да пошла ты! Катись к своему муженьку, предательница!

От её слов стало больно. А ведь она права, отчасти. Я просто увидела его с Даной и рассердилась. И если б не моё желание оказаться в доме Корнелия и потом наша связь...

Но тут Белочка швырнула в меня подушкой, вырывая из самобичевания.

— Ненавижу! — прошипела она.

— Белочка... — я вновь приблизилась и погладила её по плечу. — Прости... Всё сложно... Забудь про него! Живи дальше...

— Забыть?! — она взвизгнула. — Думаешь, я не знаю?

Это она о чём?

И она толкнула меня так, что я спиной вывалилась из её гнезда, и упала с высоты в половину сажени. Благо, сработала мужнина защита, смягчившая падение.

— Допустим, знаешь. И что?

— Ничего! Его уже нет. Понимаешь, нет!.. — она всхлипнула, размазывая по щекам слёзы.

Я сделала ещё одну попытку забраться к ней на постель, она отбрыкивалась, и пару раз включалось защитное поле. Ощутила присутствие мужа.

— Белочка! — рявкнул он. — Либо прекращаешь драться, либо тебя арестуют за нападение на мою жену.

— Ну и арестовывайте! Мне плевать!

Мне было её искренне жаль. Не представляю, что бы я чувствовала, если б Дамир правда погиб. А ведь я его знала всего ничего.

"Дар... Может скажем?" — обратилась к мужу мысленно, надеясь, что он услышит.

Муж оказался рядом и вспыхнуло защитное поле вокруг нас троих.

— Белочка, то, что я сейчас скажу тоже подпадает под негласность. Поэтому эти сведения ты никому не сможешь передать. Могу сказать лишь то, что человек, носивший имя Дамир, жив. Но у него новая жизнь, новое имя, новая семья. Вы учитесь быть волшебниками, и лучшие начинают служить на благо этого мира, используя волшбу. Они начинают вести либо двойную жизнь, живя в обоих мирах, часто на две семьи, либо меняют жизнь, меняют имя и внешность. Дамира надо было убрать, его личина перестала быть нужна. Его смерть была ненастоящей, а всего лишь марой.

Белочка вытерла слёзы и переводила с Дара взгляд на меня.

— Ты знала? — прищурила она взгляд.

— Да, — не стала отрицать я.

— Почему ты за него не боролась?

— Потому что мне предложили выйти замуж за Дара. Причём так, что отказаться я не могла.

— Значит, ваш союз ненастоящий?

— Настоящий, — ответил за меня Дар. — Причём этот союз нельзя расторгнуть.

— А чувства. Это игра, да? — Белочка оказалась очень проницательна.

Она вновь смотрела то на меня, то на супруга.

— Нет, это не игра, — ответил супруг. — После заключения союза происходит полное слияние. Мы становимся одним целым. Даже если ты не любишь человека до свадьбы, после ты уже не представляешь жизни без него.

— Но после окончания училища союз можно рассторгнуть... — озвучила она общепринятый слух.

— Видимость выбора для непосвящённых, — ответил Дар. Он так повзрослел. Куда делась его суетливость? Но муж продолжил говорить: — Можно заключить новый союз за пределами этого мира, и жить на два мира, на две семьи.

— И что же, мне тоже могут приказать выйти замуж за любого человека, и я должна буду согласиться, даже если его не знаю или ненавижу? И даже выйти замуж за двоих мужчин?

— Никто не может тебе приказать. Но каждое твоё решение несёт определённые последствия. Поэтому большинству всё же дают право пожениться по своей воле. Поэтому и устраивают раз в год свадебный день. Что же до второго союза в том мире, то не каждый это может преодолеть. Мужчинам обычно легче заключить второй союз.

— Но Он...

— Его больше нет. Забудь! Постарайся построить новую жизнь. Я знаю, ты его любила, но он к тебе относился как к младшей сестрёнке.

— Откуда ты знаешь? — вскинулась она. Неужели догадается?

— Потому что любил он другую женщину. И выбрал жизнь с нею на благо этого мира. Да и мои обязанности управителя дают доступ ко всему в училище. Я много чего вижу и знаю. Со стороны многое видно.

— Женщину, не девушку? — ухватилась она за слова.

— Да.

Белочка, как мне показалось, поникла ещё больше.

— Думаю, тебе надо побыть одной, всё обдумать и принять. Ты можешь убиваться, но кроме брата и друзей у тебя здесь никого нет. Тебе повезло с подругой, — сказал муж, глядя на меня.

— Вы обвините меня в нападении? — подняла взгляд подруга.

— На этот раз — нет. Жена расстроится, если я это сделаю. Но второго раза не будет! — холодно отрезал муж, а глаза его заволокло тьмой.

Муж привлёк меня к себе и перенёс.

Когда мы оказались дома, он отошёл от меня на шаг назад. Его глаза так и продолжили быть чёрными. Удивительно, но я не испытывала страха. Чувствовала, что зла нам не причинит.

— Ты злишься.

— Да, — не стал отрицать он..

— Прости, — я понимала, что рисковала не только собой. — Я не могла поступить иначе.

Он закрыл глаза, глубоко задышал.

— Я тебе ничего не сделаю, и ты этим пользуешься.

— Я не думала об этом.

— Ты вообще не думала! — холодно сказал он. Аж холодок побежал по ногам, такой ледяной голос у него был. Без чувств. Так хотелось, чтобы он кричал, топал ногами, но не был таким вымораживающим и бесчувственным.

— Но ты ведь защитил! Всё хорошо!

Он вновь закрыл глаза. Прошло секунд десять, пока вновь открыл.

— А если б защита не сработала?

Я закусила губу. Он прав. Я рисковала не только собой. Прямой угрозы жизни не было, поэтому защита могла не сработать, когда я вываливалась из гнезда Белочки.

— Прости, я сглупила. Подвергла жизнь дитятка опасности. Постараюсь впредь такого не допускать.

— Постараешься?! — выплюнул он. Тон его голоса изменился, а глаза стали просто чёрными. — Приложи все силы! Иначе пострадают твои друзья. Я предупредил!

От его слов стало больно. Я понимала свою вину, признавала её. И готова была понести наказание. Но при чём тут друзья? Неужели он не понимает, что я не могла поступить иначе? Белочке было плохо, она потеряла любимого человека.

Слёзы наворачивались на глаза, поэтому я отвернулась.

Пытаясь отвлечься от мрачных мыслей, спросила про то, что царапнуло при разговоре с Белочкой.

— Разве предыдущий облик — это была личина?

— Конечно.

Я не понимала. Ведь он был Дамиром, на все три мира. Муж кивнул каким-то своим мыслям и пояснил:

— Я ведь не рос, не менялся. Приходя сюда в первый раз мы надеваем личину, даже если не меняем внешность. И потом она сливается с нами. Я хотел обмануть судьбу, раз уж не старею. Не спешил оканчивать училище, хотя весь курс обучения прошёл и перечитал все книги читальни и личные записи учителей. Но судьба обманула меня, — он усмехнулся, — даже лет прибавила.

— В смысле?

— Ну, мне двадцать один год должен быть. А выгляжу на все тридцать. Постарел... Личина как бы замораживает тебя в том виде и возрасте, в каком ты впервые шагнул сюда.

— Зачем?

— Чтобы ты не пострадал за время учёбы. Здешние энергии — это как радиация. Они тебя меняют, заставляя мутировать. Когда-то давно этот переход никак не защищался. И люди, побывавшие на этой стороне, быстро старели. Потом придумали защиту для поступающих и поступивших.

— Погоди, но я ведь не надевала личину на день открытых дверей.

— Разве ты не подавала заявку заранее?

— Подавала.

— Разве тебе не присылали что-то, что надо было взять с собой обязательно?

— Присылали. Пропуск.

— Значит, он давал тебе защиту.

— А что будет после окончания учёбы? Мы все постареем, как ты?