Замок Оборотня

— Покричи для меня, Ким...

Захлебываясь криком, я выгнулась в его руках, ощущая всю глубину проникновения, и слыша его утробный рык... Он подхватил меня, прижал к себе и медленно опустился на покрывала, продолжая находиться во мне своей самой выдающейся частью тела. Я была не против... в данный момент я вообще не могла быть против... я была абсолютно и полностью за, причем абсолютно за все.

— Мне не хватало твоих стонов в моих объятиях, — тихий шепот, укладывающего меня оборотня.

— Только стонов? — хриплым после случившегося голосом, переспросила.

— Вряд ли ты оценишь словесную интерпретацию всех моих ощущений в момент обладания тобой, — промурлыкал Сонхейд, осторожно укладываясь сверху.

И меня настигло пугающее осознание — это еще не все!

— Сонхейд! — хотелось возмущенно крикнуть, а вышел слабый стон.

— Моя леди снова желает стоя? — насмешливый вопрос.

Распахнув глаза, молча посмотрела на оборотня — его янтарный взгляд стал чуть ярче, и альфа хрипло прорычал:

— Не смотри на меня так.

Сильное тело напряглось, та часть, что продолжала оставаться во мне, начала стремительно увеличиваться...

— Как не смотреть? — голос все еще сиплый.

— Ты бросаешь вызов, — в голосе слышится рык, тело Сонхейда напрягается сильнее.

— Вызов? — жутко, но все же. — Я не бросаю вызов, альфа, я просто против твоих действий.

— Тождественно, — уже рык.

И он отвернулся. Словно пытаясь защитить... Ему не стоило начинать, но раз уж начал...

— Сонхейд, — обхватила его лицо ладонями, заставила посмотреть на себя и прямо спросила, — боишься выпустить зверя?

В янтарных глазах промелькнуло что-то странное, а затем, стараясь скрыть улыбку, оборотень провокационно прошептал:

— Ты хочешь увидеть моего зверя?

Мгновенно захотелось прикрыться, потому что оказаться перед таким воспитанным зверем в обнаженном виде перебор. Но нависающий надо мной альфа прошептал:

— Не того, Ким. Не истинную суть, которую я не способен контролировать.

— Да? — я смотрела на его лицо, освещенное пламенем костра и тихо спросила:

— Есть еще?

— Есть, — он склонился на до мной, языком обрисовал мои губы по контуру и выдохнул, практически целуя:

— Я.

— Сонхейд, — я попыталась увернуться от его жадного рта, — в том, что вы зверь, я даже не сомневалась. И да, хватит.

— Испугалась? — он начал осторожно целовать линию подбородка.

— Я?!

— Трусишка... так и знал.

— Ну, покажи! — зло потребовала я.

И осеклась, едва с мрачным удовлетворением Сонхейд посмотрел мне в глаза. Секунда... вторая... третья... Треск костра и биение моего сердца, а потом... оборотень меня поцеловал. Резко, совершенно неожиданно, жадно, неистово, с прорывающимся глухим голодным рычанием. И мое сердце замерло, пропуская удар... Я оцепенела, перестала дышать, прогибаясь под его мощью, и была стиснута скользнувшей под спину рукой. Господи, он не хотел делить меня даже с покрывалом, и удерживая свой вес на одной руке второй прижимал к себе мое распластанное под ним тело. Прижимал алчно, с неистовым жаром продолжая владеть моими губами. Ощущение нужности, необходимости, ценности приравненной к цене собственной жизни и голод звериного желания... Мое сознание рвало в клочья от нахлынувших чувств, эмоций, от понимания того, кем для Сонхейда стала я.

И вдруг все прекратилось. Медленно, словно нехотя Сонхейд опустил меня на покрывало, уперся обеими руками, нависая надо мной, склонился и хрипло спросил:

— Продолжаем?

Меня трясло, колотило, зуб на зуб не попадал фактически, а взгляд, испуганный взгляд был прикован к его янтарным светящимся глазам. И не знаю, на что я подписываюсь, но ответом было едва слышное:

— Да.

По его губам скользнула торжествующая ухмылка, а в следующий миг он снова завладел моим ртом, властно, жадно... Поцелуй? Не знаю, кто мог бы назвать это поцелуем, и смог бы кто-нибудь пережить подобный поцелуй, в котором тебя не ласкают — жадно пьют, выпивают до дна, до потери сознания. И я словно погрузилась в обморок, в состояние на грани сознания, в дикое ощущение абсолютной принадлежности мужчине, его полной власти на до мной. А Сонхейд продолжал целовать, не даря ни грамма нежности, ни толики романтики. Грубо, властно, алчно!

Проталкивая язык, чтобы пройтись по всей длине моего, захватывая губы, чтобы поглотить их вкус... Я едва дышла, он практически задыхался, но не останавливался ни на миг, как голодный зверь, дорвавшийся до добычи.

И вдруг все закончилось. Напрягся всем телом Сонхед, издал тихий, протяжный вой, разлившийся по округе, а затем рывком вышел из меня, сел, натянул брюки, до самой шеи укрыл меня и поднялся. Могучие руки сложены на груди, сильное тело в свете огня поблескивает капельками пота, мышцы спины напряжены, в позе ярость, мощь и не скрываемое недовольство.

Когда из-за деревьев показались двое, я вскрикнула, и сев, закуталась в покрывало. Сонхейд даже не оглянулся, и все так же всматриваясь в мрак ночи.

— Такмие иширо шас, — тихий голос альфы заставил меня вздрогнуть.

А затем он молча шагнул во тьму. Оставляя меня голую, у костра, наедине с монстрами в которых не было ничего человеческого вообще. Он собирался оставить меня одну, он...

— Гаэрд, — мой тихий вскрик.

И оборотень замер. Медленно обернулся — во взгляде ни нежности, ни страсти, холодная ярость и раздражение. И лишь раздражение прозвучало в словно брошенном:

— Не сейчас.

От меня отмахнулись как от... Отмахнулись и ушли. Не оборачиваясь.

А едва он ушел, оба чудовища уселись на поляне, демонстративно повернувшись спиной ко мне. К дрожащее от холода и обиды мне.

И будь проклят бесчувственный оборотень, но я едва не плакала...

Подонок!

Несколько минут я молча сидела, обняв плечи руками и глотала слезы. Потом осмотрелась, увидела свою развешенную неподалеку от костра одежду. Встала, и, обернувшись покрывалом, подошла, поснимала все. Монстры водили ушами, прислушиваясь, но даже не посмотрели на меня. То ли Сонхейд запретил, толи оборотням просто противно — я и сама ощущала, что насквозь пропахла альфой. Как дешевая...

Одевалась резко, рывками, несколько раз до крови поцарапалась — словно сама себя наказывала за все случившееся. За то что таяла в его руках, за то, что кричала в его объятиях, за то что готова была отдаться ему полностью, забывая обо всем, даже о том, что хочу вернуться домой, в свой мир! Чем я думала?!

О чем?

Сонхейд монстр! Просто монстр! Он чудовище! Как и все в этом мире! Он...

— Леди альфа, — вдруг прозвучал рычащий голос одного из оборотней, — костер — охранительная магия, в лесу опасно. Если вам требуются естественные надобности, мы отойдем.

Кровь бросилась в лицо. Откровенно говоря, я почувствовала себя

униженной, но...

— Да, — голос мой прозвучал глухо, — спасибо.

Оба монстра поднялись и, не оборачиваясь, покинули поляну. А я вытерла слезы, развернулась и тоже ее покинула, правда в совершенно другом направлении.

Прошла шагов десять и остановилась — оба оборотня молча стояли впереди, заступив мне дорогу.

— Леди альфа, — первый глубоко и тяжело вздохнул, — пожалуйста, вернитесь на поляну.

— Сейчас, — добавил второй.

Развернулась, сделала шагов пять, обернулась. Оборотней не было.

С чистой совестью потопала обратно, в смысле от поляны.

Монстры нарисовались шагов через десять.

— Леди альфа, — рык, -пожжжжжжалуйста, веррррнитесь на поляну!

Это первый, второй просто глухо рычал.

Развернулась, пошла на свет от костра. Шагов пять, после чего свернула в сторону и с чистой совестью... Двух шагов не сделала, как оборотни...

— Леди! — у кого-то явно сдавали нервы.

Снова поворот и молча иду на поляну. Прохожу всю поляну и здравствуй лес. Оборотни, жуткие мохнатые и с оскалами, снова нарисовались на дороге. Уже никто не разговаривал, просто рычали.

— Что? — нагло интересуюсь.

Два синхронных слаженных гортанных рыка.

— Идти обратно? — невинно поинтересовалась я.

И вдруг оба монстра разом успокоились, посмотрели на кого-то позади меня и первый устало спросил:

— А у нее с мозгами точно все нормально?

Позади меня раздался знакомый голос:

— Хэс.

Оба оборотня исчезли. То есть вот только что тут были и вдруг их уже нет.

Теплые ладони легли на мои плечи, чуть сжали и Сонхейд хрипло произнес:

— Продолжим.

Не спросил, не предложил, просто поставил перед фактом.

— Спасибо, — я повернулась и взглянула в янтарные глаза,— уже не хочется!

И отвернулась снова, дико обиженная. Его ладони спустились вниз по моим плечам, скользнули по рукам, и пальцы переплелись с моими, но сказать оборотень ничего не сказал.

— И где ты был? — интересуюсь, глядя на лес.

Сонхейд хмыкнул, потянул к себе, заставляя опереться спиной о его грудь, нагнулся, и касаясь жарким дыханием уха, прошептал:

— Ты моя жена и моя леди, единственное, чем тебе позволено интересоваться, это моими пожеланиями в отношении наших ночей. Все!

Молча вырвалась. Он не останавливал, и даже когда я так же молча направилась в лес, единственным сказанным было:

— Там мыши. Не такие как в твоем мире, а лысые, с извивающимися хвостами и агрессивные.

Я остановилась. Нет, Сонхейда я в этот миг просто ненавидела, но лысые мыши...фу.

Обернувшись, я хмуро спросила:

— Зачем ты мне начал рассказывать о городе Семи героев или как его там?

Оборотень, в одних брюках всего, скрестил излишне длинные руки на могучей груди, усмехнулся, не сводя с меня пристального звериного взгляда, и произнес:

— Ты поживешь там некоторое время.

Оригинально.

— Одна? — враждебно интересуюсь.

— Ты никогда не будешь одна, Ким, — даже не утверждение — констатация факта.

Шорох прошлогодних листьев и голос из кустов:

— Еще двое, северо-западный склон.

Сонхейд недобро, просто таки убийственно усмехнулся, и приказал мне:

— Вернись к костру и не смей покидать круг.

А затем исчез. Прямо как те оборотни — вот он есть и вот его нет!

Вообще нет.

Несколько минут я молча смотрела на то самое место где только что стоял Сонхейд, а затем решительно направилась к кустам, откуда голос доносился. Кто бы сомневался, и там никого не было. Вообще. Я только руки поцарапала, пробираясь сквозь плотно растущие колючие ветки. Но пробралась, почти сразу услышала :

"Леди Ким, вернитесь". Мои стражники были на посту.

Остановившись, я огляделась. Оказывается кусты скрывали небольшую поляну, залитую лунным светом. Огромное дерево без листьев посреди почти круглого пространства, кусты, деревца, сосны. Самая обычная полянка, уютная правда, но дерево... Вот что здесь делает совершенно лишенное листвы дерево? Медленно вышла на поляну, обошла странное растение, и увидела расходящее голубым светом зеркальное пятно. Оно появилось прямо на дереве, растекаясь вертикальной лужицей и... и притягивая взгляд. Нет, я не стала подходить, мне и отсюда было прекрасно видно...

Несколько коротких секунд я видела только голубое зеркальное свечение, а потом что-то произошло... И меня утянуло в вихрь чужих. Абсолютно чужих воспоминаний...

Ее звали Лесли... Голубые как горные озера глаза, светлые волосы под белым чепцом и сияющая всегда счастливая улыбка. Я видела ее словно со стороны, стоящей на берегу реки и подставляющей лицо ветру. Красивая такая, светлая. Я таких раньше не видела, есть модельные девушки, есть стервы ухоженные, а Лесли была светлой и улыбка ее казалась такой доброй и такой счастливой. И на какой-то краткий миг я перенеслась туда... Шагнула, ощущая как прогибается под ногами сочная высокая трава... от моего шага вспорхнула какая-то маленькая птичка, но Лесли не заметила моего присутствия... А мне, почему-то совершенно не было страшно, и я тоже подставила лицо ветру и солнечному свету... А затем, вдалеке, показалась лодка под парусом. И Лесли встрепенулась, подалась вперед, вглядываясь в плывущее судно. И чем ближе подходила лодка, тем счастливее становилась девушка.

А там, на корме, стоял крепко сбитый светловолосый парень и радостно махал ей. И как-то даже сомнений не возникло — они вместе! Вместе и такие счастливые. И когда Лесли, прижав левую ладонь к груди, а правой придерживая юбку, бросилась к грубо сколоченной пристани, она явно бежала навстречу к нему. И как же она бежала — словно к своему счастью. А парень ринулся ей на встречу, спрыгнул в воду, прошел, торопливо покидая бурные воды реки, выскочил на берег и подхватил в крепкие объятия любимую, радостно закружив...

А в лодке стоял другой мужчина. И одежда его была не столь грубая и простая, и взгляд не простецкий, и лицо жесткое... властное... и смотрел он на такую счастливую Лесли...

Внезапно стало темно. Я, все еще находящаяся на берегу реки, огляделась и поняла — солнца больше нет, на небе сияет яркая полная луна, тихо плещется река, где-то вдалеке непрерывно воют собаки, а рядом... Рядом лежал тот самый светловолосый парень!

Он, раскинув руки, словно хотел обнять небо, и отражение звезд застыло в его глазах... мертвых глазах. И черная тягучая лужа, растекалась под ним... А по реке уплывала лодка...

Ветер ударил в лицо, закружил, завьюжил, поднял вверх с густой травы, а опустил на толстый с длинным ворсом ковер. И я увидела ее — Лесли. Она стала старше, чуть полнее, и улыбки полной радостного ожидания на ее лице больше не было. Женщина средних лет, в белом расшитом жемчугом чепчике и длинном жемчужно-сером платье эпохи средневековья, сидела в кресле перед камином и вышивала мелким бисером что-то удивительное.

Действительно удивительное — под ее ловкими пальчиками расцветали цветы, распускались листья на деревьях, оживал красочный мир... Я огляделась — на стенах висели ее картины, изображавшие тот самый берег реки, рыбацкую избушку, и лодку, плывущую по реке... Их было много, нарисованных бисером удивительных картин... И на губах Лесли играла немного печальная улыбка, когда она занималась любимым делом... Где-то хлопнула дверь, женщина тут же вскинула голову, и ее взгляд потеплел. Звук шагов, мальчишеские голоса, жаркий спор на незнакомом мне языке и... тени двух волков, идущих рядом, скользнули по стене. Тени были волчьи, а прошли два подростка лет двенадцати-четырнадцати. Они не заметили Лесли, а она...

Когда я повернулась, увидела как падают пяльца из рук побледневшей женщины, как белеет ее исказившееся от ужаса лицо, как дрожат ослабевшие ладони и стремительно белеет прядь, выбившаяся из чепчика...

Ветер в лицо, смерч закруживший меня и крик, донесшийся издали... Я стояла на крыше, у самого края, а внизу, под стеной высоченного города, лежала Лесли, раскинув руки так, словно хотела обнять небо... В ее широко распахнутых глазах отражались звезды...

— Нет! — мой вопль поднял бы и мертвого.— Зачем?!

Ветер в лицо... Холодный, наполненный капельками дождя... или слез?

— Зачем, Лесли? — шепот срывался с губ.

— Зачем...

Я очнулась сидящей на траве, рядом с тем самым деревом, а вокруг меня мерцала синеватая зеркальная лужица.