Пусть будет иначе

Чем обязаны? — наконец, прервал затянувшееся молчание Конев.

Мы к вам по приказу, лично, товарища Сталина, — наконец нарушил молчание старший из них. — Я, маршал Ворошилов. Мне приказано, принять командование вашей группировкой. Вот мои полномочия, и он протянул Коневу пакет.

Валентин раскрыл пакет, прочитал находящуюся в нем бумагу, после чего протянул эту бумагу Ворошилову. Этой бумагой вы можете подтереться, после большой нужды. Надеюсь, больше вам тут ничего не нужно?

По лицам генералов было видно, насколько они шокированы. Первое время, они не могли найти слов от возмущения, но потом, взяв себя в руки, маршал Ворошилов заявил,

Вы понимаете, что это бунт, товарищ генерал? Вы отдаете себе отчет, что за этим последует?

Неожиданно для него, Конев улыбнулся, и, повернувшись к молодому человеку, в погонах полковника, сказал, обращаясь к нему,

Нет, ты погляди на них, Витя, — они, кажется, мне еще угрожать вздумали?

Он снова повернул свое лицо к генералам. Теперь оно уже не было таким веселым. Напротив, оно горело возмущением.

Вы, товарищи генералы, лучше бы воевать учились. Надоело уже, знаете ли, исправлять ваши ошибки. Вы, на своих местах порядок наведите, а потом уже у меня командовать мечтайте. Ну, вот ты, маршал, — теперь он уже обращался непосредственно к Ворошилову, — Как ты можешь командовать моими войсками, когда ты в этом ни черта не смыслишь? Вот что, господа, убирайтесь отсюда к черту, да передайте тому, кто вас послал, что мы, как-нибудь, без вас и без него, тоже, обойдемся. Лейтенант, — позвал он начальника караула, — Проводите этих товарищей туда, откуда они прибыли, да проследите, чтобы духу их здесь больше не было.

После ухода незваных гостей, он повернулся к Романову и заметил,

Всё, теперь у нас появился смертельный враг, в лице, лично, товарища Сталина.

Этого избежать было невозможно, — согласился Виктор, — Если не возражаешь, я обсужу эту ситуацию с Непряевым. Думаю, что для его ребят, не составит очень большого труда, решить эту задачу.

Конев, понимающе кивнул ему в ответ, — Ну, что же, действуй, — и Виктор покинул помещение штаба.

Нашел он Непряева, наблюдающего, как десантный батальон занимается под командой бравого майора.

Ну, как твои орлы, к бою готовы? — спросил Виктор, присаживаясь на траву, рядом с Алексеем.

Смотри сам, — тот указал на солдат, имитирующих встречный рукопашный бой.

Зрелище, в самом деле, было захватывающее. Один взвод, одетый в черное, штурмовал укрепленную позицию противников, одетых в зеленое. Ворвавшись в расположение противника, бойцы, действуя штыками, хотели быстро преодолеть эту полосу, но не тут-то было. Одетые в зеленую форму, защитники позиции оказали нападавшему противнику умелое сопротивление. Постепенно, бой перешел в рукопашную схватку.

Стоп! — скомандовал майор, проводивший занятия, и начал разбирать на месте ошибки обеих сторон.

Мне кажется, что учения слишком затянулись, — подвел итог увиденному Виктор. — Пора переходить к настоящим боевым действиям.

Я также думаю, — согласился Алексей.

В таком случае, вот тебе два задания. Первое — убрать, командование Вермахта, начиная с Гитлера, и, далее: по списку: Гиммлер, Геринг, Борман... — и второе, Алексей сделал паузу, подчеркивая важность поставленной задачи, — Устранить верхушку коммунистической партии СССР. Список мы с вами составим, но, ясно, что в него должны войти Сталин, Берия, Калинин, Каганович. Обе операции должны быть проведены быстро и одновременно. В операции на территории Советского Союза использовать только личный состав, пришедший с нами из 90-х. Разумеется, все это надо провести в обстановке полной секретности. Времени у нас на всё это очень мало, так что, сегодня же, берите с собой лиц, которые будут непосредственно заниматься выполнением этих задач, и вместе идем к Николаю.

Вас понял, — Алексей встал и скомандовал, — Капитаны Пикалев и Никифоров, ко мне.

Тут же, от бойцов, проводящих разбор тренировочного боя, отделились два человека и бегом направились к полковнику. Они замерли по стойке смирно перед Непряевым, и Виктор невольно залюбовался ладными фигурами десантников. Они оба были среднего роста, крепкие, но сухие. Спокойные, с внимательными и умными глазами. Хоть они и стояли неподвижно и спокойно, но сразу чувствовалось, что это спокойствие взведенной пружины. Достаточно отпустить ее и она мгновенно разожмется, выбрасывая наружу накопленную энергию.

Товарищи капитаны, — объявил им Непряев, вы, оба, поступаете в мое распоряжение. Сейчас помыться, переодеться. Через десять минут жду вас возле своей машины.

Через полчаса, Виктор, Алексей и два капитана уже сидели в ангаре у Николая и обсуждали план операций.

Между тем, сама операция была, по сути, совсем проста. Нужно было открыть окно, возле предполагаемого человека, выйти рядом с ним, и, устранив его, снова исчезнуть. Не хотелось только оставлять после себя следов. Оптимально было бы обставить все, как несчастный случай, или естественную смерть.

Хорошо, постараемся, — заверил всех Непряев, — Мои ребята на это способны. Вот только слишком много несчастных случаев, происшедших с такими людьми, да еще одновременно. Умные люди сразу поймут, что тут, что-то не ладно.

Ну и пусть понимают, — спокойно ответил Виктор. — Эти умные люди смотрели, как каждый день пропадают их соседи, и ничего, никто шума не поднял. Меня гораздо больше интересует, что будет после.

Он увидел непонимание во взгляде своих собеседников. Но, не желая распространяться дальше на эту тему, в присутствии посторонних людей, он оборвал эту беседу,

Впрочем, сейчас нам надо пройтись по нашим кандидатам, и продумать, как и где с ними работать.

Глава 27.

Секретарь Сталина, Поскребышев, привык, что его рабочий день заканчивался, когда на улице уже начинало светать. Сталин, любил работать по ночам. Поэтому все высокопоставленные государственные мужи, вынуждены были, подстраиваясь под его режим, задерживаться на работе, далеко за полночь. Таким образом, они показывали свое рвение и самоотдачу. Но, на дворе уже давно наступило утро, а САМ, так и не думал выходить. Впрочем, такое, тоже порой бывало. Сталин просто устраивался отдыхать на рабочем месте, для чего, за ширмой, в его кабинете, стоял диван, где он мог спокойно выспаться. Но, обычно, в таком случае, Сталин предупреждал своего секретаря и отпускал его домой. В этот же раз, ничего такого не было. Долго Поскребышев не решался заглянуть в кабинет Генерального Секретаря, боясь вызвать его неудовольствие, но, наконец, все же, приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Сталин сидел за столом, в своем кресле, откинув голову назад. Сидел он неподвижно. В первую секунду Поскребышеву показалось, что он спит, но потом, какая-то неестественность позы заставила его осторожно подойти к сидящему и посмотреть на него поближе. Тут же секретаря бросило в жар: он сразу увидел остановившиеся, стеклянные глаза Генерального Секретаря, бессмысленно обращенные в потолок кабинета. Поскребышев попытался нащупать пульс на шейной артерии шефа, но почувствовал рукой только начавшее уже остывать мертвое тело. На ватных ногах вышел он из кабинета и опустился на свой стул. В голове его был какой-то шум. Мысли роем проносились в мозгу, но были они какие-то беспорядочные. Думал он о своей жене, дочери старшекласснице. Почему-то проплыла у него перед глазами ухмыляющаяся гнусная рожа Берии, с его свинячьими глазками. Тогда он дрожащей рукой достал из ящика своего стола именной наган, взвел курок, приставил дуло к виску и нажал спусковой крючок.

Глава 28.

Член политбюро Анастас Иванович Микоян в этот день не мог побороть отчаянного чувства страха. Страх сжимал его горло, заставлял оглядываться на малейший шорох и заставлял сердце учащенно биться. Не спасало от страха и сознание того, что с утра к нему была приставлена усиленная охрана, а также то, что его дом напоминал маленькую крепость. Впрочем, сегодня он не собирался возвращаться домой. Сегодня он останется ночевать в Кремле. Здесь, на каждом повороте стояли автоматчики из спецподразделений НКВД. При мысли об НКВД, страх с новой силой охватил Микояна. Ведь не смогли же они сохранить самого Сталина, и даже своего непосредственного начальника, Берию? Разве что, это их же работа. Такие мысли бодрости духа Микояну не добавили. Ведь в этом случае, он оказывался у них в руках. Но, с другой стороны, куда он может деться от всесильного аппарата НКВД? И все же, кто может стоять за всеми этими смертями? Ведь не скажешь же, в самом деле, что шесть из девяти членов Политбюро и пять из шести кандидатов в эти самые члены, умерли одновременно, естественной смертью? Нет, было ясно, что на сцену вышла какая-то тайная и очень сильная фигура. Микоян вспомнил, как бледный от страха Вознесенский, сегодня высказал предположение, что за всем этим стоит немецкий Абвер? "Нет", — покачал головой Микоян, — "Никакой это не Абвер. Это кто-то свой. Только кто же? Может быть, кто-нибудь из военных, к примеру, тот же Жуков? Надоело ему слушать тупых командиров, вот он и решил их убрать. Уж, чего-чего, а сил у него на это хватит". Но, в душе, Жданов понимал, что никакой это не Жуков, у того и на фронте сейчас дел столько, что ни о чем другом думать он просто не успевал. Уж, скорее всего, все-таки НКВД. "Все правильно. Создали репрессивный аппарат, вот он и стал нас же репрессировать". Удивляло только то, что убрали заодно и начальника НКВД, Берию.

Занятый такими мыслями, Микоян вошел в свой кабинет, прошел к столу, сел в свое кресло уронил голову на руки и закрыл глаза. Да, положение его было аховое.

"Надо позвонить домой, своим", — подумал он, — "Спросить, как они там"?

Он поднял голову и потянулся к трубке телефонного аппарата, снял ее и так вздрогнул, что чуть не уронил трубку, потому что, вдруг увидел, что в кабинете он не один. В дальнем углу стоял молодой человек, в форме дивизионного комиссара, и с интересом рассматривал Микояна.

Как вы смели, без спросу? — попытался грозно прикрикнуть на него Микоян, но голос его предательски дрогнул.

Бросьте, Анастас Иванович, — комиссар досадливо поморщился, как будто услышал какую-то непристойность, — Вы же умный человек. По крайней мере, мы вас таковым считаем. Не надо нас разочаровывать.

Он, не спеша, пересек кабинет, подошел к столу, за которым сидел Микоян, пододвинул к нему стул, и расселся на стуле, впрочем, таким образом, чтобы видеть сразу и самого Микояна и входную дверь кабинета.

Давайте лучше с вами побеседуем, как с одним из тех, кто остался в высшем эшелоне власти нашей страны.

О чем вы со мной хотите беседовать? — нервно спросил Микоян.

Ну, например, о том, как будем строить дальнейшую политическую жизнь этой страны, и каким образом будем воевать с фашистами.

Не понимаю, — проговорил Микоян, — Почему я должен это с вами обсуждать?

На самом деле, он врал. Ему все уже стало понятно. Человек, который прожил последние восемнадцать лет в гадюжнике, имя которому ЦК ВКП(б), должен был обладать просто звериными инстинктами самосохранения. Иначе он не смог бы остаться в живых после многочисленных чисток и репрессий. Вот и сейчас, он чувствовал всем своим существом, что перед ним находится человек, который говорит с ним с позиции силы. Ему было не понятно, как может какой-то комиссар, и имени которого, он, нарком внешней торговли, не знал, да и знать был не должен, разговаривать с ним таким тоном? Но он сразу понял, что за этим человеком стоит очень большая сила.

Думаю, понимаете Анастас Иванович, — улыбнулся молодой человек, — Во всяком случае, предлагаю вам настроиться на серьезный разговор, иначе нам придется разговаривать с кем-нибудь другим, а вы, в таком случае, окажетесь нам не нужным.

Комиссар внимательно посмотрел на Микояна своими удивительно проницательными серыми глазами, и, видимо, убедившись, что тот его понял верно, продолжил,

У вас, сейчас появился, воистину, уникальный шанс, вернуть Россию на пути нормального человеческого развития, а заодно, покончить с немецкой агрессией, не угробив при этом двадцать миллионов человеческих жизней, да и сохранив, кстати говоря, свою собственную. Так как, Анастас Иванович, вы готовы сотрудничать с нами, ради этих благородных целей?

Надо отдать Анастасу Ивановичу должное. Поняв, что его не собираются сейчас убивать, он взял себя в руки,

Это будет зависеть от того, что вы понимаете под словами, "нормальное человеческое развитие"? Это, что, капитализм?

Вовсе нет, Анастас Иванович, успокоил его комиссар, — Но и никаких вывертов, вроде продразверстки и карательных отрядов, мы вам создавать не дадим. Больше того, НКВД, будет распущен, а на его месте будет создана организация, занимающаяся разведкой и контрразведкой, и самое главное, партийный диктат Коммунистической партии будет уничтожен. Стране нужна многопартийная система, хотя переходить к ней будем постепенно.

Но ведь, в условиях отсутствия партийного контроля страну охватит анархия, — вскинулся Микоян.

Не охватит, — усмехнулся странный собеседник, — Всё это мы уже проходили. Знаем, как это делать.

Хорошо, — вынужден был согласиться секретарь, — Но, почему, все-таки я?

А кто еще? Хрущев? — молодой человек отрицательно покачал головой, — Нет уж, увольте, кукурузоводы нам не нужны.

При чем тут кукуруза, Микоян, признаться, не понял, но Хрущев ему тоже не нравился, и если подумать, то больше никого и не осталось, разве только Вознесенский?

Ладно, вас понял, — согласился он, — Но скажите, не боитесь, что после всего, что вы наделали, немцам будет просто разбить нашу армию?

Не беспокойтесь, — снова улыбнулся странный собеседник, — Во-первых, теперь немцам будет во много раз труднее, после того, как нашим полководцам не будут мешать такие стратеги, как Сталин, да Ворошилов, а во-вторых, у немцев не меньшие проблемы, чем у вас. В настоящее время они оплакивают своего фюрера и иже с ним. Еще могу сказать, что у них взорваны крупные танковые и авиационные заводы. Так что, в ближайшее время, немцам не до наступлений, а с началом зимы, им и вовсе будет плохо. Кроме того, обещаю вам, что они этой зимой не будут стоять у стен Москвы и Ленинграда.

Тут, его лицо приняло суровое выражение,

Ну же, Анастас Иванович, решайтесь, докажите, что вы не сталинский прихвостень, а настоящий революционер.

Хорошо, — Микоян протянул ему свою руку, — Что я теперь должен делать?

Глава 29.

Из воспоминаний Романова.

Ох, и пришлось нам помучиться! Конев с Трубачевым из себя выходили, пытаясь объяснить командующим фронтами избитые истины. Они снимали известных из истории, прославленных начальников и назначали на их места новых.

Господи! Никогда не думал, что все было так запущено, — жаловался мне Валентин. — Смотрю на него и знаю, что он в той войне командовал фронтом, совершал выдающиеся операции, и одновременно понимаю, что ему, по его знаниям, командовать, разве что, полком можно доверить. Это же ужас какой-то!

Ничего, Валентин, — успокаивал его я, — Ты думаешь, мне легче? Посмотрел бы ты на тех, кто этой страной руководит. Они только щеки надувать могут. Беспринципные, безграмотные карьеристы. Так и хочется их всех разогнать. Есть, правда и тут дельные люди, из молодых. Косыгин Алексей — умница. Андрей Громыко, тоже голова. Вот на таких и надо новую жизнь строить. А для того, чтобы их чему-то научить, мы с тобой и нужны. Так что, терпи, генерал. Назвался груздем — сам знаешь.