Пусть будет иначе

Пусть будет иначе.

Мне этот бой не забыть нипочем —

Смертью пропитан воздух, —

А с небосклона бесшумным дождем

Падали звезды.

Снова упала — и я загадал:

Выйти живым из боя, —

Так свою жизнь я поспешно связал

С глупой звездою.

В. Высоцкий.

Глава 1.

Что ни говори, а одежда, кроме того, что защищает нас от неблагоприятных погодных условий, имеет еще одну важную функцию: она дает ясно понять, из какой общественной группы этот человек. Это только на словах мы все равны и принадлежим к одному классу. На деле же, мы все разные, и между нами стоят почти непреодолимые барьеры. Барьеры же эти выставляются, вероятно, для того, чтобы по ошибке не попасть в неудобное положение. Даже во времена господства коммунистической морали, в народе ходили анекдоты, вроде: "пыжики стоят, а кролики идут", отражающие разделение людей по одежде на различные группы, а уж что говорить теперь? Разве могут, к примеру, металлисты найти общий интерес с рэперами, или скинхеды с гасторбайтерами. Впрочем, даже, если человек не принадлежит к одной из неформальных группировок, то, все равно, по его одежде можно судить о его положении в обществе. Замечу, что люди, как правило не ошибаются в таких тонкостях, хотя, очень редко, но попадаются люди, которых трудно отнести к какой-нибудь определенной группе.

Вот почему Виктор с таким интересом наблюдал за этой девушкой. На вид ей можно было дать лет восемнадцать. Безусловно, она была красивая, но красота эта абсолютно не соответствовала современным стандартам. Во-первых, она не была блондинкой, а это уже не стандарт Голливуда. Нет, у нее были роскошные темные волнистые волосы, и сложены эти волосы были в прическу, которых, в последнее время, в жизни, Виктор не встречал, но в то же время, что-то она ему напоминала. К тому же, эта девушка имела правильные черты лица, красивый прямой носик, очаровательные синие глаза и стройную фигуру.

"Одним словом, хороша", — подумал Виктор, оглядывая незнакомку оценивающим взглядом.

Но, в то же время, он не мог не удивляться ее странному наряду и, какому-то, несовременному виду. В самом деле, что это на ней за платье, ниже колен, подпоясанное обыкновенной лентой из той же ткани? Что это за старинные туфли на толстом каблуке и с круглыми носками? А если учесть, что, в дополнение ко всему, на ней были надеты самые обыкновенные носки, то складывалась впечатление, что она сошла со старой фотографии. Чем больше Виктор наблюдал за этой странной особой, тем больше его охватывало чувство несоответствия этой девушки и окружающей ее действительности. Чувство это усиливалось еще и потому, что поведение самой девушки тоже не укладывалось в норму. Казалось бы, если ты красавица и тебе восемнадцать лет, то живи и радуйся жизни. Какие у тебя могут быть проблемы? Ну, разве что, поссорилась со своим другом, или поругалась с подругой? А тут было видно, что незнакомка растеряна и близка к панике. Она явно не знала, что ей делать и оглядывалась вокруг, сбитая с толку и испуганная, словно ища чьей-то помощи. Вот она посмотрела в его сторону, и на секунду их глаза встретились. Этой секунды хватило Виктору, для того, чтобы прочесть в ее взгляде эту просьбу и немедленно на нее откликнуться. Он издали поклонился незнакомке и направился в ее сторону, продолжая изучать девушку взглядом. Она же побледнела, нервно сжала в руках свою сумочку, но осталась на месте, дожидаясь, когда молодой человек к ней подойдет.

Привет, — поклонился он, может быть чересчур церемонно, — Меня зовут Виктор. Мне показалось, что вам нужна помощь. Если это не так, то я сразу исчезну, — и увидел, как облегченно она вздохнула.

— Слава богу, а то я уже и не знала, что подумать? Кругом какие-то непонятные люди, все так странно одеты, и все куда-то торопятся. Я уже испугалась и подумала, что попала за границу. Но вы, вижу, наш, советский.

Его неприятно царапнуло это слово, "советский". Любой человек сказал бы, на ее месте, "русский" или же, просто, "наш". Но, только успел он об этом подумать, как незнакомка опять его удивила и на этот раз, по-настоящему.

— В любом случае, товарищ, — продолжила она, — Проводите меня к сотруднику НКВД.

Виктор вздрогнул и внимательно посмотрел на девушку. Что это, неуместная шутка? Но каким образом она могла прозвучать из уст молодой современной женщины? Он-то полагал, что такое слово вообще неизвестно молодым женщинам, как неизвестна и сама эта организация? Скажем, он ее наименование знает, но только из книг, и таких молодых людей, как он, которые читают или читали эти самые, военные книги, в мире не так и много. Но, во взгляде незнакомки не было и намека на шутку. Напротив, в нем явно светилась решимость, направиться в этот самый НКВД.

"Интересно", — подумал Виктор, — "Зачем ей туда нужно"? — и тут же сам осознал всю нелепость своего вопроса. Ведь нет же никакого НКВД, шестьдесят лет, как нет.

"Бред какой-то", — разозлился он, но почему-то спросил, — А с какой целью вам туда нужно?

Об этом я буду говорить только с сотрудниками этого комиссариата, — твердо ответила незнакомка.

Ну, как знаешь? — пожал плечами молодой человек, которому, видимо, надоела эта затянувшаяся игра. — В таком случае, ничем не смогу тебе помочь. Должен сказать тебе, что в нашей стране нет такого комиссариата, да и слова такого уже люди не знают, и если тебе захотелось поиграть в шпионов-диверсантов, то, боюсь, что никто твоей игры не поддержит.

При этих словах, лицо девушки вспыхнуло, она бросила на него гневный взгляд, потом прикусила губу и оглянулась по сторонам. Через минуту, видимо, связав, сказанное молодым человеком, с тем, что она видела вокруг, она подняла на него свои синие глаза, ставшие вдруг растерянными, и недоуменно спросила,

Разве это не СССР?

Уже нет, — ответил Виктор, который никак не мог понять ее поведения, — Советского Союза уже семнадцать лет, как нет на карте мира.

При этих словах мертвенная бледность покрыла щеки незнакомки, и она только спросила,

Финны?

Этот вопрос, и то, как он был задан, заставил Виктора вздрогнуть и, в который раз, с удивлением посмотреть на незнакомку, уж слишком много в нем было боли и тревоги. Невозможно себе представить, чтобы современная девушка так убивалась, по поводу безвозвратно погибшего Советского Союза, а насчет финнов — хорошая шутка.

"Да, в общем-то, им теперь наплевать, девушкам, где жить, лишь бы только жить было хорошо. Не могло быть теперь такой девушки. Не могло, и все тут. И встречи такой не могло быть, и разговора такого быть не может. Мы с ней сейчас должны стоять и трепаться ни о чем, договариваться о том, чтобы пойти в ресторан, или, на худой конец, просто пройтись по городу. Это было бы нормально. Это было бы понятно. Понятно было бы, если бы тебя интересовал я, как мужчина, а не судьба страны, которая приказала долго жить много лет назад, так и не дав жить по-человечески своим гражданам, за исключением кучки правителей".

Какие финны? Откуда ты их взяла?

Он понял, что в таком ключе разговор продолжать глупо. Но и бросать ее, вот так, ему не хотелось. Он уже отдавал себе отчет в том, что, не смотря на всю нелепость ее поведения, девушка ему очень понравилась. Если у нее такая игра, то он готов в нее поиграть, ради знакомства с такой красавицей. Если это что-то другое, надо будет во всем разобраться. Поэтому он аккуратно взял ее под руку и предложил пойти отсюда в какое-нибудь удобное место и обо всем поговорить.

"Ну, скажем, в кафе и там побеседовать и, заодно, перекусить немного".

— Ты, наверное, голодна?

При этих словах, он заметил ее колебания, но, видимо, она, в самом деле, была голодна, потому что, после небольшой заминки согласилась.

Отсюда, от Московского вокзала, где они в данный момент находились, до места, в которое он повел незнакомку, было совсем близко. Достаточно было перейти на другую сторону площади Восстания, чтобы оказаться в кафе "Сфинкс". Конечно, можно было пообедать и на вокзале, но, почему-то, Виктор недолюбливал вообще все вокзальные точки питания, полагая, что в них и обслуживание хуже, и цены неоправданно высокие. Таким образом, они оказались за столиками "Сфинкса", где он и сделал заказ на две персоны. От его взгляда не укрылось, какими глазами незнакомка глядела на город, людей и машины, пока они переходили через дорогу. Ничего наигранного в поведении девушки он не смог заметить, наоборот, ее удивление показалось ему абсолютно искренним. Прежде всего, дожидаясь заказа, они познакомились. Оказалось, что ее звали Татьяной.

"Итак, она звалась Татьяной", — вспомнил он строчки из "Евгения Онегина" и улыбнулся.

Чему вы улыбаетесь? — спросила она.

Так, вспомнил Пушкина, — ответил он.

Понимаю, — кивнула она головой, — Многие так говорят, услышав мое имя. Но имена не выбирают, и мне мое имя, кстати, нравится. Я считаю, что это лучше, чем у моей подруги: Револена.

Как? — удивился Виктор.

Револена, — засмеялась девушка, — Сокращенное, от Революция и Ленин.

Да уж! — покачал головой Виктор, подумав, как должно быть, трудно жить той девушке с таким нелепым именем, — Ничего не скажешь, удружили ей родители.

В этот момент официант подал им тарелки с супом, и разговор их на некоторое время прервался, так как новая знакомая оказалась очень голодна. По крайней мере, то, как она ела, привело Виктору к такому выводу. Она вычерпала всю свою тарелку до последней капли и съела весь свой хлеб, без остатка.

Мне говорили, что в Ленинграде с продуктами лучше, чем у нас, в Таловой, сказала она, покончив с первым. Ведь, мы в Ленинграде?

Виктор утвердительно наклонил голову, почему-то не желая сообщать ей, что это не Ленинград, а Санкт-Петербург.

Татьяна, — спросил он, когда она отложила ложку, — А как ты сюда приехала?

Такой простой вопрос, однако, поставил девушку в затруднительное положение. Несколько раз она открывала рот. Казалось, она хочет что-то объяснить, но всякий раз замолкала, и, наконец, выдавила из себя,

Не знаю.

Теперь уже Виктор недоуменно замолчал, глядя на новую знакомую.

Наконец, он решил зайти с другой стороны,

Хорошо, ты не помнишь, как ты сюда попала, но для чего-то ты хотела пойти в НКВД? Что-то ты им хотела сообщить?

В том то и дело, — заволновалась девушка, — Мне кажется, что я открыла шпионскую организацию, или, во всяком случае, их явку.

Э-э, милая, да у вас шпиономания, — насмешливо протянул Виктор.

Никакая я тебе не милая, — возмутилась девушка, — Просто, нужно всегда быть начеку. Вот и товарищ Сталин так говорит.

Товарищ Сталин давно уже ничего не говорит, — резко оборвал ее Виктор. Но, заметив, как дернулась девушка и отодвинулась от него подальше, он сбавил тон и продолжил уже мягче, — Хорошо, для начала, давай с тобой выясним, какой сейчас год?

Сорок первый, — удивленно ответила Татьяна, но потом запнулась, оглянулась по сторонам и с испугом прошептала, — Или ты хочешь сказать, что это...

Другое время, — договорил за нее Виктор, — Две тысячи восьмой год. И мы с тобой не в Ленинграде, а в Санкт-Петербурге. И товарищ Сталин давно уже помер, и весь вопрос в том, нарочно ты меня дурачишь, или ты, в самом деле, попала к нам из прошлого? Во всяком случае, я не удивлюсь, если ты сейчас засмеешься и скажешь: "Улыбнитесь, вас снимают скрытой камерой".

После этих его слов, наступило долгое молчание. Наблюдая, как осунулось лицо девушки, потемнели ее глаза и нахмурились ее брови, Виктор понял, что она, в самом деле, испытала настоящий шок от его сообщения. Сыграть так она не смогла бы, в этом он был абсолютно уверен. Ее горе было настолько велико и неподдельно, что ему невольно захотелось ее успокоить и приласкать. Но единственно, что он позволил себе сделать, это дружески накрыл ее ладонь своею ладонью и мягко сказал,

Давай разберемся, как ты сюда попала? Может быть, это даст нам возможность понять, каким образом тебе вернуться назад? Хотя, если быть честным, то не советовал бы я тебе туда возвращаться.

Почему? — вскинула она на него свои синие глаза, и он только сейчас обратил внимание, что у нее не накрашены ресницы.

Потому, что там, откуда ты прибыла, скоро начнется большая война.

С кем? — удивилась девушка.

С немцами.

Нет, — покачала она головой, — Я тебе не верю. У нас с немцами мирный договор. Мы с ними теперь друзья. Все ты врешь.

Ну как, скажите, разговаривать с такой? — чуть не подумал, — "Идиоткой". Но, тут же, даже мысленно, себя одернул. Уж больно хороша была эта особа. Тем не менее, поставить её на место следовало,

Двадцать второго июня сорок первого года эти "друзья" перейдут нашу границу, и пойдут по нашей земле, разве что не с песнями, почти не встречая сопротивления до самой Москвы.

Не верю — крикнула Татьяна так громко, что на них стали оглядываться люди, сидевшие за другими столами, — Красная Армия непобедима. Даже, если бы такое случилось, мы бы не пустили врага на свою территорию.

Ну, конечно, — съязвил Виктор, — Слышал, "Малой кровью и на чужой территории".

Да, именно так, — подтвердила Татьяна, и посмотрела на него, как на врага народа. — Именно так говорил товарищ Сталин.

Нет, эта девушка, безусловно, была хороша даже в гневе. Щеки её вспыхнули как алые розы, а глаза метали синии молнии. С ней бы сейчас не спорить, а целоваться где-нибудь под кустами цветущей сирени. Но Виктора уже разозлила эта безапеляционность её суждений. Может показаться странным, но он, молодой человек, родившийся в 1983-м году, не любил этого диктатора. Причем, не любил не потому, что так нынче было модно, а потому, что прочел, в своё время некоторые книги, которые раскрывали "Отца народов" с той стороны, которую всячески умалчивали до начала 90-х.

Из-за этих лозунгов и тупости вашего руководства, в частности, вашего товарища Сталина, погибло двадцать миллионов человек, — сказал он холодно. — Не умением, а человеческими телами загородили путь в Москву эти командиры. Я понимаю, тебе в это трудно поверить, но это все было и от этого никуда не денешься. Вот почему я тебе не советую туда возвращаться.

Заметив, что на глазах у девушки выступили слезы, он предложил ей,

Вот что, давай пока на эту тему говорить не будем. Ты поешь, успокойся, а дальше, что-нибудь придумаем.

Некоторое время Татьяна хлюпала носом и молча ковыряла вилкой в тарелке, затем подняла на него свои заплаканные глаза и тихо спросила,

Что же мне теперь делать?

Я думаю, лучше остаться здесь, у нас, — совершенно искренне ответил ей Виктор. — Конечно, будут проблемы с приобретением паспорта, но, что-нибудь мы придумаем. Поживешь, первое время, у меня, а потом, снимешь комнату, а там, как знать, может быть все у тебя будет хорошо?

Он замолчал на время, изучая, какое впечатление на девушку оказали его слова.

"Может быть", — думал он, — "Весь этот спектакль был ею специально затеян, чтобы ее пожалели и приютили на время? В таком случае, девушка просто гениальная актриса. Втирается в доверие к таким простакам, как я, а потом выносит из их квартиры все вещи, подчистую. В таком случае, у нее должны быть сообщники, которые, наверное, сейчас сидят где-то рядом, наблюдают за нами и умирают от смеха".