— А как учить?
— Разговаривать на амодарском. Освоить основы. Жена моя знает оба языка, и я тоже. Спрашивай, помогу.
Для В'Иная стало открытием, что амодарки не сдабривают еду специями и травами. Присаливают слегка и добавляют две песчинки перца на большую кастрюлю.
— Как так? — изумился он. — То есть, совсем-совсем?
— Ну почему же, — ответил за жену Веч. — Острые специи не употребляют, а пахучие добавки — пожалуйста. Тот же розмарин или мяту, или кардамон, или мускатный орех. Но в меру, без жадности.
— Я и не знал, — протянул потрясенно юнец.
А ты думал, всё просто? — поднял бровь Веч.
Перед сном умывались на речке, чистили зубы, и он смотрел, как мелкая старательно елозит во рту щеткой.
— Ай! — та выпала из детских рук и поплыла по воде. Веч подцепил потерю и передал девчонке.
— Pird (Прим. — спасибо) , — ответила она церемонно.
Достойная смена матери подрастает. Настоящая амодарка, — возвел Веч глаза к вечеряющему небу со вздохом.
— Это та же река, что и вчера? — спросила жена. — Вроде бы и перекаты больше, и течение быстрее.
— Другая, мы удаляемся к северу.
Перед сном амодарки пошептались в шатре, жена пожелала дочери сладких снов и приглушила свет нибелимового* ночника. Выглядела смущенной, наружу выбравшись.
— Что-то не так? — спросил Веч.
— Мама сказала, замужней женщине пристало ночевать в одном шатре с мужем, а сказку она уж как-нибудь сама расскажет, — пояснила неловко.
— Правильно твоя мать говорит, — ответил Веч со смешком, подняв полог и пропуская её внутрь.
Эх, хорошо, не сбежит теперь уже жена, всю ночь рядом, то прижмется, греясь, то раскроется во сне, отбросив покрывало. То руку на него закинет, то отвернется, ноги поджав и подпирая его бок возбуждающе аппетитными формами.
Чуть позже он огладил молочную кожу плеча, прошелся ладонью по изгибу спины, по ягодицам, спустился пальцами по бедру к колену, истирая выступившую испарину. Жена под рукой его лениво прогнулась и перевернулась на бок лицом к нему, наготы не стесняясь.
Веч обрисовал пальцем каждое полушарие, ореолы сосков, заставив её втянуть носом судорожно. Привлёк к себе.
— О чем еще думала по дороге? Видел, хмурилась.
— Представила, что мы могли бы повстречаться не сейчас, а годом позже или через несколько лет. У тебя была бы своя жизнь, а у меня — своя...
— В Беншамире, — добавил Веч.
И зачем сказала? Воображение мгновенно нарисовало картинку. Ее — с животом, или, того больше, с ребятёнком или двумя, чьим отцом был бы Имар. И его, Веча, отдавшегося течению доугэнской жизни, женатого дважды или трижды и осевшего в Самалахе, тоскливом городишке, не желающем перемен.
Случись так, как она представила, было бы больно. Невыразимо больно — за упущенное время, за то, что ничего не изменить и уже поздно менять. Ему уж точно. Ей — тоже. Наверное. Веч вгляделся и прочитал в глубине её глаз отражение своих фантазий о том, "что было бы, если бы не...". Поэтому появившийся шанс переписать свою и её судьбу — знамение, не иначе.
— Мне стало страшно, когда вы взялись за сабли, — сказала жена.
— Я проверял умения наемника, перед тем как нанять его на работу. Сагриб должен уметь обращаться с оружием.
— Зачем оно нужно? Неужели недостаточно кулаков? Вы же, доугэнцы, итак сильные.
— Знаешь, как бывает у зверей? Встречаются два хищника, и нападать вроде бы не собираются, но обязательно шерсть дыбом на загривке, и когти выпускают, и завывают, угрожая. Походят кругами и разойдутся в разные стороны. Так и у нас: надо порисоваться, показать остроту когтей. Кроме того, в предгорьях водятся дикие звери. Так-то они боятся человека, но чем бесы не шутят, голодные особи иногда выходят к жилью, уж лучше упредить риск и быть готовыми. Выйду-ка, проветрюсь, а то мы надышали — в шатре кумар стоит, — ухмыльнулся Веч. Преувеличил, конечно, но близость получилась неторопливой и оттого насыщенной, спело-сочной, с лихвой перекрыв амодарскую стыдливость.
Натянув рубаху и шальвары, выбрался наружу. Потому что решил проверить сагрибов, отлынивают или добросовестно исполняют обязанности на посту.
Огонек в костровище еле теплился, В'Инай поднялся и сел, увидев подошедшего, точнее, различив его поступь.
— Тихо?
— Ага. Обошел дважды, зверья особо нету. Гиены тявкали, но далеко. Лисицу почуял, но мимо пробежала. Вон там машины проехали, — показал в темноту, — километра три от нас.
— Когда меняетесь?
— Через два часа.
— Утром за руль сядешь?
— А то, — оскорбился В'Инай.
— Ну ладно, бывай, — сказал Веч и отправился к шатру.
Огляделся, прислушиваясь к стрекоту кузнечиков, втянул воздух — сухой, травяной, и забрался внутрь. Повторно выбрался глубокой ночью, чтобы проверить, сменились ли охранники. Н'Омир встретил его равнодушным взглядом и уставился на огонек костра.
На мгновение Веч испугался: а ну как сагриб покромсал девчонку и эсрим Эму острозаточенными скимитарами. Обойдя кругом шатра, прислушался, насторожившись зверем, и различил ворочанье и сонное дыхание спящих амодарок.
Кузнечики давно умолкли, и ночь аж звенела от пронзительной тишины. Степь была залита лунным светом. Ухо, на грани слухового восприятия, распознало далекий волчий вой — это стая промышляла охотой.
____________________________________________
Керамбиты — ножи с изогнутым клинком и заточкой, как правило, с внутренней стороны, для левой и правой руки
Тонфа — холодное оружие ударно-раздробляющего действия. Часто используется в парном варианте
Курта — свободная рубашка, доходящая до колен, носят и женщины и мужчины.
Нибелим — фосфоресцирующая горная порода. При особой обработке дает яркий свет в течение нескольких десятков лет в зависимости от естественного освещения. Чем темнее, тем сильнее разгорается нибелим.
8
Будили лежебок спозаранку, чтобы выехать по холодку. Эсрим* Эма лучилась бодростью, а засони — жена и мелкая — нещадно зевали. Похоже, амодарки начали понемногу свыкаться с ритмом кочевой жизни: общими усилиями при участии Веча перетрясли покрывала, перехлопали подушки, скрутили матрасы, уложив в баулы. За завтраком жена попробовала кофе из турки, сделав маленький глоток.
— Густой и горький, — поморщилась.
— Такой и должен быть, — сказал Веч и добавил щепотку розового перца.
У неё округлились глаза.
— Нет уж, лучше чай без добавок, — покачала головой. — Луна, не ешь лепешку впустую, обмакни в мед.
Мелкая потягивалась, терла заспанные глаза и завтракать не хотела — аппетит не успел нагуляться.
Эсрим Эма поменяла повязки на запястьях жены, добавив свежую порцию мази, и на лице сагриба* Н'Омира промелькнуло удивление, тут же сменившись прежней маской невозмутимости.
Предстояло провести на колесах весь день. Одно радовало: небо с утра хмурилось, и солнце, едва выбравшись из-за горизонта, спряталось за мазками серых облаков.
— Собирается дождь? — спросила жена.
— Нет. Пылевая буря. На всякий случай держите при себе платки.
— Это опасно? Машина устоит?
— Урагана не будет, но песка наглотаемся. И придется пережидать, пока не восстановится видимость.
Дорога неуклонно шла в гору, хоть и незаметно глазу, и потому приходилось постоянно давить на газ. Пейзаж за окном оставался прежним, разве что чаще попадались островки оазисов. Пару раз потребовалось переехать вброд небольшие речушки. Колеса переваливались на камнях, и машина опасно кренилась. Жена, боясь, глаза закрывала, но не пищала от страха. Мелкая пищала, но от остроты впечатлений. Эсрим Эма держалась стойко, с достоинством.
Веч дал жене бинокль, и она вертела головой по сторонам, изучая местность.
— Мам, и мне дай посмотреть! — затребовала мелкая.
Коли требует дитё — пожалуйста. Но окуляры оказались не приспособлены для детской переносицы, и мелкая смотрела в бинокль как в подзорную трубу.
Не раз глаза замечали скопление черных точек вдалеке — это неспешно дрейфовали стада на выпасе. Нынешний год оказался благодатным, позволив скотине набрать вес, и земные кланы уж точно останутся с прибылью. Иногда у горизонта возникали очертания церкалов*, и жена прикладывалась к биноклю и сверялась по карте, читая названия городишек, таких же маленьких, как Самалах.
— Небольшой. Как поселок в Амодаре, — заключила, рассмотрев далёкое поселение.
Веч кивнул, соглашаясь, а жена закусила губу, задумавшись о грустном.
— А твой город большой? Такой же, как Беншамир?
— Нет, меньше, — ответил коротко Веч.
— Покажи нашу цель, — протянула жена карту.
Веч, держа баранку одной рукой, ткнул пальцем в нужную точку.
— Амрастан, — прочитала жена. — А Беншамир — вот тут, — нашла другую точку на карте. — Мы проехали треть пути. А где твой город?
— Вот, — показал он на другую точку.
— Самалах, — прочитала жена. — Красивое название. Мы проехали развилку, которая ведет к твоему городу.
— Так и есть. Амрастан севернее, и мы свернули влево.
— Самалах — твоя родина. Должно быть, любимый город.
— Не знаю, — пожал плечами Веч и задумался. Что такое родина? Место, куда тянет, куда хочется возвращаться после долгой дороги, и где встретят и обнимут с радостью и, быть может, всплакнут. Пожалуй, нет такого места на белом свете. Веч покинул город матери в восьмилетнем возрасте, не успев принять и полюбить в силу малых лет, и приехал в клан отца, где и жил, пока не ушел к сагрибам. Любит ли он Самалах? Сейчас бы Веч сказал, что нет. А тогда жизнь в клане родителя казалась пределом мечтаний честолюбивого мальчишки, и сам городишко воспринимался как данность, как и семья отца с многочисленными родственниками.
— Мам, смотри, поезд! — крикнула мелкая.
Вдалеке параллельно накатанной колее тепловоз тянул вагоны, казавшиеся игрушечными.
— Это грузовой состав? — спросила Айями.
— Да. Должно быть, идет из штормовых кланов. Доставляет чай, кофе, сахар, фрукты, консервы. Или оборудование и металл. Смотря, какой заказ.
— Целый вагон тушенки, — протянула ошеломленно жена.
— Думаешь, много? Её развозят по разным местам. Туда, где нет железной дороги, выгружают из вагонов и доставляют машинами. По лагерям и тюрьмам тоже распределяют, — сказал Веч. — Представь, одну из этих банок съест твой брат.
Жена посмотрела на Веча хмуро:
— С упрямством Арама твои слова звучат как сказка. Он презирал доугэнскую пищу.
— Думаешь, бунтует и морит себя голодом в знак протеста?
— Не знаю. От него можно всего ожидать.
Пылевая буря прошла краем, к вечеру тучи рассеялись, и солнце, опустившись к горизонту, ласкало ковыльные травы рассеянными косыми лучами.
Чем убить время в пути, не считая коротких остановок на перекур и перекус? Разговаривать, напевать песенки, повторять фразы на доугэнском. Рассказывать. Например, о том, что два хребта Полиамских гор, смотрящие на юг, разрезали территорию страны на две части, и на правой стороне, по которой сейчас едут машины, преобладает животноводство, а в левой стороне произрастают капризные культуры, предпочитающие влажный климат: кофе, чай, табак, рис, какао, эфирномасличные растения, и заправляют в тех местах, в основном, штормовые кланы. Возможно, Мара проживает в одном из тамошних поселков, В'Аррас как раз из тех мест. И брат жены, если она не ошиблась с его опознанием, живет в той же стороне.
— Мы поищем в списках амодаров имя твоего брата. Того, которого ты видела на кинопоказе в Амодаре, — уточнил Веч.
— Да, я бы хотела удостовериться, — закивала она горячо.
На вторую ночевку пришлось остановиться в оазисе, по соседству с другой компанией. В отдалении, за кустарником и деревьями, чтобы не мешать друг другу.
— Речные пираньи, — сообщил В'Инай, сходив на разведку. — Три машины, восемь человек.
— Эк их занесло, — сказал Веч. Штормовые редко забирались в такую даль.
— Возвращаются из Амрастана, приезжали по делам.
— Распаковываемся на ночь, — дал указание Веч. — За амодарками смотрите в оба, когда пойдут за водой к колодцу или захотят по нужде.
— Само собой, — проворчал В'Инай, чай не идиот.
Доугэнцы из клана Речных пираний встретили миролюбиво, обменявшись рукопожатиями. Половина Пираний — зрелые мужчины, вторая половина — юнцы в возрасте В'Иная. После традиционных приветствий пригласили в свою компанию:
— Свежий ойрен* везем. Надо бы прикончить бочонок, пока не прокис. Налегайте, помогайте.
— С радостью бы, но не можем. Со мной жена, дочь ее и мать.
— То-то я смотрю, вроде как вы с малым, что наперёд приходил, из разных кланов, — сказал пожилой атат*, разглядывая внимательно Веча. Видимо, считался заправлялой в команде Пираний.
— Я из Барсов. Со мной два сагриба.
— Помогают охранять жену? — ухмыльнулся другой доугэнец.
— Помогают. Амодарка она, оттого и берегу. Прячу, — сказал Веч, и возле костровища воцарилась тишина.
— Ну, так-то да, амодарки — они того... — не договорил, прокашлявшись, старшина Пираний.
— Самая настоящая амодарка? — изумился юнец с богатым хвостом на макушке.
Не иначе как близнец нахалёнка, — у Веча аж зубы свело от знакомой интонации.
— Настоящая. Выиграл на бохоре*, — сказал он замогильным голосом. — Ну, бывайте, братья, не будем вам мешать. Пусть Триединый пошлет крепкий сон.
— Да пошлет Триединый крепкий сон, — отозвались Пираньи нескладным хором.
После простого, но сытного ужина осталось время перед сном. Веч поиграл мышцами, прогоняя из тела застой, считай, весь день провел за рулем без движения, так недолго и закостенеть.
— Выходи, сагриб, в круг. Разогреемся, — поманил В'Иная.
Тот вышел, и они вдвоем, раскидав камешки в стороны и вырвав колючки из песка, сбросили чарыки*, стянули рубахи.
Взялись бороться. В'Инай брал горячностью, напирал массою, но опыта ему не хватало, Веч подсечками его укладывал на песок и заодно показывал, как нужно блокировать и упреждать, и демонстрировал обманные приемы, научая так же, как когда-то его, зеленого юнца, учили опытные напарники.
Жена с испугом наблюдала за борьбой, но Веч так и сказал ей днем, в дороге:
— Привыкай. Это часть нашего уклада, и никуда от неё не деться. Лучше по-доброму мутозиться, чем в межклановых войнах попусту убивать друг друга.
— С ножами — тоже "по-доброму"? — уточнила она с иронией.
— Видимо, у нас разные понятия доброты, — ответил Веч, скопировав интонацию, и жена, губы поджав, отвернулась к окну.
Мелкая возилась с куклой, поистрепавшейся в путешествиях, кормила её с ложки остатками каши. Амодарки перемывали плошки после ужина, и Н'Омир возвышался рядом недвижимой тенью, взяв всех троих в обзор.
Раздалось вежливое покашливание, и к костру вышли доугэнцы из Пираний. По уму поступили, придя вдвоем, а не большим числом, чтобы показать соседскую миролюбивость.
— Слышали, отдыхаете вы после трудного дня, — сказал один из них. — Раз ойрен не испили, может, разомнем косточки?
— Отчего же не размять, — согласился Веч. — Как и с кем?
