| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Правда, работала схема недолго — где-то к ноябрю сорок второго мы ее наконец отладили и до мая сорок третьего все работало как часы, пока не начало сыпаться — немецкая контрразведка что-то пронюхала, хотя мы и не рассчитывали что схема будет вечной. Не знаю, случайно ли из района наших аэродромов убрали полковника, который бдил за порядком и чей сын был в нашем плену, но новый смотрящий сразу усложнил нам жизнь — все-таки подходящих площадок для посадки-взлета не так уж много, поэтому взять их под наблюдение не составляло труда. Потеряв за месяц шесть самолетов — столько же, сколько и за предыдущие полгода — мы, конечно, устроили несколько акций — какие-то засады раздолбали высотниками и затем уже забрали грузы, где-то 'охотники' попали в засады дружественных нам партизан, мы даже отправили спецгруппу, которая завалила из крупнокалиберной снайперки досаждавшего нам офицера. Но проблемы это не решало, пришлось свернуть наш гешефтик и вернуться лишь к поддержке местных партизан, доставляя им оружие и медикаменты посадочным способом а то и на парашютах, благо что Могилевская фабрика искусственного шелка снова работала как часы. Так что к лету сорок третьего вроде бы наметился кризис с поставками цветных металлов, но с середины лета заработал 'кавказский экспресс', и была надежда что к зиме поставки возрастут вдвое только за счет этого источника, к тому же и наша добыча постоянно росла.
ГЛАВА 13.
Да и замещающие технологии обещали снизить потребность и в никеле, и в хроме. Так, наши архивисты откопали заметки про американского инженера, который еще в 1912 году в печи под высоким давлением в атмосфере азота получал высокоазотистую сталь. В дальнейшем направление развивалось ни шатко ни валко потому что никому не требовалось, лишь в 1928 году были построены первые фазовые диаграммы сплавов с высоким содержанием азота, в 1941 Фридрих Рапатц впервые разработал аустенитную хром-никель-марганцовую азотистую сталь. А Рапатц знал что делал — его книга 'Качественная сталь' в русском переводе от 1938 года стала одной из настольных книг наших металлургов — в ней он описал много спецсортов стали — не только их свойства, но и способы получения.
И такой зубр металлургии не зря занялся высокоазотистыми сталями — Рапатц хотел заменить азотом дефицитный никель, и частично ему это удалось, хотя дело до конца не довел, остановившись на небольшом проценте легирования азотом, так как опасался снижения ударной вязкости, да и потребностей у немцев не было — они не испытывали недостатка в никеле, получая его и из Швеции, и из Испании, и из Турции. Наши металлурги, конечно же, пошли дальше по сетке концентраций, а потому вскоре обнаружили, что ударная вязкость нисколько не падает, а предел текучести — все растет и растет. В отличие от углерода, азот позволяет сохранять аустенитную структуру сталей при закалке с больших температур и при больших концентрациях легирующих примесей — все то же, что делает и никель. А раз аустенит сохраняется, то сохраняется ударная вязкость, прочность, пластичность, а если углерод вообще заменить азотом — то свойства еще улучшаются.
В общем, наши металлурги брызгали слюной от восхищения, я кивал и подписывал ордера и накладные — раз людям нравится, и получится если не избавиться, то уменьшить потребность в никеле — я только за. Со слов исследователей выходило, что весь никель в классической нержавейке — Cr18Ni10 — можно заменить процентом азота. А минус 10% никеля на каждую тонну стали — это минус потребность добыть и переработать десять тонн никелевой руды с содержанием 1% никеля — это примерно три кубометра. А десять тонн никелевой руды — это еще минус минимум двадцать, а то и сто тонн вынутой породы — еще тридцать кубов. Экономия, конечно, колоссальная. И нержавейки можно будет делать хоть от пуза, чего химики требовали от меня уже второй год. Образец стали Cr24N1 так вообще позволил обойтись мало того что без никеля, так еще и без марганца и кобальта, которые как и никель сохраняли аустенитную структуру стали с таким высоким содержанием хрома. А если оставить никель, но ввести в классическую нержавейку 0,2-0,3% азота, то пределы прочности увеличатся в полтора-два раза, то есть те же самые механизмы и агрегаты можно делать из меньшего количества стали, что также ведет к экономии. А при пониженных температурах начало мартенситного превращения сдвигается на несколько десятков градусов к абсолютному нулю, то есть повышается и морозостойкость стали. Технология выглядела замечательной.
Жаль, что без хрома все-таки не обойтись, иначе сталь станет классической ржавейкой. Впрочем, и тут азот может помочь — ведь углерод снижает коррозионную стойкость стали за счет образования карбидов хрома, чего азот не делает, поэтому теоретически в нержавейке той же стойкости потребуется меньше хрома — тут исследователи начали что-то рассказывать про электронные уровни, электронное строение, что перенос электронов от атомов азота к атомам железа больше чем от углерода, поэтому межатомная связь сильнее, что и ведет к большей стойкости аустенитов к механическим и химическим воздействиям, но я их попросил прерваться — информации и так было море, еще требовалось ознакомиться с их производственно-исследовательским планом, да и наверное подписать. Все-таки свойства новой стали подтверждала и справка из лаборатории СовКонтроля — так-то наркомат госконтроля ЗРССР, бывший ранее наркоматом госконтроля БССР, у нас и так был, но он занимался проверкой исполнения решений СНК ЗРССР (экс-БССР), контролем за расходованием средств, а вот контролем качества продукции занимались все кому не лень — вот и назвали новую структуру СовКонтролем — Советским Контролем, отдельной структурой с подчинением Президиуму ВС ЗРССР, а следовательно неподотчетных и неподконтрольных руководителям заводов, фабрик и прочих колхозов, из которых изымались — точнее — когда-то предполагалось изъять отовсюду — все эти ОТК, чтобы начальство не могло на них давить — в общем, аналог военной приемки этого времени, только расширенная на все производства — по сути — аналог Госприемки времен Перестройки. Так что люди пришли не с пустыми обещаниями, а уже с конкретными результатами, которые, впрочем, они сначала смогли получить уже с помощью пустых слов, но там с ними разговаривал другой — более знающий тему — человек, так как запрашиваемые ресурсы на исследования были еще небольшими и не выходили за его лимит принятия решений. И тот человек оказался молодцом, дал исследователям зеленый свет, чем в результате немного повысил свой лимит, а если дело выгорит — то и еще добавится.
Оборудование там, конечно — мама не горюй, но мы из-за нашей бедности полезными ископаемыми, из которых надо было выжать по максимуму, и так ускоренными темпами шли от обычных доменных печей к электрометаллургии с контролируемой средой — будь то вакуум, аргон, ну а тут добавится еще и азот под давлением — в принципе, конструкции одни и те же, принципиальных отличий нет, так что включить в планы несколько десятков дополнительных печей на десяток-другой тонн — это не сложно. Ну, когда у нас будут линии по их производству — сейчас многое еще делали вручную, а спецприспособления, станки для автоматизации производства крупнотоннажных печей — все это еще только конструировалось и создавалось на основе опыта, полученного на такой же линии, но производившей печи для лабораторных исследований и опытного малосерийного производства. Но когда будет линия — количество печей роли уже играть не будет — сделаем сколько потребуется.
Так что в плане жаропрочных и жаростойких конструкций мы шли впереди планеты всей, да и по турбиностроению все тоже было неплохо, поэтому я, знакомясь с его современным состоянием, все больше проникался мыслью их применения прежде всего для электрогенерации — наши поршневые самолеты и так были вполне на уровне не только самолетов противника, но даже советских, и применение ТРД пока не сулило там существенного выигрыша, так как новые движки были еще не совершенны, к тому же пороховые ускорители могли обеспечить резкое кратковременное увеличение скорости чтобы выйти из-под атаки или наоборот быстро набрать высоту, чтобы занять позицию для атаки, поэтому постоянно высокие скорости и не были особо нужны, да и прямоточные ВРД начинали понемногу обживаться на истребителях. Так что я ориентировал народ в основном на энергетику.
Чему, правда, несколько поспособствовал и мой косяк в плане расчетов. Как-то еще в начале 1943 года у меня что-то переклинило в мозгу и я посчитал, что один миллион тонн торфа — это три кубических километра торфа. Ошибся на три порядка, бывает. К тому же тогда шла подготовка к зимнему наступлению на восток — собирались освободить Смоленск и соединиться с Большой землей — а это не только подготовка военных действий, но и политические мероприятия — ведь как себя поведет Москва, когда мы станем доступны непосредственно по земле — неизвестно, да и по поводу некоторых моих соратников были сомнения, что уж говорить о простых людях. Поэтому там наложились мероприятия по перетасовыванию или подпиранию кадров, и о своих 'обещаниях' достичь выработки электроэнергии всего Союза я снова вспомнил в контексте предстоящих событий — положительный пиар никогда не помешает.
Вот я и решил еще раз проверить правильность наших расчетов, допустил ошибку, запаниковал, решил скрыть ото всех, чтобы не выглядеть некрасиво, да и речь-то шла о моей жизни — мало ли как повернется, и если оказывается, что я еще и с электричеством обманул — может выйти совсем нехорошо. Поэтому я, не объясняя всей этой подоплеки и вообще стараясь не напоминать о торфе, максимально активизировал работы именно по энергетической составляющей турботепловых двигателей.
Именно с их помощью я рассчитывал хоть немного снизить потребности в добыче торфа — ведь по моим 'уточненным' расчетам получалось, что для добычи 48 миллионов тонн торфа нам потребуется его 144 кубических километра — выходило, что каждый год на площади 1200х1200 километров надо будет выбирать глубину в 10 метров. А это — семь Белоруссий ! Каждый год уходящих к уровню моря на 10 метров. Я, когда это все 'посчитал', покрылся холодным потом. И что меня больше всего удивляло — так это спокойствие соратников. Они все так же работали по планам, контролировали ввод и ремонт торфодобывающей техники, электрификацию торфоразработок, прокладку узкоколеек и изготовление деревянных торфовозных вагонов. Да одних только вагонов, получается, потребуется несколько сотен тысяч штук — при грузоподъемности одного вагона в шесть кубометров торфа — а может и миллион, и даже два. Неужели никто кроме меня этого не видит ?!? И тепловозов несколько десятков тысяч штук. И громадные объемы погрузочно-разгрузочных работ. Жуть. Подо что я подписался ?!? Да меня проклянут и распнут на каждой березе что растет по республике и в ее окрестностях !
Поэтому-то, чтобы хоть как-то снизить потребности в торфодобыче, я и сделал крутой разворот наших разработок в сторону энергетики — газовые турбины с их высоким общим КПД обещали снизить потребность в торфе раз в пять, а в перспективе и в семь — все-равно выходило что надо будет углублять всю Белоруссию на 10 метров каждый год, но хотя бы не потребуется залезать в соседние республики, а с учетом того, что территория ЗРССР была уже в полтора раза больше предвоенной БССР и обещала еще вырасти — была надежда что все обернется не так уж плохо — пять метров заглубления каждый год — это мы выдержим лет десять.
И ведь при всех этих расчетах у меня все время щелкало в голове что что-то тут неправильно, что-то я делаю не так, но мозг больше работал над тем как прикрыть свои мягкие части тела, и одновременно он, гад, радовался, что другие пока не видят всей глубины пропасти, в которую я нас затащил — причем со временем эта пропасть станет пропастью в буквальном смысле слова. Тем не менее, пока другие 'не заметили', надо было постараться приложить максимум усилий чтобы сгладить последствия — а там может пойдет газ с нефтью, может уголь, пусть и бурый, а то и мирный атом — 'понятно' почему отказались от торфа в мое время. И если мы также по быстрому откажемся от торфа, то может все и забудут к чему могла привести моя авантюра.
Впрочем, где-то через неделю-полторы энергичных действий в состоянии тихой паники я начал успокаиваться. Прежде всего, я перепроверил свои расчеты и оказалось, что нужно выкапывать не 1200х1200, а всего 120х120 километров — я привык к штукам-килограммам-метрам, а потому с этими тысячами тонн и миллионами штук малость запутался в нулях. Так что получалось, что нам требовалось выкапывать каждый год на десять метров всего пятнадцатую часть довоенной Белоруссии, то есть даже ее одной нам хватит на пятнадцать лет, можно даже наконец принять во внимание, что она не покрыта торфом по всей площади и 'согласиться' на пять лет. Все-равно громадное облегчение. Во-вторых, я внутренне 'переложил' часть ответственности и на своих соратников — они ведь тоже занимались и расчетами, и планированием, так что отвечать будем все вместе. Конечно, где-то на заднем плане бродила мысль что отвечать все-равно мне как руководителю, но я старался ее гнать, чтобы не наводить еще больше паники.
Может, потому и воссоединение территорий ЗРССР с остальным СССР прошло 'гладко' — я просто перегорел на панике с торфодобычей, поэтому возможный перехват власти перенес сравнительно спокойно — просто объявил чрезвычайное положение, поставил в ружье все тылы вплоть до пожарных команд, народных дружин и отрядов сельской самообороны, ускорил кадровые перестановки которые и так намечались, хотя понапрасну людей постарался не обижать, даже если не был уверен в их лояльности — самому было интересно как все пойдет — проверка на вшивость, издал приказ 'всех шпионов и диверсантов, кто попытается нарушить сложившиеся производственно-хозяйственные связи и руководство тылом и фронтом немедленно арестовывать, даже если известные личности решили работать на немецко-фашистского агрессора, поддельные мандаты и документы изымать независимо от качества их изготовления и несмотря на любые подписи и печати, при малейшей попытке сопротивления стрелять на поражение' — когда из Минска прозвучал этот р-р-р-ррык 'Всем оставаться на своих местах !' — Москва и сдала назад в своих попытках поставить у нас своих начальников. К тому же я по закрытой линии уведомил что приказ направлен на предотвращение попыток проникновения вражеских шпионов и лазутчиков, а также от излишней инициативы отдельных руководителей и начальников на местах. Может, и это сработало, а может она и не собиралась этого делать, и отдельные попытки поставить проверяющих и руководителей на наших предприятиях и переподчинить воинские части, которые все-таки случились — может все это и в самом деле было инициативой отдельных руководителей и командиров на местах, а может им не успели отдать стоп-приказ, а может и не собирались его отдавать и сами хотели посмотреть что выйдет — кто его знает ... Но имитация поведения хладнокровного отморозка порой бывает выгодна.
А потом я успокоился еще больше, когда вспомнил про 'мудрость толпы', ну или коллективный разум — в мое время в ходу были оба понятия, хотя начиналось все еще в начале 20го века, когда англичанин Фрэнсис Гальтон обнаружил, что даже несмотря на недостаточные знания о какой-либо предметной области у большинства людей, их усредненное решение близко к правильному — там речь шла об угадывании веса быка, ну а у мы таким образом пытались вырабатывать более серьезные решения. Так было и с электрогенерацией на основе торфа — расчеты выполняли множество людей и коллективов — ну не могли же все ошибиться ! Тем более что я старался проводить политику обоснованной критики, когда можно оспорить — но только с аргументами и расчетами ! — любое мнение. Даже мое. Оспаривали, и не раз, возможно, в том числе и поэтому решения были просчитаны и их реализация шла более-менее в соответствии с планами, что только подтверждало расчеты.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
