Неустрашимые. Книга вторая - Пешка

Оглядев просторную кухню, он проиграл вступление новой песни, более подходящей под его настроение и серые тучи, заволокшие небо, и тихонько запел:

Я никогда не был с той стороны,

Жизнь принимал другим видом игры.

И сыграла со мной жизнь в ответ,

После всех ставок не осталось монет.

Довольно громкий стук в дверь прервал его. Арлен нахмурился. По звуку стука стало понятно, что стучат уже не в первый раз. Недовольно вздохнув, он отложил гитару в сторону и пошел поинтересоваться, кого там к нему в гости занесло.

Стук повторился, но уже не так громко. Видимо стоявший по ту сторону двери прекрасно слышал, что он прекратил играть. Какой воспитанный визитер, подумал про себя с усмешкой Арлен.

— Кто там? — Спросил он, когда подошел к двери и недовольно покачал головой.

Сколько лет уже шло развитие разнообразной техники. Сумели даже в небольшие персональные телефоны поместить камеры, но не додумались сделать нечто подобное для жилых домов, чтобы понапрасну не задавать подобных вопросов. Сам он всегда был ярым сторонником технического прогресса и такое упущение считал чем-то странным. Он же додумался до подобной мысли, так что мешало подумать кому-либо из умников в том же ключе? Может уже самому заняться подобным вопросом. Подкинуть пару идей и пусть реализовывают? Вот только кому? Нужно будет найти хотя бы одного умника, а это дело непростое. Их общество очень сильно напоминало закрытый клуб по интересам. И ему до них было очень далеко. Нужно быть с собой честным и трезво оценивать свои силы. Даже у Яна, у которого этих мозгов было столько, что хоть ложкой ешь, не получилось бы к ним попасть. Впрочем, в этом было виновато мышление самого парня и отсутствие необходимого образования. Он мог разобраться во многих вещах и даже улучшить их или же лучше адаптировать, но вот не было в нем той самой изобретательской жилки.

— Мистер О'Нату? — Донеслось до Арлена в ответ, и он только сейчас заметил, что невольно ускорил свое сознание. Слова были безобразно растянуты во время их произнесения.

— Кто там? — Повторил вопрос хранитель клана Инлиарат, не спеша открывать дверь и создавая призрачный доспех.

На всякий случай.

— Мое имя Яспер Кропс, я личный помощник мистера Фистшельда, — донеслось в ответ довольно чопорным тоном. — Можете ли вы уделить мне несколько минут вашего времени?

Вместо ответа Арлен открыл входную дверь и, быстро оглядев говорившего, посторонился, пропуская того в квартиру.

— Благодарю, мистер О'Нату, — все также чопорно ответил Яспер Кропс, а Арлен отчетливо понял, что тому очень не понравилось общаться через дверь. Тот никак это не выдал, но сработало его умение анализировать, которое в нем выпестовали его учителя и которое он старался привить Яну.

— Чаю, кофе, может что-нибудь покрепче? — Решил быть приветливым Арлен, чтобы не опозорить свой клан.

— Чай, если можно, — ответил мистер Кропс, ища взглядом, куда можно положить кожаную папку, которую он держал в руках.

— Конечно, — ответил Арлен и не менее чопорно кивнул головой, невольно подстраиваясь под поведение своего гостя. Хотя видят Супруги, он хотел ответить что-то в духе 'любой ваш каприз за ваши деньги', но его бы попросту не поняли. Точнее не оценили. Вот с Яном бы эта шутка зашла бы на ура, и он бы получил не менее шутливый и колкий ответ.

Заварка чая заняла достаточно много времени. Арлен заваривал его по всем правилам, строго соблюдая каждое действие под одобрительным и заметно потеплевшим взглядом мистера Кропса. Уроки Астреи Краст не прошли даром.

Еще около получаса у них был положенный по этикету вежливый разговор ни о чем. И только после того, как с чаем было неторопливо покончено, визитер перешел к делу.

— Мистер О'Нату, — Яспер Кропс взял в руки кожаную папку, с которой пришел и открыл. — Я пришел к вам от мистера Фистшельда, чтобы сделать вам предложение выкупить у вас три ядра Зверей. — С этими словами он вытащил из папки несколько листов бумаги и передал Арлену. — Сумму вы можете назвать сами.

— К сожалению, я вынужден отказать вашему господину, — покачал головой Арлен, специально назвав мистера Фистшельда 'господином', чтобы увидеть реакцию своего собеседника и получить некоторые ответы на свои вопросы.

— Мистер Фистшельд не мой господин, мистер О'Нату, — позволил себе легкую улыбку мистер Кропс, давая понять ему, что правильно понял суть вопроса и оценил его ход. — Я наемный работник. Но подумайте еще. Мистер Фистшельд согласен на любую вашу сумму. Даже если вы увеличите их реальную стоимость в несколько раз.

— И все же нет, — без паузы, даже не став делать вид, что он задумался над предложением, ответил Арлен, покачав головой. — Передайте вашему работодателю, мистер Кропс, что ядра я не продаю.

— Что же, — мистер Кропс убрал бумаги обратно в папку. — Тогда не смею более отнимать ваше время, мистер О'Нату. Всего хорошего.

— И вам, мистер Кропс.

* * *

Яспер Кропс вышел из небольшого многоквартирного дома, где совсем недавно пил чудесный чай, посмотрел на хмурое небо, чуть прищурив глаза, затем посмотрел в стороны, проверяя нет ли автомобилей, перешел дорогу и сел в свой автомобиль, припаркованный напротив дома. Закрыл дверцу, убрал папку на соседнее сиденье и достал свой персональный телефон.

— Мистер Фистшельд? Да, он отказал. Хорошо, я уточню этот вопрос.

После этого небольшого диалога мужчина поправил галстук на шее, пристегнул ремни безопасности и мягко тронул автомобиль с места. Впереди ему предстояло еще много работы.

* * *

Яна привели в большой храм, который стоял в самом центре Анчестера, города, который был полностью под контролем Дома Золотого Меча. Храм был очень большим. Такого большого он и не видел никогда. Даже в столице Аскерстана главный храм был меньше. Огромные колоны подпирали массивную крышу, которая из-за того, что была сделана из особого прозрачного материала, напоминавшего кристалл, казалось воздушной и невесомой, отчего вся ее массивность будто бы уходила на задний план, открывая гений архитектора, который сумел создать такую красоту.

Сам храм состоял из огромного круглого зала, в котором помимо таких же колонн, что и на фасаде храма, было двенадцать статуй. Две центральные статуи у дальней от входа в зал стены, на которых были изображены Божественные супруги и по пять статуй божественных зверей, их верных спутников в борьбе с демонами Бездны.

По правую руку от божественного супруга полукругом располагались статуи Медведя, Волка и трех драконов, Черного, Красного и Золотого. Хоть статуи были выполнены из белого мрамора, но все равно сразу же можно было понять, где какой дракон изображен. Черный был самым массивным, олицетворяя собой мощь, Красный был изображен с раскрытой клыкастой пастью, олицетворяя силу, а Золотого неизвестный гениальный скульптор изобразил самым изящным, он олицетворял собой скорость и красоту триумвирата. Статуя медведя была самой крайней с этой стороны. С виду это был обычный бурый медведь, но при этом на его морде было такое спокойное и уверенное выражение, что невольно закрадывалась мысль о мудрости этого косолапого. А волк, находившийся между драконами и медведем был изображен с опущенной головой, словно он брал след.

По левую руку от Божественной супруги находились статуи Змеи, Кошки, Лиса, Совы и Черепахи. Скульпторы постарались сохранить настоящие пропорции и соотношения у статуй, поэтому драконы выглядели очень большими, а вот кошка был небольшой. Она лежала возле лиса и слегка оттопырив свои аккуратные треугольные ушки смотрела куда-то в сторону, а сама тем временем старалась поймать роскошный хвост Лиса. Тот же стоял и смотрел вперед, гордо выпятив грудь. На его морде было хитро выражение и небольшой оскал, который, если смотреть на него с левой стороны был злобным, а если с правой, то был хитрым и напоминал улыбку. Сова горделиво сидела на каком-то валуне и казалось, что была готова взлететь в любую минуту. Перед валуном лежала огромная книга, что было весьма ожидаемо, ведь Сова считалась самым умным Божественным зверем. Черепаха же вытянула голову на тонкой и немного изогнутой шее, словно стремясь что-то рассмотреть перед собой. Но самое интересное, что перед ней действительно было небольшое препятствие в виде змеиного хвоста. Это была Змея, голова которой была под рукой Божественной супруги, а вот все остальное туловище словно опоясывало остальных Божественных зверей.

Не отметить того факта, что левая сторона скульптуры была лучше продумана и проработана было нельзя. В правой части изначально была видна некая инородность триумвирата Драконов. Те, кто были самыми могущественными и сильными Божественными зверьми и те, кому их сила вскружила голову. Парень прекрасно помнил все истории из легенд. Помнил, как долго в тех историях сопротивлялся падению Черный, но которого все равно соблазнил отречься от Божественных супругов Золотой. Помнил, как Лис Защищал Кошку от Красного, потеряв при этом почти свою жизнь и лишь вмешательство Медведя спасло их. Эти легенды часто читала ему мама А.

Уже в университете Ян самостоятельно изучил большую часть всех этих легенд, когда они изучали этот диптих. Он даже написал самостоятельную работу на тему того, кто же из известных художников мог быть автором этих скульптур. Сам он пришел к выводу, что это Така Симони, очень уж был похож стиль, да и время создания скульптуры и годы расцвета ее таланта совпадали. После его доклада, преподаватель нашел много контраргументов, почему это невозможно. И пусть все они звучали убедительно, но парень остался при своем мнении.

Но на этом чудеса храма не заканчивались.

В центре зала находилась мозаика, выполненная из чистого золота. Она была выполнена в виде пентаграммы в центре которой было небольшое возвышение, словно невысокая ступенька или же пьедестал. Именно на него предстояло ему встать во время ритуала возвышения и Ян считал, что это довольно символично.

Стены зала тоже поражали воображение.

На них были изображены прекрасные картины, иллюстрирующие первые три песни из двенадцати, в которых прославлялись Божественные супруги. Например, слева был изображен момент из первой песни, когда Божественные супруги явились в этот мир, как они примирили населявших ее созданий. Далее, за статуями на стене шли моменты из второй песни, когда первые Божественные звери подчинились их воле и стали верными спутниками. Справа же были изображены моменты предательства Драконьего триумвирата и войны с ним.

Завораживающие, удивительной красоты картины, краски которых успели слегка выцвести, что придавало им какую-то неуловимую ауру загадочности. Насколько Ян помнил из курса истории, этим картинам не меньше двух тысяч лет. В то время, как сам храм был построен почти три тысячи лет назад, а статуи были изготовлены около семисот лет назад.

Вместе с Яном в храме было еще четверо. Глава службы безопасности Лан Йонг и ее старшая сестра Бао Йонг, глава Дома Золотого Меча, Кастор Арисано, к которому все без исключения обращались 'Старший' и его отец.

Мистер Арисано в сопровождении его отца сразу же ушел в другой зал, а с ним остались Лан и Бао Йонг. Они встали с двух разных сторон от статуй и смотрели на него, вставшего в центре пентаграммы. До этого на Яна был накинут балахон, но его пришлось снять, когда он вошел в храм, и он остался практически обнаженным. На нем была только набедренная повязка черного цвета, которую подпоясывал золотой шнур.

Парень несколько неуверенно переступил босыми ступнями, пол храма был холодным, а использовать элан ему было нельзя по условиям ритуала возвышения. Сестры Йонг одновременно начали медленно напевать какой-то речитатив. Слов он разобрать не смог, но ритм был успокаивающим. С каждой новой строчкой его тело словно наливалось тяжестью. Дышать становилось труднее и поэтому он неосознанно стал замедлять ритм дыхания, делая медленные и глубокие вдохи и выдохи, как при медитации.

Веки становились все тяжелее, и он уже было хотел закрыть их, как вдруг заметил, что золото, из которого выложена мозаика, начало светиться. Вначале незаметно, но с каждым словом, которое срывалось с уст сестер Йонг, все сильнее и сильнее. Вот уже оно сияло так нестерпимо, что Ян уже хотел зажмуриться, но не мог. Его тело словно парализовало.

А потом началось что-то страшное.

Из мозаики стали появляться какие-то черные жгуты. Они, плавно покачиваясь, стали тянуться к потолку, словно танцуя в каком-то странном и успокаивающем танце. Вот самые длинные уже почти коснулись потолка, как вдруг некоторые из них, те, что были расположены к нему ближе всего, согнулись почти под прямым углом в его направлении, словно змеи, увидевшие добычу.

Сердце его ускорило свой ход. Это выглядело очень пугающе, хоть он и не чувствовал никакой опасности от них.

Его интуиция молчала.

Жгуты стали извиваться быстрее. С каждой секундой они все ускорялись и ускорялись, и вот он уже не мог ничего разглядеть за ними. Они стали казаться одной сплошной стеной, так быстры были их движения. За ними слышались голоса женщин, но вот они замолкли, и вся эта темнота обрушилась на парня.

Он ничего не видел.

Он ничего не слышал.

Только чувствовал удивительную и приятную прохладу.

Где-то внутри Яна начала зарождаться паника, но он волевым усилием ее пресек. Для паники у него было целых две причины. Первая, это был детский страх темноты, который он переборол, но все равно чувствовал себя неуютно в темноте. Вторая же — иррациональный страх удушья. В темноте, как только он лишился возможности видеть и слышать, у него возникла мысль о том, что и дышать он тоже не сможет, ведь и до этого он дышал с большим трудом. И когда он сосредоточился и ощутил, как наполняется воздухом его легкие во время глубокого вдоха, то смог взять свои эмоции под контроль.

Пусть его и ознакомили с ритуалом, но к такому он оказался совершенно не готов. По словам мистера Квона и Иелены каждый ритуал был индивидуален и зависел только от самого возвышаемого. Ян ждал что угодно, но только не этот покров темноты. Некто словно решил вытащить из глубин его сознания самый большой страх и столкнуть с ним.

Это пугало.

Это раздражало.

Это злило.

Но поддаваться этим эмоциям было нельзя.

Ощущение приятной прохлады словно стало проникать ему под кожу. С ее помощью он чувствовал каждую свою мышцу, каждый свой нерв. Она успокаивала, помогая отрешиться от окружающего мира гораздо лучше этой темноты, окружившей его. И как только он уже стал привыкать к этим ощущениям, все вновь начало меняться. Прохладу сменила теплота, которая с каждым мгновением становилась все сильнее, превращаясь в самый настоящий жар. Горела каждая его мышца, каждый его нерв.

Ему захотелось закричать. Его тело выгнуло дугой, и он словно почувствовал, что его кости стали трескаться и ломаться. Яркий взрыв боли в области позвоночника прострелил все его сознание, затем еще один и еще. А потом его сознание перестало все это отмечать, растворяясь во тьме, окружавшей его. Но этого не произошло. По глазам ударил резкий свет, отозвавшийся в его голове очередной порцией боли, только уже не такой яркой, как предыдущие.