Жало

Фиг там. Или мы смотрели на другой район планеты, или...

Или схлопнувшееся Жало чересчур сильно перекорежило ландшафт, чтобы его можно было узнать.

Впрочем, я отвлекся от своих рассуждений. Едва заметил движение внизу, на камнях.

Человек ничем не примечательной внешности, в джинсовом костюме — сейчас изорванном и промокшем. Левая рука висит плетью, глаза мечутся по сторонам. Я вижу его секунд десять — а затем разлапистая крылатая тень отделяется от Жала, за ней вторая. Звучит громкий хлопок, человека подбрасывает, словно куклу. Жало окутывается серой дымкой.

И снова — Земля, небоскребы, десяток вертолетов и беспилотников, окруживших дырку в воздухе. Устройства непонятного вида — черные шары, блестящие линзы, серебристые пластины по бокам, в дверях, под крыльями машин. Какие-то аппараты, антенны и все прочее разворачивались и на земле. Это копошение продолжалось секунду-другую, а затем — Жало лопнуло цветком огня, взрывная волна качнула вертолеты.

— Уилер проделала большую работу, — прокомментировала Ханна. — Молодчина. Конечно, она не создала теорию, она лишь указала начало пути — но направление-то было верным.

Внутренность какой-то, типа как, лаборатории. Человек внутри коробки с прозрачной крышкой, на каждый свободный сантиметр налеплены датчики, голова скрыта в чем-то типа трубы с очень толстыми стенками. Нагромождение проводов и шлангов. Озабоченно вглядывающиеся в пульты и экраны люди в чем-то похожем на мотоциклетные шлемы, с черными трубками у пояса.

Снова пустыня — судя по голубому небу и куче странных машин вокруг, земная. Чем были машины, я не знаю. Они походили на антенны радаров и подъемные краны, на градирни АЭС и поля солнечных батарей. Ни одного живого человека. Вокруг возникло какое-то шевеление, несколько устройств повернулись, закрылись, открылись, загудели.

И в воздухе над нами возникло Жало, отбросив изломанные отсветы на всю технохрень рядом с ним.

Опять Эквестрия. Дроны в черно-оранжевых цветах Службы Отслеживания висят в воздухе. Серебристый блеск скафандра.

Человек в массивном скафандре выходит из воды неловкими, осторожными движениями. Течение полощет за его спиной алый парашют. За спиной виден здоровенный ранец почти в половину "космонавта". Хотя можно, наверно, и без кавычек.

Снова зависшее в туманном небе Эквестрии Жало — и новые загадочные устройства вокруг. Человек в скафандре идет среди черных каменных шаров, по щиколотку в воде. Наклоняется, рука в перчатке осторожно притрагивается к пожелтевшим костям. Губы за стеклом шлема шевелятся, но я не слышу ни звука.

Теперь я видел уходящее в туман бесконечное каменное поле — кажется, из края в край поросшее черными кактусами-шарами. Шары продолжали расти и в воде — мы с Ханной стояли у самого ее уреза. Из тумана проступало нечто, Эквестрии совсем не свойственное — светлые полуцилиндры эллингов, синяя жесть контейнеров, низкие приземистые кузова машин... Мелькнула, не обращая на нас никакого внимания, женщина средних лет без скафандра — только в толстой куртке-аляске и с кислородной маской на физиономии.

— Зацени, — Ханна подмигнула.

Я уставился в туман, различая смутные очертания. Пошел вперед, приглядываясь.

Остановился, глядя на памятник.

— Это?..

— А уж какое идиотское выражение изобразил мне этот скульптор, — подхватила девушка. — Жаль, отсюда не выйдет спроецировать небольшое Жало ему... скажем, под ноги. Впрочем, не будем отвлекаться.

Эквестрия и монумент с четырьмя изваяниями растаяли в воздухе.

— Как только были найдены пусть простенькие, но методы контроля — был задан и вопрос, как еще их можно использовать.

Пейзажи менялись с фантастической скоростью. Знакомый земной шар в космической пустоте. Серые скалы, белый лед и черное небо с пронзительными звездами. Серо-розовая пустыня и красное небо. Светлая полосатая дуга в пол-небосвода. Красно-коричневый шар в разводах, среди свирепо мечущихся молний над желтыми горами. Оранжево-бурые скалы в оранжевом тумане над черной рекой.

И над каждым из них — висело Жало, сминая и искажая перспективу. Порой краем глаза я замечал жилища, машины, то ли самолеты, то ли корабли — вспышками, как призрачные тени.

Шевеление темных щупалец в светло-зеленой дымке... Картинкой-вспышкой — женщина и мужчина, обоим едва ли больше двадцати пяти, и очень похожий на них мальчишка — все трое в респираторах — смотрят с красной скалы под сине-фиолетовым небом...

— Первые поставки с внепланетных колоний начались тридцать лет спустя после установления устойчивого контроля над Жалом. Первая обитаемая планета, не считая Эквестрии, обнаружена три года спустя. Первая внесолнечная база была основана еще через десять лет. Вторая — через двенадцать.

Теперь мы стояли в черной безбрежной пустоте. Под ногами у нас висел водоворот из жемчужного света. Один за другим на нем вспыхивали яркие огоньки. Ярче, чем звезды и Галактика.

— Через полторы тысячи лет, — напевно произнесла Ханна, — человечество насчитывало около семисот миллиардов разумов в трехсот сорока двух звездных системах, и экспансия стала самоподдерживающейся. Правда, не всех его представителей ты бы признал за людей, углеродная шовинистическая свинья, — она подмигнула. — Как говорил один писатель, Вселенная наконец-то начала просыпаться.

Космос исчез. Вокруг нас снова простиралась бесконечная эквестрийская пустыня. Ветер играл пылевыми смерчиками.

Мой собственный разум, похоже, разделился на две половинки. Одна половинка слушала слова Ханны и старалась придумать, что говорить в ответ. Не особо вдаваясь в то, что ей говорят.

А вторая — пыталась осознать ей показанное.

— Это была первая история, — заметила над ухом Ханна. — А сейчас будет вторая.

И снова — Эквестрия и мечущийся под пулями, словно заяц, человеческий силуэт. Снова я вижу, как, подстреленный в броске, последним судорожным усилием тянусь к переключателю...

— Но мы кое-что изменим, — Ханна покачала головой. — Жало на сей раз отслеживает корреляты всех четырех нервных систем. Ой, нет. Теперь уже трех, конечно же.

Я видел тонкую фигурку Ён, протягивающей руку к моему лицу. Видел лодку, что, жужжа мотором, уходила в сторону драконьего острова. Протяни руку — и мог бы дотронуться до Ханны.

Не до той, что, улыбаясь, рядом со мной смотрела вслед лодке.

— Коллапса нет. Давай посмотрим, что там на Земле?

Пражские улицы. Хлопки очередей. Сыпятся из бронемашин солдаты с короткоствольными автоматами, кружат в небе остромордые боевые вертолеты — похоже, стреляющие друг в друга. Один вертолет вдруг разломился надвое, передняя часть, кувыркаясь, улетела куда-то в застройку и там взорвалась.

— Кажется, не всем в Евросоюзе понравилась мысль списать Европу в неизбежные потери ради выживания человечества, — довольным тоном сообщила Ханна. — Не могу их осуждать, если честно.

Теперь вокруг Жала стало куда больше военной техники, а затем — и зданий, разумеется, вне зоны досягаемости хлопка. Я снова увидел разные техноштуки, здорово похожие на те, что были в предыдущем... хрен-знает-чем.

— Боюсь, правда, бывший Квартет в это поверил далеко не сразу.

Снова — Эквестрия, уютная терраска Драконьего острова. Ханна и Кэт сидят, прижавшись друг к дружке, свесив ноги над скалой и глядя на море. Из тумана донесся шум двигателей. Кэт поднялась, указала Ханне на прогал лаза. Одна за другой обе нырнули в укрытие.

— Но когда даже остаточной энергии, по всем расчетам, стало достаточно, чтобы полирнуть пол-Земли с большим запасом... Когда запасы еды закончились, несмотря на всю экономию — что же, — теперь Ханна говорила сочувственно. — Что ж. Тогда они рискнули раскрыть себя.

Теперь у Службы не оставалось выбора. Теперь они были должны обеспечить Троице выживание. Хотели того или нет.

Я снова видел Ханну. Она стояла у обращенной в открытое море кромки берега, и по ее лицу медленно катились слезы. Туман затянул ее силуэт. Я вдруг каким-то шестым чувством — может, долбаной телепатией от Овода, а может, просто догадался — понял, что это последний раз, когда я вижу ее лицо.

— И они стали искать средства перестраховки, — утешающим жестом Ханна положила ладонь на мое плечо. — Ты не поверишь, что пришло им в голову.

Эквестрия растворилась.

Городок внизу смотрел на заходящее солнце тысячей пустых окон. Там, где они — и стены — остались. Половина зданий превратилась в месиво из кирпичей, бетона и черепицы, деревья в парках вырвало с корнем и разметало. Земляные отвалы протянулись вдоль улиц, словно здесь из-под земли не один раз вырвалось что-то огромное.

Хотя почему "словно"?

Прямо через городские руины тянулась восьмиполосная асфальтовая дорога. Поперек полотно рассекали темные трещины — словно дорогу не один раз разрушали и чинили, при том, что асфальт был явно свежим. Края дороги подпирали бетонные опоры.

Похоже, на окраине города располагалась строительная площадка. Очень большая строительная площадка. Среди окружавшего городок леса, рядом с дорогой, я видел ряды башенных кранов, тракторов, шаланд и всякой такой техники. На самой площадке до сих пор находились теплушки бараков, брошенные в спешке обрезки труб и арматуры, какой-то строительный мусор — в общем, похоже было, что народ отсюда сваливал в большой спешке, но организованно. Обернувшись, я увидел толпу народа и целую колонну автомобилей, наблюдательные вышки и жилые контейнеры — в общем, стройку явно не собирались оставлять надолго.

Я проследил за взглядом Ханны. Она смотрела куда-то в сторону кратера.

Нет. Это была не стройка.

Скорее — сборочный цех.

Среди разрушенных зданий, над оставленным Оводом кратером, высилось... нечто.

Нечто походило на гайку.

Ну, если представить себе гайку метров триста в диаметре.

Гигантский стальной шестиугольник полностью накрывал собой кратер. На скошенных стенах — или бортах? — виднелись люки, переходы, купола, окна, ряды заклепок. Я даже различил людей в синей форме, отсоединяющих какие-то шланги и провода, торопливо ныряющих внутрь махины. Основание громадины окутывал белый туман.

Овальное центральное отверстие накрывал купол из металлических балок. От каждой балке к поверхности "гайки" тянулись десятки толстенных тросов. Они придавали сооружению сходство не то с парусником, не то с вантовым мостом.

На обращенных к нам гранях шестиугольника виднелись раструбы восьми здоровенных сопел, по четыре штуки на каждую сторону.

"Гайка" покоилась на чем-то типа здоровенного блюда, тоже шестиугольного и с дыркой в центре, насколько я мог разглядеть сквозь паутину вант. "Блюдо" подпирали десятки многосуставчатых опор, уходивших в рыхлую землю.

Ответ на свой вопрос я получил раньше, чем его задал.

Земля заколыхалась. Кроны ближайших к городу деревьев заволновались, словно зеленое море. В самом городе рухнуло одно или два здания, поднялись клубы пыли. По земле, по бетону и асфальту бежали, извиваясь, многочисленные трещины.

Громадина-"гайка" находилась в самом эпицентре землетрясения, там, где тряска была сильнее всего. Я видел, как дрожат и качаются опоры, как у земли и у основания "блюда" движутся какие-то огромные поршни. Махину качало, будто корабль в шторм, но разламываться она, похоже, не собиралась.

Земля под Гайкой вздыбилась. Новые потоки грунта и камней поползли по городским улицам. Пыль накрыла город, скрыв собой даже Гайку. Среди толпы началось оживление, все как один, насколько я видел с высоты, напряженно вглядывались в пыльное облако.

А затем ветер снес клубы пыли в сторону, и сквозь них заблестел в лучах заката металл.

Нет. Не только металл.

Овод медленно поднимался сквозь дыру в "блюде", упершись в решетку купола.

Поднимая на себе Гайку.

Солнце скрылось за горизонтом, сквозь облака упали лунные лучи. Земля уходила вниз — мы двигались следом за Оводом. Должно быть, Ханна опять ускорила течение времени — мне помнилось, что вживую Овод обращался гораздо медленнее.

Гайка плыла в серебристом лунном свете, словно исполинский летающий парусник. Шум земли стих, под нами плыли темные поля и холмы, кое-где горели в ночи огни городов и сел, двигались по автобанам цепочки фар. На бортах самой Гайки тоже загорались габаритные огни. Трещал в тишине винтом рядышком небольшой вертолет.

Мы взлетали все выше и выше. Солнце взошло снова, подсветив Гайке нос. Вертолет отстал, уйдя вниз. Проследив за движением Солнца, я убедился, что был прав — оно карабкалось ввысь с неестественной быстротой. Мелькнули и исчезли на палубе Гайки несколько человеческих фигурок.

Гайка рассекала тучи. Небо темнело и светлело, горизонт уходил вниз и земля выгибалась под нами. Одна за другой звезды переставали гаснуть. Теперь мельтешащие на палубе фигурки если и показывались наружу, то в скафандрах или чем-то типа.

Теперь пейзаж под нами наполовину затянули облака, а когда Землю накрывала тень, я видел огненные россыпи каких-то крупных городов. Ханна помалкивала, я следил за Гайкой. Почему-то зрелище ее взлета зацепило меня сильнее, чем вереница инопланетных пейзажей.

Не, блин. Реально — красота. Может, потому, что это ни разу не инопланетная хреновина?

Это мы, люди, своими руками сделали эту летучую красавицу. И запрягли в нее инопланетное чудовище, будто ишака. Так-то.

Что-то изменилось. Солнце вновь замерло у горизонта. Гайка медленно начала запрокидываться.

У меня тревожно екнуло сердце. Нос Гайки задрался вверх, корма опустилась — того и гляди, корабль соскользнет с Овода и устремится вниз, к Земле. Ой, блин... А ведь скорость-то у Гайки сейчас ни разу не орбитальная! И если она рухнет на Чехию с высоты в триста километров...

Сверкнул огонь. Струи синего пламени вырвались из огромных сопел Гайки. Огненный хвост протянулся, наверно, на сотни метров за корму корабля. Сейчас Гайка почти поравнялась с нами, и я видел, как Овод неторопливо выскальзывает из ее центрального отверстия и начинает медленный спуск к Земле. А Гайка — Гайка теперь падала вниз под действием силы тяжести.

И разгонялась, изрыгая пламя. Словно безумный — и, любить-колотить, удивительно красивый! — гибрид спасательного плота, парусника и ракеты.

Все быстрее и быстрее проворачивалась под нами Земля, все медленней приближалась. Пока не замерла и начала отдаляться.

Синий огонь угас, должно быть, мы уже набрали первую космическую. Впрочем, вдоль бортов и палубы то и дело вспыхивали другие небольшие дюзы — наверно, ориентационные двигатели. Черное небо пронизывали мириады звезд — и в это звездное море держала курс Гайка.

Пока одна из звездочек не начала расти. Превращаясь сперва в пятнышко света, а затем — в нагромождение из Гаек, огней и металла.

Знаете, у меня в детстве была такая фиговинка — сборная змейка из призм. Которые можно поворачивать относительно друг друга. Складывая змейку в разные фигуры.

Так вот. Эта штука впереди выглядела так, как будто ее и сложили из таких змеек.

Пять или шесть Гаек были собраны в единую стопку, похоже, из них начинали собирать конструкцию. Висел в пространстве огромный октаэдр с неровными краями — я такой присмотрелся, и до меня дошло, что октаэдр собран из отдельных треугольных модулей Гаек. Такие же модули были собраны в три длинных цепочки, охватывающих и "октаэдр", и стопку из Гаек. Виднелись и другие модули — металлические цилиндры, похожие на огромные пивные банки, вращающиеся тороиды, соединительные трубы... Арматурный каркас, словно строительные леса, оплетал корпус. Стяжки, распорки, торчащие провода — похоже, этот космический город продолжал строиться на ходу. В переплетениях арматуры посверкивали огни сварочных аппаратов, мелькали какие-то аппараты и скафандры...