Этот вопрос снова ставит меня в тупик. Я совершенно не знаю, как я вижу свою роль. Король, судя по всему, догадывается об этом обстоятельстве. Поэтому он и не ждет от меня никакого ответа, а продолжает свою речь:
— Пьеса — это плод коллективного творчества. Каждый Акт Пьесы — это плод совместных усилий участвующих в нем актеров. От слаженности их действий зависит успешное исполнение Спектакля, и, в конечном счете, всей Пьесы!
Я считаю необходимым высказать свое полное согласие с этой мыслью. Король весьма благодушно принимает мой ответ, и продолжает развивать свою мысль дальше:
— Отсюда следует логичный вывод, что, хотя для способного человека в мире нашем всегда найдется место индивидуальному творчеству, однако реализоваться оно может лишь при условии позитивного своего влияния на общие наши цели и задачи. Таким образом, сообщество творческих личностей выступает как единый творческий организм, который и называется Обществом.
Я продолжаю внимать Королю, изобразив на своем лице самую крайнюю степень заинтересованности.
— Право считать себя членом Общества — это величайшая привилегия, которую может заслужить каждый отдельно взятый актер! Право участвовать в общем для всех нас деле, право внести в него свой личный вклад! Право выступать на Сцене, право участвовать в Пьесе! Нет ничего в этом мире, что было бы столь же ценно! Понимаешь ли ты это?
Вопросив, Король замолкает, в ожидании моего ответа.
— Понимаю, Ваше Величество! — спешу ответить я тоном, не оставляющих никаких в этом сомнений.
— Да, это величайшая честь! — продолжает Король, и его интонации приобретают все большую и большую торжественность. — Но эта честь, эта привилегия не может быть дарована всем и каждому. Ее нужно еще заслужить! Участие в Пьесе не может быть доверено тому, кто не достоин этого! Ответь мне, что, по твоему мнению, является самым важным условием, которому должен соответствовать всякий актер, для того, чтобы ему было доверено исполнение в Пьесе значительной роли?
Такой вопрос на секунду повергает меня в замешательство. Но уже через мгновение спасительная мысль озаряет мое сознание.
— Актерский талант! — спешу ответить я, нисколько не задумываясь.
А зря. Я гляжу на Короля, и вижу, как он морщится от такого моего ответа. Он ему явно не по вкусу.
— Талант... — произносит Король пренебрежительно, и даже с какой-то досадой в голосе. — Все мы тут — таланты... Целое сборище гениальностей...
Я молчу, переживая свой явный промах, и сознавая полную свою неспособность хоть как-то его исправить.
— Я скажу тебе, что самое главное, — сообщает мне Король.
Я готов внимать всему тому, что он мне сейчас сообщит.
— Права не даются просто так, — назидательно вещает Король. — Прежде, чем заработать свое право на достойное участие в Пьесе, всякий актер должен добровольно и безусловно принять на себя и некие обязанности. Обязанности по отношению к Обществу. Принять те нормы поведения, что предписывает ему Общество. Соответствовать требованиям, что предъявляет ему Общество. Доказать тем самым, что он может и хочет стать полноправным членом Общества! Только тогда Общество сможет предоставить ему достойное место в своих рядах! Только тогда оно сможет доверить ему великое право участия в реализации своих грандиозных задач, своей великой цели!
Я медленно, со значительностью в жесте, киваю своей головой. Всем своим видом хочу я показать, что высказываемые Королем идеи находят у меня поддержку, основанную на глубоком их осмыслении.
— А индивидуальные наши таланты и способности, — говорит Король далее, — они и существуют только затем, чтобы мы достойно могли реализовать заслуженное нами право. Наш талант, безусловно, нужен Обществу, и мы с готовностью и благодарностью должны отдавать его на благо Пьесы! И тогда, и только тогда Общество само поможет тебе в реализации всех твоих амбициозных творческих замыслов! Всякий член Общества, доказавший свою приверженность общественным идеалам, взамен получает возможность своего творческого самовыражения. Понимаешь, о чем я говорю?
Я поспешно соглашаюсь с очередными доводами Короля.
— И совсем не то получает актер, стремящийся в первую очередь проявить свою собственную творческую индивидуальность. В итоге он лишь способен добиться совсем обратного! Противопоставлять свои личные интересы интересам Общества — по меньшей мере, неразумно. Глупо полагать, что мир создан для отдельной творческой индивидуальности, что бы она собой ни представляла. Пьеса не может быть исполнена одним актером, каким бы гениальным он ни был. Нелепо протестовать против общественных устоев. Такая достойная сожаления ситуация демонстрирует социальную незрелость индивида, который не в состоянии понять той простой истины, что и окружающий его мир, и Общество, и сама Пьеса гораздо старше и мудрее его самого. Что все общественные установления имеют смысл гораздо более глубокий, чем может постичь любой индивидуальный разум. Что, зачастую, дело даже не в самих требованиях и нормах — смысл еще глубже! Общество, таким образом, строго и взыскательно вопрошает у всякого кандидата в его члены — чем он готов пожертвовать ради него? От каких таких своих мелких частных интересов и личных представлений готов отречься он во имя общего дела, во имя пути к единой, грандиозной цели? Всякий достойный член Общества обязан безусловным образом принимать Его интересы, и подчинять этим интересам свои собственные! И только тогда он способен будет постичь ту поистине мудрую мысль, что цель, к которой стремится Общество — это и есть его собственная, личная цель!
Эта вдохновенная речь захватывает меня. Я чувствую, что меня начинают наполнять неведомые мне доселе эмоции — ведь мне так хочется стать достойным членом Общества!
Король снова умолкает, пристально глядя на меня. И, по-видимому, снова ждет от меня какого-то ответа.
— Да, Ваше Величество! — отвечаю я ему, и сам удивляюсь, насколько энергично у меня это выходит.
Король смотрит мне прямо в глаза, и, судя по всему, удовлетворен тем, что видит там. Потом он откидывается назад, на спинку своего трона, и снова задает мне вопрос:
— А знаешь ли ты, в чем состоят интересы Общества?
И я опять совершенно теряюсь с ответом. Более того, я чувствую, что любой ответ, который я смогу дать, рискует быть неудачным. К моему счастью, Король снова снисходителен к отсутствию у меня четко выраженной личной позиции. Он высказывает свои собственные соображения:
— Обществу нужно, чтобы каждый актер, принимающий участие в Пьесе, четко понимал свою сценическую роль. А это означает, в первую очередь, что он должен правильным образом осознавать пределы своей компетенции. И ни в коем случае не пытаться переступить через эти пределы. Не стремился бы к чрезмерному возвеличиванию своей степени участия в общем для всех для нас деле. Ибо такое гипертрофированное самомнение может привести к весьма нежелательным для Общества социальным потрясениям. А Обществу не нужны такие потрясения, Общество заинтересовано в стабильности. Ты, я уверен, уже познакомился со Сценарием Пьесы, а значит, уже имел возможность извлечь из этого некоторые выводы...
Вот он — очередной момент, когда мне остается лишь досадовать на себя за то, что я так до сих пор и не взялся за этот самый Сценарий! Но признаваться в этой своей очевидной оплошности сейчас я не считаю целесообразным. Вместо этого я со значением подтверждающее киваю головой. Король продолжает вещать:
— Я, как Король, в полном соответствии со своими должностными обязанностями, являюсь единоличным законным, уполномоченным представителем всего нашего Общества. Являюсь гарантом соблюдения общественных интересов, и неукоснительного исполнения личных обязательств каждого актера по отношению к Обществу. Такова уж моя роль — как бы я к ней не относился!
Всем своим внешним видом я спешу высказать всю степень своего уважения к роли Короля.
— Я вижу, — продолжает Король, — что в твоем лице Общество может получить еще одного своего достойного члена. Я вижу, что ты готов принять свое посильное участие в решении задач, и в достижении цели, что стоит перед Обществом и Пьесой. И я вижу, что ты способен полностью осознать груз личной, персональной своей ответственности за наше общее дело.
Говоря это, Король опять смотрит мне прямо в глаза, и после каждой из фраз делает паузу, которую я вынужден заполнять своими согласливыми восклицаниями.
— Мне нравится твоя социальная позиция, — комментирует Король мое поведение. — Активная личностная платформа должна быть у каждого, и я рад, что у тебя ее можно обнаружить. Обществу нужны такие члены, и оно, со своей стороны, готово будет оказать им всяческую поддержку! Что ты на это скажешь?
Что я могу на это сказать?
— Благодарю Вас, Ваше Величество!
Король снова кивает мне, весьма благосклонно. И, снова откинувшись на своем сиденье, говорит мне:
— Право, не стоит благодарности. Это моя роль, моя обязанность, мой долг перед Обществом. Теперь ты знаешь, что к чему в этом мире. Это обязательно должен знать каждый, и еще прежде, чем начнет свою активную сценическую жизнь. Такое знание способно принести лишь пользу. А незнание, напротив, способно будет только повредить. Никто, конечно, не собирается покушаться на твою личную свободу творчества — Потолок тому свидетель! Но и ты, в свою очередь, должен осознавать, чем чревата чрезмерная, так скажем, свобода... Поспешная, скажем так, свобода...
Позабыв все правила вежества, я сижу с раскрытым ртом. До этого момента я воспринимал нашу с Королем беседу как череду нравоучительных нотаций. Но вот сейчас мне начинает казаться, что смысл этой беседы кроется несколько глубже, чем я себе это представлял...
Король имеет возможность наблюдать все мое замешательство.
— Ладно! — говорит он мне, весьма миролюбиво. — Предлагаю тебе серьезно подумать над всем тем, что я тебе сейчас говорил. Ибо разговор наш не окончен. Мы продолжим его чуть позже.
Я вижу, что Король улыбается мне оттуда, с сияющих вершин своего величия. И я в ответ вымучиваю из себя какое-то подобие улыбки.
— Аудиенция окончена! — объявляет Король, всем своим видом демонстрируя, что так оно и есть.
Облегчение, испытываемое мной, невозможно описать! Я вскакиваю со своего стула, едва ощущая, как затекли мои ноги. Совершаю поклон в сторону Короля. И, не поворачиваясь к Королю спиной, начинаю пятиться задом, по возможности прикрывая свое лицо шляпой. Король замечает всю неловкость моих движений.
— Да ладно уж! — говорит он мне. — Брось эти политесы! Ступай!
Это пожелание я готов воспринять, как высочайшее разрешение идти лицом вперед, что с радостью и исполняю. У дверей, ведущих в Центральный Зал, я еще раз останавливаюсь, вновь поворачиваюсь к Королю, и совершаю еще один поклон. После чего, наконец, покидаю пределы Актового Зала.
Только сейчас я замечаю, как взволновано мое дыхание, как учащенно бьется мое сердце, как горячи мои щеки и уши. Только сейчас я имею возможность утереть свое совершенно мокрое от пота лицо.
В свою комнату я возвращаюсь с большой поспешностью, стараясь не глядеть на свое отражение в зеркальных стенах коридоров. И мысли... Мысли возникают и путаются у меня в голове, и даже под ногами.
Наверное, это и есть то самое, о чем предупреждал меня Барон! Чуть только я появился в этом мире, как тут же совершенно разные его обитатели уже начали строить на моего сценического персонажа свои планы! Вчерашнее поведение Герцога возбудило во мне такие подозрения. А сегодня и Король начал делать мне довольно двусмысленные, но все же явственные намеки...
Что мне делать в этой ситуации, что предпринять? Как я должен лавировать между своими пожеланиями и чужими туманными интересами? Какой выбор мне следует сделать?
Главное, что следует помнить, совершая выбор — это не лишить себя свободы выбора впоследствии! Об этом и говорил Барон — свою свободу можно продать за бесценок, но выкупить ее потом обратно, может так статься, нельзя уже будет ни за какие "понты"!
Совсем еще недавно я размышлял, стоит ли мне вообще приниматься за написание своего варианта Сценария Пьесы, но недавние события резко подтолкнули меня к определенному решению. Теперь я четко осознаю, что должен сделать все возможное, чтобы самостоятельно написать свой собственный вариант Сценария! Прямо сейчас, не откладывая!
Эта идея неожиданно придает моим мыслям и действиям какой-то мощный внутренний импульс. И куда-то девается прежняя моя неуверенность в собственных силах, и куда-то уходит страх возможной моей неудачи. Теперь я чувствую, что все смогу сделать самостоятельно. Просто обязан сделать!
Я решительно сажусь за письменный стол, пододвигаю к себе кипу белоснежной бумаги, беру авторучку, и...
И так замираю, с занесенной над бумагой рукой, на несколько минут.
Ничего не пишется! Ну, как тут быть? Были бы мои подвиги настоящими, мне, наверное, не составило бы большого труда описать их. А выдумать подвиги... Это может оказаться сложнее, чем свершить их на самом деле!
Я начинаю просто рисовать на бумаге — вот рыцарь, а вот, скажем... кто? Разбойники? И я морщусь — как это все напоминает давешние похождения Графа! Не то, не то... Ну, кто еще может попасться одинокому странствующему рыцарю на его пути? Да кто угодно! Да, если хотите, что угодно!
И тут мое доселе дремавшее воображение начинает, наконец, просыпаться.
Вечером Барон внимательно просматривает мои черновики, проявляя при этом некоторое изумление. Но, похоже, в итоге остается доволен плодами моего творчества.
— Неплохо! — высказывается он в адрес моего "произведения". — В целом — очень даже неплохо! С воображением, я вижу, у тебя полный порядок!
После такой лестной оценки Барон предлагает мне убрать пару наиболее фантастических моих "приключения".
— В трехголового Дракона точно никто не поверит, — экспертно сообщает мне Барон.
Я вынужден согласиться с его доводами. И все равно ощущаю вполне заслуженную гордость собой. Барон спешит подкрепить мою самооценку.
— Молодец! — торжественно объявляет он мне. — Завтра прямо с утра перепиши все это начисто, по возможности без орфографических ошибок и помарок. И тут же передай рукопись мне. Твой вариант Сценария я продублирую в своем варианте. Тогда больше шансов, что он будет утвержден именно в такой редакции!
Я заверяю Барона, что в точности выполню все его указания.
Да что там, я бы сделал это еще сегодня! Поразительно, но после многочасового кропотливого труда я совершенно не чувствую усталости, а плоды моих сегодняшних творческих усилий, да еще так высоко оцененные Бароном, лишь придают мне дополнительные силы!
Но в комнате моей, как бывает всегда в преддверии наступления ночи, уже начинает гаснуть свет. Уже поздно, и пора ложиться спать.
Глава 11.
На следующий день я поднимаюсь со своей кровати с твердой решимостью беспрекословно следовать рекомендациям Барона. Еще до завтрака я основательно сажусь за письменный стол, раскладываю свои вчерашние черновые записи и рисунки, кладу перед собой лист чистой бумаги, и вооружаюсь шариковой ручкой. И принимаюсь за работу.
